Текст книги "Современная румынская пьеса"

Автор книги: Мирча Якобан

Соавторы: Марин Сореску,Хория Ловинеску,Думитру Попеску,Лучия Деметриус,Иосиф Нагиу,Мирча Якобан,Думитру Соломон,Пауль Эверак,Титус Попович,Аурел Баранга
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 49 страниц)

Г е о р г е. Мне было бы жаль, если б…

В а л е н т и н. Если б я не пришел. Знаю, все в порядке.

Г е о р г е. А ты что делаешь, Ион? Ждешь, когда спустится Мара?

И о н. С чего ты это взял?

Г е о р г е. В таком случае почему ты прячешься здесь?

И о н. Я не прячусь.

Г е о р г е. Так я тебе и поверил.

Входит  Э м и л и я.

Ну давай станцуем разок.

Оба уходят.

В а л е н т и н. Танцуйте, дети. Танцуйте, ночь еще длинная.

И о н (смотрит на часы). Двенадцать часов пять минут.

В а л е н т и н. Она ведь должна была спуститься, да?

И о н. Кто, Мара? И ты туда же, вслед за этим злыднем?

В а л е н т и н. Твоя правда, ты в самом деле ждешь трамвай.

Спускается  М а р а  в вечернем туалете.

М а р а. Добрый вечер, принимаете меня в ряды танцующих?

Ион встает с кресла и молча застывает.

В а л е н т и н. Ты посмотри, как он окаменел!

И о н (Маре). Почему ты так оделась?

М а р а. Как именно?

И о н. Не знаю. Как тогда.

Гонг.

10

Все сидят вокруг стола. Музыка. П е т р е  и  о ф и ц и а н т  что-то ищут в подшивке газеты «Спорт». И л я н а  стирает платком пот со лба  В а с и л е.

В и к т о р. Я читал твою работу о неизменяемой глагольной форме – деепричастии.

Г е о р г е. И ничего не понял, держу пари.

И о н. Ты уже одно сегодня проиграл.

В и к т о р. На этот раз он выиграет. Я действительно мало что понял.

В а с и л е. Предлагаю выпить за поэзию.

И л я н а. Тсс. Помолчи.

В а с и л е. Почему я должен молчать? Не буду молчать. Да здравствует поэзия! (Иляне.) Ты хочешь, чтобы я произносил тост с пустым бокалом?

Иляна наполняет его бокал минеральной водой.

Это что такое?

Г е о р г е. Вода. Ха-ха-ха.

П е т р е (ликующе). Вот оно! Пожалуйста! Внимание, слушайте, как писала пресса: «Исключительный гол, из немыслимо трудного положения». Будьте любезны, «исключительный гол».

Г е о р г е. Положение немыслимое – стало быть, офсайд.

П е т р е. Те-те-те, господа, не будем путать божий дар с яичницей. Немыслимо трудное положение – это значит, что я стоял на земле только одной ногой.

Г е о р г е. Да, но она-то и была в офсайде. Читай датскую прессу.

П е т р е. Откуда ты взял датские газеты?

Г е о р г е. У одного португальского туриста.

П е т р е. Это розыгрыш, Георге, португальских туристов не бывает! Кто-нибудь из вас видел португальских туристов?

Г е о р г е. Спроси товарища генерального директора.

В и к т о р. Не приставайте ко мне, дайте спокойно поесть.

Входит  П у й к а, неся на подносе чашки кофе.

П у й к а. Кофе готов, прекрасный-распрекрасный, варила собственноручно! (Официанту.) Учтите, в ящике с сахаром – тараканьи следы… Кто хочет кофе?

И л я н а. Василе.

В а с и л е. Ничего подобного! Не хочу я кофе! Не нужен мне кофе!

И л я н а. Милый, помни, что ты мне обещал. (Дает ему чашку кофе.)

В и к т о р. Кофе слишком горячий, предлагаю немножко потанцевать. Давайте периницу!

О ф и ц и а н т. Танцуйте на здоровье, пленка поставлена.

В и к т о р. Предложение принято?

В а с и л е. Единогласно!

Г е о р г е. Откуда ты знаешь, ты что, успел посоветоваться с «группой товарищей»?

В и к т о р. Помолчи-ка ты, уксусная эссенция!

Г е о р г е. Есть помолчать!

В и к т о р. В конце концов, почему бы нам и вправду не решить этот вопрос демократическим путем? Кто за периницу? (Поднимает руку.) Ну?

«Голосует» только Василе и после некоторых колебаний Иляна.

Хорошенькое дело! Неужели вам не хочется плясать и целоваться под звуки периницы?

И о н. Не манит она, как раньше. Это танец не для семейных.

П у й к а. Тем, которые без жены, он, конечно, очень на руку.

И о н. Шш! Не лезь…

П у й к а. А вот и буду! Что с того, что он генеральный директор? Где ваша жена, товарищ директор?

В и к т о р. Эк чего! Далеко моя жена! На фестивале.

Г е о р г е. Еще бы! Раз она жена генерального директора.

В и к т о р. Опять ты задираешься? Она поехала не как жена, а как актриса.

Г е о р г е. Есть и другие актрисы.

В и к т о р. И они ездят.

Г е о р г е. Когда?

В и к т о р. В свой черед.

Г е о р г е. Вот в этом-то и суть.

В и к т о р. Может, и так, но мне неохота ссориться.

И о н. Да что там говорить, Ирина – выдающаяся артистка; какого черта…

Г е о р г е. Ну что ж, дорогие друзья, да здравствуют законные пути, только законные!

П е т р е. Смотри не споткнись на этих путях.

М а р а. Кому погадать на кофейной гуще?

Женщины удаляются в противоположный конец зала.

П е т р е. Почему вам доставляет такое удовольствие цепляться к людям?

Г е о р г е. Это не удовольствие, а долг. Дай вам хоть немножко воли, и вы такое натворите… Вот бы я посмотрел!

И о н. Боюсь, что мы тебе этого удовольствия не доставим.

Г е о р г е. Кто знает… Случается с такими, от которых меньше всего ожидаешь.

В и к т о р. А ты всегда ждешь.

Г е о р г е. Что поделаешь! Ваши грехи – мой хлеб. Я опасаюсь, что те, кто выглядит чистыми как слеза, на самом деле растят свои грехи незримо, запрятав глубоко от постороннего глаза: я таким чистым не верю и жду, пока не проступит пятно, пока они не выдадут себя с головой сами. Только тогда видишь, что они собой представляют и как их вывести на чистую воду. Дело своей жены я изучил досконально, строчку за строчкой, прочел все ее мысли, подшитые в деле, взвешенные в соответствии со статьями уголовного кодекса. Сомнения рассеялись, ошибка искуплена, ничего непредвиденного произойти не может, я знаю, как она рассуждает в каждую данную минуту и в каждой данной ситуации. Что касается вас, я жду. Вы смотритесь как ангелочки, но пока что вы не обозначены ни сносками, ни пометами.

П е т р е. А что это за штука, помета?

И о н. Филологическая выдумка. «С пометой» – понимай «аттестованный».

В и к т о р. Эти свои теории ты и публикуешь?

Г е о р г е. Если ты поможешь мне опубликовать роман…

В и к т о р. Дай мне его прочесть. Может, я пойму, как работа по редактированию определенной газетной рубрики смогла перевернуть мировосприятие редактора.

Г е о р г е. Она перевернула мое мировосприятие на триста шестьдесят градусов, вернув его в исходное положение, но только после того, как был пройден весь круг.

В а с и л е. Предлагаю выпить за…

И л я н а. Милый, успокойся, не вскакивай!

В а с и л е. Почему?

И л я н а. Ты обещал.

В а с и л е. Ты боишься, что я начну читать стихи? Не бойся. На вечеринках не читаю. На Новый год это, к несчастью, случилось, и…

И л я н а. И до утра никто не мог слова вставить. (Обращаясь к присутствующим.) Как выпьет, так сразу стихи читать.

И о н. И прекрасно, что же тут плохого?

В а с и л е. Там, где далма, стихам не место. Так говорит Иляна.

И о н. Но здесь же друзья, а не далма.

Г е о р г е. Давай, второй Аргези, смелее, что за жеманство!..

В а с и л е. Если вы так настаиваете… Я… я бы выпил еще бокал для храбрости и… и тогда…

И л я н а. Милый, перестань, хватит.

В а с и л е. Почему, дорогая? Разве ты не видишь, что ребята хотят меня послушать? (Пьет.)

И л я н а. Василе, прошу тебя…

В а с и л е. Это мои товарищи, они меня знают, знают, как я начинал, надо, чтобы они видели, что я перешел в другой поэтический возраст, надо показать им, что я покончил с осенними пейзажами и листочками, с томными романсами, разве я не прав? (Пьет.)

В и к т о р. Тихо! Внимание.

О ф и ц и а н т. Принести еще сифонов?

В и к т о р. Прекратить разговоры!

В а с и л е. Это стихи о молодости.

И л я н а. Василе, может быть, немножко попозже?

Василе не обращает внимания на ее слова и со стаканом в руке поворачивается то в одну, то в другую сторону, расплескивая вино.

П е т р е. Осторожнее, ты все разбрызгаешь!

В а с и л е. Прости, пожалуйста, бога ради, прости.

П е т р е. Ничего, пустяки.

В а с и л е. Да… (Читает.) «Из наслоенья лет и осени порывов…»

Г е о р г е. Ты же говорил, что с осенью покончено.

В а с и л е. Здесь другое, Георге, здесь дело не в слове, а в состоянии… (Читает.) «Из наслоенья лет и осени порывов рожден… (Забыл.) Рожден…»

И л я н а (подсказывает). «Поток…»

В а с и л е. «…Рожден поток, что в наше сердце хлынул. Разбив… (Забыл.) Разбив…»

И л я н а (подсказывает). «Разбив безмолвие…»

В а с и л е. «…Безмолвие… Разбив безмолвие…»

И л я н а (сквозь слезы). «Царившее, как бог».

В а с и л е. Иляна, не надо плакать, зачем ты плачешь, это же лучшее мое стихотворение, как я мог его забыть… «Разбив безмолвие… царившее, как бог…»

П е т р е. Смотри, у тебя опять льется из стакана.

В а с и л е. Извини, пожалуйста. Извините меня. Очень вас прошу.

Гонг.

11

В зале для танцев. С о ф ь я  танцует с  В а л е н т и н о м.

С о ф ь я. Знаете что? У вас очень ясные и смелые глаза.

Гонг.

12

В холле. П у й к а  изучает пятно на пиджаке  И о н а.

П у й к а. Какой позор! Это немыслимо, без пятна ты просто не можешь. Вот полюбуйся – новый костюм. Куртку отделал за неделю, а теперь и костюм замарал. Тебе нужен слюнявчик. Без него ты половину кладешь в рот, половину роняешь на пиджак.

И о н. Может, попробовать… бензином…

П у й к а. Какой, к черту, бензин! Это же подливка к далме – в ней и красный перец, и жир, и сметана.

И о н. Перец? В далме?

П у й к а. Надо же, он будет меня учить, как делается подливка!

И о н. Не то чтобы учить, но…

П у й к а. Где ты достанешь другой костюм? Как ты теперь будешь выглядеть, в чем ходить? Объясни мне, что будет?

И о н. Но ведь ничего не заметно…

П у й к а. Не заметно? Огромное пятно на самом видном месте, на лацкане, незаметно? И впиталось так, что хоть плачь, не выведешь, зубами не выгрызешь. Дай мне пиджак.

И о н. Как же я буду без пиджака?

П у й к а. Ничего, останешься в рубашке. Другие уже тоже разоблачились, даже генеральный директор. А я попробую вывести пятно тальком, может быть, найду на кухне тальк.

И о н. Ты же сказала, что даже зубами…

П у й к а. Ну так попробую, пущу в ход зубы. Твой лучший костюм! Три тысячи сто. Погубить за одну ночь! В жизни тебе теперь не видать костюм за три тысячи сто! (Выходит, продолжая ворчать.)

Входит мрачный  Г е о р г е.

Г е о р г е. Где Софья? Ты не видел мою жену?

И о н. Ее здесь не было.

Г е о р г е. Как сквозь землю провалилась! Ты что это в таком виде, распарился? (Идет по направлению к выходу. В дверях встречает Мару, пропускает ее и уходит.)

М а р а. Можно я побуду с тобой?

И о н. Побудь. Я не людоед.

М а р а. Ты разгорячился?

И о н. Вино…

М а р а. Это правда?

И о н. То есть?

М а р а. Ты уверен, что вино, а не пятно? Наверху, на левом лацкане?

И о н. Откуда ты знаешь?

М а р а. С юности. У тебя всегда бывало пятно на этом месте.

И о н. Ну так и теперь, на том же самом.

М а р а. Ты остался большим ребенком. За это ты и нравился мне когда-то: ты умеешь быть и сильным и беззащитным. Если уж что-то задумаешь, горы свернешь. Но никак не можешь не посадить на себя пятно.

И о н. Почему ты оделась, как тогда? Как в последний наш вечер?

М а р а. Не знаю.

И о н. Мара, это бессмысленно. Все теперь бессмысленно. Что тогда было? Игра.

М а р а. Конечно, игра, мы были детьми.

И о н. У каждого своя жизнь, Мара.

М а р а. Безусловно. И мы счастливы.

Из двери, ведущей в зал, входит  В и к т о р.

В и к т о р. Вы не видели моего шофера? Ни его, ни машины. А я оставил в ней сигареты… (Маре.) Это платье тебя молодит на десять лет! (Выходит.)

И о н. У меня то же чувство, что когда-то, в последний вечер. Чувство, что ты уйдешь. На этот раз, может быть, навсегда.

М а р а. Не надо было мне приходить. В этом нет никакого смысла. Зачем было приходить? Зачем видеть тебя снова?

И о н. Мара, теперь, когда я знаю, что не увижу тебя… много лет… может быть, никогда… я хочу тебе сказать, что… Я надеялся, что ты придешь и… объявление в газетах предназначалось для тебя. У меня были все адреса. А ты, зачем ты пошла к нашему каштану? Ведь это неправда, что ты «оказалась там случайно». Чтобы попасть туда с вокзала, надо сделать крюк в три километра.

М а р а. Когда я тебя увидела, мне пришлось вцепиться рукой в косяк двери, чтобы сдержаться и не повиснуть у тебя на шее…

При последних словах Мары в дверях появляется  П у й к а. У нее в руках, на вешалке, пиджак Иона, присыпанный тальком. Она замирает на пороге, прислушиваясь к разговору беседующей пары.

И о н. Когда ты вошла, я думал, небосвод обрушится.

М а р а. За все годы я ни разу не притронулась к этому платью. Я сказала себе, что надену его только ради встречи с тобой. Ради нашей встречи.

И о н. Нам обоим не хватило смелости тогда, десять лет назад, правда ведь?

М а р а. С тех пор прошло десятилетие или вся жизнь?

И о н. Боюсь, что вся жизнь.

М а р а. Я всегда опасаюсь мелодрам, страшусь показаться смешной, поэтому не спрашиваю, счастлив ли ты.

И о н. И я не задаю тебе этого вопроса, Мара.

М а р а. Как ты думаешь, после десятилетней разлуки мы имеем право на один танец?

И о н. Думаю, что да.

М а р а. Тогда пойдем, время ведь уже позднее.

Оба проходят в танцевальный зал.

Пуйка делает несколько шагов по комнате, дойдя до середины, садится на подлокотник кресла и начинает механически, как автомат, хотя в то же время тщательно и заботливо, стряхивать тальк с отворотов пиджака. Так продолжается некоторое время. Теперь пятна нет. Пуйка встает, хочет войти в танцевальный зал, но останавливается и стоит так, с пиджаком в руках.

Входит  В а с и л е.

В а с и л е (как бы в состоянии транса). Где Ион?

П у й к а (показывает на застекленную дверь). Там.

В а с и л е. Знаешь, уже рассветает, близится заря.

В дверях появляется  И л я н а. С немой надеждой слушает их разговор.

П у й к а. Знаю.

В а с и л е. Он обещал, что на рассвете даст мне ответ.

П у й к а. Он даст.

И л я н а. Замолви за нас доброе слово. Тебя он слушает.

П у й к а. Хорошо, замолвлю.

И л я н а. Не забудешь?

П у й к а. Нет.

В а с и л е. Еще немного. За лесом уже светает.

П у й к а. Да.

В а с и л е. Конечно, вот-вот наступит рассвет.

П у й к а. Вот-вот наступит.

Справа входит  Г е о р г е.

Г е о р г е. Вы не видели Софью? Я обыскал весь мотель!

С противоположной стороны входит  В и к т о р.

В и к т о р. Кому что-нибудь известно о моем шофере?

Виктор и Георге смотрят друг другу в глаза; у них такой вид, словцо они встретились впервые.

Гонг.

13

В приемной мотеля.

Входит  П е т р е  вместе с  о ф и ц и а н т о м.

П е т р е. Я разыскал ключ от читального зала. Посмотрим, что сообщала «Ромыния либерэ», от нее был тогда специальный корреспондент, он еще ходил в берете… Сейчас посмотрим.

О ф и ц и а н т. Не надо так близко принимать к сердцу, честное слово, не надо. Величайший гол, даже если и был офсайд. Главное – техническое исполнение. Честное слово, вот что важно.

П е т р е. Я вам покажу офсайд! (Обращаясь в зал, с угрозой в голосе.) Я вам покажу офсайд!

Гонг.

14

В гостиной мотеля.

В а л е н т и н  направляется к креслу, в котором сидит  В и к т о р, при этом он старается держаться как можно более прямо и с максимальным достоинством. Идет нетвердой походкой и натыкается на стул.

В и к т о р. Осторожнее, братец.

В а л е н т и н. К черту этот мотель «Veritas»!

В и к т о р. Что так, голубчик?

В а л е н т и н. Я таскал здесь кирпичи целое лето. Мы его построили, мы его теперь и разрушим. Мама ро́дная, дорого бы я дал, чтобы его никогда больше не видеть! Чтобы снова были только кирпичи и бревна!

В и к т о р. А ты – снова студент третьего курса.

В а л е н т и н. Да, ты, наверно, прав, дело, вероятно, в этом… Потому я так и ненавижу сей напыщенный кабак. Пью я здесь редко. И только поневоле. Лучшее в моей жизни – годы студенчества. Выгнав меня, вы остались далеко, в другом мире, а там, где были ромашки да заросли орешника, возникло это претенциозное и нелепое сооружение. Тьфу! «Veritas»! (Яростно пинает стул.)

В и к т о р. Выпьешь?

В а л е н т и н. Если господин генеральный директор угостит…

В и к т о р. Зачем паясничать?

В а л е н т и н. Чтобы дать тебе почувствовать. Чтобы ты почувствовал, что я существую. И что я опустился на дно. У меня есть гораздо более приличная одежда, я мог побриться, постричься, но я пришел таким, каким ты меня видишь. Чтобы вы видели, что я опустился на дно. Из-за вас, дорогие и уважаемые коллеги!

В и к т о р. Как тебе не стыдно.

В а л е н т и н. А тебе?.. Кстати, почему ты не просишь прощения? Я точно знаю, что ты ответишь: видишь ли, так, мол, и так… в определенный период были перегибы… в определенные годы допускались определенные ошибки… Что поделаешь, так было суждено, никто в этом не виноват.

В и к т о р. В случае с тобой действительно никакой ошибки не было. Ты купил дипломную работу. Разве нет?

В а л е н т и н. Так сказал бы и тот, кто на меня «настучал».

В и к т о р. «Настучал» или не «настучал» на тебя Георге, но работа все равно была не твоя.

В а л е н т и н. Не переиначивай. Это бесполезное занятие. Я давно отпустил вам все грехи.

В и к т о р. Оказывается, ты еще себя и жертвой считаешь?

В а л е н т и н. А как же? Разве не я писал лучше всех на факультете? Разве не меня печатали в семи газетах и журналах? Разве не у меня была постоянная рубрика и не мне предназначалась должность в местной газете?

В и к т о р. Кстати, какова судьба этой твоей должности?

В а л е н т и н. Обыкновенная. Ее занял Георге. Дай выпить.

В и к т о р. Попроси вежливо, а то ничего не получишь.

В а л е н т и н. Попросить вежливо? Ну уж нет, дружочек, это вы у меня кругом в долгу. Это вы погубили мою жизнь. Подайте же мне теперь хотя бы коньяку. Большой фужер!

В и к т о р. Ты сам погубил свою жизнь, умник! Ты воображал, что можно хватать все, что плохо лежит, и, если ты напечатал десять статей в семи газетах, диплом тебе подадут на блюдечке. На, пей.

В а л е н т и н. Дудки. Плати свои долги коньяком, я согласен, но не строй из себя щедрого и великодушного.

В и к т о р. У меня нет долгов.

В а л е н т и н. Есть, ты был секретарем факультетского комитета рабочей молодежи. Как раз тогда, когда допускались определенные ошибки.

В и к т о р. Но не по отношению к тебе!

В а л е н т и н. Прежде всего по отношению ко мне… Не нужен мне твой коньяк. Хоть я и пьяница, человек, опустившийся на дно, но у меня есть свое достоинство и свои деньги. На-ка, посмотри. (Открывает бумажник.)

В и к т о р. Ишь ты! Думаю, что отдельные ошибки и сегодня допускаются. Кто тебе дал такие деньжищи?

В а л е н т и н. Ну прямо, дал… Я не попрошайничаю. Я делаю деньги. Тружусь до кровавого пота. Прогуливаюсь, к примеру, по парку. Идет, допустим, гражданин Икс. Я говорю: «Извини, дорогой, за беспокойство, мне совсем не хотелось бы напоминать тебе одну старую историю с дипломом, который тебе писал я, но, видишь ли, я порабощен низменной страстью, и, когда мне не на что выпить, я теряю над собой власть и начинаю болтать бог знает что. На той неделе у меня было подобное кризисное состояние, и я, сам того не желая, вывел на чистую воду одного типа. Чтобы не получилось еще какой накладки, ты уж подбрось мне сотенку. Нет, нет, не сейчас. Когда мне понадобится. Я тебя предупрежу, будь спокоен, разыщу и предупрежу…» Так я мщу.

В и к т о р. А ты знаешь, как это называется?

В а л е н т и н. Знаю даже, под какую статью Уголовного кодекса это подпадает. Да только какой же дурак осмелится пикнуть?!

В и к т о р. Ты, видно, хорошо набил руку, так что пытаешься теперь и нас шантажировать.

В а л е н т и н. А что у вас попросишь? Свою жизнь? Чтобы вы помогли мне «начать все сначала», как в слезливых фильмах? Уже не выйдет, вы меня стукнули в самый ответственный момент. Это было все равно что зажать рот новорожденному в ту минуту, когда он собрался сделать первый вздох. В коночном итоге вы признаете свою вину, а я за это время опущусь окончательно, «конец второй серии, выход в боковую дверь». И даже если сегодня вы в этом еще не признаетесь, в глубине души вы все равно говорите себе: «Мы его уложили на обе лопатки, верно, тогда шел период очищения, чистки. Лес рубят – щепки летят…»

В и к т о р. Ты прячешься за историей, как заяц за кустами, чтобы оправдать собственные грехи. И сам поверил в свою легенду. А завтра ты и орден попросишь как человек, невинно пострадавший.

В а л е н т и н. И ты дашь мне этот орден. К тому времени ты станешь министром, у тебя для этого есть все данные; вспомнишь про товарища, которого вы прогнали с пятого курса, и скажешь начальнику своей канцелярии: есть такой несчастный, некто Валентин, дайте ему медальку какую-нибудь, чтобы он не говорил…

В и к т о р. Чего – не говорил?

В а л е н т и н. Кто его знает…

В и к т о р. Если ты к тому времени будешь знать, позвони мне – получишь свою медаль. Но ты никогда не будешь знать. Потому что тебе нечего знать.

В а л е н т и н. Ты думаешь, мне нечего сказать? Чтобы вы катились к чертовой матери. Такая формулировка тебя устраивает? Вот и все, что я имел в виду. (Съеживается в кресле и замолкает.)

В и к т о р. Что с тобой, у тебя в бороде слезы?

В а л е н т и н. Пустяки, коньяк пролился.

В и к т о р. Кончится тем, что ты станешь плакать коньячными слезами.

В а л е н т и н. Надеюсь, это будет коньяк пять звездочек.

В и к т о р. Ну а каково качество продукции, которой ты торгуешь на черном рынке?

В а л е н т и н. Не беспокойся, хорошее. Одна работа была даже удостоена премии на международном конгрессе.

В и к т о р. А почему ты их не публикуешь?

В а л е н т и н. Где?

В и к т о р. Да мало ли где. Даже мое управление имеет свой журнал.

В а л е н т и н. Это как понять – ты мне по-товарищески протягиваешь руку помощи?

В и к т о р. Понимай это как то, что мы печатаем хорошие статьи. И если твои таковы, как ты говоришь…

В а л е н т и н. Нет, тут мы с тобой не столкуемся, вы ведь платите один раз. А мои бедолаги клиенты – постоянно.

В и к т о р. Но так же не может продолжаться вечно.

В а л е н т и н. Я живу сегодняшним днем. А на сегодняшний день хватает.

В и к т о р. А зачем, собственно, ты сюда явился?

В а л е н т и н. Чтобы испортить вам удовольствие. Берегитесь, сейчас я приступлю к делу.

В и к т о р. Ты явился, чтобы встретить Эмилию.

В а л е н т и н. Боже милостивый, за какого мастодонта она вышла замуж!..

В и к т о р. Ты любил ее?

В а л е н т и н. Генеральные директора говорят только высоким слогом. Что значит «любил»? Мне нравилось быть подле нее, не больше. Но и в этом я ей никогда не признавался. Я не могу любить. И ненавидеть тоже. Мне очень хотелось вас ненавидеть. Я говорил себе, что должен вас ненавидеть. И вижу, что ничего из этого не вышло. Мне хочется вас всех обнять и расцеловать. Черт бы вас побрал! (Снова яростно пинает стул, хватает свой бокал и выходит.)

В и к т о р. Официант!

Появляется очень встревоженный  о ф и ц и а н т. Совершенно очевидно, что он подслушивал.

О ф и ц и а н т. Извините, бога ради, за инцидент. Клянусь честью, он попал сюда самовольно.

В и к т о р. Ладно, ладно… Скажите лучше, вы мою машину не видели?

О ф и ц и а н т. «Мерседес»? Мне кажется, на этой машине уехала одна из дам. Она говорила, что хочет подышать свежим воздухом.

В и к т о р. Какая дама?

О ф и ц и а н т. Прошу прощения, но я не вмешиваюсь в чужие дела.

В и к т о р. Ну хорошо.

Входит мрачный  Г е о р г е.

Г е о р г е. Виктор, дай мне хорошую сигарету.

В и к т о р. Я оставил сигареты в машине и… Шофер куда-то укатил, ненадолго конечно. Спроси в швейцарской.

Г е о р г е. Та-ак… Какой марки твоя машина?

В и к т о р. «Мерседес».

Г е о р г е. Сам водишь?

В и к т о р. Когда еду далеко, беру шофера.

Г е о р г е. А он за рулем не засыпает?

В и к т о р. С чего ему спать?

Г е о р г е. С некоторыми случается.

В и к т о р. Мой не уснет.

Г е о р г е (с надеждой). Он, наверно, старый, опытный водитель, привык работать и по ночам…

В и к т о р. Ничего подобного, ему двадцать шесть, хорош собой, пройдоха каких мало…

Г е о р г е. Ну почему вы, начальники, берете себе таких шоферов? Какое же вы после этого серьезное министерство? Пускаете, черт побери, молокососов за руль «Мерседеса», а еще генеральный директор называется! (Выходит.)

В и к т о р (пожимая плечами). Еще один чертыхается!

Гонг.

15

В холле.

И о н. Чего-то я все-таки не понимаю. Зачем ты тогда купил этот злополучный диплом?

В а л е н т и н. Какое значение это имеет теперь?

И о н. Может быть, и имело бы.

В а л е н т и н. Надо было меня тогда спрашивать.

И о н. Правильно говоришь. Мы должны были спросить тебя тогда… Хотя…

В а л е н т и н. Хотя работа была и не моя, это ты хотел сказать, да?

И о н. Нет, я хотел напомнить, что в действительности тебе задали этот вопрос. Но ты не ответил.

В а л е н т и н. Ты помнишь название тогдашней моей рубрики в газете?

И о н. «Синтагмы»{70}. Мы испытывали чувство, очень похожее на гордость, когда раскрывали утром газеты и находили твою очередную статейку. «Смотри-ка, – говорил себе каждый из нас, – это ведь наш однокашник, смотри-ка, он пишет все смелее, все талантливее…».

В а л е н т и н. Ты когда-нибудь задавался вопросом, что значит вести постоянную рубрику в ежедневной газете? Я бравировал, изображая из себя редкостный талант, говоря, что пишу статью за полчаса, пишу по вдохновению. На самом деле я трудился и мучился ночи напролет. Совсем не так просто быть умным и смелым, глубоким и естественным каждый день, изо дня в день; я был первым студентом в истории факультета, который вел ежедневную рубрику, даже наши преподаватели не смогли добиться такого – две-три недели, больше никто не выдерживал. Ты понимаешь, как я лез из кожи, как старался доказать, что Валентин может то, чего не смогли другие, а может он это потому, что ему есть что сказать и он умеет сказать.

И о н. Да, да, понятно, но я спрашивал тебя о другом…

В а л е н т и н. О «Валентностях метафоры», элементарной работе, которую я мог бы написать за три недели, подобрав карточки, скомпилировав то да се и слегка перекроив и переставив фразы… Мне казалось просто смехотворным заниматься такой ерундой в то время, когда я ночи напролет трудился в поте лица, бился над листом чистой бумаги, ища точные определения в оценке таланта поэта Икс, вновь открывая читателю забытое имя писателя Игрек, разоблачая дутую славу литератора Зет… и так далее. Вот я и заказал одному человечку сделать за меня работу, заурядную, вполне пристойную…

И о н. С какой точки зрения пристойную?

В а л е н т и н. С точки зрения Человечка. Вот, ты доволен?

И о н. Знаешь, Валентин, было бы лучше, если б ты все это объяснил нам тогда. В свое время.

В а л е н т и н. И что было бы? Вы бы все равно выгнали меня.

И о н. Да, но с другим настроем.

В а л е н т и н. Те-те-те! Разве приговоренного интересует, каким топором ему снесут голову?!

И о н. Может, ты думаешь, что нам вся эта история доставила большое удовольствие?

В а л е н т и н (с иронией). О, вы, конечно, очень страдали, сильно, глубоко и долго. Если бы вы знали, что да как, вы бы мне дали тот же пинок под зад, но не с ненавистью, а с любовью. Говорят, есть женщины, которые счастливы, когда мужчины от великой любви избивают их в кровь. Я не такой, Ион, я считаю, что удар – это удар. Не больше и не меньше.

И о н. Есть люди, которые, стукнув, тут же убегают. Ты же исчез, как только получил удар. Так вот, знай, что я тебя повсюду искал, спрашивал всех налево и направо, но ты как сквозь землю провалился.

В а л е н т и н (резко). Чего тебе, в конце концов, от меня надо?

И о н. Думаю, ничего… Стало быть, чокнемся.

В а л е н т и н. Этой же рукой ты голосовал тогда за мое исключение?

И о н. Не я один, все голосовали.

В а л е н т и н. Да, все – и среди них преподаватель, семь статей которого отклонили в той самой газете, в которой мне доверили вести ежедневную рубрику; среди них – однокашник, который ухаживал за Эмилией, да четверо-пятеро моих коллег, люто завидовавших моим успехам…

И о н. Что не меняет существа дела…

В а л е н т и н. Да, я купил дипломную работу, которую подал.

И о н. Вот то-то и оно! Чокнемся?

В а л е н т и н. А может, не надо?

И о н. Нда… Доставь мне все-таки это удовольствие.

В а л е н т и н. Вообще-то я пришел сюда, чтобы испортить вам удовольствие. С намерением перебить посуду, плясать на столе и вылить на голову Виктору бутылку мурфатлара{71}.

И о н. Почему же ты этого не делаешь?

В а л е н т и н. Сам себе задаю этот вопрос. Не знаю… Не могу.

Гонг.

16

В холле.

П у й к а. Девушка… Мне бы хотелось…

М а р а. Я вас слушаю.

П у й к а. Я простая учительница и…

М а р а. И любите Иона.

П у й к а (быстро подтверждает). Я всегда делала что могла… чтобы у него было все что надо, и… я всегда заботилась о нем и… Не отходила ни на шаг… Нянчила его и… Ни на минуту не расставалась с ним и…

М а р а. Зачем вы мне все это говорите?

П у й к а. Кому же мне еще сказать? Я боюсь, что вы знаете его лучше, чем я, что я в чем-то ошибаюсь – в чем?

М а р а. Вы когда-нибудь отдавали себе отчет в том, какая это сильная личность?

П у й к а. Но он даже пуговицы пришить себе не может. Заварить чай. Сменить перегоревшую пробку.

М а р а. И все-таки он сильный. Самый сильный на свете. Не нянчите его, как малое дитя, очень вас прошу, не нянчите; предоставьте ему свободу, не опекайте по мелочам, пусть сажает пятна, теряет пуговицы – а вы чистите, пришивайте, заваривайте, если хотите, чай, но не душите мелочами, не упрекайте в неумении и неловкости, он может сдвинуть горы, он – единственный среди нас, кто может совершить по-настоящему большие дела и которому суждено совершить поистине великие дела.

П у й к а. Но тогда я… какой смысл…

М а р а. Помогите ему стать самим собой.

П у й к а. Вы презираете меня, да?

М а р а. Нет, поскольку вы его жена.

П у й к а. Вы сами хотели стать его женой?

М а р а. Да, хотела. Но тогда у меня не хватило мужества. А теперь слишком поздно.

П у й к а. Можно я вам напишу? Когда мне что-нибудь будет непонятно, можно?

М а р а. Хорошо, напишите.

П у й к а. Ваши дети любят яблоки?

М а р а. Какие яблоки?

П у й к а. У нас – фруктовый сад. Хотите, я вам пришлю яблок?

М а р а. Хорошо, пришлите. Это все?

П у й к а. Нет… на самом деле я хотела попросить вас о другом. Но я не решаюсь.

М а р а. Знаю, вы хотели попросить меня уехать.

П у й к а. Но я не имею на это права.

М а р а. Имеете. Тогда, десять лет назад, я потеряла право остаться. Я собиралась уехать завтра, но теперь уеду первым утренним поездом. Только бы найти кого-нибудь, кто отвез бы меня на вокзал.

П у й к а. Пусть Ион отвезет. Он один способен пить и оставаться трезвым.

М а р а. Спасибо. Вас ведь зовут Пуйка, то есть голубка, верно?

П у й к а. Да, Пуйка.

М а р а. Я рада, что у вас такое имя. До свидания.

Гонг.

17

В холле.

В а с и л е. Ион, я тебя всюду искал.

И о н. Еще не рассвело.

В а с и л е. Я не об этом. Я хотел тебе сказать, что…

И о н. Кажется, я знаю…

В а с и л е. Ты не можешь знать. Я хотел тебе сказать, что… Я неудачник. Да, да, это правда, за десять лет я не опубликовал ни одного стихотворения. У меня иссяк запас, Ион, запас того, что сказать, и… и это все. Все на этом кончилось.