Текст книги "Попутчики (СИ)"

Автор книги: Наталья Авербух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 47 страниц)

– Да? – ничуть не обрадовалась рыжая. – Ну, что же, проходи. Я Денна. Ты, верно, Магда, ведьма из Латгавальда. А ты, мальчик, посиди во дворе. И если ты опять полезешь в курятник…

Арне смешно спрятал морду между лапами и прикрыл глаза. Денна хмыкнула и кивнула Магде на порог.

– Ты зачем пришла? – спросила Денна, протягивая Магде краюху хлеба, густо посыпанную солью.

– Я… – растерялась Магда. – Я слышала о тебе…

– И продолжала бы слушать, – отрезала рыжая. Взглянула на обескураженное лицо Магды и чуть смягчилась. – Не в укор говорю. Если бы не мальчишка, нипочём бы меня не нашла.

– Почему он не превращается обратно? – спросила Магда.

– А нечего было у меня кур таскать, – отозвалась Денна. – Да нет, ты не подумай. Это не наказание. В наказание я бы его палкой отходила, да в человеческом облике бы вожжами добавила. Сразу бы за ум взялся. Только не за что ему браться. Плоховато он у тебя получился.

Магда покраснела.

– Первый он у тебя, да? – продолжала рыжая. – Виров брат? Вот Вир – хорош. Не потому что мой говорю. Я брала для него кровь вожака, матёрого волчища. А ты взяла кровь вчерашнего человека.

– У меня не было выбора! – не выдержала Магда. – Он умирал! И Вир сам предложил!

Она осеклась.

Оправдание звучало по-детски.

Если ты оправдываешься, значит, ты виновата…

– Оборотень, который лазит на птичий двор – курам на смех, – сказала Денна.

Магда слабо улыбнулась.

– Ну, вот что, – отвернулась от неё рыжая. – У меня дел полно, а ты с дороги устала. Пошли, натаскаем тебе воды, помоешься, да и ляжешь спать. А ночью сходим с тобой кое-куда. Справишься, сделаешь всё как надо – тогда и поговорим. Про Арне поговорим. Про твоё дело тоже.

Они в четыре руки натаскали воды в большую бадью в сарае и вылили туда чугунок кипятка, который согрела рыжая ведьма. Помывшись, вылив всю воду и вернувшись в дом, Магда не нашла в доме хозяйки, только постеленный на лавке тулуп. Она послушно улеглась на него и уснула – может быть, даже слаще, чем спалось под собственной крышей. Сны ей не снились.

* * *

Пир в Ерсине немногим отличался от пира в Ладвине, разве что Большой Куно сбежал оттуда под каким-то предлогом, и Марила так понравилась всем собравшимся сеньорам, что её оставили ночевать в господском доме, а Врени и брат Полди должны были спать вместе с остальными людьми Фирмина в расставленном для них шатре.

Врени, когда не работала, сторонилась людей и ушла проветриться после душного зала. Брат Полди увязался за ней. Врени не возражала. Она привыкла к обществу монаха, его молчание действовало успокаивающе, его беседы не раздражали, а молитвы… когда молитвы – единственное, что стоит между тобой и прокушенным горлом, ты будешь рада любым молитвам. Врени и была рада.

– Врени, я давно хочу тебя спросить, – осторожно начал монах, когда они отошли подальше от других людей. Цирюльнице не мешала ночная темнота, а брат Полди привычно держался поближе к ней. Если он спотыкался, Врени так же привычно не давала ему упасть.

– Спрашивай, – равнодушно бросила цирюльница.

– Почему ты стала проклятой? – тихо произнёс монах. Врени споткнулась и с трудом удержалась на ногах.

– Тихо, ты! – зашипела она.

– Рядом с нами никого нет. Так почему?

– Я не проклятая, – яростным шёпотом возразила Врени.

Брат Полди удивлённо моргнул.

– Но ты говорила…

– Так нас зовут слепые. Те, кто не хочет поверить… понять… Я прозревшая. Я верю в Освобождение.

– Освобождение – от чего? – тихо спросил монах.

– От мира, где нас запер Создатель, – тихо и зло выплюнула Врени.

– Чем тебе не нравится этот мир? – мягко спросил монах.

– Чем?! – вскинулась проклятая, но тут же взяла себя в руки. – Отвяжись, монах.

– Врени, пожалуйста, – настойчиво произнёс брат Полди.

Цирюльница вздохнула.

– А ты сам посмотри, – посоветовала она. – Вон, на Марилу. Чего хорошего она в этом мире видела? Она чуть не сгорела только потому, что отличается от других людей. Оборотни целые деревни жрут. Вампиры где попало летают. Колдуны… житья от них нет. Война, вон, недавно была. А помнишь, мы были в графстве Дитлин? Граф поддерживал самозванца и что ему с этого было? Кто платит? Люди его платят. Самозванец тот…

– Но вампиры, колдуны и оборотни – сами проклятые, – напомнил брат Полди. – Зачем же ты с ними заодно?

– Я сама… – начала Врени и махнула рукой.

– Врени, послушай…

– Что – послушай?! – всё так же шёпотом вспылила цирюльница. – Что ты мне можешь сказать? Все мы дети Создателя, да? Только одни детки кушают яблоки в меду, да дичь, да спят на перинах, а над головой у них – крыша их замка, да под седлом породистой конь ходит. А другие – ноги по дорогам сбивают и под кустом ночуют! С одних деток пылинки сдувают, с ложечки их кормят! А другим с малых лет – инструмент в руки и работай, работай, дома ты лишний рот! Тебя никогда не травили собаками, а, монах? Так, чтобы всерьёз и свора заливалась за спиной? Тебя не били батогами? Тебя не бросали в подвал? Не разбивали в кровь лицо? Ты не знаешь жизни, монах! Ты сбежал как только запахло жареным! Ты один раз столкнулся с опасностью – так с тобой чуть родимчик не случился! Ты не дрался, защищая свою жизнь. Ты не убивал, чтобы спасти себя, спасти другого человека. Ты не видел епископа, который, кряхтя, залезает на молоденькую девочку! Ты…

– Врени, всё это зло творят люди, а не Создатель, – прервал её монах. – Люди, которые отвергли заповеди Заступника…

– Или пользуются ими для своих прихотей, – перебила Врени. – Оставь это, монах, тебе меня не убедить.

– Позволь мне хотя бы попытаться.

– Нет.

– Врени, прошу тебя. Вспомни: мои молитвы отгоняют вампиров. Разве это не доказательство того, что Заступник действительно защищает своих последователей?

Врени передёрнула плечами.

– А ты видел, как на тебя при этом смотрят? – парировала она. – Как на блаженного. Как на Марилу. Только она каркает, а ты молишься!

– Послушай, Врени. Создатель сотворил нас, чтобы мы стремились к лучшему.

– О, да! И мы и стремимся. Только одни стремятся к лучшему под кустом или в канаве, а другие начинают в шелках. И продолжают стремиться к лучшему. Есть на золоте лучше, чем на дереве, глине и меди, а?

– Нет, Врени, всё не так. Мы должны становиться лучше сами – и помогать другим людям.

– Ах, вот чем ты занимаешься! Оставь меня в покое, монах, избавь от своих поучений.

– Врени, я тебя очень прошу.

– О… – цирюльница проглотила грубое ругательство. – Ты не отстанешь. Валяй, монах, проповедуй.

– Все мы дети Создателя, – напомнил брат Полди. – Он сотворил нас из собственного света, как сотворил и мир, в котором мы живём.

– Из света, – хмыкнула Врени. – Уж конечно. Тогда откуда в мире столько всякой… сволочи? Откуда они взялись?

– Быть… – монах замялся, пытаясь найти неругательное определение, но быстро сдался, – быть сволочью – это выбор каждого человека. Создатель дал нам волю, которой обладал и сам. Его выбор – творить добро, но люди для себя решают и по-другому. Не Он творит зло, Врени. Зло творят люди.

– Которые дети Создателя? – насмешливо переспросила цирюльница. Всё это она уже слышала. Единственное, что отличало эту проповедь от всех остальных – искренняя вера монаха.

– Дети. Но ведь ребёнок может по недомыслию… разбить чашку, порвать свою одежду, выкинуть пищу… он не творит зла, он просто ещё слишком мал, чтобы понимать.

– И поэтому получает хворостиной, – дополнила цирюльница. – А у тех, кто победнее и попроще – может и поленом схлопотать. Особенно если сломает что-то нужное.

– Создатель нас не наказывает, мы сами наказываем себя – и друг друга.

– А Создатель позволяет.

– Но эта наша воля. Мы не могли бы ничему научиться, если бы Он решал за нас.

– А чему мы учимся, монах? Скажи мне? Вот чему научилась я? Чему научился ты, а? Или ты думаешь, на том свете кому-то понадобится рисовать твои картинки?

– Чтобы ответить на твой вопрос, надо умереть, – спокойно ответил брат Полди. – пока мы живы, мы должны жить. И учиться.

– Чему учиться?!

– Выбирать. Между добром и злом. Между праведным и неправедным.

– Вот ты, похоже, умеешь, монах. Так зачем тебе жить? Не лучше ли вернуться к Создателю и доложить, так, мол, и так, я всё постиг, давай мне теперь тёплое местечко?

– Думать так – гордыня, – мягко возразил брат Полди. – Никто не знает, что ему суждено, и не должен приближать своего часа. Быть может, завтра я смогу спасти чью-то жизнь… или душу. Быть может, погибну. А, может, создам ещё одну книгу, которая обратит души к Заступнику.

– Гладко у тебя выходит, – проворчала цирюльница. – Ну, хорошо, а как же Освободитель? Тот, который пришёл рассказать нам, что когда-то наши души были не связаны плотью? Тот, которого вы называете Врагом? Вы ведь думаете, что всё зло от него? Он, небось, нашёптывает «убей», «соблазни девчонку», «отбери овцу у соседа»? А?

Монах покачал головой, потом спохватился, что Врени этого не видит.

– Нет, Врени. Враг является туда, куда его приглашают. Души… слишком слабые… которым не хватило мужества… или веры… находят простой путь – проклясть этот мир… и тогда начинают ему поклоняться. Или отступают от заветов Заступника, а там уже и Враг рядом.

– Но откуда они? – не выдержала Врени. – И Враг, и Заступник? Почему Создатель отступился от созданного им мира?

– Потому что как в человеке есть дурное и доброе, так и в Создателе. И с проявлениями этого мы и сталкиваемся.

– То есть он дурен хотя бы наполовину? – торжествующе подытожила цирюльница.

– Нет, потому творение – это добро.

– Даже злых людей?

– Зла самого по себе не существует, зло – в нас самих. Мы должны победить его, отвернуть голос Врага, принять Заступника. Тогда Создатель сможет создать мир, в котором тебе не придётся задавать эти вопросы. Мир, в котором не будет ни боли, ни зла.

– Ни вампиров, – закончила за него цирюльница.

– Я уверен, они останутся, только избавятся от своей пагубной страсти.

– А я не думаю, что они захотят жить без этого, – пожала плечами Врени. – Идём спать, монах. Завтра мы опять выдвинемся на рассвете.

Глава пятая
Выбор

Денна растолкала Магду на закате, без лишних слов накормила кашей на козьем молоке и кивнула на дверь. У калитки вручила ведьме старую, видавшую виды метлу, сама взяла другую, чуть поновее. Магда заморгала. Простые люди любили рассказывать, мол, видели, как ведьма оседлала метлу или лопату или скамейку, да и взвилась на ней в небо, но Магда-то точно знала – это всё неправда. А эта…

– Остальное я там припрятала, – вместо пояснений сказала рыжая. – Пошли, что ли, путь неблизкий, дела много.

Они вышли за калитку и к ним подбежал, радостно поскуливая, светлый волк.

– И ты с нами иди, – пригласила рыжая. – Успеешь ещё к своим податься.

Она зашагала вперёд. Магда отстала. Поведение Арне начинало её беспокоить. Да полно, Арне ли это?

– Арне? – позвала она. Волк ткнулся ей в ноги. – Что с тобой, милый?

Волк запрыгал вокруг, как будто бы чем-то она его осчастливила.

– Арне, послушай… что ты сделал, когда нашёл меня тогда, в развалинах? Семь лет назад? Ты помнишь?

Волк тоненько заскулил, замотал мордой, а после, как собака, кинулся к ней, встал на задние лапы и передние сложил ей на плечи. Магда рухнула на землю. Волк виновато отскочил, но тут же прыгнул к ней и попытался улечься сверху. Магда, смеясь, оттолкнула его.

– Поняла, поняла! Показывать-то не надо.

– Да он это, он, – тихо сказала Денна, воротившись к ним. – Вставай, некогда разлёживаться.

– Но что с ним? Почему он ведёт себя так… так… Он же раньше всё понимал!

– Он и сейчас понимает, – пожала плечами Денна. – Не спеши. Сказала, дело есть. Сделаем – тогда и поговорим. И пойдём.

* * *

Она привела Магду к развалинам Гандулы. Догорал закат и старая крепость казалась огромным разбитым горшком на фоне темнеющего неба.

– Гляди, – повела рукой рыжая ведьма. – Нравится?

Она шагнула вперёд, подобрала что-то с земли, ударила кремнем по кресалу и зажгла факел, который укрепила на торчащую из земли подпорку. Потом другой, третий… и перед Магдой во всей красе предстала картина полного разгрома.

– Пока Вир-то шателеном был, он уж следил, – пояснила рыжая. – Приходил сюда, порядок-то наводил. А теперь, смотри. Как мальчишке-то всё передал, так смотреть противно. Фу! Щенок-то твой, барчук, ручки запачкать боится. Шателен если, так следи за своим замком! Ишь, загадили! Прозревшие-то. Им бы только ломать.

На склонах холма валялись какие-то тряпки, черепки, обломки и осколки всего, чего можно. Был безжалостно вырублены подступающие к замку деревья, земля усыпана щепками. Кое-где заметны были подсохшие уже кучки испражнений, лужи рвоты. Валялась ткань, которой проклятые отделяли место, где проходил суд, от места, где веселились вампиры или ведьмы. Поваленные шесты, столбы… разбитые бочки. Хлам, мусор, отбросы.

– Что стоишь? – удивилась рыжая. – Делом займись. Раз щенок твой, так тебе за него и отвечать. Вон, я тут лопаты припрятала, вилы даже принесла. Метла у тебя в руках. Справишься? Али помочь надо?

Магда пожала плечами.

Зрелище, конечно, было гадкое.

Она поднялась на самую вершину холма и огляделась. Работы здесь было… Свернула и отложила в сторону ткань. Её позже можно будет постирать, а после припрятать, скажем, вон в том сарае, который, на удивление, сохранился целым. Брать что-то после проклятых – себе дороже, да и припомнят они наверняка. Мусор – это просто. Магда сгребла всё в одну кучу, а после принялась сортировать. Остатки костей, разгрызенных зверьём – это закопать. Черепки – просто свалить в кучу. Тряпки, деревяшки какие-то, рваные бурдюки, остатки бочек – сжечь. Обручи, гвозди, о, вон, подкова валяется – это, наверное, отдать Денне, пусть сама решает, как поступить с железом. Не выкидывать же.

Дерь… всякую гадость – присыпать золой и закопать.

Это не сложно. Просто долго и местами противно.

Денна прошлась по развалинам, зажигая и устанавливая факелы, а после взяла метлу и присоединилась к товарке. Арне рыскал поблизости, пока рыжая не окликнула его и не велела выкопать вооон там яму, да поглубже. Да чтобы глаза не пялил. Лапами пусть копает, лапами. Чтобы волк, да копать не умел, а тем паче оборотень.

Арне подскочил к Магде, ища утешения, она взлохматила его роскошную шубу и шёпотом, на ухо, попросила не упрямиться. Работы и так до утра, если не до обеда, так неужто он не поможет?.. Арне обиженно фыркнул и убежал.

Рыжая засмеялась. Они быстро отчистили самый верхний уровень и принялись спускаться вниз. Денна тихонько запела – старую-старую песню про ярмарку, пряности и невыполнимое задание для любимой. Магде всегда казалось, что надо быть ведьмой, чтобы сделать всё так, как пелось в этой песне. Она подхватила припев и дальше они пели уже вместе. Из-за осколка крепостной стены выглянул Арне. Что-то провыл, удивительно попав с ведьмами в такт, и принялся копать яму.

Когда закончилась эта песня, Магда завела другую, колыбельную, в которой ведьма обещает своей ученице красоту, любовь, могущество… и вечную опасность от других людей. Рыжая подхватила, не дожидаясь припева.

* * *

Ведьмы управились с работой, когда не по-осеннему тёплое солнце уже достигло зенита и стало припекать. Осталась самая малость – оттащить ткань к озеру и отстирать, но Денна заявила, что пусть прозревшие сами возятся со своим тряпьём, а ей работы и так хватает. Они потушили уже почти догоревшие факелы и спустились к озеру, где Арне было строго-настрого велено отбежать от озера подальше и, если будет подглядывать, останется без ушей и хвоста. Волк обижено взвыл и убежал.

– Вот дурень-то, – беззлобно сказала рыжая ведьма, когда они сохли на берегу в одних рубашках, расстелив рядом постиранные платья. – Взрослый уже, а ума так и не нажил.

– Ты обещала объяснить, – напомнила Магда, расчёсывая мокрые волосы гребнем, который ей протянула рыжая. – За что ты с ним так?

– Дурень потому что, – охотно ответила Денна. – Не доглядел с ним Вир, а я исправляй. Молодому оборотню хоть месяц со стаей бы побегать. Особенно такому, который не родился со второй шкурой. А этот чего? Всё боялся, как бы папенька не узнал. В стаю носа не показывал, Вир его всему учил. А один разве научит? Да Вир и сам не рождённый. С ним проще было. Как оправился – живо на четыре лапы и в лес. И пока всю науку не постиг, домой не возвращался. А вы чего? Так жил, жил, а ума не нажил. Не взрослел он у тебя, потому что щенком не набегался. Вот потому и по курятникам промышлять и повадился. Щенок, как есть щенок. Людей не боится, охотиться не умеет. Он бы ещё подождал, вовсе с ума бы сошёл. Или бы в человечьем облике завыл бы, на людей бросаться бы стал, или в волчьем на задних лапах бы в замок вошёл, да сел бы на лавку. Вот я его и поймала. Нечего на моей-то земле такому дурню бегать. Ишь! Шателен нашёлся! А сам даже прибраться в замке не может. Велела своих искать. Примет стая – его счастье. Живо дурь-то выбьют. Побегает на свободе, повоет с ними, да поохотится, глядишь, и поумнеет. А он чего? К тебе бросился. Расколдуй, мол. Ну, расколдовала бы ты его, а дальше что? Свою голову-то не приставишь.

– Он не бросился, я сама сюда шла, – возразила Магда.

– И шла бы, – засмеялась рыжая. – Нашла бы ты меня, если бы не он. За что их племя не люблю – не спрячешься от них, чарами-зельями не обманешь. Всегда найдут, всегда учуют. А этот ещё дорожку запомнил. Нет, к тебе он бежал. Повезло тебе, что сама навстречу ему вышла. Слышала, дочка у тебя? Так он одичал бы, пока до тебя добрался. Выбирал бы потом, то ли дочкой твоей закусить, то ли курицей. Страха-то нет у него, одно слово, дурень. Тебя бы не тронул, помнил бы, а вот насчёт девочки не уверена.

Магда вспомнила дикие глаза выскочившего перед ней на дорогу волка и поёжилась.

– Девочка в городе, – сказала она больше для себя, чем для Денны.

– А ты зачем ко мне шла-то? – спросила рыжая ведьма. – Ежели дочку-то отослала, так, небось, давно собиралась? Рассказывай. Эй, как тебя там, Арне!

Волк высунул морду из прибрежных кустов.

– Помог, молодец. Теперь бери… лапы в лапы – и вперёд. Ищи свою стаю. Говорят, на востоке они, за Пустошью-то. Трудно тебе будет, но ты проберёшься, чай, волк, не кто-нибудь. И чтоб от людей подальше держался, слышишь? Иди вот, с мамашей своей попрощайся – и беги.

Арне кинулся к Магде и ткнулся носом в её руки. Повизгивая, подставлялся под её ласку, вылизывал лицо и тихо, жалобно, подвывал. У ведьмы разрывалось сердце.

– Ну, будет, будет, – вмешалась Денна, когда Магда уже была готова взмолиться, чтобы рыжая сняла своё заклятие. – Не со зла говорю, а для твоей пользы. Беги, серый. И пока не научишься между зверем и человеком выбирать-то, чтобы я тебя тут не видела!

Она хлопнула волка по пушистому боку, тот обиженно взвыл, отскочил – только они его и видели.

– Жадная ты, – осуждающе сказала Денна. – Своё отдавать не любишь. Знаешь, почему ты жива осталась? Тогда, семь лет назад. Слышала я про тебя. Ведьмы-то из башни, они тоже жадные. Им бы убить тебя, а они – нет. Пожадничали. Вот ты от них и сбежала. И сама тоже жадная стала.

– А ты – нет? – в упор спросила Магда. – Не жадная?

– Жадная, – рассмеялась рыжая. – Очень жадная. Только есть жадность, когда хочешь больше, а есть – когда своё отдавать не любишь. Вот ты – очень не любишь, а так нельзя жить. Ничего не отдавать – всё потерять, не знаешь разве?

– А почему ты назвала меня его мамашей?

– Мамаша и есть. Ты ж его оборотнем сделала. Вторую жизнь ему подарила. Кто ты, если не мамаша? А что он влюблён в тебя, так это человеческая блажь. Глядишь, перерастёт-то её. А, может, и нет.

– Я дала ему отворотное зелье, – тихо сказала Магда.

Рыжая засмеялась.

– Всему тебя учить надо! Какое ж отворотное зелье, ежели он оборотень? Перекинулся туда-сюда – и нет никакого зелья. На них же ничего долго не действует, две-то шкуры у них, куда с ними справиться?

– Но ты же как-то сумела…

– Так я ему, почитай, бабкой прихожусь. Конечно, сумела. Бабку-то слушаться надо! Да и не колдовала я над ним, а просто подтолкнула маленько.

Они поели хлеба и варёных яиц, припасённых Денной, запили вином, которое принесла с собой Магда, поднялись и пошли вдоль берега Корбина к дому рыжей ведьмы.

– Рассказывай, – снова велела Денна по дороге. – Зачем ты меня искала?

Магда пожала плечами и принялась рассказывать. О себе. О своём проклятии. О бароне, о его дочери, о своём любовнике и о том, как потеряла силу. О том, как попалась в руки братьев-заступников и как убийца, проклятый, её спас. О страшном условии, которое он ей поставил – за спасение сперва Норы, потом Арне. О том, как пыталась отказаться, даже не зная, что ей будет, что отдавать. О долгих, долгих годах борьбы и отчаяния. О том, как сдалась… и о том, как не сдалась. О дочери своей, как та привязалась к «доброму дяде» и как без ведома и согласия матери проявила талант, который Магда думала, она вовсе никогда не проявит. Ведь колдовской дар – это проклятие, а девочку некому было проклинать. Рыжая ведьма слушала очень внимательно. Она казалась обычной женщиной, бедно одетой в стоптанных башмаках, одно только – по её лицу, стати, волосам никак нельзя было понять возраста, а ведь она была полна колдовских сил, когда Вир ещё был юным мальчиком. Она была обычной женщиной и вела себя тоже… обычно.

Эта женщина смогла закрепить оборотня в зверином облике…

– Ой, наворотила ты, – покачала головой Денна, когда Магда рассказала всё и уже успела охрипнуть. – Ой, наворотила… В дом проходи. Ты всё рассказала, я теперь думать буду. Спать-то не хочешь? Нет? Тогда, сделай милость, в огороде помоги?.. Грядки там перекопать-то надо, потом кур покормишь, козам корму задашь… Сама посмотри ещё, что тут переделать-то надо.

Магда пожала плечами.

– Как скажешь, хозяюшка. Где у тебя лопата?

* * *

Эрна ухватила со стола кусок хлеба с вареньем и выбежала на улицу. Ух, и весёлый был город Раног! Столько народу – да дома она бы и к старости стольких не перевидала, сколько за один день. А вон там, гляди-ка, толпа в ярких рубашках ведёт на цепи живого медведя! Бедняга! Кто ж его так поймал, несчастного?

А тут! Женщина в алом платье, да и чудном каком-то, широком, с разрезами, таких нигде и не увидишь даже, а на плече у неё птица сидит… когти! А перья-то! Ни у одного петуха таких не увидишь! А клюв-то, клюв! А птица ещё и кричит человеческим голосом! Скворец тоже может за человеком повторять, да где ему до той птицы! Вот бы себе такую!

Или вон! Мальчишка! Взрослый почти! А за ним… вот диво-дивное! Зверёк какой-то… вместо передних лап – руки и вместо задних лап – тоже руки! В курточке! Заметил, что Эрна на него смотрит, рожу скорчил! Эрна ему в ответ язык показала, вот смеху-то!

Когда она в прошлый раз у тёти гостила, та её на улицу и не выпускала даже. Берегла, мама говорит. А тут – чего бояться? Дядя Виль совсем нестрашный, хоть и плохой, но на самом деле он ведь добрый, правда? А тётя Виринея ворчит и губы поджимает. Заладила – плохой да плохой. А когда Эрна на яблоню залезла, упала и коленку расшибла, кто её перевязал и сказал, что маме не скажет, чтобы не ругалась? Откуда тёте Виринее знать? А когда дядя ушёл, мама уставать стала. Всё ворчит и ругается, да дядю поминает. Он бы сделал, да он бы помог. И про коз что-то. А козы же забавные! Только тот зверёк ещё лучше. Вот бы себе такого! А если маму попросить, она разрешит? А дядя достанет? А где такие зверьки водятся? У кого бы спросить?

Эрна уже почти решила бежать за мальчишкой (хотя тётя строго-настрого запретила уходить далеко от дома), как кто-то сзади тронул её за плечо. Девочка резко обернулась.

Ух ты!

Это ещё получше зверька будет!

Рыцарь – такого красивого она и не видела даже и не знала, что люди такие бывают!

Как в сказке… ну, не в такой, как дядя Виль рассказывал, он про рыцарей вообще мало упоминал, а герои у него все какие-то нехорошие получались, мама даже ругалась. Он просто такой человек… а рыцари – они у барона служат или сами по себе… только они обычно какие-то… ну… не такие… как-то попроще, что ли?.. Под тонким плащом на незнакомце была – ой, мамочки! – рубашка, расшитая золотом, и на поясе висел меч в драгоценных ножнах, и волосы его золотились на солнце, а глаза были ярче неба…

– Здравствуй, девочка, – приветливо улыбнулся незнакомый рыцарь. – Я тут в первый раз, ты не скажешь, здесь ли живёт госпожа Виринея?

– Здесь, здесь! – торопливо закивала Эрна. Вот ей повезло-то! – А вы заболели?

Она с сомнением оглядела ладную фигуру рыцаря. Выглядел он совершенно здоровым.

– Нет, я здоров, – подмигнул ей рыцарь.

– А если вы погадать, то тётя Виринея на любовь не гадает, – надулась девочка. – Она говорит, нечего ерундой заниматься. Она только тогда гадает, когда кто-то в беде большой. А вы вон здоровый.

– Она твоя тётя? – заинтересовался незнакомец. – Ты у неё живёшь?

– Я живу у себя дома, а тётя Виринея подруга моей мамы, а мама говорит, нечего с посторонними людьми разговаривать, а зачем вы спрашиваете?

– А маму твою как зовут? – не отставал незнакомец. Девочка почуяла недоброе и попятилась, готовясь задать стрекача. – Не бойся! Я угадаю, хочешь?

– Ты же не здешний? – удивилась девочка.

– Не здешний, а маму твою зовут Магда и она ведьма в Фирмине, верно?

– Ух ты! – пришла в восторг девочка. – А где мы живём, знаешь?

– А живёте вы в старом охотничьем домике в лесу в Фирмине.

– А вот и неправда! Маме этот дом барон отдал, ещё когда я не родилась, и грамоту пожаловал!

– Этого я не знал, – как-то грустно улыбнулся незнакомец и Эрне сразу захотелось его порадовать.

– А откуда ты про нас столько знаешь?

– Видишь ли… Я думаю, что я твой папа.

– Ух ты! Настоящий?!

У Эрны никогда не было папы. Вот у братика сразу два папы, правда, про одного нельзя говорить никому-никому, это секрет, но вот у него есть, а у Эрны ни одного. Она спрашивала у мамы, почему так, но она сказала, что папы нету и всё тут. Эрна даже у дяди Виля спрашивала, а он вообще не ответил, только глянул так… сразу спрашивать расхотелось. Эрна даже на всякий случай спросила маму, может, дядя Виль её папа, а мама сначала охнула и долго держалась за сердце, потом сказала, что никогда такого не было и быть не может. А потом ещё дольше смеялась и велела не выдумывать.

А тут! И куда лучше, чем дядя Виль! Вон какой красивый, статный! Дядя Виль, правду сказать, был человек неказистый. Мелкий какой-то и… ну, не такой красивый, как папа.

– Самый настоящий, – заверил рыцарь.

– Вот здорово! А как тебя зовут?

– Алард. Меня зовут рыцарь Алард.

– А меня Эрна. Меня так мама назвала. А дядя зовёт Эрлейн. А ты как меня будешь звать?

– Ты моя старшая дочь, поэтому я буду называть тебя Атала.[22]22
  Признанные старшие дети знати как правило получали имя, начинающееся с «А». Атала означает «благородная»


[Закрыть] Хочешь?

– Хочу! А ты точно мой папа? А как вы с мамой познакомились?

– Точно, – улыбнулся Алард. – Я шёл через лес и хотел переночевать в охотничьем домике. Дверь открыла твоя мама… её окружал свет… глаза её сияли… она сразу узнала меня и сказала, что давно ждёт… я вошёл и она дала мне напиться…

Эрна как завороженная его слушала. Было так здорово услышать про маму! Дядя Виль тоже рассказывал, только у него мама выходила какая-то… глупенькая. Всё-то дядя лучше неё знает. А Алард… папа так красиво рассказывает.

– А ты в маму сразу влюбился?

– Как в такую не влюбиться? – по-доброму засмеялся Алард. Девочка просияла.

– А ты нарочно меня искал, да?

– Конечно, нарочно.

Эрна задумалась. Что-то было неправильно, но что – от неё ускользнуло.

– А почему ты от нас ушёл? – строго спросила она. – Почему ты с нами не живёшь?

– Ну, доченька, ты ещё маленькая, ты не поймёшь…

– Я всё пойму! Мама сказала, что ведьма всё знает! Вы с мамой поссорились, да? Она тебя прогнала? Она может. Она и с дядей всё время ссорится.

– А… что за дядя? – напряжённо спросил Алард.

– Просто дядя, – надулась девочка. – Может быть у меня дядя?

– Твоя мама его любит? – прямо спросил рыцарь.

– Нет! – засмеялась девочка. – Мама никого не любит. Она говорит, только дураки время на любовь тратят. А дядя ушёл. Они поругались и он ушёл. Но мама его не любит, ты не думай! А ты маму любишь?

– Очень люблю.

– А она, наверное, из-за тебя так думает, да? Ты её сильно обидел?

– Сильно, – погрустнел рыцарь.

– Так а ты извинись! Помиритесь! Я, знаешь, как делаю? Подхожу и говорю: «Мамочка-прости-меня-пожалуйста-я-больше-так-не-буду-я-очень-тебя-люблю!». И она всегда прощает. А ты так можешь?

– Я попробую, – заверил рыцарь.

– Ты же придёшь к маме? – потянула его за рукав Эрна. – А, хочешь, я тебя с тётей познакомлю? Она добрая! Она всех сразу насквозь видит! А что сразу не видит, в зеркале может посмотреть! Хочешь, она посмотрит, как вам с мамой помириться? Ты ей сразу понравишься!

– Не надо, – торопливо отказался Алард. – Я… мне надо кое-что устроить, а потом я к вам обязательно приду. Ты только жди, хорошо? А тёте ты не говори. Когда… когда взрослые люди вот так ссорятся, как мы с твоей мамой, им надо вдвоём поговорить, понимаешь? А если кто-то знать будет, они ей советов надают и она уже не так меня встретит. А я очень хочу с ней помириться!

– Тётя может, – согласилась Эрна. – Она маме про дядю всё время говорит… ты не думай только! Это мой дядя! Не мамин! Он меня всему учит, вот! А тётя Виринея маме про него гадости говорит. И мне тоже. Волнуется очень за нас. А дядя хороший!

– Конечно, хороший, – заверил рыцарь. – Раз тебе нравится, значит, хороший. А я тебе нравлюсь?

– Очень нравишься! А ты рад, что у тебя дочка есть?

– Как не радоваться? Ты у меня красавица такая, а я и не знал.

– Так ты придёшь? А как ты через лес пройдёшь? Он же заколдованный!

– А как в сказках через лес проходят? – подмигнул ей Алард. – Ты меня очень ждать будешь – и я приду.

– Верно! – просияла девочка. – Вот, держи!

Она быстро-быстро расплела косичку и ножиком, который ей перед уходом подарил дядя Виль (не его ножик, про который мама говорила, что он заговоренный, а другой, поменьше, но ничуть не хуже) отрезала прядь волос. Спрясть её на улице девочка не смогла, но сплела косичку и протянула отцу.

– Руку протяни! – велела девочка и повязала косичку на руку. – Вот… теперь ты меня никогда не забудешь, правда?

– Я тебя и так не забуду, – искренне сказал Алард. – Ты только никому не говори, даже маме. Это будет наш секрет. А потом я приду к вам и сам всё расскажу. Ты только жди, хорошо?

– Эрна! – донеслось из окна. – Эрна, иди домой, детка.

– Мне пора, – заторопился Алард. – Никому не говори, будь умницей. Я обязательно к вам приду.

– Честно-честно?

– Честно-честно. Дождись, Аталейн.

– А имя – это тоже секрет?

– Конечно!

– Атала. Очень красиво.

– Красивой девочке – красивое имя, – заулыбался Алард.

– Эрна! Пора домой!