Текст книги "Попутчики (СИ)"

Автор книги: Наталья Авербух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 47 страниц)

Прежде чем баронесса успела понять, что происходит, как Клос убрался в её комнаты и захлопнул дверь. Нора помедлила и вошла туда.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она, застав своего собственного мужа в своих покоях, причём успевшего раздеться до тонкой нательной сорочки.

– Хороший вопрос, – усмехнулся Клос. – Что я делаю в спальне своей жены?

– Днём, – ляпнула Нора и покраснела, чувствуя себя очень глупо.

Вообще-то в том, что Клос ночует в её комнате, была заслуга Веймы и её… странного чувства юмора. Мужу баронессы выделили третью хорошую кровать (первые две достались Норе и Вейме с Виром), но вот просторной комнаты не нашлось, и в покоях рыцаря Клоса, кроме кровати, едва помещался сундук с его одеждой. Доспехи и оружие разместили в общей оружейной на первом этаже. Клос, не привыкший к такому обращению, жаловаться не стал, селиться в доме отца посчитал унизительным, но целыми днями то пропадал неизвестно где, то слонялся без дела по дому, а сюда приходил только спать.

– Меня поймал за рукав Вир, – пояснил рыцарь и показал жене порванную рубашку. – Сказал, что не мешало бы потренироваться перед поединком с графом цур Дитлином. Я еле вырвался переодеться.

Клос коротко хохотнул.

– У Вира и силища! Я думал, он мне руку оторвёт!

– Он может, – согласилась Нора. Она вдруг подумала, что впервые оказалась наедине с собственным мужем. Вернее, впервые оказалась рядом с ним при свете дня. Обычно всегда вокруг толпились люди. Слуги, кнехты, Вейма… А сейчас они все были где-то далеко. Здесь оставались только они двое. Муж и жена. Это было… странно.

Дверь отворилась, вошёл слуга, который с поклоном принёс одежду своего господина – попроще, покрепче, чем то, в чём Клос расхаживал с утра.

– Пшёл вон! – рявкнул на него рыцарь, отбирая одежду.

Нора подняла брови. Прошлой ночью Липп говорил ей, что в Хларии знатные люди вовсе не одеваются сами – для каждой вещи есть свой слуга и все стоят, почтительно ожидая, чтобы подать, повязать, закрепить, зашнуровать именно свой предмет туалета. А господин или госпожа стоит как истукан и терпит всё, что с ним делают слуги. Липп тогда много болтал, пытаясь развлечь или рассмешить замученную страшными картинами магического боя баронессу. Но этот рассказ и правда её позабавил. А в Тафелоне бывало по-всякому, но уж шнуровку на себе никто из знати не затягивал.

– Не люблю, – пояснил Клос, раскладывая на их кровати принесённые штаны и рубашки. – Возятся, возятся… Теребят, как будто я кукла или что похуже. В походе, небось, не до того.

Нора покраснела ещё больше. Тонкая сорочка не скрывала статного тела её мужа, его крепких мускулов – баронесса прекрасно помнила, какой силой они дышат и как она себя чувствовала в его объятьях. А он её даже не стеснялся.

Внезапно её осенила новая мысль.

– Поединком с графом цур Дитлином?

– Ну да, – нетерпеливо ответил Клос, натягивая тёмно-синие шоссы[37]37
  Шоссы – составляющая часть средневековых штанов, нечто вроде чулок, доходивших иногда до промежности и крепившихся к поясу брэ, одежде, исполнявшей роль мужского нижнего белья. Место соединения шосс прикрывалось рубашкой и прочей верхней одеждой.


[Закрыть]. – Я же вызвал этого старого дурака на совете.

Нора ещё какое-то время соображала, продолжая пожирать глазами собственного мужа. Потом подумала, что ему наверняка не впервой вот так одеваться перед женщиной и можно себе представить, что это были за женщины! Она отвернулась.

– Граф цур Дитлин – опытный воин, – колко произнесла баронесса.

– Ну да, – отозвался Клос, ныряя в ярко-красную рубашку. В Тафелон ещё не пришла из Хларии нелепая мода носить правую сторону одного цвета, а левую другого. – Это всем известно. В войне с нагбарцами он себя показал не хуже твоего батюшки, э?

Нора повернулась и посмотрела на мужа. Ему очень шёл наряд, и цвет и весь он был… он был…

– Он может тебя убить! – вырвалось у Норы.

Клос, который как раз застёгивал на талии новенький кожаный пояс, внимательно посмотрел на жену.

– Может, – согласился он, затягивая шнуровку за запястье. – Для этого я и нужен.

– Для чего?!

– Чтобы рисковать жизнью во имя прекрасной дамы, – легкомысленно рассмеялся Клос.

– Но ты же не любишь меня!

Руки рыцаря, возящиеся с пряжкой, остановились. Клос смерил Нору ещё более внимательным взглядом. Потом отвернулся, открыл дверь и что-то рявкнул в коридор.

– Когда нас обвенчали, о любви речи не было… жена моя, – бросил он баронессе всё тем же легкомысленным тоном.

Нора смутилась. Было страшно нелепо быть женой совершенно чужого человека, родить от него трёх сыновей и остаться с ним едва знакомой! Губы рыцаря тронула улыбка, значения которой баронесса не смогла разгадать. Он протянул руку и коснулся её плеча.

– Ты дашь мне рукав, чтобы я прикрепил его к доспехам перед поединком? – спросил он, усмехаясь.

Нора не успела ответить – дверь снова отворилась, пошёл слуга, который с поклоном подал резной гребень.

– Забери и приведи в порядок, – кивнул рыцарь на скомканную одежду, выхватывая у слуги гребень. – И пшёл вон отсюда.

Он принялся расчёсывать свои густые пшеничные волосы, а Нора всё думала, что за странная нелепость требует от неё отпустить его на поединок, чтобы его голова залилась кровью, чтобы потухли его глаза, чтобы сила ушла из его рук… Зачем?!

– Что случилось? – смягчился Клос, перехватив полный ужаса взгляд своей жены.

– Я боюсь, – честно призналась Нора.

Клос отложил гребень, шагнул к ней и привлёк к себе. Нора упёрлась руками в его грудь, но вырваться нечего было и думать… она и не думала. Скольких женщин он успокаивал таким образом?!

– Я молодой, а он старый, – сказал рыцарь. – Ты будешь гордиться своим мужем.

Он наклонился и поцеловал её в губы. Последний раз он целовал её, когда их обвенчали, тогда он был ещё почти ребёнком, ростом вровень с ней, а она – совсем юной девушкой, для которой брак означал только то, что отец больше не сможет распоряжаться её рукой и ложем. Теперь Клос был мужчиной.

Дверь снова распахнулась, но вошёл не слуга Клоса, а один из сеторских слуг дома Фирмина.

– Господин Вир велел звать господина Клоса немедленно! – выпалил слуга.

– Скажи, сейчас приду, – огрызнулся рыцарь. – Пшёл вон!

Глава третья
Поединок

Конечно, Врени не сразу ушла из города. Такую удачу следовало отметить… а, может, попросту напиться. Жизнь ещё никогда не казалась цирюльнице такой сложной и противной штукой, как сегодня. Против обыкновения она не пошла ни в тот кабак, где собирались прозревшие, ни туда, куда заглядывали, бывало, освобождённые. Ей надо было побыть одной, не рискуя наткнуться ни на кого из знакомых. Тем более, что в кабаке прозревших её могли поджидать недобитые друзья тех, кто напал на дом Фирмина, а в кабаке освобождённых она рисковала встретиться со своим старшим братом. Когда-нибудь ей придётся с ним объясняться, но… не сегодня. Не сейчас, когда всё и без него запуталось.

Она приканчивала уже третью кружку дурного, невесть чем разбавленного сидра, когда кто-то тяжело опустил руку ей на плечо. Врени раздражённо подняла взгляд. Ну, конечно! Те самые цирюльники, которые уже пытались выбить с неё штраф за бритьё нагбарцев.

– Теперь убегать не будешь? – спросил седой цирюльник, похлопывая по ладони дубинкой.

– Эй! – заволновалась кабатчица с красным, пропитым лицом. – А ну, убирайтесь отсюда! Не то стражу позову!

Седой цирюльник кивнул Врени на дверь.

– Пойдём, поговорим, – предложил он.

– Вот ещё, – отозвалась Врени, вытягивая ноги. – Друг с другом поболтаете. А мне недосуг.

Она огляделась по сторонам. Угу. Один перекрывает дверь, ещё один – дорогу в кухню, чтобы не могла сбежать через второй ход. Остальные разошлись по кабаку. Хозяйка подскочила к столу Врени и поспешила утащить и кружку, и кувшин, из которого Врени её пополняла.

– Да вытащить её на улицу – и дело с концом! – предложил один из цирюльников, молодой парень с кривым носом.

Надо было что-то предпринять, пока ей не намяли бока, настроены ребята ой как серьёзно. И в то же время сердце Врени пело от счастья. В кои-то веки – равные! В кои-то веки никаких вампиров, оборотней, монахов и убийц! Всё просто. За это даже не жаль поплатиться сломанными костями. Впрочем, там видно будет, кто и как пострадает…

– Знали бы вы, по чьему приказу я нагбарцев брила, заткнулись бы да помалкивали, – лениво произнесла Врени.

– Ври больше, – фыркнул седой цирюльник.

– Ой-ой-ой, больно надо! – беспечно пропела женщина. Дело было плохо. Посетители кабака отсели подальше, чтобы не попасть под горячую руку, но ни звать стражу, ни помогать не собирались. Кабак тесноват, особо не поразмахиваешься. Туда-сюда – и её выволокут наружу. – Да я с такими людьми работала, что вы бы враз обделались, если б я только намекнула.

– Да тащи её отсюда, врежем ей по губам, чтобы не нарывалась! – перебил кривоносый цирюльник.

– Тащи-тащи, – поддакнула Врени. – Посмотрим, где ты завтра окажешься. Ты хоть раз видел, как палач жилы тянет?

– Мы тебя и без палача найдём, чем потешить, – посулил кривоносый и схватил её за плечо, пытаясь сдёрнуть со скамьи. Нашёл дуру! Будто её любой дурак может с места сдвинуть.

Врени сбросила его руку и поманила седого.

– Уйми парня, – предложила она, – поговорим.

Седой махнул рукой товарищу и подошёл поближе. Врени прикинула свои шансы. Нет. Лучше наверняка.

– Да сядь ты рядом! – раздражённо предложила она, хлопнув рукой по скамье. – Сам подумай: куда я денусь?

Седой нахмурился, но сел. На другой край скамьи. Нет, так не годится.

– Говори, чего задумала? – приказал седой.

– Я-то ничего не задумала, – отозвалась Врени, а дальше продолжила зычным шёпотом. – Думаешь, я просто так о палаче сболтнула? Тут кое-кому, крупным шишкам, чтоб ты знал, цирюльник нужен, подштопать после разговора кого скажут. Абы кого на такое дело не позовут…

– Кому это может понадобиться? – настороженно спросил седой. – Слышишь, ты, у нас в Сеторе такие шутки не проходят!

– А кому надо, про того по кабакам негоже болтать, – понизила голос Врени и, будто в порыве откровенности, подсела поближе. – Слышь, всё честь по чести, никакого обмана! Денежки в карман положишь!

Она поманила седого и тот придвинулся к ней. Не то чтобы он поверил или собирался и впрямь «подработать». Дурак он, что ли, на не пойми кого работать, ещё и с палачом? Но сдать преступников страже – дело хорошее. Глядишь, болтливая баба всё расскажет сама. Женщина затаила дыхание. Она подманивала седого так терпеливо, как лиса из сказки.

– Так ты слушай, – жарко выдохнула ему в ухо Врени и обняла за плечи, – тут такое дело…

– Какое?! – поторопил седой. Шея у него уже была дряблая, морщинистая, брить такую – одно мучение.

– А такое, мил человек, – в полный голос пропела Врени, – что ты отзовёшь своих дружков и сам рыпаться не будешь.

– Да ты!.. – попытался рвануться из её хватки седой, но женщина держала крепко.

– Тихо, тихо, дружочек, – посоветовала она, – ты же не хочешь, чтобы у меня рука дрогнула?

У горла седого цирюльника она держала остро заточенную бритву.

– Эй, позовите стражу! – прохрипел седой.

– Зовите-зовите, – согласилась Врени, – будете объяснять, зачем вам шестерым для разговора с беззащитной женщиной дубинки понадобились.

В толпе посетителей кто-то захохотал, зааплодировал. Пора убираться. До седого дело есть только его товарищам, остальные с удовольствием посмотрят сначала как она ему вскрывает горло, а потом как дрыгает ногами на виселице.

– Вставай, дружок, – предложила она, – прогуляемся.

Шаг. Другой. Цирюльники настороженно расступились – все, кроме того, который стоял у входа. Ох. Когда входила, казалось, трактир крошечный, а теперь он словно растянулся. К тому же её покачивает. Ох. Если рука дрогнет, ей конец. Седой, может, и выживет, а вот ей тогда точно крышка.

Вот и дверь.

– Ну, так что же, дружочек? – ласково спросила она свою жертву и провела по шее седого бритвой. Он икнул. Не обмочился бы… – Ты не дёргайся, у меня рука лёгкая… Даже не почувствуешь… Да шучу я, шучу! Скажи своим, пущай от двери отшагнут. Вот так. Молодцы. Хорошие мальчики!

Она отвела от горла седого бритву и толкнула его на подошедшего почти вплотную кривоносого. А теперь – дёру!

Город Сетор она знала не сказать чтобы хорошо, изучила немного, но надо было постараться, чтобы оторваться от местных жителей. Кто-то кричал, кто-то улюлюкал, уличные мальчишки кидали в след камни и комья грязи. Стража пока не вмешивалась. Долго ли это продлится? Врени старалась держаться людных мест. Соблазнительно было нырнуть в какой-нибудь переулок, где никто не увидит, куда она делась, но там всегда можно попасть в тупик, из которого ей уже не выбраться. Лазить по стенам она не умела, не верхняя.

Оторваться бы. Сменить бы одежду и пройти как ни в чём ни бывало… Но оторваться нечего было и думать.

Погоня всё же выгнала её с людных мест в переулок. Тупика в нём, вроде, не было… только бы её на выходе никто не ждал, они же местные, они могли зайти с двух сторон и что тогда она будет делать?

Когда топот за спиной был уже близко, в одном из домов отворилась дверь.

Ловушка…

Смутно знакомый женский голос крикнул:

– Сюда!

Врени больше не колебалась. Она запрыгнула в дверь, та захлопнулась – вовремя, снаружи раздались разочарованные крики и стук кулаков о дерево.

Цирюльница сделала шаг, другой… и покатилась кубарем с лестницы – вниз, в подвал, в темноту. Сверху раздался женский смех.

– Не пугай гостью, – произнёс мужской голос. Раздался стук огнива о кресало и подвал осветился тусклым светом масляной лампы.

– Хрольф, – наконец, сообразила Врени, поднимаясь на ноги. Тело болело, но голову удалось сберечь. Просто чудо, что она себе ничего не переломала. – Илса? Что вам нужно?

– Нам? – удивился оборотень. – Да ничего не нужно. Марила о тебе спрашивала, ей сказали, что ты ушла. Она тогда вспомнила, что у тебя неприятности со здешними цирюльниками. Она подумала, тебе нужна будет помощь.

Врени слегка смутилась.

– Она беспокоилась, – сказала-прорычала Илса, как всегда, не подходя ближе к человеку.

– Вир свёл меня с вашим новым святошей, – пояснил Хрольф. – Поговорили о новых заказах.

Цирюльница с трудом удержалась от смешка. Кто о чём, а Хрольф о новых заказах.

– Интересный… человек… и тоже о тебе беспокоился.

– Врёшь! – вырвалось у Врени. Она чувствовала себя так, как будто её ударили напоследок. Беспокоится, как же! Как бы рыбка с крючка не сорвалась он беспокоится. Хрольф пожал плечами.

– Сказал, нехорошо будет, если тебя изобьют.

– Вы, что, следили за мной?!

– Больно надо, – отмахнулся оборотень. Поманил пальцем цирюльницу, вручил ей лампу. – Там, на той стороне – лестница. Поднимешься, пойдёшь направо. Выйдешь в дом на окраине, двери мы открытыми оставили. Ну, а на воротах тебя никто ждать не додумается.

Илса что-то рыкнула.

– А, забыл совсем! Марила тебе передаёт.

Врени послушно взяла подарок. Это оказалась нашлемная фигурка в виде ворона, одна из тех, которые отковыряла сумасшедшая незадолго до встречи с баронессой Фирмина.

– Скажи ей, спасибо, – буркнула она.

– Тебе спасибо, – лениво отозвался оборотень. – И, Большеногая…

– А?

– Самострел не хочешь купить?

– Да чтоб тебя! – выругалась цирюльница. Оборотни смеялись ей вслед своим отрывистым лающим смехом. Лучше бы её избили люди, чем опять вот так вот…

* * *

Приор был как будто двужильный. Он целый день пропадал в подвале, но неизменно поднимался, когда кто-то приходил к нему или к баронессе. Как чуял. Только ближе к вечеру он выбрался из подвала сам по себе и направился к Норе. Баронессу он нашёл на галерее третьего этажа – она стояла и смотрела на то, как Вир вовсю тренирует её мужа. Она даже не замечала, что заламывает руки, испуганно следя за сражающимися мужчинами.

– Не волнуйся, дочь моя, – сказал ей приор, подходя ближе. – Кто подготовит твоего мужа к поединку лучше, чем оборотень?

– У оборотней раны заживают мгновенно, – не повернула к нему головы Нора. – Вир даже не замечает, если его кто-то ранит!

– Уверяю тебя, оборотни всё чувствуют так же, как и люди.

– Откуда вам знать?!

– Знаю, дочь моя. Но я, собственно, не об этом хотел поговорить.

– А… о чём?

– Я отправил Липпа в лагерь нагбарцев… будь добра, пошли кого полагается, к вашим баронам, соберите совет завтра в полдень.

– Завтра в полдень?! Так быстро?! Да… да… никто же так не делает!

– А ты сделай, – хладнокровно предложил приор. – Сошлись на нагбарцев, им и не такое с рук сойдёт.

– А что нагбарцы?!

– Я разговорил наших ночных гостей, – скупо улыбнулся приор. – Благородный Грайогэйр, несомненно, захочет послушать их признания.

– И что они говорят?!

– Что они говорят… – задумчиво потянул приор и надолго замолчал.

– Отец Сергиус! – не выдержала Нора.

– А? Прости, дочь моя. Они говорят о многом… Например, о том, что действительно планировали убийство Сайолтакка, но человек, который должен был это сделать на турнире, исчез задолго до турнира и не появился после. Убийство прошло не так, как они планировали… они ничего не понимают… Но это не слишком важно… когда супруга вашего учителя найдёт убийцу, мы узнаем, зачем он это сделал. Сейчас важнее то, что и время, и жертва, и многое другое было выбрано братьями-заступниками. А сейчас опасность угрожает другому человеку. Боюсь, дочь моя, я должен покинуть ваш дом… надеюсь, только на время. Я уеду завтра сразу после совета. Прошу, немедленно пошли людей к членам совета.

Он повернулся, чтобы идти. Нора покосилась на двор, где тренировался её муж. Бойцы опустили мечи и Вир что-то втолковывал Клосу.

– Отец Сергиус! – позвала она. – А кому грозит опасность?

Приор обернулся, смерил её оценивающим взглядом.

– Святейшему папе, – отозвался он. – Он сейчас в Нагбарии.

* * *

На совет бароны собирались неохотно. Кто был готов на всё, чтобы предотвратить войну с нагбарцами, кого привело любопытство, кому было всё равно, ну, а кто-то побоялся отстать от остальных. Но спешность созыва никого не обрадовала. Нора встречала их парадно, по правую руку от неё сидел муж, по левую – советница, а за спиной советницы стоял шателен Ордулы. Вейму пришлось долго уговаривать, улещивать и в конце концов приказать, поэтому она едва ли не дулась и всё время морщила нос. Приор на сей раз пришёл вместе с нагбарцами, с которыми заявился и Липп под именем рыцаря Вивьена.

Едва все расселись, как вперёд выступил «славный Грайогэйр».

– Барон Тафелон! – резко прокаркал он. – Наша узнать – ваша не убивать наш великий тан! Мы узнать, кто хотеть его убить! Наша больше не сердиться на вашу! Наша уходить в Нагбария, хоронить Сайолтакк! Наша выступить на рассвет!

Члены совета зашумели. Такая смена взглядов…

Нора поднялась со своего места.

– Благородный Грайогэйр, мы надеемся, что ты передашь своему королю нашу скорбь по поводу смерти великого тана…

Нагбарец прервал её.

– Король не жалеть Сайолтакк! Сайолтакк быть… Сайолтакк много ссориться со всех. Но Сайолтакк – родич король. Наша честь! Мы думать, вы нарушить наш честь. Вы не нарушить. Наша не заложник. Наша спутник Сайолтакк. Сайолтакк мёртвый. Мы уходить Нагбария. Мы сказать королю, ваша не убивать Сайолтакк. Король не сердиться на вашу. Мы написать… написать… написать для вашей, что наша верит вашей. Вы дать нам письмо для король. Король понимать.

– Хорошо, – согласилась Нора. – Мы дадим вам припасы для вас и фураж для ваших коней.

– И подковать! – обрадовался неожиданной щедрости нагбарец. – И новый упряжь! И новый сапог! И новый одежда! Наша износился! У нашей нет ничего! Наша бедный! Ваша не плати нашей содержание, это плохо.

– Мы дадим вам всё, что вам понадобится в дороге, – согласилась Нора.

– И поскорей! Наша выступать на рассвет!

Он развернулся и покинул зал, за ним же вышли его спутники. Дверь со стуком захлопнулась. Взгляды собравшихся обратились к Норе.

– По какому праву ты говоришь от лица всех, девчонка?! – высказался граф цур Дитлин.

Нора выпрямилась во весь рост. Это выглядело не слишком внушительно, ведь баронесса унаследовала внешность своей матери, хрупкой темноволосой женщины не слишком знатного происхождения. Тогда рядом с ней поднялся Клос. Прежде, чем Нора успела хоть что-то сказать, он прошёл через весь зал и швырнул перчатку в лицо графу.

– Граф! Вы снова оскорбили мою жену! Извинитесь перед ней – или бейтесь со мной.

Граф встал, подобрал перчатку и скомкал её в руке.

– Торопишься навстречу смерти, сопляк? – спросил он. – Я встречусь с тобой завтра в это же время на ристалище.

Он вышел, сжимая перчатку в руке.

Бароны, ворча, расходились по домам, временами поглядывая через плечо на Нору и Клоса. Некоторые из них при этом азартно размахивали руками и не иначе как делали ставки на завтрашний поединок.

К графу цур Дитлину подошли граф цур Лабаниан, бароны цур Ерсин и цур Абеларин. Все четверо оживлённо о чём-то заговорили. Слышалось «сговорилась», «обманывает», «откуда деньги». Клос покосился на жену. Нора покачала головой.

– Вторую перчатку унёс, – горестно произнёс рыцарь, когда зал опустел. – Не напастись на этих баронов.

Вир расхохотался.

– Пойдём, – кивнул он на дверь, – поговорим о завтрашнем бое.

Нора только дёрнулась им вслед.

– Не надо, – удержала её Вейма, понимающе улыбаясь своей госпоже. – Вам всё равно следует заняться делами.

– Какими делами? – нахмурилась Нора.

– Пошлём в Братство Помощи, – деловито предложила вампирша, – пусть отправят своего человека к нагбарцам, чтобы составил список всего необходимого им в дорогу и представил нам. Если всё разумно, то они должны до утра предоставить всё необходимое… Вы думаете, отец Сергиус оплатит и это или хотите, чтобы Братство Помощи взыскало снаряжение нагбарцев с совета?

Нора поморщилась. Принимать решение за всех было чревато.

– У Фирмина нет лишних денег, – напомнила Вейма.

В зал заглянул приор.

– Вы не представляете, как я вам благодарен за помощь, – сказал он. – Простите, я услышал ваш разговор. Я отнесу ваше письмо в Братство Помощи. Оно всё оплатит.

Нора нерешительно переступила с ноги на ногу.

– А…

– Я знаю, у вас большие планы и мало свободных денег, – мягко заметил приор. – Я помню наш разговор. Обращайтесь в Братство Помощи без опаски, вам дадут всё, что вы пожелаете… в разумных пределах, но я не сомневаюсь в том, что вы не запросите лишнего. Я оставил Братству все распоряжения. Вам очень повезло, что именно сейчас нагбарцы отправляются домой. Братство Помощи легко соберёт всё нужное для вашего отряда снаряжение, а со стороны будет казаться, что они готовят нагбарцев в дорогу.

– Я скажу Виру, – кивнула Вейма. – Но мы ещё не говорили с Клосом.

– Не торопитесь, – посоветовал приор. – Каждый человек должен сам решать свою судьбу.

Вейма фыркнула. Это говорит человек, привыкший решать за всех, кому повезло – или не повезло – оказаться рядом.

– Молись, дочь моя, – посоветовал приор. – Я тоже буду молиться, чтобы он даровал твоему мужу победу.

– Вы завтра уезжаете, – сказала вампирша, стараясь не смотреть на него. Он слишком недавно пытал людей, чтобы с ним можно было спокойно находиться рядом. Странно, почему-то от Виля ничем таким не несло. Может, потому, что он и не притворялся… добреньким. Или это действовали наложенные на него – сначала при посвящении, а после Магдой – заклинания.

– На рассвете, вместе с нагбарцами. Я возьму с собой Липпа, он может быть полезен.

– А брата Полди? – нахмурилась Нора.

– Я попрошу тебя пока приютить его у себя, дочь моя, – отозвался приор.

Нора нахмурилась, но отец Сергиус этого, казалось, не заметил.

– Я бы хотел попросить тебя об услуге, – обратился он к Вейме.

– Да? – теперь уже нахмурилась Вейма.

– Когда мои дела прояснятся, я напишу тебе письмо. Ты не могла бы отвезти его в Раног? Я приеду туда же и мы решим все дела с твоим университетом.

– Я так понимаю, трёх книг от него нам не видать, – засмеялась вампирша.

– Посмотрим, дочь моя, посмотрим. Кто знает?..

Он повернулся к Норе.

– Я бы хотел предложить тебе ещё кое-что, что послужит на пользу и тебе, и Тафелону, и многим людям, но время ещё не подошло. Если Заступник будет со мной, я вернусь и мы поговорим обо всём.

Он стремительно вышел из зала.

Нора повернулась к Вейме.

– Я боюсь, – сказала она.

Вейма тяжело вздохнула и утешающе пожала ей руку.

– Что мы можем поделать? – спросила она грустно. – Или вы рискуете – или забываете о власти.

– Но я рискую не собой!

– Ваша милость, Клос только счастлив будет.

– А если он умрёт?!

– Он умрёт счастливым, – мрачно пошутила Вейма. Нора придушенно всхлипнула. – Не переживайте. Он молодой, сильный, смелый… Он справится.

Нора отвернулась. Вейма поморщилась. Страх госпожи был таким сильным, что мешал дышать.

– Если я вам не нужна, я найду Вира, – сказала вампирша. – Мы должны послать к маршалам-распорядителям турнира, чтобы они согласились присутствовать при поединке.

– Погоди! – ухватила её за руку Нора. – Ты… Ты ведь разбираешься в логике?

– В логике, ваша милость?

– Да! Вот объясни мне, почему, если некоторые мыши белые и некоторые белые существа ядовитые, то нельзя бояться белых мышей?!

Губы вампирши дрогнули в улыбке.

– Я пойду к Виру, – сказала она, аккуратно отцепляя руку своей госпожи, – а потом мы с вами в таблинии всё обсудим.

* * *

До самого вечера баронесса, как зачарованная следила, как под ловкой рукой её советчицы на пергаменте появляются забавные округлые мыши и странно-угловатые змеи. Чёрные и белые. Они то переплетались, то расходились в разные углы пергамента.

– Некоторые, ваша милость, некоторые, – повторяла вампирша. – Смотрите: вот все мыши. А вот некоторые.

* * *

Наутро весь Сетор собрался на трибунах ристалища. И бароны, и рыцари, и простые горожане, все только и говорили о предстоящем бое. Благородные господа редко бились на боевом оружии вот так вот, при всех, на ристалище, да ещё и на тяжёлых полуторных мечах[38]38
  Полуторные мечи, они же полутораручные, то есть такие, которые допускают как одноручный, так и двуручный хват.


[Закрыть], минуя конную схватку.

К тому же граф цур Дитлин был боец опытный, известный всему Тафелону… правда, он дюжину лет, если не дольше, не участвовал в турнирах. А вот Клос – Клос непонятен. О нём известно многое и всё не в его пользу. Молодой, один из младших сыновей своего отца, муж баронессы, ничем не прославился, кроме безделья да пирушек.

Нора, бледная как смерть, в платье родовых цветов, сидела на своей трибуне. Рядом с ней сидела такая же бледная Вейма – она готовилась к неминуемо-мучительному запаху крови. Вир держался спокойно. Он рассказал молодому Клосу всё, что знал полезного и про турниры, и про манеру биться графа цур Дитлина, и теперь был готов увидеть, что смог усвоить ученик.

Запели трубы.

Герольд огласил имена противников, их титулы и заслуги. По ристалищу прошёл шумок. На фоне графа цур Дитлина Клос выглядел жалко.

Бойцы вышли на ристалище. Они отличались не меньше, чем их заслуги. Граф цур Дитлин был в видавших виды доспехах со старым, отцовским ещё, горским мечом с витой гардой. Такие называли дикими мечами. А Клос вышел в новеньких, с иголочки латах и меч у него был откован по риканской моде, с хитрой чашей, прикрывающей руку, такие в Тафелоне ещё мало где встречались. Говорили, маршалы долго спорили, допускать ли бой на разных мечах, но в конце концов признали их равными друг другу.

Трубы снова запели. Герольд взмахнул флагом.

Бой начался.

Клос с жаром бросился на графа, новенький меч так и сверкал в его руках. Граф цур Дитлин защищался спокойно и хладнокровно, не позволяя вражескому клинку серьёзно себя задеть. Бывалые зрители уже ждали скорой развязки: ведь не двужильный же Клос! Да, он моложе, но долго не выдержит и скоро выдохнется. Некоторым даже казалось, что он начал двигаться медленнее, но нет, он не уставал. Граф цур Дитлин держался с прежней спокойной уверенностью, отражая все удары Клоса.

– Почему он не атакует? – не выдержала Вейма.

– Ждёт, пока Клос устанет, – пояснил Вир.

– Но…

– Т-ш-ш! Смотри сама.

И вот граф прекратил защищаться и нанёс быстрый и, казалось, неуловимый удар, держа отцовский меч правой рукой и направляя левой. Ещё мгновение – и Клос остался бы без ноги. Нора ахнула и прижала руки к щекам. Но Клос каким-то чудом оказался быстрее и заблокировал удар.

Внезапно бойцы разошлись. Теперь оба держали мечи двумя руками, подобрались и скользили по ристалищу, внимательно глядя на противника.

Зрители на трибунах затаили дыхание. Все ждали, что теперь сделают противники.

Они атаковали одновременно, блоки, атаки, удары в доспехи…

Зрители дрожали от возбуждения. Но даже самые неискушенные уже понимали, оба воина устали. Бой шел до победы одного из бойцов, никто не считал попаданий в доспехи, но все видели и вмятины на пластинах прикрывающих торс, и помятые забрала шлемов.

Все зрители хором ахнули, когда меч графа нашел брешь в защите правой руки Клоса. Молодой рыцарь отшагнул, теперь он сжимал меч левой рукой, правая безвольно повисла вдоль тела. Граф не торопился. Теперь он был похож на кота, который вот-вот прыгнет на замученную долгой игрой мышь. Добыча никуда не денется, а завершить бой надо красиво. Он будто помолодел, легко и упруго атаковал Клоса. Прыжок, широкий взмах меча… Казалось, сейчас Клоса не станет…

Но молодой рыцарь упал на колени, одновременно вскидывая левую руку с зажатым в ней мечем. Специально он это сделал или ему повезло, но острие меча попало точно в щель забрала графа.

Зрители хором ахнули. Такой развязки не ожидал никто.

Клос поднялся на ноги, с видимым трудом высвободил свой меч из тела противника и победно поднял этот меч над головой. Левой рукой.

Нора визжала и хлопала в ладоши.

К графу цур Дитлину подбежал цирюльник, нанятый на время поединка. Снял с него шлем, ослабил ремешки доспеха.

– Мёртв, – объявил он во всеуслышание.

Клос опустил меч и как бы ненароком опёрся на него. На губах юноши играла гордая улыбка. К нему подошёл слуга, принялся снимать доспех. Цирюльник перешёл к молодому рыцарю. Разрезал одежду вокруг раны и принялся накладывать повязку. Нора выбежала на поле и хотела броситься мужу на шею, но цирюльник мешал ей подойти. Клос улыбнулся жене.

– Я же говорил, ты будешь мной гордиться, – улыбнулся он.

В это время на поле вышел мужчина в чёрной рыцарской рубашке, подпоясанной жёлтым поясом. Наклонился к убитому графу, выпрямился, презрительно посмотрел на Клоса.

– Сопляк, – выплюнул мужчина. – Трус!

– Я рыцарь Клос, сын графа цур Вилтина, – холодно ответил муж баронессы, отстраняя и жену, и хлопотавшего над ним цирюльника. – А кто ты, я не знаю.

– Я рыцарь Адалрик, сын графа цур Дитлина, предательски убитого тобой. Гордишься собой? Справился со стариком и считаешь себя мужчиной? Ты и сейчас прячешься за юбку своей жены, трус!

Кровь бросилась в до того бледное лицо Клоса. Он здоровой рукой стянул перчатку с правой и швырнул её в лицо сыну цур Дитлина.

– Я готов хоть сейчас доказать, что ты лжёшь! – прорычал Клос.

Адалрик пнул перчатку ногой.

– Мне недосуг учить тебя манерам, щенок, – отозвался он и отвернулся. Вышел на середину ристалища и объявил: