Текст книги "Царица воинов (СИ)"

Автор книги: Михаил Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 51 страниц)

Когда казалось, что дыхание зимы уже тянется к побережью и делает горные тропы неприступными, из Этолии прибыл один из последних кораблей, хозяин коего стал разыскивать Зену, дабы показать ей свой товар. Она сразу поняла, что речь может идти только об одном, и поспешила в порт, где Габриэль уже обсуждала с торговцем вопросы коневодства, тщетно желая взглянуть на лошадей, ибо хозяин не хотел показывать их никому, кроме воительницы.

– А вот и Зена из Коринфа, приветствую тебя! – сразу узнал женщину этолиец, когда она приблизилась. – Я наслышан о тебе, поэтому, когда до меня донесли слух, что ты ищешь лучшего коня, сразу решил рискнуть и привезти тебе своего красавца. Взглянешь? Я устроил его на конюшне.

Так Зена впервые увидела его, легко выбежавшего из темноты ворот и заигравшего в ярости, заставляя этолийца уворачиваться и крепче держать верёвку. Его окрас был удивителен – всё белоснежное тело его покрывали тёмные пятна, грива и хвост были также черны, некоторые пятна были похожи на глаза, и это сразу будило в памяти воспоминание о многоглазом Аргусе, верном слуге богов. Конь был силён и молод, воительница мгновенно приблизилась к нему и коснулась ладонями, она была заворожена, словно старалась увидеть, суждено ли им быть вместе. Этолиец радовался этому зрелищу, сказав:

– Я знал, что тебе он понравится, поэтому смело и отправился в такую даль, но учти, что он стоит добрую половину корабля. Женщина ты страстная, однако всё же вспомни о благости богов и заплати мне.

– Ты хочешь сказать, что моя разбойная суть заставит меня взять его даром? – она склонила голову набок. – Не играй со мной. Если ты помнишь моё пребывание в обильной конями Этолии, то должен знать, что раньше я не прощала и меньшее. На твоё счастье, боги не оставляют меня, и я способна прощать. Я заплачу тебе достойную цену, но не советую просить невозможного.

Имя коню дала Габриэль, первой произнеся, что он похож на многоглазого Аргуса, Зена легко согласилась с этим, считая такое совпадение хорошим знаком. Она заполучила для скакуна хорошее место на конюшне Агрона, что стояла в нижнем городе, и каждый день ещё на рассвете брала его с собой за городские стены. Девушка любила наблюдать за ними издалека, она сама не хотела приближаться, ибо Зена, долго пробывшая среди сарматов, считала приручение коня ритуалом интимным, требующим отрешения от мира. Воины тренировались на холме, двумя отрядами борясь за вершину, и, когда она выбивалась из сил, отражая щитом натиск наступавших, она уходила отдыхать на другую сторону холма, откуда было видно, как далеко внизу, на краю мрачной стены леса воительница играет с Аргусом. Лучшими всадниками и знатоками лошадей, как говорила Зена, у сарматов считаются те, кто способен обучить коня без узды и плети, с помощью одной лишь верёвки, она сама пыталась постичь это искусство, будучи в степи, но тогда ей не хватило времени, теперь же, вдохновлённая этим чудным конём, она вновь пыталась.

Девушка хотела разгадать эту игру, кружение любимой вокруг скакуна, что первое время вовсе не пыталась на него сесть, но пробегала, держа его за накинутую на шею верёвку, много стадий. Они медленно сходились друг с другом, всё дальше и дальше удаляясь от города, в глаза Зены появился затаённый огnbsp; Далматы больше не беспокоили город, все говорили, что раньше весны они не появятся вновь, но приближение зимы означало и то, что скоро дороги закроются для торговцев и обычных путешественников, лишь тот, для кого это будет жизненно важно, рискнёт тогда отправиться в путь. До наступления этой суровой поры Зене удалось собрать нужных людей и купить одну, хотя и весьма плохонькую карту, разрешила она и другую, внезапно ставшую острой, проблему. В первый раз её поднял Александр, когда они прогуливались вдоль стены местного акрополя, осторожно сказав: онь, ибо у неё получалось нечто новое, ещё не испытанное, и это было теперь редким чувством для неё. Габриэль смотрела на этот огонь, наслаждалась любовью и всё меньше боялась, что прошлая жизнь, жизнь городов сходила с неё волна за волной, она словно забывала язык человечий, и всё чаще ей снилось, как Зена, волку подобная, преследует по лесу своего коня.

В перерывах меж этими занятиями, они собирались узким командным составом на собрания, где слушали кельтов и иллирийских путешественников. Грядущий путь вырисовывался всё яснее, он должен был пролечь через земли либурнов, япидов и таврисков к полноводному Истру, держа эту реку по правую руку можно было идти далее до самой Кельтики. Выяснилось, что Зена знает куда больше о цели Каллисто, чем говорила ранее, теперь она сказала, что святилище это стоит на левом берегу Рена, близ большого озера, скордиски, бывавшие в тех местах, определили, что это земли гельветов. Точно высчитать расстояние они не могли, но говорили, что для обычного торгового каравана с телегами это будет чуть более месяца пути, однако дорога тяжела – значительная её часть лежит сквозь леса, поселений на пути немного, дикие народы же привыкли грабить путников. Все сошлись, что ориентироваться в этом диком мире без знающих проводников будет невозможно, Зена обещала хорошее вознаграждение за такую помощь, но никто пока не согласился отправиться в столь дальнее путешествие.

Наконец, уже в начале зимы из соседнего города в Промону пришли два кельта из племени скордисков, которые были согласны служить проводниками, они часто бывали у своих сородичей в Кельтике, поэтому воительница говорила с ними отдельно. Для Габриеэль эти двое были предвестниками грядущего, похожими на тех, с кем предстояло встретиться в походе, ибо скордиски славились, по рассказам эллинов, своей кровожадностью. Они не были земледельцами, сами называли себя купцами, но девушка подозревала, что, если они и торгуют чем-то, то лишь когда оставляют на время труды кровавые. Главного звали Данноталом, его родственника же – Виндом, они покрывались фракийскими плащами, и не мёрзли, скрывая под ними штаны и плотные рубашки, в глаза бросались их бронзовые медальоны в форме отрубленных человеческих голов.

Зена, впрочем, не смущалась вида скордисков, расспрашивая их во время прогулки по главной улице города. Они поведали о том, что кельты умеют строить хорошие дороги по своим землям, однако они начинаются только за Реном, и почти весь путь придётся двигаться по местам диким. Рассказали и о племенах, что эллины зовут кельтоскифами, ведущими постоянную войну с кельтами, сказав, что могучие племена маркоманнов и свевов живут вблизи от пути отряда. Даннотал оказал и другую важную услугу, он вынул из-за пазухи половинку металлической таблички, сказав:

– Смотри, воительница, это знак моего братства с весьма влиятельным человеком из племени гельветов, на фигурке этого кабана мы написали свои имена – Даннотал и Битуис, потом разломили его на две части, и каждый взял свою половину. Это поможет нам получить хороший приём у гельветов, ведь, именно в их землях находится интересующее тебя, если же я погибну в пути, тогда ты возьмёшь знак гостеприимства. Даже если Битуис ушёл из этого мира за те пять лет, что мы не виделись, или он будет отсутствовать, его родственники помогут тебе, помня о нашем с ним братстве.

– Приятно знать, что в этом мире есть кто-то, кто стоит на твоей стороне, – кивнула Зена. – Раньше у меня было не мало таких тессеров, знаков братства от фракийцев, кельтских наёмников, с коими мы вместе воевали ещё под началом царя Митридата, однако мне не ведомо, сколько из них видят сейчас свет солнца, и полагаю, что лишь немногие.

– Мы слышали о тебе, поэтому сразу поняли, почему ты не можешь спокойно достигнуть Массилии по морю и оттуда добраться до Кельтики, – сказал Винд, выглядевший моложе и лучше пользовавшийся элинниским языком. – Однако, если правдой является хотя бы половина рассказов о тебе, то мы доберёмся и трудной дорогой.

– Главное испытание ждёт меня в конце пути, в этом я уверена, – ответила Зена.

Тёмные тучи наступали на затерянную в лесах крепость подобно армиям легендарных народов, вроде северных гипербореев, часто изливались дожди, сделавшие дороги почти непроходимыми, дни стали сумрачными, забытые светоносными богами, и белые перья заполнили небо, являя зиму во всей её полноте. В одну тихую ночь Зена подняла любимую с постели, молча увлекая за собой и кутая на ходу в шерстяной плащ, девушка поначалу недоумевала, подозревая худшее, однако через мгновение замерла от увиденного. Весь мир был устлан серебряным покрывалом, в свете луны искрились земля, кроны деревьев, крыши домов и дальние горы, небо было чистым и горело звёздами. Габриэль, редко покидавшая Пелопоннес, никогда ранее не видела, чтобы снег так ложился, и поразилась красотой, Зена же сказала:

– Видишь, и в мире, что нас ждёт, есть своя красота. Не держи в сердце своём страха перед ним, и он откроется тебе.

Снег растаял днём, но с тех пор он часто покрывал землю, и вокруг источников вод появлялась инеистая паутина. Габриэль облачилась в скифянку, надев сапожки с мехом, штаны, тёплую куртку и фракийский колпак, прикрывавший уши в мороз, в таком виде она следовала за Зеной по тайным тропам иллирийских лесов, стараясь не терять силуэт Аргуса из виду. Конь привык к хозяйке и понёс её на себе, с каждым днём ступая всё легче, и девушке было тяжело держаться за ним на своей лошади, так они проходили по много стадий, добираясь до дальних гор и созерцая дымки поселений далматов. В этой тиши они обрели время, чтобы отвлечься от течения вод суетного мира и остаться наедине, открывая друг другу многие тайны и обретая словно давно утраченную целостность.

Глава 4. Тень Митридата.

Одним солнечным утром, когда обильный снегопад и несколько дней дождя после него стёрлись как сон, на обширной площадке внутри нижнего города кипело оживление, тяжеловооружённые общим числом человек в сорок состязались двумя группами, грохоча щитами, но не используя оружия. Кульминацией этого упражнения должна была стать схватка двух воинов на помосте из щитов, Габриэль долго готовилась к этому ответственному бою, желая показать все свои навыки, она надела сандалии вместо сапог, чтобы не скользить, взяла небольшой щит и деревянный меч, против неё выступил Александр. Девушка первой взбежала на поднятые щиты, помост колебался под ней, но она упорно держала равновесие, Александр поднялся с другой стороны, почти сразу начав наступление. На них смотрело много людей, как членов отряда, так и местных, и это ещё усиливало напряжение, Габриэль уже жалела, что согласилась состязаться с таким умелым воином, но отступать было поздно.

Девушка приняла на щит первый натиск мантинейца и сама накинулась, пытаясь поразить мечом сверху, ступать приходилось осторожно, дабы не попасть ногой в щель между щитами, но она наступала, пытаясь зайти сбоку. Державшие щиты воины больше симпатизировали Габриэль, восхищённые тем, как она справляется с неженской ролью, она это знала и чувствовала, что под её ногами щиты держат плотнее, даже пытаются поднять её повыше, дабы она возвышалась над противником. Пользуясь этим, девушка наградила Александра ударом по затылку, тот ответил ей по бедру, раззадорившись, она набежала, толкая щитом, и точно поразила противника в грудь, его меч скользнул по кромке её щита и оцарапал ей щёку. Они бы ещё яростнее столкнулись, уже пригнувшись для прыжка, но Зена остановила их, крикнув весело с коня:

– Хватит! Габриэль мне нужна сегодня целой, ибо должна сделать для меня кое-что, а ты, Александр, можешь взять себе в противники, скажем, спартанца Биона, он хорошо владеет мечом!

Она незамеченной приблизилась к отряду и теперь стояла на неподвижном Аргусе, полностью покорившемся её рукам. Верёвку на шее коня воительница заменила кожаным ремнём, двигавшимся также свободно, желая немного покрасоваться, она пустила жеребца медленным шагом и сделала несколько поворотов. Девушка спустилась к ней, оставив своё оружие, разгорячённая, она не замечала, как кровь сочится из раны, Зена протянула ей мех с водой и предложила прогуляться, повернув коня в сторону одной из улиц.

– Что ты хочешь от меня? – спросила Габриэль, взявшись за край попоны, коей был покрыт Аргус, и следуя за неторопливо шествующим конём.

– Ты должна примерить свой новый панцирь. Мастер, наконец, закончил работу над ним, и, поверь, он вышел отличным, ибо я сама следила за изготовлением, сейчас мы убедимся, что я не зря снимала с тебя мерки.

– Ты просто хотела спасти меня от Александра, – улыбнулась девушка, – но этого не требовалось, ибо я способна выдержать его натиск, поверь.

– Есть ещё одно дело. Ты многому учишься сейчас, прилагаешь усилия, чтобы совершенствовать своё мастерство, и я не хочу оставаться в стороне. Я научу тебя чему-то, что узнала в своё время от отца.

– Ты же не знала своего отца? Ты говорила, что он так никогда и не вернулся из похода, в коем участвовал ради заработка, или мне вновь предстоят какие-то открытия?

– Я имею в виду не его, впрочем, не место здесь говорить об этом. Пойдём со мной, и ты всё узнаешь, – влекла её таинственностью Зена, приближаясь к их дому в городе.

Они вышли за пределы Промоны уже за полдень, после того, как Габриэль удостоверилась в удобстве и прочности панциря, вышли пешком, оставив коней в городе на попечении слуг. Обе они облачились в удобную для зимы одежду фракийского покроя – мягкие сапоги, штаны и хитоны с рукавами, покрылись тёплыми плащами, не взяли только шапок, ибо было не особенно холодно. Зена сказала любимой, что им понадобятся только лук и стрелы, поэтому та надела тетиву на своё оружие, отдыхавшее ранее, и захватила тугой колчан. Они углубились в лес севернее города, воительница вела девушку, сойдя с дороги и почти бесшумно повторяя петли едва видной тропинки, небо было затянуто облаками, создавая полутьму и тихую настороженность в мире вокруг них. Зена остановилась у небольшого, выглядевшего как тёмное серебро сейчас ручья и присела на покрытый зеленью камень, сказав:

– Видишь холм впереди, за который поворачивает ручей? На той стороне его олени сейчас пьют у водопоя.

– Откуда ты знаешь, как ты могла их увидеть? – спросила девушка, прислушиваясь, но ничего не слыша.

– Я не видела их, но я знаю, что они там, – ответила Зена и, перескочив ручей, быстро двинулась к холму. Габриэль настигла её уже близ вершины, они без труда укрылись в зарослях небольших деревьев там, и, выглянув, убедились, что два оленя замерли у воды. Воительница показала спутнице, что ветра нет, и протянула руку вперёд, сказав:

– Люди в лесу становятся осторожны как звери, но и к зверям можно подобраться незаметно, если не забыла, что и мы раньше были частью этого мира, ибо из камней брошенных обратились мы в людей, или же, как говорят в местных племенах, предки наши обращались в волков. Сейчас всё это возвращается, это поможет тебе. Научишься подбираться к зверю, сможешь настигнуть и человека, даже из тех, что жизнь свою проводят в лесу.

– Так ты видела следы оленей, или слышала их? – Габриэль не пускала в ход своё оружие, ибо видела, что Зена этого не хочет.

– Нет, их следов я видеть не могла, ибо они пришли из рощи на той стороне ручья, да и услышать их было невозможно, ибо мы были слишком далеко. Я просто знала, что они там. Этому научил меня отец, или же это всегда было во мне, и он просто открыл мне себя саму.

– Так ты расскажешь мне о своём отце? Знала ты его или нет?

Воительница встала в полный рост на вершине, спугнув оленей, оглядела окрестности, где росли только причудливые хребты сплошь покрытых зеленью гор, и села на траве, пригласив девушку разместиться рядом. Она собиралась говорить, но медлила, закидывая руками волосы назад, белый шрамик, протянувшийся к виску, бросился Габриэль в глаза, напоминая о той черте тёмных вод, что надо было преодолеть в памяти.

– Человека по имени Атей, супруга моей матери, я, действительно, никогда не видела, лишь слышала, что он воевал где-то в Азии за дело царя Митридата и никогда не вернулся. Я видела иное. Я росла, как ты знаешь, в Амфиполе, вернее, большую часть времени я проводила за городом, ибо таверна, что держала моя мать, стояла на дороге, в доме близ неё мы и жили, лишь изредка перебираясь в домик в самом городе. Во мне было что-то чуждое, что не давало покоя, и люди шептались, что я дочь не своего отца, я росла сильной, не занималась домашними делами, ибо мать обходилась нашими рабами, полагая, что мне негоже возиться с этой рутиной, будто я предназначена для чего-то большего. Часто я бродила в рощах, по берегам Стримона, самой любимой моей реки, там я и встретила своего гостя.

– Кого ты встретила? – Габриэль заворожено смотрела на неё, облокотившись на руку.

– Мне было лет двенадцать тогда, и я почему-то ничего не боялась, ни зверей диких, ни фракийцев, живших близ города, вот, и к нему приблизилась не со страхом, но веря в определённость своей судьбы. Он был, конечно, грозен на вид, когда сидел над рекой, обёрнутый в плащ, по ткани словно струилась кровь, но, в то же время, она оставалась чёрной, у него были длинные тёмные волосы и удивительные глаза, что проникали в меня сквозь все преграды. Мне показалось, я помню, что это должен быть скорее древний герой, но не простой смертный, и я спросила, не тень ли Брасида, славного героя, бродит здесь по земле, он же не ответил, но сам спросил меня, почему люди, коих я коснусь, исцеляются, и зачем другие зовут меня ведьмой не от мира сего. Я не знала ответа.

– Почему это всё происходит с тобой? – прошептала девушка.

– Он знал почему, ибо он был этому причиной. Ты веришь в богов, Габриэль? Веришь, как принято в суетной городской жизни, или по-настоящему? Ты хотела знать, действительно ли я дочь божества, и я скажу тебе. Да, это правда, Габриэль, мой отец – не смертный муж, но один из богов, Арес Энниалий, несущий ярость битвы, – Зена замолчала, откинувшись назад, и Габриэль пыталась найти в её чертах что-то новое, дивясь, что не видела божественного света ранее или не могла понять его сути.

– Как поверить? – прошептала девушка. – Нет, я знаю, что это так, но как мне примириться, как осознать?

– Просто, как и всё в жизни, – улыбнулась воительница. – Я такова, какой меня знаешь, и я дочь Ареса. Живи со мной и будь моей, в этом, я думаю, твоя судьба.

– Ты видела божество? Расскажи о нём.

– Он не являлся мне в грозном своём обличии, но принял лик благородного мужа, и я могла лишь чувствовать его силу, что, подобно тысяче игл, пронизала мою кожу, когда он был рядом. Я сразу поверила и сразу приняла его более не как бога, но как отца, понимая, что это лишь один из его ликов, я всё же полюбила его в этом обличии как родного себе. Он никогда не появлялся со мной на людях, но лишь среди дикого мира, леса и гор мы проводили время, и тогда я медленно сближалась с ним, преодолевая отчуждение существа смертного и божества, моего маленького мира и его бесконечности.

Он привёл меня на самую высокую в тех местах гору, на голую скалу смотровой площадки, откуда можно было видеть и леса земли македонской, и море, и города, там он велел мне смотреть. Сила бога меняет мир незаметно, но в какой-то миг ты внезапно поражаешься тому, что всё уже не так, вот, и я была заворожена открывшейся картиной, ибо горизонт отступил, словно гора поднималась до самых небес, а глаза мои стали как у орла. Я видела мир во всей его полноте, море расстилалось со всеми судами на нём, на земле люди и звери занимались своими делами, гудели города, дикие племена собирались для нападений, на дорогах блестели змеи походных военных колонн.

Отец указал мне всё это, говоря: "Смотри, вот, люди занимаются всеми делами своими. Рыбаки тянут сети, мореходы ловят ветер, сельские жители из македонян, эллинов, кельтов и других народов сбирают урожай с земли, благородные жёны облачаются для празднества в городах, другие торгуют на рынках и сидят в мастерских, вон, фракийцы поднимают оружие друг на друга, и кровь струится, скифы же следуют за стадами, и земля сменяется перед ними с каждым закатом. Что ближе из дел человеческих тебе, дочь? Спроси своё сердце". Я окинула взглядом всё это ещё раз, и глаза мои остановились на зелёной равнине, где два племенных воинства стояли друг против друга, по значкам я узнала могучий фракийский народ бессов. Блеск их оружия заставлял сильнее биться моё сердце, они приносили жертву перед столкновением, прекрасные кони вождей кружились от напряжения, потом они схватились, и кровь моя загорелась, увлекая меня к ним, в этом не было счастья, но ощущение обретения чего-то близкого, чего не миновать. Я сказала, что война меня влечёт, только она заставляет меня мучиться своим женским несовершенством, ибо хочется мне быть князем варварским и поражать врагов, скакать на коне, очерчивая границы жизни и смерти, и погибнуть лишь так, не желая ничего иного.

Он рассмеялся тогда и сказал: "Так и должно быть, кровь зовёт тебя, никому из смертных не преодолеть своей крови. Это моя часть не даёт тебе покоя, и лишь скитания с войнами лежат в участи твоей, но не бойся, ибо ты превзойдёшь многих, станешь великим воином, обретешь полноту в пути своём. Я научу тебя". Так я сама определила свою судьбу.

– Он учил тебя? Сам Арес учил тебя? – отчаянно пыталась осознать свой перевернувшийся мир девушка.

– Его уроки позволили мне обрести собственную суть, он учил меня быть Зеной, когда этого имени я ещё не знала и не подозревала, что буду носить его. Тогда я звалась Меланфо и воспринимала всё, как зверь, что следует за кормящим его, будто до него, отца моего, не было никакого знания. Я училась у него разводить огонь и говорить с пламенем, стать с ним родней, читать след зверя и человека, идти по лесу и горам, слышать и видеть, настигать упорством любого из обитателей лесных. Мы охотились вместе, пили живую кровь, и он говорил, что я буду расти быстрее, вскормленная этой отцовской пищей, он открыл мне, суть оружия, показал мою страсть к острому металлу и научил правильному отношению с ним. Чуть позже я начала познавать искусство владения новыми своими орудиями – мечом, копьём, щитом и луком, он сам вставал против меня, и, клянусь Стиксом, мало кто из смертных имел подобного учителя.

К шестнадцати годам я пронзала стрелой оленя со ста шагов, разила копьём издали и на расстоянии вытянутой руки, кинжал в моих руках был тени подобен, во владении же мечом никто из тех, кого я знала, не мог со мной сравниться. Главное же было даже не в этих умениях, ибо развивать их у меня было много возможностей потом в жизни, а в том, что он направил мою душу, суть моя раскрылась тогда, и я не отрицаю, что путь мой в пролитии крови, разница между мной сегодняшней и прошлой только в том, ради чего я поднимаю оружие. В последний раз мы встретились незадолго до набега фракийцев, когда я впервые выступила против людей и отправила за реку первого своего врага, в тот же далёкий день отец сказал мне, что мы не увидимся более, но связь наша не прервётся, и он всегда будет защитой мне. Там он поведал мне и о том, что звать меня будут иначе, под именем Зены буду я прославлена, однако смысла имени сего он не объяснил, лишь потом я его поняла.

Мы расстались, но время от времени, когда жизнь затягивалась вокруг меня как петля, я звала его, всегда обретая помощь. Это он, устами жреца, сказал мне идти в земли севера, дабы закончить там начатую войну, получая пророчество, я ещё не знала, о чём речь, но потом Ономакрит всё подтвердил. Однако я отвлеклась, мы говорили, что он учил меня, так вот, часть этого знания, насколько способна, я могу передать тебе, я хочу этого, ибо со временем понимаешь, как важно иметь ученика, как хочется уберечь столь важную для тебя нить. Да, да, даже мне хочется передать часть своей сути, хотя и знаю я, что она мрачна, но верю, что могу научить не только смертоубийству, а чему-то большему.

– Хорошо, я могу сказать, что всегда чувствовала твою особость, и твои слова не стали для меня откровением, но, скорее, подтверждением всех дней с тобой, всех мыслей о тебе, просто я боюсь, словно прикасаюсь к пламени, священному огню.

– Боишься сгореть? Я тебя предупреждала, да и не надо знать о моей тайне, чтобы понять, что со мной жизнь опасна, – улыбнулась Зена. – Однако ты уже всё это знаешь.

– Сущность моя трепещет перед божественным, хотя и знаю я, что боги благостны.

– Я помогу тебе привыкнуть, – воительница обхватила любимую за бёдра и легко подняла на руки, девушка раскинула руки, словно представив себя птицей в полёте, она же продолжала. – Однако ты сама должна решить, скрасишь ли мою тёмную судьбу. Видишь, я какая? Теперь ты знаешь больше, знаешь, что судьба моя связана с кровью божественной, как у Тесея, Ахилла и других, значит, я в чём-то близка героям, а герои не обретают счастья в жизни, что-то ждёт меня впереди, стремительно губящее, и мне не избегнуть.

– Выходит, я всё же пройду дорогой Иолая... или Пейрифоя... – прошептала Габриэль. – Я не боюсь смерти, даже не думаю о ней, может, это твоё присутствие так меня успокаивает, меня больше страшит другое.

– Не знаешь, куда этот путь заведёт тебя? Боишься, что кровь будем проливать не только во благо? – Зена распласталась на земле, глядя на сидевшую над ней девушку, и новый свет божественного огня таился в её глазах.

– Да, есть во мне эта тревога, но не хотелось бы сейчас об этом. Мы начали с тобой говорить об оленях, что давно убежали. Ты хочешь научить меня находить их, не видя и не слыша?

– Этому научить я не могу, это дар отца, предчувствие, словно часть души моей движется впереди меня, или он мне подсказывает, однако я могу показать тебе другое.

– Что же, аресова кровь?

– Доставай свой лук, – улыбнулась воительница.

В разраставшейся зиме, что затягивала в себя, чередуя натиск буйных ветров и дождей с тихими снегопадами, когда всё замирало, солнечно-хрустальными днями, проходили их уроки, и все тропы в окрестностях города были исхожены ими. По затянутой снегом земле меховые сапоги Габриэль ступали почти бесшумно, Зена теперь старалась держаться позади, наблюдая, как девушка движется по следу, накладывает стрелу и замирает перед выстрелом. Только теперь подлинное умение лучника начало открываться перед Габриэль, она поняла, насколько мало уметь стрелять в открытую цель на пустом пространстве, стреляя сейчас в лесу, где бок оленя показывается лишь на мгновение между деревьями, учась целиться среди постоянного движения теней, на закате и даже ночью, ища очертания в лунном свете. Руки должны сами запоминать, насколько следует натягивать тетиву для любого расстояния, учила Зена, ты видишь цель, и тетива уже натянута настолько, насколько нужно, хороший лучник должен убивать и со ста шагов, и с трёх, если потребуется.

Времени было не так много, а научиться предстояло большому числу вещей, как говорила Зена, за одну зиму познать всё то, что надлежит воину на службе полиса в лучшие времена Эллады или солдату римской армии. Вместе с отрядом, девушка совершала утомительные марши в вооружении, слушая слова окружавших её о том, что зимними переходами не мучают даже у римлян, до изнеможения упиралась плечом в щит и толкала со своей линией противостоящую команду, работала деревянным мечом, наедине с Зеной же она продолжала постигать войну тайную. Дичи в горных лесах было много, и они вдвоём снабжали почти весь отряд, не возвращаясь в крепость без добычи, ибо воительница всегда знала, где искать, а Габриэль научилась подкрадываться бесшумно и убивать единственной стрелой. Теперь не только олени и птицы доставались им, но и кабаны не уходили от стрел, добиваемые копьём Зены, волков же иллирийцы особо просили их не щадить, ибо те во множестве нападали на скот, и охотницы настигали хищников при любом удобном случае. Помимо лука, воительница вложила в руку девушки и кинжал, сказав, что он будет наиболее удобен для неё.

В один из дней, когда установившийся тонкий снежный покров хрустел под ногами, и молоко сыпалось с деревьев, они сидели на поляне среди леса, и костёр для обогрева единственным голосом шептал средь тишины. Зена, обёрнутая меховым плащом, держала на руке обнажённый кинжал и рассказывала о нём, будто заново знакомя девушку с этим, казалось бы, привычным оружием. Она говорила:

– Это совсем другое дело – воспользоваться кинжалом, совсем не то, что стрелять из лука. Сложно объяснить, но ты должна стать словно зверем, не думать, но слушать, что подсказывает звериное начало в тебе, на него опираясь, подкрадываться и нападать, пусть тело само подскажет, как действовать.

– Я видела, как ты делала, – сказала Габриэль, делая в воздухе движения рукой.

– Да, не сдерживай себя, здесь это не нужно. Движения я покажу тебе, покажу, как клинок должен размашисто ходить, чтобы наносить болезненные раны, ослеплять, заливая кровью лицо, как наносятся глубокие удары в сердце, печень, что убивают наверняка. Это не самое главное, важнее научиться чувствовать его продолжением себя. Вставай, поупражняемся.

У Габриэль был свой кинжал, кривоватый фракийский клинок, но Зена велела в учебных боях с ней пользоваться другим, тоже металлическим, но незаточенным, что более подходил для тренировок, сказала, чтобы она не боялась ранить. Кровь разогревалась постепенно, воительница освободилась от плаща и потрясала свободно лежавшими волосами, поначалу просто рукой раззадоривая девушку, хватая её за ворот хитона, та поддавалась игре, одним движением скинув мешавшую скифскую войлочную шапку. Зена мгновенно напала, в глазах её любимая видела огонь зверя, что порождал страх, но и возбуждение, она сбила девушку с ног, не дав ей возможности воспользоваться своим оружием, и провела в воздухе над ней своим клинком. После нескольких подобных атак, кровь забилась в висках у Габриэль, она забыла обо всём, как и хотела воительница, просто отдалась своему чувству, желая лишь преследовать и вновь нападать.

– Да, ты почувствовала! Забудь всё, забудь имя своё, помни только жажду, как у Гомера, ты знаешь, будто ты не человек уже, но лев, обуянный лишь кровью, – весело принимала её натиск Зена, уклоняясь и дразня огнём в глазах.

– Я тебя достану! – подзадоривала себя девушка.

– Кого ты представляешь своим врагом? Кого хочешь убить? – замерла, пригнувшись, воительница, в глазах Габриэль её облик всё больше замещался видом могучего зверя, и невозможно было уже понять, кто перед тобой.

– Каллисто, наверное. Хочу, даже зная, что она выше моих сил, – девушка метнулась вновь, пытаясь пробраться снизу. Зена поймала её руку, но та продолжила, утягивая противницу вниз, и схватка продолжилась уже на земле.