Текст книги "Гибель отложим на завтра. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Марина Аэзида

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 49 страниц)

– Айсадка выболтала мне пророчество.

Элимер уставился на Видольда во все глаза и пробормотал:

– Как это? Она на все была готова, лишь бы сохранить его в тайне и тут вдруг…

– Вот и я удивился, – прервал Видольд кхана. – Но дикарка сказала, что пророчество оказалось ложным, и его уже не обязательно скрывать. Ну и еще она думает, что теперь ты ее отпустишь.

– Она ошибается.

– Я сказал то же самое.

– Однако из-за ложного пророчества ты не явился бы ко мне в столь позднее время. Значит, ты не считаешь его ложным. Так?

– Вроде того, Кхан. Оно, видишь ли, начало сбываться.

– Так выкладывай, что в нем важного, – приказал Элимер.

– Три видения. Первое – дикарские племена несутся по степи. Но это ерунда: дикари сами и начали его исполнять. А вот второе уже интереснее: белая кошка побеждает коршуна.

– Что за чушь, телохранитель? Какая еще кошка?

– Имя девчонки, Кхан, Шейра-Сину, переводится с айсадского как Белая Кошка. Поэтому ее и поставили во главе войска.

Вот теперь уже Элимер не смог скрыть изумления и ответил лишь минуту спустя:

– Даже если так, ведь это, второе, не сбылось. Она не смогла победить меня. И никогда не сможет.

Видольд лишь многозначительно приподнял бровь и как-то невесело улыбнулся. Они помолчали, глядя друг другу в глаза, а потом кхан тихо спросил:

– Ты думаешь о том же, о чем и я?

– Я думаю, – осторожно откликнулся тот, – что дикари неверно истолковали свое пророчество. Оно сбывается, но не так, как они рассчитывали.

Элимер не ответил, лишь отсутствующим взглядом уставился в ночь за окном. Вот оно что, значит… Выходит, неспроста айсадка сводила его с ума, неспроста каждую ночь и даже день ее образ стоял перед глазами. Прав оказался дикарский шаман, увы, прав! Кажется, эта Шейра-Сину и впрямь близка к победе над коршуном.

И, горько усмехнувшись, кхан обернулся к Видольду.

– И что же, все это замечают?

– Думаю, лишь я, да, наверное, Тардин. Остальные-то уверены, что ты ради какой-то хитрой цели айсадку здесь держишь.

– Это хорошо, – рассеянно промолвил кхан, однако почти мгновенно вернулся к привычной интонации. – Но не это тебя волнует, верно? Должно быть что-то еще, что тебя  встревожило.

– Да. Третье и последнее видение шамана. Со слов девчонки, их колдун видел города Отерхейна в руинах.

Элимер потрясенно взглянул на телохранителя, а когда заговорил, голос его прозвучал глухо, будто он с трудом выговаривал слова.

– Я правильно тебя понял, Видольд? Первое видение исполнилось. Второе… – он чуть помедлил, стрельнув глазами куда-то в сторону, и закончил: – Со вторым тоже все понятно. Следует ли из этого, что и третье исполнится? Все-таки это было видение, а Тардин не раз говорил мне, что они обманчивы. Возможно, шаман видел далекое будущее?

– Возможно, – отозвался Видольд. – Но может быть, и нет.

– Ты прав. Надо быть готовыми и к худшему, – кхан отвернулся и прошелся несколько раз по покоям, прежде чем вновь обратиться к воину: – Я понятия не имею, как узнать, что угрожает Империи и угрожает ли вообще. Одно дело конкретные опасности – на них всегда можно отреагировать конкретными действиями. Совсем другое – туманные пророчества. Никогда прежде я с таким не сталкивался.

– Зато Тардину все эти колдовские штучки знакомы.

– Да, без Тардина не обойтись. Завтра же поговорю с ним, – он снова умолк, смотря куда-то в сторону.

Телохранитель в это время небрежно облокотился о стену, рассеянно изучая пол, а Элимер, придя к не очень хорошей мысли, недобро на него уставился и с подозрением спросил:

– А с чего это айсадка так тебе доверяет? Именно тебя выбрала, чтобы ты сопровождал ее в степи. Тебе открыла пророчество. Тебе, а не мне. Хотя от меня зависит, отпущу я ее в обмен на рассказ или нет.

Видольд нахмурился, покосившись на кхана, но скоро в глазах его разгорелся веселый огонек. Он понимающе усмехнулся, не обращая внимания на помрачневшее лицо правителя:

– Эй, да не волнуйся ты, Кхан, на кой сдалась мне твоя девчонка?! Да и я ей без надобности!

Элимер оторопел, но лишь на миг, а потом рассмеялся:

– Да ты вконец обнаглел! Когда-нибудь договоришься, я отправлю тебя охранять дальние границы.

– Не отправишь, – возразил Видольд, – лучше меня телохранителя не найти. И еще, тебе нужен хоть кто-то, способный говорить правду и не трястись от страха.

– И все-таки, знай меру.

Немного помолчав, он добавил:

– Ты принес мне ценные сведения. Я благодарен тебе, Видольд…

– Хорошо, хорошо, я уже ухожу, – пробормотал воин, направляясь к выходу, но дверях обернулся и, как бы между прочим, выдал:

– Она так ко мне относится, потому что я горец. Я один не напоминаю ей тех двоих, которые ее снасильничали.

У Элимера против воли вырвался вопрос:

– А я? Напоминаю их?

Воин пожал плечами:

– Не знаю. О тебе мы не говорили, – и, не давая времени сказать или спросить что-то еще, произнес: –  Да будут благоволить тебе Боги, Великий Кхан.

Отвесив короткий поклон, воин шагнул за дверь.

Элимер остался один и снова уставился в слепую ночь. Теперь, когда слетела последняя шелуха лжи самому себе, стало тяжелее вдвойне. Айсадка – ее глаза, волосы, вожделенное тело стояли перед глазами. Ее дыхание, ее запах, ее голос! И мучительное осознание, что она желает ему лишь смерти, не давало покоя. Он понятия не имел, как повлиять на айсадку. Он, Великий Кхан, в отношении человеческих чувств оказался неопытным мальчишкой. Конечно, раньше его это не волновало бы. Но теперь появилась дикарская девчонка, и многое изменилось!

Элимер стиснул зубы, разозлившись на себя, и удрученно прижался лбом к оконному стеклу. Постояв немного, отошел вглубь покоев и рухнул в кресло, постаравшись забыть обо всем. Однако и сам не заметил, как ум его переключился на привычные размышления об Империи.

Отерхейн в руинах. С этим надо что-то сделать, надо все выяснить. Неужели его государству и впрямь угрожает неведомое? Что за туманные пророчества?! Уж лучше прямое нападение врага: это серьезная опасность, но с ней он может справиться. А вот что делать с неопределенностью, когда неизвестно, с какой стороны ждать беды и ждать ли вообще? Когда остается только мучиться вынужденным бездействием?

За этими смутными мыслями голова кхана медленно сползла на грудь, и он задремал, сидя в кресле. В это время небом уже завладели предутренние пепельные сумерки.

Гл. 23. Не всякая охота одинаково удачна

Они уже седлали лошадей, когда взгляд Шейры упал на него. Сначала она увидела высокие сапоги из толстой кожи, затем взор ее скользнул выше, она поняла, что перед ней кхан, и поспешно отвернулась, не в силах выдержать его жесткого взгляда. В последнее время она редко встречала темного вождя, так что почти успела отвыкнуть от его облика.

Сейчас лицо кхана казалось напряженным, сосредоточенным, однако не хмурым. Напротив, в нем словно горел интерес и таилась какая-то лукавая мысль.

– Видольд, – обратился он к сопровождающему Шейру воину, – хорошо, что я тебя встретил. Ваша прогулка отменяется. Ты мне нужен. Поспеши, жду тебя в тронной зале.

Видольд коротко кивнул и, без слов вручая Шейре повод своего коня, отправился вслед за предводителем.

Девушка осталась у конюшни, не зная, что ей теперь делать. Неужели возвращаться в душную комнату? Разочарованно вздохнув, Шейра передала коней служке и грустно отравилась обратно к замку. Что ж, сегодня ее ждет долгий и скучный день.

***

В тронной зале собрались многие: советники, военачальники, кое-кто из предводителей этельдов. Охранная дружина, подчиненная Видольду, также находилась здесь.

– Я созвал вас, – заговорил Элимер, – потому что пришли тревожные и, вместе с тем, обнадеживающие вести из Эхаскии. На днях скончался их регис. Как я полагаю, вовсе не от старости – ничто не предвещало его смерти и проблем со здоровьем, насколько мне известно, у него не было. Думаю, это либо яд правителей Илирина, которым старик чем-то не угодил, либо наследников, которым надоело ждать, когда трон освободится. В любом случае, мы сегодня же выезжаем в Эхаскию. Я беру два этельда и, Видольд, ты с дружиной также отправишься со мной. Необходимо показать, что мы хотим видеть на престоле Иэхтриха. Думаю, не надо объяснять почему. Всем вам известно, что он расположен к нам более остальных и на него будет легче оказывать влияние. А это немаловажно, если учесть наши напряженные отношения с Илирином.

– Тем более, – вставил Варда, – если дочери Иэхтриха предстоит сделаться кханне Отерхейна.

– Да, и это тоже, – неохотно согласился Элимер, внутренне поморщившись от неудовольствия.

Когда-то женитьба на принцессе Эхаскии казалась ему хорошей идеей. Она и сейчас оставалась таковой, но теперь мысли об этом династическом браке не доставляли ему прежнего удовольствия. Безусловно, все дело в айсадке. Хотя непонятно, чем это мешало? Во-первых, дикарка испытывала к нему лишь отвращение, во-вторых, жениться на ней он в любом случае не мог. Ну а в-третьих, даже если бы айсадка согласилась принадлежать ему, бракосочетание с дочерью региса не стало бы помехой. Ведь брак и любовные отношения – совершенно разные вещи.

В любом случае, глупо было отказываться от союза с Эхаскией, которая, несмотря на малую территорию, обладала некоторым влиянием на востоке и, к тому же, приходилась ближайшим соседом Илирину.

Первый раз свою будущую жену Элимер увидел девочкой двенадцати лет: маленькая, волосы заплетены во множество косичек, в какой-то легкой тунике и штанишках, она смущенно потупилась, представ перед кханом Отерхейна. Затем, по просьбе отца, что-то сыграла на незнакомом Элимеру инструменте и спела тоненьким детским голоском короткую песню. При всем желании он сейчас не мог вспомнить ее лица, но это было и не важно. Главное, что ныне принцессе исполнилось шестнадцать лет, а значит, она достигла возраста замужества и уже могла стать кханне Отерхейна. Именно на это намекал Варда и, пожалуй, очень вовремя. Пришло время поддержать Иэхтриха и жениться на его дочери, потому что Илирин тоже медлить не станет. Царица Лиммена, несомненно, прибудет в Эхаскию, чтобы выразить соболезнования и, естественно, это будет лишь предлогом. Вероятно, она уже приехала туда, ведь Илирин к Эхаскии располагался куда ближе, чем Отерхейн. А потому, следовало поспешить.

Уже к вечеру Великий Кхан Отерхейна в сопровождении своих этельдов покинул столицу. Впереди двигались глашатаи и знаменосцы: явиться в Эхаскию предстояло величественной процессией. Отчего-то Элимер не сомневался, что там он увидит не только наследников престола, но и правительницу Илирина.

***

Шейра мрачно наблюдала за удаляющимся отрядом из окна. Она подозревала, что вернутся они нескоро, а значит, ей придется долго ждать, прежде чем снова выехать в степь.

Удрученная этим открытием, девушка вышла в сад, где, спустя всего-то несколько минут, к ней подошла  женщина. Взгляд Шейры скользнул по богато расшитому шелковому платью и пробежался по длинным рыжим волосам, собранным в высокий хвост. Ослепительно красивая девушка, как Шейра успела понять за  время пребывания в Отерхейне, принадлежала шакальему предводителю. Что неудивительно. Даже она, дочь племен, со своеобразным понятием о красоте, не могла не признать, что за всю свою недолгую жизнь не видела никого ярче и обворожительнее: огненные волосы, сверкающая зелень глаз, серьги, которые покачивались при каждом движении головы, гордая осанка. О, да, шакал умел выбирать себе женщин!

Шейра, конечно, удивилась, когда эта неприступная красавица вдруг подошла и сочувственно обратилась к ней, да еще и по имени назвала:

– Шейра, я хочу, чтобы ты знала: мне очень жаль. Жаль, что все это время, пока мужчины выполняют долг, тебе придется сидеть в замке. Я ведь вижу, как тебя это печалит. Ты, наверное, привыкла к простору, а здесь… – она обвела вокруг руками. – Здесь простора нет. Но послушай, я могу посоветовать в сопровождение кого-то вместо Видольда, тогда тебе не придется находиться здесь безвылазно. Я со многими знакома, только скажи, я назову тебе хороших воинов и людей.

– Не стоит, – Шейра удивилась внезапному дружелюбию надменной Зарины. Кажется, именно так звучало имя девушки.

– Пойми, я не просто так это предлагаю. Просто я боюсь… – покачала головой наложница. – Боюсь, что ты не вытерпишь и уедешь одна, а это может быть опасно.

– Я не собираюсь, – ответила айсадка, – К тому же меня одну никто не выпустит.

Зарина нахмурилась и кивнула:

– И правильно. Извини, что подошла к тебе с этим. Просто… я по себе судила. И очень рада, что ошиблась. Хорошо, что ты меня умнее, – она хихикнула и доверительно понизила голос: – Было время, когда меня тоже не выпускали из замка. Но я переодевалась в одежду прислуги, голову повязывала грязным платком, а стражникам говорила, что якобы в деревню за чем-нибудь для кухни иду. Никто и заподозрить не мог в деревенской девке меня. Это потом уже я сообразила, насколько была глупа! Мало ли, что могло случиться со мной в Инзаре? А если бы еще и Великий Кхан узнал… Он очень строг к тем, кто нарушает его приказы. Так что послушай совета – если вдруг тебе станет здесь невыносимо, возьми кого-нибудь в сопровождение, хорошо?

Дождавшись, пока Шейра кивнет, она развернулась и пошла прочь. Длинный рыжий хвост взметнулся за спиной, тонко звякнули серьги, и фигура наложницы скрылась за стволами и листьями высоких деревьев.

***

Чем дольше Шейра размышляла о словах Зарины, тем больше ей нравилась идея тайком покинуть замок. Айсадка подозревала, что женщина вождя специально подсказала ей, как нарушить приказ предводителя и тем самым вызвать его гнев. Но искушение становилось все навязчивее, и девушка предпочла отмахнуться от подозрений. К тому же, она не понимала, зачем Зарине вообще могло понадобиться все это. Зачем навлекать на нее, Шейру, гнев вождя, если он и так постоянно на нее злится? Так может, в словах шакальей женщины не было никакой двусмысленности? Может, она всего лишь надзирала за пленницей своего мужчины, чтобы та не сбежала? А Шейра поняла из ее слов лишь то, что захотела понять?

И вот, в который раз обдумывая все это, айсадка не смогла удержаться и воспользовалась вольной или невольной подсказкой Зарины.

Выскользнуть удалось без труда, за ней не особенно следили. Достать одежду прислуги тоже оказалось несложно, а собственную одежду она повязала в небольшой узел и уложила в плетеную корзинку, которую взяла с собой.

Стараясь говорить тише, чтобы стража не расслышала и так едва уловимый акцент, Шейра выдала заранее подсказанную Зариной легенду. Мужчины, едва удостоив служанку взглядом, выпустили ее за ворота. Прислуга весь день шныряла туда-сюда, так что ничего странного в этой обычной деревенской девчонке, одной из многих, они не заметили.

Отойдя от императорского замка, Шейра оказалась среди непривычной суеты. Ходили люди, проезжали всадники, на нее обрушился шум и гвалт десятков голосов. До этого дня Шейре не приходилось бывать в сердце столицы, с Видольдом они всегда выезжали из Инзара какими-то невзрачными переулками. Но сейчас она понимала, что при всем желании не сумеет разобраться в их лабиринтах. А потому ей остается только одно – либо до конца дня бродить по городу, либо найти его окраину, а дальше – уже проще. И девушка тронулась по дороге на юго-запад: ведь если идти прямо, никуда не сворачивая, рано или поздно город закончится.

С любопытством разглядывая все вокруг, Шейра пробиралась среди домов. То и дело на пути попадались спешащие куда-то люди, так и норовящие сбить ее с ног, или, что еще хуже, кони, запряженные в громоздкие телеги. Скоро взгляд ее утомился постоянным чередованием лиц, жилищ, дорог, лошадей, и она ускорила шаг, мечтая быстрее оказаться посреди равнины, наполненной звуками, созданными природой, а не суетливыми смертными. И вдохнуть аромат травы и воздуха, который так отличался от запаха готовящейся в домах и трактирах еды, едких испарений людских тел и вони выгребных ям и отхожих мест.

***

Эхаския! Как всегда великолепна, отметил Элимер.

Да, Отерхейну есть чему поучиться у этого государства. Пусть оно и обладает гораздо меньшей мощью, чем его родная Империя, зато жизнь здесь обустроена куда лучше. Широкие светлые улицы пересекают город. Народ, даже чернь, ходит в чистой одежде. Почти не чувствуется смердящего запаха помоев, которые неминуемо скапливаются в больших городах. И как эхаскийцам удается избежать этого? Надо будет узнать у Иэхтриха, когда закончится вся эта неразбериха с престолонаследием. В том, что регисом станет именно Иэхтрих, Элимер не сомневался. С поддержкой Отерхейна у него все шансы.

Народ Эхаскии расступался перед несущимися во весь опор этельдами, провожая их любопытными взглядами. Что ж, простых людей, должно быть, мало волновало, кто именно их наследников сядет на престол их страны, но вот понаблюдать за событиями они были рады. В конце концов, не каждый день в их государство слетались, точно стервятники, правители других стран. Незадолго до императора дикого Отерхейна сюда приехала царица утонченного Илирина. И все они двигались в одно место – государев дворец.

Иэхтрих, известный под прозвищем Рыжий, лично встретил Элимера. Обменявшись долгими церемониальными приветствиями, двое мужчин прошли во дворец. За кханом следовал Видольд и еще трое из охранной дружины.

– Я сочувствую твоей утрате, доблестный Иэхтрих, – произнес Элимер. – Несомненно, Эхаския потеряла мудрого правителя, а вы – отца. Отерхейн скорбит вместе с вами: Регис Рейлир был нам добрым соседом.

– Благодарю за эти слова, – траурно улыбнулся Иэхтрих.– Действительно, для нас всех это горькая потеря.

– Государю уже отданы последние почести?

– Да. Но последняя тризна совершится лишь сегодня: мы дожидались тебя, Кхан Отерхейна, чтобы и ты смог проводить нашего отца и государя в Мир-По-Ту-Сторону, – Иэхтрих хитро сощурил голубые глаза и вновь печально улыбнулся.

– Это честь для меня, – кивнул Элимер.

Так, перебрасываясь учтивыми, ничего не значащими фразами, высокородные особы продвинулись по направлению к роскошно убранной зале, где уже присутствовало множество людей. Кхану надлежало поговорить с некоторыми из них прежде, чем он с Иэхтрихом сможет скрыться от чужих глаз, чтобы обсудить вопрос престолонаследия наедине.

После любезных приветствий и сочувственных речей, взгляд Элимера уперся в правительницу Илирина. О, несомненно, как он и предполагал, царственная стерва уже здесь! Губы обоих противников расплылись в дружелюбных улыбках, и они двинулись навстречу друг другу.

– Благословенны силы, что позволили мне увидеть здесь великого правителя славного Отерхейна, – пропела Лиммена.

Элимер слегка склонил голову, выражая почтение, и не менее обходительно ответил:

– Сложно передать мою радость от встречи с мудрой властительницей Илирина.

Обменявшись этими фразами, они бок о бок отошли в дальний угол залы.

– Что привело сюда прославленного Кхана Отерхейна? – спросила Лиммена.

– Думаю, то же, что и Царицу Илирина, – не переставая улыбаться, ответил Элимер.

Лиммена, немного помолчав, продолжила:

– Увы, очень не вовремя скончался регис. У Илирина с Эхаскией были налажены неплохие торговые отношения. Но борьба наследников за престол вызовет междоусобицу, которая скажется на торговле. В наших интересах, чтобы один из принцев как можно скорее занял трон.

– Отерхейн тоже этого желает, Царица.

– И… – Лиммена помедлила, – кого же Кхан Элимер видит на престоле?

– Иэхтриха. Старший из братьев уже сам слишком стар для трона, младший  – слишком молод, от его имени начнет править кучка хищников. Междоусобица, которой хотелось бы избежать, начнется в этом случае непременно. Далее, Утриэн – слишком агрессивен, упрям и не желает прислушиваться к доводам разума. Остается Иэтрих. Он один способен стать мудрым правителем.

– Что ж, – Лиммена улыбнулась, – здесь наши с Отерхейном интересы совпадают.

– Я искренне рад этому. Не хотелось бы рушить нашу дружбу из-за нелепых расхождений во взглядах. Отерхейн станет поддерживать Иэхтриха.

– Так же, как Илирин.

Одарив друг друга напоследок лучезарными улыбками, собеседники разошлись в разные стороны.

"Вот оно что, – усмехнулся про себя Элимер. – Иэхтрих – хитрый лис, умудрился привлечь на свою сторону и Лиммену. Чтобы уж наверняка завладеть троном. Но кое-чего Лиммена не учла. Иэхтрих хитер, но труслив. Он поддержит либо тех, кто покажется ему сильнее. Либо тех, с кем будет связан родственными узами. А у Лиммены, к счастью, нет сыновей. А что касается силы, то к началу войны трон Илирина, скорее всего, уже займет ее дочь". Элимер никогда не встречался с царевной Латторой, но о ней говорили, будто умом она не сильна.

Свою будущую жену и кханне, принцессу Отрейю, в этот раз он увидел мельком, но успел понять, что девочка действительно повзрослела: из ее движений исчезла подростковая неуклюжесть, а в выражении глаз появился игривый, извечно женский огонек.

"А она недурна", – мимолетно отметил Элимер, и тут же позабыл об Отрейе, вернувшись мыслями к ее отцу, которому вот-вот предстояло сделаться правителем Эхаскии.

Если двое из братьев смирятся с этим, то Утриэн, несомненно, попытается отстоять свое право на престол. Но он не обладает достаточной хитростью, чтобы привлечь союзников, и даже малая часть объединенных сил Эхаскии, Илирина и Отерхейна без труда разобьет любое вооруженное сопротивление. Вероятно, Иэхтриху следует либо казнить своего брата как предателя, либо изгнать. С другой стороны, неизвестно, какие между ними отношения. Возможно, некие родственные чувства помешают Иэхтриху так поступить с Утриэном. Тут уж Элимер не мог судить: он, чья юность прошла рядом с Аданэем, и представления не имел, каково это – испытывать любовь или даже просто привязанность к своим братьям.

В обратный путь кхан отправился с легкой душой и в прекрасном настроении: в Эхаскии все устроилось самым замечательным образом. Почти без труда удалось посадить на трон Иэхтриха и, как ни странно, никто из наследников – даже Утриэн – не выразил большого недовольства по этому поводу. Должно быть, они поняли, что перед силами, поддерживающими брата, никому не устоять.

Коронация прошла скромно – традиции Эхаскии запрещали устраивать большие празднества в период траура по умершему правителю и отцу нынешнего государя. Не раздавалось веселых песен, и лепестки цветов не устилали путь Иэхтриха. Лишь строгие клятвы и чинные обряды сопровождали его на престол. Настоящее торжество случится лишь спустя год правления нового региса. Вот тогда народ получит и вино, и пляски, и зрелища. Так повелось испокон веков, так происходило и ныне.

Бракосочетание с Отрейей решили отложить на время, достаточное для того, чтобы Иэхтрих успел укрепить власть, которую не смогли бы пошатнуть козни илиринцев, прознавших о союзе, опасном и нежелательном для Илирина.

– Для меня и моей дочери огромная честь – породниться с Кханом Элимером Великолепным, – льстиво улыбнулся на прощание новоявленный регис.

– Я счастлив взять в жены прелестную Отрейю, чья красота затмевает солнце. И рад обрести отца и союзника в лице мудрого Иэхтриха, – не менее льстиво ответил Элимер.

***

Зарина выбежала навстречу кхану, который только что вернулся в столицу. Нет-нет, она и не думала подходить к нему и о чем-то говорить сейчас, Элимеру это может не понравиться. Надо подождать пока он отдохнет, придет в благостное расположение духа. И вот тогда она найдет способ ненавязчиво сообщить то, что хотела. Вряд ли дикарка успеет вернуться до этого момента.

О, берегись, айсадка! Ты понятия не имеешь, как злится кхан, когда нарушают его приказы! И Зарина хихикнула, вполне довольная собой. Она уберет дикарку со своего пути! Если эта ее задумка не поможет, она придумает что-нибудь еще.

В отличие от прочих обитателей замка, Зарина понимала, что отнюдь не дела государства заставляют Элимера держать айсадку в плену. Нет-нет, Зарина всегда была крайне наблюдательна в том, что касалось ее кхана, и она прекрасно видела, каким взглядом смотрел Элимер на эту никчемную: таким, каким никогда не смотрел на нее, Зарину. Но ничего, это она исправит. Подумать только, и что он мог найти в этой невзрачной девчушке? Выжженные солнцем волосы, глазищи бешеные, сама тощая, словно месяц не ела. И еще эта ужасная мужская одежда! Да и походка – сущий кошмар!  Впрочем, кхан, должно быть, просто видел в ней что-то необычное. Естественно, она так сильно отличалась от женщин Отерхейна, что, наверное, казалась интересной. Но ничего, скоро, очень скоро он поймет, что лучше Зарины ему никого не найти.

Взгляд девушки от этих раздумий приобрел жесткость, но спустя миг к нему вернулось обычное ласкающее и кроткое выражение, и она, откинув с плеч волосы, легкой походкой зашла обратно в замок. Как же не терпелось ей сообщить обо всем кхану! Но не время, еще не время, придется подождать.

***

– Мой Кхан, мой Элимер, – проворковала Зарина, когда наконец застала правителя в одиночестве. Маленькая рыжая головка доверчиво склонилась на его плечо. Он легко провел рукой по ее волосам, затем, отстранив девушку, заглянул ей в глаза и спросил:

– Ты что-то хотела, Зарина?

– Я? Я просто скучала без тебя, свет мой. Тем более, я осталась почти без подруг.

– Ах, да, я почти всех выслал, – рассеянно ответил кхан, смотря куда-то в сторону.

– Я знаю. Это из-за того, что мы над дикаркой смеялись, да? Но мы же не со зла, мой повелитель. Просто шутили. Если бы ты сказал нам раньше, мы сразу прекратили бы, если уж айсадка так для тебя важна.

– Я знаю, – отрывисто произнес Элимер. – Но это и так давно надо было сделать, дело не в айсадке. Слишком много при дворе стало женщин, а вместе с ними и сплетен.

– Понимаю, – Зарина поджала губы. – Ты как всегда прав, властитель моей жизни.

А про себя подумала: "Вот он, тот момент!"

– Позволишь спросить?

– Конечно, Зарина, спрашивай что угодно, – улыбнулся Элимер.

– Насчет айсадки. Конечно, это не мое дело, но ты не боишься, что она сбежит? Все-таки это немного смело: отпускать ее одну, без сопровождения…

Кхан тут же воззрился на девушку, в глазах его сверкнуло подозрение:

– Что значит одну? С чего ты взяла? Ее всегда сопровождал Видольд.

Глаза Зарины округлились будто бы от изумления и испуга, она даже сделала шаг назад, прикрыв ладошкой рот:

– О! Я думала, ты знаешь, что ты сам приказал…

– Что приказал, Зарина? Говори толком.

– Ну, что ты позволил айсадке выезжать одной. Я и подумать не могла, что она осмелилась… О, Боги! – Зарина ошарашено покачала головой. – Мой Элимер, она вот уже несколько раз одна выходила за пределы замка. Последний раз двое суток назад ушла, да так до сих пор и не вернулась. Неужели это без твоего позволения?

Лицо кхана окаменело. Довольно небрежно отстранив Зарину, он порывисто вышел из покоев.

Девушка, улыбаясь, смотрела ему вслед. О, сейчас ее ничуть не обидело его пренебрежение, ибо сейчас случится то, что гораздо важнее одной из многих проведенных с кханом ночей. Ну, айсадка, тебе не повезло, какая жалость! Бедная девочка! Кхан не прощает неповиновения даже своим женщинам, уж это Зарина знала по себе. Она-то никогда не перечила своему Элимеру. Что ж, ты сама виновата, дикарка, ведь тебя предупреждали и советовали взять кого-то вместо Видольда.

Зарина, поправив волосы, радостно хихикнула и, пританцовывая, подошла к зеркалу, довольно разглядывая себя. Повернулась боком, гибко изогнулась, провела руками по телу и, еще раз одарив собственное отражение обворожительной улыбкой, вышла из покоев. Напевая что-то веселое, она отправилась в сад. Не терпится, как же не терпится быстрее увидеть, чем все это закончится! Но, как всегда, придется подождать. Уж чему-чему, а терпению во всем, что связано с ее возлюбленным, она давно научилась.

***

Элимер не сомневался в том, что айсадка не сбежит, но его разозлило, что она оказалась столь неразумна, чтобы бродить по Отерхейну в одиночку, не зная ни обычаев империи, ни того, как следует себя вести. Неужели не понимала, что в ней каждый без труда распознает дикарку? Лишь бы не сделала какой-нибудь глупости! Не для того он дважды сохранял ей жизнь, чтобы ее убил разгневанный отерхейнский люд. Если до сих пор этого не произошло, то лишь по счастливой случайности. И как теперь найти ее в бескрайней степи? Кто знает, где она бродит, и что с ней случилось?  Вдруг сумасбродную дикарку угораздило попасть в неприятности? Хорошо, что он, кхан, уже вернулся в Отерхейн и может незамедлительно отправить на ее поиски серых. Этим людям, слава Богам, под силу многое. Ему же остается только ждать. Правда, ожидание грозит стать невыносимым.

***

В неверных сумерках степи показался силуэт всадника. Селяне вглядывались в него настороженно: нечасто заезжали сюда воины. А этот, может, кражами да разбоем промышляет, ибо, что делать честному вояке в никому не ведомой глуши? Нет, честные они там – в больших городах да на границах обитают.

Чужак спешился и подошел к ограде поселения. Недоверие селян возросло бы, узнай они, что человек этот вот уже сутки разъезжает по степи, заходит в деревушки, говорит с людьми и что-то выспрашивает. Но они этого не знали, а потому Хирм легко преодолел их настороженность. Со скучающим видом войдя за ограду, он громко сказал:

– Приветствую, люди. Мне бы того, еды какой для меня да коняхи моего.

Селяне тут же оживились, наперебой предлагая кто яйца, кто молоко и мясо, а кто и шкуры.

– Глаза разбегаются, люди! – хохотнул Хирм. – Я-то с голодухи целого быка готов съесть. Да, боюсь, не потяну, – он красноречиво похлопал по кошельку на поясе. – Где тут у вас старший? Может того, приютит меня, накормит. Я в долгу не останусь

Селяне поворчали, когда поняли, что этот путник, скорее всего, так ничего у них и не купит, однако к старейшине все же отвели. На стук выглянул средних лет чернобородый мужик, окинул Хирма смурым взглядом и спросил:

– Ты кто такой будешь?

– Гранх меня называют. А вообще, дозорный я, границы охраняю.

– А здесь-то чего?

– Так на границах-то я уж сколько месяцев безвылазно стоял! Вот отдых мне и дали. Поехал семью навестить, да в грозу по дороге попал. Пока ждал-пережидал, так почти все припасы закончились. А путь-то еще не близкий. К счастью, поселение ваше подвернулось, вот и решил заехать, еды-ночлега спросить. А уж монетами не обижу, ты не думай. Люди-то у вас здесь добрые живут, никто не отказал, вот только я подумал, что негоже это, в поселение явиться, а старосту не известить.

– Хм, – мужик важно потер пальцами подбородок, – это ты верно решил, человече. Ну что ж, раз явился, проходи, дам тебе приют. Часкен меня называют, кстати.