Текст книги "Царица воинов (СИ)"

Автор книги: Михаил Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 51 страниц)

Глава 11. Лаконская резня.

Зена согласилась с любимой, что за последний год это лучшая их трапеза, но только после того, как отведала жареного гуся и прекрасного лесбосского вина. Они обедали одни в просторной комнате на верхнем этаже, резные двери на балкон были открыты, и они видели торжественно-кровавые крыши домов богатой части города. Лето готовилось вступить в мир, и дни были долгими, поэтому они могли себе позволить ещё отдохнуть, дождавшись закатного часа, и только потом отправились исследовать город.

Воительница не взяла с собой никого из воинов, нарочито облачилась в женское одеяние тёмных тонов, выбрав его из предложенных рабами Агафона, чтобы не разжигать в предполагаемых собеседниках излишних воинственных настроений, Габриэль же предпочла свою обычную одежду. Закат окрасил город в удивительное золото, солнце медленно скрывалось за горами впереди, и смотреть туда было невозможно от блеска, они прикрывали глаза руками и направлялись в ремесленные кварталы Спарты, где жило много неполноправных, занимавшихся ручным трудом. Эти кварталы частью находились на одном из городских холмов, частью же в низине меж холмами, двухэтажные и одноэтажные дома сочетались с мастерскими, кое-где ещё шла работа, Зену особенно привлекал шум кузниц, и она смотрела в дверные проёмы на их жар.

Люди узнавали воительницу, многие из них днём встречали её перед городом, поэтому теперь дивились и звали к себе в дома, но она отговаривалась, ища таверну покрупнее, где её было бы легко найти. Опознать одну из таких было не сложно, ибо слуги хозяина уже начали активно готовиться к вечернему наплыву посетителей, таская целые корзины снеди, и от местной кухни шёл густой аромат. Это мрачноватое высокое здание, втиснутое на узкой улице, плохо гармонировало с обликом города и напоминало Габриэль таверны северных городов, где собирались люди сомнительного свойства, Зена иногда бывала в таких местах по старой памяти. Вошли они и в эту, так и не узнав её названия, ибо оно слишком затёрлось на медной доске близ дверей, трапезничали здесь в большом зале на первом этаже, выше же размещались съёмные комнаты, было душновато и сумрачно, но вполне терпимо.

Какое-то время им пришлось просидеть одним, принимая вино в подарок от хозяина, что был хорошо осведомлён о событиях, но вести разносились по кварталам быстро, и, с приходом вечерней синевы, эти шёпоты привели к ним двоих. В неверном свете приблизившийся первым был похож на аристократа, слишком надменно он смотрелся в дорогом хитоне и синем плаще, был лет около тридцати, но бороды не носил.

– Не меня ли вы ищите, странницы? – смело начал он. – Клянусь Зевсом, хоть я сам пришёл к вам, но лишь по вашему желанию.

– О чём это ты говоришь? – сделала вид, что не понимает, Зена. – Кто ты, вообще, такой?

– Ификлом меня зовут, и среди народа лаконского имя моё не из последних, но я не спартиат, хотя, это, может быть, и к лучшему. Сейчас у спартиатов слишком много проблем, и желающих быть зачисленными в их ряды сыскать сложно. О чём я говорю? Я просто пытаюсь размышлять о делах нашего города, вот, ты гонишься с отрядом за кем-то и ищешь помощи у наших аристократов, у тебя много людей, много забот. Завтра, как говорят, ты отправишься искоренять своих врагов, но, вот, сейчас ты предпочла не заниматься организацией своего нелёгкого похода, а сидишь в нашей таверне, словно ожидая чего-то. Мне кажется, я знаю, почему ты здесь сидишь. Тебе нужны сторонники в городе, кто-то, на кого можно опереться в надвигающемся на нас хаосе, поскольку же ты предпочла наши кварталы богатым домам знати, полагаю, именно в демосе ты видишь такую опору. Я прав?

– Чувствую, что ты умеешь увлекать народ, – не спешила воительница, – заманиваешь своими речами, ведёшь за собой. Кто твой друг?

– Меня зовут Агорократ, – выступил чуть вперёд второй.

– Хорошо, садитесь к нам, разделите трапезу с Зеной из Амфиполя и Габриэль, дорийской славной воительницей, – улыбнулась Зена, – будет, о чём поговорить.

Первое время они говорили о вещах далёких от того, что было на уме, приглядывались друг к другу. Лаконцы вспоминали, что слышали о похождениях воительницы, утверждали, что именно дорийская кровь сделала Габриэль столь целеустремлённой и храброй, Зена же расспрашивала о мастерских и торговле. Потом собеседники постепенно перешли на темы политические, и Ификл повёл речь, словно протянул нить от Рима к Пелопоннесу:

– Дела наших далёких покровителей, как любят говорить местные аристократы, хотя уместнее было бы сказать "хозяев", но это слишком явно указывает на наше рабство, так вот, дела римлян меня в последнее время весьма интересуют. Смута в Риме не закончилась, я уверен, она ещё явит себя, хотя друзья мои говорят, что между сильнейшими в народе римском установился союз. Однако, я полагаю, что обитатели Италии не слишком отличаются от нас, их государство вовсе не кажется мне сейчас столь прочным и гармоничным, как говорил о нём Полибий, вспомните, хотя бы, эту смуту лет десять назад, люди дерзкие и не чуждые нужд простого народа задумали перебить едва ли не всю тамошнюю знать, лишь чудом тот заговор был раскрыт.

– Да, это похоже на наши любимые забавы, – двусмысленно поглядела на лаконцев повеселевшая от вина Габриэль. – В наших городах то народ затеет заговор против знати, то знать против народа, и всё заканчивается равно плохо.

– Это со стороны так, мы же здесь, в самой гуще наших лаконских событий, понимаем, что борьба за дело народа всегда необходима. Особенно же наши надежды возрастают, когда мы слышим звон римского оружия, направленного друг на друга, вот, мой друг полагает, что встреча известной всем вам троицы римлян в Галлии скрепила их союз надолго, но я в это особо не верю.

– Я был в Италии месяц назад по торговым делам, – сказал Агорократ, – там на эту встречу, что была в галатском городке Лукка, возлагают большие надежды. Три льва разделили мир между собой – Цезарь остался в Галлии, говорили, что войну с варварами там он может затянуть ещё на несколько лет, Помпей укрепился в Риме, словно не желая более обнажать свой меч, Красс же отправился в большой поход на Восток, чтобы овладеть богатствами парфян.

– Да, чтобы стать лидером, нужно совершить победоносный поход, – подхватил Ификл, – всё как у нас.

– Этот поход уже наделал много шума на Востоке, хотя исход ещё не ясен. Надо будет ближайшее время держаться подальше от Сирии, ибо там всё наводнено римлянами, – заметила Зена. – Ну, а что говорят о деяниях Гая Юлия?

– Кого? Не разбираюсь я так хорошо в именах этих римлян, – ответил Агорократ.

– Цезаря, его зовут Гай, он из рода Юлиев.

– Интересно, откуда ты так хорошо знаешь римские имена?

– Была возможность узнать, – сказала воительница, в полутьме она закрыла глаза, и Габриэль знала, что воспоминания бродят вокруг неё. – Так что о Юлии?

– О Цезаре говорил весь Рим, он берёт огромную добычу, покоряя галатов, спонсирует видных римских народных вождей. Одни полагают, что судьба его ещё колеблется, и в любой момент он может потерпеть поражение, ибо война там трудна, другие же верят, что он неизбежно захочет овладеть Римом.

– Хорошо, чертить на песке наши представления о будущем – дело интересное, но сейчас хочется поговорить о вещах важных. Ты прав в том, что я хотела услышать настроения города прежде, чем браться за дело, и вы могли бы донести их до меня, – Зена пила неторопливо вино, не оказывавшее на неё особого действия, за стенами же таверны сгущалась ночь, и светильники разжигали ярче.

– Схватить Каллисто в Лаконике будет очень не легко, – отозвался Ификл, – в нашем бурном водовороте сейчас, со всеми этими спартиатами, неполноправными, мятежными периэками, можно затеряться и обрести союзников. Нет, так просто её не поймаешь, я бы советовал поначалу занять прочное положение в Спарте, найти себе поддержку, тогда уже будет легче.

– Что же может быть прочнее, чем опереться на народные массы? – разгадала его слова Габриэль, подмигнув Зене.

– Ничего. Опора на знать – дело бесперспективное, они даже не могут собрать вокруг себя спартиатов, что победнее, прошёл слух, что грядут какие-то наёмники, это уже настоящая тирания, и выплеск народного гнева неминуем. У нас же, – Ификл ударил себя в грудь, разгорячённый вином, – до десяти тысяч воинов, нужно только оружие.

– Что вы хотите от меня? – спросила воительница.

– Останься в городе со своим отрядом, на первых порах нам нужна организованная военная сила. Поддержи народ, мы овладеем Спартой, потом же вместе искореним разбойников и уладим споры с периэкскими городами.

– Что будем делать с римлянами?

– Они к нам теперь редкие гости, римлянам не нужна сейчас новая война, поэтому у нас есть хорошие шансы удержаться, ну а, если наместник Македонии сунется к нам с отрядом, то он быстро поймёт, что спартиаты ему не по зубам, – уверенно заявил Ификл.

Зена усиленно толкала подругу ногой под столом и показывала глазами, чтобы та первой напомнила о времени и завтрашних делах, ибо стало уже понятно, что более ничего ценного гости не сообщат. Габриэль скоро поняла намёки и сказала нужные слова, воительница её поддержала, уверив лаконцев, что будет думать об их предложении всю ночь, они же ещё раз просили понять, что выбор неизбежен, и указали, как их можно будет найти. На улице причудливо сочетались синеватые тени и отблески светильников, близ таверны шатались ночные обитатели, но острая после зала свежесть была приятна. Девушка не затевала разговора какое-то время, пока они шли в благоустроенные кварталы, ибо ей казалось, что люди народных вожаков могут за ними следить, потом же сказала:

– Ну, что ты думаешь?

– Они знают слишком много, это может значить только одно – люди Каллисто уже добрались до них, скорее всего, они участвуют в заговоре. Наш приход в Спарту стал для них неприятной неожиданностью, поэтому они хотят как-то нейтрализовать наши силы, временно перетянуть отряд на их сторону или заставить бездействовать. Они не так глупы и понимают, что в долгосрочные союзники я им не гожусь, а фессалийка позволит делать им что угодно, поэтому наша задача сейчас – не допустить выступления.

– Всё вновь сходится на Дамоне, – заметила Габриэль, – лишь он мог бы перехватить народ у этих двоих. Ты не передумала насчёт наших действий?

– Нет, завтра начнём движение по окрестностям, пока будем лояльны к эфорам и членам местного совета...

На следующий день они собрали отряд не слишком рано, ибо торопиться было уже некуда, Зена надеялась более не на внезапность, но на опасения среди рассеянных разбойников быть захваченными, что заставили бы их бежать из поселений и этим выдать себя. Два стоявших севернее города, Пеллена и Селласия, привлекали внимание Зены, поскольку они находились на двух не связанных между собой дорогах, воительница решила разделить своих людей. Однако ничего существенного этот поход не принёс, по свидетельству жителей, немало людей покинули города при приближении отрядов, но преследовать их в горах без помощи местных добровольцев было слишком опасно, а лаконцы не желали идти, ссылаясь на смуту и неопределённость в Спарте. Зена подозревала некоторых горожан в сговоре с разбойниками, но не решилась их допрашивать, опасаясь волнений, поэтому уже глубоким вечером отряды вернулись назад.

Воительница с подругой распустили отряд по квартирам и уже направлялись верхом на конюшни, когда им повстречался верховой лаконец, весь взмыленный, как и его конь. Он легко узнал, кто перед ним, крикнув:

– Постойте, у меня вести для вас! Ты Зена? Да, я так и думал... Дамон послал меня вестником к твоим людям на юге Лаконики. Мне пришлось потрудиться, чтобы найти их, первым я обнаружил одного из твоих командиров, Гекатея. Он написал короткое послание, юного Александра же я застал уже во внутренней части области, близ городка Марий, что стоит восточнее, его письмо гораздо длиннее.

– Давай послания и отправляйся отдыхать, – сказала воительница. – Ты рассказал моим людям, как у меня дела?

– Я сообщил им, что у тебя всё хорошо, – юноша вынул из своего мешочка две таблички и передал женщине.

Зена не стала торопиться с прочтением, ибо освещение на улице было плохим, лишь, когда они вернулись домой, она передала таблички Габриэль и сказала читать. Гекатей коротко нацарапал на простой деревянной дощечке, что продвинулся на юг, не встречая открытого сопротивления, казнил одного киликийца, разогнав остальных по горам, Александр же с частью воинов направился во внутреннюю гористую область. Послание юноши было иным, он использовал покрытую воском табличку и писал нарочито изысканным стилем, примеряя на себя роль полководца. Александр рисовал совсем иную картину, говорил о повсеместном заговоре лаконцев, готовых скоро выступить с оружием против спартанской власти, о следах разбойников, замеченных в разных местах. Близ Мария он обнаружил в горах лагерь разбойников, где засело до двадцати человек. Юноша живо описывал, как пытался совершить внезапную атаку на противников, когда те набирали воду из ручья, но не смог отрезать их от труднодоступной вершины, сам был легко ранен и отчитывался о ранении в бедро одного из своих людей. Александр опасался выступления жителей Мария на стороне разбойников и просил помочь ему в этой ситуации меж двух огней.

– Похоже, что в других областях Лаконики людей фессалийки гораздо больше, – сказала Габриэль на это письмо, гадая, что решит Зена.

– Не скажи, мне кажется, что вокруг Спарты сконцентрированы основные их силы, только они затихли пока, бунт же в лаконских городах заставляет и разбойников там действовать активнее, – возразила воительница. – Однако бросать там Александра нельзя, сейчас нужно собрать все силы вместе, ибо дела в Лаконии куда опаснее, чем казалось ранее. Выиграть бы это время, пока ещё область останется спокойной, и собрать всех в единый кулак. Так или иначе, но мне надо отправляться к Александру, потом соединиться и с Гекатеем, я говорю "мне", ибо кто-то должен остаться и удерживать ситуацию здесь хотя бы своим присутствием. Ты останешься с воинами, я же обернусь в два-три дня, обещаю, что не более.

– Не боишься возлагать на меня столь важное дело? – немного удивлённо спросила Габриэль, чувствовалось, что она страшится брать власть над людьми в ситуации, когда смерть бродит рядом.

– Ты сама выбрала путь со мной, так расплачивайся теперь, – улыбнулась Зена, – а, если серьёзно, то я уверена, что ты вполне готова для этого. Так нужно, мне больше некого здесь оставить над людьми. Я возьму с собой только конных, двадцать пять всадников, мы будем двигаться быстро и нигде не задержимся, ты же будешь опираться на тридцать пехотинцев, своего коня и четверых конных, что я тебе оставлю. В Спарте вам оставаться нельзя, город слишком велик и трём десяткам воинов его не удержать, если начнутся волнения, поэтому ты закрепишься в Амиклах, там неплохой акрополь, и можно держаться довольно долго. Завтра на рассвете, пока солнце ещё за горами, мы выступим каждая в свою сторону, этим же вечером ты можешь поговорить с воинами, и я поговорю, объясню им ситуацию.

Почти никто не видел, как в синеве раннего часа отряд покинул город, Зена считала это хорошим знаком, и, разместив Габриэль с воинами в Амиклах, тихом и небольшом поселении, уверенно повела всадников на юг. Этот день прошёл без особенных забот, девушка смотрела на далёкие тени моря, пока её люди пытались подручными средствами укрепить разрушенную крепость на господствующем холме, в шлемах и щитах носили землю, складывали камни для метания и запасались кое-каким продовольствием. Персей, сам оставшийся с ней, предложил играть роль конного разведчика и разъезжал по окрестностям, добираясь до самой Спарты, однако везде царила тишина. К вечеру путник с побережья принёс им обнадёживающую весть, что уже близ Тринаса встретил отряд воительницы, стремительно двигавшимся вдоль моря.

Война приближалась, уже кружила рядом, Габриэль это знала, хотя мир и дышал умиротворением, поэтому, когда ночь породила цепочку факелов на ближней горе, она сразу сказала, что это враг идёт, не смотря на сомнения воинов. Опасения подтвердил Персей, решившийся выехать в темноте за укрепление, ориентируясь на зажженный для него на стене светильник, он сказал, что видел значительное количество пеших воинов, чьё вооружение тускло поблёскивало близ огня. Все ждали ночного нападения, просидев до утра в напряжении, но оно не последовало, видимо, враги ожидали другие группы, чтобы выступить совместно. Жители Амикл предпочли укрыться с воинами на акрополе, хотя и не держали в этом противоборстве ничьей стороны, однако это создало немалые трудности для Габриэль, ибо продовольствия было мало. Враги же подступили уже на рассвете, шли демонстративно неспешно – пешие двигались колонной подвое, девушка насчитала до сорока человек, ещё десять всадников ехали чуть в стороне.

Первый всадник приковывал к себе взгляд, и вид его заставлял сжиматься сердце, ибо Каллисто не скрывала своего лица, свободно распустив волосы по панцирю, когда она приблизилась, все из-за стен заворожено смотрели на неё. Красивый металлический панцирь фессалийки выглядел очень прочным, на нём были изображены языки пламени, в красный цвет были окрашены и птериги, меч висел на боку, хорошо были видны и её мягкие аркадские сапоги. Каллисто выслала нескольких легковооружённых на разведку, убедившись же, что посёлок пуст, лишь на акрополе много людей, она смело двинулась вперёд, жестом велев своим воинам рассыпаться и ждать. Никто не пытался метнуть в неё камня, словно она была не из мира смертных, конь её звучно ступал по дороге меж пустых домов, и взгляд скользил по защитникам на стене как меч.

– Кто командует крепостью?! – весело крикнула она. – Я словно под Троей, так пусть Гектор явит мне себя!

– Что тебе надо? – после определённых раздумий всё же решилась отозваться Габриэль.

– Значит, ты у Зены главный полководец? – фыркнула фессалийка. – Это даже интересно. Кто ты такая? Ученица этой кровавой демоницы или её рабыня?

– Убирайся! – не желала продолжать такой разговор девушка, натягивая лук.

– Хочешь убить меня? Попробуй, девочка, – мрачно улыбнулась та.

– Ты не боишься? Я легко тебя отсюда достану!

– Я знаю, как смерть настигнет меня, мне было это открыто, и лучше тебе поверить сейчас, что лук твой мне не грозит.

– Чего ты хочешь? – вновь спросила Габриэль.

– Елену хочу. Коли это Троя, так выдай мне Елену, – продолжала смеяться Каллисто. – Поверь, она, наша с тобой Елена, нужна мне куда больше, чем Менелаю дочь Зевса.

– Зены здесь нет.

– Я знаю, – кивнула фессалийка, – но твоя голова на груди моего коня станет хорошим подарком ей, уверена, что она оценит. Хочешь побороться со мной? Хорошо, давай, я даже позволю тебе немного улучшить положение, ибо так будет интереснее. У тебя в крепости полно бесполезного народа, который нечем кормить, во время боя же они будут сеять панику среди воинов, поэтому я предлагаю им свободный выход, пусть убираются. Сомневаешься? В этом нет смысла. Не думаешь же ты, что мне необходимо прибегать к хитрости, дабы раздавить тебя? Хорошо, если хочешь, то пусть они остаются с тобой, и мы начнём.

Это решение было самым сложным для Габриэль, она несколько раз оборачивалась на сгрудившихся позади людей, вновь и вновь убеждаясь, что шансов у них почти нет, наконец, она согласилась на предложение Каллисто. Фессалийка отвела своих на короткое время, Персей же укорял девушку, поднявшись к ней на стену уже облачённым в доспехи и шлем с пышным хвостом. Он говорил:

– Что же ты не подстрелила её? У тебя был такой шанс. Зачем и этот договор? Люди могут погибнуть, ведь, доверять разбойникам нельзя.

– Помолчи, я сделала свой выбор и верю, что он правилен. Теперь у горожан появился какой-то шанс избежать гибели, ты же сам видишь, что только боги всемогущие могут спасти нас и всех, кто с нами, от смерти в ближайший час. Это не игра, скорее всего, мы уже не увидим полуденного солнца этого дня...

Внизу струился слабый ручеёк людей, державших путь в Спарту, они шли налегке, часто оглядываясь и надеясь, что всё останется как и прежде до их возвращения. Персей облокотился на камень и был мрачен, осознав что-то большее, чем первая жажда схватки, Габриэль боролась со страхом и досадовала на себя, что даже сейчас, когда нужна простота, она говорит неуместным языком поэтов. Однако именно она первой вышла из оцепенения и закричала своим как можно уверенней:

– Занимайте позиции! Пусть каждый возьмёт как можно больше камней и дротиков, распределите обязанности, пусть один держит щит, другой же метает под прикрытием! Двое, Харикл и Промах, будут подносить снаряды!

Девушка заняла место на возвышавшейся над стеной башенке, откуда был хороший обзор, положила полный колчан рядом и велела Персею в доспехах тяжеловооружённого находиться рядом. Остальные тридцать три воина разместились на заранее определённых позициях внутри акрополя, там, где стены были наиболее ветхими, а вершина – пологой, но для защиты всей крепости людей не хватало. Отряд фессалийки был хорошо виден, она спешила всех, оставив двоих с конями, и быстро разбила воинов на три группы, указывая обнажённым мечом, на какие позиции они должны наступать. Сама Каллисто взяла круглый щит, надела шлем и пошла во главе одного из отрядов, держа копьё на плече, она заранее разъяснила своим, как действовать, и первой подавала пример, двинув свою покрытую щитами колонну к крепости.

К собственному ужасу Габриэль оказалась посреди настоящего штурма, о коих лишь читала прежде в историях войн. Чуть слева от её позиции фессалийка вела своих по узкой улочке, другая группа двигалась справа, третьи же вовсе были не видны, подступаясь где-то за башней. Однако у девушки был парфянский лук, достаточно мощный, чтобы атаковать столь защищённую колонну, и она начала стрелять, используя поначалу лёгкие дальнобойные стрелы, кроваво-красное оперение которых делало их похожими на уносящиеся метеоры. Целиться в тело колонны было не сложно, и острые жала пробивали щиты, вызывая неприятное удивление у нападавших, которым обычные дротики и камни были не так страшны, однако Каллисто кричала, что раны от стрел не должны их остановить, и воины шли вперёд, гремя оружием о щиты. Габриэль помнила, что ранения из лука в таких случаях дают результаты через какое-то время, но боялась, как бы враги не захватили крепость одним натиском, поэтому ей доставило большое облегчение, что один из воинов, наконец, упал, получив стрелу в бок почти на две трети длинны.

Теперь уже и камни с дротиками могли доставать колонны противника, поэтому стены взорвались криком и волнами снарядов, однако эффект от ударов был не особо значителен, лишь щиты грохотали ещё яростнее. Разбойники справа поднимались по узкой тропинке к воротам акрополя, вход здесь был наиболее лёгок, ибо створы были разбиты уже давно, но им пришлось вытянуться на тропе в уязвимую цепь. Этим воспользовались защитники и изранили многих метательными копьями и крупными камнями, свой вклад внесла и Габриэль, со своей башенки поразив одного киликийца в шею. Атака там захлебнулась, и осмелевшие ахейцы отогнали нескольких прорвавшихся разбойников от ворот. Каллисто же приближалась к одному из углов крепости, где стены сходились друг с другом, образуя значительное количество неровностей, позволявших подняться. Девушка зацепила её стрелой за доспех, и та ответила, метнув своё копьё и едва не снеся юной воительнице голову.

– Все ко мне! – закричала Габриэль тем воинам, что были на её части стены. Она выскочила из башенки, ибо колонна фессалийки уже сгруппировалась под самой стеной, где поражать их было гораздо сложнее, из-за того, что сила снарядов терялась. Разбойники строили живой помост, где первый уровень образовали десять воинов, поднявших щиты вверх, на них забрались четверо, и на самую вершину, от коей до края стены было всего футов десять-пятнадцать, ловко вскарабкалась Каллисто.

Фессалийка укрывалась щитом и уверенно поднималась, цепляясь за выступавшие камни, среди её людей обнаружилось несколько пращников, что начали активно стрелять по защитникам. Габриэль призывала воинов активнее рушить эту страшную башню метательными снарядами, ибо хорошо понимала, что, стоит Каллисто ворваться на стену, она разметает всех. Однако снаряды причиняли врагу мало вреда, тогда девушка сама, рискуя жизнью, свесилась вниз, чувствуя лишь биение крови в висках, и выпустила стрелу в трофейный щит фессалийки, на коем красовался знак Лакедемона. Стрела просадила железную обшивку и дерево насквозь, но не задела противницы, Каллисто ещё сократила дистанцию мощным рывком, крикнув из-под щита:

– Встречаешь меня?! Сейчас я тебя приласкаю!

В этот момент Габриэль почти физически чувствовала себя на краю немыслимой бездны, она отпустила тетиву вновь, прикованная взглядом к зловещей поверхности щита, с близкого расстояния стрела ударила очень громко, легко пройдя щит и вонзившись в укрывавшуюся за ним. На мгновение фессалийка отвела руку в сторону, сломав стрелу, и девушка увидела, что наконечник увяз в панцире, не проникнув глубоко. Они зависли над бездной, Габриэль тянула третью стрелу, понимая, что или это её жало достигнет тела противницы, или Каллисто поднимется ещё одним рывком и исторгнет из неё душу уже обнажённым мечом. Рядом Персей швырнул вниз большой камень, от коего щит фессалийки пошёл трещинами, она приняла решение мгновенно и легко спрыгнула на щиты своих воинов, а потом и на землю, поэтому стрела её не настигла.

Камень из пращи скользнул девушке по виску, но она ничего не замечала, следя лишь за передвижениями огненного панциря демоницы, а Каллисто схватила у одного киликийца копьё и развернулась для броска. Персей вовремя рванул оцепеневшую Габриэль назад, иначе она была бы пронзена насквозь, что и случилось со стоявшим рядом юным ахейцем, на коего перенаправила удар разъярённая фессалийка.

– Отходим! Берите всех поражённых, прикрывайте щитами! – громкий приказ Каллисто был неожиданным для защитников, которые полностью потеряли из виду картину всего сражения, поначалу они даже не поверили, опасаясь уловки. Однако разбойники уходили, отстреливаясь камнями и свинцовыми снарядами, крики на дальней от Габриэль стене укрепления привлекли её внимание, там один яростный фракиец прорвался за стену, разметав всех окровавленным кривым мечом, казалось, что он нечувствителен к ранам. Девушка хотела застрелить его, но Персей её опередил, жаждая проявить себя в этом бою, он налетел на врага с копьём, ударил в грудь, сломал древко, но всё же одолел врага, едва избегнув удара клинком по голени. В это время противник уже отступил, никого не оставив под стенами, ибо защитники не были упорны в обстреливании бегущих.

Через короткое время Габриэль собралась с мыслями и велела бдительно следить за врагом, сама же занялась последствиями схватки. Погибло трое её воинов, четверо было ранено, но все достаточно легко, ибо доспехи смягчали удары снарядов, на территории акрополя остался лишь один убитый противник, но, по словам сражавшихся, ещё человек пять не смогли уйти сами с фессалийкой, один тегеец утверждал, что точно заколол двоих у ворот. Каллисто не собиралась сдаваться, было хорошо видно, как её воины размещаются группами близ крайних домов поселения, словно для долгой осады, их было всё ещё значительно больше защитников. Сама фессалийка ещё раз удивила девушку тем, что вскочила на коня и с семью всадниками двинулась в сторону Спарты, явно полагая дела там более важными, чем осада Амикл, группу конных было ещё долго видно на открытой дороге.

Жара и тишина окутывали разросшееся утро, время было завершать уборку урожая с полей, но в окрестностях почти никто не работал – жители Амикл бежали, в Спарте же набирало силу противостояние. На акрополе ленивый ветерок не тревожил тёмных плащей, коими были покрыты тела убитых, Габриэль завтракала с Персеем на ступенях запущенного храма, ибо после перенесённого напряжения схватки она испытывала сильный голод. Всё склоняло к расслабленности, и часть воинов оставили свои посты, но на душе у девушки было тяжело, ибо она чувствовала, что тишина обманчива, и совсем близко происходит нечто важное.

– Война меняет нас, ты заметила? – спросил Персей. – Раньше я бы долго не мог успокоиться от вида смерти, теперь, вот, мы едим тут с тобой, будто и не было ничего. Странно, мы ведём себя так, будто действительно находимся на войне, хотя все уверены, что сейчас время мира.

– Ты прав, когда я убила впервые, а это произошло почти год назад, у меня на душе была такая тяжесть, что жить не хотелось, но мир меняется, и мы меняемся с ним. Я старалась нести смерть как можно меньше, но ты сам видишь, что сейчас мы словно на корабле, несомом бешеным штормом, и ничего уже нельзя контролировать. Только одно придаёт мне уверенности, только одно заставляет мою суть, не склонную, я думаю, к пролитию крови, идти по этому пути – чувство исполняемого долга. Оно пришло ко мне от Зены, именно она впервые в моей жизни следовала долгу столь спокойно и уверенно, что не оставляла мне никаких сил на сомнения. Я увидела это ещё в самый первый день, когда она ехала через поле... впрочем, сейчас не время для разговоров, мы упускаем нечто важное.

– Что же мы можем сейчас сделать? Только сидеть и ждать нам остаётся.

– Нет, пока мы сидим, фессалийка поднимает лаконскую чернь на восстание. Она же знала, что мы здесь одни, что Зена отсутствует, поэтому и напала, я уверена, что и Спарту она будет поднимать именно сегодня. Надо прорваться через окружающих нас и скакать к Дамону, сообщить ему, чтобы немедленно выступал.

Многие негодовали против такого риска, но Габриэль отказалась что-то менять, она велела подготовить отвлекающую атаку, решив взять с собой лишь Персея. Уже за полдень замысел был осуществлён, помогла не столько атака, сколько неготовность разбойников, что удивлённо наблюдали, как два всадника спускаются по тропинке с акрополя, рискуя переломать коням ноги. Пара конных фракийцев, специально оставленных Каллисто, пыталась было их преследовать, но девушка взяла в руку лук, смертоносность коего они успели узнать, потому и отстали.

До Спарты доскакали быстро, вокруг города залегла тишина, теперь вид его, огромного, как казалось девушке, издревле нарочито лишённого укреплений, потом же наспех окружённого валами с частоколом и рвами, порождал тревогу, на подъезде не было видно ни души. Уже на улицах, пустых и звонко отражавших цокот копыт, они увидели редких женщин в окнах или близ ворот домов, те сказали им коротко, что все собираются на агоре, ибо созвано народное собрание. Они и сами скоро увидели и услышали огромную толпу, что частично выходила за пределы площади, по многоголосому гулу было понятно, что люди сами ещё толком не знают главной темы этого собрания. Неплохо разбиравшаяся в пелопоннесцах Габриэль скоро поняла, что присутствовали практически одни лишь спартиаты, из периэков были лишь самые богатые, выделявшиеся своими одеждами. Девушка хотела, чтобы ей, как представительнице Зены и её воинов, кто-нибудь из магистратов объяснил причину собрания, поэтому смело начала пробираться к центру площади, рискнув оставить коней первым же встречным рабам с приказом отвести их на конюшню. Вооружённый вид её и Персея настораживал спартанцев, хотя многие из них также держали в руках мечи или копья, но полностью вооружённых было не видно.