Текст книги "Полет к солнцу (СИ)"
Автор книги: Мелания Кинешемцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 45 страниц)
– А теперь учебники – в птиц! – попросила Натали Макмиллан. Миг спустя класс наполнила птичья стая: галки, вороны, чайки, голуби ворковали, кричали, галдели, сталкиваясь между собой. На парты посыпались перья и помет.
– Сделай что-нибудь! – взмолилась Хельга, прикрывая голову руками, и тут же раздался громкий стук: учебники попадали на пол, чудом никого не задев.
– Побаловались – и хватит, – важно объяснил Альбус. – А теперь кто мне скажет, как я это сделал?
Сильванус Кеттльберн поднял руку.
– Ты представил себе на месте стола, допустим, свинью?
– Правильно. А что мне помогло это сделать?
Сильванус на секунду задумался.
– Сходство формы. У обоих есть четыре ноги и большая поверхность над ними.
– Пять баллов Хаффлпаффу, – важно объявил Альбус и насладился, с какими кислыми физиономиями за ним наблюдали гриффиндорцы. – Но кроме воображения нужно еще кое-что. Кто мне скажет?
– Концентрация на результате? – робко спросила Хельга.
– Естественно. И третье… Ну-ка?
– Заклинание, конечно, – Элфиас развел руками.
– Хаффлпафф получает еще десять баллов, – улыбнулся Альбус. – На самом деле, все очень просто, главное – уметь видеть у двух предметов общие черты. Вот, допустим, ножка стола, – он начертил мелом на доске несколько линий. – Вот ножка свиньи, – она получилась похожей скорее на куриный окорок. – Общее? Обе прямые, с узкой острой основой. Разница? Ножка свиньи, для начала, расширяется кверху.
– А еще она розовая, мягкая и из мяса, а не из дерева, – подсказал Элфиас.
– Да, это тоже надо держать в голове. В общем, изменяем форму, меняем цвет, превращаем дерево в мясо. Кто рискнет? Элфиас, иди сюда!
Дож, чуть дрожа от волнения, вышел к доске.
– Вот тебе наш любимый всеми учебник трансфигурации.
По классу прокатились смешки. Элфиас неловко принял книгу.
– Преврати его, к примеру, в не менее любимый всеми яблочный пирог. Думаю, что у них общего, ты понять сможешь.
– Корка и начинка, – улыбнулся друг. Альбус ободряюще потрепал его по плечу.
– Давай, Элф. Я в тебя верю.
Элфиас положил учебник на парту перед собой, насупил брови, взмахнул палочкой…
– Пирог! – Хельга захлопала в ладоши.
– Сыроват, – поморщился Элфиас, приподнимая свое творение. – Вот с этого боку совсем не пропечен…
– Так это учебник не отредактирован, – успокоил его Альбус. – В следующий раз уже пережаренный бы вышел. Молодчина, десять баллов! Кто следующий?
Гриффиндорцы хранили демонстративное молчание, зато хаффлпаффцы потянулись рекой: Сильванус Кеттльберн обратил стул в игрушечную лошадку (и расстроился – хотел в настоящего пони), Хельга – пенал в огурец, Натали – игольницу в карликового пушистика… Когда на очереди был Герберт Бири, дверь распахнулась. В класс вернулся Колдфиш, да не один, а с директором и завхозом.
– Вы посмотрите, что он натворил! – взвизгнул учитель. – Во что превратил кабинет, пока меня не было! Да еще баллы Хафлпаффу начислял, а?
– Что? – Элфиас не поверил своим ушам. – Баллы в самом деле начислены?
– Ничто не помешает вычесть их, мистер Дож, если вы сейчас же не закроете рот, – холодно сказал директор и обернулся к Альбусу. – Вы не ученик, вы воплощенная головная боль!
– И правда, сэр, – тот подбоченился. – Я не ученик, я учитель. Школа, как видите, признала меня.
– Вы усугубляете свое положение, – вздохнул Блэк. – Но, я смотрю, недавно вы нашли в себе силы, чтобы перед кем-то извиниться. Перед мистером Поттером и мисс Вэнс, если я не ошибаюсь. Извинитесь сейчас перед профессором Колдфишем – и ваше наказание будет сокращено на треть.
– Напротив, сэр! Профессор Колдфиш предложил мне провести урок вместо него, очевидно, пока ему нужно было отлучиться по делам. По крайней мере, Хогвартс, кажется, воспринял его слова как просьбу о замене…
– Лжец! – Колдфиш чуть не подскочил. – Он вывел меня из себя, и… Да спросите других учеников!
– Альбус говорит правду, сэр, – решительно вступился Элфиас.
– Его попросили заменить, и он хорошо справился, – добавила Хельга.
– Вон, видите, мы делом занимались, – важно заметил Сильванус. – Стол-то – до сих пор свинья.
Заметив, что стало с его столом, Колдфиш схватился за сердце. Джейн подняла руку.
– Альбус лжет. Профессор Колдфиш увидел, что он отвлекается, и действительно хотел пристыдить, а тот не унялся. Тогда профессор, надо полагать, пошел к вам.
– Вот именно! – подхватил Дональд. – Можете забрать у нас воспоминания: все так и было!
– Все было так, – сухо подтвердил Генри. Лидия и Мейбл, покраснев, опустили глаза. Нэнси секунду колебалась.
– У него должно быть ухо красное, посмотрите. Профессор его за ухо дернул, прежде чем уйти.
– Да что ты делаешь?! – выпалила Хельга. – Он же тебе нравится!
– Надеюсь, вы не заставите нас унизиться до личного досмотра, – процедил директор. – Или извиняйтесь, или ступайте сейчас с мистером Спэрроу. Я не верю лживым объяснениям факультета тупиц, и вы будете наказаны, что бы они ни плели.
Пожав плечами, Альбус вразвалочку пошел к двери.
…Назначили ему шестьдесят розог и день карцера. Приятели, конечно, дожидались его выхода и в Больничном крыле окружили всей компанией. Рейвенкловцы и Гораций свидетелями его урока не были, но Элфиас успел их посветить.
– Здорово, – восхищался Лэмми. – А может, ты станешь учителем после школы? У тебя же так хорошо получается, все сразу все понимают…
– Когда-нибудь под старость лет, когда выйду в отставку, – пожал плечами Альбус. – А губить в школе годы, которые мог бы потратить с гораздо большей пользой – какой смысл? И так семь лет торчим тут неизвестно для чего и слушаем этих бездарей…
– Не все они – бездари, – остановила его Айла. – Согласись, профессор Меррифот или профессор Кей объясняют очень хорошо.
– Или профессор Корнфут, – добавил Лэм.
– Да, но даже у них есть какие-то рамки. Эти самые пределы школьной программы. Ну почему детей считают настолько глупыми, неспособными к мало-мальски продвинутому волшебству? Зачем нам превращать чашки в крыс, если трансфигурация – чисто прикладная наука, имеющая смысл только при использовании ее в быту или в бою – неважно, где, но превращение чашек в крыс нам вряд ли чем поможет!
– Но так принято, – осторожно возразил Гораций. – Дети веками обращали крыс в чашки.
– Если люди веками ошибались, это не значит, что они должны продолжать ошибаться дальше. Вообще, надоело это все. Надоело, что за каждый смелый поступок, каждый рывок вперед дерут и сажают в карцер. Мне не шкуры своей жалко – но вы только представьте, сколько талантливых ребят вот так уже забили, сломали их?
– Телесные наказания – это ужасно, – Клеменси поморщилась и съежилась. – Папа никогда не наказывает ни нас, ни своих учеников. Ему даже пастор сделал замечание, а папа ответил, что Богу не могут быть угодны страдания ребенка.
– Да дело даже не в них, – отмахнулся Альбус. – Хотя мерзко, когда сильный вправе бить слабого. Инициативу давят, вот в чем дело. Не дают обществу развиваться, в конечном счете, двигаться вперед. Значит, либо мы скоро превратимся в болото, выродимся и растворимся среди магглов – потому что у них хоть что-то пробивается – либо…
Он тяжело выдохнул: сознание решимости так заполнило грудь, что стало тесно.
– Либо – революция? – Викки жестко взглянула ему в глаза.
– Да, – спокойно ответил мальчик.
Гриффиндорцы на следующий день встретили его презрением.
– Трус! – бросила сидевшая у окна с книгой Джейн. – Теперь уже увиливаешь от заслуженных наказаний?
– У Рубашечника научился, – хихикнула Нэнси, взобравшаяся с ногами на подоконник. За лето она все-таки изменилась: подросла, а грудь – Альбус только сейчас заметил – стала почти как у Виктории, и перепад от талии к бедрам стал заметен, хотя, в отличие от Викки или Луизы, Нэнси осталась неприятно-угловатой.
– А он всегда так делал, – пробасил Аберфорт. – Я ведь вам уже про письма рассказывал?
Гостиная засмеялась. Только появление Розалин, видимо, снова оставшейся на стороне Альбуса, заставило их умолкнуть. Мальчик, зевнув, пошел к себе, но у спальни путь ему преградил Дональд.
– Все понять не могу, Дамби, – протянул он. – В кого ты такой уродился? Брат у тебя – отличный парень… Про отца вашего он мне рассказал, я на него теперь не в претензии… А кого ты такой урод?
– Интересно, – прищурился Альбус. – А что еще братец успел тебе рассказать?
– Да все, – Поттер зевнул, – и про то, почему твой папаша магглов прикончил, и что с твоей сестрой… Ты не бойся, я только своему отцу написал, чтобы он больше зря человека не винил. Никому я не расскажу. Только в кого же ты такой урод, Дамби?
Альбус не удостоил его ответом, а на следующий день заманил Аберфорта в пустой класс, дал для начала затрещину и схватил за грудки.
– Ты, идиот, что делаешь? Мать скрывает от всех, что с Арианой, а ты болтаешь? Хочешь, чтобы весь Хогвартс узнал, что с ней такое? А там и все волшебники Британии?
Аберфорт побледнел.
– А ты… как узнал?
– А вот такому надежному человеку ты все тайны нашей семьи выдал! Ты что, не понимаешь, на что Поттеру сдался? Думаешь, он привязался к тебе, вот и возится? Он мне хочет досадить, иначе зачем ему такой тупица.
У брата скривились губы; казалось, он вот-вот разревется.
– Ты… это ты виноват! Я бы к чужим людям тянуться не стал, если бы ты со мной обходился по-хорошему!
Альбус сплюнул.
– Еще разревись, давай. Тряпка. Да лучше бы ты свихнулся, а не Ариана. Сидел бы сейчас со своими козами, а она бы к Хогвартсу готовилась.
Аберфорт повалился на парту и завыл, что-то неразборчиво бормоча. Через полминуты Альбус стал подумывать, не облить ли брата водой, чтобы тот успокоился, но в кабинет как раз заглянули Клеменси и Финеас Блэк. Судя по их лицам, они были сильно обескуражены чем-то.
– Что с тобой, маленький? – девочка склонилась над Аберфортом и мягко заставила подняться. – Пойдем, ну что ты.
Позволяя Аберфорту опираться на нее (как этот здоровяк только ее не повалил сразу), она вывела его из кабинета. Финеас холодно посмотрел на Альбуса.
– Вы не читали Ницше, сэр?
– Какая вам разница? – огрызнулся Альбус, которому срочно потребовалось завязать шнурки. – Я-то думал, что отучил вас совать нос в чужие дела.
– Людей не запугать грубой силой, – вздохнул Финеас. – Даже такой белокурой бестии, как вы, это должно быть понятно. Но я не собирался вмешиваться на сей раз. Просто мне будто бы выпал шанс наконец объяснить с мисс Йорк, мы хотели зайти в этот кабинет, как вдруг услышали плач. Что же вы сделали с братом, мистер Дамблдор?
Альбус не успел ответить: в дверной проем просунулась кудрявая каштановая головка Эллы Крейвуд.
– Финеас, ты обещал помочь мне с травологией, – капризно протянула она. – Что ты делаешь в обществе этого мужлана? Идем, – она бросила на Альбуса холодный взгляд болотных глаз и вышла, постукивая каблучками. Финеас поспешил за ней.
Кода вечером Альбус пришел в гостиную, Аберфорт, скрючившись, сидел у камина. При появлении брата бросил испуганный взгляд.
– Ты матери написал, да?
– Еще чего, – Альбус дернул плечами. – Не написал и не напишу. Только больше так не делай, понял? Давай ладонь сюда, я тебе леденцов принес.
Декабрь подступил совершенно незаметно: просто однажды на нумерологии Альбус поежился от холода, потер руками плечи и, выглянув в окно, обнаружил, что идет снег. В тот же день за обедом директор объявил о подготовке к балу. На сей раз Альбус, не раздумывая, пригласил Викки.
– Поверь, ты пожалеешь, что догадался сделать это только сейчас, – проворковала она во время ночного свидания, когда они, отдыхая от поцелуев, сидели на парте в пустом классе.
– Я знаю, что ты хорошо танцуешь, – засмеялся он. – Ты же меня учила.
– Учила! А ты оказался неблагодарным поросенком.
– Дай мне шанс исправиться. Может, я смогу оправдаться, – Альбус снова стал целовать ее: это, кажется, нравилось ему больше всего на свете.
Весь декабрь девчонки, как всегда, шушукались и обсуждали наряды, а мальчики выбирали, кого бы пригласить. Первокурсники наблюдали за суетой старших со смесью недоумения и нетерпения.
– А представляете, на третьем курсе у нас тоже будет бал, – как-то мечтательно вздохнула Лили Карлайл, сидя с мальчиками в углу гостиной. – Интересно, кто будет его открывать?
– Вроде первый ученик должен… – начал рассуждать Аберфорт.
– А первым учеником, вероятно, будет Саид Раджан, – деловито добавила Герда Энслер, читавшая неподалеку книжку.
Лили, Аберфорт и Ллойд дружно застонали, зажав носы.
– Черномазый! – воскликнул младший Уизли. – Да какая нормальная девчонка с ним пойдет?
– Вообще-то он довольно симпатичный, – Герда пожала плечами.
– Стыдись! – рявкнул Ллойд. – Засматриваясь на черного, ты предаешь белых.
– И вообще, – скривилась Лили. – Он, должно быть, ужасно грязный. Индусы – это те же цыгане, а разве цыгане моются?
Альбус, слушая их болтовню, только усмехнулся. Саид Раджан, кажется, умел постоять за себя, а если бы ему грозило что-то серьезное, вся компания вмешалась бы немедленно. Но сейчас Альбус не мог думать ни о чем, кроме предстоящего свидания с Викторией.
Сегодня она захотела побывать на Астрономической башне. Они встретились у входа, он молча подхватил ее на руки и понес по высокой крутой лестнице, совершенно не ощущая напряжения – напротив, его тело стало необыкновенно свободным, стремясь к ней. «Было бы здорово, если бы мы могли срастись… Как деревья срастаются», – думал он, прижимая Викки к себе. Наконец она попросила отпустить ее.
– Дальше я хочу сама.
Они наконец вышли на верхнюю площадку, Виктория отбросила капюшон теплой накидки и запрокинула голову. Над ними простиралось ясное зимнее небо, горевшее крошечными точками, а внизу иссиня-бело сиял снег. Альбус обнял Викки сзади.
– Летал бы я сейчас с тобой, – прошептал он ей на ухо. – Хочешь, добудем метлу и облетим это все? – он махнул рукой на перламутрово отливавшее снежное поле.
– Холодно, Альбус, – девочка прижалась к нему. – Вот ты всегда ужасно горячий, будто у тебя сильный жар. Но все равно, боюсь, мы замерзнем. Надо было летом…
Ему не дышалось – так росло что-то в груди.
– Я не знаю, что творится такое, Викки… Нормальный ли я или свихнулся… Только я тебя обожаю. Просто обожаю, что хочешь делай, как хочешь называй – просто будь…
– Альбус, – тихо вздохнула девочка и припала губами к его губам.
До самого бала в душе мальчика росло волнение. Он словно ожидал чего-то решающего и почему-то боялся даже представить на сей раз, как Виктория будет выглядеть в бальном платье. Как назло, она стала сниться ему: легкая, розовая, едва прикрытая тонкой белой тканью и волосами – и от этих снов с ним делалось что-то сладкое и постыдное: внутри как будто царапался, прорываясь наружу сквозь клетку костей, свирепый зверь. Альбус даже однажды выскочил в гостиную, распахнул окно и долго стоял на холодном ветру – как не заболел, неизвестно.
В день бала он будто бы смог взять себя в руки: с утра спокойно поболтал с Викторией, отправился в службу проката вместе с Элфиасом, как и в прошлом году, даже вымыл голову и как следует расчесал опять отросшие волосы, перетянув их затем черной лентой. Вместе с Элфиасом явился к башне Рейвенкло: сегодня вся компания собиралась там. Элфиас пригласил Клеменси, а Айла пошла, разумеется, с Лэмом: он утверждал, что летом выучился танцевать. «Только не думай, какой увидишь Викки, – твердил себе Альбус. – Только не думай». И вот дверь с орлом отворилась, на лестницу вышли девочки и Лэм.
Виктория была, точно, в ослепительно белом платье, украшенном золотистыми кружевами. Ее медовые волосы с вплетенными в них белыми цветами казались едва прибранными и вместе с тем лежали необыкновенно красиво. Она протянула Альбусу руку для поцелуя и обмахнулась белым веером с золотистыми узорами. Зверь внутри стукнулся о грудную клетку со всей силы.
Он уже не замечал никого, кроме нее. Замелькали перед глазами коридоры, распахнулись двери Большого зала, заиграла музыка – а Альбус видел только разгоревшееся лицо Виктории, ее нежные руки, ее округлую грудь под тонкой тканью. Викки увлекла его на круг. И он с легкостью поспевал за ее плавными движениями, но чувствовал, что каждое ее прикосновение обжигает его, точно раскаленный докрасна уголек. «Свихнусь. Сейчас точно свихнусь». – «Уведи ее», – прорычал вдруг зверь в ухо. Альбус ощутил себя внезапно жалким слабаком: у него не осталось сил сопротивляться. Чуть дыша, он дождался, пока кончится танец, и стал озираться: где можно остаться наедине. Кажется, дверь Малого зала так удачно приоткрыли…
– Не хочешь охладиться, Викки? – спросил он жалким козлиным голоском.
– Хочу, – она ничего не замечала. – Здесь в самом деле душно.
– Может, пойдем… вон туда? Откроем там окно.
– Хорошо, – и она дала себя увести.
С каждым шагом пытка становилась ужасней. Когда в темной комнате затворилась дверь, Альбус почувствовал мимолетное облегчение. Виктория между тем прижалась к нему всем телом:
– Поцелуемся? Ты ведь за этим меня увел?
– Да, – прохрипел Альбус.
Дальше разум совершенно перестал работать, а тело действовало словно само по себе. Альбус повалил Викторию на какой-то стол, стоявший посреди комнаты и, обливаясь потом, навалился на нее. Долго впивался в губы, елозя дрожащими от волнения руками по ее телу. Ощупав ее всю, задрал пышное бальное платье и стал спешно пытаться разорвать чулки и еще что-то, скрывавшее ее длинные ноги.
– Ребята, вы тут? – дверь скрипнула, и раздался веселый голос Лэма. – Альбус, ты не мог бы с Айлой потанцевать, а то я все-таки упал… Ой, а чего вы лежите? Викки плохо?
Альбуса словно ледяной водой окатили. Он увидел заставшее от ужаса лицо Викки, слезы ужаса в ее глазах – и медленно опустил подол ее платья.
– Плохо, – согласился он. – Помоги ей. Извини, танцевать сегодня не буду.
Тяжело ступая, Альбус вышел.
========== Глава 37. Фоукс ==========
Ледяной ветер застудил Альбусу лоб, а мальчик все стоял на коленях на подоконнике, глубоко вдыхая морозный воздух и вспоминая окончание вчерашнего вчера. Он не мог оставаться в светлом зале, среди других студентов, танцующих и веселящихся. Выхватив бокал прямо из рук какого-то старшекурсника, он выпил залпом и, шатаясь, побрел прочь. Видимо, в бокале был не лимонад, ноги еще отяжелели, голова стала совершенно пустая… Он понятия не имел, как добрался до комнат Гриффиндора.
Проснувшись утром, понял, что опоздал на завтрак. Так оно было и лучше: сейчас его так мутило, что вывернуло бы, кажется, от любого запаха пищи, а тем более от ее вида. К тому же иначе пришлось бы смотреть в глаза друзьям, Виктории…
Альбус зло помотал головой. Он не понимал, что же произошло вчера, что такое творилось с его телом, что он пытался сделать с ней, но чувствовал: это что-то предельно постыдное, недопустимое. «Если это так плохо, почему она не сопротивлялась? – пытался он оправдать себя и тут же вспоминал ее обезумевшие глаза. – Испугалась, понятное дело. Как с ней теперь говорить? Как я вообще покажусь ей на глаза?» До самого полудня он просидел на постели, обхватив руками колени и глядя в одну точку. Ему и раньше бывало до крика стыдно, но он хотя бы понимал, за что, а теперь был ко всему прочему растерян. Хорошо, что некому было его отвлечь: соседи по спальне разъехались, друзья – тоже, и даже Аберфорт отправился домой: Ллойд договорился с Малкольмом, что тот встретит их на вокзале и аппарирует с другом младшего брата в Годрикову Впадину.
К обеду, однако, Альбус осознал, что мутит его по большей части от голода, и спустился в Большой зал. После изрядной порции курицы с рисом соображаться стало лучше; он даже подумал, что может написать Виктории письмо и извиниться за свою «безобразную выходку» (чем бы это ни оказалось на самом деле) – но побоялся, что конверт может попасть в руки ее родителей. Ничего. Она приедет, и они обо всем поговорят. Будем надеяться, она не очень сердита…. По крайней мере, не настолько, чтобы убить его на месте.
А пока не оставалось ничего иного, как опять заняться наукой. Впереди маячили десять свободных дней, в которые Альбус наконец закончил с уравнениями боевой трансфигурации и, недолго думая, снова отослал их в тот же самый «Вестник». Также, вспомнив Джеральдину и заностальгировав, набросал некоторые свои догадки о происхождении сказки про Дары Смерти и отослал их в «Загадки Истории магии».
Так и прошли каникулы. В перерывах между занятиями Альбус играл иногда с Саидом Раджаном, приунывшим и едва не разболевшимся от непривычного для него холода. Маленький индус, конечно, пытался сохранить невозмутимый вид, однако когда Альбус принес ему, стащив на кухне, кувшинчик с какао и горячих, с пылу, с жару, тыквенных пирожков, принялся уплетать их за обе щеки, как любой проголодавшийся ребенок.
– А что тот умный индус, с которым дружит твой отец, сказал бы о зимнем холоде? – смеялся тогда Альбус, и Раджан важно вещал:
– Утро бывает туманно, и холод наполняет сердце, но вы знаете – счастье идет. Согрейтесь огнем сознания будущего.
– Ты сознаешь, что через несколько месяцев отправишься домой? – улыбался Альбус. Саид качал головой.
– До моего дома слишком далеко. Возможно, один из друзей отца приютит меня на два месяца.
«Горемыка», – вздыхал Альбус про себя. Пожалуй, в одиннадцать лет и он был бы рад, что домой можно не возвращаться. Но все-таки он жил в родной стране, где язык для него был привычен с детства, а люди не шарахались из-за цвета его кожи. Чтобы приучить Саида к морозной зиме, Альбус нередко брал его гулять; парнишка скоро полюбил игру в снежки, а однажды пришел в восторг, когда ему удалось, заколдовав снег, получить что-то, похожее на фигуру коровы.
И вот в конце второй недели произошло то, о чем Альбус почти перестал уже думать, а потому перестал и бояться: друзья вернулись с каникул, и Виктория – в их числе. Собственно, он хотел поговорить с ней в тот же вечер, однако она бросила на него такой злобный взгляд, что невольно захотелось спрятаться за широкую мягкую спину Горация. Остальные как будто ничего и не знали – стало быть, она ничего им не рассказала. Тем лучше.
Несколько дней Виктория ходила с тем же злым видом и общения с Альбомом под любым предлогом старалась избегать. Он понимал: скоро начнутся вопросы, сперва от Клеменси и Элфиаса, а после и от остальных – а что отвечать, решительно не знал. И вот, когда он сам уже готов был разозлиться на Викки, она на заклинаниях подбросила ему записочку, где назначала свидание в их любимом кабинете. Альбус так волновался, что за ужином случайно выпил чужой кофе и закусил чужой булочкой – впрочем, то оказались кофе и булочка Адельстана Хагрида, а он своего «благодетеля» быстро простил.
Виктория, как всегда, не могла не опоздать. Альбус знал, что задерживается она ровно на десять минут – небось, спряталась за углом и специально отсчитывает, – но сейчас ему казалось, что каждая минута растягивается на век. «Да кто ж удлиняет-то так? Вообще, почему время иногда быстрое, а иногда медленное? Точно ли мы его измеряем? Может же быть погрешность у часов? И как тогда узнать истинное время? Вики, да приходи уже!» Когда заскрипела дверь, Альбус выдохнул и вытер со лба пот.
Виктория вошла, подняла вуаль – на этот раз замедленным движением. Альбус собрался с духом.
– Видишь ли, я… В общем… Ну… Понимаешь…
Виктория слушала, закусив нижнюю губу и вперив зеленые глазищи ему в лицо.
– На балу… Тогда… Понимаешь… Да помоги же мне! – не выдержал он. – Я не знаю, что сказать, я вообще не понимаю, что тогда случилось. И… ты… – у него опять перехватило дыхание. А Виктория рассмеялась.
– Делать мне больно ты не боялся, а говорить об этом боишься?
– Я… делал тебе больно? – растерялся Альбус и спохватился. – А почему ты мне об этом не сказала? Если ты попросила прекратить, я бы…
Он схватился за щеку: оплеухи отвешивать Викки умела не хуже Кендры. Надув губы, Альбус сел на парту и скрестил руки.
– Ты мне хоть объясни, что мы делали тогда! Я же ничего не понял.
– Думаешь, я что-то поняла? – вздохнула Викки. – Мне было больно и страшно. Так что сегодня у нас последнее свидание, Альбус. Я не могу рисковать. Кто знает, что на тебя найдет в следующий раз.
– Разве нам не было хорошо с тобой? – спросил Альбус растерянно.
– Сначала было, – она чуть не всхлипнула. – А в последнюю встречу ты все испортил. Я тебя теперь боюсь. Нет, не трогай меня, пожалуйста. Отойди. Друзьями мы останемся, а встречаться не будем.
Альбус посмотрел в пол.
– Хорошо, – пробормотал он. – Как хочешь. Проводить тебя до башни?
– Нет, не стоит.
Альбус все-таки аккуратно проследил за ней – мало ли, что может случиться в ночном Хогвартсе, – а потом отправился спать.
К его удивлению, на следующее утро он проснулся в спокойном и ясном настроении. Что-то словно отпустило его, и не хотелось оглядываться на дни, которые они с Викки проводили так весело, а хотелось смотреть только вперед, в будущее, и надеяться. За завтраком он спокойно встретился с Викки глазами, после с легкостью обращался с ней в компании друзей, и она отвечала, пусть поначалу и неохотно, точно разочарованная в чем-то. Первые дни иногда Альбус все же чувствовал неловкость, но после того, как на лестнице увидел залитую солнцем фигурку Камиллы Фарли, почему-то окончательно уверился, что на старое нечего оглядываться, а смотреть следует лишь в будущее.
А будущее между тем развертывалось интересное. Примерно через полтора месяца после того, как Альбус разослал свои статьи по журналам, профессор Сполдинг велел ему после занятий зайти к директору. Недоумевая, что от него могло понадобиться Блэку, мальчик подчинился – и обнаружил в кабинете директора, когда явился туда, кроме своего декана еще и профессора Колдфиша.
– Вы опять, минуя преподавателя, послали статью в «Вестник трансфигурации?» – спросил Блэк, удрученно прикрыв глаза.
Альбус не торопился бы с ответом, но Сполдинг, вытащив из-за пазухи журнал, распахнул его как раз на странице, где была статья об уравнениях боевой трансфигурации. Досада захватила: не хотелось опять под розги только за то, что поделился миром своими открытиями.
– Профессор Колдфиш разрешил мне это, сэр, – уверенно соврал Альбус. – Может быть, он не помнит… Перед самыми каникулами я подходил, показывал ему наработки, и он разрешил.
– А как же, и урок я тогда попросил вас вместо себя провести, – проворчал Колдфиш. – Мало того, что вы наглец, вы еще и враль!
– И трус, – добавил Сполдинг. – С каждым годом вы все хуже и уже. Влияние Принца, то ли? Ну, с ним я разберусь, а вы меня страшно разочаровываете снова и снова.
– В общем, вам назначено тридцать розог, – заключил директор. – Пятнадцать за нарушение субординации и пятнадцать за ложь. Видите, сами усугубили свое положение. Но получите вы их только завтра вечером, потому что утром приедет редактор журнала и Эмерик Свитч.
– Сам Свитч? – Альбус удивлено приоткрыл рот: он знал, что Эмерик Свитч был автором учебника по трансфигурации.
– Да, – холодно проронил директор. – Они хотят вручить вам какую-то награду. И хотя лично я вовсе не считаю, что вы должны быть награждены, не принять их я не могу. Однако не вздумайте им пожаловаться на наказание, которое вами совершенно заслужено: вам же будет хуже. Церемония награждения пройдет завтра, в десять утра, у меня в кабинете. Сегодня пятница, завтра у вас нет уроков, так что придете свободно.
Альбус, хитро улыбаясь, вышел из кабинета. Друзьям он решил пока ничего не говорить: сделать сюрприз, пусть порадуются вместе с ним. «Связи в научных кругах – это неплохо, да и вообще… Приятно». Вечером он развлекся, наблюдая, как Элфиас неловко ухаживал за Викторией, предлагая ей то чай, то имбирные пряники, а Гораций следил за ними с выражением крайнего скепсиса и презрения. Утром, позавтракав, не спеша направился к кабинету директора.
У Блэка он снова застал Колдфиша, более, чем всегда, похожего на вяленую рыбу, но кроме него увидел низенького толстяка с веселым лицом и сухопарого человека с вдохновенными глазами.
– Мистер Шеклболт, мистер Свитч, позвольте вам представить мистера Альбуса Дамблдора, – сухо произнес директор. Веселый человечек поклонился, лохматый, в котором мальчик узнал по портрету в учебнике Свитча, шагнул вперед и энергично пожал ученику руку.
– Мой друг, – Свитч кивнул в сторону Шеклболта, – был потрясен вашей статьей и отправил ее мне. Я сам не менее потрясен глубиной ваших выводов. Надеюсь, вы продолжите заниматься наукой трансфигурации. Пока же мы приготовили для вас благодарственное письмо и небольшое денежное поощрение.
Шеклболт, улыбнувшись еще шире, вытащил из кармана небольшой сверток, довольно тяжелый на ощупь, и красиво оформленный пергамент с красной сургучной печатью.
– Все же моя натура журналиста требует, чтобы я задал вам пару вопросов, – лукаво улыбнувшись, он оглянулся на преподавателей. – Директор, профессор Колдфиш, вы позволите?
Директор вяло кивнул, Колдфиш выглядел равнодушным. По мановению палочки Шеклболта перо, лежавшее на пергаменте посреди стола, вдруг подскочило и начало записывать.
– Итак, мистер Дамблдор, почему именно трансфигурация? Я уже встречал ваши статьи в других журналах – чем же трансфигурация вас так увлекла?
Альбус задумался, покосился на Колдфиша и неожиданно широко улыбнулся.
– Конечно, это целиком заслуга моего учителя. Профессор Колдфиш сумел вдохновить меня, увлечь с самого первого занятия…
У преподавателя на скулах выступили красные пятна. Блэк тревожно озирался. Альбус продолжал:
– Неустанно поддерживал мой интерес к его предмету, давал ценные советы и во всем поощрял, когда я решил заняться самостоятельными исследованиями.
Колдфиш покраснел сильнее, глаза директора сузились в две черные злые щели.
– Вообще должен сказать, что профессор Колдфиш – лучший педагог в нашей школе! С ним никто не сравниться, за исключением, конечно, нашего глубокоуважаемого директора, – Альбус слегка поклонился Блэку.
– Думаю, вы можете идти, – процедил тот. – Я знаю, у вас большая нагрузка.
Альбус вышел из кабинета, сунул сверток в карман, благодарственное письмо – в другой и припустил в башню Рейвенкло. Туда, как он знал, собирались сегодня прийти и Гораций с Элфиасом, благо, ответить на вопрос орла на двери для Горация не составляло особого труда.
– Альбус, ты что, экстерном сдал СОВ и ЖАБА? – ехидно спросила Викки, когда он влетел в гостиную. – Что ты такой радостный?
– Статью Альбуса опубликовали в «Вестнике трансфигурации», – сообщил Лэм. – Айла, помнишь, мы с тобой читали свежий номер?
– Помню, – улыбнулась она. – Но ведь у Альбуса публиковаться уже вошло в привычку. Что-то другое, правда, Альбус?
Вместо ответа он вытащил из кармана сверток. Гораций прищурился.
