Текст книги "Полет к солнцу (СИ)"
Автор книги: Мелания Кинешемцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 45 страниц)
Мимо такого он уж точно пройти не мог. С трудом вытащив книгу с полки и прихватив заодно брошюрку по принципы трансфигурации, Альбус побежал к прилавку, где мать как раз расплачивалась за купленные учебники. Стоявшие рядом женщина в бархатной накидке и прямая, как стрела, белобрысая девочка в тонких очках насмешливо косились на совсем небольшую стопку книг в ее руках: у самой девочки покупок было раза в три больше.
– Что ты еще взял? – при виде книг в руках сына Кендра сердито вскинула брови. – Отложи. Ты же знаешь, у нас нет денег на лишнее.
Девочка и женщина поморщились с омерзением, будто учуяли рядом кучу навоза, и демонстративно брезгливо осмотрели надставленные рукава и брюки Альбуса и явно старое платье его матери. Мальчик плюхнул книги на прилавок и с досады скорчил им жуткую рожу. Мать незаметно для окружающих, но крайней чувствительно скрутила ему ухо.
– Хочешь, чтобы тебя отсюда отправили прямиком в зоопарк? – шипела она, вытаскивая сына на улицу. – Показал себя деревенщиной, теперь и вовсе решил опуститься до обезьяны? Богатые будут на нас коситься и морщиться при виде нас, привыкай. Те, кому повезло больше, презирают тех, кому повезло меньше.
– А я вот стану министром магии и сделаю так, чтобы все друг друга уважали, – пробурчал Альбус, растирая ухо.
– Никем ты не станешь, если не научишься прилично себя вести. Ум – это еще не все.
Тем временем они взошли на ступеньки магазина «Мантии на любой вкус».
– Даю тебе последний шанс, – строго сказала Кендра. – Купишь себе школьную мантию, я пока схожу за остальными вещами. Если опять оскандалишься, клянусь, буду водить тебя за ручку в Косой переулок, пока не закончишь Хогвартс.
Угроза была нешуточная, но Альбус счел ниже своего достоинства в чем-либо заверять мать. Гордо повернувшись, он скрылся за дверью. В этом магазине, в отличие от других, было не слишком людно: всего-то пара девочек и мальчик неподвижно стояли на табуретах, ожидая, пока худенькая рыжеволосая продавщица к ним подойдет.
– Здравствуйте, – с симпатичной ведьмочкой Альбусу оказалось приятно быть вежливым. – Мне нужна школьная мантия. То есть… Две, да, две мантии.
– Я знаю, – улыбнулась продавщица. – Поверь, почти все школьники проходят через наш магазин. Влезай на табурет, сейчас я что-нибудь тебе подберу. Какой ты, однако, высокий! Можно за третьекурсника принять.
Радуясь, что все так легко разрешилось, мальчик взобрался на стул и в ожидании продавщицы стал рассматривать своих соседей. Справа терпеливо ждала худенькая, длинноносая девочка, похоже, совершенно растерянная, придавленная непривычной обстановкой. Изредка она нервно оправляла бледные пряди вьющихся волос и робко поглядывала то на Альбуса, то на двух других, стоявших слева: прехорошенькую золотоволосую девочку, разодетую в голубой шелк, и невысокого полного мальчика в бархатном пиджачке, жаккардовом жилетике и галстуке-бабочке. Круглую, румяную физиономию последнего портило несколько брезгливое выражение. Впрочем, едва взглянув на него, Альбус вновь обратил внимание на его соседку: ему показалось, с ней что-то не так. Вскоре он понял: ее взгляд был сфокусирован на одной из ножек табурета дурнушки. Ножка треснула, подломилась, бедняжка упала и ударилась. Альбус, спрыгнув с табурета, помог ей подняться.
– Зачем ты это сделала? – крикнул он хорошенькой, улыбавшейся, будто она съела тост с джемом.
– Я? – девчонка вскинула брови. – Да кто же виноват, что несчастный стул не выдержал такого позора. Быть попираемым грязнокровкой…
– Я никакая не грязнокровка, – удивилась дурнушка. – Зачем ты обзываешься?
Хорошенькая звонко рассмеялась, будто рассыпались бубенчики. Полный мальчик окинул их всех холодным взглядом.
– Скажи, почему тебя привела сюда учительница из Хогвартса? – обратился он у дурнушки.
– Ну… Потому что мои родители – магглы, им трудно сюда попасть.
– Если твои родители – магглы, то ты грязнокровка, так называют всех магглорожденных, – равнодушно объяснил толстяк.
– Ну и что? – крикнул Альбус. – Поэтому надо толкать ее с табурета?
– А ты докажи, что это я, деревенщина, – обворожительно улыбнулась хорошенькая.
– И докажу! – взбеленился Альбус. – Ты смотрела на ножку табурета…
В этот момент в магазине стало людно: одновременно вошли продавщица, Кендра и молодая женщина, некрасивая, низенькая, с грубым лицом. Дурнушка с надеждой обернулась к ней.
– Простите, с мантиями еще не закончили…
Хорошенькая и толстяк глумливо переглянулись. Кендра пристально посмотрела на Альбуса.
– Надеюсь, ты не успел ничего натворить?
– Я – нет, – начал он. – Но вот эта фифа…
Не дослушав, мать перебросилась с продавщицей парой слов и поскорее вытащила его.
– В магазине поношенной одежды мантии гораздо дешевле. Мы идем туда.
Пока закрывалась дверь, мальчику показалось, что он снова слышит бубенцовый смех.
– Мам, а правда, что магглорожденных принято называть грязнокровками? – задумчиво спросил Альбус, когда они немного отошли. Общаться с магглами его по-прежнему не тянуло, но слова толстяка и наглый смех смазливой девчонки вызвали отвращение, и ему понравилось, как дурнушка гневно на них посмотрела.
– Твой отец бил каждого, кто меня так называл, – грустно усмехнулась мать. – Он рыцарь и навсегда им останется, что бы с ним ни сделали. Но ты, Альбус, не можешь себе позволить противостоять обществу.
– Почему? – мальчик сердито дернул плечами.
– Потому что твой отец в тюрьме. Потому что твоя сестра больна. Мы изгои, Альбус, если нас куда-то принимают, то лишь из милости, шаг в сторону – и мы окажемся в полной изоляции. А ты, как старший брат, отвечаешь не только за себя. Ты должен вывести в люди Аберфорта. У него, боюсь, мало способностей, чтобы подняться в жизни самому.
Тем временем они приблизились к золоченой вывеске, нестерпимо горевшей на солнце, так что Альбус даже не смог толком разобрать буквы, лишь бросилась в глаза большая «О». Один взгляд на вывеску так его ослепил, что он не разобрал, куда идет, и едва не сбил с ног огненно-рыжего мальчика с россыпью веснушек на заостренном лице. Мальчик негромко и вежливо извинился. Невысокая улыбчивая женщина также рассыпалась в извинениях и раскланялась с Кендрой.
– Алиса меня еще помнит, – усмехнулась Кендра ей вслед. – Хаффлпаффка, вечно у меня списывала, но ей повезло: вышла за чистокровку Уизли. Кажется, собирает одного из сыновей в школу. Но поторопилась, однако. Знает о том, что случилось с Персивалем, расспрашивать меня ей, видите ли, неудобно… Она всегда была слишком деликатной. Ну, пойдем.
За прилавком стоял поразительно круглый человек с эллиптической лысиной и в круглых же очках на привздернутом девчачьем носе. Широко улыбнувшись Кендре, он шагнул ей навстречу.
– О, мисс Дейл! Здравствуйте, очень вам рад. Боярышник, сердечная жила дракона, одиннадцать дюймов, жесткая… Все еще служит? А, вижу, вы привели отпрыска? Так вы все же решили сгубить себя в быту? Жаль, жаль, у вас были отменные способности. Вот мисс Дэвис с ее грушевой палочкой я бы иной судьбы и не пожелал. Она только что ко мне привела третьего своего птенца, и еще четвертый на подходе, насколько знаю. А вы… Жаль. Ну, погубитель свей матери, подойди сюда. Экий вымахал! Стой смирно.
– Я присяду, мистер Олливандер, с вашего позволения, – пробормотала Кендра и отошла в угол. Между тем хозяин магазина взмахнул палочкой, и блестящая линейка стала сама собой измерять руки Альбуса. Заложив за спину пухлые руки, Олливандер сложил губы трубочкой.
– Что ж, попробуем для начала боярышник. Ведь мы ничем не рискуем, правда? Ну-ка, малый, взмахни.
Альбус взял в руки узкий кусок дерева, взмахнул, пожав плечами. Предметы на полке перед ним переместились.
– Как будто подходит, и все-таки не то… А если орех?
Завертелась волчком подвешенная под потолком люстра, зазвенели подвески, но все же мастер остался недоволен, да и сам Альбус чувствовал, что в руки к нему попадает что-то чужеродное. Они перебрали еще с десяток палочек, и ни одна не подходила полностью. Кендра в углу терла виски, Альбус разминал руку, Олливандер утирал с лысины пот.
– Нет-нет-нет. Рябина требует слишком чистой души, для сосны вы недостаточно замкнуты, а почему вам не подходит орех, даже я не могу понять! Что ж, остается один вариант – уж он-то практически беспроигрышный. Бук, перо феникса, двенадцать дюймов. Попробуйте.
Альбус взмахнул палочкой, которую дали в руки, и тотчас лавка озарилась огненным всполохом, в котором перьями замелькали язычки золотого пламени. Прислушался к себе: он не мог сказать точно, что эта палочка выбирает его и что он ее выбирает, но она ему нравилась определено больше остальных.
– Ну что ж, это уже ближе к вам. Явно выдающийся не по годам интеллект, требует сложности в исполнении, но в руках мастера будет творить чудеса! Конечно, нет такого чувства, что она подходит вам, как родная… Не знаю, не знаю… Ну ничего, молодой человек, это лишь значит, что у вас все впереди. Идеально подходящую вам палочку вы обретете позже. Пока довольствуйтесь этим. Завернем?
– Тебе понравилось в Косом переулке? – улыбнулась Ариана, встретив их с матерью на пороге. – Расскажи мне, какой он.
Аберфорт ревниво запыхтел, покосившись на сестру, но Альбус не привык обращать на него внимание. Ариана смотрела ожидающе, а тут еще мальчику пришло в голову, что Ариана с ее болезнью в Косой переулок вряд ли когда-нибудь попадет; стало жаль ее. Он постарался описать все, что видел, так ярко, чтобы она представила это, как на картинке. Ей в самом деле понравилось; когда дошло до появления девочки-куклы, она даже рассмеялась.
– А еще мне купили волшебную палочку, – понизил голос Альбус. – Хочешь посмотреть ее? После обеда пойдем ко мне, я тебе ее покажу.
Лицо Арианы сделалось испуганным, но мальчик уже не обратил на это внимания: его отвлек запах рыбного суфле, которое мать внесла в комнату.
После обеда Альбус сделал вид, что гуляет с Арианой по дому и, убедившись, что за ними никто не следит, завел ее к себе. Сестра, видно, уже подзабыла про его обещание и удобно устроилась на стуле – тем лучше.
– Мне сегодня купили замечательную вещь, – Альбус завозился, открывая футляр. – Погляди, это именно то, что тебе нужно… Вот, видишь? Волшебная палочка.
Лицо сестры вытянулось, она слегка вздрогнула, но не уходила. Альбус ободряюще погладил ее по плечу.
– Не бойся, это очень полезная вещь. Ты ведь боишься колдовать, потому что не хочешь, чтобы тебя кто-то увидел? А с ней ты сможешь колдовать, когда захочешь, и делать это незаметно. Давай попробуем? Нас никто не видит, честное слово.
Дыхание Арианы сделалось тяжелей. Альбус, решив больше не медлить, положил перед ней на пол приготовленный заранее переломленный пополам карандаш, вложил в ладонь сестры палочку и на всякий случай взял Ариану за руку, решив пока направлять.
– Нацель палочку на карандаш. Теперь взмах… Ведешь руку вот так… И говоришь: «Репаро!»
Он не замечал, что с каждым его словом сестра все больше бледнела. Когда мелькнула вспышка, и карандаш оказался целым, она с криком повалилась на пол и забилась в конвульсиях. Привычно зазвенело стекло в окне и застучали ножки мебели. Альбус прикусил губу и завертел головой: в любую минуту могла войти мать.
– Ари, перестань, – попытался он поднять сестру, – ведь ничего не случилось, я с тобой, ты в порядке…
На секунду сестра затихла, но не успел мальчик с облегчением вздохнуть, как в комнате послышался старческий, дребезжащий голос. Звуки вырывались из груди Арианы, хотя она сама не размыкала губ и не открывала глаз, побледнев, как полотно.
– Мы пойдем ловить кузнечиков. Такая ночь… Замечательная ночь, пусть нам сварят глинтвейн. А мы пойдем за кузнечиками. Ты наступил на бабочку. Как ей теперь летать? Она тебя теперь убьет. Оставь пластилин, брось, зачем ты его мнешь, ты все делаешь не так! Ты совсем ничего не умеешь.
Голос умолк, Альбус вытер выступивший на лбу пот. Он хотел подняться, но не мог, ноги обмякли от страха. И вдруг, как из гулкого колодца, раздалось:
– Я тебя переделаю.
Забили висевшие на стене дешевенькие часы. Кукушка высунулась и засвистела на невыносимо высокой ноте, а стрелки заметались по циферблату, как бешеные. Альбус бросился прочь из комнаты, единым духом примчался на кухню и увидел, как мать застыла перед часами, висевшими там – их стрелки тоже как будто взбесились. На шум она обернулась.
– У Арианы приступ, да? Ты был с ней?
– Она у меня в комнате, – выпалил Альбус, только сейчас осознав, что оставил Ариану сжимающей в руке его палочку.
…Отпираться было, в общем, бессмысленно: мать не поверила бы, что сестра, так боявшаяся магии, сама решилась взять волшебную палочку в руки. Оставалось только ждать кары. Мать объявила, что накажет его после ужина. Мальчик порадовался по себя, что после перенасыщенного дня успеет как следует подкрепиться.
Отужинали мрачно. Аберфорт так рассердился на брата за Ариану, что даже грядущее наказание того его не радовало. Самой сестры не было, она еще не пришла в себя, и мать сидела, как на иголках, постоянно поглядывая в сторону лестницы и прислушиваясь. После еды она велела старшему сыну умыться и раздеться. Затем связала ему руки за спиной, отвела в комнату и заперла на ключ. Палочку Альбуса мать еще днем, найдя в руке дочери, забрала к себе в комнату.
– Поспишь сегодня так, если сможешь уснуть. А не сможешь – полежишь и подумаешь о своем поведении, – отчитывала она его, уже стоя за дверью. – Давать свою палочку в руки человеку, который не владеет собой! Вы оба могли погибнуть! Ариана могла разнести весь дом! Да неизвестно, кто из вас еще больной: от тебя хлопот побольше, чем от нее. Легкомысленный мальчишка! А мне с тобой возиться еще почти месяц! Жду не дождусь, когда ты, наконец, уедешь: мне станет гораздо легче. Отец рассчитывал, что ты будешь мне опорой, а ты только отравляешь мне жизнь.
Альбус вздохнул с досадой. Почему мать вечно что-то от него ожидает? Почему, если он старший, то всегда больше других обязан, больше других виноват? Козленок Аберфорта, играя, недавно боднул Ариану, она запнулась, упала и довольно сильно ушиблась, но мать, узнав об этом, только покачала головой и велела Аберфорту лучше следить за козами. И вообще – зачем так опекать Ариану? Может, ей от этого только хуже – уж не говоря о том, насколько от этого хуже ему.
Уснуть не удавалось долго. Веревки больно впивались в кожу, руки затекли и заныли. Даже укрыться одеялом толком не получилось – хорошо еще, ночи стояли теплые. И все-таки, изрядно поерзав, Альбус смог успокоиться, и его сморило.
Когда он открыл глаза, было еще темно. В доме стояла тишина, только покрикивала за окном какая-то ночная птица, но и она умолкла вскоре. Свет луны озарял циферблат часов. Было ровно три ночи.
Ему хотелось заснуть, и Альбус уткнулся лицом в подушку, стараясь ни о чем не думать, не двигаться. Скоро не выдержал, сел. В груди стала нарастать тревога, и он далеко не сразу понял, почему. Было слишком тихо. Ночью деревня полна звуков: стрекочут цикады, побрехивают собаки, дом скрипит досками – если прислушаться, то мир окажется полон звуков. Но не теперь.
Альбус замер, весь превратившись в слух, – ничего! Ни малейшего шороха. Волнуясь, он встал и подошел к часам. Было пятнадцать минут четвертого. Чем дольше Альбус всматривался в циферблат, тем более гнетущее чувство тот вызывал. Цифры были словно заостренными, и ему казалось, что они загнуты как-то зло. Альбус подошел к окну, всматриваясь вдаль, но темнота скрывала очертания деревни, и чувство, словно на него смотрят, не покидало: заостренные цифры с циферблата словно кололи лопатки. Промаявшись еще вечность, он не удержался и проверил время. Половина четвертого. Ну наконец-то, скоро начнет светать.
Он начал расхаживать по комнате. Три тридцать три.
Сел, вспоминая известные ему заклинания, повернулся к часам. Странно. Вроде бы, пять минут он точно сидел, а на часах будто бы еще половина четвертого.
Ладно. Он снова принялся вспоминать заклинания и даже почти забыл о времени, но все же повернулся и посмотрел еще раз. Увиденное заставило Альбуса похолодеть, а в животе все стянуло в комок. На часах было три двадцать. Часы, конечно, могли остановиться, но пойти назад? Они точно не были волшебными. Может, магия Арианы на них повлияла? Успокоив себя этой мыслью, Альбус лег в кровать. Ни о чем думать не хотелось, и он просто приказал себе спать. Почти получилось, он задремал, но заснуть окончательно не вышло. Еще раз Альбус посмотрел на часы – они теперь показывали три минуты четвертого.
«Ничего, сейчас уже четыре утра, и через час начнет светать», – сказал себе мальчик.
Но через час за окном не стало светлее, напротив, тьма словно сгустилась: подойдя к окну, Альбус не смог различить ничего. Часы показывали два ночи, и темнота за окном, кажется, вполне им соответствовала.
«Вот уж на рассвет Ариана повлиять не могла никак», – подумал Альбус, похолодев. Мысль прошла горячей иглой через позвоночник, и ему стало по-настоящему страшно. «Может, просто тучи? Ну конечно!» – успокаивал он себя и садился, невольно косясь на часы, хищно смотревшие на него заостренными цифрами. Но время шло, и сидеть одному в гробовой тишине было невыносимо. Руки ныли от веревки, и он неожиданно почувствовал прилив страшного гнева на мать – связать его, унизить подобным положением, и вот теперь он даже не в силах ничего взять, чтобы защититься! Наверное, стой Кендра здесь, Альбус набросился бы на нее. Взревев от ярости, он сфокусировал весь гнев на веревке – и та лопнула с такой силой, что ее обрывки, кажется, разлетелись по углам. Освобожденные руки тут же обожгло, и мальчик принялся энергично их разрабатывать. Страх отступил, и он почувствовал кураж: он что, испугается какой-то темной комнаты, где никого нет?
Ему даже стало любопытно, что же за магия могла заставить время пойти вспять, но мысль о ком-то столь могущественном, кто, возможно даже, невидимый стоит здесь, снова вызвала тревогу.
Время двигалось к часу ночи, и давящая темнота и тишина становились невыносимы.
«Надо на улицу», – решил он, подошел к окну и выдернул шпингалет. Дернул ручку окна на себя, но оно не поддалось. Хуже того, когда Альбус взглянул за окно, то понял, что не видит ничего вообще, совершенно ничего. Он изо всех сил ударил по стеклу кулаком, но оно даже не задребезжало. Взяв с полки подсвечник, он с размаху швырнул им в стекло – вновь без всякого эффекта. Страх обжег с ног до головы, и Альбус стал бить ногой в дверь – ни шороха!
– ТРЕВОГА! ПОЖАР! – закричал он, что было мочи, и крик, умолкнув, повис в пустоте.
Жуткая догадка шевельнулась. «А что, если их убили? Всех? Ариану, маму, Аберфорта?» При этой мысли на глаза навернулись слезы, но от следующей его затошнило: а что, если убийца его семьи теперь стоит прямо за дверью? Разбежавшись, он что было сил, всем телом кинулся на окно, выкинув вперед ногу, но лишь упал и ударился. Как безумный, он кричал и бил со всей силы подсвечником в окно, но так и не сделал на нем ни царапинки. «Может, я сплю?» – Альбус ударил по полке кулаком; увы, боль была самой настоящей, содранная кожа саднила.
Часы тем временем показывали пятьдесят минут пополуночи.
«Он войдет, когда будет полночь, – подумал Альбус, похолодев, – войдет и убьет меня, как убил их».
Нужно было что-то сделать, но жуткий циферблат притягивал взгляд и словно парализовывал.
«Никогда не рассветет. Эта ночь никогда не кончится». В отчаянии он что было сил выкрикнул по очереди имена домочадцев – все так же без результата.
Он почти обреченно смотрел, как часы идут обратно, приближаясь к полуночи. До рокового момента оставалось три минуты, когда голос Арианы произнес за спиной: «Пойдем на качели». Он почему-то сразу понял, что это не была его сестра, и ужас обжег затылок огнем. Голос сестры вновь повторил фразу с той же интонацией. «Качели были в Нагорье. А тут их нет».
«Благодарю, вкусное печенье, – сказал голос Арианы. – Пойдем ловить кузнечиков». Он с ужасом понял, что нечто копирует фразы, сказанные ею недавно. До полуночи оставалась минута, когда «Ариана» сказала вновь ту фразу: «Я тебя переделаю». Шестым чувством он понял: «переделаю» – значит превращу из человека… Во что? Полминуты до полуночи. За дверью комнаты раздался шум – кажется, кто-то вошел. Звук был странным, шаги – не парными, как ходят люди на двух ногах, а как если бы некто шел на четвереньках через коридор. Почти увидев нечто, идущее так близко, Альбус, не успев толком понять, что делает, сжал подсвечник в руке и изо всех сил запустил в жуткий циферблат. Раздался звон, и, как ему показалось, тонкий визг. Секунду спустя его накрыла чернота.
…Солнечный свет лизнул веки.
– Очнулся! До чего же строптивый мальчишка. Кто тебе разрешил снимать веревку? Да еще сломал подсвечник, часы разбил вдребезги… Ты же просто бешеный! Дождешься, в Хогвартсе за такие выходки сажают на цепь.
Мать стояла над ним с мокрым полотенцем и вытирала ему щеки, почему-то исцарапанные в кровь.
– Это была стихийная магия, – пробормотал он, растянув губы в улыбке: сейчас увидеть мать показалось невероятным счастьем. В дверях он заметил Аберфорта и Ариану. Увидев, что он очнулся, сестра бросилась к нему.
– Тебе плохо, Ал? Тебе больно?
Кажется, будто и не она вчера билась на полу в судорогах и выкрикивала бессмыслицу не своим голосом.
– Нашему умнику приснился кошмарный сон, и он с перепугу расколотил часы, верно? – Альбус с удивлением осознал, что мать не сердится. Аберфорт коротко расхохотался.
– А мне вот кошмары не снятся, – самодовольно заявил брат.
– Это говорит об отсутствии у тебя воображения, – процедил Альбус, ощупывая назревавшую на лбу шишку. Кажется, он умудрился в беспамятстве съездить себе по лбу. Ариана растирала следы от веревок, а мать с улыбкой складывала полотенце. Она случайно задела свезенную кожу, и Альбус вздрогнул не столько даже от боли, сколько поняв, что произошедшее ночью игрой воображения все же не было.
За разбитые часы мать его даже не наказала.
========== Глава 6. Новый мир ==========
День накануне отъезда прошел суматошно. Мать сперва выдала Альбусу две сумки, на которые наложила заклятие невидимого расширения, и приказала уложить вещи (список она составила заранее). Альбус, недолго думая, завалил в сумки учебники, принадлежности для зельеварения, пару маггловских книг, которые не успел прочитать, и на том успокоился, отправившись гулять с Джеральдиной.
Встреча их прошла до странного грустно. Он нарвал ей такой букет, что цветы с трудом удерживались в руках девушки, и все фантазировал, как на втором курсе выучится аппарировать, а на третьем, пожалуй, научится беспалочковой магии: в принципе, он сейчас колдует без палочки, только надо это немного… обтесать, что ли. Она больше молчала, только пару раз попросила не забывать ей писать.
– Анджела в этом году стала старостой Гриффиндора, – лицо девушки озарила гордость. – Конечно, у тебя появится много новых друзей, но надеюсь, с ней вы тоже не перестанете общаться.
Альбус дернул плечами. Его немного раздражал резкий голос Анджелы, ее категоричные оценки всего и вся и легкость, с которой она принимала заботы матери и сестры, но в целом он находил ее неглупой и незлой. Ради сестры не стоит забывать и о ней.
У порога гостиницы Джеральдина обернулась на секунду, прижимая к груди цветы, послала мальчику улыбку и крикнула, что в школе у него обязательно все получится.
Когда Альбус вернулся, мать ткнула в лицо списком, отругала и велела укладывать вещи заново, как следует, при ней.
– Но я же положил все, что мне понадобится, – проворчал мальчик.
– Да? А одежда? Белье? Или ты собираешься ходить голым? – Кендра обессиленно опустила руки, в ее голосе звучали слезы. – Я весь день работала, как ломовая лошадь! Почему мне еще приходится делать за тебя то, с чем ты обязан справляться сам?
– Так я и…
– Замолчи! Вон из комнаты! Не можешь собрать вещи, так хоть не вертись под ногами!
Альбус пожал плечами и вернулся на улицу. Солнце садилось, расплескивая розовые отсветы; серые стены домов и начавшая тускнеть листва отливали медью. Захотелось позвать полюбоваться закатом брата и сестру, но он вовремя вспомнил, что Ариану мать выводит гулять только ночью, и то на пять минут. Он однажды – ему тогда не спалось – наблюдал за их прогулкой в окно: Кендра дважды обошла поляну, крепко держа девочку за руку. В те минуты его затрясло от злости на мать и жалости к сестре: Ариана была совершенно безобидна, ее губило лишь воспоминание о пережитом кошмаре, а с ней обращались, словно с арестанткой, только усугубляя ощущение, что она в чем-то виновата, что ей следует бояться каждого самостоятельного поступка и слова.
…Утром мать разбудила рано не только Альбуса, но и младших детей, чтобы у них было время попрощаться с братом. Пока она еще раз проверяла его вещи, все трое сидели рядком на стульях в передней. Ариана молча держала брата за руку, грустно глядя в пространство; Аберфорт набычился и только время от времени заверял, что сумеет позаботиться о матери и сестре. Ну что ж, в этом Альбус не сомневался.
Мать аппарировала с ним в какой-то пустой дворик, где воздух действительно был необыкновенно удушлив, и затем провела в место, сначала поразившее суматохой и обилием поездов, виденных раньше Альбусом лишь на картинках – вокзал Кингс-Кросс. Мальчик помнил, что ему придется пройти через барьер между платформами, и ожидал этого момента с некоторым волнением. Наконец среди облака паровозного дыма мать остановилась.
– Видишь тот барьер? Просто иди сквозь него. Правда, поаккуратнее: у тебя нет тележки, придется проходить так. Не посади шишку, до медпункта ехать долго.
Она слегка хлопнула его по спине, подталкивая вперед. Мальчик заметил, как две маленькие фигурки одна за другой исчезли, упершись в барьер тележками со скарбом. Набрав в грудь воздуха, он, не оглянувшись, рванул вперед. По лбу что-то больно стукнуло, и затем…
Он снова увидел платформу, но теперь на рельсах стоял лишь один поезд великолепного алого цвета. Туда-сюда сновали школьники в мантиях, родители обнимали их или что-то кричали тем из детей, кто успел занять купе и высовывался из окон. Прямо перед Альбусом высился плотный джентльмен, показавшийся смутно знакомым: он что-то внушал такому же плотному мальчишке с взлохмаченными волосами. Рядом стояла стройная женщина в черном платье и шляпке с вуалью.
– Ты должен не опозорить наше имя, Дональд, – слышался густой бас. – Веди себя, как истинный гриффиндорец.
Попытавшись обогнуть их, Альбус врезался в тележку какой-то девочки. Та испуганно вскрикнула, а стоявшая рядом с ней женщина прошипела, что всякую деревенщину давно бы пора перестать пускать в Хогвартс, но он мало обратил на это внимания. Его поразило лицо девочки: очень белое, но с черными глазами, бровями, как из бархата, и алыми губами. Она смущенно кивнула в знак благодарности, когда он водрузил на место клетку с расшумевшейся совой. Повернувшись спиной, Альбус услышал, как спутница девочки отчитывает ее:
– Как ты смеешь перемигиваться с какими-то мужланами! Наверняка это грязнокровка! Погоди, настанут каникулы…
Пройдя еще пару шагов, Альбус заметил старых знакомых: те самые вредные мальчишка и девчонка из магазина мантий стояли рядом с двумя полными дамами, видимо, их провожавшими. Толстяк страшно покраснел, когда одна из женщин, казавшаяся старше, раз в пятый поцеловала его и разгладила светлые вьющиеся волосы.
– Гораций, дорогой, прошу, не садись у открытого окна. Надеюсь, эльфы не забыли положить твои теплые носки и шерстяной жилетик? Если забыли, я пришлю их тебе с первой же совой.
Толстяк пыхтел и багровел. К удивлению Альбуса, девчонка не обнаруживала никаких признаков презрения, хотя ситуация была поистине постыдной.
– Да, и если тебя распределят на Слизерин, потребуй у завхоза грелку, в подземельях холодно. А впрочем, в Рейвенкло немногим теплее… Лу, душенька, присматривай за ним.
– Да, тетя Мелисса, – с готовностью ответила девчонка, потрепав толстяка по плечу. Альбус, не выдержав, хихикнул. На него воззрились обе дамы и девочка, а толстяк развернулся и поторопился влезть в вагон, видимо, чуть не сбив кого-то с ног.
– Аккуратнее, пожалуйста, – послышался знакомый резкий голос, и с подножки свесилась Анджела. На ее форме блестел значок старосты. Увидев Альбуса, она махнула ему рукой:
– Что ты мешкаешь? Полезай скорее в вагон, поезд отправляется через пять минут.
По узкому коридору вагона бегали школьники. Альбус осмотрелся, гадая, какое купе занять: в одни, как он заметил, набились девчонки, в другие усаживались взрослые ребята. Можно, конечно, с ними, хотя бы не так скучно… Рядом кто-то всхлипнул.
Повернув голову, Альбус заметил невысокого щупленького паренька с мышиными волосами. Его покрытое рытвинами лицо было почему-то зеленоватым, вдобавок от него исходил неприятный и неестественный для человека запах. Парнишка закусил губу, силясь не заплакать, но ему это мало помогало.
– Потерял что-нибудь? – предположил Альбус. – Давай поищем вместе.
– Нет, – мальчонка шмыгнул носом. – Меня уже в три купе не пустили. Сказали, не хотят ехать рядом с вонючкой…
– Ну да, запашок у тебя не из лучших.
– Но я же не виноват! – мальчик все-таки не выдержал и разревелся. – У меня драконья оспа была в июле… От нее всегда так…
– Да ладно, это ж не насовсем, – Альбус похлопал его по плечу. – Я читал, там два-три месяца зеленый ходишь. Так скоро уже будешь красавчик. Пока пошли, поищем тебе купе.
И одной рукой потянув за собой мальчика, он рванул первую попавшуюся дверь. В купе оказались два мальчика, уже знакомые Альбусу: рыжий – по магазину палочек в Косом переулке, а лохматого он только что видел на перроне прощавшимся с родителями. Рябоватый испуганно шарахнулся: очевидно, из этого купе его прогнали только что – а лохматый сердито поморщился, но рыжий лишь удивленно приподнял брови. Фигуры провожающих стали отдалятся: поезд тронулся. Лохматый посмотрел исподлобья.
– Вообще-то мы разным вонючкам возвращаться сюда не разрешали.
– А это что, твое личное купе? – фыркнул Альбус и вытянул ноги. – Если бы ты переболел драконьей оспой, от тебя бы воняло еще похлеще. Ты толще, следовательно, секреция будет больше.
Лохматый сжал кулаки, но рыжий, покраснев, положил ему руку на плечо.
– Приношу извинения, мы не знали… Не разглядели… – он понял, кажется, что несет глупости, и протянул руку поочередно рябоватому и Альбусу:
– Генри Уизли.
– Элфиас Дож, – мальчонка еще косился в сторону лохматого, но, кажется, приободрился.
