Текст книги "Полет к солнцу (СИ)"
Автор книги: Мелания Кинешемцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 45 страниц)
Однако его надежды не оправдались. Ребята остались ждать подругу у горгульи, и когда она вышла, то так плакала, что они сразу все поняли.
========== Глава 30. Сокровище ==========
При виде Викки все вскочили на ноги.
– Исключили? – тревожно спросил Лэм. Элфиас наступил ему на ногу. Виктория, кусая губы, помотала головой. Гораций хмыкнул в ладонь.
– Кажется, на сей раз миссис Уркварт не на твоей стороне, а мистер Уркварт побоялся вмешаться? Не плачь; не думаю, что у твоей матери силы больше, чем у Спэрроу… Ой!
Он едва успел отскочить – Викки чуть не вцепилась ему в волосы, Айла едва удержала ее за локти.
– Стыдись. Ты вроде бы не общаешься со Стюарт, а переняла ее манеры. А такого поведения с преподавателями даже она себе не позволяла.
– Ты что, не на стороне Викки? – Элфиас грозно сдвинул брови. Лэм, хлопнув глазами, шагнул к подруге поближе.
– Я стараюсь быть объективной. Неправы обе. Но если Викки не исключили, то никакой трагедии…
Виктория с визгом вывернулась и расцарапала Айле щеку. Лэм, заохав, попытался влезть между ними, но тут горгулья со скрежетом отодвинулась. В коридор вышли мистер и миссис Уркварт в сопровождении директора, державшегося весьма почтительно.
– Я рада, что все удалось уладить полюбовно. Впредь прошу также сообщать… – миссис Уркварт повернула изящную головку в сторону ребят. – Так, вижу, моей дочери урок не слишком пригодился. Ничего, мы еще на каникулах поговорим.
– Компанию вашей дочери вы можете оценить, – усмехнулся директор. – Как, впрочем, и то, насколько пагубно они на нее влияют. Мужланы, грязнокровка, сумасшедший…
Альбус едва успел раскрыть рот, позабыв все слова от возмущения, а мистер Уркварт, встрепенувшись, прервал Блэка:
– Простите, но я не понимаю, как может педагог употреблять такие слова. Я вижу перед собой лучших учеников курса, двух весьма любезных девиц и сына видного сотрудника Министерства. Я рад, что моя дочь общается с такими детьми.
Лицо директора стало непроницаемым. Миссис Уркварт, взяв мужа под руку, стала спускаться по лестнице, не взглянув на рыдающую дочь, которую обнимали и успокаивали Клеменси и Элфиас. Блэк развернулся на каблуках и вдруг схватил Альбуса за плечи:
– А вам, наглый мальчишка, надлежит в следующий раз думать, что вы делаете! Сегодня я дал вам поблажку в первый и последний раз!
– Уберите руки, сэр, – спокойно сказал мальчик, глядя ему в глаза. Директор оттолкнул его и скрылся.
Следующие несколько дней пришлось защищать Викторию от всех любителей посмеяться над чужой бедой. На Нэнси пришлось наложить Силенцио – так красочно она расписывала, как Виктории влетело от матери и как с ней еще «поговорят» на каникулах (откуда Стюарт узнала подробности происходившего в директорской башне, было совершенно непонятно). Геспер и Элла закидывали Викки ехидными записочками и карикатурами, пока Элфиас и Альбус не заколдовали им зубы до пола длиной. Гэмп это было особенно обидно, потому что у нее и так передние зубы напоминали кроличьи. Лэмми тоже отличился, напав на Дециуса Малфоя, который принялся было изображать, как Виктория умоляет ее не наказывать. Ядовитые грибы с лица Малфоя сводили пару дней.
Однако в произошедшем был и существенный плюс: Викторию освободили от уроков прорицаний.
– В следующем году пойду на что-нибудь другое с третьекурсниками, – вздыхала она. – Только не знаю, что взять. Животными я брезгую, нумерологию ведет женоненавистник, и еще неизвестно, какое чудовище директор найдет на руны.
– Кей вовсе не женоненавистник, – доказывал Альбус. – Он сам мне говорил, что вы ему нравитесь. И женоненавистник не помог бы мисс Спэрроу.
– Нет уж, я больше не могу рисковать, – цедила Виктория сквозь зубы. Она, как всегда, внешне успокоилась довольно скоро, но еще долго ее глаза при виде вальяжной и невозмутимой Элеоноры Фортескью вспыхивали ненавистью.
К маю, однако, она выбрала для ненависти другой объект. Статью Альбуса все-таки опубликовали, прислав ему подарочный экземпляр журнала. Профессор Колдфиш узнал об этом от Галатеи Меррифот, немного интересовавшейся трансфигурацией. Сама она добавила Гриффиндору двадцать баллов, так ей понравилась публикация, но Колдфиш, видимо, был иного мнения. Он назначил Альбусу двадцать розог все с той же загадочной формулировкой – «нарушение субординации».
– Косный, самодовольный, чванливый идиот! – кипятилась она, пока за ширмой в Больничном крыле Айла смазывала Альбусу спину бадьяном. – Погодите, он не вечен. Отец хочет объединиться с отцом Уизли и добиваться в Попечительском совете смещения этой… холодной рыбы с картофелем.
– И профессора Фортескью заодно?– Гораций вертел в руках какой-то пузырек из-под лекарства.
Виктория вздернула носик.
– Вот еще! Мы не мстим побежденным. А я ее здорово пугнула. И вообще, прорицания – можно сказать, антинаука, так что какая разница, кто ее преподает… Если я не пытаюсь тебя заклясть, это еще не значит, что я не сержусь, – прибавила она, увидев, что Гораций улыбается.
– Да-да, – кивнул он. – Ты очаровательно не сердишься.
Она невольно улыбнулась и тут же нахмурилась:
– Сержусь, и не сбивай меня!
А несколько дней спустя толстый Монах по секрету рассказал Альбусу, что видел, как редактор «Трансфигурации» связывался через камин с Колдфишем, наговорил кучу комплиментов его преподавательскому искусству и настоятельно попросил уговорить «того самого талантливого мальчика» написать еще одну статью хотя бы осенью.
– Еще не видел профессора Колдфиша таким красным, – Монах хихикнул, прикрывая лицо рукавом. – Ну-с, юноша, что скажете? Я бы на вашем месте рискнул. За это же не сожгут.
Альбус самодовольно поправил очки. Что ж, у него было несколько идей, а летом как раз останется время подумать…
Кстати, Гораций пригласил его провести первые три дня летних каникул в доме Слагхорнов.
– У нас проводится традиционный семейный праздник. Подробности тебе вряд ли интересны, но матушка так рада, что у меня появились друзья, что разрешила пригласить одного из вас.
– Только одного?
– У нас не так много места. Кроме того, девочкам неприлично приходить в гости к мальчикам.
Альбусу не очень-то все это было понятно и приятно, однако огорчать Горация отказом он тоже не хотел. Кроме того, судя по фигуре друга, у Слагхорнов неплохо кормили.
Профессор Кей вернулся в школу за месяц до экзаменов. Директор не нашел ничего лучше, как взвалить на него подготовку к экзаменам по древним рунам, поскольку нового преподавателя так и не подобрал. Кей в неделю еще сильнее похудел, пожелтел, изворчался, что больные люди, конечно, нормально учить не могут и студенты совершенно не подготовлены, вслед за чем завалил несчастных учеников заданиями так, словно у них кроме рун и нумерологии предметов не было вовсе. Впрочем, с точки зрения Альбуса выглядело все так, будто Кей наконец выдал много интересного материала для исследований, и мальчик просиживал короткие летние ночи в гостиной, с удовольствием расшифровывая рунические загадки. Иногда он засыпал прямо там, в кресле. Иногда, впрочем, будили голоса студентов, возвращавшихся с ночных свиданий. А однажды – что было довольно необычно – он услышал, как тихо разговаривают, войдя в гостиную, Малкольм и Розалин Уизли. Осторожно приоткрыв глаза, увидел, что старший из рыжих сидит в кресле, а его сестра – рядом, на скамеечке.
– Ты сама говорила, что человеку нужно давать шанс.
– Да, конечно. И ты правильно поступаешь. Но Глэдис никогда мне не нравилась, а теперь… Вряд ли я смогу забыть, что она тебя предала.
– Она ни в чем не виновата. Ее обманули.
– Согласна. Не нужно убеждать меня, Малкольм. Я не буду воевать с твоей невестой. Но и стать с ней подругами мы вряд ли сможем.
– Надеюсь, все измениться. Мне будет больно, если две дорогих мне существа…
– Прости, но что же мне делать? Я могу пожалеть Глэдис, но не могу оправдать ее.
Они ушли, оставив Альбуса в недоумении. Речь, конечно, шла о Глэдис Фадж – Малкольм собирался жениться на ней. Но в чем она провинилась, да так, что ее не могла простить снисходительная ко всем Розалин? В последнее время за Глэдис не водилось проступков, разве что она часто ходила на дополнительные занятия к профессору Розье: ей не слишком давалось зельеварение, а предстояли итоговые экзамены – ЖАБА.
Итоговые контрольные, как назло, проходили в солнечную и свежую неделю, когда полдня казалось, будто на улице раннее утро. Ученики томились, с тоской глядя на окна, и только самые прилежные могли заставить себя не думать о том, как хорошо сейчас на улице.
На письменном экзамене по заклинаниям солнце заливало класс так, что стены казались золотыми. Альбус, быстро управившись, немного отдохнул, помассировав глаза и виски, и стал оглядывать остальных. Вон Клеменси подмигивает ему: она тоже справилась, а Айла и Лэм еще трудятся, должно быть, впихивая в ответ все, что вычитали в дополнительной литературе. Оливер Хоуп пыхтит от натуги, а Дональд, кажется, раздумывает, подсказывать или нет. Джейн сидит прямо, лишь слегка наклонив шейку, а Нэнси, которую Сполдинг нарочно отсадил на другой конец класса, нервно кусает губы: лист перед ней почти чист. «Странно, что Хоупа от Поттера не отсадили… Если послать записку – не перехватят ли? Или рискнуть?» И вдруг его словно ослепило.
Поморгав, он понял: то сверкнули на солнце длинные волосы сидевшей впереди Виктории. Снопом золотых нитей рассыпались они по плечам и горели жарко, словно раскаленные в печи, и вместе с тем так мягко струились, спадая с плеча… «Если дотронусь – обожгусь или нет?» Альбус без раздумий протянул руку и коснулся гладких прядей. Викки слабо вздрогнула, но не отодвинулась. Он осторожно пропустил волосы между пальцев. Они в самом деле касались кожи, как шелк. Затаив дыхание, он полностью погрузил ладони в золотые пряди, немного сжал, подержал на весу, улыбаясь от ощущения, становившегося все более приятным. А потом ему захотелось потрогать точеное плечико, показавшееся, когда он отодвинул массу локонов: настоящее ли? Но, едва он положил ладонь ей на плечо, Викки чувствительно шлепнула его по руке, а Сполдинг, видимо, давно стоявший рядом и наблюдавший, поднял за ухо из-за парты.
– Вы отменный сластолюбец, молодой человек. Не ожидал такой развращенности в столь юном возрасте. Наклонитесь над партой.
Сполдинг трижды огрел его тростью пониже спины и велел стоять до конца урока, потом обратился к Виктории:
– А вам стыдно, мисс, так небрежно относиться к великой и страшной силе, которая вам дана. Вы же не будете в сейф в Гринготтсе водить каждого встречного и поперечного.
– Вы имеете в виду красоту Виктории, сэр? – подняла руку Айла, в голосе девочки звучало подавленное возмущение. – Я бы не стала сравнивать женскую красоту с деньгами.
– И то верно, – хмыкнул Дональд. – Красоту покупают на деньги.
– Встать, бесстыдник! – прикрикнул профессор и вновь обернулся к Айле. – Я не с деньгами сравнил, мисс, а с сокровищем. И дело не только в красоте. Каждая женщина обладает великим сокровищем, непреодолимой волшебной силой. В каком-то смысле любая маггловка сильнее самого могущественного волшебника, потому что она женщина и может вдохновить мужчину на подвиг. Только эту силу, – он покосился на Лэмми. – Не следует тратить на недостойных.
– Женщина, думаю, сама поймет, на кого ей следует тратить силу, – тихо проронила Айла. Викки, до сих пор сидевшая, опустив глаза, вскинула подбородок и отбросила волосы:
– А если я хочу не вдохновлять на подвиг, а совершить его сама?
– Мисс, зачем это вам? – Сполдинг засмеялся. – Пожалейте свои нежные ручки. Тысячи мужчин будут готовы луну вам достать с неба.
– А если луна в моих глазах ценна, только если я сама ее достала?
– В таком случае вы унизите мужчину, который будет рядом с вами.
Айла снова посмотрела на учителя.
– Он может достать свою луну, а я свою.
– Если с вами будет достойный человек, – последнее учитель выделил голосом, – вам не понадобиться ничего делать самой, у вас ни в чем не будет недостатка. А если вас к этому тянет, значит, вам чего-то не хватает, и рядом с вами недостойный человек.
– Сэр, простите, – встрял Альбус. – Но сила красоты и очарования не может сравниться, наверное, с Империо. Ведь влюбленный все-таки не теряет власти над собой.
– Глупый мальчишка, – вздохнул учитель. – Лучше бы вы не раскрывали рта, чем так позориться. Замолчите, иначе снова попробуете трости.
Альбус только улыбнулся про себя, снова удивившись, как люди злятся, если говорить им самое очевидное.
Седьмой курс готовился к выпускному балу. Глэдис Фадж, обсуждая с подружками наряды к прощальному балу, посмеивалась над Анджелой, раздумывавшей, что бы ей сделать с чудовищным нарядом, присланным матерью. Пожалуй, Розалин в своей неприязни к высокомерной Глэдис была не так уж неправа, однако Альбус по-прежнему не понимал, почему было сказано именно про предательство. Между тем Розалин вместе с Анджелой, сидя в гостиной, отрезали от платья лишние рюши и нелепые банты, пытались сделать повыше линию декольте и перекроить рукава, фасон которых уже третий сезон, как вышел из моды.
Оскар тоже был недоволен нарядом невесты, однако куда больше его интересовало, как хотя бы на ЖАБА обойти Гольдштейна. Это ему не удалось, и оставшиеся до выпускного дни он ходил злой и нелюдимый. Малкольм и Патрик в последний раз тренировали квиддичную команду.
Сириус Блэк по-своему прощался с Хогвартсом, каждый день обливая водой первокурсника из хаффлпафцев или гриффиндорцев и под конец разбив о голову бутылку огневиски и искупавшись в фонтане в школьном дворе.
…Вечер, когда проводили выпускной, был светел и душен. Альбус с друзьями почти до заката шатался у озера; они даже покатались на лодках, потом девочки уселись на покатый ствол ивы, а мальчишки дружно стали его раскачивать. Гораций, разумеется, остался в стороне, поберег нежные ладони, чем вызвал у Виктории фейерверк острот. Зато Элфиас, старательно раскачивая ствол, поглядывал на Слагхорна с явным превосходством. Викки в летнем кисейном платье, в башмачках с лентами, с распущенными волосами казались в летних сумерках то ли призраком принцессы, то ли русалкой из сказки, расстроившей когда-то Ариану, и Альбус снова мечтал пощупать ее точеные плечики, чтобы убедиться, настоящие ли они.
Наконец девочки устали, да и у Горация вид стал утомленный, так что, разведя друзей по гостиным, Альбус отправился к себе. Ужин по случаю выпускного отменили, еду прислали прямо в комнаты факультетов, и мальчик, раскрыв книгу, с удовольствием придвинул к себе блюдо с сэндвичами, кувшин с морсом, ел, читал, да так и не заметил сам, как уснул.
Его разбудил топот и глухие рыдания. В опустевшей гостиной кроме него были только Малкольм и Анджела. Девушка, упав на диван, безутешно плакала, а парень стоял над ней в растерянности. На костяшках его пальцев Альбус заметил кровь, но еще больше поразился, когда разглядел, что у Анджелы порвана и выпачкана кровью юбка.
– Что случилось? – тихо спросил он, подойдя. – Ее кто-то… избил?
Малкольм, вздрогнув, странно покосился на него. Присев на корточки, Альбус погладил Анджелу по голове:
– Что с тобой? Кто тебя обидел? Блэк?
Она вдруг стихла, почти не дыша. Малкольм положил ему руку на плечо:
– Ты что-то знаешь?
– Нет, – мальчик поправил очки. – Но Блэк буянил всю неделю, вот я и подумал…
– Держи это при себе. И лучше не говори от том, что увидел сейчас. Попробуй пробраться к Розалин, у нее есть успокоительное и обезболивающее. Лестницы скользкие, придумай что-нибудь.
– А почему нельзя в Больничное крыло?
– Потому что это может означать огласку. Иди скорее.
Альбус, недолго думая, влез по перилам и живо отыскал спальню пятикурсниц. Те не спали, пытаясь, кажется, гадать друг другу на картах. При виде просунувшейся к ним лохматой головы они подняли визг, разбежавшись по постелям, и только Розалин, схватив и быстро накинув пеньюар, поспешила подойти.
– Что случилось?
– Малкольм сказал, чтобы ты дала мне обезболивающее и успокоительное. С Анджелой что-то случилось.
Розалин метнулась к шкафчику, вынула оттуда пару флаконов, схватила свой большой платок и вышла вместе с Альбусом.
К моменту их появления рядом с диваном, на котором по-прежнему лежала без движения Анджела, стояли Патрик и Оскар. Точнее, Патрик остался в стороне, а Оскар, схватив невесту за плечо, встряхивал и шипел:
– Шлюха! Хотела богатенького захомутать? Я видел, какое тебе платье прислали, как будто ты из него выскочить должна! Да ты его соблазняла у меня за спиной! Дурила мне голову, а сама рассчитывала с Блэка денег стрясти, а может, и женить его на себе, да? Ах ты дрянь!
Он грубо отшвырнул девушку, и тут Альбус, подскочив, так двинул ему под дых, что Оскар согнулся пополам и осел на пол. По щекам его потекли слезы.
– Убили, – прошептал он. – Помогите, убили…
– Тебя так просто не убьешь, – процедил Малкольм, поднял Фенвика за шкирку и утащил в комнаты мальчиков. Розалин прикрыла Анджелу платком, налила воды в стакан, стала отмерять капли.
…Анджелу все-таки отвели в Больничное крыло, и за завтраком она не появилась. Сириуса за слизеринским столом тоже не было видно. Малкольм в ту же ночь отправился к профессору Сполдингу, и утром тот обменивался с директором взглядами злейших врагов. Зато Оскар разобижено доказывал Патрику и Малкольму:
– Вы же видели, она сама согласилась с ним танцевать. И если она его боялась, зачем пошла с ним куда-то? Угрожал? Не верю! Она корыстная, вы же знаете, у нее мать трактир держит, небось она и с клиентами…
Альбус и Малкольм одновременно плеснули ему соком в лицо, он подавился и замолчал.
========== Глава 31. У Слагхорнов ==========
Развязки истории с Анджелой, как впрочем, и объяснения произошедшему Альбус не дождался: после завтрака пришлось идти со всеми на «Хогвартс-Экспресс». По дороге очень хотелось рассказать о произошедшем всем: может, девочки или Гораций разберутся лучше – но все-таки он постеснялся.
Мать, заранее предупрежденная письмом, не встречала Альбуса на перроне. Гораций знаком велел следовать за ним: на пустыре за вокзалом поджидал упитанный лопоухий домашний эльф в наволочке.
– Стилли очень рад видеть мастера Горация и его друга, сэр, – поклонился он мальчикам. – Вилли встречает мисс Луизу, а Трикси занимается багажом.
– Мисс Луизу? – уточнил Альбус.
– Луизу Монтегю, мою кузину, – пояснил Гораций. – Они с матерью живут в том же доме, что и мы, на другой половине. Какая-то история с наследством. Подробности мне неизвестны.
Эльф взял обоих за руки, и они аппарировали. Альбус машинально прикрыл глаза, а открыв, увидел перед собой огромный сад с чугунной узорчатой оградой. Поразило обилие экзотических цветов, пестрых и благоухающих, деревья, шумящие мощными кронами, точно в лесу, и увитые плющом беседки. Прямо перед ними блестел, отражая вечернее небо, пруд, над которым высился особняк, немного потемневший от времени.
– Матушка не слишком заботится о нашем парке, – проворчал Гораций. – Ей кажется, что он хорош, какой есть. Тетя Гиацинта, мать Луизы, не раз пеняла ей, что парк выглядит неряшливо.
– А по-моему, отлично, – прошептал Альбус. Слагхорн только вздохнул и побрел за эльфом.
Едва они зашли в переднюю, огромную, как в Буковом доме, но освещенную множеством свечей, к ним живо бросилась невысокая полная женщина в темно-вишневом платье (домашнее, оно выглядело куда дороже и наряднее, чем выходное платье Кендры).
– Гораций, мой малыш, – вскричала женщина, всхлипнула и расцеловала Слагхорна в обе щеки. – Мое солнышко, мой красавчик, ты приехал… Ох, я так волновалась, как бы не случилось чего с поездом. Ты, наверное, сильно устал? Сейчас поужинаем, и пойдешь отдыхать. Или, может, тебе принести ужин прямо в постель? Отец все равно вернется только утром.
Гораций, с обреченным видом принимая материнские объятия и поцелуи, позволил себе кашлянуть.
– Мама, со мной друг. Я пригласил его, как ты и советовала.
Она наконец отвлеклась от сына.
– Мистер… Дамблдор, да? Рада вас видеть, сын много о вас рассказывал. Ваши вещи отнесли в комнату для гостей. Надеюсь, вы поужинаете с нами?
– Да, конечно, – Альбус, поцеловав ей руку, энергично кивнул, еще раз подумав, что, судя по комплекции Горация, кормить здесь должны хорошо.
Его надежды оправдались: длинный стол в столовой был уставлен блюдами с рагу, телячьими котлетами, пудингом, сэндвичами – словом, от ужина в Хогвартсе ужин в Слагхорн-мэноре отличался только масштабами да еще лицами за столом. Вместе с матерью Горация, такой же румяной, белокурой и зеленоглазой, как и сын, за столом появились еще Луиза, бросившая на Альбуса подозрительный взгляд, и ее мать – выше и стройнее миссис Слагхорн, с темными волосами и строгим холодным лицом. Они не проронили ни слова, но мальчику было все равно: он принялся за еду.
Он уже приучился за три года в школе не придвигать к себе все, до чего может дотянуться, но жевал все еще быстро и не мог не отдать дань каждому блюду на столе. За котлетами пришла очередь рагу, затем пудинга… Когда он потянулся за сэндвичами, то обнаружил, к своему разочарованию, что блюдо уже убрали. Пить чай, как объявила мать Горация, собирались в гостиной.
Изрядно отяжелевшему мальчику пришлось все же перейти в другую комнату. Саму гостиную он разглядел плохо, с нетерпением дожидаясь напитка и конфет или булочек. Все оказалось таким вкусным, как он еще и не пробовал. К тому же свечи бросали очаровательный отсвет на золотые волосы Луизы, успевшей переодеться в светлое кисейное платье, на ее розовые, едва прикрытые плечи и маленькую округлую грудь, на которой так и тянуло задержать взгляд.
– Ma tant, кто приедет завтра? – спросила она, изящно держа чашку.
– Гринграссы, думаю. Ну и Камилла с матерью, конечно, у тебя же должна быть компания, а миссис Фарли – замечательная хозяйка, я преклоняюсь перед ней, – мать Горация приветливо улыбнулась племяннице, чем, видимо, заставила удержаться от замечания дочери миссис Монтегю.
– И ты планируешь познакомить Вильгельма и Гринграссов с… другом своего сына? – мать Луизы метнула на Альбуса неприязненный взгляд и слегка поджала губы.
– Но ведь мы знакомы с Горацием, мэм, а чем хуже Гринграссы? – спросил Альбус, усмехнувшись. Мать и дочь Монтегю с негодованием переглянулись.
– Мистер Слагхорн – заместитель начальника департамента магического законодательства, – с расстановкой проговорила Луиза. – А Гринграссы… Они очень благовоспитанные люди. Элфрид – настоящий маленький джентльмен.
– Маленький? Сколько ему? – Альбус, забывшись, шумно отхлебнул чай, отчего остальные дружно покраснели. – Он что, еще не учится в Хогвартсе?
– Поступит в этом году, – пролепетала мать Горация. – А что, мистер Дамблдор… здорова ли ваша матушка? Мне кажется, я припоминаю ее…
– Кендру Дейл? Вряд ли. Вы лет на десять моложе, учиться вместе никак не могли. А так она здорова, наверное, хотя мы давно не виделись.
Мать и дочь Монтегю подавили улыбки.
– А что, разве у вас в семье не принято поддерживать переписку? – ядовито спросила старшая.
– Да не то, чтобы не принято, – Альбус пожал плечами. – Просто я ей не писал, вот и она мне перестала.
Гораций поднял глаза к небу. Круглое лицо его матери вытянулось. Луиза и миссис Монтегю кивнули друг другу.
– У Альбуса остается мало времени на себя, – вмешался Слагхорн. – Он так усердно занимается. У него даже было уже две публикации, мам, я писал тебе…
– Да, – оборвала его Луиза, – а еще множество взысканий. На баловство у него время есть.
Мать сердито посмотрела на дочь, и та смолкла, все же победно блеснув глазами. Альбус пожал плечами:
– Ну, тоже верно. Понимаете, Хогвартс – напаханное поле для исследователя, там просто прорва магии, а сидеть за скучными учебниками может не обрыднуть разве что зануде вроде Осборна Крауча!
– Краучи – старинный род, – процедила сквозь зубы миссис Монтегю. Гораций все сильнее заливался краской. Его мать быстро захлопала ресницами.
– Да, я слышала про публикации. Муж что-то говорил, он читает серьезные журналы.
– А вы почему не читаете? – удивился Альбус. – Это же интересно. Кругозор расширяет. В нашей компании три девчонки, так они за выпуск «Трансфигурации сегодня» чуть не дерутся!
– Да, – снова съязвила Луиза. – С ним общаются грязнокровка Йорк, сумасбродная Викки Уркварт и еще Айла Хитченс…
Обе женщины покраснели, но прежде, чем мать Луизы успела одернуть дочь, та закончила фразу:
– Я вам говорила, ma tant, что школьную компанию Горация нельзя назвать подходящей для него!
– Луиза, мой сын сам решает, с кем общаться, – неожиданно жестко отрезала миссис Слагхорн. – Все-таки я его мать, и если я решила, что для него не будет пагубным общение с такими детьми, то он и будет общаться с ними.
– Тем более, в отличие от вас, мисс Монтегю, они хорошо учатся, – вставил Альбус нарочито-вежливо. Луиза, как он знал, не заканчивала еще ни одного триместра без двух-трех «Удовлетворительно», так что упрек должен был попасть в цель. И точно: Луиза с гневом сжала чашку и, кажется, едва удержалась от того, чтобы не топнуть ножкой.
Миссис Монтегю вздохнула.
– Все-таки жаль, что в Британии лишь одна волшебная школа. Все же недопустимо, чтобы чистокровные учились в одной школе с грязнокровками, благовоспитанные дети – с детьми мужиков, а дети честных людей – с сыновьями преступников.
Прежде, чем Альбус успел ответить, мать Горация резко поднялась:
– Я полагаю, Гиацинта, дети устали с дороги. Им пора по постелям. В девять вам принесут по чашке молока. Гораций, думаю, ты можешь посидеть с мистером Дамблдором до десяти.
Гораций и вправду задержался у Альбуса в комнате, дабы удалось вволю побурчать:
– Я пригласил тебя в гости не для того, чтобы краснеть за тебя! Как ты вел себя за столом? А кузина, тетя? Зачем ты их обидел?
– Зачем они стали придираться к нашим девчонкам? – Альбус пожал плечами. – Я думал, у Луизы мозги на место встали, после того, как…
Он осекся: Гораций вряд ли знал о безобразной сцене со Сполдингом на первом курсе, и его вряд ли стоило посвящать. Тот холодно посмотрел на него:
– Луиза придерживается тех взглядов, которые ей внушались с малых лет, и не понимаю, почему она должна меняться. Причем, если ты заметил, взгляды эти не так уж радикальны: она и тетя Гиацинта не любят грязнокровок, но и не одобряют убийство маггловских детей. Спокойной ночи.
Альбус вздохнул и откинулся на необыкновенно мягкую подушку. После действительно сытного и вкусного ужина, когда уже манила к себе мягкая, застеленная чистым свежим бельем постель, ему не хотелось злиться и спорить. Он все-таки заставил себя еще раз подняться, чтобы раздеться и умыться, разглядев при этом, что комната была обставлена просто и удобно, но с предусмотрительностью: был и стол с обилием бумаги и перьев, и полка книг, и даже небольшой кофейный прибор с вазочкой печенья – после снова упал на кровать и погрузился в сон.
Утром, разлепив веки, полюбовался игрой лучей солнца на бледных узорах полупрозрачных занавесок, резными тенями качавшихся ветвей, улыбнулся, умылся, оделся и с интересом заглянул в кофейник. К его удивлению, тот оказался полон крепким и свежим кофе. «Видимо, кофейник заколдовали, чтобы кофе оставался горячим несколько дней, – догадался мальчик. – А хозяйка здесь изобретательная». В дверь постучали и через некоторое время, не дождавшись ответа, заглянули – то был, конечно, Гораций.
– Я приказал принести ко мне в комнату завтрак на двоих. Так что у тебя есть шанс не позориться за общим столом.
– А там точно на двоих хватит? – Альбус спешно допил кофе. Гораций лишь снисходительно улыбнулся.
В комнате друга обстановка оказалась уютной и удобной: много подушек, пуфиков, кресло-качалка и обыкновенное кресло, книжные полки, единственная картина на стене изображала корабль в море – белые паруса отражали солнечный свет. В комнате вообще света было много: кроме окна он лился и через стеклянную дверь, выходившую в сад. Альбус удивился про себя, почему Гораций не распахнет ее, впустив утреннее свежее благоухание.
– Любишь море? – он указал на картину.
– Нет, – пожал плечами Гораций. – Это каприз матушки. Она не может забыть, как в детстве играла с тетей Гиацинтой и дядей Алексисом в морского разбойника и его пленниц.
– Даже так? – уважение Альбуса к хозяйке дома снова возросло.
– Да. Дядя Алексис, ее родной брат, погиб еще до моего рождения. Оказался слишком романтичен. Давай завтракать, иначе все остынет.
На завтрак был омлет с каким-то необычным розовым вареньем и сахарной пудрой; Альбус был бы рад обычному, с беконом, но и такой тоже был неплох, тем более, бекон неожиданно обнаружился рядом – в сдобным кексах, которые оказались испечены на сырной основе.
– Матушка иногда любит пофантазировать, – смущенно пробормотал Гораций. – Стыдно сказать, частенько она спускается к эльфам и руководит процессом, а то и помогает. Только об этом, пожалуйста, никому ни слова.
– Почему? – удивился Альбус, кексом заедая омлет. – Что плохого в том, что твоя мать так любит хозяйство?
– Это недостойно леди, – вздохнул Гораций. – Тетя Гиацинта ей пеняет, но бесполезно.
– Ну и правильно, – Альбус с удовольствием набил кексом рот. – Нечего портить человека.
В дверь быстро постучали.
– Entrer! – Гораций промокнул рот салфеткой. На пороге появилась изящная фигурка Луизы.
– Скажи, «Чувство и чувствительность» не у тебя? Я хотела отдать почитать Камилле, когда она приедет, а потом вспомнила, что ты брал у меня в зимние каникулы и до сих пор не вернул… Опять перечитываешь и выписываешь цитаты? Bonjour, monsieur, – увидев Альбуса, она насупилась.
– Bonjour, mademoiselle, – вежливо ответил Альбус. – Comment dormez-vous?
Луиза прикусила губу и пристально посмотрела на Горация, но тот будто ее не замечал.
– Присаживайтесь, мисс Монтегю, – Альбус обвел рукой стол. – Позавтракайте с нами. Подать вам стул?
– Благодарю, меня ждут в столовой, – процедила она. – Гости будут к одиннадцати. Так что насчет книжки?
Гораций, побагровев, молча вытащил злосчастный роман из ящика стола, сунул Луизе в руки и проводил до двери.
– Я никому не скажу, – заверил его Альбус, как только Луиза вышла. – Особенно Виктории.
– С чего ты взял, что меня интересует ее мнение? – фыркнул Слагхорн.
– Нет? Ну и отлично. А ты мне покажешь, где тут у вас лодки? Пруд уж больно заманчивый.
В полдень мальчиков отвели в кабинет отца Горация, наконец явившегося домой и достаточно отдохнувшего. Альбус ожидал увидеть еще одного забавного толстячка, но Слагхорн-старший контрастировал с остальными обитателями дома так же, как его кабинет, уставленный дубовыми шкафами, весь жесткий и угловатый, контрастировал с простой и комфортной обстановкой других комнат. Длинный, сухопарый, с вытянутым бледным лицом и равнодушными глазами, он напоминал часы с маятником, тикающие ровно, что бы ни случилось в доме, и отмеряющие время неумолимо. Он холодно выслушал приветствие сына, безразлично скользнул глазами по Альбусу, уселся за стол, взялся за перо и бросил через плечо, что «юные джентльмены могут идти».
