Текст книги "Полет к солнцу (СИ)"
Автор книги: Мелания Кинешемцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 45 страниц)
Альбусу не давал покоя таинственный знак на могиле. Он чувствовал, что знак этот очень важный, возможно, уже ему где-то встречался, но не мог вспомнить, где. Как нарочно, дорога к своим книжкам пока была ему заказана: когда он однажды попробовал проскользнуть в гостиницу, миссис Скримджер запустила в него уже знакомым веником.
Разгадка пришла, когда на пятый день грянул дождь. Альбусу пришлось просидеть несколько часов в сарае, благодаря того, кто строил его, за крепкую крышу. От скуки мальчик попытался реконструировать знак, который видел на надгробии. Взял круглый камень, положил на него прутик… Что-то шевельнулось в голове. Разгадка была близко, но чего-то не хватало. «Треугольника!» – подумал мальчик. Хотя в сарае было холодно и сыро, он живо сдернул куртку, сложил ее рукавами вниз и разместил на ней камень и палочку. «Ну точно! Камень, палочка – и мантия! Дары Смерти! Вот оно!» Как завороженный, забыв о холоде, Альбус смотрел на лежащую треугольником ткань, круг камня и линию прута. «А ведь у кого-то они есть… Скорей всего, да: если Игнотус существовал, то по крайне мере где-то должна быть мантия-невидимка. Вот раздобыть бы…» Он невольно улыбнулся, представляя, насколько был бы свободен тогда. Сейчас он тоже свободен, но ведь это временно. А в мантии можно было бы еду воровать, например… «Палочка – это тоже неплохо: тогда меня точно никто не одолеет. Вот камень… Зачем он мне? – Альбусу вспомнился недавний разговор на улице, но он одернул себя. – От Поцелуя дементора воскрешающий камень бесполезен».
Той же ночью Альбуса растолкала пришедшая в сарай мать.
– Вставай, – сухо бросила она. – Твои вещи уже собраны. Мы переезжаем.
– Опять? – он сонно тер глаза.
– Я обменяла дом. Теперь будем жить в Годриковой Впадине.
Кендра скрестила на груди руки, наблюдая, как сын вяло влезает в куртку.
– Если бы ты немного подождал, не пришлось бы мучиться эти дни.
– Я не мучился, – искренне ответил Альбус.
– Да? И то, что мы о тебе не вспоминали, тебя не задевало?
– Нет, – его несколько раздражало, что мать затеяла такой разговор: болтать о том, что чувствует, Альбус не любил, потому что сам не всегда понимал, что у него на душе.
Мать помолчала.
– Ты любишь свою семью?
Альбус дернул плечами: ну зачем спрашивать о том, чего он заведомо не знает! Кендра грустно покачала головой:
– Ну что ж, жду тебя у выхода. Только не исчезни опять куда-нибудь.
========== Глава 4. Джеральдина ==========
В потемках новый дом Альбус рассмотрел плохо, только успел обрадоваться, что у него будет отдельная комната. В Нагорье они с Аберфортом ютились вместе, и временами братец изрядно надоедал. А то еще примется дразниться, и только попробуй ему врезать – окажешься виноватым, ведь ты же старший, должен сдержаннее себя вести. Определенно, жизнь становилась все свободнее, и это радовало. Итак, мальчик заволок пожитки на второй этаж, затолкал в комнату, захлопнул дверь и повалился на кровать, едва заставив себя сбросить башмаки. Завернулся в одеяло, даже не скинув куртки: авось обойдется, мать не заметит. Все-таки в доме было холодно: пока стоял пустым, видно, ветер в нем погулял изрядно.
Утром на секунду показалось, словно они и не переезжали никуда, а все случившееся ему просто приснилось: Альбуса разбудил привычный запах овсяной каши и сосисок. Но, продрав глаза, он не увидел кровати напротив и сопящего там брата, хмыкнул и потянулся. Нужно быть Кендрой Дамблдор, чтобы при любых обстоятельствах кормить детей горячим завтраком. Не исключено, правда, что они и тут остались должны противной миссис Скримджер… Альбус поморщился, но сразу тряхнул головой: когда речь идет о еде, стоит забыть об обидах. Топая башмаками, он сбежал вниз и буквально по запаху нашел кухню.
Мать застелила стол новехонькой, чистейшей скатертью, достала лучшие тарелки. Завтрак оказался привычно-изобильным, а посуда, как показалось мальчику, занимала ровно те же места, что и в старом доме. И если не смотреть за окно, лишь отсутствие за столом пятого прибора напоминало, что жизнь их прежней все равно не станет.
Мать, едва взглянув, отослала мыть руки. Аберфорт угрюмо наворачивал кашу, жадно прикусывая сосисками. Ариана, кажется, к своей порции еще не притрагивалась. Вообще, сестра за эти недели похудела, ссутулилась, под глазами залегли черные тени; она напомнила Альбусу мертвого жаворонка, которого он как-то нашел, бродя по осенним дорогам.
– Ты чего не ешь? – раньше они не расставались с сестрой так надолго, и теперь заговаривать с ней было немного странно. Ариана подняла испуганные глаза, показавшиеся ему мутноватыми, точно плохо вымытое стекло.
– А? Я… сейчас… – она взялась за ложку, поводила по каше и снова замерла.
– Надо есть, Ари, – ласково заговорил с ней Аберфорт. – Давай вместе? Ну-ка, открой рот.
Ее ложкой он зачерпнул каши, поднес к ее лицу и посмотрел так комично, что сестра улыбнулась, взяла ложку и съела кашу сама. Пожевала, проглотила. Под упорными взглядами матери и Аберфорта поела еще немного, но к сосискам так и не притронулась. С ней, видимо, до сих пор было что-то неладно.
В дверь постучали, мать, держась прямо до жесткости, пошла в переднюю. Альбус услышал тихий скрип и сразу – хлопок: видимо, мать решила продемонстрировать, насколько здесь не рады другим гостям, самым наглядным образом.
– Что за стервятники, – прошипела она сквозь зубы, вернувшись на место. – Им не терпится почесать языки по поводу новых соседей? Ничего, я клянусь, что такого удовольствия им не доставлю.
– Но они так и так будут о нас говорить, мам, – пожал плечами Альбус. – Пустишь ты их в дом или нет, о тебе найдется, что сказать.
На секунду он испугался, что сейчас получит оплеуху, но мать лишь стиснула пальцы и поджала губы. Некоторое время она молчала, и Альбус постарался управиться с завтраком на случай, если ей захочется выгнать его из-за стола. Наконец, скорбно покачав головой, Кендра выдавила из себя:
– Если мы их не пустим сюда, они не увидят Ари.
Сперва Альбус не понимал, что такого в сестре, что ее не должны видеть соседи. Если не считать постоянного молчания и некоторой заторможенности, Ариана выглядела такой же, как и прежде. Она исполняла мелкие поручения матери, ласкалась к братьям и не спрашивала, где отец, а лишь смотрела на Кендру грустными, тревожными глазами. Пожалуй, от Аберфорта неприятностей было куда больше: он то принимался хныкать, что боится за отца, то ныл, что скучает по Нагорью, то просил мать купить козленка, то, охваченный хандрой, днями валялся на сеновале. Мать больше не злилась, лишь усталым надтреснутым голосом просила потерпеть.
– Козы – хорошее подспорье, – обронила она однажды за завтраком. – Вот подожди, немного подзаработаю на зельях, миссис Скримджер продаст нам пару козлят, и ты сам их будешь пасти.
Брат так просиял, что сидевшая рядом Ариана улыбнулась и погладила его по руке. Сейчас она выглядела такой же, как прежде, и Альбус понадеялся было, что потрясение начинает ее отпускать.
И в тот же день у нее случился первый приступ.
Дело было после обеда. Аберфорт на радостях отправился гулять – он, разобидевшись на весь мир, и на воздухе-то не бывал почти в последнее время. Решив развлечь сестру, Альбус завел ее к себе в комнату и стал показывать коллекцию растений – тех, что набрал в последние дни жизни у миссис Скримджер. Увлеченно перебирая сухие стебли, она расшалилась, даже прикрепила блеклый цветок к волосам – и вдруг дернулась, застыла, страшно побледнев. На лбу у нее выступил пот, зрачки расширились, будто она видела перед собой чудовище или ожившего мертвеца.
– Ари, тебе плохо?
Она обхватила себя руками и задрожала, не отвечая.
– Эй, Ари, что с тобой?
Взяв сестру за плечи, Альбус слегка встряхнул ее. Ариана замотала головой и жалобно всхлипнула. И Альбус услышал, как в окне тихо звякнуло стекло.
Сестра без сознания упала на пол. Альбус бросился прочь из комнаты, зовя на помощь. К счастью, мать была недалеко, на кухне. Живо приведя Ариану в чувство, Кендра уложила ее в постель и отослала сына прочь. Альбус и сам не горел желанием оставаться в доме: перед ним вновь и вновь вставало помертвевшее лицо сестры, и от панического, животного страха подташнивало.
На улице было сыро и холодно. Изморось покрывала куртку, размокшие гнилые листья липли к башмакам. Мальчик шагал, расплескивая лужи, и с болезненным удовольствием представлял, как мать будет ругаться, что он снова промочил ноги. В дверях булочной продавщица и еще несколько женщин собрались, видно, почесать язычки.
– Не пускает никого на порог, представьте! Да мало того: я пыталась заговорить с ней… А ведь прямо здесь и пыталась, миссис Смит, но вы сами видели: она повернулась ко мне спиной.
– Брезгует нами? Так что же тогда приехала сюда? Если она слишком хороша для деревни, жила бы в Лондоне!
– Ха, кто ее пустит в Лондон? Точно вам говорю: она скрывается. Она нечиста на руку. Небось, проворачивала темные делишки. Варила яды или содержала веселый дом.
– А может, она сама в веселом доме работала, там и парней прижила. Ох, следить нам надо теперь за мужьями!
– Да бросьте, кто из них на эту черномазую посмотрит?..
Стиснув зубы, Альбус шмыгнул за угол. «А превратить бы вас всех в сорок, связать вам крылья и напустить кошку…» Он не первый раз слышал такие разговоры: непочтение к новым соседям, нежелание знакомиться ни с кем из них не прошло матери даром. Она, конечно, не отступится: по сравнению с безопасностью Арианы сплетни и дрязги для нее ничто. А сестра больна, сегодня он в этом убедился.
«Но почему мама ее не лечит? Можно же что-то предпринять? Должна же быть какая-то причина? Она ведь не может всю жизнь провести взаперти». Альбус попытался припомнить поведение сестры в последнее время и понял, что чего-то недостает. Ну конечно! Он не мог вспомнить, чтобы после случившегося в Нагорье у сестры были всплески стихийной магии. Или они были, но она пыталась их подавить? И один из них как раз и случился сегодня? «Она боится колдовать после того, как ее чуть не сожгли маггловские мальчишки. Ясно. Ну что ж, ей просто надо помочь».
У дверей дома он застал Аберфорта: тот едва успел удрать от отца девчонки, в которую кинул козьим пометом.
– Она нашу мать называла шлюхой! – сердито выкрикнул Аберфорт. – Что ж мне, глотать?
Поразмыслив, Альбус решил подождать с «лечением» Арианы до тех пор, пока ему в руки не попадется какая-нибудь волшебная палочка. Лучше всего повертеться у местных пабов или рядом с гостиницей миссис Скримджер: авось и вправду обронит ее какой-нибудь пьяный. В конце концов, Ариана боится магии, потому что пока не может контролировать ее, а следовательно, не может и спрятать. Но если она овладеет палочкой, таких проблем у нее уже не будет.
Итак, отчасти в поисках палочки, а отчасти просто не зная, как иначе убить время, Альбус слонялся по улицам Годриковой Впадины. Он очень быстро изучил их все, как свои пять пальцев, но новых знакомств почти не завел. Дети волшебников, за исключением совсем сопливых и бессмысленных существ, сейчас были в Хогвартсе, а к магглам он после случая с Арианой чувствовал недоверие и неприязнь. И все же один друг у него был.
После отъезда из гостиницы он не раз – стараясь, конечно, не попадаться миссис Скримджер – прибегал к Джеральдине. Он знал, что найти ее можно чаще всего на кухне или в хлеву, но как бы девушка ни была занята, она всегда встречала мальчика широкой улыбкой и умела достать для него угощение. То карманы Альбуса становились масляными от распиханных по ним пирожков, то он забывал вытереть «усы» над губой, когда получал чашку парного молока. Еще Джеральдина дарила ему старые учебники. Скорей всего, они принадлежали еще ее бабушке, да и интересного в них было немного, из разговоров с матерью Альбус и то узнавал больше, но от скуки – отчего бы не полистать? Ну и наконец, она неизменно была готова внимательно и восхищенно слушать его, а ведь со времени болезни Арианы слушателей у Альбуса почти не стало.
Хотя, конечно, он не разбирал про себя, почему ему так хорошо в присутствии этой девушки. Он просто чувствовал себя рядом с Джеральдиной бодрым, воодушевленным, готовым на все, и не было ничего прекраснее в мире, чем ее белокурые завитки, выбившиеся из-под застиранного чепчика, грубый холщовый передник и руки – белые, довольно изящные, но с безнадежно огрубевшей кожей. У нее были небольшие серые глаза, но столько внимания и доброты светилось в них, что Альбусу они казались завораживающе красивыми.
– Скорее бы в Хогвартс, – разглагольствовал он, глядя, как быстро мелькают ее обтянутые грубой тканью локти. – Я хочу научиться трансфигурации! Представляешь, можно взять любую вещь и превратить во что угодно!
Превращать ему в самом деле нравилось: именно в этом деле, как ни в каком другом, он ощущал власть над природой, и это завораживало.
– Но, кажется, не совсем так, – мягко возразила девушка. – Если я правильно помню, нельзя превращать предметы в еду или деньги…
– Мы просто не знаем, как именно это сделать, – отмахнулся Альбус. – Если мне удастся понять принцип, то сделать можно будет все, что угодно.
– И в чем же принцип? Как по-твоему?
– Вообще, я уже думал над этим. Конечно, у меня пока нет учебников, но я собрал все, что слышал от родителей, и попытался понять. Выходит, суть в том, что любой предмет – это устойчивый сгусток энергии, как бы глины, которая застывает в определенной форме, ну как кирпич или ваза. А мы можем взять эту энергию и переплавить во что-то другое. Интересно, а можно ли создавать вещи из чистой энергии или наоборот? – Альбус задумчиво посмотрел Джеральдине в лицо, словно ожидая, что она ему ответит. Но миссис Скримджер вызвала ее в зал.
– Мне кажется, ты станешь кем-то великим, – сказала однажды Джеральдина. Они вместе шли от колодца, она слегка клонилась в сторону под тяжестью ведра, и Альбус с непонятной самому тревогой смотрел, как плещется ледяная вода на ее вытертые башмаки. – Обычная дорожка – это точно не по тебе. Ты, наверное, будешь самым молодым министром магии или каким-нибудь жутко известным ученым.
– Конечно, – в этом-то мальчик ни секунды не сомневался. – И тогда ты выйдешь за меня замуж?
Она остановилась так резко, что чуть не расплескала всю воду. Альбус похолодел при мысли, что она сейчас рассмеется, но Джеральдина посмотрела на него очень серьезно.
– Выйду. Я буду тебя ждать.
– Тебе не придется ждать долго, – заверил ее Альбус. – К двадцати годам я буду министром, это точно.
Сухие губы Джеральдины скользнули по его волосам.
…После, взрослея, он много раз видел изображение богини любви: и беломраморные статуи, и рыжую чахоточную Венеру Боттичелли, и пышнотелую спящую деву с безупречным лицом – Венеру Джорджоне. Но он лишь снисходительно улыбался чужим фантазиям, зная, что на самом деле у богини любви худые башмаки, застиранный чепчик и натруженные руки.
А между тем прошла осень, и Годрикову Впадину покрыл белый предрождественский покров. Альбус любил праздники, а в особенно Рождество с запахом хвои, праздничным угощением и общими прогулками по свежему снежку, но сейчас дома было нерадостно. Приступы у Арианы повторялись все чаще, приобретая разрушительную силу: чашки в комнате, где с ней становилось нехорошо, лопались, у стульев подламывались ножки. Сама она после припадков примерно на полчаса впадала в забытье. Днем мать разрывалась между комнатой сестры и пристройкой, где оборудовала аптеку, а по утрам Альбус иногда заставал ее в слезах над очередным номером газеты. Процесс по делу отцом пресса освещала во всех подробностях.
– Приговор вынесут сразу после Рождества, – проронила мать однажды, когда Альбус, проснувшись раньше брата и сестры, спустился к ней. До Сочельника оставалось два дня. – Скорее бы. Это совершено невыносимо. Я не представляю, как он там сейчас, в этой камере… В Азкабан не принимают ни продукты, ни теплые вещи. Как мне жить? Так, словно он уже сейчас умер для меня?
Альбус, залившись краской, неловко погладил мать по руке. К стыду своему, он почти не думал об отце, и лишь когда кто-то напоминал, как Персиваль сейчас страдает, становилось режуще больно. Но в душе, кажется, он распрощался с отцом с тех самых пор, как того арестовали, притом распрощался без особенной грусти. В конце концов, с арестом отца ругани и побоев Альбус стал принимать гораздо меньше. Разумеется, сейчас у него хватило ума не говорить об этом матери, а она, похоже, не поняла, что чувствует сын.
– Аберфорт и Ариана пока ничего не должны знать, – Кендра вытерла слезы в уголках глаз. – Погуляй сегодня, развейся. Вот, возьми немного мелочи, купи конфет. Можешь съесть их сам и ни с кем не делиться.
Она вложила в ладонь сына несколько монет. Альбусу почудилось, что за дверью кто-то шевельнулся: видно, Аберфорт успел услышать окончание разговора. Теперь будет завидовать, что Альбусу дают деньги.
Брат, точно, при встрече с ним демонстративно отвернулся. Фыркнув, Альбус был уже готов бросить деньги ему под ноги, но брат быстро ушел, а между тем перед мысленным взором уже вставала кондитерская лавка в фонарях и с венком из остролиста на двери, пахнущая корицей золотистая выпечка и конфеты в бумажных фантиках… Мальчишка пустился к ней.
В лавке он встретил Джеральдину: она покупала изюм, курагу и мед.
– Мама к приезду Анджелы сама наделает конфет, – объяснила девушка. – Анджела очень любит именно такие. Говорит, ничего вкуснее даже в Хогвартсе нет. Приходи к нам на Рождество, я припасу для тебя. Кстати, не хочешь чего-нибудь здесь?
Альбус, гордо помотав головой, с важным видом вытащил из кармана мелочь и немедленно купил два больших леденца. Тот, что покрасивее, протянул Джеральдине, она приняла и смущенно поблагодарила. Посасывая леденцы, они вместе побрели прочь из деревни, болтая обо всем на свете. В числе прочего Альбус вспомнил, как осенью нашел могилу Игнотуса Певерелла и разгадал знак на ней.
– Да, мантия-невидимка много веков хранилась в нашей деревне, – кивнула Джеральдина. – Ведь его потомки жили здесь – да, кажется, и до сих пор живут. Под другой фамилией, правда, род Певерелллов по мужской линии пресекся, но семья все равно не из последних… Да, точно, это Поттеры. Их коттедж стоит совсем недалеко от вашего. Только это важные господа, постоянно живут в Лондоне, а сюда приезжают на Рождество или летом, и то нечасто. Коттедж с зеленой крышей, обрати внимание как-нибудь.
Альбус затаил дыхание, запоминая. Поттеры, зеленая крыша.
– А потомки двух других братьев?
– У Антиоха – того, кто придумал Бузинную палочку – потомков не было, он рано погиб. А вот у Кадма были, и представь – от той самой мертвой женщины! Что же у них за кровь в жилах…
Альбус прикрыл глаза, представляя, какими могут быть дети от ожившей покойницы.
– А они тоже жили здесь?
– Нет, о них здесь не слыхали. Но камень, думаю, до сих пор у них, как мантия – у Поттеров.
Рождество семья встретила, как и полагается – с венками, подарками и праздничным гусем, вот только на душе у всех по-прежнему было пасмурно. Слишком ясно вспоминалось, как в прошлом году отец приволок из лесу и поставил посреди двора огромную ель, Альбус поднимал Ариану под мышки, чтобы она могла повесить игрушки повыше, а потом сестра вместе с Аберфортом ходила по дому; взявшись за руки, они распевали гимны. На сей раз елки не было, а мать, поздравляя детей за праздничным столом, улыбалась до слез вымученно.
Словом, из тяжкой атмосферы дома Альбус при первой возможности сбежал в гостиницу. Миссис Скримджер мрачно покосилась на него, однако нехотя поздравила, даже сунула у руки по гостинцу для Аберфорта и Арианы и открытку с письмом для Кендры: в последнее время у подруг совершенно не было времени увидеться. Зато Джеральдина ему обрадовалась, расцеловала в обе щеки и увела на кухню, где угостила самодельными конфетами из сухофруктов с медом и познакомила с Анджелой – кудрявой девочкой лет четырнадцати. Та оказалась очень похожа на сестру, только ниже ростом, худее, да глаза смотрели умнее и жестче – или, может, так казалось из-за очков в дешевой тяжелой оправе. В то время, как Джеральдина металась по кухне, то и дело выскакивая на окрики матери, Анджела сидела на расшатанном табурете с важностью и спокойствием человека, наслаждающегося заслуженным отдыхом. На Альбуса она посмотрела немного снисходительно, что ему не понравилось – впрочем, улыбка и голос у нее все равно были приятные.
– Тебе скоро в Хогвартс, да? Надеюсь, ты не боишься. Учиться там не так уж сложно. Не могу сказать, что у меня большие способности, но даже мне все легко дается, и думаю, на следующий год меня даже сделают старостой. Главное – не лениться.
– Блэк вас несильно заедает? – мягко спросила Джеральдина, вернувшись на кухню. – Он ведь терпеть не может Гриффиндор.
– Еще бы ему нас любить! Во-первых, на нашем факультете достаточно магглорожденных, и мы не даем их в обиду. Быть фанатиком чистой крови – а Блэк именно таков – у нас не в почете. И кроме того, мы единственные, кто смеет сопротивляться его обожаемым слизеринцам и лично его сыну. Вот Сириус Блэк – это действительно ужасно! Директор все-таки умный, расчетливый и сдержанный человек, а его сын – просто бешеная собака. Кажется, в следующем году к нам поступит еще один блэковский отпрыск. Укрепи наш дух, Годрик Гриффиндор!
– Может, он будет похож на отца, а не на брата, – Джеральдина пожала плечами. – И вообще, в одной семье бывают очень разные люди.
Альбус заерзал: ему не терпелось расспросить Анджелу о том, что же они делают на уроках, в особенности – чему их учат на трансфигурации. К его разочарованию, ей куда больше нравилось просвещать сестру по части школьных сплетен, так что скоро ему стало скучно, и, наспех распрощавшись, он поспешил домой.
На следующий день мать разбудила его затемно. Ее лицо почернело и осунулось, как у тяжелобольной, глаза блестели безумием. Из кармана ее халата торчал свернутый трубочкой номер газеты.
– Отца приговорили, – хрипло прошептала она. – Пожизненное заключение в Азкабане…
Альбус заметил, что она дрожит с головы до ног.
– Ну… Мам, все-таки это не Поцелуй, – пробормотал он растерянно. – Может, папу освободят потом… Напишем куда-нибудь…
Истерически расхохотавшись, мать выбежала вон.
========== Глава 5. Палочка и циферблат ==========
Восемь месяцев спустя.
Альбус сидел на кровати, поджав ноги по-турецки, заломив руки за голову, и улыбался. Только что он вернулся с прогулки: бродил по полям с Джеральдиной и Анджелой, насобирал им цветов на два букета. А они принесли ему яблочный пирог, который теперь ждал своего часа на кухне, рукавицы и замечательную книгу маггловского писателя… Как же его фамилия? Ну да, Кэрол, сказка про Алису. Книжка явно не новая, даже подзачитанная, но это неважно, писатель в самом деле замечательный – Альбус успел прочитать пару глав. Почему-то Алиса представлялась ему похожей на Ариану, а происходящий вокруг нее абсурд притягивал. Хотелось самому побежать за белым кроликом и нырнуть в нору…
В дверь робко постучали; это сестра, конечно.
– Можно! – крикнул Альбус. Ариана вошла, но не одна, а с Аберфортом.
– С днем рожденья тебя поздравляем, любя… – запели они, держась за руки. Их захотелось расцеловать, но Альбус постеснялся: еще напугает. Вместо этого он хлопнул по покрывалу, приглашая сесть. Аберфорт воспользовался, Ариана примостилась на стуле. Вид у обоих был, однако, загадочный.
– Наверное, мама кое о чем за столом скажет, – улыбнулась сестра. – Утром я видела, как сова принесла ей письмо… Такой красивый конверт…
– Нам об этом нельзя говорить, – строго остановил ее Аберфорт.
– А почему Алу нельзя порадоваться раньше времени? – удивилась Ариана. – Знаешь, мне кажется, это письмо…
– Ты портишь сюрприз!– Аберфорт начал сердиться. Пришло волнение: ясно представлялось, о чем могли написать матери.
– Письмо из Хогвартса, – закончил за сестру Альбус. – Аб, не переживай, я могу сложить два и два. Мне одиннадцать, и сова принесла необычное письмо. Не считаешь же ты меня настолько глупым, чтобы я не понял, что это значит?
– Зато ты меня глупым считаешь, – брат все больше мрачнел. – Ты это имел в виду, да? А Ари у нас болтушка. Может, мне маме рассказать, как ты секреты хранишь?
– Я просто хотела, чтобы Альбус обрадовался, – огорчилась Ари и слезла со стула. – Я не хотела ничего плохого… Ну правда…
Ее и раньше было легко довести до слез, теперь же при каждом промахе она становилась безутешна. И хотя Альбуса по большей части раздражала ее плаксивость, сейчас ему стало жаль сестру: ведь она старалась ради него.
– Да я сам еще утром это письмо увидел, – соврал он. – Утром выходил… э-э… по своим делам и увидел и сову, и письмо. А мама не заметила.
– А ты не врешь? – покосился Аберфорт.
– Нет, конечно. Ари, не реви, иди сюда. Хотите, я вам почитаю про Алису?
…Мать приготовила обожаемый Альбусом пастуший пирог и подогрела шарлотку, принесенную Джеральдиной и Анджелой, напекла тыквы, нажарила сосисок, выставила самодельные конфеты, рецепт которых ей дала миссис Скримджер. Она поздравила сына, как и в прошлом году, пожелала быть прилежным и ответственным, вручила подарок – бинокль с сильными линзами, затем куда-то вышла и вернулась с загадочным лицом, держа руку за спиной.
– О том, что тебе сегодня одиннадцать, помним не мы одни, – она широко улыбнулась, блеснув крупными белыми зубами. – Как большой умница, надеюсь, ты сам догадаешься, что у меня в руках.
Альбус постарался изобразить сомнение.
– Письмо из Хогвартса? Да, мам?
Аберфорт сердито покосился на Ариану, та покраснела, но мать ничего не заметила: ее взгляд был прикован к лицу старшего сына.
– Именно так, – Кендра словно помолодела в тот миг на несколько лет. – Я горжусь тобой, Альбус. Не подводи нас и дальше… Впрочем, я уверена, ты будешь отлично учиться. Поздравляю.
И под аплодисменты Арианы и Аберфорта она торжественно вручила ему палевый конверт, исписанный изумрудными чернилами.
За покупками решено было отправиться на следующий же день. Мать провела в комнате сына ревизию: она уже видела учебники, подаренные Джеральдиной, и посчитала, что благодаря им удастся сэкономить, по крайней мере, на книгах.
На следующее утро, едва управившись с завтраком, мать ушла переодеваться. Альбусу она вручила сверток, в котором оказался его старый матросский костюмчик, выстиранный и накрахмаленный. Правда, мальчик вырос из него еще пару лет назад, но Кендра надставила рукава и брючины, а в толщину Альбус увеличился незначительно. Мать даже вычистила матросскую шапочку так, что ни пылинки не осталось.
– Тебя могут увидеть дети, которые будут с тобой потом учиться, и их родители, – наставляла она сына. – Постарайся показать себя с лучшей стороны.
Под завистливые взгляды Аберфорта и тоскливые вздохи Арианы Кендра вывела Альбуса из домика, крепко взяла за руку и велела считать до трех. Не успел он мысленно произнести: «Два», как ощутил, что его словно подхватило крюком за живот и потянуло вверх. Он едва успел испугаться, что его сейчас стошнит, как почувствовал под ногами булыжную мостовую. Головокружение еще не прекратилось, и когда мать дернула его за руку, потащив за собой, он чуть не упал. Они нырнули за какую-то неприметную дверь, и только тогда мать заговорила.
– Лондон – самый закопченный город на свете. Если бы мы с тобой пробыли на улице еще минуту, оказались бы черны, как трубочисты, – перед висевшим на стене мутным зеркалом Кендра придирчиво осмотрела собственное парадное платье – из темно-зеленого сукна, хорошо сидевшее, но уже несколько траченное молью: она слишком давно никуда его не надевала. Альбус тем временем осматривал помещение, где они оказались: кажется, полутемный бар, несколько посетителей за столиками, все сплошь одетые, как волшебники.
– Мы в «Дырявом котле»? – догадался он: родители не раз рассказывали про это место.
– Да, – согласилась Кендра. – Сейчас отправимся за покупками.
– А нас не засыплет копотью? Ты же говорила…
– Наши кое-что придумали против этой напасти. По Косому переулку можно гулять свободно.
Быстро проведя его через зал – надо полагать, она не хотела, чтобы сын увидел пьяных – мать шмыгнула в противоположную дверь, где стала палочкой касаться кирпичей на стене.
– Следи. Порядок строго определенный.
Кирпичи задрожали, стена начала расползаться, и затем… Ему открылась пестрая, тесная, многолюдная улица. Кто-то перекрикивался, голосили зазывалы, громко ухала сова, которую кто-то потащил в высокой тесной клетке. Альбус задрал голову, читая вывески, а тем временем мать подтолкнула его в спину и очень строгим голосом приказала не выпускать ее руки.
– «Перья и чернильницы на любой вкус»… – бубнил Альбус под нос. – «Фамильяры для всей семьи»…
– A Paris pere m’a achete un chassures roses…
– Rose? Mais il la legere!
Он оглянулся на странные звуки: рядом с ним в толпе в сопровождении двух довольно невзрачных женщин шли девочки, на вид – его ровесницы. Обе показались ему невозможно нарядными: одна была в светлом, вся в кружевах, в атласном капоре, даже с зонтиком от солнца («вот бы такую куклу Ариане»); на другой было черное бархатное платье с белоснежной батистовой пелеринкой и соломенная шляпка с белой лентой – все с иголочки.
– На каком языке вы говорите? – выкрикнул он. «Кукла» обернулась, ярко-зеленые глаза насмешливо скользнули по его фигуре; «белая пелеринка» даже не повернула головы. Мать дернула его за руку.
– Они говорили по-французски. Альбус, я же просила вести себя прилично.
Альбус едва успел заметить еще множество людей – детей, некоторые из которых были столь же нарядны, как говорившие по-французски девочки, а кто-то выглядел настоящим оборвышем, еще более разнообразно и причудливо одетых взрослых, – а мать уже повлекла его сквозь толпу к какому-то магазину, витрина которого горела на августовском солнце блеском металла. Это оказался магазин котлов и других принадлежностей для зельеварения, и прежде, чем Альбус успел толком рассмотреть все, что было выставлено, Кендра живо купила котел, горелку, разделочный нож, досочку и весы.
– На зельеварение со старым приходить недопустимо, – объясняла она. – Эта наука пренебрежения не терпит. Лучше походишь в поношенных рубашках. А теперь идем за учебниками.
За вывеской «Флориш и Блоттс» таился поистине чудесный мир. Альбус даже перестал обращать внимание на непривычную для него и ужасно раздражавшую толчею – так его захватили ряды корешков на полках и названия, звучавшие необыкновенно заманчиво.
– «Сто смертоносных проклятий»… – бормотал он, читая надписи. – «Трансфигурация: ее принципы»… Нет, тут слишком маленькая брошюрка… Или все-таки взять? Ух ты! «Нарушение законов магии»!
