Текст книги "Царица воинов (СИ)"

Автор книги: Михаил Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 51 страниц)

– Что это был за голос? – спросила девушка.

– Голос царя, того, что над всеми, – прошептала Зена. – Так я думаю и уверена, что большего мне знать не дано. Я поднялась с земли уже другой, ибо поняла, что предназначение моё в том, чтобы защищать свой народ. Делать то, что делали и они, былые герои, помогать людям, городам. Не грезить мечтами о власти и освобождении всей Эллады, но ценить малые дела, словно перетаскивать камень за камнем, так, ведь, и получается стена.

– Это верно, – кивнула Габриэль.

– Немало мы уже с тобой сделали и, надеюсь, сделаем ещё больше. Скоро вернёмся домой, и там будут новые дни, новые испытания...

– Дивлюсь я, глядя на тебя, – улыбнулась девушка. – Вот уж, не могла и подумать, что доведётся мне с настоящим героем быть рядом. Интересно, ты могла бы одолеть Геракла? Ну, хотя бы Ахиллеса или Гектора?

– Тебя точно могу...

– А что мать не замечала божественной природы в тебе? Да и другие, когда ты росла, должны были что-то увидеть.

– Знаешь, мать назвала меня Меланфо, ибо все люди в нашем квартале шептались, будто рождение моё было делом тёмным. Эти разговоры начались, когда она была ещё на сносях, говорили, что в ночь моего зачатия дом Селены обвивал огромный змей, и это было явно не к добру. Родилась я также ночью, и тогда вокруг города многие замечали какие-то видения. Одни будто бы видели тысячи костров в предгорьях, словно огромная вражеская армия вернулась на землю Эллады, слышали голоса и звон оружия, другие замечали в ночном небе очертания воинов, однако к утру всё это исчезло как туман. Я понимаю, конечно, что мать слышала всё это каждый день, но она могла бы дать мне другое имя... Так она словно хотела сказать, что я с самого начала для неё такая тёмная, непонятная... может быть, даже чужая.

– Она знала о твоём отце? Ну, что он не был обычным человеком?

– Мы никогда не говорили с ней об этом. В детстве я думала, что она знала, просто об этом запрещено говорить, ибо это некая тайна, потом же я потеряла такую уверенность. Возможно, она догадывалась о том, что приходивший к ней ночью муж, будто бы на день вернувшийся из похода, не человек вовсе, но я не знаю... Так или иначе, но мы с ней всегда были в каком-то отчуждении. В семнадцать она выгнала меня из дома, и больше никогда мы с ней не виделись.

– Она выгнала тебя из-за войны? Ты что-то говорила об этом раньше, – девушка взяла любимую за руку, помня, что нужно постоянно разминать пальцы.

– Да, можно сказать, что из-за войны. У меня был старший брат Лисимах, любимец матери, ибо родился от известного ей мужчины и не нёс в себе никакой тьмы. Именного его и похитила война, и, как считала Селена, по моей вине. Дело в том, что, когда мне было шестнадцать, на нас вновь налетели дарданы, одно из фракийских племён, как ты знаешь. Вообще, когда я была ещё совсем ребёнком, великие волны варваров захлёстывали Македонию, поощряемые войной Митридата, но и спустя десятилетия отдельные набеги ещё случались. Сам Амфиполь с крепкими стенами они затронуть не могли, но хищничали в округе и разоряли сельские поселения.

Наша молодёжь выступила за то, чтобы дать отпор врагу, и я была среди самых активных. Многие же другие горожане желали просто отсидеться, дождаться возможной помощи от римлян. Так или иначе, мы выступили в поход, я повела и своего брата, мы сражались с фракийцами, одержали победу в ряде стычек и загнали врагов в старую крепость, брошенный лагерь какой-то прошлой войны. Однако у нас было семеро погибших, и среди них был мой брат. После этого мать прогнала меня из дома, обвинив в смерти Лисимаха. Сама же я до сих пор не знаю, виновна ли в этом, или судьба всегда была сильнее.

– И ты отправилась к пиратам?

– Была группа молодых ребят, семнадцать человек, и эти ребята не желали иной жизни, кроме как полной приключений и путешествий. Некоторые из нас продали всё своё имущество, чтобы собрать деньги для покупки первого нашего корабля. Мы вышли в море в середине лета и не долго тешили себя мыслью о том, что будем просто торговать как мирные купцы. Торговать мы не умели, зато умели сражаться, поэтому скоро познакомились с хозяевами морей.

Они не любили называть себя разбойниками, но говорили, что они – войско, а их предводители – цари и тираны. У каждого такого царя были десяток или больше кораблей, какая-нибудь крепость в горах, и лишь некоторые из них владели большим. Однако всех их объединял железный закон взаимопомощи, и киликийцы помогали критянам, эллины – киликийцам, и на месте одного корабля появлялись многие. В их крепостях имелись собственные оружейные мастерские и мастера-корабельщики, там всегда можно было укрыться от врагов. Так мы и жили – захватывали корабли, большей частью италийские, но иногда и египетские, эллинские, собирались на совещания в горных крепостях, славили Митридата как покровителя, богатели и предавались излишествам. Я не знала забот, и жизнь казалась мне весёлым приключением, пока я не встретила Цезаря... Далее ты знаешь.

Ближе к концу лета пришли вести из дальних земель – римская армия под началом Красса потерпела разгром в Месопотамии, от парфян спаслись немногие, сам полководец погиб. Это обрадовало многих, как кельтов, так и эллинов. Первые надеялись, что натиск римлян на их земли ослабнет, вторые же видели в конниках возможность пошатнуть римское господство на Востоке. Однако Зена не разделяла этих настроений. Как-то Александр спросил у неё:

– Почему ты не видишь нашей выгоды в поражении римлян? Их власть может пошатнуться, глядишь, и в провинции Азия начнётся движение против них.

– Парнов не интересуют столь далёкие земли, они даже в Сирию не вошли, что лежит куда ближе, – покачала головой воительница. – Нет, на провинции они не посягают, и силы, способной изгнать римлян с Востока, пока нет. Тут ещё другой вопрос. Красс мёртв, и тройке правителей Рима конец, остались лишь двое, и скоро они поспорят между собой.

– Цезарь и Помпей? И что мы извлечём из этой схватки?

– Пока не стоит и говорить об этом. Возможно, мы останемся в стороне, для вмешательства же должны быть веские причины. Не будем загадывать, но увидим всё своими глазами.

Зена поправлялась медленно, когда она смогла нормально ходить, к великой реке уже подкралась осень, и ясные дни радовали людей реже. Рука слушалась её ещё плохо, и поэтому во всех прогулках по окрестностям Габриэль сопровождала её. Вместе они смотрели, как золото охватывает леса, и как тяжёлые тучи ползут над спинами гор. Было ясно, что до зимы вернуться домой они уже не успеют, и нужно ждать следующей весны, чтобы уверенно тронуться в путь.

– Возможно, родные в Мегарах уже считают меня погибшим, а к весне уже и кенотаф поставят, – иногда мрачно шутил один из воинов, Каллин. – Вот, будет потеха, когда я вернусь, чтобы потребовать от них свою долю в имуществе.

– Зачем же ты пошёл с нами? – тогда спрашивали его.

– До родственников мне дела нет, – отвечал он, – но разбойники убили моего друга, и я не мог отступиться от мщения. Теперь я доволен, ибо всё свершилось.

Это было правдой – отряд фессалийки был уничтожен, и сама она стала пеплом, каждый из выступивших в поход мог считать долг свой исполненным. Поэтому, какие бы тяготы ни лежали впереди, это чувство грело душу и вселяло уверенность.

Ближе к концу осени кельты праздновали обновление года, за ворота города выходить не хотелось, ибо частые дожди развели грязь, но в такой день нужно было пересилить себя. До заката эллины наблюдали за обрядами, что проходили на поляне в сотне стадий от Аккона, вечером же был большой пир. Зена с Габриэль сидели во главе одного из многих столов, рядом с ними, помимо Александра, расположилось большое число людей знатных, ибо после всего были они прославлены как немногие. Не только уже известные им друид Битуис и Сеговак сидели рядом, но и немало приехавших из других городов, в том числе и одна женщина, Альбруна, что сама возглавляла свой род.

– Я скажу для наших гостей из дальней земли, – начал говорить Битуис, – объясню им, что сегодня за день. Вы же, соплеменники, не гневайтесь, что язык незнакомый вам зазвучит. Знайте же, что сегодня миры соединяются, и можно видеть то, что никогда в другое время не открывается человеку. Есть мир мёртвых, и водная черта преграждает туда путь живым, но сейчас мы видим, тени предков предстают перед нами.

– Ты говорил, что сегодня обновляется год, – вступила девушка, которой было весьма интересно узнать о диковинных обычаях.

– Старый год умирает, новый же рождается. Так бывает с миром, бывает и с человеком. Мы называем это обновлением, ибо каждое изменение есть словно умирание на время, чтобы потом стать уже другим, сохранив в себе прежнюю суть, но изменившись. Это так, словно человек идёт сквозь сумрачный лес, и нет перед ним пути, нет света вокруг, не понятно, ходишь ли кругами, или демоны шутят над тобой, но, вдруг, возникает впереди просвет, и человек оказывается словно на равнине. Так все мы блуждаем, часто не находя своего предназначения, – друид посмотрел на Зену, – но потом всё же находим, ибо боги ведут.

– Я, кажется, понимаю, о чём ты, – сказала Габриэль.

Потом барды, играя на лирах, рассказывали истории о давних временах, деяниях богов и героев, Битуис же коротко переводил. Они узнали, что у кельтов много лет назад было немало могучих воительниц, дочерей богов, что сражались в битвах наравне с мужчинами. Сказители уже успели сочинить песню и о Зене с Габриэль, словно вплели новую нить в никогда не прерывающееся полотно.

Скоро пришла зима, и никогда они не видели столь мощных снегопадов, даже сами гельветы говорили, что редко бывает так. Всё стало белым – плотно укутались деревья, в саваны оделись равнины и холмы, снежными горбами покрылись дома, реку же сковывал тонкий, непрочный лёд. Жизнь замерла, однако кельтам это скорее нравилось, ибо заставляло затаиться римского зверя, что ворочался уже не один год по всей Кельтике. Легионы традиционно останавливались до весны, зимуя как в лагерях галльской земли, так и на севере Италии.

В тиши этой зимы Зена оправилась окончательно, и все сказали, что для простых смертных такое невозможно, она же лишь усмехалась. С Габриэль они подолгу отлучались из города, как верхом, давая размяться застоявшимся лошадям, так и пешими. Девушка вновь не могла поспеть за любимой, и это её радовало. Сквозь огромные, сумрачные леса проходили они, человеческие песчинки в бескрайнем диком мире, и страшно было затеряться в них навсегда, но Зена впереди была как огонь во тьме, и они всегда находили путь. Габриэль думала, что так будет и в жизни.

Глава 3. Западня.

– У тебя есть дар, особенный дар, – сказала Альбруна, глядя на Габриэль. – Мы зовём таких людей бардами. Говорят, что друиды и барды – это две грани единого знания, они не пересекаются, но и всегда связаны друг с другом. Чтобы быть бардом, нужно уметь общаться с миром духов, слушать их, пропускать через себя. Удивительное доступно таким людям – они могут зачаровывать окружающих силой слова, использовать магию языка, ибо тот, кто даёт имена вещам, имеет силу над ними, могут преодолевать саму смерть, сохраняя память о деяниях в веках.

– Я просто делаю своё дело, – улыбнулась Габриэль, – душа моя всегда стремилась к этому. Ты говоришь по латыни лучше меня, а, ведь, я училась языку в школе.

– Я тоже кое-где училась, – ответила женщина.

Они любили иногда побеседовать вдали от всех остальных, заметно сдружившись в последние дни. Девушке было интересно узнавать о жизни кельтов, Альбруна же желала прикоснуться к славе божественной воительницы, хотя бы через её спутницу. Вот, и сейчас они гуляли по пробуждавшемуся лесу недалеко от Аккона. Весна разрасталась, и это можно было видеть во всём – в лужах и маленьких водоёмах вдоль дорог отражалось высокое, синее небо, почки на деревьях уже начали распускаться, новая трава упорно пробивалась из-под старой листвы.

– Мне повезло, если подумать, – сказала Габриэль. – Я могу не искать тени далёкого прошлого, но описывать героические деяния, что происходят рядом. Зена словно герой древности, и я могу к ней прикоснуться.

– Ты права. Редко люди удостаиваются чести видеть подобного героя рядом с собой, и я очень завидую тебе, ведь ты можешь сопровождать её. Как твоя работа? Ты уже описала войну в нашей земле и поражение Каллисто?

– Да, закончила недавно. Впрочем, нужно будет ещё раз вычитать – никак не могу выразить словами всю ту силу, что была в их поединке. Иногда слова кажутся беспомощными перед тем, что видишь.

– Мне хотелось бы прочитать, – закрыла глаза Альбруна. – Как жаль, что я не знаю эллинского языка, а ты не пишешь на латыни.

– К сожалению, однако я могла бы перевести для тебя некоторые фрагменты. Мне самой не помешает попрактиковаться в римском языке.

Позже девушка встретила Зену близ городских ворот, и вид у воительницы был весьма озабоченный, а это Габриэль научилась хорошо в ней подмечать.

– Что ты не весела? – спросила она. – Готова поспорить, что думаешь о Цезаре.

– Конечно. Это главное, о чём нам нужно думать сейчас, – ответила та. – Война разгорелась ещё зимой, общее кельтское восстание началось, и теперь только нарастает. Может показаться, что нас это не касается, ибо мы находимся в стороне от событий, но я уверена, что нам нельзя расслабляться, напротив, надо уходить как можно быстрее. Ничто больше нас здесь не держит.

– Так, гельветы окончательно решили не вмешиваться? Они не поддержат восстание?

– Они слишком слабы, да и земли их оказались слишком далеко на восток от главного очага войны. Многие, конечно, поддерживают этого Верцингеторига и желают ему победы, в частном порядке добровольцы даже уходят туда, чтобы сражаться, но вожди и друиды никаких решений принимать не будут. По крайней мере, пока силы римлян не потерпят решительное поражение.

– А ты не хочешь помочь кельтам в борьбе против Рима? Цезарь... старая память...

– Именно из-за этого и не хочу. Это не моя война, это их война, и не следует мне приплетать сюда свои старые обиды, свою личную вражду, – сказала Зена. – Тем не менее, боюсь, что сам Цезарь заинтересуется мной. Многие разведчики и соглядатаи, наверняка, уже донесли ему о появлении странной воительницы, имя моё тоже сообщили. Он не поверит, что я оказалась здесь случайно, нет, он решит, что я пришла сражаться против него, поэтому может что-то сделать, нанести удар первым. Я не хочу ждать его удара, нужно уходить.

– Нам не потребуется много времени, чтобы собраться, – ответила девушка. – Мне самой хочется поскорее увидеть родные края...

Сборы начались на следующий день, однако особенно они не торопились, планируя выступить дней через десять. Кельты принялись готовить походные телеги, собирать лошадей для путешествия, обещали они доставить и запасы продовольствия, дать проводников, что облегчат продвижение до Иллирии. Зена впервые после зимы вывела весь отряд "мстителей" на учебные занятия, ибо нужно было возвращаться к ритму военного быта. Они совершили марш на десяток миль, и воительница всё время была впереди, качаясь в седле на Аргусе. Природа вокруг быстро расцветала – деревья оделись листьями, облака птиц налетели из южных стран, холмы зазеленели, и набухшие ранее реки вернулись к своим берегам.

Габриэль научилась любить эту чужую землю, за дикостью её разглядела и особую красоту. Для любого эллина отсутствие близкого моря было поводом для некоторой тревоги, и не сразу привыкалось к отсутствию солёного ветра, да и горы казались милее однообразных равнин. Тем не менее, она обнаружила немало прекрасного и в этой северной стране. Мало что могло сравниться с таинственностью зимнего леса, когда луна серебрит снега, или же могучие ели искрятся под солнцем; дремучие леса пугали, но и привлекали к себе, и зверей в них было столько, сколько никогда прежде ей не приходилось видеть; высокие холмы были как спины покрытых шерстью гигантских быков из-за высокого покрова желтоватых трав, тёмные озёра лежали как щиты.

В один из дней, когда отряд возвращался после марша, к Зене подбежал кельт, обёрнутый в плащ, он схватился за поводья её коня и быстро заговорил на своём языке, было ясно, что он принёс важные новости. Воительница мотнула головой, и скоро рядом оказался молодой друид, знавший эллинский язык, он начал переводить, говоря:

– Утром пришли люди с запада. Наши воины, что рискнули отправиться искать славы в войне против римлян. Они говорят, что в нашу землю Цезарь направил отряд воинов, и это связано с тобой.

– Ясно, – быстро кивнула она. – Идём в лагерь. Позови их в мою палатку, сам будь там. Нужно обстоятельно поговорить без лишних глаз.

Скоро все собрались в шатре, свет обильно проникал внутрь через вход и окна, однако полумрак всё же сохранялся, особенно приятный после изнуряющего марша по жаре. Помимо Зены, на совещании оказались Габриэль, Александр, Ферамен, что заменил отца, Тимоксен, спартанец, своими умениями заработавший должность командира, из кельтов – Сеговак и Битуис, а также вновь прибывшие, что должны были поделиться сведениями. Воительница сперва быстро расспросила воинов, и Битуис помог с переводом. Они сказали, что отряд движется достаточно быстро, и прибудет в земли гельветов через пять-семь дней. Причины его отправления они знали лишь по слухам, пришедшим от кельтов, союзничавших с Цезарем, те говорили, будто воины посланы разбить какую-то мятежную женщину, раздувающую пожар войны против Рима.

– Сколько людей в отряде? – спросила Зена.

– Несколько сотен, – ответил Битуис, выслушав кельтов. – Говорят, что с пехотой есть и всадники, и лёгкие стрелки.

– Одна когорта, я думаю, с поддержкой из вспомогательных войск, – кивнула она. – Весьма опасный противник.

– Что будем делать? – первым подал голос Александр. – Ясно уже, что они посланы разгромить наш отряд. У нас мало времени, чтобы начать отход, ну, или мы можем принять бой, однако только с помощью гельветов.

– Если мы уйдём, станут ли они нас преследовать? – спросила Габриэль.

– Не долго. Он не стал бы рисковать когортой, отправив её так далеко, ибо хорошо знает, что в лесах Иллирии легко сгинуть без следа. Дальше области гельветов они не пойдут, – сказала Зена.

– Значит, уходим? – в голосе девушки звучала надежда на то, что всё решится без новых сражений.

– Боюсь, что нашим друзьям здесь изрядно достанется от римлян, – покачала головой воительница. – Их обвинят в поддержке мятежа, ибо Цезарь уверен, что я прибыла с целью разжечь против него полномасштабную войну. Знатных возьмут в заложники, возможно, и города пожгут. Если бы речь шла только о нас, я бы сразу решилась на уход. Придётся отправиться не полностью готовыми, ибо продовольствие ещё не всё собрали, но это несущественно. Однако сейчас я хочу выслушать Сеговака и Битуиса. Что гельветы думают делать с появлением римлян?

– Мы согласились не воевать с Римом и с тех пор никогда не посылали своё войско на помощь никому из других кельтов, – начал говорить друид, – однако теперь они сами идут к нам, и это меняет многое. Я хорошо помню, как Цезарь обошёлся с нами в прошлый раз, и не сомневаюсь, что римляне не будут вести себя мирно. Мы уже не успеем уйти, нет времени, чтобы поднять весь народ и отступить за Рен, они нас настигнут. Нам придётся драться.

– Это рискованно. Открыто выступаете против Рима, – сказала Зена.

– Я предлагаю нечто другое, – ответил Сеговак. – Мы не будем присоединяться к восстанию и открыто объявлять войну римлянам, но сделаем всё как можно тише. Перебьём их, чтобы никого не осталось. Мало ли кто мог такой отряд истребить? Свевы или другие кельты... Наши люди будут отрицать свою вину.

– Цезарь может послать к вам куда больше людей, – заметила воительница.

– Он ещё может проиграть, ибо все кельты теперь восстали, но, даже если победит, ему будет не до нас. Возможно, когда-нибудь они придут, но это будет уже потом. Мы заключим с ними новый договор, если потребуется, в крайнем случае, уйдём с семьями за Рен, там переждём нашествие. Но сейчас мы убежать не успеем, нужно сражаться.

– Сколько людей успеете собрать? Не думаю, что все знатные поддержат тебя, и времени мало, – дочь Ареса перешла к более конкретным вопросам.

– Я приложу все силы, чтобы собрать как можно больше, – ответил Сеговак. – Две-три тысячи будет, с этими силами и пойдём.

– Ладно, слушайте теперь меня, – сказала Зена. – Понятно, что это из-за меня пришла беда, и мне не следует оставлять гельветов наедине с ней. Сама я хочу помочь, однако не могу этого сделать так просто, ибо связана клятвой. Ещё в Элладе я обещала своим людям, что верну их домой из этого похода, и я не могу нарушить обещания. Приказать им выступить против римлян я также не могу, ибо они клялись мне в верности, чтобы сокрушить Каллисто, только это было условием нашего соглашения, и нельзя мне гнать их против воли на новую войну. Однако я могу предложить им сделать это добровольно. Мы проголосуем, как принято у нашего народа, попробую склонить большинство к этой новой схватке. Впрочем, хочу, чтобы вы знали, если они проголосуют против, то мы сразу отправимся в путь.

– Я понял тебя, – кивнул Сеговак.

– Хорошая идея, – взял слово Александр. – Я сам всецело поддерживаю твоё желание сразиться, и вечером буду агитировать воинов за это решение.

– В тебе-то я не сомневалась, – улыбнулась воительница. Она хорошо знала, какую ярость у юноши вызывает одно упоминание о римлянах и их господстве над Элладой.

– Если ты так хочешь, то я с тобой, – сказала Габриэль, – но речей произносить не буду.

– Не все будут согласны, – вступил Тимоксен, – однако я поддержу тебя.

Уже вечером эллинский лагерь гудел в предвкушении собрания, все воины собирались на свободном пространстве близ шатров, и стены Аккона возвышались над ними. Слух о приближении римлян уже распространился среди "мстителей", и сейчас все гадали, какое решение предложат предводители. Зена стояла близ своей палатки, она видела, что не все ещё собрались, и нужно ждать. Габриэль приблизилась сзади, обняла её, тихо сказала:

– Я вновь тебя обрела, но, вот, новые испытания перед нами...

– Так будет всегда.

– Ты всё же решилась вступить в схватку с Цезарем?

– Лишь заочно. Я хочу разбить эту когорту и сразу уходить, поэтому с ним самим мы не встретимся. Не я иду к нему, но он сам тянется ко мне.

– Их, кажется, не так много? – с надеждой спросила девушка. – Гельветы могли бы и сами справиться.

– Около четырёх сотен. Одна когорта в 360 пеших легионеров, пара десятков всадников для разведки, несколько десятков стрелков. Я могу это сказать, даже не видя их, ибо уже встречалась с ними, и хорошо помню их приёмы ведения войны. Нет, это очень опасный противник, и кельты могут не справиться. Плотный римский строй может удержать силы, превосходящие их в три-четыре раза, особенно, если силы эти слабо организованны. Тут нужен хороший план – удар из засады, окружение, мощный центр, вроде нашей эллинской фаланги. Кельтам очень понадобится моя помощь. Нужно сделать всё, чтобы убедить людей, ибо я в долгу перед гельветами.

– Ладно, я подчиняюсь твое воле. Ты же у нас Геракл, а я лишь Иолай, ну, или ты – Ахилл, а я лишь Патрокл, – сказала Габриэль.

– Не сравнивай меня с героями прошлого. Мой путь ещё незакончен, будущее теряется во тьме...

Через какое-то время собрание открылось, и сотня человек расположилась большим полукругом, передние ряды сидели, задние же стояли. В лицах людей была скорее надежда возвращения, а не воинственность. Зена поднялась на помост, наспех сколоченный из досок, оглядела людей и одним движением руки остановила гул, шедший по рядам, потом начала говорить:

– Как вы уже слышали, римляне идут сюда. Их около четырёх сотен, отряд был отправлен, чтобы изловить меня, да и вас тоже. Они будут здесь через четыре-пять дней. Буду с вами честна. Вы выполнили условие своего договора – сразились с воинами Каллисто, и теперь все они мертвы, вы имеете право требовать возвращения домой без всякого промедления. Я не отрекаюсь от своей клятвы, и поведу вас, если вы так решите. Однако есть и другой выбор. Ударить на них, сокрушить их и истребить, потом же спокойно уйти.

Почему я хочу этого? Во первых, мы обязаны гельветам, без их помощи ничего бы у нас не вышло, и надо платить по счетам, за дружбу платить дружеской поддержкой. Во вторых, победа даст нам куда лучшие условия для путешествия, ибо мы сможем не бежать, бросая отягощающий обоз и страдая от голода, но спокойно идти, никем не преследуемые. Но самое важное для меня в другом. Я никогда не прощу себе, что упустила такую возможность нанести удар людям, поработившим мой народ, разрушавшим мои города, оставившим руины от моего мира. Сейчас они сами идут к нам в руки, и, клянусь богами, нельзя назвать эллинами тех, кто не пожелает отомстить, пусть и жизни своей не жалея. И ещё одно скажу. Я повела вас за собой, ибо увидела, что все вы истинные воины в душе, и честь для вас выше жизни, этот поход мои ожидания подтвердил. И, вот, я говорю, что, будь я проклята, если мы перед лnbsp;– Я предлагаю нечто другое, – ответил Сеговак. – Мы не будем присоединяться к восстанию и открыто объявлять войну римлянам, но сделаем всё как можно тише. Перебьём их, чтобы никого не осталось. Мало ли кто мог такой отряд истребить? Свевы или другие кельты... Наши люди будут отрицать свою вину. ицом врага не возжелаем битвы, пытаясь убежать. Ради нашей доблести, я призываю вас поднять оружие и ударить на них!

Многие закричали в её поддержку, однако не все, ибо слишком сильны были мысли о доме. Александр быстро вскочил на помост и продолжил, крича:

– Мы не отступим! Зена права, и среди нас нет трусов! Я клянусь обратить римлян в бегство или пасть на поле боя!

Его слова также были поддержаны многими. Тимоксен, что стоял рядом с помостом, взял слово следующим, но говорил не много.

– Давайте голосовать, как принято в наших землях! – сказал он. – Кто поддержит поход против римлян?! Голосуем поднятием рук!

Спартанец сам поднял руку, это же сделали и Зена с Александром. Габриэль оглядела людей, руки начали подниматься над собранием, она сама подняла зажатый в кулак лук, крикнув:

– За Зену!

Тимоксен и Александр начали считать голоса, однако и так было ясно, что больше двух третей в собрании поддержали слова воительницы. Были и недовольные, но авторитет большинства сыграл свою роль, да и одно то, что им предоставили возможность голосованием решать свою судьбу, когда по всей Элладе демократия осталась лишь в воспоминаниях, давало им почувствовать уважение. Когда шум стих, Зена вновь подняла руку и громко сказала:

– Готовьте оружие и доспехи! Укрепите свой дух перед выступлением! Завтра я поведу вас, и вы узнаете подробности этого похода!

На следующий день Габриэль стояла на окраине военного лагеря, гудевшего как муравейник, Альбруна была рядом с ней. Лагерь разбили недалеко от Аккона, эллины уже находились в полной готовности, кельты же только прибывали, и было ясно, что отдельные их отряды будут собираться ещё сутки, а то и дольше. Зена решила ждать объединения сил, выслав пока разведчиков, дабы те сообщили о движении врага.

– Так, ты никогда не была там? – спросила женщина.

– Нет. Не спорю, мне хотелось сходить, посмотреть на место, где Каллисто приносила nbsp;свою жертву, но как-то всё не было времени. К тому же, я знаю, что кельты не любят пускать чужаков в места, особенно дорогие для них, – ответила девушка.

– Хочешь пойти?

– А мне можно?

– Я думаю, что ты можешь отправиться туда. Там происходила часть истории, о которой ты пишешь, и ты не обычная, в тебе есть что-то из мира богов. Мы могли бы пойти к святилищу сегодня вечером.

– Почему именно вечером? – спросила Габриэль.

– Это священное место, туда так просто не ходят, – ответила Альбруна. – Ты должна будешь принести жертву, и хорошо будет встретить там рассвет.

– Что там должно быть?

– Сложно сказать. Знаю лишь, что ты бард, и духи часто открывают таким людям возможность видеть. У нас говорят, что дух бардов может путешествовать между мирами, они видят деяния минувших дней, и мы всегда верим их песням, будто они сами присутствовали там.

– Я хотела бы сходить, – кивнула девушка.

– Мне кажется, что у нас есть время. Завтра они до обеда точно не тронутся, а я думаю, что и весь день будут ещё собираться, – женщина махнула рукой в сторону лагеря. – Выйдем во второй половине дня, проведём в святилище ночь, утром же вернёмся ещё до обеда. Тут часа три-четыре хода. Мне показалось, что ты любишь дальние переходы.

– Не то, чтобы люблю, но с Зеной я привыкла к долгим походам. Римляне не будут нам опасны?

– Они ещё достаточно далеко, да и подойдут с другой стороны, дорога, ведь, южнее пролегает.

– Хорошо. Я готова прогуляться...

Когда они отправились, войско всё так же гудело, скрипели колесницы, и ржали кони, перекликаясь друг с другом. Габриэль взяла узел с продовольствием и посох, могучая Альбруна шествовала рядом в своих пёстрых одеждах, четверо её слуг несли необходимое для жертвы. Они быстро вышли на дорогу к святилищу, натоптанную многими поколениями, теперь же во многих местах вымощенную деревянными досками, по которым идти было одно удовольствие. Путь пошёл ввёрх, ибо впереди их ждали поросшие лесом холмы, что тянулись, один выше другого, как спины гигантских тварей, заснувших здесь много веков назад.

– Всё жё, красивая у вас земля, – сказала девушка. – Первое время она показалась мне слишком мрачной и дикой, однако потом я разглядела её особую красоту.

– Боги создали наш мир прекрасным, – кивнула Альбруна.

Вечер разворачивался неспешно, и, когда они добрались до святилища, небо ещё голубело, и очертания не размылись, хотя солнце уже зашло, оставив красное покрывало по себе. Священный круг находился на голой вершине, и кроны деревьев остались внизу, делая холм похожим на остров в морских водах. Огромные тёмные камни стояли вертикально как зубы гиганта, окружая чёрный четырёхугольный валун, напоминавший стол. Позади этих столбов виднелся внешний круг из невысоких белых камней, на которых едва читались высеченные знаки. Стояла полная тишина, и всё вокруг было недвижимо, лишь облака едва заметно плыли в небе.

– Вот, наше святилище, – сказала женщина. – Скоро начнёт темнеть. Нужно подготовить первую жертву, ты принесёшь её сейчас. На рассвете принесёшь вторую.

– И что мне делать? – спросила Габриэль.

– Проведёшь ночь в круге, мои люди принесли для тебя тёплые одеяла. Мы же заночуем чуть ниже, чтобы не мешать таинству. Встретишь рассвет и принесёшь жертву, так боги будут довольны.