Текст книги "Царица воинов (СИ)"

Автор книги: Михаил Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 51 страниц)

Глава 12. Великий город.

Каллисто ушла по дороге на Селассию и уверенно двигалась в землю Аркадии. Проведя расследование и допрос мятежников, Зена узнала, что она взяла с собой около сотни молодых и обладавших военными навыками лаконцев, из коих десять было на лошадях. Пленные показали, что ночью был убит демагог Агорократ, его тело нашли с трапезным ножом в груди, это и послужило поводом к расколу в рядах бунтовщиков. Сама Зена не особо спешила в погоню, желая укрепить и пополнить свой отряд, Дамон неожиданно вызвался участвовать в походе, дабы отдать свой долг путницам, и никак его невозможно было отговорить. Спартанец взял с собой восемьдесят лучших воинов, поручив пока держать магистратов под арестом и не пускать в Спарту тех, кто оказался за пределами Лаконики, все реформы он отложил до возвращения. Спустя три дня Зена выступила походной колонной, будучи уверенной, что фессалийка не станет убегать далее, но будет цепляться за Аркадию и своих сторонников там.

Они остановились на ночь уже за пределами Лаконики, на берегу одного из притоков Алфея, мир вокруг выглядел тихим, мрачные горы по сторонам чернели лесом, и вода ничего не отражала, ибо луна умерла. Габриэль везла свой новый панцирь в мешке и на стоянках всегда держала его рядом с собой, на нём, достаточно мягком, было удобно спать, так поступила она и сейчас, устроившись недалеко от воды. Воительница сидела рядом, чистила клинок песком, и девушка говорила ей:

– Мне кажется, я поняла то, что ты так ненавязчиво хочешь мне внушить всё это время.

– Что же? – улыбалась Зена за занавесью волос.

– То, что путь этот является сутью нашей жизни. Я часто спрашивала у тебя, скоро ли окончится наша погоня, но ты очень осторожно подталкивала меня к тому, что это и есть наша жизнь. Каллисто будет побеждена и исчезнет, но всегда появится кто-то ещё. Жизнь наша – вечное путешествие, всегда проходящий круговорот, и мы уже никогда нигде не осядем... разве, лишь смерть нас удержит.

– А ты бы хотела где-то осесть? Какой город тебя манит?

– Тегея стала мне всех роднее, большой город, в Аргосе или Спарте мне не было так хорошо, там же город словно затягивает тебя, эти его древние тени... Однако я порвала все связи с городом, странно, мы теперь часто даже не ночуем на постоялых дворах, и это кажется вполне нормальным делом...

– Города... Я видела большие города, – вонзила меч в песок Зена. – Больше Александрии ничего нет, иногда мы приставали в её гавани, чтобы купить или продать что-нибудь. Этот город пожирает тебя, можно исчезнуть в нём как в лесу, бродить сутками и не находить выхода, он оставлял у меня тягостное впечатление. Мир продажных людей, тех, кто стал рабом иллюзии покоя, где нет нужды сражаться за веру свою, лишь длить себя в пустоте.

– Нас ждёт другое, – легла на свою подушку Габриэль. – Интересно, суждено ли нам совершить дальние путешествия за пределы Эллады? Морем ли к новым берегам устремимся или на верных конях утонем в бескрайних степях? Возможно, этого не будет, тогда хотя бы расскажи мне о путешествии.

– Путешествий было много, все они складывались в какую-то одну нить, противоречивую как течение Меандра, но всегда выплетаемую неразрывной. Раньше я думала, что сравнюсь в своих путешествиях с Александром Великим, гордилась тем, что забралась на восток дальше него, хотя и не была во многих местах, что он посетил. Многие были в Египте, Киликии, Ионии, Сирии, даже Понте и Месопотамии, я же гордилась тем, что посетила Армению, Кавказ, Иберию, Скифию, Мидию и Согдиану, Бактрию и Индию, даже земли серов, где считанные люди были из эллинов. Некоторые места, что я видела, поистине уникальны, я уже говорила тебе о Таксиле, что скоро исчезнет под натиском варваров, будто и не было её, или, например, детище царя армян Тиграна, странный город Тигранокерта. Он, ведь, совсем не долго простоял, стремительно был построен царём и через несколько десятилетий разрушен Лукуллом, а город был большой, и я успела кратко побывать в нём.

– Уверена, что ты видела много диковин, – продолжала приятную беседу перед сном девушка, привлекая к себе рукой Зену.

– Много разного. Диковинных индийских тварей, что стреляются иглами, пёстрых тигров, пожирающих людей, странных ночных животных, что летают во тьме, но дело не в этом. Дело в том, что, какие бы чудеса передо мной не представали, желание вернуться и увидеть тени Эллады было всё сильнее. Всё сильнее было какое-то предчувствие того, что самое важное в моей жизни произойдёт именно на родной мне земле. Самое важное в путешествии – это неизбежное возвращение, столь ожидаемое нами и ускользающее от нас...

На следующий день, первый день лета, они достигли Тегеи, город стоял затворённым, ибо встревожился проходом воинов Каллисто, однако сразу выслал гонцов к отряду, магистраты заверяли, что стоят на стороне Зены и просят покарать предателей из Орхомена. Речь шла о том, что аристократ Горгий, глава могучего рода, возможно, хочет призвать фессалийку для установления тирании и разгрома своих противников, хотя, точно об этом никто не мог сказать. Отряд двинулся через долину напрямую к Мантинее, держась чётко видимых следов коней разбойников, давняя вражда между аркадянами и лаконцами далеко ещё не исчезла, но строгий порядок войска позволял избегать конфликтов. Зена часто поглядывала на демонстративно идущего пешим Дамона, что легко мерял землю копьём, закутанный в красный плащ. Она понимала, что он преследует в походе и свои интересы – окончательно разгромить лидеров бунтовщиков, коих считал для Лаконии опасными, однако всё же была рада присутствию его людей.

От Мантинеи ждали приюта, поэтому не стали останавливаться с наступлением темноты, но шли к городу и достигли его около полуночи. Александр развил бурную деятельность в родных стенах и ещё ночью предоставил воительнице всю информацию, она же собрала своих командиров на совет, не желая откладывать. Костёр был в центре их круга, и впервые присутствовавший на таком совете Дамон сидел напротив Зены, к которой прислонялась Габриэль, Александр полулежал справа от неё, чувствуя себя важным, Гекатей же был в полутени, сильно устав от тягот похода.

– Дельце-то горячее затевается, – говорил юноша, – ибо Динодот Секирщик, коего все знают в Мантинее, сегодня днём захватил тридцать своих сторонников из города и ушёл вслед за фессалийкой к Орхомену. Это значит, что Горгий всё же решился на переворот, когда узнал, что Каллисто возвращается, вот и зовёт всех своих друзей.

– Что это за Динодот такой? Почему его зовут Секирщиком? – спросила Габриэль.

– Один из разорившихся аристократов, сейчас он даже не входит в совет города, живёт в долг, но нрава буйного и держит вокруг себя полуразбойных друзей и рабов. Прозвище своё получил из-за того, что любит ходить с топором, всюду его с собой таскает.

– Насколько я помню, этот Горгий имел конфликт как раз с мантинейцами, что должно бы заставить их помогать нам активнее. Они помогут? – поинтересовалась у юноши Зена.

– Обязательно помогут, около сотни воинов выступят на нашей стороне. Знаю, что это не так много, но для сбора большого войска нужны время и средства.

– Хорошо, тогда слушайте мои мысли, – сказала воительница. – Орхомен для нас уже потерян, это надо признать, ибо у Каллисто было достаточно времени, чтобы захватить его, а переход Горгия на её сторону не оставляет горожанам шансов. Однако, насколько я понимаю, не все примут переворот. Будут ли сопротивляющиеся, как думаешь, Александр?

– Я уверен, что лучшие представители остальных родов не смирятся, но для открытой борьбы им недостаёт людей, посему, лучшее для них – покинуть город.

– Мне представляется также, а это значит, что мы отрезаны от них, и их боевые силы не могут нам помочь. У фессалийки много воинов, и наступать пока на неё мы не будем, лучше укрепиться лагерем близ Мантинеи и подробнее узнать ситуацию, завтра люди из города должны быть уже под нашим началом и активно упражняться. Надо бы активнее требовать воинов и от Тегеи, ибо времени у нас не много. Римские власти уже заинтересовались столкновениями на Пелопоннесе, они отправили этих фракийцев не только для устроения Лаконики, но для удержания и всего полуострова, а скоро до наместника дойдут вести и об их злоключениях в Спарте. Возвышение Дамона ему очень не понравится, да и масштабы противостояния слишком разрослись, поэтому у нас не более одной-двух недель, чтобы разгромить противника, замирить Спарту на основе лидерства Дамона и уехать с полуострова подальше.

– Тогда у нас нет иного выхода, кроме как готовиться к решительному сражению, – сказал спартанец. – Все мы рискуем жизнями, но все уже утвердились в своём выборе...

Утром было много движения, Дамон гонял своих воинов в полном вооружении по равнине, доказывая живость спартанской доблести, и щиты их над головами горели, заставляя закрывать глаза, Александр же упражнял всадников, крутя их вокруг городских стен. Зена осматривала выстроившихся мантинейцев, что выделил город в количестве девяноста человек, говорила им, что времени на полноценное обучение нет, но кое-что они должны будут усвоить. Пока воительница проверяла надёжность экипирования воинов, заставляя их пробежать две-три стадии с оружием и смотря, хорошо ли держатся панцири, поножи и шлемы, Габриэль была в Мантинее, гуляла по Ксенидской улице, ей было поручено разобраться с продовольствием для войска, что не было сложным делом.

Прибывший всадник поначалу был никем не замечен, ибо как раз в это время почти всё войско старалось улучшить слаженность действий, и конные маневрировали на флангах стоявшей плотным строем пехоты. Поднялось немалое пылевое облако, шум и блеск движущихся масс отвлекали внимание от всего остального, поэтому гонец приблизился к стенам города и встал близ ворот, где его и заметили воины. Он привёз письменное послание от Каллисто, что изъявляла желание встретиться, но не в близи от войск, дабы не вызывать подозрений у людей, а в стороне, для обсуждения деталей она предлагала принять Диомеда. Об этом знали только командиры, и все они были против встречи, но Зена согласилась, сказав, что лучше, чем кто-либо из них, знает фессалийку.

Встреча с Диомедом состоялась на удалении в двадцать стадий от Мантинеи. Он прибыл один и привёз обстоятельное послание от Каллисто, которая предлагала встретиться в Мегалополе, разрушенном городе, клялась, что не нарушит мира при переговорах ни коим образом, предлагала взять своего соратника в заложники на это время как гарантию.

– Зачем нам всё это? Опасность очень велика, ты же сама говорила ранее, что только максимальная осторожность приведёт нас к победе, – сомневалась Габриэль, недоверчиво оглядывая Диомеда.

– Ты всё ещё не полностью понимаешь её, – сказала Зена. – Применение хитрости и засады на войне не противоречит воинской чести, но слово своё она нарушать не будет, ибо это лишит её доблесть непогрешимости. Я говорила тебе, что мало знаю её, но понимаю достаточно хорошо. Понимаю, что она хочет победить меня только так, только по законам героев, именно для этого нужен весь этот поход, и разрушать всё нарушением клятвы она не станет.

– Хочешь сказать, что вы воюете с ней как древние герои? Что она столь же честна, как Аристомен, Леонид и другие почитаемые?

– Почему ты не веришь? Я понимаю, что ты видела вокруг себя совсем другую жизнь, где подобного не происходит, но разные миры соседствуют друг с другом, и здесь, в моём мире и мире Каллисто, мы стараемся соблюдать законы воинов прошлого. Да, мы стремимся убить друг друга, но я могу поверить ей, а она – мне.

– Хорошо, я верю тебе, посему и буду тебя сопровождать, – сдалась девушка.

Зена не стала сообщать остальным воинам о цели своего путешествия, дабы не давать им повода к сомнениям, только сказала, что отлучится для дела на пару дней. Они поехали лишь с Габриэль, но, по настоянию девушки, она всё же взяла двадцать всадников, велев им двигаться на значительном удалении и встать лагерем в пяти стадиях от Мегалополя. Диомед ехал безоружным, никак не ограниченный в движении, но предупреждённый, что лук Габриэль или копьё воительницы настигнут его при бегстве. Зена ехала чуть впереди, всё время вглядываясь в дальние горы, уходя в них и, казалось, не замечая спутников, девушка же не смогла преодолеть искушения побеседовать с Диомедом, который сам пытался разговорить её. Юноша спрашивал:

– Что же привело тебя на эту войну? Я видел тебя несколько раз, видел, что ты отчаянно сражаешься и исполнена немалой храбрости. Ты хочешь быть воином?

– Это тебя не касается. По крайней мере, я следую за несущей благо, ты же нашёл себе воина в незнающей ничего, кроме вероломного убийства невиновных, фессалийке, – ответила Габриэль, реагируя на лёгкий вызов юноши.

– Многие ли считают Зену несущей благо? Кого больше в нашей славной Элладе, восхваляющих или проклинающих её? Однако я не спорить хочу, но удовлетворить своё любопытство, ибо мы в чём-то схожи. Знаешь, когда она называет меня героем, то я всегда добавляю, что лишь с Иолаем меня можно сравнить, ведь я, подобно ему, следую за сильнейшим, но и ты такая же, тоже желаешь быть героем.

– Возможно, ты и прав. Однако я не буду удовлетворять твоё любопытство первой, начни ты сам, расскажи мне о том, как стал следовать за Каллисто.

– Ты думаешь, что я восхитился её страшным и кровавым ореолом? Я вынужден тебя разочаровать, ибо впервые увидел её, когда ей было только четырнадцать лет, никакого зла я не увидел, только удивительную светоносность её глаз. Крит – моя родина, предки мои были из дорийцев, переселившихся на остров очень давно, и в моих жилах течёт и критская, и дорийская кровь, я жил на южном побережье до пятнадцати лет, ходил в море иногда, потом же перебрался к родственникам в восточную часть, где и встретил её.

– Что она делала на Крите?

– Когда её родное поселение в Фессалии было разрушено, Каллисто устремилась именно на остров. Я не знаю в точности, почему её туда так тянуло, она говорила мне, что отец открыл ей этот путь в снах, но никогда не развивала темы. Ей было двенадцать лет, когда она попала в небольшое поселение на востоке острова, там, в труднодоступных горах, жил один старик, любивший уединение, он был ранее знатным воином, ходившим в пиратские походы и продававшим своё копьё царю Вифинии и Митридату Евпатору в течении двадцати лет. Каллисто направилась именно к нему, словно знала, что он может ей помочь, и он почему-то принял её, она просила научить её быть воином, и он учил. Я оказался там через два года, подружился с ней и был принят, по её просьбе, к старику Акрисию в обучение, там мы и стали любовниками, там я проникся её целью.

– Получается, что ты видел всё, что она делала, с самого начала? Как же она из милой девочки, как ты говоришь, превратилась в губительницу невиновных?

– Не говори о том, чего не знаешь. Мне ли не знать, как всё было? Невиновных там не было, мы начали эту войну, ибо не могли иначе, и действовали по законам войны, не более того. Между прочим, на Крите мы сражались с римлянами, войну с коими и Зена почитает не худшим делом своим. Каллисто не побоялась выступить против них, хотя немногие были на её стороне.

– А как же жители Лаконики и Аркадии, Арголиды и Ахайи? Во имя вражды с Римом вы их убили, или они стояли за Зену? Не затем ли, что Каллисто твоя лишь хотела показать Зене, что умеет сеять разрушения, что ведёт войну не хуже? – разгорячалась Габриэль.

– Каллисто имеет право на отмщение, для меня это очевидно, это её священное право. Мы собирали на Крите любые сведения о Зене и скоро поняли, что она хитра и опасна, поэтому нужен был отряд для борьбы с ней, и нужно было начинать полномасштабную войну. Я уже сказал, что всё совершённое было сделано по закону войны, ты сама так поступаешь.

– Неужели? Я никогда не убивала безоружных, не убивала не участвовавших в сражении, не губила лишь ради того, чтобы обшарить в поисках денег. Ваши так не делали? Я могу рассказать тебе, почему не оставлю этого преследования, пока Каллисто не станет добычей Аида, ибо это ваших рук дело – создание во мне такого желания. Близ Тегеи люди из отряда Каллисто убили моего отца, и я поклялась священной клятвой отомстить. Я не знаю, кто именно это сделал, но Каллисто в себе воплощает всё это зло, поэтому именно её смерти я хочу.

– Могу лишь сказать, что понимаю твою боль. Как всё переплетено в этом мире, цепи взаимных отмщений ведут нас... Однако скажи, как это произошло?

– Он просто ехал по торговым делам, близ Тегеи вы настигли его караван, лил дождь, что укрывал вас, нечестивцев, от глаз людей, но не от богов. Я уверена, что он не пытался поднять против вас оружие, ибо был привержен учению стоиков, но кто-то заколол его, человека мирного, презирая все божественные законы, – Габриэль подавила в себе гнев, но юноша почувствовал, что глубоко внутри она носит в себе уже принятое решение.

– Никто не знает, чем обернутся наши решения, – сказал почему-то помрачневший Диомед. – Однако Зена уже приглядывается к нам. Она не доверяет мне и не хочет, чтобы я с тобой говорил, поэтому, давай, помолчим...

К вечеру они были уже недалеко от Мегалополя, однако Диомед сказал, что Каллисто прибудет лишь завтра утром, и нужно провести где-то ночь. Зене это не слишком понравилось, но она не подала вида, велев остановиться на холме в пяти-шести стадиях от города, туда же подтянулись и всадники. Открытого огня не разводили, воительница позволила лишь устроить костерок под навесом в низине, чтобы приготовить пищу, были установлены и сторожевые посты, далеко вглядывавшиеся в ясную летнюю ночь. Ближе к утру на тёмном пространстве города появились далёкие огоньки, казалось, что их нарочно демонстрируют, дабы уведомить Зену о своём прибытии.

Когда солнце потекло расплавленным металлом за их спинами, город уже ждал, и нужно было пройти через каменный лабиринт, чтобы встретиться с таинственной дочерью огненного божества. Они оставили всадников на холме, велев им внимательно смотреть и реагировать на заранее условленные сигналы, потом поскакали быстро по восточной дороге к Мегалополю, двигаясь вдоль реки Гелиссона. Огромный мёртвый город принимал трёх всадников в себя как море, небольшое число жителей, что ещё поддерживали здесь жизнь, бежали от отряда Каллисто ещё весной, и теперь каменные реки улиц были абсолютно пусты. Поначалу шли обширные предместья, частично разрушенные ещё Клеоменом, топот лошадей пугающе метался меж стен, порождённый широкой, мощёной камнем дорогой, скоро город уже погрузил их глубоко в себя. Диомед сказал, что фессалийка будет их ждать в южной части Мегалополя, в огромном театре, когда-то славным на всю Элладу.

Скоро они и достигли городского центра на левом берегу реки, оставили без особого внимания фундамент и руины большого здания Совета, где ранее собирались десять тысяч граждан, и увидели перед собой удивительный ансамбль театра. Зена согласилась, по совету Диомеда, оставить коней и спуститься в театр пешими, уже идя меж рядов скамей, они увидели, что одинокая Каллисто сидит на ограждении сцены.

– Я была уверена, что ты придёшь! – крикнула фессалийка ещё издалека. – Есть в мире прочные вещи, в коих можно быть уверенной во все времена! Это не стойкость полисов, конечно, и не честность политиков, нет, это лишь верность твоего слова! Иди же ко мне, освежись, ибо тут, прямо в театре, есть источник чистой воды, и отпусти моего человека!

– Ты хочешь разыграть передо мной какую-то трагедию или сатировскую драму, зачем устроилась в театре? – спросила подошедшая Зена.

– Это не сложно объяснить, но прежде мне хочется отдать тебе должное, ибо ты лишь по одной причине здесь – потому что поверила моему слову. Это значит, что я смогла доказать тебе свою доблесть, что ты верно поняла мою суть. Теперь мне осталось лишь убить тебя, чтобы история наша была завершена, как и должно.

– Об этом ты хочешь поговорить? – воительница толкнула вперёд Диомеда, позволяя ему уйти к фессалийке.

– Об этом также. Смотри, я почти безоружна перед тобой, и всё лишь потому, что полностью доверяю тебе, так и ты не тревожься, но сядь на скамью, сядь повыше меня, ибо ты пока сохраняешь имя сильнейшей, и я сяду, так и будем говорить.

Они разместились, согласно словам Каллисто, и никого более не было в этом огромном театре, тишина же создавала иллюзию, будто весь мир слышит каждое их слово. Габриэль впервые рассматривала фессалийку так близко при дневном свете, когда не надо было ни на что отвлекаться. Та была облачена в уже виденный девушкой панцирь, только теперь она могла заметить искусно сделанные металлические пластины и царапины от оружия на нём, огненные мотивы расцветки панциря удивительно контрастировали со спускавшимися на него волосами. Каллисто носила две таких же косы по вискам, что и Габриэль во время битвы, они были похожи на тугих змей в общей волне её золотистых волос, спадавших на плечи. Лицо же погубившей столь многих поразило девушку своим удивительным светом, происходившим, большей частью, от глаз, карих с золотом, затаённо горящих в глубине. Она была красива, однако никакого тепла в ней не чувствовалось. Могла ли Каллисто любить, Габриэль понять было невозможно, но то, что могла ненавидеть, и ненавидеть как немногие, девушке было совершенно ясно.

Тем временем, фессалийка так же внимательно изучала Зену, казалось, что им не нужно ни о чём говорить, что они уже всё знают друг о друге, во многом, так и было, но они всё же начали разговор. Каллисто сказала:

– Так почему в театре? Я просто люблю этот город, успела полюбить за то короткое время, что здесь был мой лагерь. Последние жители бежали, спасаясь от новых соседей, и, вот, весь Мегалополь к нашим услугам. Время забирает наши города, как ветер сдувает песчаные башни, и не за что уцепиться. Кому, как не нам, это знать? Я хочу сказать тебе, приглашая сюда, чтобы ты отрешилась от бренного мира, и не думала сохранить память о себе иначе, как став ещё одним мифом о героях и их тёмных страстях. Это единственный путь для тебя, только отдавшись нашей войне до конца, ты сохранишь что-то из себя в руинах времени.

Дело ещё и в том, что мы с этим городом похожи. Когда я смотрю на эти опустевшие лабиринты, я понимаю, что моя душа напоминает эту картину, она опустошена и разрушена, город крушил Клеомен, мою душу же испепелила ты. Поэтому я хотела, чтобы ты увидела, что творится в моей душе.

– Ты имеешь право воевать со мной ради отмщения, но не более того. Всё остальное зависит лишь от твоих собственных умений, и, если ты окажешься слабее меня, поверь, я, не задумываясь, отсеку тебе голову, – с виду осталась спокойной перед откровениями фессалийки Зена.

– Согласна, – кивнула та. – Однако судьба на моей стороне.

– Почему ты так уверена?

– Уста божества не лгут. Мне было дано пророчество в Лаконике жрецом Аполлона. Я хотела вопросить его о собственной судьбе, но он не слушал, лишь сказал, что однажды Зене Коринфской было дано пророчество о её смерти, и оно таково:

лишь тот, кто в круге мрачном, предвествуя свет солнца,

не веря в гибель злую, мне жертву приносил,

лишь он, пришедши в красном, сразит тебя железом,

но смерть не столь сурова, коль бог ведёт сквозь тьму.

– Да, ты права, я получила такое пророчество несколько лет назад. Ты полагаешь, что речь в нём идёт именно о тебе? Смотри, не ошибись в толковании оракулов.

– Мне нечего бояться. Ты же сама знаешь, что для идущего по верному пути ничто не страшно, так мне и мой учитель Акрисий говорил.

– Что ещё? – спросила Зена, видя, как фессалийка внимательно изучаёт её льняной панцирь, словно желает узнать уязвимые места.

– Ну, расскажи, как дело было в Долонии, как ты губила мой мир, – улыбнулась Каллисто, но глаза её остались холодны. – Мне даже интересно узнать это от тебя.

– Я тебя не помню в Долонии, не помню твоего дома.

– Это не удивительно, ты была занята другим, многими вещами. Однако я могу помочь тебе, закрой глаза и перенесись сейчас туда, слушай мой голос, возможно, среди сонма теней тобою умерщвлённых, что зовут из-за реки, ты сможешь выделить и тех, кто мне дорог. Вернись в Фессалию, многие наши поселения были превращены в пастбища для коней ещё до тебя, но и ты внесла свой вклад, так вспомни. Высокий и белый дом Эвандра в восточной части посёлка, он был заводчиком лошадей и поэтом, он заботился обо всех нас и дарил детям подарки на праздники. Наш дом с маленькой фигуркой Аполлона над воротами... Ты въехала прямо к нам во двор, меня, возможно, и не видела, но дед мой стоял перед тобой, безоружный перед ополчённой копьём и мечом. Я запомнила, как ты убила его, это был красивый удар, я часто его повторяла...

– Да, это было, – прервала её Зена. – Примириться нам не выйдет, я к этому и не стремлюсь, поэтому закончим об этом и поговорим о сражении. Ты больше не хочешь избегать его?

– Играть нам больше незачем, военные навыки свои я тебе показала, но и ты научила меня кое-чему. Поначалу это было страшновато, знаешь, состязаться с самой Зеной, однако я вполне довольна результатом. Теперь будем биться, и я обещаю, что не уступлю, пока хотя бы один из моих воинов будет в строю.

– Может, решим дело поединком меж нами, чтобы не губить людей зря?

– Жалеешь их? Не стоит. Эта война во многом уже переросла нас. Посмотри сама, Горгий воюет за тиранию в Орхомене, мантинейцы стоят против него, твои люди хотят отомстить за пролитую кровь, мои же – жаждут добычи. Они разделят судьбу с нами, и в этом я тебе не уступлю. Однако мы можем условиться о времени битвы, место же я предлагаю близ Орхомена, там мы сможем хорошо развернуться.

– Я знаю, что противники тирана бежали из города и не могут соединиться с нами, позволь им безопасно пройти и вступить в наши ряды, если хочешь честной битвы.

– Хорошо. Мне не жалко, сотней больше – сотней меньше, эти орхоменцы сражаются не лучше рабов, поэтому можешь их забрать. Скажу тебе по секрету, что Горгий приготовил для тебя опасный подарок – пару скорпионов, что остались ещё со времён Ахейского союза, теперь же их починили местные умельцы. Они, как раз, испытывали их в моём присутствии, и машины метали стрелы шагов на двести-триста. Впрочем, у них нет хороших наводчиков, да и ты что-нибудь придумаешь, поэтому я не боюсь, что скорпионы отнимут у меня славу.

– Ты мало заботишься об интересах твоих союзников, – усмехнулась Зена.

– Здесь нет ничего ценного, поверь, они без меня – ничто, пусть сами цепляются за свои интересы, я и так даю им слишком много. Ну, значит, ты не возражаешь против места битвы? Я дам тебе три дня отдыха, за своими орхоменцами пошлёшь конных гонцов, обещаю, что дам им свободный проход, но пусть поторопятся. Ещё затемно на четвёртый день ты поведешь своих воинов от Мантинеи и незадолго до полудня достигнешь равнины близ Орхомена, тогда и я выведу своих, мы спокойно исполним все ритуалы, выстроимся и пойдём в бой. Согласна?

– Согласна. Условия вполне равные, ибо город без стен не будет для вас опорой.

– Тогда принесём клятвы, что будем верны обещаниям. Скоро, скоро, клянусь могуществом своего отца, я смогу утешить своё сердце! – Каллисто выглядела довольной и смеялась.

– Что будешь делать потом? – поддалась на её игру Зена.

– Как я слышала, один философ спрашивал царя Пирра о том же, и он отвечал, что после победы над всеми врагами будет наслаждаться обществом любимых и мирной жизнью, однако тебе, как я смотрю, не нужно уже ничего делать, чтобы быть с тем, кого ты любишь, – фессалийка весело кивнула на Габриэль. – Надеюсь, что юность любимой придаст тебе сил.

– Как и тебе, – пожелала Зена, имея в виду Диомеда.

– Меня ничто не отвлекает от моей цели, – ответила Каллисто, даже не взглянув на юношу. – Однако, похоже, что всё уже сделано, и нам пора расходиться. Тебе больше нечего сказать?

– Так, ты думаешь, что именно о тебе идёт речь в пророчестве? Ты приносила жертву в круге мрачном, приветствуя солнце? – спросила воительница, уже поднявшись со скамьи.

– Никто не знает тайного смысла слов божества, я лишь чувствую, что могу одолеть тебя, и это важнее всего...

Часть обратного пути они проехали молча, ибо Зена думала о своём, а девушка мучительно пыталась уложить в голове всю странность этих отношений любимой с фессалийкой и понять, почему они так безоговорочно верят друг другу. К этому прибавлялось ещё многое – новый взгляд на Каллисто, и пророчество, и величие предстоящей битвы. Ксанф бежал быстрее коня Габриэль, и воительница не сдерживала его, но подзадоривала ногами и похлопыванием по шее, заставляя делать резкие повороты. Девушка понимала, что она хочет убедиться в надёжности скакуна перед тем, как ему предстоит понести её на врага, и что она считает эту битву весьма опасной. Лишь ближе к Мантинее, отпустив отряд всадников вперёд, в город, они поехали рядом и завели разговор. Габриэль спросила:

– Почему ты не рассказывала мне о пророчестве?

– Ты не называешь слова жрецов суевериями? Ты же училась наукам в Тегее и много читала сочинений на философские темы? Дела богов темны, и я не думала, что тебя это может заинтересовать, – зашла с другой стороны Зена. Однако девушка остановила её, сказав:

– Ты знаешь, что я не чужда мира богов, и никогда не позволяла себе сомнений. Ты не хотела говорить мне о смерти? Однако она сама напоминает о себе. В пророчестве может говориться о Каллисто? Она пришла в красном, ибо спаслась из огня, она считает Аполлона, солнечного бога, своим отцом...

– Всё может быть, дело не в этом. Важно, чтобы враги не взяли верх, чтобы ты, Александр и Гекатей сражались независимо от моей поддержки, мне же судьбы своей не отвратить.

– Ты веришь ей?

– Верю, однако я принесла пользу и всему нашему делу, ведь дополнительные воины будут нам полезны.

– Что будем делать со скорпионами? Машины могут напугать многих.

– Этим делом придётся заняться тебе и Персею, посему ты верно спросила. Я думаю создать специальный отряд для нейтрализации этих скорпионов, ты возглавишь наших лучших лучников и пращников, немного, человек десять, у тебя будет пара дней, чтобы потренировать их. Персей возьмёт под начало двадцать пельтастов с самым лёгким вооружением. Стрелы из этих машин могут пробивать даже прочные доспехи и щиты, однако, при отсутствии у них наводчиков, людям тирана будет сложно попасть в быстро движущихся легковооружённых. Я прикрою вас конными, другой же частью всадников проведу отвлекающую атаку на машины, чтобы воины врага подтянулись на тот фланг, тогда вы и ударите, опираясь более всего на скорость действий. Ты с лучниками обстреляешь их, чтобы люди при машинах не могли высунуться, Персей же с воинами быстро достигнут их и разрубят жилы скорпионов, приведя их в негодность.