Текст книги "Гибель отложим на завтра. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Марина Аэзида

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 49 страниц)

Однако отвлечься у Шейры не получилось. Как только она запретила себе размышлять о будущем, ею завладели воспоминания о прошлом.

Когда вождь шакалов сказал о поединке, девушка будто родилась заново. Он пообещал, что бой произойдет близ Дейнорских лесов, чтобы она, в случае победы, успела скрыться от мести его людей. Шакал решил изобразить благородство, но это вызвало у айсадки только усмешку. Шейра прекрасно понимала, что вождь и не думал рисковать собой, просто он не сомневался в победе.

«Берегись, Шакал! Как бы это не оказалось твоей ошибкой, ведь на этот раз железо не будет защищать твое черное сердце!»

Поединок, как догадывалась девушка, затевался лишь для того, чтобы она начала нормально есть. Почему-то вождь очень не хотел ее смерти. Почему? На этот вопрос Шейра ответа не знала. Да и какая разница, если сегодня, так или иначе, все закончится?  И айсадка, вздохнув, обернулась.

И тут же наткнулась на внимательный взгляд темного вождя, в котором застыло какое-то странное выражение. Почему-то ей показалось, будто он довольно долго смотрел ей в спину. Вероятно, погруженная в собственные мысли, она просто не почувствовала назойливого взгляда раньше.

Ладья шла против течения, и руки воинов, временно ставших гребцами, бугрились от напряжения. Все знали, что гребля для мужчины лучше всякой тренировки. Это изнеженные илиринцы сажали за весла рабов, а в Отерхейне мужи не боялись трудностей походной жизни.  И пусть солнце стояло в зените и нещадно жарило тело, пусть весла нагревались от трения, и пусть их приходилось смачивать, чтобы не задымились – воинам Отерхейна все было нипочем, они ко многому привыкли.

Элимер отчего-то почувствовал себя неуютно, столкнувшись с взглядом обернувшейся айсадки. Он понимал, что девушка боится и не доверяет ему по-прежнему, и это вызывало легкую досаду. В конце концов, что такого плохого он ей сделал? Дикари сами сглупили, когда напали на Отерхейн. А он сохранил ей жизнь и, более того, собирался оказать честь поединка. Она должна быть благодарна. Ни одному врагу он еще не предоставлял такой возможности. Только ей.

И вот, теперь она стояла перед ним, девчонка в мальчишечьей одежде, и на что-то наивно надеялась. А между тем, надеяться ей было не на что. Даже рядовые воины Отерхейна славились искусством боя далеко за пределами Империи. А его, кхана, обучали великие мастера, и сейчас он – один из лучших. Куда до него дикарям, тем более этой вот маленькой пленнице. Ничего, он будет осторожен, он не причинит ей вреда, а потом… Потом придумает что-нибудь еще, чтобы она не погибла в неволе.

Ближе к северу Элайету круто сворачивала, огибая Дейнорские леса. Именно здесь Элимер велел остановиться. Воины бросили якорь и спустили на воду челнок: кхан решил, что до земли лучше добраться на нем, ведь в этой части реки немудрено было сесть на мель и повредить судно.

Пока Элимер вел лодку к покатому песчаному берегу, он смотрел на сидящую напротив девушку, однако айсадка старательно отводила взгляд.

– Все еще хочешь убить меня? – немного погодя спросил он.

– Да, Шакал.

– Так сильно ненавидишь?

– Презираю, – усмехнулась она.

Ее слова неприятно кольнули Элимера, и он, в отличие от обыкновения, не смог этого скрыть. Айсадка заметила его реакцию, и в лице ее промелькнуло злорадство.

Как только челнок пристал к берегу, девушка ловко выпрыгнула на песок и, отойдя на несколько ярдов, обернулась, поджидая противника. Элимер вытащил лодку на сушу, подошел к айсадке, и вместе они двинулись прочь от реки. Молча, не глядя друг на друга, поднялись по каменистому склону, на вершине которого песок и глина сменились травой и кустарником. Там они и остановились.

– Здесь? – спросил Элимер, оглядываясь.

Айсадка равнодушно кивнула:

– Все равно. Главное, быстрее.

– Может, назовешь свое имя перед тем, как начнем?

Девушка посмотрела на него долгим взглядом и ответила:

– Когда убью тебя, пусть злой твой дух не знает мое имя.

Элимер стиснул зубы.

– Тогда назовешь его, когда проиграешь.

Он вынул из ножен меч и направил острием на грудь айсадки. Девушка сделала то же самое, и какое-то время они стояли неподвижно, изучая друг друга.

Шейра ударила первая. Лезвия встретились, зазвенели и, задрожав, оттолкнулись друг от друга. А дальше клинки заплясали так, что стороннему взгляду было бы сложно уследить их движение, и обычный воин не понял бы, кто побеждает в этом поединке. Однако Мастера Мечей непременно заметили бы, что кхан иногда странно замедляет удары, которые, будь они чуть-чуть быстрее, могли бы сиюминутно завершить бой гибелью айсадки. Но Шейра Мастером Мечей не была и даже не обучалась у них, а потому не видела в поединке ничего странного. Ей казалось, что она не сильно уступает темному вождю в воинском искусстве. Она легко отбивала удары и нападала сама, не чувствуя ни усталости, ни страха. И снова ощутила что-то похожее на ту одержимость, которую испытала, отправляя в полет Стрелу надежды. Должно быть, память стрелы еще жила в Шейре.

Айсадка очередной раз попыталась дотянуться  острием до темного человека.

Но тут произошло это! Она не поняла, как именно, но ее руку резко дернуло вверх и в сторону. Так быстро, что она даже не успела осознать, что произошло. Меч вылетел из руки, а в следующее мгновение вождь оказался у нее за спиной, прижимая к шее холодную сталь.

– Назови мне свое имя, девочка, – почти мягко произнес он.

Она ответила после недолгого молчания. Упавшим голосом, тихо, почти шепотом, но все-таки ответила:

– Шейра… Шейра-Сину

Стоя у нее за спиной, прижимая к ее горлу меч, кхан почувствовал, как плоть его напряглась, возбужденная близостью разгоряченного боем девичьего тела.

"Что это? – мысленно изумился он. – Ведь она всего лишь дикая девчонка!"

Нет. Не всего лишь. Она сказала, ее зовут Шейра.

«Шейра», – неосознанно повторил Элимер вслух, и больше всего в этот момент ему захотелось отбросить меч, а ее закинуть на плечо и унести в заросли, словно зверь добычу. Но вместо этого кхан медленно опустил оружие и отошел в сторону. Шейра осталась неподвижна. Казалось, она все еще не понимала, что произошло, и стояла, безвольно опустив плечи, в попытке осознать поражение.

Элимер первым нарушил молчание:

– Мы можем вернуться на ладью, или провести ночь здесь. Решать тебе, – сказал он.

Какое-то время девушка соображала, как будто его слова не сразу дошли до нее. Затем, не отрывая потухшего взгляда от лесной полосы на горизонте, откликнулась тем бесцветным голосом, который иногда можно услышать у смертельно больных:

– Все равно.

– Тогда останемся, – сказал Элимер и тут же увидел ее просящий взгляд и услышал мольбу:

– Если в тебе живет от человека что-то, Темный Вождь, то убей! Хочешь, умолять буду? Пожалуйста, забери клятву, дай умереть! Пожалуйста, так лучше мне, чем в норе из камня! Умоляю!

Никогда ни до, ни после Элимер не слышал в ее голосе такой интонации. Кажется, Шейра действительно находилась в отчаянии. Но чем он мог помочь?

– Я не стану тебя убивать, – отрезал кхан. – И тебе не позволю. Не проси.

Голова девушки опустилась, взгляд потух, и снова поникли плечи. А он добавил:

– Если тебя хоть как-то это утешит, то знай: твой народ…

Она вскинула голову, а в глазах зажглась смесь волнения, надежды и тревоги. От неожиданности Элимер запнулся, но тут же закончил:

– Твой народ свободен. Те, кто выжил, сейчас там, в лесах, – он кивнул в сторону далекой, затуманенной сумерками лесной полосы. – Я отпустил их.

И тут случилось невероятное: плечи айсадки задрожали, она заплакала и засмеялась одновременно, а потом рухнула на землю, сотрясаясь в громких, почти истерических рыданиях. Он понимал, что эти слезы не горечь поражения – они придут позже, и их она постарается скрыть. Это – слезы облегчения оттого, что соплеменники ее живы и свободны.

Не говоря ни слова, Элимер собрал хворост и разжег костер: ночью станет слишком холодно, а на ней лишь легкая льняная одежда.

Когда огонь разгорелся, Шейра все еще рыдала, а кхан сидел у потрескивающего костра, задумчиво наблюдая, как прожорливое пламя алчно лижет сухие ветки, выбрасывая вверх снопы искр.

Что же ему предпринять? Отпускать айсадку он не хотел, убивать – тем более. Но и держать ее взаперти теперь не имело смысла.

В это время плач наконец-то утих, девушка оторвала голову от колен и посмотрела на Элимера. Веки ее покраснели и некрасиво припухли. Он молчал, по-прежнему глядя в огонь, Шейра тоже не произнесла ни слова. И только когда солнце упало за горизонт, и мир скрылся во тьме, кхан бросил девушке шкуру, которую предусмотрительно взял с собой; он изначально предполагал, что ночь придется провести на берегу.

– Возьми, – произнес. – Ночи здесь холоднее, чем в лесу.

Айсадка с вялой покорностью накинула шкуру на плечи.

– Шейра, – снова обратился к ней Элимер, и она нехотя перевела на него взгляд. – Я не убью и не отпущу тебя. Но и держать взаперти не стану. Ты дала мне клятву, которой я верю. Поэтому я позволю тебе выезжать в отерхейнские степи и даже подарю оружие, ты сможешь охотиться. Но при условии, что каждый раз станешь возвращаться в замок, – добавил он, когда увидел, как апатия в ее взгляде медленно сменяется недоверчивой радостью.

– Не лжешь? – осторожно спросила она, словно боялась услышать насмешку и признание, что все его слова – обман.

– Хоть ты и называешь меня шакалом, это не значит, что я всегда лгу. Я не желаю возвращать тебе свободу, но ее подобие обещаю. Однако учти, я не позволю тебе ездить одной. Тебя всегда будет сопровождать один из моих воинов. Любой, которого сама выберешь. И не потому, что я тебе не верю, а потому, что в тебе слишком легко узнать айсадку. Мои подданные, видишь ли, не очень жалуют людей племен. Разъезжать в одиночестве для тебя опасно.

Шейра не ответила, лишь еще плотнее закуталась в шкуру. Оно и понятно, после заката прошло довольно много времени и резко похолодало. Остаток ночи они провели в молчании, а под утро девушка, утомленная боем и слезами, даже задремала, однако открыла глаза с первым лучом солнца: неизбывная привычка дикого племени.

Обратный путь в Инзар оказался куда легче. Ладья шла по течению, и попутный ветер раздувал паруса. Гребцам почти не приходилось брать весла.

Шейра бесцельно бродила по палубе, с интересом рассматривая береговые шакальи поселения. Деревянные, каменные и глиняные шатры – поселения были очень разнообразны. Иногда она даже замечала крошечные фигурки людей в странной одежде. Особенно удивляли ее женщины, айсадка не могла понять, как они ходят в таком длинном неудобном одеянии? Только сейчас Шейра обнаружила, что до этого дня никогда не обращала внимания на одежду шакалов, ведь ее мысли были заняты совсем другим. Но теперь – другое дело. Девушка безнадежно пыталась отыскать в себе хоть какие-то следы былых мучений – ей это не удавалось. Сейчас она чувствовала лишь радость и странное чувство освобождения. Наверное, она больше не имела права называть себя айсадкой. Ведь темный вождь, словно подачку, бросил ей эту ложную свободу, а на самом деле она по-прежнему оставалась униженной пленницей.

"Ну и что!" – ожесточенно подумала Шейра. Конечно, было бы счастьем убить вождя и стать свободной по-настоящему, но это не удалось, он оказался сильнее и искуснее. А раз так, то куда лучше все-таки видеть небо, и степь, и леса, чем сидеть в заточении и умирать. С внезапной ясностью обнаружила девушка, что не хочет смерти. Выбрать ее, сидя в запертой комнате – одно дело, ведь тогда жизнь хуже гибели. Но если она сможет охотиться, и мчаться на коне, и чувствовать быстрый ветер, то тогда лучше жить, чем умирать. Она понимала: такие мысли не подобают айсадке, но ничего не могла с собой поделать. Возможно, она отважилась бы нарушить клятву, данную темному вождю, и попыталась сбежать: вряд ли духи сильно покарали бы ее за клятвопреступление перед лживыми шакалами. Но кое-что ее удерживало. То, что было дороже и ее жизни, и свободы – жизнь айсадов, жизнь рода. Они свободны, сказал ей вождь. И он не врал, Шейра чувствовала. А если так, она не должна рисковать будущим племени, нарушая клятву. Ведь стоит ей сбежать, и мстительный предводитель, разозлившись, отправит своих шакалов в леса, чтобы они убили всех айсадов. Наверняка и вождь понимал, что страх за сородичей не позволит ей сбежать, и поэтому дал ей подобие воли, а не из-за клятвы. Правда, оставалось непонятным, зачем вообще она ему нужна? Неужели он все еще надеется узнать о пророчестве? Но к чему знать ложное предсказание?

***

В Инзар они вернулись на закате. В порту подали лошадей, и кхан с воинами и айсадкой отправились в замок.

Столичные жители выглядывали из окон и выбегали из домов, ведь они не каждый день видели, как правитель проезжает городскими улицами, мимо рынков и площадей.

Шейра ехала где-то позади, и Элимер придержал коня, пропуская вперед своих людей и дожидаясь девушку.

– Тебе сегодня не следует выходить за пределы замка, – произнес он, как только она приблизилась. – Скоро ночь и холод. Подожди до утра. Можешь прогуляться по саду, если не хочется сидеть внутри.

– Хорошо, – неожиданно легко согласилась айсадка, – тогда завтра с утра. Кто поедет со мной?

– Я уже говорил, можешь выбрать кого угодно.

– Тогда пусть это будет тот темный воин… Ну, тот… он с тобой приходил, когда я шла по дороге шаманов.

– Видольд? – Элимер удивился и вдруг расхохотался: – Девочка, да ты хочешь лишить меня главного телохранителя!

Встретив ее настороженный взгляд, Элимер подумал: "Боится, что я разозлюсь и сделаю ей что-нибудь дурное".

– Хорошо, пусть будет Видольд. Но почему ты выбрала его? – полюбопытствовал кхан, но девушка не ответила.

– Ладно, какая разница. Ты сделала правильный выбор, лучше Видольда никого не найти. Даже я не рискнул бы встретиться с ним в открытом поединке, – в лице айсадки, как и следовало ожидать, ничего не изменилось, и Элимер решил, что пора заканчивать этот разговор:

– Послушай, Шейра, – сказал он, – тебе предоставят комнату. По замку и его окрестностям можешь ходить спокойно, стражу я предупрежу. Если вздумаешь куда-нибудь выехать, то сначала доложишь мне. И возвращаться станешь, когда я скажу. Поняла?

– Пусть так будет, – кивнула она.

– И еще… На людях называй меня Великий Кхан. Так положено. Наедине можешь звать, как привыкла, темным человеком или вождем. Главное, не шакалом, – он усмехнулся. – Хотя я бы предпочел, чтобы ты называла меня Элимер. Это мое имя.

– Я знаю, вождь. Я поняла. При людях звать тебя Великий Кхан. Хорошо.

"А мое имя так и не произнесла", – подумал Элимер и сказал вслух:

– Рад, что мы договорились. Придешь ко мне утром, тогда поговорим о твоих поездках, – и, подстегнув коня, он скоро вновь оказался во главе движущейся колонны.

"Как-то отреагирует Видольд на обязанность сопровождать дикарскую девчонку? Он своеволен, ему это может не понравиться. Но если он меня ослушается, я должен буду наказать его. А этого мне не хочется. Не стоило потакать желанию айсадки… С другой стороны, я сам не подумал и пообещал ей "кого угодно".

Однако, несмотря на опасения Элимера, телохранитель охотно и едва ли не с радостью согласился на новую обязанность. Вероятно, бывший горец, сам дитя природы, тоже давно соскучился по лесам, холмам и степным просторам. Ведь постоянно следовать за кханом строгой тенью, держа наготове оружие, должно быть, не очень интересное времяпрепровождение для зрелого мужчины.

***

Нетерпеливая Шейра действительно пришла ранним утром. Непонятно только, как она узнала, что кхан находился в малой советной зале и почему ее туда пропустили, но дверь открылась в тот самый миг, когда он начал обсуждать довольно важную проблему с советниками. Элимер живо представил, как выглядело со стороны такое явление айсадки. Положим, Тардин знал о поединке и о его, кхана, обещании, но Варда и обычно спокойный Крэгх уставились на девушку в недоумении. А затем перевели опасливые взгляды на него, видимо, ожидая узреть ледяной гнев. Но увидели лишь сдержанную усмешку. Да уж, презабавное зрелище получилось: на пороге залы, шумно распахнув дверь, возникла светловолосая девчонка с колчаном и луком за спиной и мечом на поясе. Даже не подумав склонить перед повелителем головы и ничуть не смутившись, что отвлекла его от важных дел, отрывисто бросила:

– Великий Кхан, ты обещал мне охоту.

Хорошо хоть титул его не забыла! Элимер спрятал от девушки улыбку, которая против воли появилась на его губах при взгляде на вытянувшиеся лица советников.

– Выйди, – угрожающе процедил он. – И никогда не смей входить без позволения. Я выслушаю тебя, когда сам того пожелаю. Ступай!

Он заметил, как на лице ее разом отразились растерянность и негодование. Наверное, она почувствовала себя униженной, гордая дикарка. Да, ему многое предстоит объяснить ей. Необходимо, чтобы айсадка усвоила внешние приличия, если хочет свободно здесь жить.

Шейра резко отвернулась, вышла и, естественно, даже не подумала извиниться.

Элимер сделал вид, будто не заметил удивления Крэгха с Вардой и понимающе-насмешливого взгляда Тардина, и продолжил прерванный айсадкой разговор.

***

В этот день над землей Отерхейна повисли низкие сизо-черные тучи, напоминающие клубы дыма. Неподвижный воздух, зловещая тишина и душные испарения предвещали грозу. Но, несмотря на это, Шейра не стала откладывать вылазку в степь еще на одни сутки, гроза ее не пугала, ведь айсадка выросла едва ли не под открытым небом, а потому знала, как и где лучше всего спрятаться от молний. Видольда возможное буйство стихии также не тревожило.

Двое всадников покинули город, и скоро перед ними распростерлась великая равнина.

На лице айсадки блуждала рассеянная и довольная улыбка. Шейра чувствовала себя почти счастливой, вырвавшись из окружения холодных каменных стен и временно скрывшись от пристального, тяжелого взгляда вождя. Даже присутствие рядом Видольда не умаляло ее радости. К тому же, она почему-то доверяла этому воину, он неуловимо отличался от прочих жителей Отерхейна. Шакалий вождь тоже отличался, но по-другому: он пугал ее, в его присутствии слова застревали в горле, а губы начинали позорно дрожать. Он выглядел устрашающим даже когда улыбался. Да, стоило признаться, она боялась этого человека, и боялась очень сильно. Когда Шейра видела его злое лицо, когда слышала его ледяной голос, то чувствовала себя маленькой и слабой. Но сейчас, на воле, среди полей, она почти забыла об этом.

Когда Инзар канул за горизонт, айсадка остановила коня, спрыгнула на землю и рухнула в пожелтевшую траву. Она зарылась в нее лицом, тихонько засмеялась, жадно вдыхая прелый аромат почвы, и перевернулась на спину, раскинув в стороны руки. Сухие травинки приятно защекотали лицо, Шейра блаженно зажмурилась и снова открыла глаза. Вслушавшись в окружающие звуки, поняла, что неподалеку протекает ручей, или, может быть, небольшая речушка.

Изжелто-синие облака над ее головой сгрудились еще сильнее, угрожающе нависли над ожидающей влаги степью. Быть грозе! Звонкий ливень, крики громовых птиц, в глазах которых рождаются молнии – безумный прекрасный мир! Какой же она была счастливой, когда жила в лесу беспечной айсадкой. Жаль, что не сознавала этого. А теперь поздно – она изменилась и никогда не сумеет стать прежней, слишком многое казалось ей теперь неоднозначным, а былые истины подвергались сомнению.

Девушка скосила взгляд, заметив, как темный воин опустился с ней рядом на траву, закинул руки за голову и, совсем как она, бездумно и умиротворенно уставился в сердитое небо.

– Ты, кажется, собиралась охотиться? – спросил он немного погодя.

– Сегодня нет. Я только ему так сказала.

– Понимаю…

– Что понимаешь?

– Ну, ты наслаждаешься лживой свободой.

Шейра почувствовала, как в груди шевельнулся противный червячок. Слова Видольда задели за живое, и она бросила:

– А что я могу еще?!

– Ничего. Ты, айсадка, все правильно делаешь.

И они надолго замолчали.

Шейра поднялась без предупреждения, вскочила на коня, недовольного, что его оторвали от пережевывания травы, и пустила его рысью. Неразговорчивый охранник поехал следом. Странно, но Шейра даже жалела, что он столь молчалив. Только сейчас почувствовала девушка, как соскучилась по простому человеческому разговору. Там, в лесах, у нее были друзья, а здесь и сейчас находился лишь этот темный страж. И ей вдруг очень захотелось, чтобы он о чем-нибудь ее спросил. Но он молчал. И тогда Шейра заговорила сама.

– Ты не так выглядишь, как другие из твоего племени…

– Так я горец с Великих Холмов, – откликнулся он скучным голосом.

– О! – воскликнула айсадка изумленно, но Видольд не обратил внимания на ее возглас. А Шейра уже не могла сдержаться:

– Ты?! Да как же это?!  Мы, айсады, знаем горское племя. И как… как ты можешь?! Прислуживаешь подлому шакалу! Ты, с Великих Холмов – слуга пожирателя падали! Да лучше честная смерть, чем…

– Во дуреха! – со смехом прервал Видольд ее путаные восклицания. – Если дальше своего носа не видишь, так молчи лучше, – он скривился в насмешливо-снисходительной улыбке и добавил небрежно: – Я в эту ерунду о честной смерти даже в сопливом отрочестве не верил.

– Ерунду?! – возмутилась девушка.

– Естественно! Честно погибнуть в неравной схватке… Это даже в легендах выглядит глупо. Если ты до сих пор этого не уяснила, значит, просто девчонка с пустой башкой.

– А что тогда не глупо?! – с вызовом спросила Шейра, проигнорировав обидные слова.

– Жизнь, айсадка. Настоящая жизнь намного сложнее нелепой смерти во имя столь же нелепых убеждений. Для нее, знаешь ли, ум нужен. А ты, кстати, лицемерка. Надоедаешь болтовней о славной кончине, да только я не вижу, чтобы ты к ней стремилась. Уже не вижу.

– Я поклялась вашему вождю, иначе бы…

Видольд расхохотался, а Шейра почувствовала себя уязвленной. Он прав, она лицемерка. Она и впрямь не хотела умирать, только не сейчас.

Ее спутник вновь заговорил:

– А кхана ты не знаешь. Желторотых девчонок, вроде тебя, он не станет сильно мучить.

– А несильно? – почти шепотом поинтересовалась айсадка.

– Несильно – может, – серьезно кивнул воин, но, заметив испуг девушки, рассмеялся. – Да шучу я, сожри тебя бездна! Если кхан кого-то пощадил, то ясное дело, пытать уже не станет. Так что не бойся.

– Я и не боюсь!

– Э, нет, еще как боишься. Видел я, с каким ужасом ты на него пялилась.

Шейра замолчала, однако спустя время опасливо спросила:

– Зачем я ему?

Телохранитель равнодушно повел плечами:

– А мне почем знать? Ханке ведает, что в кхановой голове творится. Отстань уже.

Остаток дня они провели в безмолвии, а на закате вернулись в Инзар, где на Шейру повеяло холодом камня и безнадежностью вечера.

А гроза была. Но разразилась она ночью, когда айсадка уже крепко спала на непривычном для нее ложе и не слышала, как яростно барабанили по стеклу тяжелые капли.

Юность, юность, как быстро исчезают твои горести и улетают тревоги!

***

В последующие дни Элимер почти не встречал айсадку, в основном она пропадала где-то за пределами Инзара вместе с Видольдом. А потому телохранителя кхан тоже стал видеть гораздо реже и успел ощутить, что воина ему сильно не хватает. Как и дикарки.

Да, определенно, Шейра превратилась в проблему. Элимер больше не мог лгать себе, выдумывая нелепые причины, по которым якобы держит ее в плену, однако и верить очевидному отказывался. Это невероятно! Как вообще возможно, чтобы он – Великий Кхан Великой Империи, взрослый мужчина, воин – испытывал страсть к этой девчонке? Но снова и снова всплывал в памяти миг после поединка, когда он, сгорая от желания, стоял за ее спиной. Так близко – и так далеко.

«Будь проклят тот день, когда ты появилась в Инзаре, дикарка!» – мысленно взревел Элимер.

Но он уже почти не мог совладать с собой, и всякий раз неосознанно искал с девушкой встречи. К счастью для него, встречи эти случались нечасто, поскольку айсадка либо проводила время в степи, либо тихонько сидела в своей комнате. И лишь изредка в одиночестве блуждала по саду, ни с кем не разговаривая и не заводя знакомств. Элимер понимал, что девушка чувствовала себя неуютно и скованно под любопытными или неприязненными взглядами обитателей замка, но однажды ему пришлось убедиться, что все обстояло хуже, чем выглядело на первый взгляд.

Это случилось в один из дней, когда Шейра никуда не поехала. Элимер шел по направлению к конюшням, но путь его пролегал через сад. Тогда он и заметил далекую фигурку айсадки, которая двигалась ему навстречу по выложенной камнем дорожке. И кхану, и девушке предстояло пройти мимо огромной беседки, из которой раздавался веселый смех наложниц. Оказавшись чуть ближе к деревянному сооружению, Элимер помедлил, оставаясь скрытым нависшими над дорогой ветвями: он услышал, над чем смеются девушки. Точнее – над кем. И Шейра тоже услышала. Несомненно, разговор этот предназначался именно для ее ушей.

– Неужели все дикарские женщины такие безобразные? – хихикнула одна девчонка.

Шейра сделала вид, будто эта болтовня ее не касалась, но Элимер заметил, как сжались ее губы и сузились глаза. Конечно, ей было неприятно слышать это. Хоть она и айсадка, дикарка, но все-таки женщина. И как любую женщину ее не могла не волновать собственная внешность.

А девушки продолжали смеяться.

– Если все дикарки такие, то мне очень жаль их мужчин.

– Наверное, поэтому они проиграли битву. От отчаяния.

– Ты только посмотри на нее: костлявая, волосы как солома. Бедная дикарка, – с фальшивым сочувствием промолвила одна из девиц.

Шейра, удалившись от беседки, сделала еще десяток шагов и лицом к лицу столкнулась с кханом. От неожиданности отшатнулась и отвела в сторону взгляд. А Элимер стоял, не в силах сдвинуться с места, жадно всматриваясь в это лицо. И, сам от себя не ожидая, произнес:

– Не слушай их. Ты – красивая.

Она ответила, немного сбивчиво, словно пытаясь поскорее от него отделаться:

– Я привыкла. Внимания не обращаю, – и, обойдя Элимера, решительно тронулась по направлению к замку.

"Я привыкла", – сказала она. Это значило только одно: подобные фразы от женщин она слышала не впервые. Проходя мимо беседки, кхан невольно скосил взгляд. Девушки поднялись, кланяясь ему, и он с досадой заметил среди них Зарину. Значит, и она тоже участвовала в этой травле.

Должно быть, жительницам края, где в женщинах превыше всего ценились округлые формы и покладистый нрав, действительно не нравилась внешность айсадки. Но зачем специально говорить об этом, стараться ее задеть?

Он еще раз воссоздал в памяти образ Шейры: резкие черты лица, слишком серьезный взгляд, порывистые движения, гибкое тело. И волосы, восхитительные волосы цвета спелой ржи! Она не принадлежала привычному для Элимера миру, ее сложно было назвать женственной в привычном понимании этого слова. Но для кхана Отерхейна айсадка, увы, уже успела стать прекраснейшей из жен.

***

Шейра злобно захлопнула дверь комнаты. Как все-таки сложно жить в шакальем логове! Время, проведенное в нем, подобно пытке!

Конечно, в те дни, когда Видольд бывал занят, Шейра могла попросить другого сопровождающего. Но, увы, горец оказался единственным, кто не вызывал у нее болезненных воспоминаний. Все прочие мужчины Отерхейна непременно напоминали тех двоих стражников, и ей казалось, что она умрет, если они попробуют заговорить с ней или коснуться.

Вот потому и приходилось девушке терпеть насмешки. Здесь, в Отерхейне, она впервые всерьез задумалась о собственной внешности. Неужели она действительно так безобразна, как утверждают эти женщины? Ехидные слова долго не желали уходить из памяти, прокручиваясь в голове снова и снова.

Но ничего, она все выдержит. Это лишь один из тягостных дней в шакальем логове, а завтра они с Видольдом опять умчатся в степь, где ее, Шейру, не достанут насмешки вражеских жен и страшный взгляд темного вождя.

А еще горец продолжит обучать ее владению мечом. До таких приемов, которые он ей показывал, она никогда бы не додумалась. Теперь-то девушка понимала, как именно темный вождь выбил из ее рук меч в том памятном трагичном поединке.

За этими мыслями, сама не заметив как, Шейра заснула. И ей приснился шакалий предводитель, он неотрывно смотрел на нее бешеным взглядом, и даже во сне айсадка испугалась.

***

– Тебе еще учиться и учиться, – произнес Видольд, вложив меч обратно в ножны. Он задумался, глядя на уставшую после их занятий девушку. – Очень долго и очень упорно учиться. Честно говоря, удивляюсь, как тебя поставили во главе войска.

– Из-за пророчества, – ответила она, отвязывая коня от дерева.

– Ты, между прочим, лишила меня последней иллюзии: я-то считал, что все эти Великие Пророчества о Великих Событиях поистине велики! А оказалось – чушь все это.

– Увы, – горько усмехнулась Шейра. – Шаман туризасов ошибся. Он узрел три видения, но лишь одно сбылось.

– И? Ты собираешься открыть мне эту тайну? Или я зря размечтался?

– Если интересно, могу открыть.

– Ты же готова была сдохнуть, лишь бы не раскрывать, что наговорил этот ваш шаман. А теперь вот так запросто разболтаешь все мне?

Шейра взглянула на него снисходительно, словно поразившись, как это воин не понял очевидного, и ответила:

– До поединка с вашим вождем я думала, что пророчество еще может сбыться. Но сейчас ясно: оно ложное. Если я расскажу о нем, то никаких запретов не нарушу. А еще я знаю, что ты передашь мои слова вождю, и тогда он, может быть, меня отпустит.

– Ну, на это я не стал бы сильно рассчитывать, – немного подумав, протянул Видольд и резко спросил: – Так, ну и о чем оно было?

Шейра вздохнула:

– Шаман видел, как наши народы неслись на конях. Вот только это и сбылось. А дальше он видел, как белая кошка победила коршуна. А потом – руины каменных шатров. Только потому, что я – Шейра-Сину, Белая Кошка, меня выбрали в предводители. Они думали, что я убью вашего вождя. А на самом деле это он чуть не убил меня. Два раза…

– Вот как… – уронил воин. – Любопытно.

Айсадка промолчала.

Остаток дня, пока они выслеживали стройную газель, Видольд выглядел задумчивым и странно рассеянным. И хотя Шейра не понимала почему, все-таки решила ни о чем его не спрашивать.

В Инзар они вернулись, как всегда, на закате, а в замок въехали, когда стемнело окончательно. Видольд, быстро распрощавшись с айсадкой, отправился в покои к Элимеру. Неважно, что тот его не звал, неважно, что правитель, возможно, сейчас с кем-то из наложниц – все это неважно, ибо кхану предстояло услышать такую весть, после которой он не уснет до утра.

***

– Судя по тому, как ты врываешься на ночь глядя, – усмехнулся Элимер, – случилось что-то важное.