Текст книги "Полет к солнцу (СИ)"
Автор книги: Мелания Кинешемцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 45 страниц)
Его разбудили крики внизу. Голоса, кажется, детские. Выглянув в окно, мальчик прислушался.
– Как ты это делаешь?
– Я не знаю! Ай, не надо, ай! Помогите! Альбус!
Второй голос, девчоночий, был совсем слабый, едва слышный. Альбус замер, ухватившись за перекладину лестницы. Голоса доносились с заднего двора. Ариана… Он не знал, где Ариана была все это время.
– Альбус! – снова крикнули с улицы.
– Ари, я иду! – ответил он и понял, что его, скорей всего, не услышали: ветер дул не в ту сторону. Развернувшись, он хотел спрыгнуть с лестницы, но зацепился штаниной за гвоздь, врезался в пол и больно ударился. Очки слетели.
Наверное, он слишком долго приходил в себя после удара или замешкался, разыскивая очки… Во всяком случае, когда он вспомнит тот день, ему будет казаться, что он спешил, как мог, и он еще удивится: как успело случиться то, что случилось.
Когда он спустился с чердака и прибежал на задний двор, то увидел, как Ариана висит, привязанная за руки к забору, а Аберфорт, не пойми откуда взявшийся, дерется с тремя парнями – теми самыми, которых Альбус прогнал от кота и которых видел вчера. Живо подобрав горсть камешков, Альбус кинул в них и громко свистнул. Сработало: мальчишки остановились и обернулись к нему.
– Пап! – заорал Альбус в сторону дома. – Тут какие-то хулиганы напали на Аба и Ари!
«Поверят или нет? Их трое, нас, считайте, полтора. Можно, конечно, попробовать воспользоваться магией, но как бы не вышло, как тогда с котом. Ари ведь не может никуда убежать».
Мальчишки не уходили.
– Эй, пап! – Альбус еще раз обернулся к дому.
– Папашу зовешь, очкарик? – спросил самый рослый из них, рыжий и рябоватый. – А самому-то подраться не дано?
– Они Ари сжечь хотели! – крикнул Аберфорт, сжимая палку, которой, видимо, и отбивал удары до прихода брата. Альбус, стараясь не смотреть на поникшую фигурку сестры, переводил взгляд с одного противника на другого. «Те двое трусоваты. Рябой ими верховодит. Заставить бы его уйти, а они уберутся сами. Но как?»
– Сеструха твоя? – рябой кивнул в сторону Арианы. – Что-то не то она творит. Яблоки у нее сами собой пляшут… Ведьма, что ли?
Аберфорт догадался бросить палку и попытаться отвязать сестру. Альбус сфокусировал взгляд на заляпанных грязью башмаках рябого.
– Ведьма, спрашиваю? Что ж ты мне в глаза смотреть боишься? Или сам такой? А!
Выругавшись, рябой подпрыгнул, словно ему обожгло ноги, и упал. Два других – видимо, братья, оба черненькие, щуплые – попятились к забору.
– Да, я такой же, – процедил Альбус. – И наш отец тоже колдун, и если он тебя поймает, то принесет в жертву и скормит псам, а твои печень и сердце покрошит в зелья. Хочешь этого?
Он снова сфокусировал взгляд на ногах рябого, заставив того дернуться от боли. Заскулив, тот пополз к забору, потом подскочил, перелез и, шатаясь, побежал прочь. Чернявые рванули за ним. Альбус усмехнулся им вслед и поспешил за Аберфортом и Арианой, ковылявшими к дому.
Вместе братья провели сестру на кухню, усадили на табурет. Ариана подчинялась, словно не вполне осознавая, что происходит. Повернув ее лицо к окну, Альбус увидел, что губы у нее разбиты, а щека покраснела и распухла.
– Куда они еще тебя били, Ари? – строго спросил он. – Ты должна сказать.
Ариана только вздрогнула. Аберфорт подошел к ней с мокрым полотенцем:
– Давай умоемся, – он принялся аккуратно стирать с лица девочки кровь. – Вот так, и не бойся ничего. Ал их прогнал, а потом я все расскажу отцу, и он им накостыляет. Я ведь их узнал. Чернявые – сыновья пьяницы Спойлза, рябой – его племянник.
Ариана позволила себя умыть и выпила немного воды, но по-прежнему ничего не говорила. Вскоре пришел с пастбища отец.
Покуда он мыл руки, шумно пил, искал, чем заморить червячка перед обедом, братья следили за ним молча. Альбус понимал, что рассказать необходимо, иначе, пожалуй, за сестру влетит им самим, но в голове кто-то настырный бормотал, что не надо этого делать. «Может, сказать отцу, что мы не знаем этих мальчишек? Ну правильно. Сейчас я ему сам все расскажу, а Аберфорта уж заткну как-нибудь».
Тем временем Персиваль заметил, что с дочкой неладно.
– А что это наша красавица грустная? – он с легкостью поднял дочку на руки. – Ну, ягненочек, что с тобой не так?
У Арианы вздрогнули плечи, Альбус услышал всхлип. Отец же заметил у нее на лице следы побоев. Аккуратно опустив дочь на пол, он обернулся к сыновьям. Веселое лицо его мгновенно сделалось грозным.
– Так, – в голосе отца слышалась ярость. – Кто из вас двоих это сделал? Лучше признайтесь сами, а то обоих выпорю так, что месяц не будете сидеть!
– Пап, это… не мы, – пробормотал Аберфорт, инстинктивно сжавшись. – Я не знаю, как это случилось… Я же за прутьями уходил…
– Прутьями ты потом по заднице получишь!
– За что? – у брата скривились губы, казалось, он сейчас разревется. – Я возвращаюсь, смотрю, Ариану к забору привязали сыновья и племянник пьяницы Спойлза… Ну, знаешь, сыновья чернявые такие, а племянник рябой. Они ей к ногам хворост швыряли, листья сухие, говорили, что они ее сожгут, потому что она ведьма…
Лицо Персиваля так потемнело, что Аберфорт даже съежился, но продолжал:
– Я палку схватил, драться полез, потом Альбус прибежал…
– А до этого где шлялся, паршивец? – отец резко обернулся к Альбусу.
– Я был в доме, – быстро побормотал мальчик. – Я просто немного заснул и не сразу услышал, что Ари кричит. Пап, у Ари на руках должны остаться следы от веревок. Погляди. Мы тебе не врем.
Отец схватил Ариану за руки, закатал ей рукава, осмотрел тоненькие запястья. Снова повернулся к Аберфорту:
– Спойлзы, говоришь? – прорычал он. – Ну ладно…
Схватив висевшие на стене вожжи, Персиваль выскочил из дому. Братья, переведя дыхание, оглянулись друг на друга и опустились на пол.
К приходу матери Альбус догадался увести Ариану в ее спаленку. Она покорно легла на кровать, позволила прикрыть себя одеялом. В дверях мальчик обернулся: сестра лежала на спине, безучастно глядя в потолок.
Кендра хлопотала, спешно накрывая стол. Аберфорт предпочел укрыться во дворе. Альбус покосился на хлеб, который мать нарезала, слегка прижимая к доске. Кажется, впервые в жизни есть ему не хотелось.
– А куда у нас все подевались? – шутливо спросила мать. – Отец не возвращался еще?
– Нет, – быстро соврал Альбус.
– А сестра твоя где?
– Она… Она у себя, заболела немного.
Кендра положила нож и быстро вышла. Альбус присел на табурет, машинально взял кусок хлеба, стал жевать. Глотать было трудно, от разраставшегося в груди холода почти тошнило. Вот скрипнула дверь наверху, снова застучали шаги матери. Захотелось притянуть колени к подбородку, но Альбус сдержался: не маленький все-таки. Вдали ударил гром. Должно быть, собирается последняя в этом году гроза.
Мать ворвалась вихрем.
– Что с ней случилось? Кто это сделал? – она схватила сына за плечи, слегка встряхнула. – Говори сейчас же! Про отца ты тоже солгал? Он был здесь, видел ее, да? Куда он пошел?
Слова застряли в горле, в носу защипало. Альбус смахнул руки матери, отошел в угол. Только сейчас он ощутил, что в те минуты, пока он искал очки на чердаке, произошло что-то непоправимое, и теперь тяжелая, душная тень наползает на их семью, как грозовая туча.
Громко заколотили в дверь. Мать пошла открывать. Отец ввалился, шумно отдыхиваясь, растирая левую половину груди. Лицо у него было неестественно-красное, и Альбус подумал бы, что тот пьян, но спиртным не пахло.
– Вызывай авроров, Кендра. Я убил их.
– Кого убил? – прошептала мать едва слышно, отстранившись и опустив руки.
– Мальчишек Спойлза.
– За что? – воскликнула мать, стиснув пальцы. Отец потер лицо ладонями:
– Ты видела, что они с Арианой сделали? Избили ее, связали, грозились поджечь… Я просто проучить их хотел, а как к Спойлзу пришел, так они из дому деру дали. Я – за ними, а они на холм полезли. Ну и я, просто чтобы их стряхнуть… Экспульсо кинул. Не рассчитал… Их убило, всех троих.
Прижимая пальцы к губам, Кендра беззвучно зарыдала, опустилась на пол и уткнулась мужу в колени. Тот погладил ее по голове.
– Тише, тише. Тут теперь слезами не поможешь. Собери мне вещи и поесть на первое время, а авроров я, пожалуй, вызову сам, только с детьми попрощаюсь. Ариана где?
Мать бессильно указала наверх, упала на пол и снова залилась слезами. Отец, тихо ступая, поднялся по лестнице и скрылся из виду. Альбус нерешительно подошел к матери.
– Мам… Мам, может, тебе… – он растерялся, не представляя, что сейчас говорить, что делать. Отец убил тех мальчишек – зачем только Аберфорт про них проболтался! – и теперь вызовет авроров, очевидно, чтобы его арестовали. А что с ним сделают потом? За убийство троих детей могут… Альбус почувствовал, как на лбу выступил холодный пот. «А все Аберфорт виноват, болтун! Порки испугался! А хотя… Он ведь еще маленький и глупый. Не сообразил».
Мать тем временем с трудом поднялась на ноги.
– Найди брата немедленно. Приведи сюда. Скажи, отец его зовет.
Аберфорт все это время, видимо, прятался в загоне с козами. По крайней мере, Альбус обнаружил его именно там, обнимающего за шею любимицу – молодую белобокую Бетси.
– Аб, тебе к отцу надо, – нахмурившись, выдавил из себя Альбус. – Он попрощаться хочет. Его арестуют сейчас.
Брат поднял распахнутые глаза.
– За что арестуют?
– Он Спойлзов убил.
Брат, казалось, прирос к месту, где стоял, к Бетси, на спине которой так и лежала его рука. Пришлось легонько подтолкнуть его, чтобы заставить идти.
Мать, когда они вернулись в дом, суетилась, собирая отцу вещи, а он сам сидел на стуле посреди кухни. Альбус вновь поразился: лицо отца, минут десять назад багрово-красное, стало белым, точно молоко или накрахмаленная скатерть. Жестом он поманил сыновей, положил каждому ладонь на голову.
– Вот что, ребята. Скорей всего, больше мы с вами не увидимся. Судите меня, как вздумаете, но мать и сестру не смейте бросать, иначе прокляну и с того света. Вы теперь мужчины в доме. Берегите их.
Аберфорт кинулся ему на шею и разревелся, распустив рот, как трехлетний. Альбус губы закусил и все моргал, пытаясь прогнать то и дело наползавшую на глаза едкую муть. Мать тем временем, тихо подойдя со спины, проронила, что собрала мешок.
– Вы оба ступайте наверх, – она была, пожалуй, еще бледней отца и казалась вставшей из гроба покойницей. – Посидите с Арианой, присмотрите за ней.
Альбус шагнул к лестнице, но Аберфорт прижался к отцу еще крепче и совсем зашелся в плаче, так что Персивалю пришлось взять сына на руки и отнести наверх самому. Поцеловав сыновей на прощание, он скрылся за дверью, и Альбус услышал, как мать накладывает Коллопортус.
Гроза тем временем созрела и прорвалась; вместе с новым ударом грома молния раскроила небо, и в окно разом застучал дождь с градом. Ариана будто ничего не слышала; Альбусу даже показалось, что с тех пор, как он оставил ее, она не меняла положения. «Чертова кукла, – подумал он со злобой. – Все из-за тебя. Кто тебя сегодня дернул потащиться на задний двор и там колдовать? Неужели в башку не пришло, что магглы увидят?» Но взгляд его остановился на руке сестры, безвольно лежавшей поверх одеяла, на хрупком запястье, еще хранившем след от веревки, и стало стыдно. В самом деле, он с собственной магией не слишком-то осторожничал. И вообще, мог бы присмотреть за сестрой. Раз уж никого не осталось дома.
Альбус подкрался к двери, прислушался, но мать, видимо, поставила еще и заглушающие; попытался выглянуть в окно, но перед ним был только сад да соседский дом. Наверняка скоро мистер Моррис, живший именно здесь, пронюхает, и их семье не станет житья. Пьянице Спойлзу и его жене, конечно, изменят память, но волшебники в Нагорье скоро узнают о суде над отцом из газет. Ну зачем отец сделал это? Почему нет такой штуки, чтобы покрутил ее немного, вернул вчерашний день, и все пошло иначе?
Аберфорт тем временем стал тормошить Ариану, но она не отзывалась.
– Ал, а она не умерла? – тревожно спросил брат. Альбус только отмахнулся. Умерла – не умерла, какая разница? Толку от нее все равно нет и не было. Теперь вот еще и неприятности пошли. «Арестовали отца или еще нет?» – подумал мальчик, глядя на запертую дверь. Мать говорила, взрослые волшебники могут перемещаться на сравнительно небольшие расстояния мгновенно. Если бы он так умел, конечно, он не стал бы сейчас торчать рядом с зареванным братом и бесполезной идиоткой-сестрой. Даже ведь не вступилась, когда отец грозился, что будет их с Аберфортом пороть. А хотя она, наверное, не в себе была и сейчас не в себе. Но кто ж ее на задний двор одну потянул…
Заскрипела дверь, и в комнату мучительно тихой походкой вошла мать. Аберфорт бросился к ней, она прижала младшего сына к себе, стала машинально гладить по волосам, а сама переводила взгляд со старшего на кроватку дочери.
– Альбус, собирай вещи, – наконец проговорила Кендра. – Закончишь со своими – помоги брату. Арианой я займусь. Нам нужно уехать как можно скорее.
========== Глава 3. Годрикова Впадина ==========
В ночь после ареста Персиваля Дамблдора его жена и дети покинули Насыпное Нагорье. Сумки, на которые было наложено Заклятие невидимого расширения, мать набила скарбом под завязку, и вот, нагруженные ими, сыновья, мать и дочь, которую удалось заставить встать, влезли в камин и переместились в гостиницу к миссис Скримджер – школьной приятельнице Кендры, вдове, содержавшей гостиницу неподалеку от какой-то деревушки. Миссис Скримджер, заранее предупрежденная, ждала их со свечой. Это была рослая, сухопарая женщина с большими руками; из-под чепца выбивались песочного цвета волосы.
– Боже мой, Кендра! – воскликнула она, едва они появились. – Это твои дети, да? Что случилось с вами всеми? Где Персиваль?
– Арестован за нападение на магглов, – сухо бросила мать и опустила сумки на пол. – Думаю, в газетах ты обо всем прочтешь подробнее. Мы с тобой договаривались пару часов назад о свободной комнате – ты еще можешь ее предоставить?
– Даже две, – окинув взглядом подругу и детей, миссис Скримджер, видимо, поняла, что расспрашивать не только бесполезно, но и бесчеловечно: все они смертельно устали. – Все-таки мальчикам лучше лечь отдельно. Не бойся, лишнего я с вас не возьму. Идемте за мной.
По скрипучей деревянной лестнице она провела всю семью на второй этаж. В одну комнатушку поместили мать и Ариану, в другую, по соседству, – Альбуса и Аберфорта. При тусклом отсвете тающей свечи Альбус различил только, что помещение очень тесное, больше половины занимала широкая кровать, покрытая грубым шерстяным одеялом. Но ему было все безразлично: ужасно хотелось спать, он измучился за день. Поэтому, едва мальчиков оставили одних, он разделся, нырнул под одеяло и мгновенно провалился в глухой сон.
Разбудило его шипение Аберфорта и звук удара, словно рядом кто-то хлопнул по подушке. Промычав сквозь зубы ругательство, за которое наверняка схлопотал бы от отца затрещину, Альбус продрал глаза и приподнялся на локте. Лежавший рядом Аберфорт удовлетворено разглядывал оставшееся на наволочке красное пятно.
– Убил, – сообщил он с чувством выполненного долга. – Клопа убил. Всю ночь, гад, пил кровь.
– Какие мы чувствительные, к драклу, – прошипел Альбус. Однако сон постепенно спадал с него, и тело начинало зудеть. Очевидно, клопы успели полакомиться и его кровью тоже. И все же проснулся он вовремя: через пять минут мать постучалась в двери, потребовав, чтобы мальчики немедленно встали и умылись.
И началась их жизнь в гостинице миссис Скримджер: неуютная, полная неопределенности, и что самое скверное, проходившая практически под замком. Видимо, мать и миссис Скримджер вовсе не считали, что коридоры гостиницы (на первом этаже которой находился к тому же трактир) – подходящее для детей место, поэтому из комнат Альбусу и Аберфорту разрешали выходить только при крайней необходимости. Завтрак им приносила мать, воду в комнатах меняла, убиралась и забирала белье в стирку хозяйская дочь Джеральдина – высокая белокурая девушка девятнадцати лет. Она была довольно приветлива, и Альбус прикидывал, нельзя ли расспросить ее, к примеру, о Хогвартсе или хотя бы о деревне поблизости, однако Джеральдина появлялась у них в комнате на самое короткое время. На ней лежало слишком много обязанностей: она была единственной помощницей матери.
– Моя младшая сестра, Анджела, сейчас в Хогвартсе, – пояснила она однажды. – Когда она приезжает на каникулы, конечно, маме и мне полегче… Но Анджела вряд ли останется здесь: она слишком хорошо учится, чтобы ей губить себя в деревне. Даже если это Годрикова Впадина.
– Годрикова Впадина? – у Альбуса расширились глаза. – Значит, это здесь жили Певереллы, и Годрик Гриффиндор, и…
– И здесь был выкован первый золотой снитч, – согласилась Джеральдина, подметая пол. – Да, верно. На кладбище даже сохранилась могила Игнотуса Певерелла – ну, того самого третьего брата из сказки, помните? Я ее видела однажды.
– Врешь! – Альбус не мог выровнять дыхание.
– А врать-то мне зачем? Тоже еще, приехали, – обиженно фыркнула Джеральдина и, молча закончив с уборкой, ушла.
Альбус нетерпеливо заерзал, потом с презрением оглянулся на Аберфорта, пытавшегося починить башмак, и подпер подбородок руками. Когда-то давно мать прочитала ему сказку о Дарах Смерти. Альбус всегда был к сказкам довольно равнодушен, но оживился, когда она объяснила, что эта легенда основана на опытах, которые в самом деле ставили когда-то три брата – Антиох, Кадм и Игнотус Певереллы, – и предметах, которые они в результате получили: непобедимой волшебной палочке, камне, способном воскрешать мертвецов, и мантии-невидимке очень мощного действия. Альбус мечтательно вздохнул, представив, что такая мантия есть у него. И сейчас он мог бы не сидеть в набитой клопами клетушке в компании унылого братца, а гулять по окрестностям, может, посмотреть поближе на эту Годрикову Впадину. Может, там не только осталась могила этого Певерелла, но и сохранился его дом, в котором, наверное, целая куча артефактов – если за прошедшие века их не растащили, конечно.
– Тоже скучаешь, да? – неожиданно спросил Аберфорт.
– Ну да, – ответил Альбус по инерции.
– Вот и я, – Аберфорт тяжело вздохнул. – Так домой хочется. Чтобы все по-старому было. И чтобы папа с нами был. Как ты думаешь, Ал, его ведь не очень строго накажут? Ведь те мальчишки сами напросились…
– Они магглами были, дурья башка, – прервал Альбус. – Значит, отца накажут не только за убийство, но и за нарушение Статута секретности.
Про Статут секретности, по которому волшебники должны прятаться от магглов, тоже рассказала мама, едва у Альбуса начались выплески стихийной магии. О том, что отца накажут еще и за несоблюдение секретности, он подслушал в разговоре матери с миссис Скримджер, когда в один из первых дней жизни в гостинице удачно вышел в коридор.
Аберфорт зашмыгал носом.
– Ну и чего ты разревелся? Думать отцу надо было.
– Его… Его казнят, да? – Аберфорт уткнулся лицом в руки.
– Да не казнят, ладно тебе. Сырость развел, – Альбус сердито отошел к запыленному окну. Стекло заливал холодный осенний дождь. Погода испортилась сразу после их переезда. Ночами было так холодно, что согревающие заклинания, которые перед сном накладывала на постели и стены мать, помогали лишь на полчаса. Только то и спасало, что они с Аберфортом спали рядом и могли жаться друг к другу.
И все же, если бы не запрет выходить из комнаты, Альбус не жалел бы о переезде ни одной минуты. Не то, чтобы в Насыпном Нагорье ему плохо жилось, но видно, не было в нем чего-то, что прикрепляет человека к одному клочку земли, на котором стоит его дом. Отца, конечно, было жаль, но так как вестей о нем не приходило, то и думать о нем мальчик скоро перестал, как и о сестре, которую вот уже больше двух недель не видел. Они просто на время перестали интересовать его, в отличие от могилы Игнотуса Певерелла, от неведомой Годриковой Впадины и, пожалуй, от самой возможности снова вырваться на улицу.
Как нарочно, мать не оставляла их одних на срок, достаточный, чтобы Альбус мог незаметно улизнуть и успеть вернуться. Она, как было сказано выше, приносила им пищу, а кроме того, по-прежнему учила их грамматике, арифметике, истории и началам естественных наук. Утром, после завтрака, она объясняла сначала Аберфорту, а затем Альбусу новую тему и давала задание. После обеда приходила проверять. Аберфорт иногда спрашивал ее о сестре (про отца, видно, не решался), и мать сухо говорила, что Ариане лучше, но братьев к ней пока не пустят: она может из-за них разволноваться. Что ж, Альбус и не горел желанием видеть сестру: глупая девчонка не могла бы ему сказать ничего интересного.
Однако он заметил, что, кроме обеденного времени и проверки уроков, мать во второй половине дня не заходит к ним. Пару раз, выходя в коридор, он подкрался сначала к комнате Арианы и заглянул в замочную скважину, затем рискнул с лестницы посмотреть на общий зал. Матери не было ни там, ни здесь. Ариана в одиночестве сидела на кровати и листала книжку, миссис Скримджер помогала у стойки только Джеральдина. Так, может, кладбище Годриковой Впадины не так уж далеко…
Однажды, через полчаса после того, как мать, проверив уроки у них с Аберфортом, вышла, Альбус аккуратно прокрался в коридор и проверил, нет ли ее у стойки или в соседней комнате. Ее не было, и он решил, что пришло время действовать. Войдя к Аберфорту, Альбус демонстративно хлопнул дверью и толкнул брата в плечо.
– Чего тебе? – буркнул Аберфорт.
– Чего-чего… Надоело, что ты тут сидишь все время. Достала твоя кислая рожа. Можешь убраться, чтобы я один побыл?
Альбус влез на кровать и отвернулся к стене. Минуты не прошло, как хлопнула дверь: брат обиделся и ушел, видимо, жаловаться маме. Конечно, он ее не найдет, усядется с Арианой, да и заболтается, пожалуй. Таким образом, ненужный свидетель оказался устранен.
Еще чуть-чуть подождав, Альбус накинул куртку (он помнил, что на дворе уже холодно), осторожно вышел в коридор и, прижимаясь к стене, стал спускаться. Миссис Скримждер подсела за стол к какому-то красномордому толстяку, заказавшему пиво, Джеральдины не было видно. Кажется, ему удалось проскользнуть незамеченным.
Каменистая дорожка петляла, убегая от гостиницы к рядам домиков, прикрытых осеним туманом. Лес вокруг шумел осенним разноцветьем: золотились дубы, вспыхивали пурпуром рябины и поросли боярышника, изредка мелькал цветок шиповника – запоздалый, вылинявший под дождями. Альбус, опьянев от первого же глотка свежего воздуха, побежал вприпрыжку, крутанулся волчком, несколько футов даже прошел на руках. Потом выдохся, побрел медленнее: тело вдруг обмякло, голова закружилась. Когда до деревни оставалось совсем немного, он плюхнулся на траву и пару минут сидел, задрав голову, отыскивая в ватно-сером небе солнце. Отдохнув, взобрался на росший неподалеку дуб: сверху он мог увидеть все, что нужно. А нужна ему была церковь, потому что кладбище Годриковой Впадины наверняка располагалось неподалеку.
Мощеные булыжником улочки, застроенные островерхими домиками, в сущности, немногим отличались от улиц в Насыпном Нагорье, разве что не горбились так причудливо, а тянулись ровно и чинно. Даже лица, как ему показалось, знакомые: молочница спорит с почтальоном, низенькая женщина средних лет, полноватая и некрасивая, идет из булочной, девчонка в вылинявшем платье играет с подругой в «Раз, два – пряжку застегни»… На углу переулка, ведущего в церковь, беседовали два джентльмена очень почтенного вида.
– Но вы появитесь здесь хотя бы на Рождество, мистер Поттер? – спрашивал первый, седоусый, высохший и смуглый, точно финик.
– Навряд ли, – важно отвечал другой, поплотнее, в крупных очках. – Дональду надо готовиться к школе. От деревенской атмосферы он опять разболтается. В Лондоне еще кое-как удается с ним сладить.
– Что и говорить, бедовый у вас мальчишка, – усмехнулся усач.
Альбус уже миновал их, когда кое-что в разговоре заставило его застыть.
– Вы читали «Ежедневный Пророк»? Процесс над Персивалем Дамблдором начался.
– Да? – хмыкнул плотный (Альбус обернулся и точно это увидел). – Что ж, надеюсь, Поцелуй ему обеспечен. Проклятый детоубийца.
– А ведь у него у самого, кажется, дети – двое или трое… Как он только мог?
– Ну, надеюсь, его щенков не примут в Хогвартс, – плотный с досадой махнул рукой. – А хотя от Блэка всего можно ожидать. Пожалуй, еще окажутся у него в любимчиках. А как же! Сыновья убийцы магглов!
– Говорят, он запрещает учителям ставить магглорожденным ученикам отличные оценки, – зашептал усатый. – А став директором, первым делом заменил всех магглорожденных среди преподавателей.
– Блэк, что с него возьмешь, – плотный пожал плечами. – Они все такие. Сестрица этого Финеаса Найджелуса рубит головы домашним эльфам и вешает на стену – так, для забавы. Но, знаете, эльфы – эльфами, а все-таки и Блэки не опускались до того, чтобы просто так убивать детей магглов. Чем хоть оправдывается?
– А ничем. Захотелось, говорит, вот и убил.
– Захотелось… Да для него, пожалуй, Поцелуя будет маловато…
Сжимая кулаки, Альбус кинулся бежать по дороге. Ярость и боль за отца переполняли до такой степени, что, казалось, сейчас или начнется землетрясение, или он взорвется сам – так, обжигая, кипело все внутри. Лишь у кладбищенской ограды мальчик смог остановиться – и с удивлением обнаружил, что его мокрые щеки разъедает соль. Некоторое время он тер виски, пытаясь примирить в мыслях образ отца и фигуру дементора, какого он видел на картинках в старых учебниках по ЗоТИ, какие разрешала брать мама. Остро захотелось прилететь к отцу, прижаться к нему, защитить от всего, спрятать где-нибудь… Но это было невозможно. Как Альбус ни ненавидел это слово, сейчас, увы, оно соответствовало положению дел. Глубоко втягивая воздух, чтобы успокоиться, Альбус перелез через ограду и стал бродить среди могил, выискивая нужную.
Он обошел, кажется, полкладбища; потянуло холодом, стало смеркаться. Следовало, пожалуй, вернуться домой, но Альбус был слишком упрям, чтобы бросить дело, ради которого рискнул выбраться из дома. Он продолжал искать – и нашел.
Старая, кое-где растрескавшаяся плита по краям поросла травой и мхом. Но посреди нее все еще ясно можно было разобрать: «Игнотус Певерелл. 12 июля 1214 – 18 мая 1291». «Вот когда за ним пришла смерть, – усмехнулся Альбус. – Восемнадцатого мая… Весной. Какая гадость – умирать весной! Хотя, если подумать, умирать вообще никогда не хочется. Ну-ка, а это что, внизу?» Под датами жизни Игнотуса Певерелла был вычерчен странный знак: треугольник, в нем – круг, и линия, разделявшая фигуры пополам. Кому только пришло в голову рисовать всякие бессмысленные значки на надгробии? «А если не бессмысленные? Если Игнотус хотел что-то сказать своим потомкам, и они, увидев этот знак, все поняли? Но что это могло значить?» некоторое время, сидя на корточках и закусив пальцы, Альбус раздумывал над этим, но мысли как-то не складывались, а между тем почти совершенно стемнело. Опасаясь, как бы мать не явилась в гостиницу раньше него, мальчик поспешил назад.
Все произошло, как он и опасался: мать встретила его у порога. На сей раз не сказала ни слова: молча схватила за волосы, надавила на голову, заставляя наклониться, и огрела веником – еще, и еще, и еще раз. Вдруг удары прекратились; скосив глаза, Альбус увидел, как руку матери перехватила Джеральдина, только что пришедшая с улицы.
– Не надо, миссис Дамблдор! Мальчик просто не мог сидеть взаперти, ведь я уже говорила вам!
– Что ты ей говорила, дура ты набитая? – крикнула миссис Скримджер, перетиравшая посуду. – Своих заимей сначала, а потом других учи! Да кто на тебя, дуру такую, позарится? А ну ступай на кухню! А ты, Кендра, задай ему хорошенько, чтоб знал!
Пьяный краснорожий бугай в углу расхохотался. Альбус вспыхнул со стыда и злости: как же он опять позволил себе попасться! Мать снова принялась бить его.
– Аберфорт говорит, ты улизнул, как только я ушла. Да еще заставил его убраться из комнаты… Гаденыш…
– Но почему ты нас не пускаешь на улицу, мам? Ничего ведь… – пришлось задержать дыхание, чтобы не вскрикнуть, – ничего не случилось!
– Могло… Случиться… Твои дядья… От такой же строптивости… Замерзли на улице… А теперь ты…
– Что я?!
– Он еще спрашивает, вы полюбуйтесь, – миссис Скримджер уперла кулаки в бока. – Мать как белка в колесе крутится, чтобы ваш старый дом продать и новый вам найти, и чтобы вы не подохли с голоду, и мне не пришлось вас выселять за неуплату! Все ради вас, паршивцев – и хоть бы вы ценили, а? У магглов дети с шести лет работать идут, чтобы родителям помочь, а ты, дармоед, сидишь на всем готовеньком – и даже послушаться матери не можешь? Выгони его совсем, Кендра: пусть побирается да в канавах спит, раз он такой! Ой, погоди, вот поедешь в Хогвартс, вот попадешься Блэку – он тебя быстро приструнит! Там розги отборные, не моему венику чета!
– Миссис Дамблдор, да хватит уже! – взмолилась Джеральдина, так и остававшаяся в дверях кухни. – Ну виноват, ну что же, мальчишки не такое творят…
– Хватит? Ничего не хватит, пусть… – на сей раз миссис Скримджер не успела разразиться новой тирадой. Кендра оттолкнула сына, отбросила веник и быстро пошла к лестнице. Альбус оставался в дверях, держась за косяк: у него сильно кружилась голова. Джеральдина, подбежав к нему, обняла и легонько погладила по спине, но прикосновение отдалось неприятно, и он вывернулся.
– В сарай его отведи, там пусть спит, а днем шляется, где хочет! – крикнула миссис Скримджер дочери. – Пусть хоть поганок наестся, хоть бродягам попадется: потеря не велика!
– Лучше с бродягами, чем с вами, – процедил Альбус: вопли хозяйки ему надоели.
– Что?! – миссис Скримджер опустила тарелку и двинулась к нему, но Кендра окликнула ее, остановив.
– Не надо, Эмма. Мы о нем забыли. Такие бессовестные, бессердечные мальчишки нам никто, они не наши сыновья, так что пусть говорят и делают, что хотят.
…Уже засыпая на принесенном Джеральдиной в сарай одеяле, предварительно полакомившись парой пирожков с печенью, которые она ему тайком передала, Альбус подумал, что день прошел не так уж плохо. Во-первых, он в кои-то веки вышел на улицу, даже побывал в Годриковой Впадине и нашел могилу Игнотуса Певерелла. Во-вторых, по сути, сегодня он получил полную свободу. Отныне ему можно гулять, где вздумается. А на отметины от веника нечего смотреть. Заживут.
Следующие пять дней Альбус прожил именно так, как говорила миссис Скримджер, хотя ему это, признаться, даже нравилось. Конечно, в сарае было холодно, да и гулял он впроголодь: подкармливала его только Джеральдина. Задевало, что мать походя по двору, смотрит мимо него, словно он ей совсем незнаком. Зато идти он мог, куда захочет, и возвращаться, когда вздумается. И за эти дни Альбус вдоволь набродился по окрестным лесам, набрал коллекцию интересных трав (однажды даже удалось найти заунывник – увы, недозрелый), изучил все улицы Годриковой Впадины и еще пару раз побывал на могиле Игнотуса Певерелла.
