Текст книги "Современная румынская пьеса"

Автор книги: Мирча Якобан

Соавторы: Марин Сореску,Хория Ловинеску,Думитру Попеску,Лучия Деметриус,Иосиф Нагиу,Мирча Якобан,Думитру Соломон,Пауль Эверак,Титус Попович,Аурел Баранга
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 49 страниц)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Первая маска шебуршит палкой в комнате покойника.

И р и н а. Там он. Гляди не споткнись об него. И не строй из себя слепую да безъязыкую…

П е р в а я  м а с к а. Тсс. (Выходит.)

И р и н а. Скатертью дорога!

Стук в двери.

Прошу! Дурачится. Входи откуда вышла!

Появляются  П е р в а я  и  В т о р а я  м а с к и, держась за руки. Вторая маска ищет палкой младенца.

А ну-ка, дай погляжу на тебя… Красивая модель! (Рассматривает.) Ручная работа. Растительные краски.

Обе маски выполняют какой-то ритуальный танец вокруг гроба. Опускаются на корточки перед разными предметами, восклицают.

П е р в а я  м а с к а. Ый, ий, ый, ый, хий!

В т о р а я  м а с к а. Пыыр, пыр, гыр, гыр, быр, хью!

И р и н а. Добро пожаловать, а то мне было скучно. Признаюсь, не очень весело быть в таком положении, неопределенном… И мысли приходят какие-то смутные… Я вам это говорю, потому что вы из нашего села. Знаете меня сызмала.

П е р в а я  м а с к а. Но сызмала, а еще до рождения.

И р и н а (испуганно). Отец умер, когда я родила. Ровно в тот же миг. И при этой мысли меня пробрала ледяная дрожь. И немудрено… во дворе холод собачий. Точно я отца своего родила. Я, его дочь… родила его… Что же получается? Как это возможно?

П е р в а я  м а с к а. А просто… из уха… Неужто не бывало такого? Не дале как позавчера одна родила двух пригожих поросят…

В т о р а я  м а с к а. Слыть, двух поросят. Знак небесный. Потому дождь перестал… То есть потому не перестал… Да.

И р и н а. Чудится… (Вытирает пот, выступивший на лбу. Пробует улыбнуться.) Чудится… что родила его со смертью вместе… хочу сказать, со всей жизнью, всем прожитым… умер без сожаления, ведь, по его словам, пожил свое. Но когда? Как пожил?

В т о р а я  м а с к а. Перестань нести околесицу…

И р и н а (прыснула со смеху). Браво, хорошо сказано – «околесицу». И верно, это просто бред. Болтаю, а вы знаете – я нормальная, как все… Кажется, я вас узнаю. Скиньте-ка эти отрепья, маски. Кто вы, наконец, – мужики, бабы?

П е р в а я  м а с к а. Это мы приходили, когда ты родилась…

И р и н а (изумленно). В таком же виде? (Смеется.)

П е р в а я  м а с к а. Постыдилась бы!

И р и н а (задумчиво). А что вам надо было, когда я родилась? Какое вам дело? Вы на повитух не похожи! Я-то думала, вы – деды.

В т о р а я  м а с к а. Деды, прадеды.

И р и н а. Говорил мне отец, бедняга, да простит его господь: «Знай, говорит, заявятся те дядьки, разнаряженные, придут на бдение». Но он говорил, что вы рассмешите меня, что я буду кататься со смеху… что у вас чувство юмора… подлинное…

П е р в а я  м а с к а. Эти бабы-роженицы ни с того ни с сего заговариваются, теряют нить.

В т о р а я  м а с к а. Они связывают нить. (Посмеивается.)

П е р в а я  м а с к а. Ой, давай, тащи сюда мешок с картошкой.

Обе выходят и вносят чучело, толкают его к гробу.

В т о р а я  м а с к а. Что за птенчик. А-гу-гушеньки. Желтый, как воск. Вылитая мать и сердитый, как она. Ну все, пора за дело. (Наклоняется над гробом.) Добрый молодец.

П е р в а я  м а с к а. Богатырь.

В т о р а я  м а с к а. Два кила, не меньше. (Смеется.)

П е р в а я  м а с к а. А как старательно он запеленут. Смотришь, какой он тихонький, спокойненький, и прямо не верится, что это он так визжал… как из пасти змеиной.

В т о р а я  м а с к а (ворожит). Из пасти змеиной вышел он, чтобы змеица выжила… нет, не так… чтобы слинять успела… нет… чтобы злее шипела… да нет же… чтобы голову ей прошибли… ах, все не так!

П е р в а я  м а с к а (сердясь). Да перестань ты, будь подобрее…

В т о р а я  м а с к а (продолжает). Чтобы змею убили и хвост отрубили… чтобы она поумнела… (Укоризненно.) Ну вот, видишь, теперь заикаться стала… Давай ты начинай… Только все по порядку…

П е р в а я  м а с к а. Да будет спеленут, как голубок… от ручек до ног… Чтобы тело связано, а разум – развязан… да познает он связь единую… серединную… да обнимут его руки ясноликой супруги… да познает он, народясь, высшую связь.

В т о р а я  м а с к а. А связь с землей забыла?

П е р в а я  м а с к а. А это уж… ты…

И р и н а (недоуменно). Что вы там мелете?

Молчание.

Перепутали покойника с новорожденным… Несут всякий вздор… Насмехаются… Мертвому судьбу пророчат… (Смеется, но сама дрожит от страха.) Тоже мне волхвы… Э, да что их слушать! Что они сказать могут? Перед красотой человеческого существования там, внутри, любое предсказание, даже верное, бледнеет… как свеча… как покойник, прости меня, господи… Да, да, там, в материнском лоне, я представляла себе мир совсем иначе… чем после рождения… А теперь вот… сама родила… и сама же сторожу покойника…

П е р в а я  м а с к а.

 
Из земли, из трав зеленых…
 

(Прыгает вокруг гроба.)

 
Кто так мал, кому не стыдно,
Что в траве его не видно…
Ха-ха-ха!
 

В т о р а я  м а с к а.

 
Старый дед под тенью солнца,
Тень и свет на деда льется,
Дед в тени, как тень в гостях,
И с землицею в костях,
Ходит, топчет мураву,
Ищет дед разрыв-траву,
Подает неслышно голос,
Чтоб из тела вышел колос,
Чтобы вышел да взошел —
Имя новое нашел…
 

П е р в а я  м а с к а. Ты думаешь, его назовут Трикэ?

В т о р а я  м а с к а. Не знаю.

П е р в а я  м а с к а. А чего ж болтаешь! Сама не знаешь, что плетешь…

В т о р а я  м а с к а. Да какая разница! Мое дело – предсказывать. А уж судьба – судьба сама разберется, что к чему, что в моих словах понять так…

П е р в а я  м а с к а. А что этак?

В т о р а я  м а с к а. Нет уж, теперь только так… ногами вперед!

И р и н а (в сторону). Я бы расхохоталась… да сил нет. Никогда не верила ни в каких колдунов, ведьм, гадалок. Но ведь это обычаи, которые следует… раз уж они достались нам от дедов-прадедов… Конечно, в наши дни, когда расцвет науки и все такое… уже в подобные глупости не верят…

Плачет ребенок.

Ах ты мой маленький! Что с тобой?

Ребенок не умолкает.

П е р в а я  м а с к а. Ну вот, разбудили в соседней комнате покойничка. Сердится. Конечно, живыми занялись, а его бросили…

В т о р а я  м а с к а. Не обвыкся еще… Обижается… Поначалу всегда так, а когда уж кожа задубеет-то…

П е р в а я  м а с к а (в сторону гроба). Большой-большой вырастай, легки крылья распрямляй, к синю морю улетай… (Смеется.)

В т о р а я  м а с к а. Ну, хватит с ним возиться… Пусть спит… сил набирается… а нам еще над покойником постоять надо…

П е р в а я  м а с к а. Постой, тетушка, сейчас… я тебе принесла кочергу да решето… Решето на кочергу – в рай отправить помогу… (Достает из подола кочергу и решето и идет к ребенку. Скачет вокруг, потом горестно обращается к Ирине.) Вот ведь она, жизнь человеческая…

В т о р а я  м а с к а. Да, милая, да…

П е р в а я  м а с к а. На рассвете началось…

В т о р а я  м а с к а. Вечерком оборвалось… (Давится смехом.)

Надевают решето на верх кочерги, вертят ею, пританцовывая.

П е р в а я  м а с к а. Кочергу прямее выгнул бы – через яму перепрыгнул бы…

В т о р а я  м а с к а. Прыгнуть-то прыгнул, да в яму угодил…

И р и н а (в полном замешательстве). Да что это за люди, в самом деле… Может, чужие какие? Эй, вы кто такие? Как вам не стыдно? Что это за маскарад?

Маски продолжают свой танец.

А ты что молчишь? Думаешь, молчишь – так не узнаю тебя. Знаю я, кто ты. Ты – Гогонел. Гогонел, сын Фэники-младшего. Я тебя сразу признала, что, нет скажешь? (Направляется к чучелу и резко срывает у него мешок с головы. Вскрикивает. Под мешком – дед.) Отец!.. (Падает на кровать.)

П е р в а я  м а с к а. Правильно! Так ему и надо! А то совсем обленился! Пальцем не шевельнет!

В т о р а я  м а с к а. Словечка не вымолвит! Хоть бы немного помог нам…

П е р в а я  м а с к а. Так нет же! Расселся тут… Барин!

И р и н а. Отец!

В т о р а я  м а с к а. А что нам было делать? Меньше трех нельзя. Кто подвернулся – тот и приглянулся… А живых, где их сейчас живых раздобудешь?

Обе маски смеются и укладывают покойника в гроб.

П е р в а я  м а с к а. Старый Бурсук говаривал: кто в дождь помрет, того… Ой, не могу, в этом доме кто-нибудь со смеху помрет, кишки надорвет…

В т о р а я  м а с к а. Везет мне нынче!

П е р в а я  м а с к а. Это еще что! Это еще самое начало… А как зальет кругом… потом-то…

И р и н а. Уходите вон! Вон отсюда!

Маски. Что?

И р и н а. Убирайтесь!

М а с к и  уходят.

(В раздумье.) А может, не стоило их прогонять… Обычай все-таки… Но уж слишком они тут распоясались… Даже страшно стало… хоть и не верю я в эти глупости… Вот ведь как бывает, шутишь, с ума сходишь, а потом самой страшно… Ведь так и с психами бывает: поначалу притворяются, ненормальными прикидываются, а потом вдруг – щелк и навсегда… эти-то, конечно, наши были, местные. Мужик и баба. (Сожалея.) Нет, не следовало их прогонять. Но ведь и у меня нервы не железные. Устала я. Все-таки… первые роды… смерть близкого… Да и обычаев этих толком не знаю. (Задумывается.) И чего это отец говорил, что весело будет? Какое там веселье!

М а с к и  возвращаются.

П е р в а я  м а с к а. Не уйдем, пока не услышим, как смеется мать покойного. Пусть зубы покажет.

В т о р а я  м а с к а. И никого отсюда не выпустим. Кто тут мать покойника?

И р и н а. Да ей уж давно смеяться нечем!

П е р в а я  м а с к а. А мы ей новые зубы вставим. Подковы.

И р и н а. Да не в зубах дело…

В т о р а я  м а с к а. Хоть резцы, хоть коренные…

И р и н а. Если б только зубы…

В т о р а я  м а с к а. А что, у нее волосы выпали? (Изображая гнев.) Конопля, а не волосы.

И р и н а (засмеявшись). Может, и так.

П е р в а я  м а с к а (танцует). Ага, смеется! Смеется!

В т о р а я  м а с к а. Значит, ты – мать покойника?

И р и н а. Да нет, дочь я, дочь!

П е р в а я  м а с к а. Нет уж извините-простите! Ма-ать! Сразу видно, что мать!

В т о р а я  м а с к а. Конечно, мать. Мы тебя сразу по оскалу узнали. Как только рот раскрыла. (Другим тоном.) Матушка-петелечка, одолжи мне пуговку, пуговку с рубахи, я тебе отдам ее, как кончатся страхи…

Ирина ищет пуговицу, находит и отдает маске.

П е р в а я  м а с к а. Ну, кума, теперь я тебя обыграю. У тебя-то сколько их?

В т о р а я  м а с к а. А тебе какое дело? Ты сперва выиграй… А пуговиц у меня хватит… сможешь набить себе ими полную… голову!

Играют в пуговицы.

Да ты хоть раз, скажи, по-честному-то выигрывала?

И р и н а. Ну, люди добрые, совсем вы меня с толку сбили… Большое вам спасибо за ваши хлопоты… все было прекрасно. Я бы и сама справилась. И муж мой скоро прийти должен… Вот и дождь, кажется, кончился…

П е р в а я  м а с к а. Вишь, рядом пуговка легла. Достань-ка!

Вторая маска достает пуговицу и отдает.

И р и н а. А то крыша у нас черепичная, дождя совсем не слышно, как по рыбьей чешуе стекает.

П е р в а я  м а с к а. А у него-то… Как ты думаешь, тысячи две накопил он этих пуговиц за свою жизнь?

В т о р а я  м а с к а (машет рукой). Куда ему! Он все со сторожем играл да и продулся дочиста… штаны застегнуть не на что было… Так и ходил…

И р и н а. Вот люди, а? Хорошие люди гибнут, а всякая заваль выживает. (Ребенку.) Зевай, зевай, маленький, не стесняйся! Пусть видят, как тебе все это надоело… Вы вот что, приходите лучше на поминки… на девятый день.

П е р в а я  м а с к а. А ты чего суешься?

В т о р а я  м а с к а. Ты знай свое дело. (Тычет ей пальцем в грудь.)

П е р в а я  м а с к а. Свои прелести. Хи-хи.

В т о р а я  м а с к а. И не бубни тут.

П е р в а я  м а с к а. Раззвенелась. Как колокол на звоннице.

В т о р а я  м а с к а. Смотри, молоко перегорит.

И р и н а. А катитесь-ка вы колесом! Чтоб от вас одно имя осталось! Чтоб я вас как свои уши видела! К черту на кулички! Чтоб вас землей засыпало! Чтоб вы…

П е р в а я  м а с к а. Ты чего лаешься?

В т о р а я  м а с к а (первой). А ты на нее не сердись. Известное дело, женщина! Разум как у гусыни, тело как у лисы.

Смеются. Ирина пытается их вытолкнуть, но не может поймать.

П е р в а я  м а с к а. Ладно, мы свое дело сделали. Пришли да полазили, посмотрели да сглазили, по дому порыскали, лошадиной мочой побрызгали… Побрызгали? Конечно, вон сколько налили. (Показывает на воду.) А теперь – на хворостину, через горы да в долину…

Садятся верхом на палки и вприпрыжку уходят.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

И р и н а (оставшись одна, не знает, чем заняться. Подходит к ребенку и приподнимает его. Потом идет к покойнику и поправляет на нем саван. Подходит к окну, прижимается лицом к стеклу). И что за люди? Разозлят, выведут из себя… На улице – тьма-тьмущая. (Оглядывает комнату.) А здесь… Что ни говори, все-таки тихий уголок… и нечего плакать… то есть плакать есть чего. (Смотрит на гроб.) Да жаловаться не на что… А если и есть на что – все равно… жизнь прекрасна. (Улыбаясь через силу.) Жизнь прекрасна. Как бы то ни было, жизнь прекрасна.

Странный шум в комнате.

Какой-то звон. (Прислушивается.) Хрустальный. Журчит.

В углу комнаты бьет из-под пола вода.

Ух ты! Родник, прямо в доме! Вот чудо! Родник – примета хорошая. Благополучие, рог изобилия. Когда я была маленькая, я находила родники в оврагах и расчищала путь ручейкам… и они журчали, журчали…

В другом углу начинает бить струя воды, посильнее первой.

Добро пожаловать! Это, должно быть, те самые ручейки явились поблагодарить меня. Ну а там что слышно? (Бежит в комнату покойника.) Ого, один даже под кроватью забил! Тапки поплыли, как кораблики. Вот поставлю здесь для сына водяную мельницу и станем на пару горох молоть. (Задумывается.) Да, да, родник – это примета добрая… благосостояние. И засухи в этом году не было… Влаги хватило… и земле… и дому… и погребу…(Вдруг испугавшись.) Постой, значит, погреб сейчас полон воды? Значит, дом стоит на грунтовых водах?

По комнате уже текут несколько ручейков, снаружи слышен плеск.

Ясное дело, дождь так долго лил, что земля уже не в состоянии впитывать влагу. И грунтовые воды тронулись. Хорошо еще, что люди вовремя насчет дамбы позаботились. Главное – чтоб она устояла. Только этого не хватает, чтобы дамба рухнула и река в дома хлынула. А с этой водичкой мы уж как-нибудь справимся. (Черпает воду, наполняя горшки, кастрюли, ведра.) Так, конечно, всю комнату загромоздишь, да что делать… Нужно… бороться… свой долг исполнять… перед… (указывает на колыбельку и на гроб) перед обществом… перед самой собой… Я ведь мать!

Вода в комнате поднялась уже на вершок.

Ничего, справлюсь! (Обращаясь к ручьям.) Уходите отсюда! Ступайте, ступайте… Убирайтесь вон!

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Три дня спустя. Все кругом под водой. Часть домов снесена потоками. Дом учительницы устоял, но крыша разрушена. Комнаты – словно опущены в прозрачный аквариум. Все, что может плавать, плавает – коробки, бутылки, ведра и т. п. Вода достает почти до постелей и продолжает подниматься. Кое-где заметны маленькие водовороты. И р и н а, забравшись на кровать, держит запеленатого ребенка, следя за тем, чтобы его не коснулась вода – этого ей еще не хватало! После поднятия занавеса следует выдержать паузу, чтобы зритель в полной мере мог оценить разгром, учиненный наводнением.

И р и н а (несколько раз подряд чихает). Будь здорова… Будь здорова… Не так уж все безнадежно. Не так уж безнадежно, как может показаться с первого взгляда. Судя по некоторым приметам… (Обращаясь к ребенку.) Миленький мой, ты не плачь… не будем впадать в панику. Тебе нечего бояться.

Детский крик.

Ну чего ты плачешь? Смотри, я ведь не плачу. Хотя плакать-то положено мне. Тебе-то что… Тебе и горя мало. Явился в мир гол как сокол… по́том не умывался, мозолей себе не набивал. А мы… сколько мы натерпелись с этим домом… которого больше нет. Вернее, он есть, конечно, но только… (Показывает наверх.) Видишь, небо, прямо над головой, не нужно даже в окно выглядывать… Но как бы то ни было, я как мать должна ознакомить тебя с нашим имуществом. Оно теперь и твое! Вот оно. Плавает. (Опускает руку в воду, выуживает тапок. С гордостью.) Вот он, родительский дом… Ты запомнишь его на всю жизнь, потому что это дом, в котором ты родился. Он – прочный, очень прочный. Солидный… Он выдержал даже… родовые схватки, родовые муки… Ты и представить себе не можешь, как делаются дети. Чертовски трудно. То есть делаются они легко, а рождаются трудно… Ну да все равно хорошо, что у нас есть свой уголок, где мы можем… укрыться. В твоей постельке тепло и уютно… Так же, как в постельке дедушки… вон того, что спит… там твой дедушка… (Показывает на гроб.) Видишь, у него домик поменьше… Этот, большой, он оставил нам. А себе смастерил маленький-маленький, тихонький-тихонький. Он хочет побыть один… в таком месте… где совсем тихо и птички поют, чик-чирик, чик-чирик… Ему нравится, когда птички поют и когда трава у него растет… сквозь волосы… Вернее, раньше нравилось… Говорят, кости через две тысячи лет начинают почки пускать… Вот чудо, а? Цветущие кости… Может, все леса на земле – не что иное, как кости, огромные кости, которым по нескольку тысяч лет… Да что я тебе о тысячелетиях толкую, когда тебе от роду всего три денечка, вся наша эра – это три дня! (Смеется.) Итак… все, что ты видишь вокруг… это наше хозяйство. Только не спрашивай меня, где наш скот. Ведь как истинный крестьянский сын, точнее, рожденный на селе… ты прежде всего спросишь, куда девался наш скот. (С грустью.) Его больше нет… был да сплыл… Вода унесла… Вниз, в долину… Так что нечего скрывать, скота у нас нет… и птицы тоже нет… Бедные куры, их унесло первыми… потом индюшек… А гуси да утки и сейчас еще наверное, где-то плавают. Да долго ль им еще плавать? Они, знаешь, отправились все вместе… со щенком… с поросем… Ничего, мама купит тебе двух пластмассовых зайцев. Не так уж все безнадежно… У соседей дела не лучше. (Прислушивается.) Еще недавно там слышались крики… стоны… звали на помощь… а теперь… (Внимательно слушает.) Все… Успокоилось… Может, помогли им, может, нет… Во всяком случае… тихо… Наводнение остановилось здесь, у нас… А эту воду, малыш, налил нам дождь. Да нет, какой там дождь? Целый потоп. Довелось и мне в жизни потоп увидеть. И тебе вот… Ты и родился, чтоб увидеть его. Потом последует… отступление вод… Вавилонское столпотворение… и прочее… Шучу! Шутница я… Все будет хорошо… все лучше и лучше… Полный порядок, как сказала рыбка на крючке… Гляди-ка, рыбка!

Ребенок кричит.

Не кричи… А то соседи услышат… У них и так земля из-под ног уходит, к чему их тревожить, коли мы не можем протянуть им руку помощи… Благодари судьбу, что мы еще живы… Живы? Ну конечно, оглянись вокруг… Видишь, как бурлит жизнь… Хорошо живем! Как бы то ни было – хорошо живем!

КАРТИНА ВТОРАЯ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

В минуту затишья откуда-то слышен голос.

Г о л о с  Т и т у. Есть там кто-нибудь? Эге-гей! Есть кто живой в этом доме?

И р и н а. Как будто кричит кто-то… или мне уж мерещится…

Г о л о с  Т и т у. Ау-у-у!

И р и н а. Ну да! Кажется, человек. (Кричит.) Кто это?

Г о л о с  Т и т у. Кажется, кто-то есть. (Кричит.) Это я!

И р и н а. Кто – я?

Г о л о с  Т и т у. Титу меня зовут.

И р и н а. Т и т у… А дальше?

Г о л о с  Т и т у. Поантэ.

И р и н а. Громче… не слышу, ребенок плачет…

Г о л о с  Т и т у. Поантэ!

И р и н а. Поантэ? (Смеется.) Не сын ли ты Санду Поантэ? Ну иди сюда, видишь, что вокруг делается…

Г о л о с  Т и т у. Не могу. Я наверху… на дереве…

И р и н а. На дереве? А что ты там делаешь?

Г о л о с  Т и т у. Сижу.

И р и н а. Сидишь?

Г о л о с  Т и т у. Сижу и… разговариваю.

И р и н а. С кем? С водой?

Г о л о с  Т и т у. Со своей невестой. Мы здесь обручились. Родители нам не разрешали… так мы дождались подходящей минутки. Это здорово, что мы оба забрались сюда на ясень!

И р и н а. Молодцы! А невеста – кто?

Г о л о с  Т и т у. Сильвика, дочь Тэгэрылы. (Многозначительно и взволнованно.) Так что… если что случится… скажете, что мы были обручены… Пусть знают! А вы-то кто будете? Молодая учительница?

И р и н а. Она самая.

Г о л о с  Т и т у. Я так и знал, что это ваш дом. Только несколько домов и уцелело. А то – одна вода… И ясень мой в воде и колодец… Вы бы на крышу поднялись… вид… как на море… Вы когда-нибудь были на море?

И р и н а. Еще не бывала.

Г о л о с  Т и т у. И я не был…

Молчание.

И р и н а. И давно ты… там, на дереве?

Г о л о с  Т и т у. Да уж… третий день.

И р и н а (испуганно). Как… уже три дня прошло?.. А мне казалось…

Г о л о с  Т и т у. Конечно, вам-то что… вы в доме… А нам тут… Зато мы все видели! Конец света… Что тут только не проплывало… Дома, целые дома, представляете?

И р и н а. А люди? Люди спаслись?

Г о л о с  Т и т у. Некоторые спаслись. Кроме тех, самых первых, которых вода врасплох застала, когда дамбу прорвало.

И р и н а (испуганно). Дамбу прорвало?

Г о л о с  Т и т у. А сколько добра пропало. Там, наверху, организованы спасательные отряды, да только они спуститься не могут… Стоят и смотрят сверху… Несколько смельчаков решились было на лодках пройти, так их так закрутило…

И р и н а. Боже мой! И что с ними стало?

Г о л о с  Т и т у. А что с ними могло стать?

И р и н а. Понимаешь, я тут жду одного… на лодке… мужа.

Г о л о с  Т и т у. А разве он еще не вернулся?

И р и н а. Нет.

Г о л о с  Т и т у. Он многих спас. Первым делом – детей. Человек пятнадцать… Он как раз возвращался из другого села… когда началось… А он на лодке, да еще против течения… Это было как чудо. Знаете, против такого течения… все равно что вверх по Ниагаре. Я не был на Ниагаре, но много слышал.

И р и н а (испуганно). Он жив?

Г о л о с  Т и т у. Да как вам сказать… был жив… Думаю, он где-нибудь плавает на своей лодке. Отсюда ведь тоже не так уж хорошо все видно. Вы бы сами поднялись на крышу…

И р и н а. Да я и на шаг отойти не могу…

Г о л о с  Т и т у. Тогда не волнуйтесь. Явится. Должен явиться. Я его тоже жду. Он ведь бывший моряк. А теперь только такие, как он… Да еще армия… это просто счастье… Вы только не думайте, что люди вас бросили… Сами, мол, спаслись, а про всех остальных забыли…

И р и н а. Допустим. Допустим, меня они не заметили. А тебя с твоего дерева почему не сняли?

Г о л о с  Т и т у. Других спасали. А как до нас дело дошло, оказалось, что рядом – столб электролинии… Мы еще пробовали на него залезть, да ничего не вышло… Скользкий… Лезем – и срываемся… Лезем – и срываемся… Недавно у нас электричество провели… Хорошо, что дерево это вовремя заметили… Но только долго ли оно выдержит? А вертолет никак здесь опуститься не мог – провода ему мешают.

Молчание.

И р и н а. Ну и как бы там теперь?

Г о л о с  Т и т у. Ничего… лучше, чем на столбе. Вот где жуть была… Срываемся и лезем, срываемся и лезем… Как вода до пяток дойдет – так и взмываем вверх… Прямо Антеи{77}… Страх силы придавал…

И р и н а. А что это тебя одного и слышно? (Другим, ободряющим тоном.) Послушай, девушка, ты чего молчишь? Женишок-то твой куда как разговорчив! (Дружески.) Эй, парень, дай-ка и ей рот раскрыть! (С нежностью.) Видела бы ты, кто у меня здесь… в колыбельке. Приходи, посмотришь. И он доброму гостю рад будет. А то ходят тут разные ведьмы да чучела… Давай, приходи… Впрочем, как же ты по воде пройдешь… Слушай, вот что я тебя спросить хотела. (Со вздохом.) Как это ты надумала связаться с ним на всю жизнь… в такое время? (Помолчав.) Хотя, с другой стороны, вы, конечно, правильно решили. Если все ждать да выбирать – толку не будет. Да вот хоть меня взять. Тут дамбу прорвало – а я рожать… (Смеется, потом испуганно.) А рядом – отец умирает. Это всегда так – жизнь и смерть неразлучно под руку ходят.

Г о л о с  Т и т у. А ребенок живой?

И р и н а (смеется). Что за вопрос! Конечно, живой! Как родился, как закричал – с тех пор и живой. Вовсю живой, то ему грудь подай, то он мокренький… Не понимает, где находится. Не знает, что каждая лишняя капля… чего бы то ни было… может теперь стать каплей, переполнившей чашу… то есть сорвать дом и унести вниз.

Ребенок кричит. Ирина хлопочет над ним. Снаружи доносится пение.

(Помолчав.) Ты что, поешь?

Г о л о с  Т и т у. Да, хотя голос у меня не ахти. Да и взял я выше, чем надо.

И р и н а (не зная, что сказать). Все равно. Человеческий голос. Знаешь, теперь я и смерти не боюсь, теперь нас тут много. Я вот про что думаю.

Г о л о с  Т и т у. Ну?

И р и н а. Вы только не сердитесь, если я глупость скажу. Может, вы уже нашли себе кого…

Г о л о с  Т и т у. Кого – «кого»?

И р и н а. Посаженых. А то я подумала, может, мы вас и обвенчаем? Когда мой муж вернется… Когда река в берега войдет… Что скажете?

Молчание.

Ну вот видите, ни к чему это вам…

Г о л о с  Т и т у. Да нет… отчего ж? Если б вчера… Вчера еще можно было… Вчера она еще жива была…

И р и н а. Кто – она?

Г о л о с  Т и т у. Да невеста моя.

И р и н а (вдруг поняв). А-а-а… Господи!

Г о л о с  Т и т у. Сам уж не знаю, как это вышло… может, простыла… Я-то все боялся, как бы она с ума не сошла. Знаете… в такие страшные минуты… это бывает… но она не поддалась… хорошо держалась… и меня подбадривала… даже подтрунивала… Так мы и поддерживали друг друга. (Другим тоном.) У вас свечки не найдется?

И р и н а. Была где-то… Все плавала вокруг гроба.

Г о л о с  Т и т у. Это хорошо, что вы заранее о гробе подумали.

И р и н а. Да, так уж случилось. А то ведь мы не очень запасливы…

Г о л о с  Т и т у. Постойте, вы же сказали, он жив… (Испуганно.) Или вы тоже… того… тронулись… Хорош бы я был… два часа болтать с сумасшедшей и не заметить, что у нее не хватает… да нет, вроде ребенок кричал…

И р и н а (с упреком). Убедился? Гроб был отцовый. Он, знаешь ли, все к смерти готовился. Его уже, как говорится, тянуло… Хотя часа своего он, конечно, не знал…

Г о л о с  Т и т у. Неподходящий он выбрал час.

И р и н а. Неподходящий, что и говорить… Но все же он умер… хорошей смертью… Ему даже, можно сказать, повезло… Знаешь, когда кругом такая заваруха… Умереть своей смертью, иметь гроб… под рукой… чистый, убранный, все как полагается…

Г о л о с  Т и т у. Ах так вот откуда у вас свеча…

И р и н а. Ага. А на что она тебе там… наверху?

Г о л о с  Т и т у. Да, вы правы… ветер здесь… но все равно… (Стонет.) Ох, как у меня рука замлела! Я ее рукой придерживаю. С тех пор как она сама держаться не может… Я чувствовал, как она понемногу остывает… Все-таки хорошо, что мы обручились. Как-никак радость. Радость и в нашей жизни была. Важный шаг… Ой, как плечо ломит!

И р и н а. Слушай, ты должен быть сильным! Чтобы жить! Чтобы все рассказать! Это твой долг… У тебя теперь долг перед ней… И ничего не бойся… Не бойся… Спой что-нибудь…

Г о л о с  Т и т у. Что?

И р и н а. Ну… что-нибудь… песню…

Г о л о с  Т и т у. Ничего на ум не приходит…

И р и н а. Тогда… Я спою… только ты уж не сердись, я колыбельную… Пусть ребенок уснет…

Г о л о с  Т и т у. Мне-то что. У меня и так сон пропал. Пойте… хоть колыбельную…

И р и н а (несколько визгливо поет колыбельную).

 
Баю-бай,
Мальчик мой,
Вырастай,
Малыш, большой.
 

Я твою маму знала. Она что тебе в детстве пела?

Г о л о с  Т и т у. Мама?.. Она меня в корыте держала. Теперь, конечно, другие условия. У детей люльки есть… всякие там игрушки… А у меня подкова была. Знаете, трудные годы… после войны… Засуха…

И р и н а. Знаю… У меня тоже был… деревянный самолет, из щепок и проволоки…

Г о л о с  Т и т у. Тсс! Шум какой-то… Может, вертолет… Э-ге-гей!..

И р и н а. И я что-то слышала…

Г о л о с  Т и т у. Нет, это вороны пролетели. Или галки.

И р и н а. Что-то мне скучно здесь становится… Покойник вокруг плавает… Гроб то есть…

Г о л о с  Т и т у. Ну, насчет покойников мы с вами квиты.

И р и н а. Как твоя рука?

Г о л о с  Т и т у. Да ничего… Перестал ее чувствовать…

И р и н а. А как же ты свою невесту держишь? Или бросил ее?

Г о л о с  Т и т у. Нет-нет, мне ее никак бросать нельзя… Если я ее брошу, то и сам… брошусь… я ее к руке привязал… Ремнем… Знаете, она такая красивая… как будто уснула… а я жду, когда она проснется…

И р и н а. Да, рановато тебя в бурные воды жизни занесло…

Г о л о с  Т и т у. Как вы думаете, прибудут за нами в течение суток? Потому что больше я, пожалуй, не выдержу. Постараюсь, конечно, но вряд ли…

И р и н а. Еще бы! Какие там сутки! Гораздо раньше, через часок-другой, может быть… Должны… Хорошо, что ты там, на виду. Тебя они издали заметят. Не забудь им только про меня сказать… Пусть ищут как следует… когда явятся…

Г о л о с  Т и т у. Да, я тут как на мачте… на корабле… на самой верхотуре… Только ничего на горизонте не видно…

И р и н а (подбадривая его). Не падай духом. Целое село в опасности… Объявили тревогу… мобилизовали все силы… Я, знаешь, радио слушала, оно еще немного работало… передавали, что принимаются все меры… И мне повезло, что ты там наверху…

Г о л о с  Т и т у (кричит). Го-па! Го-па! О-ох! Ну и качает! Ну и качает! Ну и баюкает!

И р и н а. Баюкает? Кто еще тебя там баюкает?

Г о л о с  Т и т у (испуганно). Дерево. Как будто его сто кабанов подкапывают… Нет ли у вас веревки? Мне бы к вам перебраться, да ведь против течения… а если за веревку ухватиться и понемногу подтягиваться…

И р и н а. Далась вам всем сегодня веревка…

Г о л о с  Т и т у (он раскачивается). Или вожжи! Ну и ветер! Или цепь…

И р и н а. Откуда у меня цепь?

Г о л о с  Т и т у. Те-сем-ку ка-кую…

И р и н а. Нету.

Г о л о с  Т и т у. Нитку. Самую то-ню-сень-кую. Очень бы при-го-дилась. Или вязанье распустите. Может, шнур-ки… У-ух! У-ух!

И р и н а. Ты что?

Г о л о с  Т и т у. Чуть было с головой не ушел. Мешковина у вас есть? Сойдет, только скорее… Мне бы за что-нибудь ухватиться, а уж добраться-то я доберусь…

И р и н а. Ну откуда у нас мешки возьмутся, если мы готовый хлеб покупаем? Ты видел новую пекарню?

Г о л о с  Т и т у. Затопило ее всю… Она теперь лягушек выпекает… Пряжу размотайте… Или лучше бросьте мне весь клубок. Ну пожалуйста, пожалуйста, миленькая! Можно, я вас буду миленькой называть?

И р и н а. Нет у нас пряжи. Нет у нас мешков. Нет у нас ниток.

Г о л о с  Т и т у. А шерсть?

И р и н а. Шерсть! (Фыркает.)

Г о л о с  Т и т у. Кажется, кто-то фыркнул. Кошка, что ли? Ужас. Что же мне делать? Как мне к вам перебраться?

И р и н а (бодрым тоном). Держись, парень! Держись! Сейчас найду поясок, шнурок какой-нибудь… (Поспешно ищет.)

Г о л о с  Т и т у. Можно фитиль от лампы. Только подлинней, метров на двадцать, а?

И р и н а. Фитиль? Ты что?

Г о л о с  Т и т у (в панике). Вы тогда… вот что… вытащите веретено из-за пояса и бросьте его мне. Скорее. Моему дереву каюк… Качнулось, качнулось…

И р и н а. Что, сорвало его?

Г о л о с  Т и т у. Да, но я за него держусь… еще…

И р и н а. Держись!

Г о л о с  Т и т у (борется с волнами). Я еще держусь, я еще надеюсь… наде…

Тишина.

И р и н а. Ты что-нибудь там видишь на берегу?

Г о л о с  Т и т у. Плот! Я смастерю себе плот. И тихонечко усядусь на нем. Теперь у меня никаких забот нет. Я уйду в море. Плюну на все это и уйду в море. Сейчас… Сейчас… (Молчит. Потом другим тоном.) Море…