Текст книги "Гибель отложим на завтра. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Марина Аэзида

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 49 страниц)

–  Давно хотел тебе выговорить, – обратился Элимер к телохранителю, – как не смеешь браниться при мне, также не смей и при айсадке. А то девчонка уже переняла все твои словечки.

– Но сейчас-то это уже неважно, – отмахнулся воин. – Ведь ты собрался ее казнить.

Элимер быстро стрельнул взглядом в сторону Видольда и понял, что его фраза и впрямь противоречила всему, что он говорил до этого.

– Не знаю, – устало отозвался кхан, уже не в силах притворяться. – Я не знаю, как мне поступить.

***

Она  вернулась спустя несколько дней. Ворвалась на рассвете, когда он только-только успел проснуться и одеться. С растрепавшимися волосами, глаза горят, на щеках играет румянец, и нервозно теребят светлую прядь пальцы.

– Ты был прав, – с ходу выпалила она. – Я просто дутлоголовая пожирательница падали!

– Которая так и не отучилась браниться, – откликнулся Элимер с показным безразличием.

Шейра не отреагировала на это замечание, ее взвинченность постепенно сменилась спокойствием, дыхание выровнялось, и она произнесла:

– Я виновата перед тобой, вождь. Я пыталась убить тебя. И не оружием, а подлым способом, исподтишка. Среди айсадов такой поступок карается смертью. И ты будешь прав, если решишь поступить так же… – она осеклась, но тут же продолжила: – Я знаю, это сложно простить и невозможно забыть. Но все же прошу об этом. Ложь о гибели моих сородичей лишила меня разума.

Элимер смотрел на нее и понимал, что айсадка права – это действительно невозможно забыть. И он не забудет, хотя очень хотел бы.  Вероятно, еще нескоро он снова сможет доверять своей жене. Но не простить ее он не сумеет. У него рука не поднимется причинить ей вред. Тем более недавний разговор с Видольдом заставил его несколько иначе взглянуть на ситуацию.

– Подойди, – негромко позвал Элимер. И когда она подошла, взгляд его натолкнулся на полускрытые волосами яркие лиловые отметины, оставленные на ее шее. Что-то неуловимо дрогнуло в груди, и он сказал:

– Ты прощена. Но больше никогда не смей подвергать мои слова сомнениям, не сказав об этом мне. А теперь… – кхан выдержал паузу и закончил: – Назови имя предателя.

Шейра отпрянула в сторону, глаза ее сверкнули:

– Нет, вождь. Теперь это мой враг, не твой. Он заставил меня поступить подло. Я сама с ним рассчитаюсь.

Элимер хотел настоять на ответе, однако скоро понял, что только зря потратит время на борьбу с упрямством айсадки. Да и к чему устраивать бессмысленные споры, если существует другой способ выяснить то, что его интересует?

***

Прошло всего несколько минут, как ушла Шейра, а в покои кхана уже явился новый посетитель – Бриад, один из серых.

– Не спускай с нее глаз, –  обратился к нему Элимер. – Следуй за ней повсюду. Следи за ее комнатами. И как только заметишь, что она на кого-нибудь злится, или с кем-то ссорится, или просто странно себя ведет – сразу же сообщи. И смотри в оба, чтобы она никого не убила.

Мужчина кивнул, поклонился и тихо вышел.

Элимер не сомневался, что серый легко выяснит имя предателя, который покушался на кхана руками Шейры; для этого стоило всего лишь внимательнее понаблюдать за поведением айсадки. Главное, чтобы Шейра не успела убить негодяя прежде, чем того допросят.

И он не ошибся в своих предположениях: серый явился к нему тем же вечером.

– Кханне только что пыталась убить Зарину, мой повелитель, – сказал он.

– Вот как… – протянул Элимер, прищурившись. – Рассказывай.

– Рассказывать почти нечего, – пожал плечами серый. – Хотя я не терял кханне из виду, она ни разу меня не заметила. Вечером, всего полчаса назад, она встретилась с Зариной и повела ее вглубь сада. Я последовал за ними и увидел, что кханне выхватила нож и стала ей угрожать. Но в это время я открылся и уже бежал к ним. Я успел остановить кханне, она не причинила вреда твоей наложнице, повелитель. Вот и все.

– Где сейчас Зарина?

– В своих комнатах. На всякий случай я оставил у дверей охрану.

– Это правильно, –  задумчиво промолвил Элимер. – А что же кханне? Говорила что-нибудь?

Серый помедлил, словно прикидывая, как лучше ответить, но наконец откликнулся:

– В основном просто бранилась, –  пояснил он. – А общий смысл ругани сводился к тому, что Зарина якобы о чем-то ей солгала.

– Что ж, этого мне вполне достаточно, – вымолвил кхан, поднимаясь с места. – Благодарю тебя, Бриад. Ты можешь идти.

Серый коротко кивнул и тут же скрылся за дверью.

Элимер подошел к окну и призадумался. В последний месяц он и впрямь нередко видел свою наложницу рядом с Шейрой, но все это время полагал, будто таким образом Зарина пыталась вызвать доверие айсадки и этим вернуть его, кхана, расположение. Но, как оказалось, в хорошенькой рыжей головке бродили куда более коварные мысли. И теперь ему нужно было решить, как именно умрет тилиронская красавица.

***

– Мой Элимер! – радостно воскликнула девушка, влюбленно улыбаясь.

Удивительно, как хорошо Зарина могла притворяться! Ничего странного, что ей легко удалось обмануть бесхитростную айсадку.

– Ты наконец-то пришел, мое солнце и луна! Я так ждала! – она попыталась приблизиться, но кхан остановил ее.

– Сядь! – приказал он резко, указывая на стоящее в углу кресло.

От неожиданности Зарина отшатнулась и отступила назад, ошарашено уставившись на Элимера:

– Что-то случилось? Ты чем-то расстроен, повелитель мой? – кротко поинтересовалась она.

Определенно, такого самообладания и наглости он не ожидал даже от нее!

– Сядь! – еще раз повторил Элимер. – И оставь свои игры!

Девушка подчинилась, метнув на кхана неуверенный взгляд:

– К-какие игры? О чем ты?

– Молчать! – звенящим от злости голосом сказал Элимер. – Айсадка не могла сама придумать эту шутку с ядом. Ей подсказали. И мы с тобой оба знаем, кто именно.

– Какая шутка? Какой яд? Я ничего не понимаю, – прошептала девушка.

Глаза Элимера угрожающе сузились:

– Желаешь притворяться дальше – изволь. Мне все равно. Я только пришел спросить тебя перед смертью – твоей, разумеется, –  как ты предпочитаешь умереть? Считай это милостью в память о былом.

Вот теперь Зарина испугалась по-настоящему, побледнели даже ее губы. Девушка бросилась кхану в ноги и быстро, несвязно заговорила:

– Прости, прости меня, сердце мое, боль моя, свет мой! Я не хотела твоей смерти! Я только кханне хотела сгубить! Я так безумно, безудержно тебя люблю! Твое безразличие для меня пытка! Невыносимая, жуткая пытка! Мне так больно! Я знаю, что это из-за нее ты от меня отвернулся, знаю. Хотя она тебя даже не любит! Я надеялась… нет, я была уверена, что она не сумеет подлить тебе яд незаметно, только поэтому… поэтому… Видишь, я оказалась права! Она, а не я пыталась тебя убить. Но ты простил ее, ты всегда все ей прощаешь. Неужели для меня, той, которая любит тебя больше жизни, в твоей душе не найдется хотя бы капли сочувствия? – Зарина разрыдалась.

– Ты снова лжешь. Но это тебе не поможет. Тебе уже ничто не поможет, – откликнулся Элимер, равнодушно созерцая былую любовницу. – Не унижайся, Зарина. И встань, я разрешаю. Не понимаю, зачем тебе понадобилась моя смерть, но ты совершила непоправимую ошибку.

Взгляд девушки неуловимо изменился. Она поднялась с колен, вытерла слезы, надменно вскинула подбородок: в ее облике появилось что-то новое. Такую сталь узрел Элимер в ее взгляде, что на секунду ему почудилось, будто он смотрит в глаза собственному отражению.

А Зарина заговорила. Со странной интонацией, полной злости и сожаления одновременно. Слетела с лица маска покорности. Наверное, первый раз наблюдал Элимер ее настоящую.

– Ты говоришь, не унижаться, мой Кхан? – с  горькой насмешкой вымолвила она. – Но не ты ли унижал меня так часто? Своим пренебрежением, своим смехом, безразличием, грубостью? Не ты ли превратил меня в вещь, служащую лишь для удовлетворения твоей похоти? Не ты ли равнодушно наблюдал – совсем недавно, – как я ползала у тебя в ногах и вымаливала прощение за пару необдуманных слов? А что может сравниться с тем унижением, которое я испытала, когда дикарку из лесов ты поставил выше меня?! – она почти кричала, но Элимер и не думал прерывать ее, пораженный неожиданной откровенностью наложницы. – Ты спрашиваешь, зачем мне понадобилась твоя смерть? Потому что я жаждала отомстить. Ты забрал меня из Тилирона почти дитем, как хищник добычу, ты лишил меня будущего, лишил возможности выйти замуж и родить детей. А я терпеливо ждала наших редких встреч, и я пила горькие настои, чтобы не понести дитя, чтобы ты не отправил меня прочь, как мать Азрэны! Но не в этом я виню тебя, мой Кхан, ибо это был и мой выбор тоже, мне достаточно было просто находиться рядом с тобой, видеть тебя, любить тебя. Только вот я тогда и предположить не могла, что день, когда ты обо мне забудешь, как о надоевшей игрушке, наступит так скоро! Так скоро, хотя я по-прежнему молода и красива, я по-прежнему хочу любить, и по-прежнему хочу, чтобы любили меня. Так вот, я – не вещь! Не вещь! Я не из тех, от кого избавляются, – голос ее понизился до полушепота и наполнился еле сдерживаемой яростью. – Я любила тебя раньше, Кхан Отерхейна! А потом возненавидела. И моя месть почти удалась. Жаль, только "почти". Я проиграла, Кхан, я готова признать это. И теперь мне все равно как умереть.

Не отрываясь, смотрел Элимер в ее сверкающие льдом изумрудные глаза. Он понял, что до сих пор ничего о ней не знал и теперь был сражен этим открытием. Перед ним словно незнакомка стояла –  сильная, несгибаемая, прекрасная! Истинная Зарина, Зарина Настоящая – не та фальшивка, которую она до сегодняшнего дня показывала людям. Видимо, в осознании скорой смерти слетела вся обманная шелуха.

– Зарина, Зарина… – пробормотал Элимер. – Если бы ты мне раньше все это сказала так откровенно, как сейчас, то возможно, все сложилось бы по-другому. Может, и я относился бы к тебе иначе. Ведь я просто не верил, что ты любишь, я полагал… – он запнулся, прервав сам себя.

Во взгляде Зарины вспыхнул проблеск надежды, но – нет, ей не суждено было сбыться.

– Слишком поздно что-то менять, – сказал Элимер. – И раз уж тебе все равно, как умереть, то я решу за тебя. Ты выпьешь яду, – он достал из-за пояса захваченный с собой на всякий случай бутылек, в котором еще оставалась смертоносная жидкость. – Думаю, это будет справедливо. Умрешь той смертью, которую готовила мне.

Девушка почти без колебаний приняла яд из рук кхана и поднесла ко рту.

– Прощай, Зарина, – прошептал он, – и прости меня, если сможешь.

– Прощай и будь проклят, – выплюнула девушка.

Прошло еще несколько секунд и ее скрутило, она рухнула на пол, начала извиваться в немыслимых позах. И такие вопли исторглись из ее горла, что Элимеру захотелось зажать уши и закрыть глаза, лишь бы не слышать и не видеть этих мучений. А он-то предполагал, будто смерть от яда окажется легкой.

Глаза девушки широко распахнулись. Казалось, еще чуть-чуть и от боли они полезут из орбит. Скрюченные судорогой пальцы исступленно скребли пол. Чудовищное, страшное зрелище!

"Вот какую смерть готовила ты мне, Зарина", – содрогнулся Элимер.

Еще нескоро она затихла. А когда это все же случилось, то на обездвиженном смертью лице застыла гримаса боли.

«За последнее время вот уже третья женщина пытается меня убить», – с горечью подумал кхан.

Он поднял тело Зарины, положил на кровать, осторожно закрыл ее мертвые глаза. И прежде, чем выйти из покоев, долго всматривался в ее красивое лицо.

***

Покинув комнаты наложницы – теперь уже бывшие, – Элимер отправился в подземелье. К несчастью, это не последняя казнь на сегодня. Пора разобраться с настоящим врагом.

Вчера в Инзар доставили владельца замка восточных предместий. Одного из мятежников. Карательным этельдам очень повезло, что они сумели его захватить, да еще и вместе со всей семьей. Этого изменника восставшие негласно признавали своим предводителем, а значит, ему наверняка было известно многое. Кхан надеялся, что после его казни мятежи если и не прекратятся, то хотя бы пойдут на убыль. Элимер по прошлому опыту знал: иногда достаточно лишить толпу главаря, чтобы она потеряла уверенность и устрашилась.

Он уже давно не спускался в отсыревшие туннели. С тех самых пор, как там побывала айсадка. Обычно заключенных допрашивали его люди, и этого считалось достаточно. Но сегодняшний пленник, хоть и предатель, а гордая птица. Пусть порадуется перед смертью, что ему оказали столь высокую честь. Элимер усмехнулся собственной мысли, когда дверь темницы раскрылась, и оттуда вывели дородного человека. Он подслеповато щурился на свет и, в кровоподтеках, ссадинах и порванной одежде, мало походил на вельможу.

Увидев перед собой кхана, человек неприязненно и надменно поджал губы, чем вызвал усмешку Элимера. Видимо, этот Шинтар – так звали теперь уже бывшего владельца замка, –  надеялся умереть достойно и гордо. Наивная надежда: у изменника не будет такой возможности. Предателю – шакалья смерть, как сказала бы айсадка. Ему еще предстоит поползать у кхана в ногах, умоляя о милости даровать смерть.

Стражники пододвинули своему повелителю деревянное кресло, и Элимер невольно порадовался их предусмотрительности, ибо разговор обещал быть долгим.

– Тебя называют Шинтар, – начал он, опускаясь на жесткое сиденье, – но умрешь ты безымянным, как и полагается изменнику. Но перед этим я желаю услышать, откуда пошли слухи о моем брате, узнать имена всех, кто участвует в заговоре против империи, а также их дальнейшие планы. Я жду.

– Я не стану отвечать узурпатору, – высокомерно откликнулся Шинтар. Впрочем, Элимер и не надеялся на иной ответ. Вопросы он задал лишь для того, чтобы убедиться.

– Уже за одно слово "узурпатор" тебя можно казнить.

– А разве ты им не являешься? Тиран, завладевший троном, на который должен был взойти другой!

– Вот с этого и начнем, – сказал Элимер. – Слухи об Аданэе. Откуда они?

Как и следовало ожидать, Шинтар только еще плотнее сжал губы и ничего не ответил.

– У меня нет времени, чтобы пререкаться с тобой, человек, – уронил кхан. – Не хочешь отвечать добровольно, придется заставить.

– Пытками ты ничего не добьешься, мерзавец! – воскликнул Шинтар. – Я стерплю любую боль.

– А твои дети? Два сына и юная дочь… Тоже стерпят? Проверим? Начнем с девочки, пожалуй. Ее будут мучить, бить и насиловать. На твоих глазах, естественно, – Элимер усмехнулся.

– Ты не посмеешь! – лицо Шинтара исказилось от ярости и страха, и он бросился на ненавистного ему кхана. Но последний даже с места не двинулся: он знал, что стражники не дадут человеку сделать ни шага. Так и вышло. Его быстро скрутили и бросили на колени.

– Подлая тварь! Мразь! Ублюдок! Будь проклят! – шипел он.

– Ты, надеюсь, не думаешь, будто оскорбления и проклятия меня тронут? – скучающим голосом бросил кхан. – Все это я слышал уже много, очень много раз. Итак, хочешь увидеть свою дочь?

– Нет! – охрипшим от ужаса голосом вскричал Шинтар. – Она ни в чем не виновата! Она еще дитя, ей нет и тринадцати! Даже у тебя рука не поднимется!

– Для кровожадного тирана нет ничего невозможного, – усмехнулся Элимер. – Она – дочь предателя, а значит, заслуживает пыток и смерти.

– Нет, не трогай мою дочь! Я… я все скажу. Не трогай!

– А если солжешь? Почему я должен верить изменнику?

– Я скажу всю правду… Пожалуйста… не трогай мою девочку.

– Что ж, проверим. Если солжешь…

– Я не солгу!

– Хорошо. Если твои сведения покажутся мне полезными, я не трону твою дочь. Я даже позабочусь, чтобы ей подыскали хорошего мужа. Но это зависит от степени твоей откровенности.

– Я все скажу, – обреченно повторил Шинтар.

– Слушаю.

''Иногда угрозы действуют куда лучше пыток'' – подумал Элимер, когда Шинтар закончил свой рассказ и теперь со страхом и затаенной надеждой смотрел на кхана. Наверное, боялся, что чудовище нарушит данное слово.

– Твое счастье, что ты был откровенен, – промолвил Элимер. – С дочерью твоей, как я и обещал, все будет хорошо. Однако на тебя и твоих сыновей моя милость не распространяется. Вас казнят. И смерть ваша не будет легкой. Она будет долгой и очень… болезненной.

– Но ведь я все рассказал… – прохрипел Шинтар. – Почему ты так любишь мучить людей?

– Не люблю. Но я это делаю и буду делать. Чтобы все видели, какая смерть ждет изменников.

И, не дожидаясь ответа Шинтара, кхан направился к выходу.

Как он и думал, этот человек тоже толком не знал, откуда поползли слухи об Аданэе. Зато поведал многое другое. Теперь список предателей пополнился именами тех, кто поддерживал восстание скрытно: им тоже не удастся избежать возмездия. Но самое главное, что теперь Элимер знал: восставшие собрались объединиться со злоумышленниками Антурина, которым до сих пор удавалось скрываться и от патрульных дружин, и от серых. Он выяснил, что мятежники со своими людьми под покровом ночи вознамерились покинуть замки через потайные ходы и выступить к городу-крепости. Также он знал имена тех, кому поручили убить стражу на входе в Антурин и открыть изменникам ворота. Теперь он все знал. Наверное, сами Боги отправили этого Шинтара ему в руки, иначе даже представить страшно, что началось бы в империи, если бы восставшим удалось осуществить задуманное.

– Ирионг, – обратился Элимер к  военачальнику, как только тот явился к нему, – объяви воинский сбор. Понадобятся шесть этельдов. Два отправятся в Антурин, остальные – на восточные границы. Сейчас же отдай приказ, пусть готовят лошадей и оружие. И немедленно возвращайся. Есть разговор.

Военачальник порывисто кивнул и тотчас отправился выполнять поручение. По интонации государя он безошибочно определил – случилось что-то очень важное. Что-то, не терпящее проволочек.

***

Всю неделю Элимер не находил себе места, со дня на день ожидая вестей с восточных границ. Посланник на взмыленной лошади явился лишь на исходе седьмого дня, своим появлением сняв с плеч Элимера тяжесть тревог: поспешно собранное ополчение мятежников было разбито. Этельды, груженные пленными и ранеными, медленно продвигались обратно к столице. Войско Отерхейна не понесло особых потерь, ведь зачинщики смуты имели не так много обученных воинов, а чернь, следующая за своими сюзеренами, не выказывала особенной преданности последним. Главный упор восставшие делали на внезапность и скрытность. Но благодаря признанию Шинтара, Элимер успел и отреагировать вовремя, и не спугнуть предателей раньше времени, до поры скрыв участь их предводителя.

И пусть это еще не конец, но теперь будет легче. Несомненно, после того, как уничтожили главных заговорщиков, после того, как разбили их неорганизованное войско, смута пойдет на убыль. По меньшей мере неделю на площади столицы не высохнет кровь изменников. Кхан избавится от врагов, народ получит зрелища, войско обогатится кое-каким имуществом поверженных мятежников – и все будут довольны. Кроме самих казненных, конечно. Но кого волнует мнение преступников?

Кстати о преступниках.

Элимер полагал, что Шейра набросится на него с упреками из-за того, что он не дал ей расквитаться с Зариной. Но айсадка молчала. Возможно, все еще ощущала собственную вину и не решалась проявлять недовольство. А может, причина крылась в другом. Элимер не понимал, что ее гложет, да только с тех пор, как его жена вернулась из Дейнорских лесов, она снова изменилась. Причем такой он не видел ее никогда. Она больше не огрызалась, не кидала злых взглядов, но и улыбаться стала куда реже. И улыбки ее казались вымученными. Разговаривала отстраненно, рассеянно: будто утратила все свое жизнелюбие. Элимер терялся в догадках, что с ней творится, пока однажды, во время очередной их прогулки по вечерней степи, Шейра сама не завела об этом разговор.

– Сегодня у нас, у айсадов, ночь Весенней Луны, – сказала она, печально глядя вдаль. Элимер без лишних объяснений понял, про кого она говорит.

– Скучаешь по ним?

Шейра перевела на него взгляд, слабо улыбнулась и ответила:

– Конечно. Когда я их увидела, моих друзей, мой род, мне показалось, что я домой вернулась. Дом был так близко. И так далеко…  – она умолкла, оторвала венчик цветка и отрешенно покрутила его в пальцах.

Выехав с Шейрой на равнину, Элимер полагал, будто просторы развеют апатию девушки, но ничего подобного не произошло. И сейчас, когда небо над степью посерело, померкло в ожидании ночи, грусть айсадки передалась и ему, вызвала какую-то неясную тревогу и меланхолию.

– Неужели ты так и не привыкла к Отерхейну? – спросил он. – Неужели здесь по-прежнему ничто тебя не радует?

Шейра снова посмотрела ему в глаза, на этот раз с каким-то странным выражением: будто ожидала чего-то и, не дождавшись – расстроилась.

– Мне все здесь чужое, – произнесла. – А теперь я знаю, что и верить здесь нельзя никому. И еще, после той попытки тебя убить, я кажусь себе такой глупой и… подлой.

– Ты несчастна здесь, – полу утвердительно пробормотал Элимер. Она промолчала. Но ответа и не требовалось: ее поведение в последние дни говорило больше, чем сотни слов.

– А как бы сложилась твоя судьба, если бы ты не попала в плен? – спросил он тихо.

– Моя? – она пожала плечами. – Я осталась бы охотницей рода айсадов и продолжала бы надеяться, что когда-нибудь нас станет много, когда-нибудь поселенцы перестанут беспокоить наши границы, исчезнет Отерхейн и ты вместе с ним. Я стала бы женой Тйерэ-Кхайе…

– Тйерэ… как там дальше?

– Кхайе. На вашем языке – Бегущий-по-Листьям.

– Язык сломаешь. Ты любила его?

Айсадка невесело усмехнулась.

– Я знала его с детства, он был мне другом. Конечно, я его любила.

– Я не о том спрашивал, – поморщился Элимер. – Ты любила его как мужчину?

– Тогда я не задумывалась об этом. А потом стало поздно. Это ложное пророчество, эта битва… Все изменилось.

– Ваше пророчество не было ложным, – откликнулся Элимер. – Вы просто неправильно его истолковали.

Айсадка посмотрела на него с изрядной долей недоверия и сарказма.

– И как еще, по-твоему, его можно истолковать? Империи в руинах и коршун, поверженный кошкой!

– Не знаю насчет империй. Надеюсь, если это сбудется, то не при моей жизни. А вот другое… Неужели ты не замечаешь, что давно уже меня повергла? Я никогда никого не любил, а тебя – люблю. И я все для тебя сделаю, лишь бы ты снова улыбалась.

Шейра отреагировала неожиданным образом. Вскочила, в глазах ее засверкал гнев, а с губ сорвались злые слова:

– Мне не нужна твоя гнилая ложь! Я не дура! Мне знакома любовь, я знаю, за нее можно отдать даже жизнь, и свободу, и счастье. Ради своего народа я отдала все это! Тебе! А ты как смеешь говорить, что любишь? Говорить, что все сделаешь для меня? Тогда давай, сделай так, чтобы смерть моих родителей, моих соплеменников, которых погубил твой народ, оказалась неправдой! Не можешь? Я молила убить меня, но ты не захотел исполнить это желание! Я молила отпустить – ты не сделал и этого! Я пыталась умереть – ты не позволил. Но разве тебя это волнует? Нет, я для тебя просто еще одна прихоть. И я готова принять это, ведь выбора у меня нет. Но ложь твою я принимать не желаю, так что не говори мне о любви!

Элимер почувствовал, как от слов Шейры все внутри него сжалось. Он вдруг со всей отчетливостью понял: айсадка так и не простила ему своего пленения. Он получил ее тело и всегда убеждал себя, будто рано или поздно она отдаст ему и сердце. Но пришла пора признать: день этот никогда не наступит. Скорее, однажды он услышит от нее обвинения, подобные обвинениям Зарины. А это будет куда больнее, чем сейчас. Что же с ним, Элимером, не так, если он, сам не замечая этого, мучает женщин, которым желает лишь добра? Униженная Зарина. Шейра, которая, несмотря на громкий титул кханне, по-прежнему остается лишь бесправной пленницей повелителя Отерхейна. Неужели отступники говорят правду, называя его чудовищем? Но разве он чудовище? Нет! Он не такой безжалостный, каким видится многим!

– Шейра, – севшим голосом вымолвил Элимер, – кое-что я все-таки могу для тебя сделать. Я могу тебя отпустить, ты сможешь вернуться в свое племя. Навсегда. И я не буду пытаться тебя вернуть.

– И что же ты потребуешь взамен на этот раз? – усмехнулась айсадка. – Может, родить тебе наследника?

Он почувствовал, как передалась ему ее ярость и, поднявшись с земли, навис над девушкой грозной тенью, однако голос его прозвучал неожиданно спокойно:

– Мне ничего от тебя не нужно. Хоть завтра можешь уходить. Я желал только любви… или хотя бы привязанности, привычки. Но ты даже ненавидеть меня не перестала. А мне это ни к чему. Меня и так ненавидят слишком многие. Поэтому уходи и будь свободна, выходи замуж за этого Тйерэ-как-его-там. В общем, живи, как жила до встречи со мной. В конце концов, пусть хоть один из нас будет счастлив.

Неизвестно, какой реакции он ожидал, но в лице Шейры отчетливо проскользнули недоверие и надежда, потом она отшатнулась и с неподдельным изумлением спросила:

– Ты действительно позволишь мне уйти?

А потом, позабыв о пасущемся рядом коне, она бросилась прочь и, не оборачиваясь, крикнула:

– Спасибо, вождь! Спасибо!

Он и не думал за ней идти. Скоро фигура Шейры скрылась в сгустившихся сумерках, а Элимер остался один. Он не знал, куда она ушла. Возможно, решила не ждать до завтра и прямо сейчас отправилась к своим лесам? Хотя это глупо, путь долгий, а она даже коня не взяла. У нее ни еды, ни одежды подходящей. Впрочем, теперь это больше не его дело, хватит думать об айсадке. Людям он скажет, что кханне трагически погибла, или придумает что-нибудь еще.

Медленно опустился кхан в траву. Мысль о возвращении в замок казалось невыносимой, он был настолько подавлен, что не мог даже представить, как скрыть это от подданных. А потому решил дождаться ночи и пройти в свои палаты незаметно для всех, кроме стражи.

Элимер уже почти раскаялся, что, поддавшись сиюминутному порыву, отпустил Шейру. Но теперь уже поздно было что-то менять. Айсадка убежала, и почему-то ему казалось, будто он больше никогда ее не увидит. Ну и пусть, Ханке с ней! Придет день – и его помешательство пройдет. Право, к чему правителю империи отвлекаться на чувства, ослабляющие волю?

Но эти мысли так и не спасли кхана от терзаний. Ему хотелось повалиться на землю. Грызть ее зубами от злости и обиды. Но он сидел неподвижно, словно изваяние: даже степные духи не должны были стать свидетелями его слабости.

***

Шейра неслась по вечерней равнине, раскинув в стороны руки, и смеялась.

"Свободна! Свободна! Ликуй, степь, ликуйте, леса, ликуй вместе со мной небо, бесконечное небо! Я – птица, я готова ринуться ввысь, улететь из проклятого края. Навсегда! Навсегда! Я быстрая птица! Я улетаю домой! Свободна, счастлива! Темный вождь сдержит обещание – я верну свободу, я верну дом! Мой родной лес, моих родичей! Я приду к ним, и все взгляды обратятся ко мне – Белой Кошке, Шейре-Сину! Я приду, и взгляды обратятся на меня, и… И? Кого же они увидят? Жену врага, которая делила с ним ложе, а теперь носит под сердцем его дитя? Жену врага, предавшую пророчество? Ту, которая не смогла его убить, которая малодушно дарила ему свое тело?

Нет, нет, этого не может быть! Люди лесов мудры, мои соплеменники мудры, они поймут, что я не могла иначе, что это – моя великая жертва ради нашего рода. Они прославят мое имя в легендах, а Увьйя-Ра расскажет обо мне в новые ночи Весенней Луны, ведь именно благодаря мне мы можем вернуться в Горы Духов! Да, именно так все и будет! Я воссоединюсь со своим родом и стану той айсадкой, которой была раньше. Хорошей охотницей. Женой Тйерэ-Кхайе. И мы снова будем охотиться все вместе, и бороться с поселенцами, и…  И что дальше?"

Шейра замерла, руки ее опустились. Что же еще ей придется делать вместе с соплеменниками? Посылать проклятия отерхейнскому вождю? Желать ему смерти? Ругать шакалом? Но ведь она знала, теперь уже знала, он – не шакал. Он – Элимер. Он – ее муж. Он – отец ее ребенка.

А если ее народу опять придет в голову безумная мысль о войне с Отерхейном? Что тогда она станет делать? Разве сможет обратить оружие против того, чьи руки так нежно ее ласкали, чьи губы шептали, как она прекрасна? Разве сможет забыть его глаза, его взгляд, теплый взгляд, которым он смотрел лишь на нее одну? Забыть, как сама в минуты забвения гладила его по волосам, таким темным, непохожим на ее, волосам?

«Ты не прав, Вождь, я давно уже не испытываю к тебе ненависти. О, духи, духи, зачем вы так злобно надо мной подшутили? Что же мне теперь делать? Я не смогу проклинать тебя вместе со всеми. Ведь ты – мой Кхан. А я теперь везде чужая… Где же дом мой, куда лететь мне быстрой птицей, куда стремиться? Я уже не свободная айсадка лесов, я давно перестала быть ей, я вижу и знаю куда больше моих соплеменников; слишком сильно я изменилась и никогда не стать мне прежней. Я потеряла себя, я потеряла свой дом. Нет пути назад – я потеряла свой дом. И в этом ты виноват, мой Кхан, мой Элимер. И теперь долг твой – найти для меня новый».

***

Уже после полуночи Элимер услышал шорох травы. Вскочил с земли, обернулся и на всякий случай выхватил меч. Он сумел распознать в темном силуэте айсадку, только когда она подошла совсем близко: луна в эту ночь скрывалась за тучами.

– Я боялась, ты уже ушел, – еле слышно выдохнула Шейра.

– Как раз собирался, – с деланной небрежностью бросил Элимер. – Предугадывая твой вопрос, сразу отвечаю: да, ты действительно можешь возвращаться в свои леса. К их границе тебя отвезут завтра же. Скоро будешь дома.

Он и впрямь намеревался вскочить на коня и двинуться по направлению к Инзару: лишь бы не видеть ее, лишь бы не слышать ее голоса, будь он проклят! И уже подошел к лошади, когда слова Шейры заставили его остановиться.

– Но у меня больше нет дома, – прошептала она,  – мне некуда идти. Мне не хочется никуда идти.

Элимер медленно обернулся.

– Ты только что страдала от разлуки с айсадами… Что изменилось за столь короткое время?

– Ничего. Я всегда буду скучать по ним. Но… – она запнулась и секунду помедлила: – Я не смогу жить среди тех, кто тебя ненавидит. Я соврала: на самом деле здесь не все мне чужое. Ты – не чужой. Если я уеду, то куда сильнее, чем сейчас по родичам, стану скучать по тебе. Ты лишил меня дома, так теперь подари мне новый. Ты сказал, что готов исполнить любое мое желание. Так исполни. Отныне я не пленницей желаю быть здесь, а Великой Кханне этого края. И пусть твои подданные станут и моими подданными.

Разум Элимера напрочь отказывался верить этим словам, понимать их. А потому он смог лишь пробормотать:

– О чем ты? Чего ты хочешь?

– Тебя. Я хочу тебя, – с улыбкой ответила айсадка его же собственными словами, сказанными когда-то давно, в другой жизни.

Элимер молчал. Шейра, по-своему истолковав это молчание, смутилась:

– Прости меня. Я просто не подумала. Тебе это уже не нужно, наверное. Поэтому ты легко так меня отпустил, да? Наверное, нельзя забыть все мои обидные слова… И эту попытку тебя убить. Прости… Я уеду, конечно же, я уеду.