Текст книги "Ковчег изгоев (СИ)"

Автор книги: Лариса Куницына

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 47 страниц)

– Не исключено, – согласилась я. – А где находится старший механик?

– Я полагаю, в реакторном отсеке.

– Благодарю, – улыбнулась я и повернулась к дверям, но вдруг остановилась и обернулась: – Послушайте, капитан Эрлинг, судя по квалификации и званию, вы могли бы быть старшим механиком на таком звездолёте. Согласитесь, держать капитана в механиках несколько странно.

– Капитан-командор Джексон выше меня и по званию, и по квалификации, – спокойно возразил тот. – К тому же он может то, что не могу я. И чего не может никто. Что касается того, что капитан назначен механиком… Баркентина «Пилигрим» не совсем обычный звездолёт. Большая часть работ по обслуживанию систем корабля автоматизирована. С другой стороны, для контроля и перенастройки оборудования требуется квалификация гораздо выше, чем имеют обычные механики на обычных звездолётах.

– И всё-таки, почему вы здесь? Не каждый офицер, имея возможность стать стармехом, пойдет механиком даже на такой уникальный корабль.

– Я не столь честолюбив и люблю интересную работу, – дипломатично улыбнулся он.

«Соврал», – подумала я и, удовлетворённо кивнув, вышла из аппаратной.

– Мне они понравились, – проговорила я, идя по коридору в хвостовую часть корабля. – Вполне квалифицированные и исполнительные, как мне показалось.

– Да, непонятно только, почему ни на одном звездолёте они не могли задержаться больше полугода, – проворчал Хок.

– Они братья? – обернулась я к Джонни.

– Да, братья, норвежцы, – закивал он. – Они всегда вместе. Всю жизнь. Их уже прозвали у нас братья норги.

– Братья, – пробормотала я. – Имена у них какие-то странные.

– Почему? – уточнил Хок.

– Ты ведь не знаешь норвежский язык?

– Нет.

– Я тоже, но эти слова мне известны. Ладно, пустое. У нас есть полгода, чтоб разобраться, что их не устраивало на других звездолётах или что не устраивало в них.

Я замолчала, потому что впереди увидела что-то странное. В конце коридора всё было зелёным, как в джунглях. Я даже прибавила шагу, чтоб поскорее увидеть, в чём дело, и вскоре убедилась, что это действительно зелень. Огромные листья каких-то тропических растений свисали вниз под аркой входа в огромный реакторный отсек. Ворота были распахнуты, и за ними виднелись густые заросли. Поперёк верхней части арки даже протянулись две лианы. Странно было не видеть на них мартышек и не слышать криков попугаев и рычания леопарда.

Войдя в ворота, я подумала, что попала в девственные леса Латинской Америки, только вместо ступенчатой пирамиды впереди виднелся металлический чуть выгнутый кожух реакторной установки, перечёркнутый горизонтальными эстакадами и вертикальными лифтовыми устройствами. Обычный реактор, но в весьма необычном окружении. Между пультами и приборными шкафами стояли большие керамические вазоны, в которых и росли эти необыкновенные растения, тянувшиеся вверх, вдоль стен и распускавшие ветви и лианы по специально натянутой арматуре, а с них свисали эти невероятно огромные листья сочной изумрудной расцветки.

Слегка приглядевшись, я убедилась, что эта зелень вовсе не грозит заполнить всё вокруг. Она вздымалась зелёными колоннами и создавала лиственный шатер только в передней части зала, примыкающей к воротам. Дальше возле стен стояли несколько этажерок с обычными цветочными горшками, в которых цвели крокусы, азалии и бегонии.

– Здравствуйте! – услышала я, наконец, рычание леопарда и поспешно обернулась. Передо мной стоял огромный бородатый человек в перемазанном землей и глиной форменном комбинезоне и дружелюбно улыбался. Я вдруг подумала, что он мог бы без грима играть людоеда из сказок Шарля Перро. – Вы командир, да? Я вас сразу узнал, – он вытер руку о штаны и протянул мне. Я так ошалела от неожиданности, что безропотно подала свою, и она потонула в тёплой широченной ладони гиганта. – А я ваш стармех, капитан-командор Роберт Джексон. Можно Бобби, но ребята зовут меня Бомбадил из-за моего хобби, – он гордо огляделся вокруг. – Люблю цветы…

– Вижу, – кивнула я. – А как насчёт согласования этой оранжереи с главным конструктором?

– Так это ж его идея! Я о лианах. Это пенелопская лиана Эхения Квиста. Она поглощает пыль и все вредные излучения, а выдает чистый кислород. Чувствуете, какой тут воздух?

– Я думала, это вентиляция.

– Нет, вентиляция так не может. Это живой воздух, он от живого существа исходит. Это дыхание жизни… А вот те цветочки уже мои, но они не мешают. Они для красоты и для хорошего настроения. Опять же аромат. А то, чем обычно пахнет в машинном отделении? А у нас будет пахнуть цветами, как и положено на красивой баркентине, ведомой красивым командиром. А вы очень красивая, – искренне восхитился он. – Я для вас выращу розы.

– Спасибо, – поблагодарила я. – Но меня больше работа интересует.

– А что работа? Работа в порядке. Я на строительстве баркентины с момента закладки. Вот этими руками сам монтировал, паял, крутил, собирал. Я ж её, родную, как себя знаю. Могу любой блок с закрытыми глазами разобрать и собрать. Вот разбудите меня ночью и скажите, разбери, Бомбадил, «Херона». За пару часов на чипы раскручу. И обратно скручу… Ещё за пару.

Неожиданно сбоку раздался свист, и Джонни испуганно отскочил от какого-то загадочного полупрозрачного ящика, над которым на тонюсеньких спицах крутился молочно-белый шар.

– Ну что ж ты!.. – раздосадованно воскликнул стармех. – Что ты руки суешь, техника нежная…

Он подошёл и стал что-то переключать на приборной панели ящика. На прозрачной поверхности с лихорадочной быстротой мелькали пелларские символы. Бомбадил внимательно смотрел на них и, кажется, понимал.

– Ах, вот оно что… – пробормотал он и, обернувшись ко мне, заверил: – Сейчас сделаю!

И вдруг заехал кулаком по хрупкому на вид корпусу. Я вздрогнула. Свист смолк, и шар мягко засветился.

– Высший пилотаж, – саркастически прокомментировал Хок.

– Техника меня любит, – гордо похвастался Бомбадил.

– А у неё есть выбор? – уточнила я, глядя на промятую поверхность панели, которая потихоньку выпрямлялась.

– Так быстрее, – уверенно заявил Бомбадил. – Если б разбирать, час бы ушёл, не меньше, а так раз, и вправил.

– Гениально… – вздохнула я. – Что можете сказать о возможностях системы «Херон»?

– Нет, не будет работать, – замотал он головой. – Селезёнкой чувствую. Технические детали – это вам лучше Лин объяснит. Мы с ним говорили об этом ещё при монтаже. Он парень толковый, грамотный. А я… умом чувствую, что так, а объяснить не могу.

Когда мы вышли, я ностальгически проговорила:

– А мои механики на «Эдельвейсе» мыли руки и надевали перчатки, прежде чем открыть кожух реактора.

– Они тебя мистифицировали, – отозвался Хок. – Как видишь, в этом нет никакой необходимости.

– Пожалуй… И можешь не объяснять, почему его выгоняли.

– Куда дальше? – спросил он.

Я задумчиво взглянула на него и поняла, что мне необходима передышка. Я ожидала чего угодно, но не этого. Лианы в реакторном отсеке и хук справа по панели чувствительного пелларского прибора меня доконали. Мне просто захотелось увидеть любимого человека. Ну, имею я право на маленькие женские слабости?

– Давайте посмотрим медотсек и заодно глянем, как там устроился наш доктор.

– Тогда нам наверх, – Хок указал в сторону шахты силового лифта.

Мы поднялись на четвёртый уровень, и я снова замерла в недоумении. Мне даже захотелось проснуться, потому что вдруг стало понятно, что весь этот абсурд просто не может быть реальностью. Конечно, я понимаю, что однообразные светлые коридоры с плафонами на стенах выглядят скучновато. Но это ещё не повод стилизовать их под коридоры старинного замка с укреплёнными на них факелами и окнами-бойницами между ними.

Подходя к ближайшей бойнице, я решила, что если опять увижу рыбок, то немедленно проснусь. Не тут-то было. Никаких рыб. Нормальный космос или ночное небо, если пожелаете. Факелы, к счастью оказались лишь светильниками, имитирующими факелы. А вот каменная облицовка на ощупь казалась совершенно нормальным гранитом.

– Ты уже бывал здесь? – спросила я у Хока, который рассматривал факел.

– Не успел, – ответил он.

– И что ты обо всём этом думаешь?

– Такое чувство, что проектированием и строительством руководил кто-то весьма далекий от космоса и Объединённого космофлота Земли.

– Это принципиально новый звездолёт, – подал голос Джонни. – В какой-то мере экспериментальный. Видимо, его создатели решили, что обычные коридоры – скучно…

Он замолчал, потому что мы дружно обернулись и мрачно взглянули на него.

– Вы бывали в замках, где есть такие коридоры? – поинтересовалась я. – Вы слышали их историю?

– Нет, – смущённо мотнул головой Джонни.

– А тот, кто это придумал, бывал и слышал, – произнёс Хок.

– На корабле не должно быть жутко, лейтенант, – объяснила я. – В космосе итак слишком много жути.

– Там дальше – светлее… – он махнул рукой в дальний конец коридора.

– Пойдём, посмотрим.

Мы пошли по коридору. Со временем на стенах стали появляться вкрапления изумрудных и синих изразцов, потом добавились панели из белого мрамора. Серого гранита становилось всё меньше, а факелы как-то незаметно трансформировались в причудливые восточные светильники, покрытые позолотой. Стало светлее и радостнее, но всё равно как-то не похоже на нормальный космический корабль.

Вслед за вторым помощником мы свернули в светлый, украшенный стройными полуколоннами коридор. Между ними на полу стояли высокие вазы, а в них – снопы колосьев, вязанки сухого камыша и икебаны из сухоцветов.

– Здесь три палаты на две-три койки, – пояснил Джонни, – напротив изолятор, дальше вот поэтому коридору можно пройти к лабораториям, операционной и процедурному кабинету. А здесь два кабинета-приёмные. Раньше был кабинет и приёмная, но за ночь мы переделали.

Пока он рассказывал, я подошла к первой двери и открыла её. Первым, что бросилось мне в глаза, был большой, вмонтированный в стену камин или очень хорошая его имитация. Возле камина стоял низкий прямоугольный столик из тёмного дерева, по обе стороны от него – два больших кожаных кресла, на которые были брошены яркие гобеленовые подушки. Над камином на жёлто-бежевой стене висели в тонких рамах старинные гравюры с изображением рыцарей, арбалет и старинный стилет на дубовой дощечке в форме герба. Чуть дальше, возле трёх арочных окон, объеденённых одной деревянной рамой в виде широкой арки, стоял массивный письменный стол, украшенный резьбой. По другую сторону стола виднелась высокая резная спинка кресла. С другой стороны возле стены стояла кушетка, закинутая мягким бежевым покрывалом.

В окно лился яркий дневной свет. Конечно, на самом деле, в этом помещении, находящемся в глубине корабля, не могло быть никаких окон, но световая панель была сделана так мастерски, что всю комнату заливал золотистый солнечный свет, отчего кабинет выглядел уютным и светлым.

– Вы не слышали, что нужно стучаться, прежде чем войти? – раздался откуда-то с другой стороны молодой голос. Обернувшись, я увидела, что вся стена, за исключением дверного проёма, заставлена книжными полками, и возле одной из них стоит невысокий стройный человек в чёрном.

Ему было лет тридцать на вид. Бледное узкое лицо, длинный тонкий нос и очень большие прозрачно-серые глаза, которые сами по себе выглядели необычно, а в сочетании с густыми чёрными кудрями и вовсе казались кусками льда. Он был одет в немного странный полуоблегающий костюм с белым восьмиконечным крестом на груди.

– Добрый день, – улыбнулась я. – Хочу заметить, что в Уставе отсутствует указание на обязанность командира корабля стучаться, открывая какие бы то ни было двери на вверенном ему звездолёте.

– Так это вы и есть командир, – проговорил он, внимательно рассматривая меня.

Странно, я думала, что мой образ средства массовой информации так впечатали в память народную, что меня на Земле знают все. Выходит, ошиблась.

– В Уставе имеется указание, – негромко произнёс Хок, – что при первой встрече с командиром любой член экипажа должен после приветствия представиться, назвав должность, звание и полное имя.

– Хорошо, – без особого желания подчинился незнакомец. – Врач баркентины Елизар Дакоста.

– Я уже слышала о вас, – сообщила я с милой улыбкой. – Очень интересный подход к оформлению служебных помещений.

– Такой подход одобрен специалистами Центра психической реабилитации Объединённого космофлота, – ледяным тоном пояснил он.

– Понятно. На чём вы специализируетесь, доктор?

– Вы имеете в виду мою профессиональную специализацию? – уточнил он. – Хирургия, общая терапия, психиатрия.

– Вы тоже рыцарь? – я указала на восьмиконечный крест на его груди.

– Тоже? – с сарказмом переспросил он. – Я рыцарь Ордена Святого Иоанна. Без «тоже»…

– Доктор имеет в виду, – раздался голос Джулиана, – что является настоящим госпитальером, поскольку состоит в Ордене Святого Иоанна, созданном приблизительно в 1155 году.

Я обернулась и увидела, что за кушеткой есть ещё одна незаметная дверь. Она была открыта, и Джулиан стоял, скрестив руки на груди и прислонившись к косяку. На нём был светло-бежевый костюм с красным крестом на левой стороне груди. В центре креста золотая змея обвивала золотую чашу.

– Мы же, то есть члены Ордена госпитальеров, созданного в 2115 году, являемся самозванцами, узурпировавшими имя Ордена славных Мальтийских рыцарей, – с улыбкой продолжил он. – Только доктор забывает некоторые детали. В частности то, что первоначально братство госпитальеров было создано примерно в 1070 году с целью обслуживания немощных, а также прибывающих в Святую землю паломников. Их госпиталь святого Иоанна в Иерусалиме мог принять до двух с половиной тысяч страждущих, в нём было даже родильное отделение и приют для младенцев. Со временем же рыцари-иоанниты позабыли о том, зачем был создан Орден, только поэтому нашим предшественникам и пришлось создать новый Орден. Между прочим, Устав нам дан, так же как и Иоаннитам, Папой Римским, а посвящен Орден не Иоанну Александрийскому или Иоанну-Крестителю, а Святому Николаю Мирликийскому. Что ж до названия «госпитальеры», так оно больше подходит нам, поскольку мы делаем именно то, что делали госпитальеры в самом начале.

– Не может быть настоящим рыцарский Орден, созданный в космическую эру, – негромко, но убеждённо произнёс Дакоста, – поскольку настоящее рыцарство существовало в средние века, и его дух мог быть передан только через цепь поколений рыцарей, воспитанных внутри Ордена. Вы же, присвоив чужое имя, лишь кичитесь своим мнимым рыцарством, играя на романтических чувствах людей, и вводите их в заблуждение относительно образа настоящего рыцаря-госпитальера.

– Вы, должно быть, новичок в космосе? – спросил, подходя к нему Хок.

– С чего вы взяли? – холодно взглянул на него Дакоста.

– Потому что каждый, кто летает в космосе, знает, что какие бы беды не обрушились на тебя, как бы ни изнурен ты был голодом и одиночеством, как бы ни были глубоки твои раны, и какие бы полчища врагов не гнались за тобой по пятам, если Господь довёл тебя до ворот миссии госпитальеров Святого Николая Мирликийского, ты спасён. Потому что тебя там примут, накормят, обогреют и защитят. Кроме того, тебе окажут квалифицированную медицинскую помощь. Я это знаю, потому что госпитальеры спасли жизнь мне и на моих глазах они спасали многих.

Дакоста промолчал в ответ, только холодно прищурился.

– Надеюсь, единственные разногласия, которые между вами возникли, это соперничество между рыцарскими Орденами? – поинтересовалась я.

– Разногласия? – усмехнулся Джулиан. – Это всего лишь разминка для мозгов, не более. Кофе хотите?

– Хотим, – кивнул Хок, отходя от Дакосты.

– Можно я пойду, а? – жалобно проговорил Джонни. – Не буду вам мешать. Я не пью кофе, только зелёный чай. Я подожду вас где-нибудь тут.

– Можете быть свободны, – разрешила я. – Мы закончим без вас. Если что-то понадобится, мы с вами свяжемся… Кстати! Где наши радиобраслеты?

И тут Джонни бросил быстрый взгляд на Дакосту, а тот опустил ресницы, спрятав свои ледяные глаза, и отвернулся.

– В ваших каютах! – закивал Джонни. – Я прямо сейчас сам проверю.

И он выскочил из кабинета. Дакоста посмотрел на меня, и в его взгляде мне почудилось что-то змеиное. Я усмехнулась, покачала головой и прошла в распахнутую Джулианом потайную дверь.

Его кабинет тоже был светлым, только свет лился через прямоугольные окна, завешанные шторами из золотистой мерцающей органзы. У стены стоял белый кожаный диван, рядом – столик с двумя круглыми стеклянными столешницами. В дальнем конце – обычный стол из золотистого дерева, позади – белый поворотный стул, перед ним – белое уютное кресло. В углах и за спинкой стула – деревянные шкафы, высокие и узкие. В стороне – застеленная белым покрывалом широкая кушетка. Тоже светло и уютно.

– Неплохо, – кивнул Хок, осматриваясь.

Джулиан прикрыл за ним дверь, а потом подошёл и заключил меня в объятия. Я увидела его чудесные, искрящиеся светом глаза и рассмеялась. Потом мы поцеловались, а когда закончили с этим, Хок уже выставлял на столик белые чашки. Пахло кофе.

– Теперь я знаю, почему ты не выгнала Вербицкого, – заметил он.

– А что такого натворил наш красавец-радист? – поинтересовался Джулиан.

– Мы застукали его за тем же, чем вы только что занимались.

– Ну, за это нельзя выгонять, – махнул рукой Джулиан.

– Ладно, скажи лучше, как тебе здесь? – спросила я, садясь на диван.

– Я думал, будет хуже, – ответил он, подхватив кофейник и возвращаясь к столу. – Знаешь, этот ормийский катер привёл меня в трепет. А тут… дворец. Ты уже была в своей каюте?

– Ещё нет.

– А я в своей был.

Он разлил кофе и сел рядом. Я внимательно смотрела на него.

– Что, всё-таки, не так?

– Очень много странного, – произнёс он задумчиво. – Не знаю, является ли обычным делом такая роскошь на поисковых кораблях, но меня немного смутила странная атмосфера здесь. Эти люди, экипаж… Они не счастливы.

– Только ты мог сказать такое, – мрачно проворчал Хок. – Ты со своими госпитальерскими мозгами.

– Слушай, Рауль, ты летал на таких звездолётах, скажи, для чего создается всё это великолепие, если не для того, чтоб люди были счастливы, чтоб им нравилось работать и жить здесь?

– Ну, по правде говоря, на тех посудинах, на которых я летал, роскоши было меньше, а счастья больше.

Я кивнула. Я вдруг поняла, что Джулиан назвал ту самую причину, почему всё здесь мне так не нравилось. Слишком настороженные и испуганные здесь люди, хоть корабль и выше всех похвал. Джулиан, как всегда, видел самую суть.

– Что ещё? – спросила я.

– В компьютере полно закрытых файлов, которые я не могу вскрыть. Засекречены даже медицинские карты членов экипажа. Что там скрывать? Я же всё равно узнаю.

– Дакоста засекретил?

– Это – точно он.

– У парня необыкновенное самомнение, – заметил Хок. – И он вряд ли в курсе, что ты такой хороший диагност. Что ещё он скрывает?

– Всё. Скользкий тип. Постоянно скатывается на идеологические споры, хотя, возможно, нарочно, чтоб задурить мне голову. Эти споры существуют с момента создания нашего Ордена, но они никогда не имели особого значения. Он просто не хочет говорить о звездолёте и об экипаже.

– Это необычный экипаж, – заметила я. – Мы уже знаем, что у некоторых его членов есть весьма странные способности. Кто об этом может быть в курсе? Конечно, врач. Может, он пытается как-то воздействовать на них?

– Шантаж? – прямо спросил Джулиан.

Я пожала плечами.

– Вы не перегибаете? – спросил Хок.

– Нет. Эта роскошь не для всех, – возразил Джулиан. – Вы знаете, что здесь есть капитанский салон? Ничего особенного, на многих больших звездолётах есть салоны, где капитан принимает гостей и старших офицеров. Только здесь в этом салоне собираются избранные, для них отдельно готовят и отдельно подают, в то время как остальные едят в ресторане.

– Шутишь?

– Нет. Здесь есть господа и есть негры.

Хок мрачно смотрел на меня.

– Кто ж здесь в господах?

– Не знаю точно, но в том, что доктор Дакоста и второй помощник, можно не сомневаться.

– Джонни?

– Надо полагать, что либо он не так прост, как стремится показать, либо чем-то полезен этой компании.

– Да что здесь происходит! – воскликнула я. – Что за тайны Мадридского двора? Это Земной космофлот или Тауэр времён Генриха Восьмого?

– Разберемся! – успокоил меня Хок. – Что бы тут ни было, тут будет Земной космофлот! И точка! Джулиан, что скажешь о Дакосте?

Джулиан неожиданно улыбнулся, и его улыбка была такой же тонкой и холодной, как лезвие стилета на стене соседнего кабинета.

– Не глуп, – негромко произнёс он, – но не так опасен, как сам думает. Книжный мальчик. Начитался романов и возомнил себя рыцарем. Хотя, что он знает о настоящих рыцарях? – он посмотрел на Хока. – Тысячу лет назад он бы не то, что рыцарем, он бы оруженосцем не стал…

– Почему? – спросила я.

– Тысячу лет назад к его народу было не совсем такое отношение, как ко всем, – дипломатично пояснил Хок.

– Точнее, совсем не такое, – кивнул Джулиан. – Он еврей. Но дело не в этом. Он балуется чернокнижием. Опасное занятие и тогда, и теперь. Тамплиеров за это разогнали.

– Оставь в покое тамплиеров, – попросил Хок.

– Извини, – задумчиво кивнул Джулиан. – Я опасался, что мне здесь будет скучно… Думаю, что занятий у меня будет достаточно. Ты поможешь мне открыть его файлы? – он взглянул на Хока. – Не думаю, что он разбирается в этом лучше, чем ты.

– Вечером, – согласился Хок.

– Я за этим пареньком присмотрю, – Джулиан прищурился, и в его чертах снова проступило жёсткое, неуступчивое и хищное выражение, как у матерого волка. – Если мои догадки правильны, и он здесь интригует, играя на чужих проблемах, я ему покажу что такое настоящие интриги. В своем счастливом веке он и понятия не имеет, как коварны могут быть люди.

– Джулиан… – окликнула я его.

– Не беспокойся, – улыбнулся он. – Мальчик получит не больше, чем заслужил. Моя задача заботиться о физическом и духовном здоровье членов экипажа и устранять факторы, мешающие этому.

– Он фактор? – на всякий случай уточнила я.

– Нет, он член экипажа, – ответил Джулиан.

– Я б не хотела, чтоб на корабле началась какая-то конфронтация.

– Не исключено, что она имеет место, – заметил Хок. – Но мы её устраним.

– Молодцы, мальчики, – кивнула я. – Хорошо, что вы со мной. Ну что, старпом, двинем дальше?

– Да, пора, – кивнул он и встал, глядя на Джулиана. – Занимайся своим коллегой и не забывай о нас. Увидимся за ужином.

– В салоне? – уточнил Джулиан.

– В ресторане, вместе с экипажем, – ответила я. – Заодно посмотрим, как всё это происходит.

Покинув медотсек, мы направились в носовую часть звездолёта и оказались в золотом холле с роскошным, отделанным терракотовыми узорчатыми изразцами камином и ярко-алыми диванами с златошвейными подушками у подлокотников. На низком инкрустированном столике стояла огромная чеканная чаша, наполненная фруктами. Только на диванах никто не сидел, и вообще было тихо и пустынно. Обогнув голубую чашу небольшого фонтана, в которой плавали золотые рыбки, мы подошли к резным воротам в арабском стиле и оказались в сводчатом коридоре, по обеим сторонам которого располагались деревянные двери с обычными и непонятными цифрами и буквами.

– Знаешь, – призналась я. – Раньше перед каждым заданием я тщательно изучала планировку звездолёта, на помощь которому мы летим, а теперь не знаю, что где на собственном.

– Узнаем, – произнёс он упрямым тоном, что значило, что ему тоже не нравится эта ситуация.

Неожиданно одна из дверей распахнулась, и на пороге показался высокий мужчина в форме с нашивками капитан-командора. У него были резкие индейские черты, пронзительный орлиный взгляд, немного красноватая кожа, длинные волосы, забранные в хвост на затылке и широкая пёстрая тесьма через лоб, за которую сзади было заткнуто орлиное перо.

– Салют, командоры, – произнёс он приятным, слегка рычащим баритоном. – Командир РДГ капитан-командор Белый Волк. Сразу поясню, что это мое имя, и оно может свободно переводиться на любой земной или инопланетный язык.

Он был молодой и симпатичный, с широкими плечами и узкой талией, сразу видно сильный и гибкий, как и положено хорошему десантнику или стрелку. Интересно, как его можно держать в «неграх», или он тоже обедает в капитанском салоне? Я посмотрела в его глаза, и мне захотелось, чтоб это было не так. Красивые глаза, светло-карие, с золотистым отливом, только слишком серьёзные.

– Добрый день, капитан-командор. Вы единственный, кто нас встречает, – улыбнулась я.

Он тоже улыбнулся, чуть-чуть.

– Я увидел вас на экранах. По всему кораблю есть камеры слежения и связи, а я как раз проверял работу системы. Прошу вас.

Он жестом предложил нам следовать дальше по коридору.

– Здесь расположены блоки защитных и оборонительных систем, – объяснял он на ходу. – Всё выведено на служебные пульты в нашем отсеке и на основной пульт, который расположен в передней части звездолёта над командным отсеком. Внизу тоже наше хозяйство – причальные камеры, стыковочные и абордажные мосты, скафандровые отсеки, гараж для вездеходов, камеры индивидуальной защиты, а также причальный блок для «особых гостей».

– Где арсенал? – уточнила я.

– Три арсенала. Здесь и в командном отсеке табельное оружие и то, которым можно пользоваться внутри звездолёта: парализаторы, симпатизаторы и другие. Внизу десантное вооружение, как легкое, так и тяжелое. Есть станковое для крепления на вездеходах. Наверху – десять маломерок, в том числе три переоборудованных «грума».

– Шутите? – не поверила я.

Ормийские «грумы» – это лучшие маломерные истребительные звездолёты, какие когда-либо были известны в нашей части галактики. Они давно сняты с производства по решению Высшего Совета Безопасности Объединения Галактики, но я люблю на них летать.

– Я знал, что вам это понравится, – улыбнулся он. – Сам выпросил. У нас хорошие пилоты, да и вы, может быть, полетаете. Я слышал ваши лекции в прошлом году. Очень много полезного.

– Рада, если так, – проговорила я.

Белый Волк провёл нас в отсек стрелковой команды, или, как она тут почему-то называлась, РДГ. Это было просторное светлое помещение с круглым столом посредине, вокруг которого двумя дугами располагались диваны. На блестящей столешнице просматривались не активированные в данный момент сенсорные панели компьютерных терминалов. Возле стен тоже стояли диваны, а между ними – полностью оборудованные стрелковые многоклавиатурные пульты систем защиты звездолёта, управления корабельными орудиями и внутренними системами слежения. У дальней стены красовался подсвеченный розовым светом автоматический бар из искусственного кварца. После того, что я сегодня уже увидела, это уже не показалось мне чрезмерной роскошью.

В отсеке находился только один человек. Он стоял у бокового пульта спиной к нам и что-то набирал на сенсорной панели, глядя на экран. Я обратила внимание на чёрные волнистые волосы, собранные в пышный хвост на затылке.

– Командор, – проговорил Белый Волк, после того, как я окинула взглядом его владения. – Позвольте представить вам моего помощника. Лейтенант Али Бахар.

Он обернулся и замер от неожиданности, как, впрочем, и я. Передо мной стоял высокий изящный мужчина в мундире моего корабля, но его присутствие здесь повергло меня в изумление. Смуглое лицо с резкими арабскими чертами и чёрные блестящие волосы слишком сильно врезались мне в память, чтоб я могла не узнать его. Несравненный и восхитительный, богоравный и бесподобный, да прославится имя его в веках, и будут долгими и счастливыми его годы, Сын Ночи и Брат Луны прекрасный Мангуст стоял передо мной навытяжку, и его глаза чёрного агата вовсе не были такими уж ледяными. Он был в смятении. Подумать только, он, оказывается, заметил вчера вечером мою скромную персону и даже изволил узнать… «Стоп! – остановила я себя. – Передо мной офицер и он заслуживает того, чтоб к нему обращались согласно его статусу».

Я кивнула и протянула ему руку:

– Добрый день, лейтенант Бахар.

Он, кажется, вздохнул с облегчением и поспешил пожать мне руку. При этом рукопожатие у него было достойным, сильным, но очень аккуратным. Всё-таки не подковы гнул, а даме ручку пожимал. Хотя, судя по силе пальцев, мог бы и подковы.

Он тем временем взглянул назад за моё правое плечо и вдруг снова высокомерно выпрямился и поджал губы. Я обернулась к Хоку. Конечно, следовало догадаться раньше. Взгляд моего старпома был полон огня, ноздри трепетали как у скаковой лошади на старте.

– Когда мы виделись в последний раз, – негромко произнёс он, мягко выходя из-за моего плеча и приближаясь к лейтенанту, – вы, кажется, были в чине командора третьего класса.

Тот шагнул ему навстречу и ядовито улыбнулся:

– Что поделаешь, одних за проступки разжалуют, а других вышвыривают вон…

Они были примерно одного роста и стояли друг против друга, глядя глаза в глаза. В воздухе почувствовался запах озона. Пока он не сменился запахом палёного, я решила вклиниться в диалог.

– Лейтенант Бахар!

– В экипаже меня зовут Мангустом… – не отводя взгляда от лица Хока, поправил он.

– Лейтенант Бахар, – повысив голос на полтона, произнесла я.

Он, наконец, оторвался от Хока и, развернувшись ко мне, вытянулся в струнку. Прекрасная офицерская выправка. Про таких говорят: краса и гордость.

– Прошу прощения, командор.

– Идёмте, старпом, – произнесла я, разворачиваясь к двери, но не спуская взгляда с этой парочки.

Проходя мимо Хок всё-таки намеренно задел Мангуста плечом, а тот беззвучно шевельнул губами, словно, бросил ему вслед проклятие. Мы вышли из отсека, и только тут я сообразила, что из-за этой пикировки не смогла задать Белому Волку множество вопросов. Я раздражённо пихнула Хока локтем:

– Это что за демонстрация?

– Старые счёты, – мрачно выдавил он.

– Вижу. Но не думай, что я позволю вам сводить какие-то счёты на моём корабле!

– Я понял. Ты ему объясни.

– Если будут проблемы, спишу его на Землю.

– Нет! – Хок резко остановился, вцепившись в моё плечо. – Командор, мы не можем потерять такого специалиста! Таких, как он, единицы. Он как тень, как ветер везде проскользнёт, всё разведает, и никто его не засечёт. Он может стоять у серой стены, а наблюдатель, глядя на эту стену в упор, не увидит его! Он как ящерица, вот есть, и мгновение спустя – уже нет. Как змея может пробраться в любую щель, спрятаться за любым камнем, просочиться сквозь стену, затаиться в сумраке под потолком…

– Насчёт стены ты хватил, – усмехнулась я.

– Не уверен, – хмуро возразил он. – Мангуст мастер, виртуоз… Он один стоит целой РДГ.

– Кстати, что такое РДГ?

Он недоверчиво посмотрел на меня.

– Ты что, не знаешь? Разведывательно-диверсионная группа.

– Диверсионная? – переспросила я. – Серьёзно?