Текст книги "Гибель отложим на завтра. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Марина Аэзида

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 49 страниц)

"Будь все проклято! И Илирин, и его царица! О, Боги, я хочу домой, я хочу в Отерхейн, где все просто, знакомо и понятно. Я хочу в Отерхейн, в котором не будет Элимера. Элимер…" – и мысли его ненавязчиво перетекли в другое русло. Ведь его брат не шутил насчет войны, это была не пустая угроза.

Что же делать? Одряхлевший в разврате, нездоровом эстетизме и праздности Илирин и впрямь немногое способен противопоставить военной мощи Отерхейна. Кроме интриг и хитрости, разумеется. Уж в этом Илирину нет равных. К тому же, древнее царство богато. Запасы казны позволят нанять еще больше наемников. Да, наемники! Нужно заняться этим. Завтра же.

А сейчас – Элимер. Даже если он выехал из Эртины этой же ночью, то все равно окажется в Отерхейне не раньше, чем через полторы-две недели. И скорее всего он задержится в Антурине. А за это время можно успеть собрать войско и отправить его на захват твердыни. Подло, без предупреждения и объявления войны. Зато наверняка. Элимер даже опомниться не успеет.

Отчего-то Аданэй даже не задумался над тем, каким образом он собрается проникнуть за неприступные стены.

***

Элимер, конечно, мог задержаться в столице, дать отдых и себе, и своим людям. Но мысль провести хотя бы ночь в Эртине, так близко к брату и этой странной царице, казалась невыносимой. Потому кхан остановился в ближайшем пригороде – местечке под названием Млеже. С помощью сопровождающих илиринцев, он разместился в старом замке, который кишел клопами и крысами, но Элимер считал, что даже это лучше, чем находиться в надменной столице гостем Аданэя.

«И все-таки я его уничтожу, чего бы мне это ни стоило», – снова пообещал себе Элимер перед тем, как заснуть.

– Иногда люди крепче стен. Но только Огонь сильнее всех.

I

Высокие стены Антурина встречали кхана насуплено. Угрюмые крепости зловеще темнели под нависшим предгрозовым небом, и даже не верилось, что сейчас лишь полдень.

Летние дожди в Отерхейне и прилежащих к нему землях шли довольно редко, но представляли собой весьма неприятное, а иногда и опасное для жителей явление, хотя для земли, задыхающейся от зноя и жажды, несомненно, оборачивались благом. И если изнуряющая холодная морось – в основном ночная – грозила попавшим под нее несчастным лишь простудой, то страшные степные грозы могли стоить им жизни. Бушующий ураган косил деревья, словно крестьянин траву, и все исчезало среди дождя, града и рассекающих небо молний, слышался только бешеный рев ветров и оглушительные раскаты грома. А потому жители Антурина и носа не показывали на улицу, даже появление Великого Кхана не выманило их из домов. А сам кхан со своими воинами подгонял лошадей, тоже почуявших близость бури и оттого неспокойных. Но к счастью, они успели добраться до Антурина, а потом и до замка дейлара Ариста прежде, чем прорвалось небо, и обрели свободу могущественные Отцы Ветров.

– Кажется, мы вовремя, – произнес Элимер вместо приветствия, стоило оказаться в замке наместника и услышать, как грянул страшный ливень.

– Это верно, – улыбнулся тот. – Очутиться под открытым небом сейчас – приятного мало. Повелитель, я приготовил тебе покои. А также уважаемым военачальникам и господину Варде. Где разместить воинов, тоже найдем, ни о чем не волнуйся.

– Благодарю, Арист. Приходи на закате – поговорим. Расскажешь о положении в Антурине. А сейчас пусть нам с кханне укажут подготовленные палаты. И до вечера не беспокойте, нам нужно отдохнуть.

Оказавшись в покоях, которые выглядели ничуть не хуже его собственных в Инзаре, Элимер окинул взглядом Шейру, отметив мысленно, что она выглядит усталой, а ее влажные от пота волосы липнут к лицу. Неудивительно, ведь перед грозой жара всегда становилась особенно удушающей.

– Приготовь для меня и кханне ванну, – обратился он к стоявшему в дверях слуге. – И принеси чего-нибудь поесть.

Однако Шейра не стала ждать ни еды, ни ванны, а тут же, даже не переодевшись, упала на широкую кровать и моментально уснула. Элимер решил ее не будить – она сможет и помыться, и поесть, когда проснется. Сам же кхан с удовольствием погрузился в горячую воду, над которой поднимались тонкие струйки пара.

Кажется, он даже задремал ненадолго, и в этой дреме ему почудились невнятные, бессмысленные тени. Какие-то несуществующие, странные звери вроде лошади с человеческими ногами или пса с тысячами глаз, разбросанных по всему его телу. И прочий бред. Лишь одно дремотное видение выделилось среди размытых миражей яркой вспышкой. Элимер увидел ту, которая приходила его убивать – Ильярну из Аскина, былую любовницу брата. Она стояла на коленях, бессильно прислонившись к дверному косяку. Красивое лицо распухло от слез, она умоляюще простирала к кому-то руки и что-то кричала. Лишь на излете сновидения Элимер успел увидеть удалявшуюся мужскую фигуру. Отливающие золотом волосы, перехваченные на затылке кожаным шнурком, точеный профиль и улыбка, в которой сквозило злорадство. Аданэй!

На этом интересном месте, как часто бывает со снами, Элимер проснулся и обнаружил себя все в той же ванне, еще теплой, а значит, времени прошло немного. Кхан вышел из воды и, не одеваясь, лишь обернув вокруг бедер легкое льняное полотно, прошел по коридору в палаты и опустился на кровать рядом с Шейрой.

"Что бы значило это очередное видение? – спрашивал он себя. – Ведь Ильярна давно мертва…" – но заснул, так и не додумав мысль.

Он открыл глаза ближе к вечеру. Шейра уже поднялась и, сидя на кровати спиной к нему, расчесывала волосы.

– Гроза закончилась, – не оборачиваясь, произнесла, – сейчас воздух, наверное, вкусный. Выйдем наружу?

– Почему нет? – отозвался Элимер и быстро оделся.

Скоро они оказались на подворье замка под сумеречным, угрюмым небом, все еще затянутым тучами.

– Я обещал сегодня побеседовать с Аристом, – отвлеченно уронил Элимер.

– Ну, пожалуй, я смогу погулять с Видольдом. Или одна.

– Можешь. Или я могу отложить беседу до утра. Время уже позднее. Позволим наместнику провести вечер с его женой, а мне – со своей, – улыбнулся он.

Шейра собиралась что-то ответить, но в это время взгляд ее метнулся за спину Элимера. Он обернулся и увидел Отрейю, о которой только что упоминал. Хотя кхан не встречал принцессу Эхаскии со дня торжества по случаю ее бракосочетания, узнал он ее тотчас же, и от него не ускользнуло, что девушка исхудала и побледнела. Должно быть, скучала по родине, отцу и братьям. В конце концов, она всего лишь девочка, которую вырвали из теплого лона семьи и отдали в жены старику. Очередная разменная монета в политических играх. Не всегда и не для всех благородная кровь оборачивается благом.

– Великий Кхан, – промолвила Отрейя, склонив голову.

– Рад тебя видеть, – откликнулся он.

– Я пришла говорить с тобой.

– Слушаю.

Девушка мимолетно стрельнула взглядом в сторону Шейры, будто сомневаясь, стоит ли говорить при ней, но все-таки заговорила:

– Я желаю вернуться домой.

– Разве ты не дома?

– В Эхаскию.

– Твой дом здесь, в Отерхейне, в провинции Антурин, рядом с мужем. Уверен, твой отец, благородный Иэхтрих, согласился бы со мной.

– С моим мужем, повелитель? Разве муж может обращаться с женой так, как обращается со мной твой наместник и подданный?

– Продолжай…

– И дня не проходит, чтобы он не поднял на меня руку. Вот! – она обнажила плечо, покрытое кровоподтеками. – Вот, что он делает, этот старик! Он хитер, никогда не бьет меня по лицу. Зато в остальном себя не сдерживает. Я долго ждала, когда ты приедешь в Антурин, Великий Кхан. Пожалуйста, отправь меня в Эхаскию! Ты можешь приказать своему подданному меня отпустить!

– Могу. Но не стану, – холодно ответил Элимер, стараясь не выдать, как разозлило его глупое поведение наместника. – Я прикажу ему быть с тобой ласковее. Но в Эхаскию ты не вернешься. Твой дом здесь, смирись с этим. И потом, насколько мне известно, со своей покойной женой Арист жил очень мирно. Так почему на тебя поднимает руку?! Должна быть какая-то причина.

– Нет причины! Его просто злит отвращение на моем лице, и правда, которую я говорю! Но разве я могу иначе? Я молода и красива, так почему должна принадлежать старику?!

– Такова плата за высокое рождение. Отец должен был объяснить тебе это еще в детстве. Тем, в чьих венах бежит царская кровь, приходится платить за нее своими желаниями.

– Но не тебе, Великий Кхан, верно? – саркастично обронила Отрейя, покосившись на Шейру.

– Верно, – усмехнулся он, прекрасно понимая намек.

– Но почему? – прошептала Отрейя обескуражено. Видимо, ее удивило, что Элимер не стал разубеждать ее.

– Потому что есть разные люди – одни меняют мир и подстраивают его под себя, другим же лучше смиряться и подстроиться самим. Поэтому, прекрасная Отрейя, если ты не способна ничего изменить, то прими все так, как есть.

– Принять, что он бьет и унижает меня?! – вскричала она, полностью утратив контроль.

– Разве я – мужчина – должен учить тебя женским хитростям? Если муж груб с тобой из-за твоих слов – перестань их произносить. Ты ведь и очаровывать умеешь, верно? Да если бы ты захотела, Арист выполнял бы все твои прихоти. И ты, кстати, все еще можешь этого добиться.

– Почему я обязана чего-то добиваться? Я не стану тешить самолюбие старика!

– Если ты не способна изменить даже своего поведения, как собралась менять жизнь?

Дерганая судорога проползла по лицу Отрейи, она ничего не ответила и, развернувшись, убежала. Элимер хмуро проводил ее взглядом.

– Этот Арист! – воскликнула Шейра. – Почему он до сих пор жив?

– Ты предлагаешь убить его? – в изумлении протянул Элимер, поворачиваясь к жене. – Верного подданного, наместника важной провинции?

– Нет, при чем тут ты, – отмахнулась айсадка. – Я говорю про Отрейю. Почему она до сих пор его не убила?

– Своего мужа?

– Человек, который так себя ведет – не муж, а враг, – терпеливо пояснила Шейра. – А врагов нужно убивать. Может, эта женщина не владеет оружием, как и все жены Отерхейна, но если ножом в темной комнате… здесь много умения не надо. А она вместо мести плачет и жалуется. А это еще большее унижение!

– Шейра, а ведь я первое время тоже был с тобой не очень-то ласков. Получается, я находился на волосок от смерти? – усмехнулся кхан.

– Ну, ты вовремя догадался связать меня клятвой. А еще заставил бояться за мой народ. Так что у меня не было такой возможности отомстить, как у нее.

Элимер нахмурился, но Шейра только рассмеялась, ладошкой разгладив собравшиеся на лбу мужа складки:

– Не злись. Ты все верно сделал. Если бы я убила, то не узнала бы настоящего тебя.

– Удивительное здравомыслие! – улыбнулся он и добавил. – Шейра, сейчас мне придется оставить тебя в одиночестве.

– Пойдешь к своему наместнику?

– Именно.

– Я ему не завидую.

– Ты, вижу, и впрямь неплохо меня изучила.

– Ага, – согласилась айсадка и спросила. – Ну, так я пойду, отыщу Видольда?

И убежала, не дожидаясь ответа.

***

– Ты сошел с ума?! – прошипел Элимер, в холодной ярости уставившись на Ариста. – Как ты посмел бить дочь Иэхтриха?!

– Это она рассказала? Я могу все…

– Мне не интересны твои оправдания! Отрейя – залог дружбы с Эхаскией. А ты посмел рисковать этой дружбой! Что, если об этом узнает Иэхтрих?

– Прости, мой Кхан, я виноват. Но я не мог сдержаться, когда слышал ее…

– Что такого должна была наговорить девчонка, если великовозрастный муж потерял голову? Поведай, что лишило моего наместника и ума, и выдержанности?

Арист покраснел и, прежде чем ответить, отвел в сторону взгляд:

– Мой Кхан, она сразу после обряда сказала, что уже познала мужчину. Какого-то раба. А потом сказала, что я и мизинца его не стою. Мизинца раба! Я приказывал ей замолчать, но она не слушала. Она называла меня немощным стариком. Отвратительным троллем. Всех ее оскорблений уже и не упомнить!

– И это все? – процедил Элимер. – Я полагал, ты умнее. Твоя жена – балованный ребенок, ей всего шестнадцать, и ты ей не только в отцы, но и в деды годится. Ты что, ожидал, будто она со словами любви падет в твои объятия?

– Нет, но…

– Никаких "но", Арист! Ты должен был дать ей время, чтобы она смирилась с новой жизнью, а не затыкать ей рот кулаками. Это ведь брак не между тобой и Отрейей, а между Отерхейном и Эхаскией! Нужно, чтобы принцесса более-менее удовлетворилась своей участью и не вздумала жаловаться отцу. А что, если уже пожаловалась?!

– Нет, – возразил Арист, – я отрезал ей все пути. Послания Иэхтриху она пишет под присмотром, а потом я их прочитываю.

– Но рано или поздно Иэхтрих все равно может об этом узнать. А потому, с этого дня ты станешь нежным, добрым и заботливым супругом. Это приказ. Я задумал этот брак, чтобы заполучить Эхаскию в союзники. И задумал уже давно. Я не позволю тебе все разрушить.

– Да, мой Кхан, я понял, – потухшим голосом пробормотал Арист.

– Надеюсь. Благо Отерхейна для тебя должно стоять выше собственных переживаний. Ты – дейлар, а не простой вояка.

Арист молчал, собираясь с духом сказать что-то. И собрался:

– Повелитель, людям не всегда удается обуздать эмоции. Даже тебе. Ведь Отрейя должна была стать твоей женой, не моей. Но ты предпочел… – и он умолк снова, решив, что говорить дальше слишком опасно.

– Да, я предпочел дикую айсадку из дремучих лесов принцессе крови. Но не сравнивай меня с собой. То, что дозволено мне – не дозволено более никому. Между мной и всеми остальными – пропасть. Никогда об этом не забывай.

Наместник вскинул на кхана взгляд, но тут же почтительно склонил голову.

– Не забуду, мой Кхан.

– Хорошо. И имей в виду, если я узнаю, что на теле Отрейи появился хотя бы один крохотный синячок, я крепко подумаю, кто для меня важнее: правитель Эхаскии с его сумасбродной дочерью, или несдержанный дейлар, который рискует благом Империи. А потому будь осторожнее, не хотелось бы оставлять Отрейю вдовой. Не доводи до этого. До сих пор ты еще не давал мне повода сомневаться в тебе. Пусть этот раз станет последним, и тогда будем считать его недоразумением.

– Да, повелитель.

– Вот и замечательно. А теперь расскажи, что творится в провинции, – благожелательно спросил Элимер, будто и не было этого неприятного разговора.

II

Аданэй нервно мерил шагами пол своих покоев, взгляд из-под нахмуренных бровей бесцельно бродил по попадающимся на глаза предметам, не задерживаясь ни на чем. Мысли его перепутались, и казалось, будто сейчас он не способен ни на одно хоть сколько-нибудь сложное умозаключение. В памяти услужливо всплыли недоверчивые лица военачальников и то, как они бегло обменялись между собой взглядами, словно желая увидеть в глазах соседей по скамье отголосок собственных подозрений: царь не в себе, ненависть к брату лишила его рассудка. Аданэй уже и сам начал думать, будто сошел с ума. И как ни пытался он сочинить хотя бы для самого себя правдоподобное объяснение тому, что собрался идти на Антурин, никакие доводы в голову не приходили. Если уж идти против Элимера, то почему бы не начать с открытой и доступной провинции Райхан? Объяснения не было. Его и не могло быть. Такое решение противоречило всем законам разума, который почему-то проиграл во внутренней схватке. Что-то подсказывало Аданэю – нужно отправлять войско сейчас, именно сейчас, и именно на Антурин. Как называлось это ощущение? Предчувствием? Или глупостью? Что – или кто – так властно тянул его к твердыне?

На вполне осознанные вопросы и сомнения военачальников он ничего не смог возразить. Они спросили, каким образом царь думает прорваться через защищенные чарами стены и одолеть защитников, мечущих сверху стрелы и камни, льющих на головы безумцев кипящую смолу? Аданэй в ответ только лукаво улыбнулся и сделал вид, будто у него в запасе есть некая хитрость. Но никакой хитрости не было! И плана тоже! И все же он пребывал в уверенности, что Антурин – это очень важно. Причем важно именно сейчас, пока кхан не вернулся в Инзар.

Следовало вообще убить Элимера и всех его людей, когда тот еще находился здесь, в Эртине. Ведь это было в его, Аданэя, власти! Как же он сглупил, почему столь простая мысль не пришла в голову? Да, это бы выглядело подло. Ну и что? Зато сразу решило бы все проблемы! Какое дело до чести, если речь идет об Элимере? Но теперь уже поздно. Так что нужно подумать об Антурине.

«Думай, думай, Аданэй», – внушал он себе, но безрезультатно. Мысли какими-то глупыми мотыльками порхали в опустевшей голове. Обреченно и яростно выдохнув, он ударил кулаком стену, но легче не стало.

«Если бы кто-то подумал за меня! Если бы хоть кто-то мне помог! И простолюдину ясно, что Антурин, кроме как с помощью чародейства, либо предательства и хитрости, не взять!»

Но для того, чтобы проникнуть за стены твердыни и найти готового предать своих, времени нет. Хитрость… невозможно. Элимер не поверит ни единому слову, произнесенному илиринцем или человеком из дружественной Илирину страны, каким бы убедительным это слово не выглядело. Чародейство… Что ж, он уже говорил с Маллекшей, и даже с Аззирой. И обе сказали, что магия Богини могущественна, но крушить стены не способна.

Так и получилось, что Аданэй, потерявший способность мыслить, оказался один на один с собственной задумкой.

«Что же делать? Что делать?» – спрашивал он снова и снова, чувствуя приближение паники.

«Если у меня нет идей, надо найти того, у кого они есть», – и кажется, это была единственная разумная мысль за многие часы.

В памяти Аданэя услужливо всплыло имя: Шаазар. Шаазар, желающая уничтожить мир. Шаазар – Великая Бессмертная Стерва, которая спит и видит, как бы побыстрее схватился «потомок элайету» со своим братом.

«Ты ведь действительно хочешь этого, Шаазар? И чем скорее, тем лучше», – мысленно обратился он к Древней, почему-то пребывая в уверенности, что она его слышит.

«Антурин, – раздался в голове мелодичный и опасный голос, который заставил Аданэя едва ли не взреветь от радости. – Тебе нужен Антурин?».

«Да! Ты должна помочь мне!»

«Я никому ничего не должна, глупый мальчишка! Ты и так передо мной в долгу. И собираешься этот долг еще и умножить. Но я могу тебе помочь. Да, я помогу».

«Слава Богам!»

«Боги здесь ни при чем».

«Ну, извини. Я хотел сказать: слава Шаазар Великой и Неподражаемой!»

"Ты забыл добавить титул «стервы», – усмехнулась она.

«Что? – не сдержал Аданэй возмущенного возгласа. – Ты подслушивала мои мысли?»

«В твоих мыслях нет ничего интересного. Я слушаю их крайне редко. Можешь хранить свои примитивные секреты дальше».

«Хорошо, – огрызнулся Аданэй. – Так ты поможешь мне?»

«Я уже сказала – да».

«Тогда скажи, что я должен сделать».

«Позже узнаешь».

«Отчего? Скажи сейчас!»

«Скажу, когда и если пожелаю. А твои „хочу“ мне безразличны, ибо я – могущественная Шаазар, а ты…»

«Знаю, знаю, всего лишь мальчишка. Не обязательно повторять мне это каждый раз. Хорошо, будь по-твоему. Но может, ты хотя бы покажешься: как-то странно ощущать тебя голосом в голове. Такое ощущение, будто схожу с ума».

«То есть ты хочешь, чтобы я тебе еще и мерещилась?» – хихикнула Шаазар.

«Прекрати издеваться! Просто покажись».

«Зачем?»

«Хочу лицезреть твою божественную красоту», – ехидно пропел Аданэй.

«Божественную красоту ты каждое утро лицезришь в зеркале. Она не раз спасала тебе жизнь, кстати».

«Прекрати! – выкрикнул Аданэй, начиная злиться, как случалось всегда, когда он слышал подобные намеки. – Ты говоришь так, будто всем, чего я добился, обязан только внешности!»

«Не так уж далеко от истины, правда? И, не „внешности“, Аданэй, не скромничай – божественной красоте, мы ведь уже подобрали верное определение», – она снова издевательски хихикнула.

«Послушай, – он попытался взять себя в руки, – оставь свои игры. Ты обещала помочь – так помогай. Я не понимаю, какой смысл видит Древняя и Бессмертная в том, чтобы пререкаться с простым человечком?»

«Даже у древних есть маленькие слабости, – уклончиво ответила Шаазар. – Но не будем терять времени. Ведь тебе так нужен Антурин!»

«Наконец-то! Да, именно он мне и нужен. И мой брат, засевший за стенами».

«Антурин ты получишь. А брата – тут я не властна. Правят вами иные силы, и я не знаю, переполнила ненависть чашу или еще нет. Но надеюсь – да. Тогда вы столкнетесь».

«Давай не будем о разных невнятных пророчествах. Мне просто нужно прорваться за стены».

«Антурин, Антурин… – забормотала Шаазар. – Какой же ты нетерпеливый, мой Аданэй. Что ж, готовься. Сегодня ночью получишь способ».

"Но ты не скажешь какой? – спросил Аданэй

«Нет. Сам узнаешь», – и Шаазар пропала из его головы.

У Аданэя так и не получилось успокоиться, он продолжил ходить из угла в угол, но уже не от бессилия, а от нетерпения.

«Дождаться ночи, быстрее дождаться ночи. И – не заснуть. Главное – не заснуть», – думал он, и никакие иные мысли не лезли в голову.

Он полагал, что в таком возбужденном состоянии бодрствовать не составит труда. Но как только ночь перевалила за середину, его веки отяжелели, а все окружающее утратило резкость, превратившись в размытые, бледные в свечении лампад пятна. Аданэй уселся за стол и яростно растер глаза, лишь бы отогнать сонливость, которая уже почти поймала его в ласковые сети. Волосы упали на лицо, неприятно защекотав щеки и шею, он откинул их, и обнаружил, что это не его волосы, да и находится он уже не в своих покоях.

С ужасом понял Аданэй – только что он отбросил извивающихся тонких змей, которые свисали головами вниз откуда-то из темноты, облизывая смертоносными языками воздух. Если, конечно, в этом месте есть воздух, ибо казалось, что здесь вообще ничего нет. Странная, не подвластная человеческому пониманию пустота, расположенная где-то за пределами привычного мира. В этом месте возможно все! Абсолютно все! Почему-то Аданэй был уверен в этом. В кромешной черноте глаза его не видели ничего, словно вообще отсутствовали. И все же он смотрел – но не глазами. Это зрение смутно походило ощущение, когда в темной комнате, знакомой с детства, он мог спокойно передвигаться даже глубокой, лишенной света ночью.

Змеи-стражи больше не пугали. Он не знал, почему решил, будто змеи – это стражи, не знал, что или кого они охраняли, но понимал – ответ не важен. Здесь вообще ничего не важно. Ничего, кроме огня.

«Огня? Какого огня? О чем это я?», – родился вопрос.

«Понятно, я все-таки заснул и вижу странный сон», – определил Аданэй, хотя из подсознания робко выглядывала пугающая догадка: это не сон, а реальность. Пусть другая, перевернутая с ног на голову, но, несомненно – реальность.

Змеи шипели, изгибали тела, однако не нападали. Хотя им следовало бы, ведь смысл их существования сводился к тому, чтобы никого не пускать в это место.

«Шаазар постаралась», – понял Аданэй и ступил еще дальше в непроницаемый мрак.

Именно здесь настиг его – не страх – ужас. Ужас, неподвластный разуму, цепкий, лишающий воли, заставляющий коченеть от бессилия. Пальцы Аданэй против воли поползли к вискам, вцепились судорожно в волосы, из груди вырвался вопль – и беззвучно канул во всепоглощающей тьме. Страх обволакивал, наваливался неподъемной тушей, выдавливая все хорошее и светлое – все чувства кроме себя самого, – оставляя единственную паническую мысль: «Бежать! Здесь – смерть. Бежать!»

И перед глазами замелькали картинки: отвратительные и жалкие – разные варианты собственной гибели. Он слышал свои истошные вопли, хриплые стоны, полные нестерпимой боли. Такой боли, испытывая которую, начинаешь молить о смерти.

«Здесь нет места людям! Бежать!»

И Аданэй уже собирался сделать это, но чья-то холодная рука резко и грубо толкнула его вперед. Далеко вперед. И цепенящий ужас, в последней вспышке сжав виски, тут же отступил, оставив после себя лишь мутный тошнотворный осадок.

«Шаазар», – снова подумал он. Теперь Аданэй понял: не змеи являлись главным стражем этого тайника, а лишающий воли страх. В этой реальности он вообще понимал до непривычного многое.

«Я вошел в Круг, точнее меня втолкнули. И теперь мне надо туда, дальше. Надо пройти к огню. Нет, к V?ut. Только так, на древнем наречии, следует писать и произносить это имя. Хотя писать его, наверное, вообще не следует. Как бы ни призвать в реальность».

Стоило подумать о пламени, как ноги понесли к отдаленной яркой точке, только что появившейся из ничего. Повисшее в черноте и пустоте пламя. Огонь. Под ним отсутствовала привычная земная твердь, и языки его не лизали хвороста, а в остальном – костер как костер. Но Аданэй знал – стоит подойти ближе хотя бы на шаг, и в мгновение ока он сгорит ярким всполохом, подобно былинке. Возможно, в привычной реальности это как-то отразится, и в его покоях найдут седую горстку пепла – все, что осталось от царя. А возможно, не отразится никак, и царь просто бесследно исчезнет. Ибо это – одно из рассыпанных по вселенной отражений того Изначального Огня, в котором рождались миры. Огня, в котором когда-нибудь им предстоит сгореть, вновь став частью того пламени, которое в преданиях Отерхейна приобрело вид солнечного горна Гхарта. И пусть Аданэй сейчас видел лишь далекий отблеск извечного Костра Творения, но даже этот отблеск мог испепелить вселенную дотла. А какая мощь заключалась в Пламени Истинном, к которому не смели подступиться даже Древние, он и представить не пытался.

Нет, нельзя сделать вперед и полшага. Иначе – конец. Уже и здесь Аданэй чувствовал испепеляющее огненное дыхание.

«Зачем я здесь?», – спросил он себя.

И тут пришел ответ: «Малая частица огня способна расплавить стекло и железо, обратить в ничто камень».

И снова вопрос: «Тогда каким образом забрать эту частицу? Меня испепелит».

И вслед за этой мыслью пришло ошеломляющее, почти пугающее понимание – любой червь в этом месте, столь близком к истоку сущего, подобен Богам! А значит и он, Аданэй, способен на все. Червь равен Богам, Боги – червю. Здесь нет верха и низа, силы и бессилия, нет противоположностей, здесь все – едино!

«Воистину, могущественна ты, Шаазар, если сумела закинуть меня в начало и конец всего! Да ты почти Богиня! Одного не пойму: ты могла просто перенести меня вместе с войском прямо за стены Антурина. Да ведь ты вообще одна могла бы заменить всех моих людей! Одной лишь силой мысли сокрушить крепость!»

«А что в это время делал бы ты? – рассмеялся знакомый голос. – Или, может, заменить тебя еще и в твоей постели с твоей женой? Нет уж! Я помогаю тебе, но ты и сам должен потрудиться. Кто знает, если все тебе дастся легко, не станешь ли ты меньше ненавидеть брата? Я не собираюсь рисковать», – и она снова исчезла.

«Шаазар! Постой! Как мне заполучить силу огня?!»

Ответа не последовало. Впрочем, он уже и сам все понял. Ведь здесь он подобен Богам!

Раскинув руки, Аданэй призвал пламя, впустил его, слился с ним. Огонь не обжигал, он ласкал, обволакивал, проникал внутрь, обращая кровь в самое себя. Аданэй сам превратился в это пламя. Он ощутил всепоглощающее, вечное могущество и – проснулся.

Проснулся. Поднял голову и осмотрелся. Что ж, попытка бодрствовать не удалась. И от Шаазар никаких вестей, хотя ночь уже на исходе. Какой-то сон ему снился… Странный сон. Вот только что он его помнил, а теперь забыл. И любые попытки обратиться к памяти заканчивались ничем. Какой-то костер в темноте – и все. А почему ему вообще так хотелось вспомнить этот сон? Какая разница, что снилось? Гораздо важнее понять, где же, возьми ее Ханке, Шаазар с обещанным способом попасть за стены Антурина? Или она решила его разыграть?

Окончательно проснувшись и придя в себя, Аданэй почувствовал, как больно его жжет изнутри – это мощь частицы пламени, которую он забрал с собой. Ее хватит, чтобы сожрать камень.

«Какая странная мысль? Откуда она? Откуда я это знаю?»

«Я же говорила – ты сам все узнаешь, – рассмеялась в его мыслях Шаазар. – Но берегись, царь, не медли. Сила, которую ты несешь, способна вмиг обратить тебя в пепел. Я защищаю от нее. Пока защищаю. Но я не намерена делать это вечно. Так что используй дарованное по назначению, выпусти на свободу. Испепели врата Антурина. И помни – ты лишь хрупкий сосуд, хранящий в себе опасную мощь. И только благодаря мне этот сосуд еще цел».

III

Почти две недели, на которые Элимер решил задержаться в Антурине, пролетели быстро. По крайней мере, для них с Шейрой. Не так уж часто кхан позволял себе отдохнуть, а потому теперь, вдали от столицы, старался как можно реже вмешиваться в дела провинции. Благо, Арист крепко держал бразды правления, и кхану не приходилось волноваться.

Отправив своих Варду и Гродарона в Инзар, Элимер погрузился в непривычную, почти забытую жизнь – не правителя, а обычного человека. К счастью, все этому способствовало – покои, удаленные от центровых помещений замка, люди, многие из которых не знали кхана в лицо, а потому не обращались к нему с просьбами или жалобами. Он мог спокойно, не боясь быть узнанным, ездить по улицам и улочкам Антурина.

В замке Элимер и Шейра обычно появлялись лишь к ночи, остальное время проводя либо на городских улицах, среди древних, потускневших от времени строений, либо в задушенных зноем чахлых рощах.

Положение Шейры уже невозможно было скрыть под одеждой, и люди, видя проезжающую верхом беременную женщину, провожали ее изумленными взглядами. Элимер пытался запретить жене верховую езду, опасаясь, что этим она может навредить ребенку, но айсадку только возмутило подобное предположение.

– Жены туризасов до последнего срока не слезают с коней – и ничего. Все дети рождаются здоровыми и сильными, – возражала она.

И Элимер смирился. В конце концов, дети – это женское дело. Им, женщинам, куда виднее, угрожает ли что-нибудь ребенку в их чреве или нет.

Однако блаженное спокойствие последних дней оборвалось куда более резко и грубо, чем кхан мог себе это представить. Сначала, взмыленный, примчался один из серых, а потом – всего-то пара суток прошла – дозорные заметили подступающее к Антурину войско. Огромное войско Илирина. До сих пор оно продвигалось осторожно, перемещаясь, видимо, ночью, а днем скрываясь за высившимися вдали холмами.

"Он все же осмелился напасть, – думал Элимер о брате. – Без предупреждения, неожиданно. Такой подлости я не ожидал даже от тебя, Аданэй. Да, беда всегда приходит неожиданно".

Беда? Элимер едва не рассмеялся этой мысли. Как вообще такая нелепица могла прийти ему в голову? Нет никакой беды, есть только глупость. Глупость Аданэя, который сам шел ему в руки. Конечно, вражеское войско в разы превосходило количество защитников. Но твердыня охранялась чародейством и не нуждалась в большом их количестве. Элимер, не теряя ни секунды, отправил гонцов в столицу и в ближайшие к Антурину города, так что совсем скоро оттуда выйдут этельды Отерхейна и двинутся к провинции. До их прихода оборону удастся держать без труда. А потом, соединившись, войско Отерхейна выйдет из ворот навстречу уже потрепанным илиринцам. И те отправятся рассказывать о своих подвигах праотцам. И, кто знает, может их царь, растерявший остатки разума, последует за ними.