Текст книги "Современная румынская пьеса"

Автор книги: Мирча Якобан

Соавторы: Марин Сореску,Хория Ловинеску,Думитру Попеску,Лучия Деметриус,Иосиф Нагиу,Мирча Якобан,Думитру Соломон,Пауль Эверак,Титус Попович,Аурел Баранга
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 49 страниц)

С ю з а н н а. В час… Даже если они не вернутся.

Маранда продолжает стоять.

Ну, что еще?

М а р а н д а. Видели, какой он статный? А красивый! Вылитый отец.

С ю з а н н а. Видела, Маранда. Вечером, когда будет прощаться, дай ему что-нибудь для отца, пусть передаст.

М а р а н д а. Что послать, барыня?

С ю з а н н а. Ну, я не знаю… Бутылку хорошего вина, бутылку старой кизлярки. Приходи вечером, я тебе выдам из кладовой.

М а р а н д а. Спасибо, барыня. (Уходит.)

С ю з а н н а. Маранда слишком разговорчивая. Ты ей не потакай, а то разойдется – не остановишь.

Л а у р а. Я люблю ее слушать.

С ю з а н н а. Как знаешь. Раз тебе это нравится…

Л а у р а. Мама, если она честная, зачем все запирать на ключ?

С ю з а н н а. Так лучше. Не следует вводить людей в искушение. Я не скупая, но не люблю расточительства, и даже мысль о том, что меня могут обкрадывать, была бы мне непереносима.

Л а у р а. В хорошем настроении вы ведь охотно делаете подарки.

С ю з а н н а. Да, но я дарю тогда и то, что сама хочу. И человек особенно ценит мой подарок, чувствуя, что я сделала его, хорошенько подумав.

Л а у р а. Почему мы сегодня обедаем не в два, как обычно?

С ю з а н н а. Сегодня у меня нет желания сидеть за столом с кем попало. Этот Рене… и есть-то прилично не умеет. Что ты все кружишь по комнате и ко всему присматриваешься?

Л а у р а. Не знаю. Так просто… Места себе не нахожу.

С ю з а н н а. Тебе нездоровится?

Л а у р а. Нет.

С ю з а н н а. Когда Драгош мне сказал, что ты себя плохо чувствуешь, я подумала, наконец-то ты…

Л а у р а. Наконец-то я произведу на свет здорового, как я сама, продолжателя рода Маня-Войнешть.

С ю з а н н а. Ты говорила с Марианной?

Л а у р а. Нет. Я задавала себе вопрос, почему же вы все-таки согласились на наш брак. И нашла объяснение! Я поняла все ваши мотивы…

С ю з а н н а. Я всегда была против того, чтобы насиловать чью-то волю. Раз Драгош полюбил тебя и захотел взять в жены, мне оставалось только согласиться.

Л а у р а. Мама, одно мне неясно: вы сами верите в то, что так убедительно, так прекрасно доказываете, или просто хотите, чтобы вам другие поверили.

С ю з а н н а. Лаура, подумай, прежде чем говорить! Не каждому позволено то, что иной раз дозволяется моей дочери, в жилах которой течет моя кровь.

Л а у р а. Не сердитесь и не повышайте голос. Я вас спрашиваю не из праздного любопытства, мне жизненно необходимо понять… Меня мучают кое-какие вопросы, и лучше мне задать их вам. Вы ведь человек искренний?

С ю з а н н а. По какому праву ты…

Л а у р а. По праву сильного человека, разговаривающего с другим сильным человеком. По праву человека, перестроившего всю свою жизнь, отказавшегося от собственных целей во имя интересов вашей семьи, и который хочет теперь знать, ради кого он отказался от всего, к чему стремился.

С ю з а н н а. Что за тон мученицы, пожертвовавшей своим талантом или славой! К чему ты стремилась? Кем хотела стать? Заурядным агрономом в захолустном селе. Сидела бы на собраниях, бегала по грязи и пыли, стригла волосы на мужской манер: не было бы времени причесаться, не было бы времени даже детей рожать.

Л а у р а. Так вы понимаете нашу работу, наши цели?

С ю з а н н а. Цели? Цели – это совсем другое. Они прекрасны, они весьма достойны. Но за них есть кому бороться. Тебя мы от этого избавили. Целей пусть достигают другие.

Л а у р а. Но разве это не долг каждого из нас? Если все будут уклоняться…

С ю з а н н а. Не все. Только избранные! Драгош делает больше, чем тысячи других вместе взятых.

Л а у р а. Да поймите, мама, работа Драгоша – это причуда, прихоть, блестящий, но совершенно бессмысленный труд. Он будет интересен только таким же оторванным от жизни специалистам, как он сам. Книга для коллекционеров.

С ю з а н н а. Любопытно! А твое демократическое государство сделает за это Драгоша академиком и наградит орденом?

Л а у р а. Не очень уверена. Не уверена, поступит ли «мое» государство в соответствии с вашим представлением о нем.

С ю з а н н а. Зачем же тогда Драгошу создали особые условия для работы?

Л а у р а. Чтобы он поскорее закончил книгу и занялся чем-то полезным. У него большие знания, он безусловно крупный ученый, но ученый бесполезный, совсем как орхидея. Где же ваши прогрессивные идеи? Как они осуществляются в жизни? Не бранить Маранду, дать ей бутылку вина взамен украденной у нее жизни. Это вы называете демократией? Или вы миритесь с проводимыми социальными реформами, пока они не коснулись ваших личных интересов? А любовь к родине? Где она, ваша любовь, если вас совершенно не интересует, что сейчас делают люди во имя своей страны?

С ю з а н н а. Все мои предки – деды и прадеды – были гордостью страны. И страна должна теперь бережно относиться к представителям нашего рода, не истощать их силы, обращаться с ними не так, как с людьми обыкновенными, заурядными.

Л а у р а. Преклоняться перед вами за одно то, что вы существуете, – этого вы хотите?

С ю з а н н а. Ты рассуждаешь как мужичка.

Л а у р а. Я и есть мужичка.

С ю з а н н а. И зачем только богу было угодно, чтобы Драгош встретил тебя?

Л а у р а. Бог допустил множество ошибок в этом доме. Во-первых, он не протестует против того, что вы беспрерывно поминаете его имя, хотя… хотя… (понижает голос) вы лжете, мама!

С ю з а н н а. Я?

Л а у р а. Да, вы! Сорок лет вы обманываете Дуки. Вы обманывали своего мужа. Всех нас – когда вспоминаете о нем с нежностью и любовью. Вы обманывали его с человеком циничным, который ни во что не верит.

С ю з а н н а. С человеком, который верил в меня всю жизнь. Опомнись, Лаура! После таких слов…

Л а у р а. После таких слов я покину этот дом. Я не Марианна, чтобы вернуться после того, как вы отхлестали ее по щекам, и целовать вам руку потому лишь, что у членов семейства Маня-Войнешть есть общие интересы и общая семейная честь. Я уйду!

С ю з а н н а. Но без Драгоша, имей в виду!

Л а у р а. Если он не захочет, пусть остается!

С ю з а н н а. Он не захочет!

Л а у р а. Посмотрим.

С ю з а н н а. Ничего не посмотрим. Разве ты до сих пор не видела, что он обещает тебе все что угодно, потому что любит тебя, но ничего не делает? Он верен себе – принимает решения, но не выполняет их. Драгош – человек нерешительный. К сожалению, он похож на своего отца, а не на меня.

Л а у р а. Вижу, но никак не могу в это поверить.

С ю з а н н а. Не тревожь напрасно Драгоша, не терзай его. Он ни за что не решится уйти, останется здесь – несчастным, утратившим душевный покой – и будет мучиться, пока не позабудет тебя. Если хочешь уходить, уходи одна! Не говори ему ничего.

Л а у р а. Есть такая пьеса, уже вышедшая из моды, где отец возлюбленного требует у героини, чтобы она пожертвовала собой и без объяснений покинула друга сердца. Я не «дама с камелиями». И не хочу способствовать тому, чтобы он во мне разочаровался, а значит, и легко забыл.

С ю з а н н а. Я и не требую от тебя мелодраматических и благородных жестов, а только советую не делать бессмысленных поступков, которые вызовут много шума. Хватит с меня волнений в последние дни. Хватит! Я хочу покоя. И для тебя и для нас твое появление здесь было ошибкой. Уходи! Попытайся быть счастливой на свой лад.

Л а у р а. А вы думаете, если я исчезну без объяснений, он не будет страдать?

С ю з а н н а. Будет, но мы избежим слез, ссор, отвратительной сентиментальной сцены.

Л а у р а. Я не скажу ему, что покидаю этот дом, но не для того, чтобы избежать слез, а чтобы он не попытался меня остановить.

С ю з а н н а. Тсс! Они возвращаются. Держи, пожалуйста, клубок.

Входят  М а р и а н н а  и  Р е н е.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ

Т е  ж е, М а р и а н н а, Р е н е.

Р е н е. Мама, как вам идет этот сиреневый халат!

С ю з а н н а. Мне всегда шел сиреневый цвет.

Занавес опускается и сразу же поднимается.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Та же декорация, тот же день, послеобеденное время.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Л а у р а, Д р а г о ш.

Л а у р а (в пальто, ходит по комнате). Ты можешь работать?

Д р а г о ш (за своим секретером). К счастью, да. Для меня мои жесткокрылые – и наркотик, и отдых, и прибежище, и лекарство. (Пауза.) А ты что собираешься делать? Пойдешь на виноградник?

Л а у р а. Нет.

Д р а г о ш. Что ты бегаешь по комнате?

Л а у р а. Я мешаю тебе работать? Прости. (Садится.)

Д р а г о ш. Почему ты в пальто?

Л а у р а. Собираюсь пойти на вокзал.

Д р а г о ш. Да? Отнеси заодно и мое письмо. (Пауза.) А зачем ты идешь на вокзал?

Л а у р а. Мне тоже надо отправить письмо.

Д р а г о ш. Ты написала отцу?

Л а у р а. Нет, подруге.

Д р а г о ш. Хорошо. Только сядь, сядь, дорогая.

Л а у р а. Драгош…

Д р а г о ш. Да?

Л а у р а. Помнишь, три года назад, в такое же утро, ты пришел на лекцию в светло-синем костюме из такой пушистой материи?

Д р а г о ш (смеется). Нет.

Л а у р а. До тех пор я видела тебя только в сером разных оттенков. И вдруг ты пришел в светло-синем.

Д р а г о ш (весело). И тебе понравилось?

Л а у р а. Это было так странно. Как будто открываешь ставни и видишь знакомый пейзаж. Обычно он в легкой пепельной дымке, а тут вдруг предстает ярко и отчетливо. Не знаю, понимаешь ли ты меня. Лицо твое было озарено каким-то новым светом. Широко распахнутые серые глаза стали ярко-синими. Весь ты был как очистившееся от туч весеннее небо.

Д р а г о ш. Ты меня любила и потому видела в таком свете.

Л а у р а. Правда. А ты меня тогда еще не любил. Я точно знаю день, даже минуту, когда ты полюбил меня.

Д р а г о ш. Правда? Ну скажи, когда это, по-твоему, произошло? Потому что я тоже знаю, когда это случилось.

Л а у р а. Ты рассказывал нам про Vanessa urticae[3]3
  Крапивница (лат.).


[Закрыть]. Подошел к доске, легко и изящно нарисовал усик и, держа мел в руке, повернулся к нам. Ты стоял с поднятой рукой, как вдруг твои глаза остановились на мне, расширились, словно ты увидел меня впервые, ты умолк и молчал долго, так долго, что студенты начали шушукаться. Потом заговорил, но изменившимся голосом, и вся лекция была обращена только ко мне.

Д р а г о ш. Нет, не тогда.

Л а у р а. Не тогда?

Д р а г о ш. Нет. На предыдущей лекции. Когда я показал вам в микроскоп hymenopterae[4]4
  Перепончатокрылые (лат.).


[Закрыть]. Когда ты склонилась над микроскопом, я увидел на фоне окна твой лоб, подбородок, шею.

Л а у р а. Я не знала, что именно тогда ты начал любить меня.

Д р а г о ш (нежно смотрит на нее). Любовь моя! Любовь!

Л а у р а (отходит). Работай, Драгош!

Слышится звон колоколов деревенской церкви.

Колокольный звон, как в первый вечер, когда я приехала к вам…

Д р а г о ш. И я покорил тебя своими страданиями. Как хорошо, что я тогда повредил ногу! Ты смягчилась и больше не сопротивлялась моему напору.

Л а у р а. Есть вещи, перед которыми даже самые сильные женщины забывают, что они сильные. Сострадание обезоруживает.

Д р а г о ш. Почему ты говоришь об этом с грустью? Даже с сожалением. Что с тобой, Лаура?

Л а у р а. Нет, я не сожалею.

Д р а г о ш. Не сожалею!.. Вот так ответ! Ты скажи: я счастлива, мой любимый. Я самая счастливая женщина на свете!

Л а у р а (пытается отшутиться).

 
Нет, не ласкает сказкой нежной
Моя любовь, – томит тоской.
Твоя душа как дух мятежный,
Как демон с мраморной красой.
 

Д р а г о ш. Не прячься за стихи, не ускользай от ответа. Что с тобой, Лаура?

Л а у р а. Ничего, дорогой. Я хочу пойти на вокзал.

Д р а г о ш. Ты не в своей тарелке, милая. Тебя очень расстроило все, что произошло здесь вчера и сегодня. Меня это тоже больно задело. Вот я и пытаюсь вылечиться с помощью работы и любовного зелья. С помощью твоих слов. Ты нужна мне, Лаура.

Л а у р а. Ты все забудешь, Драгош, и рана залечится. Все войдет в колею. Мама и Марианна уже забыли.

Д р а г о ш. Ты думаешь, мама уже забыла? Мама никогда ничего не забывает. Но она права. Она сознает, что есть доля и ее вины перед Марианной, ты сама это понимаешь. Поэтому она и Марианне прощает ее ошибки.

Л а у р а. Обыкновенная сделка.

Д р а г о ш. Лаура! Какая сделка? Как может мама ставить ей в вину вчерашнюю выходку, все ее нечистоплотное поведение… весь шантаж, да, да, почти шантаж, если сегодня сама нанесла ей такой же удар? Есть что-то величественное в поведении мамы. Мне кажется, ты еще недостаточно хорошо ее знаешь.

Л а у р а. Возможно.

Д р а г о ш. Ты все-таки уходишь? Побудь со мной еще немного.

Л а у р а (как эхо). Побуду еще немного. (Садится.)

Д р а г о ш. В такой семье, как наша, мне всегда казалось, что… я дышу самым чистым воздухом… и отец…

Л а у р а. Ну, говори. Говори, Драгош! Не комкай, не таи в себе, если наконец понял.

Д р а г о ш. Нет. Лучше не надо. Пусть все останется таким же прекрасным.

Л а у р а. Как же все может остаться таким же прекрасным, если люди оказались совсем не те, за кого ты их принимал.

Д р а г о ш. И все-таки. Видишь ли, лично для меня ничего не изменилось. Если б я не был сыном своего отца…

Л а у р а. Какая разница? Разве это меняет все, что здесь произошло?

Д р а г о ш. Не надо, молчи! Не будем больше думать об этом. Не будем думать, кто чей отец.

Л а у р а. Как? Ты только что говорил о чистом воздухе, а теперь опять сводишь все к проблеме отцовства. Вся драма для тебя сводится лишь к тому, кто от кого и у кого родился. Как в мелодраме. Ну а лицемерие, которое всплыло при этом на поверхность?

Д р а г о ш. Не подливай масла в огонь, не вороши. Не говори больше об этом.

Л а у р а. А ложь? А высокомерие?

Д р а г о ш (резко и громко). Лаура, замолчи!

Л а у р а (еще громче). А эгоизм и алчность? А притворство и цинизм?

Д р а г о ш (еще более резко). Прекрати! Я не хочу этого знать, не хочу даже слушать, что ты говоришь! (Отходит на несколько шагов и закрывает лицо руками. Потом возвращается и, успокоившись, продолжает по-прежнему обезоруживающе кротко.) Пощади меня, Лаура! Мне необходим покой, душевное равновесие! Давай будем счастливыми, спокойными.

Л а у р а (тоже тихо). Любой ценой?

Д р а г о ш. Любой. (Целует ей руку. Подходит к секретеру.) Почему ты не садишься? (Снова начинает работать.)

Лаура идет к двери, смотрит в сад, потом тихо подходит к Драгошу, гладит его по плечу.

Что ты делаешь?

Л а у р а. Мне показалось, ты запылился. (Целует его.) Я люблю тебя, Драгош, и очень хочу, чтобы ты был счастлив.

Д р а г о ш. Наконец-то!

Л а у р а. Разрыв с тобой словно самоубийство, словно казнь, когда из груди вырывают сердце, легкие, саму жизнь. У меня здесь – страшная зияющая рана. И с этой болью я уйду.

Д р а г о ш. Ну так не уходи! Останься дома. Кто тебя заставляет идти на вокзал? Дай письмо кому-нибудь, кто едет в город.

Л а у р а. Я должна идти. До свидания, Драгош. (Останавливается в дверях, колеблется, прислоняется к косяку.) И все-таки я не Маргарита Готье{16}. Я не могу уйти, как в романах. (Тихо и горестно.) Драгош, почему ты такой трус?..

Д р а г о ш (перебивает ее). Лаура! Подожди! Я хочу тебе что-то сказать.

Л а у р а. Говори.

Д р а г о ш. Год назад, в точно такое же утро я встретил тебя в городе, на маленькой улочке с редкими домами. Увидав меня, ты вздрогнула, как человек, пробудившийся от сна и увидевший воочию свой сон. Давай лучше вспоминать это! Давай будем веселыми!

Л а у р а. Но разве мы сможем быть веселыми, если будем жить с закрытыми глазами?

Д р а г о ш (шепотом, словно поверяя тайну). Сможем, сможем!

Л а у р а. Я не смогу.

Д р а г о ш (ласково). И ты сможешь. Научишься. Будь умницей, сиди здесь, около меня. Я буду работать, а ты – смотреть, как спускаются сумерки. Такая красота, покой. Все как прежде. Книга эта будет великим произведением, известным во всем мире. Ты будешь счастлива, потому что ты моя жена и любишь меня. Моя скромная слава станет и твоей…

Л а у р а. В таком случае работай, Драгош, работай!..

Д р а г о ш. Я работаю. (Склоняется над рукописью.)

Л а у р а (медленно поднимается). Я все-таки пойду на вокзал, а то стемнеет. Ты сиди здесь, не отрывайся от работы. (Уходит.)

Д р а г о ш. Ты ушла? Не задерживайся, моя упрямица!

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Д р а г о ш, С ю з а н н а.

С ю з а н н а (входя с письмом в руке). Ты трудишься, Драгош? Прости, что я тебя отрываю. Я получила записку от супругов Замфиреску. Они приедут сегодня поужинать с нами. А ты что, один?

Д р а г о ш. Да, Лаура пошла на вокзал. Скоро вернется.

С ю з а н н а. Она сказала, что скоро вернется?

Д р а г о ш. Я ее просил. Она только отправит письмо и вернется. Что ей еще там делать?

С ю з а н н а. Конечно, что ей там делать? (Пауза. Словно про себя.) Все-таки она девушка с характером.

Д р а г о ш. Правда, мама? Ты ее любишь, да?

С ю з а н н а. Не знаю, люблю ли. Нет, мой мальчик, не люблю. Но характер, должна признаться, у нее твердый. А вообще она грубая, упрямая и надменная.

Д р а г о ш. Мама!

С ю з а н н а. Молчи, это правда! Любовь лишает воли и способности смотреть на вещи беспристрастно. Ты ведь слышал вчера и сегодня о моей ужасной истории.

Д р а г о ш. Не надо об этом, мама. Молчи!

С ю з а н н а. Нет, я хочу сказать. Ты любишь и уважаешь меня по-прежнему, Драгош?

Д р а г о ш. Конечно, мама! Тебе лучше знать, как все это было и почему ты поступила так, а не иначе.

С ю з а н н а. Да, мне лучше знать, мой дорогой. Не теряй доверия к своей матери! Я была опорой и радостью всей жизни твоего отца, была и буду тем же для своих детей. (Улыбается.) Какие бы ошибки они ни совершали, я всегда останусь с ними. Всегда! Я – это семья, а семья не оставляет в беде и не причиняет горя.

Д р а г о ш (целует ей руку). Не волнуйся, мама, успокойся!

С ю з а н н а. Я спокойна, сынок, будь и ты спокоен. Я должна тебе кое-что сообщить.

Д р а г о ш. Не надо, не говори ничего. Так лучше.

С ю з а н н а. Ты должен знать.

Д р а г о ш. Не хочу. Не рассказывай мне больше ничего, ради моего спокойствия.

С ю з а н н а. Не будь трусом, сын мой!

Д р а г о ш (вздрагивает). И ты называешь меня трусом?

С ю з а н н а. А кто еще тебя так назвал?

Д р а г о ш. Лаура, только что.

С ю з а н н а. Она назвала тебя трусом и покинула тебя.

Д р а г о ш. Как – покинула?

С ю з а н н а. Именно это я и хотела тебе сказать, а теперь ты вынудил меня сделать это в грубой форме. Лаура ушла не для того, чтобы отправить письмо, она ушла навсегда.

Д р а г о ш. Моя Лаура ушла навсегда? Не сказав мне ни слова? Но почему? Почему?

С ю з а н н а. Потому что не чувствует себя хорошо среди нас. Потому что не могла жить, как ей хотелось. Потому, мой родной, что она из другого мира и не могла ужиться в нашем. Духовная культура не приобретается за один год. Для этого необходимо несколько поколений.

Д р а г о ш. Но почему она мне ничего не сказала? Почему убежала тайком?

С ю з а н н а. Я ее просила ничего тебе не говорить. Я считала – лучше, если ты узнаешь это от меня, своей матери.

Д р а г о ш. Она не могла больше жить в безделье и… в обстановке лицемерия.

С ю з а н н а. Как ты сказал?

Д р а г о ш. Лицемерия, мама! Два часа она пыталась вызвать меня на разговор, заставить излить свою душу, осмыслить и обсудить все, что я пережил за эти дни. И не смогла.

С ю з а н н а. Обсудить? Чтобы ты судил, как судья? Судил меня, родную мать?

Д р а г о ш. Не как судья, а как честный человек. Мы все молчим, смотрим друг на друга, улыбаемся и прикидываемся, будто ничего не случилось. Я трус. Вы все видите меня в истинном свете, только я отказываюсь так взглянуть на себя.

С ю з а н н а. Ну так признай это и успокойся.

Д р а г о ш. А вся моя жизнь? И тут она права. Я безотлучно сижу здесь, пишу во имя личной славы, а Лаура ушла туда, где кипит жизнь! Ушла, чтобы жить настоящей жизнью. Слышишь? Настоящей! А я торчу здесь, словно насекомое на булавке в инсектарии.

С ю з а н н а. Ты создаешь великое произведение!

Д р а г о ш. Великие произведения для великих людей, для таких же ученых, как я сам! Я оберегаю свой покой, себя – вот для чего я здесь сижу. Оберегаю себя и жду премии! (Начинает лихорадочно собирать бумаги со стола.) Я не оставлю ее одну. Одинокую женщину, такую маленькую, хрупкую и восторженную. Я ухожу, чтобы быть вместе с ней.

С ю з а н н а. Ты сошел с ума! Бросить семью, отказаться от цели всей жизни…

Д р а г о ш. Да, я отказываюсь от всего…

С ю з а н н а. …и бежать за девчонкой, мечтающей о том, что у нее будет героическая жизнь и сбитые в кровь ноги.

Д р а г о ш. Я устремляюсь за жизнью! Покидаю семейный склеп.

С ю з а н н а. Драгош, опомнись! Ты все равно вернешься, но, может статься, слишком поздно, когда меня уже не будет в живых.

Д р а г о ш. Мама, тебя я люблю и от тебя не отказываюсь, но не хочу больше прятаться за спиной собственного памятника. (Складывает карточки, прячет в стол рукопись.)

С ю з а н н а. Смотри не опоздай, Драгош! Ты вернешься, ты обязательно вернешься. Но будет поздно.

Д р а г о ш (вдруг видит листы с родословным деревом). А это еще! (Разрывает на Куски и выбрасывает.) Вероятно, она уехала поездом семь сорок. Я уеду в восемь тридцать и, догоню ее в городе.

С ю з а н н а (пристально смотрит на него). Возьми свитер и пальто. Не простудись!

Д р а г о ш. Она, конечно, поедет во Вранчу. (Запирает ящики, подходит к Сюзанне.) Мама, прости, если можешь. Дай я поцелую твою руку!

С ю з а н н а (целует его в лоб). Я буду тебя ждать, мой сын! Ты вернешься! Я уверена в этом.

Д р а г о ш. Нет, я не вернусь. Если не окажусь трусом. Но я буду тебя навещать.

С ю з а н н а. Ты вернешься, Драгош! (Кричит ему вслед.) Только смотри не приводи с собой Лауру!

Д р а г о ш  быстро уходит.

(Кружит по комнате, наводит порядок на секретере, наклоняется и поднимает разорванные листы.) Дурачок! Они ему еще пригодятся, когда он вернется домой. (Кладет разорванные листы в ящик секретера.)

Входит  А л е к у.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

С ю з а н н а, А л е к у.

А л е к у. Ты одна? Что ты тут делаешь? Наводишь порядок в бумагах Драгоша? Он будет недоволен.

С ю з а н н а. Александру, мой сын ушел из дому. Взбалмошная девица, бывшая моя невестка, сбежала, а Драгош помчался за ней. В этой мадам Маня-Войнешть грубо и вульгарно проявилась Лаура Чобану.

А л е к у. И Драгош отправился за ней? Чтобы вернуть сюда?

С ю з а н н а. Нет. Чтобы остаться с ней. Из благородных чувств, крошка ведь совсем одна. В порыве энтузиазма, дабы плечом к плечу с ней вершить великие дела. Ерунда все это! Надеюсь, он раскается и вернется в лоно семьи, когда еще не будет слишком поздно.

А л е к у. Ах вот оно что! Мне очень жаль, Сюзанна! Я несу ответственность наравне с тобой.

С ю з а н н а. Мой сын не может долго находиться вне дома. Здесь ему так удобно, а он к этому привык и избаловался. А когда на него находит просветление, он прекрасно отдает себе отчет в том, кто он такой и из какой семьи.

А л е к у. Как знать!

С ю з а н н а. О чем ты?

А л е к у. Может статься… вообще, в таких обстоятельствах жена всегда сильнее мужа. Да и потом, эти мысли, идеи, которыми он проникся в последнее время… Она сильнее его, разве ты не заметила?

С ю з а н н а. Ты серьезно? Ты действительно так думаешь, Александру?

А л е к у. Не хочется тебя огорчать, но я думаю именно так.

С ю з а н н а (очень подавлена, в изнеможении опускается на стул). Господи помилуй!

А л е к у. Сюзанна! Тебе плохо? Сюзанна!

С ю з а н н а. Замолчи! Оставь меня! Этого я не вынесу!

Входят  Д у к и, М а р и а н н а  и  Р е н е.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Т е  ж е, Д у к и, М а р и а н н а, Р е н е.

Д у к и. Ах, как крепко спал Алеку! Я и мяукала, и кукарекала, и куковала – никак не могла разбудить. А оделся он все равно быстрее, чем я.

М а р и а н н а. Мама, можно нам здесь посидеть или мы тебе мешаем?

С ю з а н н а. Садитесь, дорогие мои, садитесь.

Д у к и. А дети где?

С ю з а н н а (делает над собой усилие). Им пришлось неожиданно уехать. Что-то случилось у Лауры в семье, ее вызвали по телефону, и Драгош поехал вместе с ней. (Вдруг с силой, Алеку.) Она, может быть, задержится, но Драгош вернется на днях, очень скоро.

Д у к и. Бедняга! Как жаль! Они пошли на вокзал пешком? И не страшно им? Ой, Сюзанна, сиди так, не двигайся! Не шевелись! Какой чудесный портрет я теперь напишу! У тебя сейчас очень выразительное лицо.

А л е к у. Но уже темнеет, Дуки!

Д у к и. Ничего! Я набросаю хотя бы контуры! Ну, кто мне поможет принести мольберт?

Р е н е. Желание госпожи Бэляну – для меня закон. (Приносит из ниши мольберт.)

С ю з а н н а (вздыхает). Так сидеть, Дениз?

Д у к и. Так! Так! С рукой у виска, как лорд Байрон.

М а р и а н н а. Маранда говорит, что у нас к ужину будут гости. Кто к нам собирается?

С ю з а н н а. Супруги Замфиреску.

Д у к и. Замфиреску? Как? Они все еще бывают?..

С ю з а н н а. Иногда, очень редко. Что поделаешь – светские связи. Амели – интересная женщина.

Д у к и. Тсс! А то исчезает выражение глубокой меланхолии.

Р е н е. Ах, тетя Дуки, вы делаете чудеса!

Д у к и (скромно). Не льсти мне, я смущаюсь и могу неправильно нанести контуры.

М а р и а н н а. Что-то похожее на скафандр, тетя Дуки.

С ю з а н н а (тихо). Наконец-то я приобщаюсь к роду человеческому. Сядьте, дети, сядьте рядом со мной.

Рене торопливо подходит.

Ты можешь пойти пока на веранду – собрать шезлонги! (Снова задушевно.) Я люблю этот мирный вечерний час!

Р е н е (выходит на веранду). Сейчас же, maman.

Марианна усаживается на подушку около Алеку.

Д у к и. Супруги Замфиреску! Они смешные. Все время ссорятся и тут же мирятся.

А л е к у (задумчиво). К счастью, она еще так хорошо сохранилась.

М а р и а н н а. Дядя Алеку! Расскажите нам что-нибудь красивое! Что-нибудь экзотическое!..

А л е к у. Вы обращали внимание, что закат пробуждает в глубинах нашего сознания давние, древние воспоминания. Память о тех временах, когда человек еще ходил на четвереньках, а не во весь рост, прыгал, а не передвигался шагом. И душа, как взбаламученная река, перестает быть чистой и прозрачной, со дна поднимаются темные мысли, неведомые дотоле чувства. В момент, когда заходит солнце, даже самый честный, самый кроткий человек способен на преступление.

М а р и а н н а. Великолепно! А теперь все наоборот!

А л е к у. Пожалуйста! В эти мгновения очертания смягчаются, стираются и из человеческой души тоже уходит все резкое, жестокое. Люди становятся ангелами. Душа преображается, уподобляется мягкой, томной, разомлевшей от солнца природе. Человек впитывает в себя картину заката, словно пьет легкое вино, словно вдыхает пьянящий гашиш…

С ю з а н н а. Кажется, гости пришли. Я слышу их голоса. Рене, что ты там копаешься? Иди к нам, сядь поближе!

Р е н е  входит. Сюзанна указывает ему на подушку у своих ног. Изображает на своем лице сияющую улыбку. Все принимают выигрышные позы.

Д у к и. Ой, я уронила кисть и измазала портрет Сюзанны! Какай жалость! Такой чудный портрет! Ну ничего. Я напишу с нее еще много других.

З а н а в е с.