Текст книги "Современная румынская пьеса"

Автор книги: Мирча Якобан

Соавторы: Марин Сореску,Хория Ловинеску,Думитру Попеску,Лучия Деметриус,Иосиф Нагиу,Мирча Якобан,Думитру Соломон,Пауль Эверак,Титус Попович,Аурел Баранга
сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 49 страниц)

РАЗЛАД И ПРИМИРЕНИЕ

Та же улица в Афинах, что и в начале. Д и о г е н  в старом плаще своего отца, с сумой через плечо, останавливается перед домом старика и стучит посохом в дверь. Никто не выходит. Снова стучит, уже сильнее. Слышится лай собак. Из соседнего дома выходит  ж е н щ и н а, у которой он когда-то просил ночлега, а она по наивности предложила ему вступить в брак.

Ж е н щ и н а. Будь даже у тебя палица Геракла, ты не смог бы его разбудить. И не стучи больше, как ненормальный. Ты злишь собак.

Д и о г е н. Я задолжал старику кусок жареного мяса и кусок черствого хлеба, но с тех пор прошло несколько лет.

Ж е н щ и н а. Ты пришел вернуть долг?

Д и о г е н. Нет, я опять пришел просить у него.

Ж е н щ и н а. Мясо стало костями, а кости обратились в прах. Старик давно умер, Диоген.

Д и о г е н. Значит, ты еще помнишь меня…

Ж е н щ и н а. Думаешь, с того времени здесь прошло много Диогенов?

Д и о г е н. Боюсь, что ни одного.

Ж е н щ и н а. Ты ищешь постель на ночь или на всю жизнь?

Д и о г е н. А ты разве не вышла замуж?

Ж е н щ и н а. Ты же меня не захотел.

Д и о г е н. Возможно, я передумаю.

Ж е н щ и н а. Когда?

Д и о г е н. Когда буду убежден в том, что до сих пор я мыслил ошибочно.

Ж е н щ и н а. С такими философами, как ты, я никогда не выйду замуж.

Д и о г е н. Как я?

Ж е н щ и н а. Нерешительными.

Д и о г е н. А ты когда-нибудь видела решительных философов?

Ж е н щ и н а. Я вообще никаких философов не видела. Я видела только тебя, и с меня достаточно.

Д и о г е н. Ты первый человек, которому достаточно одного философа.

Ж е н щ и н а. Ты мне не ответил, нужна тебе эта постель или нет. Из еды у меня ничего нет.

Д и о г е н. Ты хочешь, чтоб я сразу же ответил? Подожди немного.

Ж е н щ и н а. Я уже несколько лет жду. Я постарела.

Д и о г е н. Неправда! Ты так же красива.

Ж е н щ и н а. Я сказала, что постарела, а не подурнела.

Д и о г е н. Тебе все еще снятся кошмары?

Ж е н щ и н а. Сплошные кошмары. Я все отдала бы за прекрасный сон. (Широко распахивает дверь.) Зайдешь?

Д и о г е н. На сколько ночей ты сможешь дать мне постель?

Ж е н щ и н а. На всю жизнь.

Д и о г е н. Не выношу чрезмерно щедрых людей. Знаешь, почему вам нравится если уж давать, то на всю жизнь? Потому что вы, если уж берете, – тоже на всю жизнь.

Ж е н щ и н а. Что может быть прекраснее, если можешь сказать: я даю тебе эту постель на всю жизнь… Я даю тебе свою жизнь на всю жизнь…

Д и о г е н. Еще прекраснее, если можешь сказать: я даю тебе эту постель на то время, пока она тебе нужна… Я даю тебе жизнь на столько, на сколько ты хочешь…

Ж е н щ и н а. Ты думаешь как злой, подозрительный и усталый человек.

Д и о г е н. Я думаю, как человек, который знает, что можно передумать.

Ж е н щ и н а. Ты по натуре непостоянен?

Д и о г е н. Нет. Я по натуре искренен.

Ж е н щ и н а. Скажи, Диоген, мы нуждаемся в искренности или в несбыточных надеждах, сладких снах, иллюзиях?

Д и о г е н. Вы нуждаетесь в правде. Зло рождается из лжи, из беспомощности, незнания или страха сказать правду.

Ж е н щ и н а. Врешь! Зло рождает только правда! Когда ты мне сказал, что я красивая, ты меня обманул, потому что ты добрый, потому что знаешь – ложь сердечнее, мягче, сладостнее правды.

Д и о г е н (в замешательстве). Я не обманул.

Ж е н щ и н а. Нет, обманул, обманул. Та глупая, невыносимая жизнь, которой я жила, научила меня отличать ложь от правды. Так войдешь?

Д и о г е н. Мне надо еще кое-что сделать, потом я вернусь.

Ж е н щ и н а. Ты и теперь врешь. Я знаю, что ты никогда не вернешься.

Д и о г е н. Зачем мне тебя обманывать?

Ж е н щ и н а. Из доброты. Доброта порождает ложь.

Д и о г е н (укоризненно качая головой). Какая жуткая чушь! «Доброта порождает ложь»! Войди в дом, несчастная, и жди меня. Если я не вернусь, значит, ты была права.

Ж е н щ и н а, презрительно взглянув на него, входит в дом. Диоген продолжает свой путь. Его догоняет  р а б  Аристодема.

Р а б. Диоген, я должен передать тебе кое-что от моего хозяина, Пасифона.

Д и о г е н. Новоиспеченный архонт зовет меня обратно во дворец? Или, чего доброго, запрещает стучать в двери домов, есть и спать? Или, может быть, он издал закон о борьбе с попрошайничеством…

Р а б. Мой хозяин посылает тебе вот это, чтобы не надо было просить милостыню.

Д и о г е н. Я не просил у него денег.

Р а б. Пасифон знает, что гордость не позволит тебе обратиться к нему за деньгами.

Д и о г е н. Твой хозяин начал меня понимать. (Берет деньги.) А постель он мне не посылает?

Р а б (пожимает плечами). Только это. И еще он мне кое-что приказал. (Кричит.) Да здравствует Диоген!

Диоген разражается хохотом. Р а б  тупо смотрит на него, затем исчезает. Диоген возвращается к дому женщины, стучит в дверь. Появляется  ж е н щ и н а.

Ж е н щ и н а (изумленно). Значит, ты все же вернулся. Не обманул…

Д и о г е н (протягивает ей полученные деньги). Держи! Тебе ведь тоже нечего есть.

Ж е н щ и н а. Неужто старик воскрес?

Диоген молчит.

Войдешь?

Д и о г е н. Я еще не кончил свои дела.

Ж е н щ и н а. Значит, ты все равно обманул.

Д и о г е н. Нет. Потому что вернулся. Ложь – это правда, а правда – это ложь. Шутки Сократа… (Удаляется.)

Женщина с досадой плюет ему вслед.

ИНТЕРМЕДИЯ

Д и о г е н, голый по пояс, сидит на песке и нежится на солнце. Проникнутый сознанием собственного превосходства и величия  А л е к с а н д р, недавно ставший Александром Великим, первый покоритель мира, приближается к тому, о ком идет удивительная молва, что он живет в прогорклой бочке. Александр – легендарная, почти мифическая личность, олицетворение смирения и надежд Древней Греции.

А л е к с а н д р (остановившись за спиной Диогена). Эй, гражданин, почему ты сидишь на моем пути? Я – Александр, великий император.

Д и о г е н (не поворачивая головы). А я – собака Диоген.

А л е к с а н д р. Диоген? Я слышал о тебе и ценю тебя.

Д и о г е н. И я о тебе слышал. Но я тебя не ценю.

А л е к с а н д р. Ты слишком дерзок, Диоген.

Д и о г е н (только теперь, усмехаясь, смотрит на него). Как? Ты вроде бы говорил, что ценишь меня.

А л е к с а н д р. Я вижу, ты меня не боишься.

Д и о г е н. Ты добрый или злой?

А л е к с а н д р. Положим, добрый.

Д и о г е н. Кто же боится доброго человека?

А л е к с а н д р (видя, что Диоген отвернулся от него, обходит его и становится перед ним). Ты радуешься солнцу, Диоген.

Д и о г е н. А ты, Александр, не можешь этого делать. Ты слишком занят убийством людей.

А л е к с а н д р. Я не убиваю, а побеждаю. Побеждаю мужчин.

Д и о г е н. Мужчин побеждаю я. Силой ума. Ты побеждаешь рабов.

А л е к с а н д р. Меня не трогает твое пренебрежение, старик. Я слишком высоко стою, чтобы на меня можно было смотреть свысока.

Д и о г е н (пророчески). Настанет день, и ты окажешься внизу, рядом со мной. И тогда ты не почувствуешь ни презрения, ни поклонения людей, а только сильный холод ночи.

Известно, что Диогену в эту пору было почти девяносто лет, а Александру – около тридцати трех, но умерли они в один и тот же день.

А л е к с а н д р. Что за чепуху ты городишь, старик? Ты пьян?

Д и о г е н. Нет, юноша. В отличие от тебя я пью только бурду. Я хотел тебе заметить, что ты должен бы чувствовать мое пренебрежение и радоваться этому. Как признаку того, что ты жив.

А л е к с а н д р. Воину некогда думать о смерти.

Д и о г е н. Вот тут я тебе действительно завидую. Самое прекрасное на свете – жить и не иметь времени думать о смерти.

А л е к с а н д р. Хочешь, я возьму тебя в свою свиту?

Д и о г е н. Я не воин.

А л е к с а н д р. Но ты философ. Что может быть прекраснее золотой головы рядом с железной рукой?

Д и о г е н (весело подмигивая). Правда, железная рука может однажды отрубить золотую голову.

А л е к с а н д р (поддерживая его игру). Для того-то у тебя золотая голова, чтобы ее нельзя было отрубить.

Д и о г е н (продолжая игру). Я не хотел бы, Александр, быть первым, кто отважится испытать на своей шкуре превосходство железа над золотом.

А л е к с а н д р (уже серьезно). Я отрубил немало голов, но никогда не стал бы зариться на голову своего друга.

Д и о г е н. Ну и ну, значит, мы уже друзья.

А л е к с а н д р. Мы могли бы стать друзьями.

Д и о г е н. Какого черта вы все хотите быть моими друзьями?! Разве я похож на человека, который может быть чьим-то другом?

А л е к с а н д р. Я сделал бы тебя одним из своих советников.

Д и о г е н. Чтобы я обедал и ужинал, когда ты захочешь! Нет, благодарю. Предпочитаю подставлять брюхо солнечным лучам и есть свеклу, когда мне захочется.

А л е к с а н д р. Попроси меня о любой услуге.

Д и о г е н. Отойди чуть в сторону, ты загораживаешь мне солнце.

А л е к с а н д р (отходя в сторону). Рад был тебе услужить. (Пауза.) Слишком многие над тобой издеваются, Диоген.

Д и о г е н. Какое мне до этого дело? Если б они издевались над тобой, ты прирезал бы их на месте. Только свободный человек может себе позволить не обращать внимания на издевательства других.

А л е к с а н д р. Свободный? В мире, который лежит у моих ног?

Д и о г е н. Можно подумать, что и я лежу у твоих ног, ибо сейчас я как раз лежу, растянувшись на песке, перед величественным и прекрасным как бог Александром. Но если б ты захотел продолжить свой путь, что бы ты сделал? Наступил бы на меня или обошел?

А л е к с а н д р. Обошел бы, разумеется.

Д и о г е н. Видишь, я могу не обращать внимания на твое присутствие, а ты, даже будучи императором и завоевателем мира, должен со мной считаться, хотя бы по той причине, что вынужден обойти меня, если хочешь продолжить свой путь.

А л е к с а н д р (раздраженно). Чтобы не испачкать сандалии или чтобы не вывихнуть ногу.

Д и о г е н (невинно). Или чтобы не вывихнуть ногу.

А л е к с а н д р. Неужели тебе нравится прозябать в нищете?

Д и о г е н. И это ты называешь нищетой? Песок – мой, солнце – мое, воздух – мой. Никто их у меня не может отнять. Тогда как пространства, которыми владеешь ты, может у тебя отобрать кто угодно.

А л е к с а н д р. Все, что я имею, я завоевал.

Д и о г е н. Велика заслуга тратить силы, если все можно получить в готовом виде.

А л е к с а н д р. Тебе кажется завидной жизнь, основанная на человеческой жалости?

Д и о г е н. А тебе кажется завидной жизнь, основанная на человеческом страхе?

А л е к с а н д р. Страху сопутствует уважение.

Д и о г е н. И ненависть.

А л е к с а н д р. Возможно. А вечный спутник жалости – презрение.

Д и о г е н. Поверь мне, лучше уж презрение, чем ненависть. Презрение не убивает.

А л е к с а н д р. Если б ты пошел со мной, рано или поздно человечество узнало бы, что Диоген находился рядом с Александром Великим.

Д и о г е н. Как гриб рядом с дубом.

А л е к с а н д р. Придет день, ты умрешь, и никто не будет знать, кем ты был… когда и как умер.

Д и о г е н. Будут знать, что я немного подразнил великого Александра и умер, как собака, на столько-то дней, месяцев или лет раньше или позже самого великого из императоров всех времен. А может, в один и тот же день, что и он.

А л е к с а н д р (его забавляет эта мысль). Выходит, твое имя все равно будет связано с моим.

Д и о г е н (и его это забавляет). После смерти мое имя могут связывать даже с лягушкой. Какая разница? Сейчас я свободен от мира, от Александра, от смерти и от жизни.

А л е к с а н д р. Если бы я приказал солдатам связать тебя и сделать рабом их повелителя, ты потерял бы свободу.

Д и о г е н. Свобода заключается не в руках и ногах.

А л е к с а н д р. А если бы я приказал им убить тебя?

Д и о г е н. О, только тогда я был бы свободен!

А л е к с а н д р. Вижу, тебя ничто не волнует.

Д и о г е н. Почему ты погрустнел? Потому что у тебя много волнений?

А л е к с а н д р (после короткой паузы). Потому что мне о многом надо волноваться.

Д и о г е н. Бедный ты, бедный! (Поднимается на ноги.) Сколько забот, сколько несчастий, какое тяжкое бремя должен ты нести на своих плечах по всем этим пыльным дорогам мира. Мне жаль тебя, Александр!

А л е к с а н д р (садясь на песок). И мне себя жаль, Диоген. (Смотрит на философа с почти сыновней нежностью.) Не будь я Александром, знаешь, кем бы я хотел стать?

Д и о г е н. Кем?

А л е к с а н д р. Диогеном.

РАЗЛАД И ПРИМИРЕНИЕ (II)

Возле бочки-вселенной  Д и о г е н  и  П а с и ф о н.

Д и о г е н. Зачем ты пришел?

П а с и ф о н. Чтобы увидеть своего друга.

Д и о г е н. Своим присутствием ты хочешь напомнить мне о своем благодеянии и о том, что я твой должник? А может, хочешь лишить меня жилища?

П а с и ф о н (удивленно смотрит на него, потом вспыхивает). Диоген, ты – свинья!

Д и о г е н (в полном восторге). Наконец-то нашелся человек, который не воспринимает меня трагически! Браво, Пасифон, вот это словцо! Я – свинья и был бы горд своим существованием в качестве свиньи, если б не знал, что в первую очередь я – собака. Как поживает старик Аристодем?

П а с и ф о н. Скучает по тебе.

Д и о г е н. Я думаю. Ему недостает объекта его великой щедрости. Всякий раз, как только я подумаю о великодушии Аристодема, у меня мурашки бегут по спине. Это нечто, что ускользает от меня, чего я не знаю и что выводит меня из равновесия.

П а с и ф о н. Ты подозреваешь его в лицемерии?

Д и о г е н. В слишком большом уме. Он из тех людей, о ком можно сказать, что они или слишком хороши, или слишком плохи.

П а с и ф о н. Думаешь, он не дорожит тобой?

Д и о г е н. Наоборот, он слишком мною дорожит. А если ты кем-то дорожишь и к тому же достаточно умен, пойдешь на что угодно, чтобы добиться своего, удержать, не потерять его.

П а с и ф о н. Не понимаю.

Д и о г е н. Я сам себя не понимаю. Тем не менее я иной раз спрашиваю себя: повесил бы Аристодем тех двух мерзавцев, если бы не знал заранее, что они убили кифареда…

П а с и ф о н. Возможно, он знал. Ему-то они рассказывали обо всех своих делах.

Д и о г е н. Тогда как бы поступил Аристодем? Позволил бы судьям приговорить меня к смерти, если б я отказался от этой сделки?

П а с и ф о н. Аристодем – человек старомодный и честолюбивый, но он не подонок.

Д и о г е н. И все-таки он заставил меня поверить, что меня ждет смерть, только для того, чтобы привести в ваш дом.

П а с и ф о н. Ты жалеешь, что жил у нас? Подумай, ведь я все же твое творение.

Д и о г е н. Быть может, тебя я действительно создал, но кого-то другого потерял. (Понимает, что разговор на эту тему бессмыслен.) Как идут твои дела?

П а с и ф о н. Я пытаюсь коренным образом изменить законы и систему их применения.

Д и о г е н. Сначала надо бы заняться листьями, ветвями, стволом, а потом уж приниматься за корень…

П а с и ф о н (горячась). Надо навести порядок в городе, Диоген. Почему, ты думаешь, у нас здесь как проходной двор? Потому что мы больше не знаем, кто мы на самом деле. Мы потеряли навыки владения оружием и орудиями труда, но мы утратили и чувство гордости граждан этой страны. Надо прежде всего покончить с дармоедами!

Д и о г е н. Желая покончить с ними, ты начнешь с меня?

П а с и ф о н. Диоген, хватит шуток! Такие люди, как ты, очень нужны обществу. От тебя молодое поколение научится добру, уважению к истине, человечности, свободе.

Д и о г е н. Глупец! И пророком афинского возрождения ты выбрал именно меня? Хочешь, чтобы я собрал вокруг себя афинян и вливал им в уши целительные речи, подобно сумасшедшему Демосфену? Убирайся отсюда, пока я не прогнал тебя камнями!

П а с и ф о н (не обращая внимания на угрозы Диогена). Тебе не нужно собирать людей, они сами придут тебя послушать.

Д и о г е н (взбешенный). Послушай, Пасифон! Послушай, болван! Если ты пришел, чтобы предложить мне должность в государстве, немедленно убирайся, пока я не вонзил в тебя клыки. Не суй пальцы в пасть злой собаки! Ты хочешь, чтобы мы были друзьями или чтобы стали сообщниками?

П а с и ф о н. А ты как хочешь?

Д и о г е н. Я хочу, чтобы ты оставил меня в этой бочке, а спасением родины занимался сам. Я…

П а с и ф о н. Замолчи!

Д и о г е н. …на этот ваш мир! Какое мне дело до вас, а вам до меня? Давай оставим друг друга в покое, и ты увидишь, как прекрасно мы заживем, и вы и я.

П а с и ф о н (сердито). Диоген, я сыт по горло этим твоим миром, от которого несет праздностью и ленью! Ты родился от человека, а не вылез из бочки. Ты не можешь жить только ради этого (показывая на бочку), пока тебя окружают люди, которые так в тебе нуждаются.

Д и о г е н (пожимая плечами). Но я в них не нуждаюсь.

П а с и ф о н (в ярости повышая голос). Это ложь, которую ты выдумал, чтобы стоять в стороне, наблюдать, издеваться над другими и ничего не делать! (Кричит.) Ты лгун и подлец!

Д и о г е н (истерично кричит, не имея доводов для защиты). Не ори на меня!

П а с и ф о н (спокойно). Диоген, поверь мне, ты не можешь оставаться в этом своем мире (показывает на бочку), он слишком мал. Когда-нибудь ты задохнешься в нем.

Д и о г е н (неожиданно вздрагивает). Откуда ты знаешь?

П а с и ф о н (изумленно). Что именно?

Д и о г е н. Я тебе что-нибудь говорил?

П а с и ф о н. О чем?

Д и о г е н (облегченно вздыхая). Значит, не говорил.

П а с и ф о н. Я не знал, что у тебя есть от меня секреты.

Д и о г е н. Один-единственный.

П а с и ф о н (угрюмо). Значит, ты никогда до конца не верил в мою дружбу.

Д и о г е н (избегая объяснений). Это совсем другое, совсем другое. (Раскрывает ему объятия.) Вот, признаю, что я свинья.

Напряженность мгновенно исчезает, оба смеются.

П а с и ф о н (смеясь). Что же это за секрет такой?

Д и о г е н (в совершенно ином состоянии духа). Секрет моей смерти.

П а с и ф о н (смеясь). Вот ты уже и умер?

Д и о г е н. Нет, глупец! Когда я решу, что пришло время умереть, но только если я буду в этом уверен, я перестану дышать и…

П а с и ф о н (поглощенный технической стороной дела). Ты заткнешь себе рот и нос?

Д и о г е н (не входя в технические подробности). Глупости! Откажусь дышать и не буду.

П а с и ф о н. Невозможно! Для этого нужна сверхчеловеческая воля. Ни один человек не может себя заставить не дышать.

Д и о г е н. Дело не в воле, а в гармонии. Когда душа достигает полной гармонии с телом, все возможно.

П а с и ф о н (смеется). Твой секрет – самая большая глупость из всего того, что я слышал.

Д и о г е н (тоже смеется). Ты прав. (Внезапно становится серьезным.) Но так будет!

По свидетельству летописцев он умертвил себя именно таким способом.

П а с и ф о н. Не слишком ли рано мы рассуждаем о смерти?

Д и о г е н. Если не рассуждать сейчас, после нам будет страшно об этом говорить.

Приближаются  н е с к о л ь к о  ч е л о в е к, среди которых мы узнаем старых друзей Пасифона. Здесь же  К р а т е с  и  Г и п п а р х и я.

К р а т е с. И Диоген и Пасифон сразу! Я даже и не мечтал о такой желанной встрече!

П а с и ф о н. Привет, Кратес!

Д и о г е н (в состоянии крайнего напряжения подходит к Гиппархии). Гиппархия!

Г и п п а р х и я (не двигаясь). Прости меня, Диоген.

П а с и ф о н (горячо). Друзья, теперь мы можем…

К р а т е с (прерывает его). Брось, Пасифон. (Показывая на Диогена и Гиппархию.) Им есть что сказать друг другу.

Кратес и Пасифон отходят и присоединяются к группе друзей. Диалог между Диогеном и Гиппархией протекает спокойно, без малейшей тени напряженности.

Д и о г е н. Ты знала, что я здесь?

Г и п п а р х и я. Чувствовала.

Д и о г е н. Останешься со мной?

Г и п п а р х и я. Я замужем за Кратесом.

Д и о г е н. Он хороший парень. У него ум философа.

Г и п п а р х и я. Да, он хороший парень, и у него ум философа.

Д и о г е н. Вы любите друг друга?

Г и п п а р х и я. На этот вопрос мне трудно ответить.

Д и о г е н. Это я виноват. Я должен был позвать тебя.

Г и п п а р х и я. Ты ни в чем не виноват. Если бы ты не смог жить без меня, ты бы меня позвал.

Д и о г е н. Думаешь, я тебя не любил?

Г и п п а р х и я. Мои глаза пересохли из-за пролитых слез. Я как покинутый остров – так же одинока и забыта.

Д и о г е н. Я не хотел, чтобы ты видела меня рабом.

Г и п п а р х и я. Твоя гордость оказалась сильнее любви.

Д и о г е н. Ошибаешься: не гордость – идея.

Г и п п а р х и я. Разве идея может оказаться выше любви?

Д и о г е н. Единственное, что может оказаться превыше всего, – идея свободы.

Г и п п а р х и я. Для меня не было ничего превыше любви.

Д и о г е н. Ты – не Диоген.

Г и п п а р х и я. Это правда: я не Диоген. Я – женщина – сухая ветка. Люди живут не только для любви. А я высохла потому, что жила только для любви.

Д и о г е н. Почему ты так непримиримо говоришь об этом? Любовь – это твоя идея, так же как идея свободы – моя.

Г и п п а р х и я. Разве ты не видишь, что эта идея меня погубила?

Д и о г е н. Все великие идеи губят, Гиппархия. Ради идеи я покинул друзей и вернулся в свою бочку.

Г и п п а р х и я. В ту ночь это была наша бочка.

Д и о г е н. Потому что между моей и твоей идеей установилась гармония. (Вдруг горячо.) Вот оно что! Я пересмотрю свои заметки о музыке, геометрии и астрономии. Кажется, я ошибался, как последний глупец. Послушай, я сегодня вторично говорю о гармонии, а сам писал, что это чушь. Надо же так чудовищно заблуждаться!

Г и п п а р х и я. Может, ты ошибался и в других вещах.

Д и о г е н. Я ошибаюсь только в несущественном. В конце концов, какое людям дело до того, полезны ли музыка, геометрия, астрономия. Главное, что они существуют.

Г и п п а р х и я. Диоген, если ты скажешь мне «останься», я останусь. Навсегда.

Д и о г е н. А Кратес?

Г и п п а р х и я. Кратес поймет. Он всегда меня понимал.

Д и о г е н. Больше меня?

Г и п п а р х и я. Да, больше, Диоген. (С отчаянием.) Прошу тебя, на коленях умоляю, скажи мне «останься»!

Д и о г е н. Гиппархия, как ты думаешь: ведь это музыка, геометрия и астрономия открывают нам гармонию внешнего и внутреннего мира? Мне надо изменить все, что я написал. Правда заключается как раз в противоположном.

Г и п п а р х и я  смотрит на него с безграничной любовью и молча удаляется. Диоген начинает яростно чесать свою бороду, как обычно, когда сталкивается с противоречивыми мыслями. Приближаются остальные.

(Делает им знак уйти.) Сегодня я хочу побыть один.

Все удаляются.

(Медленно выходит на авансцену. У него затуманенный, странный взгляд.) Мы бредем, словно слепые, по миру мимо света, отдавая себе в этом отчет лишь тогда, когда попадаем во тьму. (Рассеянно, невидяще смотрит в одну точку.) Когда я ушел с твоим плащом на плечах, я сделал ошибку, понимаешь, такую же ошибку, как и тогда, когда мы занялись изготовлением фальшивых денег. Я пустился на поиски человека и не понимал, несчастный, что каждый человек может быть именно тем, кого я ищу. Меня окружают люди, красивые и некрасивые, дураки и мудрецы, люди, которые, сами о том не зная, сколотили для меня бочку. В ней я буду жить и лелеять свою идею о свободе. Эти люди причиняют мне зло или покровительствуют мне, любят меня или ненавидят, потому что я такой же, как и они. Этих людей я искал, старик, не зная о том… Почему ты позволил мне поверить, будто можно прожить без людей? Почему, отец? Я по глупости ушел и сейчас вернулся туда же, откуда ушел и должен буду вновь уйти. Почему ты вернулся, шут, тупица, глупец, туда же, откуда однажды ушел? Я вернулся иным. Каким иным? Духовно богаче? О нет, я бы сказал, духовно беднее. Ты хвалишься, что любишь людей, а не смог полюбить человека, одного человека. Это не имеет никакого значения: идея любви – это моя заслуга. Идея? Что делать с идеей в этой пустыне? Сначала ты убил в себе все чувственное и существенное и превратился в человека-идею. Платон, опять ты пристаешь ко мне со своими глупостями? Не хочу тебя оскорблять, но ты, Диоген, бессмысленно растратил свои силы на этой земле, потому что не знал, чего хочешь. Зато теперь я знаю. Что знаешь, человече, что ты знаешь? Я знаю, что ошибался. И что ты будешь делать? А с какой стати мне надо знать все заранее? Зачем мне надо становиться рабом самого себя, рабом знания и своей виновности? Почему бы мне не жить, чтобы получить знания? Прошу тебя, оставь меня в покое. Позволь мне самому разобраться! Я знаю каждый свой шаг. Я пойду за ними. Эй, Кратес, Пасифон, вернитесь! Гиппархия! Люди, вы мне нужны, слышите?! Я признаю, что вы были правы… Нельзя жить как собака… И ты, Платон, был прав… Люди, если вы не придете, то я приду к вам… Да, да, вот в чем истина! Меня одолела гордыня, но… Ты… Не оскорбляй меня больше: я этого не вынесу. Да нет же, Диоген, я не хотел тебя оскорбить. Ты просто устал, вот и все.

Темнеет, становится холодно. Диоген кутается в плащ. Вдалеке показывается  ж е н щ и н а, которая предложила Диогену постель на всю жизнь. Диоген ее не видит. Женщина приближается.