Текст книги "Полет к солнцу (СИ)"
Автор книги: Мелания Кинешемцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 45 страниц)
Хогвартс-Экспресс прогрелся так, что пришлось, едва ребята заняли купе, распахнуть окно настежь. Девочки упрятали шляпки понадежнее, опасаясь, что их сдует. Генри Уизли так и не пришел, но они и без него отлично посидели – никто о нем даже не вспомнил: им ведь было, о чем поговорить.
Клеменси сначала играла колокольчиком, сорванным ею по дороге, потом забыла о цветке: Альбус принялся зачитывать второе письмо Адальберта Уоффлинга. На сей раз Альбус написал ему о своих первых опытах по беспалочковой магии, и ученый ответил гораздо быстрее.
– «Вы жалуетесь, что только с десятой попытки у вас получилось без палочки слегка пошевелить предмет. Уверяю вас, даже и такой результат для волшебника вашего возраста, еще не вполне овладевшего магией с помощью палочки, – большое достижение». Не понимаю, почему еще не овладевшего? Палочка меня полностью слушается, а заклинания – наживное дело!
– Но недаром же одни проходят раньше, другие позднее, – возражала Айла.
– Ты считаешь, что мы в самом деле не способны вот прямо сейчас освоить какое-нибудь заклинание из тех, что походят на седьмом курсе? А что нам мешает?
Учебника за седьмой курс у них не было, а то потренировались бы, пожалуй.
Проехала тележка со сладостями, ребята вскладчину накупили всего. Альбус схватился за драже «Берти Боттс», но ему не повезло: попалось со вкусом рвоты.
– Фу, – он схватился за горло, подавляя приступ тошноты.
– Ничего, – успокоил его Лэмми. – У меня вот вообще птичий помет.
Когда поезд прибыл в Лондон, уже вечерело, и хоть было светло, но езда разморила Альбуса. Когда на платформе замелькали плащи и накидки встречающих, шляпки, зонтики и котелки, он впервые задумался, кто его встретит. Наверно, мать – больше некому. Хорошо бы, если она аппарировала с ним с вокзала прямо к дому. Ему даже есть, чем похвастаться: он стал лучшим на курсе, правда, из-за нарушений дисциплины Гриффиндор все равно оказался на последнем месте. Первое должен был заслуженно занять Рейвенкло, но директор добавил баллы слизеринцам за какое-то участие в научной работе, про которое раньше никто и не слыхивал, в результате чего змеи закончили год триумфально. Альбус, в общем, не расстроился, хотя Сполдинг нашел время перед отъездом, чтобы их отругать.
В купе заглянула Анджела.
– Поторопитесь, скоро приедем. Альбус, я видела, миссис Дамблдор тебя ждет.
Она, вероятно, ожидала, что Альбус вскочит и высунется в окно, но тот стал неторопливо собирать вещи. Клеменси махала рукой высокому худому человеку в очках и мятой шляпе, бежавшему за поездом. Айла впилась взглядом в очень похожую на нее темноволосую женщину со скромно-величавой осанкой. Виктория послала поцелуй нарядным мужчине и женщине, стоявшим рядышком.
– Вон мой отец, – Элфиас указала на коренастого человека с трубкой, чем-то напоминавшего Персиваля.
– А меня брат встречает. Привет, Фил! – Лэмми тепло посмотрел на черноволосого юношу с худым грубоватым лицом, который, конечно, его приветствия не услышал.
Гораций, насупившись, сидел в углу. Ребята стали прощаться.
…Кендра ждала сына в стороне от остальных, почти у самого барьера. Сухо поздоровалась, сразу вывела наружу, довела до какого-то пустыря и действительно аппарировала. Они с Альбусом приземлились прямо перед порогом дома в Годриковой Впадине.
– Аб и Ари?.. – о них все же следовало спросить, хотя, конечно, он их сейчас увидит.
– Ариана спит, а Аберфорт ушел купаться. Проходи в дом.
– Сейчас поужинаем? – желудок поскуливал, и Альбусу, когда он вошел, показалось, что на кухне пахнет вкусно.
– Поужинаем, когда вернется твой брат. Пройди на кухню.
Отстраненный тон матери не предвещал ничего хорошего. Он попытался припомнить, чем же успел провиниться, и ничего не пришло ему в голову: в конце концов, он последний раз видел домочадцев год назад.
Он подчинился. Мать вошла следом.
– Сними очки и повернись ко мне.
Снова пришлось послушаться.
Хлесть! Мать принялась бить его по лицу – то по одной щеке, то по другой. Он едва успел стиснуть зубы и схватиться за край стола: не мог же он позволить себе отступить хоть на шаг. Кендра отвешивала пощечины, пока у самой не заболела рука – молча, яростно, с горящими злостью глазами. Наконец выдохлась, присела на стул. Полила холодной водой на ладонь. Альбус сжал кулаки: он сам был бы не прочь сунуть лицо хоть в дождевую бочку, но заставил себя даже не дотрагиваться до горевших щек.
– Почему ты нам не писал? – процедила мать сквозь зубы. – За год ни одного ответа! Что ты жив и здоров, мы узнавали от Анджелы. А если бы ее не было, что бы нам пришлось делать? Сходить с ума?
Стало немного неловко.
– Я собирался, но все забывал.
– Забывал, – мать посмотрела с горечью. – Зато я не забывала высылать тебе деньги. А ты хоть бы поблагодарил. Я эти месяцы перебивалась одна, только от Аберфорта и видела помощь, а от тебя и весточки не было.
– А чем бы тебе помогло, если бы я написал? Ты только отвлеклась бы на чтение…
Он едва успел втянуть воздух: мать снова его ударила.
– Иди к себе в комнату. До утра я не желаю тебя видеть. Обойдешься без ужина.
Когда кожа на щеках и скулах горит и чуть не лопается, не очень-то уснешь – тем более с пустым желудком. Альбус у себя в комнате долго прижимался лицом то к стеклу, то к стенам, пытаясь хоть немного умерить боль. Ужином ему послужила нераспакованная в поезде шоколадная лягушка.
О брате и сестре он почти не думал – да и они к нему за весь вечер не наведались. Только раз он слышал, как мать крикнула: «К Альбусу нельзя!», и уловил легкие удаляющиеся шажки – так идти могла только Ариана. Он почитал немного, сидя на подоконнике, потом улегся в постель.
Проснулся он, едва забрезжил рассвет. Мать еще спала, хотя, конечно, скоро встала бы. Альбус не хотел ее видеть после вчерашнего. Прихватив на кухне кусок хлеба, он вышел на улицу.
Годрикова Впадина спала; на улицах не было не то, что человека – даже кошки. В тишине и прохладе легко было думать. «Надо бы Джеральдину навестить», – подумал мальчик, но почувствовал, что сегодня не сможет прийти к ней на могилу. И вспомнить, что ей он тоже не ответил ни на одно письмо.
За очередным поворотом послышались раздраженные голоса. Альбус остановился и осторожно выглянул. На пороге серого каменного домика стоял похожий на Сполдинга – такой же высохший, с белыми усами – старик и сердито что-то выговаривал молодому человеку в городском, довольно помятом и запыленном костюме.
– Ты покрыл нашу семью позором. От тебя одни неприятности. И ты еще имеешь наглость…
– Имею. Я ваш сын, – юноша откинул с лица длинные каштановые волосы. – Отец, я приехал сюда в дилижансе, страшно устал. Неужели для меня в доме не найдется хоть чашка кофе?
– Для сына, за которого мне стыдно, у меня ничего нет. Убирайся.
– А если я не уйду?
– Я вызову авроров. Ты, не забывай, на испытательном сроке. Лучше уйди сам, если не хочешь оказаться в Азкабане. Там-то тебе, признаться, самое место.
Молодой человек пожал плечами, поднял чемодан и, посвистывая, пошел прочь. Альбус живо догнал его.
– Тут недалеко есть гостиница. Хотите, провожу?
Парень, прищурившись, посмотрел на него. «Странное лицо, – подумал Альбус – Женоподобный немного».
– А что ты здесь делаешь в такой ранний час? – с расстановкой спросил юноша.
– Гуляю, – мальчик пожал плечами. – Так вас проводить?
– Я не против. Послушай, это положительно какой-то знак. Откуда ни возьмись, в неожиданный час… – он взял Альбуса за подбородок. – Грубое лицо… Нет, интересное, необычный овал лица. И эти глаза… как весеннее небо. Таких глаз я ни у кого не видел.
Рука с длинными пальцами соскользнула чуть ниже. Альбус дернулся.
– Если вы в самом деле устали и хотите есть, то идемте за мной, нечего время терять.
– Идем-идем, – пробормотал парень. – Надо же… Да, я Бейзил.
– Альбус.
Они зашагали по сонным улицам. Бейзил томным, чуть гнусавым голосом (удивительная манерность) иногда ронял замечания, которые мальчик пропускал мимо ушей. Мало ли, какой бред человек может нести с дороги.
– Я пробуду в гостинице пару дней. Не зайдешь ко мне?
– Нет, – огрызнулся Альбус, не оборачиваясь.
– Жаль. Ты редкий экземпляр. В тебе очень развито дионисийское начало.
– Какое? – все-таки незнакомое слово заставило остановиться.
– Дионисийское. Необузданная, роковая, пьянящая, идущая из самых недр природы страсть жизни, возвращающая человека к непосредственной мировой гармонии и единству всего со всем, – продекламировал Бейзил, словно читая стихи. – Иными словами, ты, пожалуй, тянешь на сверхчеловека. Задатки есть.
Альбус некоторое время обдумывал сказанное, не желая себе признаться, что слышать такое лестно.
– А вы с чего такое взяли?
– Почитай Ницше. У него все подробно объяснено. Может, я тебе оставлю книжку? Через пару дней заберу.
Альбус поколебался. За пару дней он любую книжку мог бы проглотить, но связываться с Бейзилом почему-то было неохота.
– Нет, спасибо, не нужно.
========== Глава 15. Человек с часами ==========
Зной летнего полдня томил. Лениво звенели насекомые, от земли поднималась легчайшая дымка, а в раскалено-синем небе не было ни облачка – сущая лазурная пустыня без единого оазиса.
Кладбище в Годриковой Впадине укрывали по краям широкие кроны дубов и буков, от этого было прохладней. На надгробный камень, под которым покоилась Джеральдина, падала узорчатая тень дубовой ветки. Один прутик с кудрявыми листьями, который, видно, отломило вчерашним сильным ветром, Альбус положил на могилу вместе с пестрым букетом – ромашки, колокольчики, дикие гвоздики, васильки, куколь… Он рвал цветы без разбору. Если бы можно было подарить этот букет ей самой, живой и веселой, как прежде. «Если бы я мог ее увидеть еще хоть раз». А у него даже фотографии не осталось, и временами он пугался, что ее образ начинает стираться в его памяти.
Пришел на ум рассказ Виктории о фотографиях post mortem – мертвых наряжают, усаживают среди живых, иногда открывают глаза или рисуют зрачки прямо на веках. Он невольно представил себе Джеральдину, уже мертвую, в парадном платье, усаженную на стул, с нарисованными глазами. Может, рядом уселись бы ее мать или Анджела – трогательное семейное фото. Ему показалось, что он снова проглотил «Берти Боттс» со вкусом рвоты. Такие фотографии казались омерзительным надругательством над усопшими.
Он провел ладонью по камню, слегка нагретому жарким солнцем. Хотелось верить, что Джеральдина где-то рядом, что она стоит сейчас за дубом и с улыбкой смотрит на него. Поморгав, Альбус стал рассказывать, как прошел его первый год в школе, каких друзей он нашел, какие у него учителя и как он переписывается с Уоффлингом.
– Я дальше тренируюсь колдовать без палочки. Знаешь, получается уже лучше. Очень медленно, правда. Вот бы осваивать все на свете сразу, было бы здорово.
Он совсем забылся, и ему показалось, что Джеральдина вправду, сидя рядом, слушает его. Прикрыв глаза, Альбус протянул руку – но коснулся лишь камня и сухих стеблей. С разочарованным вздохом он поднялся. Как раз вовремя: вдалеке он заметил Анджелу, идущую по тропинке. Она, должно быть, шла навестить сестру, но видеть ее Альбусу не особенно хотелось.
Дома царила скука. Мать, как всегда, кружилась в делах. Аберфорт, который за эти месяцы подрос и окреп, расхаживал по двору настоящим маленьким хозяином. Он уже норовил сделать за мать «мужскую работу»: вбить гвоздь, накосить травы козам, починить табурет (пусть Кендра и могла справиться одним Репаро, но она не мешала сыну). Он даже рвался рубить дрова, но еще не мог толком размахнуться топором, и мать посылала его собрать хворост.
Он снова взялся за силки, что нередко обеспечивало семье на обед куропатку, а то и кролика, и иногда не вылезал из какого-нибудь ивняка, собирая прутья для корзин, а по вечерам их плел.
– Аберфорт сам носит корзины в Пэгфорд, – похвасталась мать однажды. – Его на телеге подвозит мистер Сайкс, молочник. Выручка получается неплохая.
– А то! – важно ответил Аберфорт. – Я умею торговаться, ни кната не уступлю.
– Хозяин растет, – мать потрепала младшего сына по волосам. – Ох, и повезет девушке, которая за тебя выйдет. Всегда будет дом – полная чаша.
Аберфорт раскраснелся от удовольствия. Альбус спрятал лицо за книгой. Почему-то умница-мать, лебезящая с ограниченным и самодовольным Аберфортом, производила неприятное впечатление. Ариана, как всегда, поспешила предотвратить ссору:
– А у нас новый козленок, Альбус. Хочешь как-нибудь посмотреть, как мы его кормим?
– Не надо, – важно ответил Аберфорт. – А то козленок напугается незнакомого человека.
– И я не горю желанием, – пробормотал Альбус. Младший брат важно посмотрел на Ариану.
Сестра почти не отходила от него теперь и сильно помогала с козами. Она тоже стала выше ростом, но ослабла и побледнела; волосы стали тусклыми, а лицо почти утратило живые краски. «Это оттого, что она почти не бывает на воздухе», – угадал Альбус. За несколько дней, проведенных дома, ему пришлось наблюдать, что сестра еще и почти не ела: только Аберфорту удавалось уговорить ее поглотить несколько ложечек. Брат вообще с ней преображался: становился удивительно мягким и терпеливым и мог спокойно уговаривать в момент, когда сам Альбус уже принялся бы кричать или распустил руки. Ариана по-прежнему пока могла себя контролировать старалась никому не доставлять хлопот, но все чаще нападало на нее настроение, которое можно было принять не то за задумчивость, не то за упрямую обиду. Тогда брови ее сходились на переносице, взгляд мутился и застывал, словно она смотрела в одну точку – на самом деле, она в такие минуты не смотрела никуда. Она словно не слышала ничьих слов, не осознавала, что с ней делают. Однажды Альбус пробовал вывести ее из такого состояния, громко хлопнул над ухом двумя крышками от кастрюль. Она вздрогнула, побелела, запрокинулась лицом и стала заваливаться на бок. Аберфорт, прибежавший на шум, обхватил ее, прижал к себе и долго укачивал, пока она не пришла в сознание, а потом велел ей зажать уши и обругал Альбуса словами, которых мог набраться не иначе, как в пэгфордских тавернах. Тот, впрочем, почти не обиделся: за глупую попытку ему самому стало стыдно.
На следующий день у Арианы первый раз за все пребывание Альбуса дома случился сильный припадок. Начался он ни с того ни с сего, когда она сидела и читала у себя в комнате. Альбус, прилегший было поспать после обеда, вскочил оттого, что в окне с треском лопнуло стекло. Выскочив в коридор, он увидел, что мать и брат стоят внизу лестницы, прижавшись друг к другу. С потолка упало несколько кусков штукатурки.
– Это Ари! – крикнул Аберфорт. Альбус инстинктивно развернулся, чтобы бежать к сестре. – Не ходи, она сейчас опасна! Лучше спустись сюда.
Момент, когда все кончилось, они определили по тому, что мебель и лестница перестали трястись.
– Да, сегодня ее скрутило, – Аберфорт почесал кудлатую голову. – Обычно слабее бывает, ну разобьет она стекло у себя в комнате, с полок попадает все… Сейчас она, наверное, совсем измочаленная лежит.
– Это ад, – Кендра со стоном закрыла лицо руками и опустилась на ступеньку. – Это ад!
Аберфорт погладил мать по руке.
– Я схожу к ней, хорошо, мама? Ей помочь надо.
Мать не ответила. Брат резво взбежал по лестнице.
– Мама, – осторожно начал Альбус. – Ты только не ругайся… Но, может, покажем Ариану целителям? Так же не может продолжаться вечно.
– Покажем целителям, – с горечью повторила мать. – И ее запрут в пустой комнате, обреют наголо, будут держать в цепях и в случае чего усмирять Ступефаями и Долорино. Или ты не представляешь себе, как в Мунго содержат сумасшедших?
– Но, может, ее не будут так держать? Может, ее просто вылечат? У нас в школе есть один мальчик, у него тоже… проблемы. И ничего, учится не хуже других.
– А он боится применять магию? Припадки у него из-за этого случаются? Во время них все рушится, да?
– Нет…
– Вот видишь. Это совершенно другой случай. О врачах для Арианы не может быть и речи. Лучше помоги мне кое в чем другом, – мать жестом позвала его в свою комнату.
На круглом столе, застеленном клетчатой скатертью, были разложены кипы бумаг. Мать указала на них.
– Это законы магического мира о содержании преступников в Азкабане и о возможности досрочного освобождения. Я хочу, чтобы ты помог мне найти какой-нибудь закон, или указ, или решение Визенгамота, по которому я могла бы добиться права пересылать передачи твоему отцу. И еще, конечно, как можно его освободить досрочно.
Альбус перетащил бумаги к себе в комнату. Сперва он с энтузиазмом взялся за дело, но уже через пару часов продирания через картонный язык указов и законов ощутил невыносимую лень. Скука превратила все мысли в бесформенную, как размокший хлеб, массу. Самое неприятное, что он переставал понимать смысл того, что читал, и мог пропустить что-то действительно важное.
«И где мать только набрала такой лабуды! Наверняка ведь снимала копии в каких-нибудь лондонских архивах. И как только у нее время находилось добраться до Лондона?» Наконец он заметил нечто, худо-бедно подходящее. Вздохнув, Альбус отложил бумаги и спустился по лестнице.
Он завернул на кухню, думая схватить какой-нибудь кусок и уйти на улицу, но застал мать вместе с незнакомой низенькой женщиной – еще не старой, пожалуй, примерно ровесницей Кендры, но некрасивой, с квелыми чертами лица, жабьей линией рта и пегими жиденькими волосами, гладко зачесанными назад. Та улыбнулась удивленному мальчику и кивнула.
– Здравствуйте, молодой человек. Вы Альбус?
– Он самый, – подтвердила мать. – Мой барристер, солиситор и самый неблагодарный сын на свете. А это мисс Батильда Бэгшот, наша соседка.
Женщина протянула мальчику руку, и тот церемонно приложился к запястью, чем вызвал у мисс Бэгшот чуть слышное хмыканье. Подняв голову, он встретился с ней взглядом – глазки у нее были маленькие, водянисто-серые, но чрезвычайно умные, живые и цепкие, молодые глаза.
– Обучили в Хогвартсе, не так ли? – мисс Бэгшот тонко усмехнулась. – Значит, Финеас Найджелус следит за манерами учеников. Что ж, надо хоть в этом отдать ему должное. Хотя, надеюсь, молодой человек, вы понимаете, что манеры – это еще не все?
– Зря ты ему это говоришь, Батильда, – съязвила мать. – По-моему, он скорее недооценивает их значение.
Альбус кое-что вспомнил.
– Погодите-ка… Мисс Бэгшот, вы тот самый историк, верно? Но ведь я писал вам прошлой осенью! Почему вы не ответили мне?
– Так чтобы написать мисс Бэгшот, у тебя время нашлось? – лицо матери стало ледяным, но мальчик не обратил на это внимания, уставившись на соседку. Та выпрямилась.
– Я вам не ответила, потому что мне не понравилось, о чем вы спрашивали меня. Почему вы хотите знать о Гонтах? Ваша мать мне говорила, что вы учитесь на Гриффиндоре.
– Ну и что? – Альбус пожал плечами. – Но Гонты – потомки Кадма Певерелла, и у них может находиться один из Даров смерти – Воскрешающий камень.
– Допустим, – Батильда опустила жидкие ресницы. – Но вам-то он зачем?
– Мне… – Альбус растерялся: такого вопроса он не ожидал. – Мне… Да просто так…
– Ступай прочь, – приказала Кендра.
Пожав плечами, Альбус вышел на улицу. В предвечерний час там было, несмотря на жару, довольно людно. Молочник Сайкс стоял рядом с их домом и похваливал козу Аберфорта, а тот расплылся от гордости за свою любимицу. Отец Бейзила обсуждал с булочником последние новости: в Индии отделение аврората разгромило кучку сектантов, занимавшихся незаконными практиками каких-то местных темных ритуалов.
– А между прочим, богатые индусы из магглов посылают своих деток учиться к нам, – проворчал отец Бейзила. – Как бы и Хогвартс скоро не наполнился черномазыми отродьями. А то приедут к нам и будут практиковать эти самые ритуалы на наших детях.
– Зверье, – кивнул булочник.
Альбус зашагал прочь из деревни: в буковом лесу текла речка, достаточно глубокая, чтобы в ней с удовольствием выкупаться. Поблизости все равно никого не было, так что мальчик с наслаждением скинул башмаки, штаны, рубашку и с небольшого обрывчика бултыхнулся в воду. Прохлада овеяла тело. Альбус задрал голову, прищурился на солнце, чуть склонившееся к закату, и захохотал.
Он плескался, пока не окоченел, потом выскочил на берег. Поплясал, растираясь руками, чуть обогрелся и бултыхнулся снова, и еще раз, и еще – пока не почувствовал себя окончательно освеженным и голодным, как волк. Как он и ожидал, мисс Бэгшот уже ушла, а мать после ее посещения осталась в таком доброжелательном расположении духа, что за вновь открывшееся обстоятельство, отягчающее вину Альбуса, лишь слегка вытянула его полотенцем. Зато на ужин были картофель и крольчатина, да по булочке с корицей к чаю – великолепно. Немного грустно было оттого, что Ариана не спустилась: она была слишком обессилена, мать отнесла ей наверх чашку бульона.
Перед сном Альбус решил навестить сестру. Когда он вошел, Ариане, видимо, стало уже получше: сидя в постели, она листала книжку.
– Тебе лучше, Ари? – Альбус придвинул стул и сел. Ариана посмотрела на него огромными глазами – они за эти месяцы стали темнее.
– Лучше. Но, Альбус, ты ведь можешь понять? Я знаю, мама и Аб не поймут, но ты поймешь, наверное. Я тебе кое-что расскажу.
Она приложила палец к губам и осмотрелась.
– Когда мне плохо, Альбус, я не одна.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он шепотом.
– Ко мне приходит человек. Мама и Аб его не видят. Они думают, что я одна. А он приходит и говорит со мной. И уводит из дома, хотя мне потом говорят, что я лежала и не шевелилась.
– А как он выглядит? – спросил Альбус.
– Он старый, – сестра задумалась. – Взлохмаченный, седой. Мантия такая, застиранная, штопаная. У него вытянутое лицо, все в морщинах, и глаза… Непонятно, куда они смотрят. И еще, Альбус, у него есть часы. Серебряные часы, он с ними играет, даже жонглирует, как в цирке. Он носит пенсне, хотя оно ему не нужно.
– Как это?
– Не знаю, но мне почему-то кажется, что оно ему не нужно, просто так надел, чтобы с толку сбить. И вообще, он худой и очень длинный, ножки такие смешные. Под мантией пиджак потертый и засаленные брюки.
Альбус помассировал лоб: в памяти всплывали образы, вроде бы не связанные друг с другом. Ну да, по описаниям человек, являвшийся Ариане, походил на боггарта Лэмми. И еще почему-то в голове вертелся собственный давний кошмар со стрелками, бегущими вспять.
– А что он говорит и куда тебя водит?
– Сначала он говорил ясно. Сказал, что покажет мне то, чего стоит ждать. И осыпал меня искрами – их так было много, целый фейерверк! Он велел, чтобы я никому не рассказывала, но ведь тебе можно, да? Потому что мне страшно становится. Я не понимаю, что говорит, он говорит неправильно. Слова все правильные, но говорит что-то, чего не должно быть. У него другие буквы и знаки. Вопросы. Я чувствую, что когда он говорит со мной, то крадет все, что у меня в голове. И водит меня в место, которого не должно быть. Мне кажется, он однажды придет и заберет насовсем, и я больше не вернусь.
Альбусу все отчетливее представлялась давняя страшная ночь, когда близился рассвет, а за окном только темнело, и все звуки в доме умолкли, словно дом умер. Лэмми, во время припадка кричащий, что кого-то боится…
– А ты можешь вспомнить все-таки, что он говорил? Ну хоть одну фразу?
Ариана взялась за лоб, но вдруг побледнела и тяжело задышала. Глаза у нее стали закатываться. Не медля, Альбус выскочил из комнаты и позвал на помощь.
Кендра не спросила, что спровоцировало припадок, а Альбус не стал ей ничего объяснять. Он чувствовал, что мать все равно не поймет его, не придаст значения бредовым видениям сумасшедшей. Над тем, что происходит с Арианой, следовало подумать в одиночестве.
«Здравствуй, Альбус.
Надеюсь, у тебя и твоих близких все хорошо. У меня тоже. Недавно у меня был День Рождения, и Лэмми прислал мне открытку с созвездием Андромеды. По-моему, это трогательно.
Клеменси просит передать тебе извинения. Не жди от нее письма: отправлять письма совиной почтой в маггловской деревне слишком сложно и может вызвать ненужные пересуды. Она оставила у меня подарок для тебя, который я тебе и пришлю в свое время.
Приятно тебе отдохнуть. Преданная тебе Айла Хитченс».
«Дорогой Альбус!
Как проходят твои каникулы? Надеюсь, что весело. Сама я повожу время прекрасно, хотя и несколько неожиданно. Представь, в Париже мы пробыли всего несколько дней, после чего m-me Делакур была приглашена в Австрию, и более того, маму пригласили вместе с ней. Альбус, я увидела Вену – столицу вальсов! Ты не можешь себе представить, как там красиво. К письму я приложу несколько открыток, но, конечно, они не могут впечатлить так, как если бы ты видел все это собственными глазами. Впрочем, уверена, однажды ты побываешь в Вене, более того – ты объездишь всю Европу, и везде тебя запомнят.
Рада бы описать красоты Вены подробнее, но я ужасно спешу: готовится детский праздник. Пригласил нас сам барон Эстерхази, там будут его родственники, в том числе одна англичанка, мама вроде бы с ней училась вместе. А сейчас она замужем за Эрвином фон Гриндевальдом, не последним человеком в стране. Надеюсь только, меня не приставят в няньки к их сыночку. Терпеть не могу возиться с малышней.
Прости. Потом напишу еще и расскажу тебе о Вене так, чтобы ты ее представил, как будто она у тебя за окном. Желаю тебе славных развлечений. Всегда твоя, Викки».
«Привет, Альбус.
Как ты там? Все спокойно? А у нас беда. Пьяный постоялец поджог столы в зале. К счастью, огонь потушили быстро, но отец все равно перепугался страшно: мы-то с мамой уже легли спать. Спим мы на втором этаже, а зал на первом. Представляешь, если бы пожар перекинулся на лестницу? Нам было бы не спастись. Но и сейчас тяжело. Зал весь выгорел. Придется закупать новую мебель, кучу денег потратим. Макмилланы недавно купили лошадь, так она стоит больше, чем не только зал, а вся наша гостиница, наверное. Интересно, кто определяет, сколько кому денег положено?
Виктория недавно прислал мне книжку – говорят, такими сейчас все магглы зачитываются. Там про сыщика Шерлока Холмса и его друга. Он, этот Холмс, очень умный и странный, прямо как ты. Но мне читать некогда, так что пересылаю тебе. Не скучай.
Пока. Элфиас».
«Альбус, я очень рад тебя видеть, то есть тебе писать. У нас дома, как всегда, шумят, и я ухожу в сторожку. В сторожке поселился упырь. Он молодой и очень веселый, очень мычать любит, я иногда ношу ему объедки, он позволяет себя гладить по голове. Я про него уже написал Айле, остальные не поймут, и она теперь очень хочет его увидеть, а рисую я плохо, и вот думаю: как бы раздобыть фотоаппарат и научиться им пользоваться. Правда, Фил однажды пробовал упыря выгнать, даже стукнул палкой, и тот заревел. А я сказал Филу, пусть лучше меня стукает, ну правда, упырь – он безобидный, а я привык, да это и нестрашно, если не по голове.
Айле я послал открытку с Андромедой. Хотел ту Андромеду найти, из мифа, но не нашел. Пришлось послать созвездие.
У тебя когда День Рождения? Я бумажку потерял, на которой записывал. Напиши еще. Я тебе тоже что-нибудь пошлю. Хочешь лукотруса? У нас в саду их много.
Пытаюсь смотреть на звезды, но нужна точка повыше, а на чердаке у нас живет боггарт, поэтому чердак заперт. Я сказал папе, что уже умею с боггартами, и меня наказали, чтобы не врал. Тогда я им сказал, что меня уже наказывали в школе, потому что я играл с боггартом, и они могут написать профессору Сполдингу и спросить. Опять наказали – совсем не понял, за что. Это все, наверное, потому что у тети Доротеи голова болит, а Фил хочет жениться. А мама говорит, что во всем виноваты грязнокровки. А я ей сказал, что с одной грязнокровкой дружу, и она хорошая, и отец Айлы – тоже грязнокровка, и раз она хорошая, он тоже. Она мне сказала, что я сумасшедший и не могу ничего понимать. А что тут понимать, Альбус?
В общем, ты мне напиши по дату и ответь, хочешь ли лукотруса или лучше поймать корнуоллского пикси, они тоже забавные, только слишком шустрые, но в лугах где-то они водятся, можно попробовать поискать.
Жду, когда в школу. Лэм».
========== Глава 16. Стейк и сухари ==========
В конце августа Кендра, вопреки ожиданиям сына, не взяла его в Косой переулок. Учебники для второго курса ей отдала миссис Скримджер, благо изменений в программе не было; одежду сыну она надставила сама, ботинки расширила заклинанием, а чтобы купить пергамент, чернила и перья присутствия Альбуса не требовалось. Что ж, он потратил время на то, чтобы закончить во второй раз перечитывать сборник рассказов о том самом Холмсе, присланный ему Элфиасом. Написано было интересно, хотя мыслительные способности сыщика показались мальчику преувеличенными: несколько раз он замечал, что тот использует отнюдь не дедукцию, а индукцию, выводит из частного общее. Но сам приключенческий дух очень его увлек, и в следующие каникулы он непременно решил найти место потаинственнее и провести расследование.
Помня, как он мучился в прошлый раз, когда пришлось попустить обед и почти до ночи ждать ужина, Альбус заблаговременно запасся провизией: гороховыми стручками, чищеной морковкой, сухарями и печеньем. Он опасался, как бы мать не выкинула его мешок с едой, когда придет проверять, правильно ли он собрал вещи, и потому всунул запасы в холщовую сумку на плече уже перед самой дорогой.
Ариана не смогла сойти вниз: после очередного припадка она так обессилела, что слегка в постель на несколько дней. Аберфорт сухо пожал брату руку и ушел работать. Кендра, как всегда, добралась до Кингс-Кросса аппарацией. Остановив сына перед барьером, хмуро бросила:
– Если опять не будешь писать, на каникулах выпорю.
Альбус шагнул вперед.
На нужной платформе мелькали уже знакомые лица вперемешку с теми, кого видел впервые. Белокурый Финеас Блэк спешил за широко шагавшим старшим братом и Альбуса не заметил. Камиллу Фарли за что-то грубо отчитывала мать. Чуть подальше стояло – на сей раз, видимо, в полном составе – семейство Уизли: Малкольм, Розалин, Генри и еще один взлохмаченный веснушчатый мальчишка, на вид – ровесник Аберфорта. Последнего миниатюрная миссис Уизли крепко держала за руку и иногда успокаивающе улыбалась. Джентльмен в высоком цилиндре, с цепочкой часов и рыжими бакенбардами притворно-сурово хмурил брови, а мальчишка окидывал платформу таким взглядом, словно намеревался кинуть в самую гущу толпы хлопушку. Увидев Альбуса, старшие из детей дружно замахали ему, он кивнул в ответ.
– Альбус, иди скорей сюда! – прозвенел легкий голосок. Обернувшись, мальчик увидел Клеменси, манившую его с подножки.
– Иди скорей, мы уже заняли купе, там все – и Викки, и Айли, и Лэмми, и Элфи… Ой, как ты загорел! Прости, пожалуйста, что я тебе не писала. Айли подарила мне на день рождения почтового сычика, но когда я его отправила с первым письмом к ней, его подстрелил мистер Шолто, местный эсквайр. Тоже мне, любитель охоты! Мой брат Джастин видел, как он застрелил сычика, и потребовал вернуть птицу или хоть письмо – ведь письмо-то было моим. Письмо он вернул, а про птицу сказал, что может отдать ее только в виде чучела… А как ты провел лето? Расскажешь, да?
