Текст книги "Ковчег изгоев (СИ)"

Автор книги: Лариса Куницына

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 47 страниц)

– Не верю, – возразил Джулиан и поднялся. – Место, где находятся такие предметы, по определению, не может являться безопасным.

– А вы откуда знаете? – спросила Бетти.

Джулиан молча взглянул на неё и подошёл к столу. Взяв с него несколько снимков, он начал рассматривать их.

– Вы его засняли, прежде чем выкинуть? – оживилась она.

– Да, полное голографическое сканирование, радиоуглеродный анализ и образцы крови из чаши. У меня было несколько минут, но я постарался извлечь из них максимум пользы.

Он подал снимки Бетти и посмотрел на меня.

– И что вы о ней скажете? – спросила я.

– Это, скорее всего, кельтская чаша, – проговорила она, – доримского периода, то есть того времени, о котором мы очень мало знаем. Некоторые ученые считают, что в те времена было что-то вроде эпохи легенд. Друиды были магами, и порой их обряды не отличались гуманностью, как, впрочем, и нравы в те времена. В частности, вожди любили пить из чаш, сделанных из черепов убитых врагов. Говорят, что римляне так яростно уничтожали друидов именно потому, что были поражены жестокостью их культа и возможностями их магии, которую даже видавшие виды римские легионеры считали слишком тёмной.

– А чья в чаше кровь? – спросил Хок. – Она действительно свежая?

– Нет, она не свежая, – возразил Джулиан. – Скорее, законсервированная. К тому же в неё добавлен растительный препарат со слишком длинным и непонятным названием, который препятствует свёртыванию.

– Растительный? – переспросила Бетти.

– В него входят крапива двудомная и зверобой.

– Они способствуют свёртыванию крови! – приподнялся на койке Дакоста.

– Я знаю, – кивнул Джулиан. – Именно поэтому полученные образцы достойны дальнейшего изучения. Хотя, уже давно известно, что при определённой обработке растения диаметрально меняют своё действие. Хотелось бы знать, как это было сделано на этот раз.

– А кровь, конечно, бедняги Кроу? – уточнил Белый Волк.

– Нет, – покачал головой Джулиан, – кровь, как ни странно, отсутствующего на звездолёте человека. Я провёл генетический анализ и сравнил его с имеющимися образцами. Это кровь сержанта Стаховски.

– Стэна? – изумился Белый Волк.

– Именно, Станислава Стаховски. Возможно, вы звали его Стэном.

Белый Волк задумался, а потом кивнул.

– Тия с самого начала стала крутить с ним роман, но потом он сам дал задний ход. Сказал, что по утрам ничего не помнит и голова раскалывается. Он был бледный и руки совсем холодные.

– Выходит, она собирала его кровь на будущее, – сделала вывод Бетти. – Стэн парень здоровый, такое донорство ему сильно повредить не могло.

Я покосилась на Дакосту. Тот мрачно смотрел на Бетти.

– Дело не в его здоровье. Стаховски – пёс войны. У него изменённый геном.

– Пёс войны? – насторожилась я.

Мне приходилось слышать о том, что на рынок военных наёмников иногда выплёскивались целые отряды идеально подготовленных головорезов самых различных рас, которые не чувствовали ни боли, ни сострадания, ни угрызений совести. Их воспитывали в секретных лагерях с детского возраста. А туда они попадали самыми разными способами: осиротев, попав в руки вербовщикам, их продавали в лагеря рабовладельцы и, бывало, даже просто воровали у зазевавшихся родителей-туристов на не входящих в Объединение планетах. – Вы пытались протащить в экипаж пса войны? На поисково-спасательный звездолёт?

– Нет-нет, – покачал головой Белый Волк, – Стэн не совсем пёс войны. Его взяли инспектора на первой же операции, вернее, он сам сдался, и его отправили на реабилитацию. Ему даже не пришлось делать психокоррекцию. По линии банка данных генетической регистрации нашлись его родственники. Он был признан годным для службы на звездолётах Земли и служил совсем не плохо.

– Плохо, – возразил Дакоста, – но это не важно. Стаховски агрессивен, но у него, как бы это сказать… обостренное чувство справедливости, и он свято соблюдает все официальные и не официальные кодексы чести, о которых когда-либо слышал. Слишком противоречивая натура. Я не расстроился, когда вы его отчислили.

– Для ритуала имеет смысл, чья кровь в чаше? – уточнила я.

– Он не девственница, – улыбнулся Джулиан, – не некрещёный младенец и по генотипу не родственен летучим мышам, воронам и совам. Думаю, что Бетти права. Для ритуала нужна кровь и, возможно, живая, а более-менее незаметно взять её можно именно у крепкого молодого мужчины, который не рванёт с испугу в медотсек при первых же признаках недомогания. Правда, есть ещё один вариант.

– Какой?

– Возможно, использование его крови могло иметь какое-то влияние на него. Представляешь, если бы в бывшего пса войны вселился дух мерзавца, загубившего тысячи невинных?

– Так, наши действия по поводу отчисления сержанта Стаховски и уничтожению этой чёртовой чаши впредь не подлежат обсуждению, – отрезала я. – Пора приступать к подготовке второй фазы операции. И я хочу, чтоб, на сей раз, здесь не было никаких ловушек, секретов и стен с ушами. Ясно? Лейтенант Фелтон, доктор Дакоста, вы, кажется, рвались в бой и мечтали заниматься своими непосредственными обязанностями чародеев. Вам и флаг в руки. Лично проверьте весь звездолёт, каждый отсек, каждый закуток, каждый метр межстенных и межуровневых перекрытий, каждый кувшин, шкатулку, картину, ковёр, съёмные панели. Всё! Должно быть стерильно и прозрачно. Нам не нужны больше выстрелы в спину и секретные пассажиры. Я понятно объясняю?

– Понятно, – ответил Дакоста. Бетти серьёзно кивнула.

– Джулиан, когда можно будет поговорить с Таро?

– Сегодня к вечеру. Регенерация идёт нормально, так что я уже могу перевести его в палату.

– Рауль, Белый Волк, ещё раз поговорите с Окато, Долорес и близнецами. Нам нужна вся информация о Бете и этой шайке-лейке, которой они обладают. Может, нам удастся хоть в какой-то мере уравнять шансы.

– Вы о чём? – нахмурился Белый Волк.

– У них слишком много информации о нас, – озабочено произнесла я. – Тия хорошо осведомлена о корабле и об экипаже.

– И всё же ей известно не всё, – напомнил Хок. – Теперь мне начинает казаться разумным, что информацию о нас не передали на звездолёт. Так что у нас ещё есть чем их удивить. К тому же она не знает о том, что наши механики нашли возможность выйти из этого пространственного мешка.

– Боюсь, что об этом она знает, но она не знает, как это можно сделать. Козырей у нас не много, но они есть. Вот и постараемся их разыграть.

– Вы собираетесь играть в открытую? – уточнил Дакоста.

– Не исключено, – проговорила я. – И займитесь, наконец, своей непосредственной работой. Вы знаете достаточно, чтоб начать анализ этих древнееврейских символов, заклинаний, ритуалов и прочего антуража, который мы лицезрели в их городе. Вы же у нас специалист по магии.

– По-моему, я не единственный? – он покосился на Джулиана.

– У меня полно дел в медотсеке, – усмехнулся тот, – но, если понадобится помощь, обращайтесь.

Войдя вечером в светлую палату с окном, распахнутым в омытый дождём сад, где ветер раздувал лёгкие паруса белых занавесок, я поражённо замерла на пороге.

– Мне самой нужно будет найти время и поплавать между делом в регенерационном растворе, – проговорила я. – Таро, ты скинул лет пятьдесят! Так юн и хорош, что такая умудрённая горьким опытом женщина, как я, уже просто не может воспринимать тебя всерьёз.

– Странно, – ответил он, откладывая книгу на тумбочку, где стояла ваза с веткой цветущей сливы. – Мне казалось, что ты чаще смотришься в зеркало, и знаешь, что никакие растворы тебе не нужны. А я теперь хотя бы могу не страдать из-за осознания того, что стар, сед и у меня на лице появились морщины.

– Точно, – рассмеялась я, и села на постель у него в ногах, – никаких морщин! Хорош, как в школе!

Я бросила ему яблоко, он поймал его и тут же вонзил ровные белые зубы в красный плод.

– Ты серьёзно считала, что я был хорош в школе? – спросил он, прожевав. – Я думал, что я для тебя слишком узкоглазый.

– Ты был слишком опасным и непредсказуемым, а мне нужен был надёжный, ласковый и верный.

– Вот где я прокололся, – усмехнулся он.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как в первый день творения. С тревогой перебираю забытые знания, потому что если мой разум помолодел так же, как тело, я не вспомню даже классификацию спектральных классов звёзд.

– И как?

– Может, проэкзаменуешь?

– Не сейчас, – покачала головой я. – Позволь сперва порыться в твоей памяти на предмет обнаружения других сведений.

Он внимательно посмотрел на меня, потом обернулся к щитку на спинке кровати.

– Вечер, и убрать сквозняк.

Свет за окном начал постепенно тускнеть и занавески опали складками, напоминающими античные колонны. Лицо Таро из бело-розового медленно превращалось в нежно-оливковое, гладкое, как фарфор, без единой складочки, а глаза, слишком мудрые для столь юного лица, смотрели внимательно и задумчиво.

– Хочешь поговорить о планете?

– Не хочу. Возможно, и ты не хочешь, но выхода нет. Нам нужен максимум информации.

– Где мы сейчас?

– На другом конце звёздной системы.

– Хорошо, – кивнул он и посмотрел на яблоко в руке, потом, поднёс к лицу и вдохнул его аромат. – Чем дальше, тем лучше. Ты ведь собираешься вернуться туда?

– Да, – призналась я. – Можно сказать, что я уже послала вызов.

– Странно слышать от тебя такие слова.

– Я четырнадцать лет только тем и занималась, что искала противников, бросала вызов и… Мне казалось, что, если я вернусь во флот, всё будет иначе. Что бы ты сделал сейчас на моём месте?

– Я постарался бы вырваться из этой ловушки и вернуться домой.

– А те, кто остались здесь?

– Ты им не поможешь. Они верят, что счастливы. Пусть так и будет.

– А зло, которое зреет здесь в ожидании возможности выплеснуться наружу?

– Пусть этим занимаются профессионалы. Нужно поставить Землю в известность о том, что здесь происходит. Предупреждён, значит, вооружён.

Я помолчала. Из окна очень натурально тянуло легкой прохладой, и доносилось пение цикад.

– Я так не могу, – вздохнула я.

– Я понимаю, – кивнул он и положил яблоко рядом с книгой. – Но, честно говоря, я не знаю, как можно справиться со всем этим, даже имея такой супермощный корабль, как у вас.

– У нас есть надёжная защита, нашей огневой мощи достаточно, чтоб разнести планету ко всем чертям, и к тому же у нас есть люди, обладающие очень необычными способностями. Что есть у них?

– Голос, магия, небольшая, но хорошо обученная армия светлых и щит из просветленных. Это то, что на виду, но мне часто казалось, что там есть что-то ещё.

– Это имеет отношение к магии?

– К страшной магии, которая трансформирует людей, их души и тела. Иногда, бродя по катакомбам, мы слышали ужасные звуки и видели… нет, не существ, а лишь их тени. Стоило нам оказаться поблизости, как дикий страх пронзал всё тело почти физической болью. Это был страх даже не перед тем, что мы увидим, а перед тем, что можно сотворить с живым существом, и что может случиться с нами.

– Они проводят какие-то эксперименты над людьми?

– Это уже не эксперименты. Мне кажется, что в недрах планеты они растят новую армию. Хотя, может, это просто больные фантазии насмерть перепуганного старика.

– На планете ты не говорил об этом.

– На планете мне было страшно даже думать об этом, – признался он. – Мне казалось, что мы все обречены. Когда постоянно теряешь людей, тех, кто рядом, оказывается всё меньше и меньше, начинаешь думать, что обречён. И тогда уже живешь из упрямства, из страха сдаться, предать себя, то малое, что ещё осталось у тебя от прошлой жизни. Когда вы появились, мне стало страшно и за вас, потому что я не знаю, как можно всё это победить.

– Ты считаешь, что они держат всех этих людей в городе, как живой щит? Но от кого?

– Может, от вас? Они дьявольски хитры и изобретательны. Они творят свои дела во тьме подземелий, а на поверхности распевают гимны.

– И голос…

– Голос – это страшно, но это не самое страшное. Были случаи, когда люди не поддавались голосу, но именно тогда с ними происходило то, что приводит меня в такой ужас.

– Как происходит эта трансформация?

– Не знаю, может, воздействие на клеточном уровне, может, на генном.

– И во что они превращаются?

– Точно не знаю, но могу предположить, что в безотказные и не рассуждающие боевые машины.

– Господи… – пробормотала я. – Столько ухищрений придумано, а цель всегда одна. Почему нельзя жить мирно и дружно со всеми?

– Мира чаще всего хотят те, кто устал от войны, а не те, кто ею живёт.

– Верно. Теперь о Белом Маге или Жреце? Что он?

Таро задумался, глядя в окно, где тихо шелестели листья черёмухи.

– Мы не раз пытались убить его. Стреляли и даже попадали, но это не производило на него никакого впечатления. Он словно не замечает ран, они моментально затягиваются. Один раз бросили в него бутылку с зажигательной смесью. Он горел, как факел, но это не помешало ему задушить нашего добровольца-смертника собственными руками. А потом он отряхнулся, как собака, и ушёл…

– Таро, – простонала я, – но про это я почему слышу только сейчас? Это что, японские сказки на ночь?

– Это то, что есть… Я об этом не говорил, потому что ничего другого, кроме покушения на Жреца, я вам предложить не мог. Порой мне казалось, что лучше героически погибнуть и прекратить весь этот кошмар.

– Круто, – проворчала я и, встав, подошла к окну. Экран был безупречной глубины и чистоты. Полное ощущение, что я стою у окна и смотрю на холмистые голубые луга, где в низинах уже скапливается белёсый туман. А в тумане бродит белая лошадь… Лошадь-то здесь откуда? – Что у нас получается, – я развернулась и присела на подоконник. – У нас есть неуязвимый жрец, стервозная жрица, которая телепортируется с орбиты на планету и щёлкает клыками, голос, который завораживает почище, чем гомеровские сирены, и армия монстров в подземельях. К этому армия лохматых мерзавцев с пушками и собственным космическим флотом, а также восторженная аудитория белокурой бестии, которая готова грудью идти на танки. Что я упустила?

– Призраков, ползучих и летающих тварей с большими зубами, внезапные бури и землетрясения. Пока вроде всё.

– Боюсь, доктор Дакоста вскоре дополнит эту живописную картину. И теперь ещё раз вопрос, ответ на который меня не устроил. Что бы ты сделал на моём месте. Не я на твоём, а ты на моём?

– Вернее, что ты, по моему мнению, должна сделать?

– Наверно, это более правильная постановка вопроса, – согласилась я.

– Мне кажется, что ты должна поступить так, как поступали твои далекие предки, когда со свойственной им прямотой объявляли: «Иду на вы!»

– И что это даст?

– Заставит их раскрыться и действовать, показать, что у них есть. И чем более крепким орешком покажет себя ваша баркентина, тем больше секретов им придётся раскрыть. Я не верю, что они ничего не боятся, иначе бы им не нужен был живой щит и белобрысые обезьяны с пушками. У них здесь нет врагов, кроме нас, а мы – это не то, против чего нужно держать на вооружении эскадрильи «махартов». Узнай, чего они боятся, и ударь в самое уязвимое место. Ты всегда была мастером быстрых и точных ударов.

– А что… – пробормотала я. – Этот план ничуть не хуже других. И если всё хорошо обдумать… У нас может получиться.

– Не слышу уверенности в твоём голосе, – заметил он.

– Это потому что её нет. Я не уверена в своём экипаже… И на мне лежит слишком большая ответственность. Я должна победить и привезти домой всё это сборище уникумов, а ещё спасти здесь тех, кого можно спасти.

– А в себе ты уверена? – поинтересовался он, заведя руки за голову.

Его тёмные глаза пристально смотрели на меня. Я подумала, что мы никогда не разговаривали с ним так откровенно. И, наверно, я многое из-за этого потеряла.

– В себе? – я всерьёз задумалась, прислушиваясь к тому ответу, который готов был сорваться с губ. – Конечно, как всегда… – прозвучал он, и я усмехнулась.

– Я думаю, что они бояться тех, кто уверен в себе, – неожиданно произнёс он. – Тех, кто не нуждается в них.

– Что ты имеешь в виду? – насторожилась я.

Он устало закрыл глаза.

– Извини, я устал. Мне страшно засыпать, потому что я боюсь, что, проснувшись, я пойму, что всё это сон. И ты тоже… Но природа берёт своё.

– Спокойной ночи, Таро. Пусть тебе приснится дом, а, проснувшись, ты поймешь, что стал ближе к нему. Увидимся утром.

Я ушла, размышляя над его странными словами. Они были сказаны не зря, но он почему-то не стал объяснять, что имел в виду. Может, не знал сам, а, может, считал, что, лишь додумавшись до ответа, я смогу извлечь из этого какую-то пользу.

Вернувшись в свою каюту, я поняла, что не хочу оставаться в ней. Она по-прежнему была чужая и неуютная, в ней ощущалось чужое присутствие. Я осмотрела все комнаты и шкафы, заглянула под диваны, потом с сомнением взглянула на компьютер, но не стала его включать. Вместо этого я достала сумку и, сложив туда вещи, вышла. Пройдя по коридору, я остановилась у другой двери и нажала на кнопку звонка. Дверь открылась.

– Я поживу несколько дней у тебя? – спросила я.

– Чем дольше, тем лучше, – ответил Джулиан, подхватив мою сумку.

Перешагнув порог, я поняла, что вполне имею право на маленькую передышку.

Часть 8

Утро не было солнечным и ярким, но и жизнь не казалась мне такой уж мрачной. Мне вовсе не хотелось вылезать из постели, и я нежилась под одеялом, слушая, как шумит вода в душе. Потом я услышала шаги босых ног. Джулиан в уютном халате цвета бургундского вина появился из ванной комнаты, заметил, что я проснулась и, чуть усмехнувшись, вышел в гостиную. Вестником о его возвращении был умопомрачительный аромат кофе, в считанные мгновения заполнивший всю спальню. Джулиан вернулся с подносом, на котором стоял кофейник, две чашки и сахарница. Мы оба любили крепкий чёрный кофе, но я, в отличие от него, без сахара. Поставив поднос на широкую кровать с высокой резной спинкой, он прилёг рядом, разливая кофе.

– Как настроение? – спросил он.

– Лучше, чем вчера, – сообщила я, заметив, как с мокрых волос по его щеке побежала капелька воды.

Поймав капельку, я слизнула её с пальца. Джулиан рассмеялся.

– У тебя игривое настроение. Может, стоит устроить выходной?

– Не сегодня, – вздохнула я, взяв из его рук чашку. – Сперва нужно разобраться с врагами, а потом…

– Понятно, – кивнул он. – Потом мы отпразднуем победу.

Пока мы пили кофе, он посматривал на меня с задумчивой улыбкой.

– Что? – шёпотом спросила я.

Он пожал плечами.

– Странная мысль пришла в голову. Что этот звездолёт – наш первый общий дом.

– Это правильная мысль… – кивнула я.

Он допил кофе и поставил свою чашку на тумбочку, а мне налил вторую.

– Пожалуй, мне стоит одеться и пойти наверх, – произнёс он. – Думаю, что пора выпускать нашего друга из медотсека. Он уже вполне здоров.

Поднявшись, он скинул халат и быстро оделся. Я в это время пила кофе маленькими глоточками, улыбаясь ему и своим мыслям. И в этот момент раздался звонок.

– Открыть дверь, – проговорил Джулиан, направившись в гостиную, но ещё до того, как он вышел, в спальню влетел возбуждённый Дакоста и остановился, ошалело глядя на меня, а потом резко развернулся и напряжённо взглянул на Джулиана.

– Что с вами, доктор? – вкрадчиво поинтересовался тот. – Вы увидели что-то, что не ожидали здесь увидеть? Что с вашим лицом? Разве то, что вы увидели, это так страшно?

Глаза Джулиана искрились от смеха, но лицо оставалось совершенно серьёзным. Дакоста порывисто вздохнул.

– Это хорошо, что вы ночевали здесь… – хрипло выдавил он.

– Правда? – изумилась я. – А почему?

Джулиан подхватил свой халат и бросил его мне. Я поспешно выбралась из-под одеяла и закуталась в халат.

– Я не это имел в виду… – Дакоста сделал неопределённый жест.

– А что? – уточнила я. – Можете повернуться. Я почти одета.

Он обернулся и взглянул на меня. Его глаза были почти отчаянными от растерянности, и только тут я поняла, почему Джулиан без конца зовёт его мальчиком. Он действительно был совсем юный, потому что сейчас не напускал на себя суровое и таинственное выражение.

– Извините, мне не стоило так врываться, – пробормотал он. – Но я знал, что вы здесь, и мне нужно было срочно с вами поговорить.

Я едва удерживала себя от какой-нибудь дурацкой шутки во фривольном стиле, столь соответствующей этой забавной ситуации, а Дакоста вдруг взглянул на меня как-то странно, словно впервые увидел. Потом медленно опустил глаза.

– Ещё раз извините, – проговорил он. – Прошу вас пройти в вашу каюту. Я уже вызвал старпома. Мы будем ждать вас там.

Он быстро вышел.

– Почему он так смотрел? – спросила я у Джулиана.

– Действительно, почему? – усмехнулся он и развернул дверцу массивного шифоньера с готическими башенками по бокам. На дверце было зеркало, и я увидела в нём свое отражение. Бело-розовое создание с встрепанными золотистыми кудрями, закутанное в мужской халат. Довольно милое, как мне показалось. И совсем не официальное… Я вздохнула.

– Боюсь, что наш бедный рыцарь, воспитанный в строгости, видел немного женщин, которые так хороши по утрам в мужских халатах, – заметил Джулиан. – К тому же у мужчин часто в такой ситуации возникает желание его снять… Но ты же командир… – интимным шёпотом напомнил он. – Командор высшего класса… И…

– Довольно, – остановила я его игривые речи. – Я поняла. Иди, отпаивай своего коллегу валерьянкой, а я пошла в душ. Увидимся в моей каюте.

– Верни мой халат… – капризно потребовал он, но я с треском захлопнула дверь ванной перед его носом.

Через пятнадцать минут я при всём параде вошла в свою каюту и замерла на пороге. Все трое: Джулиан, Хок и Дакоста были здесь, но валерьянкой не пахло. Пахло гарью. В гостиной с пола было содрано ковровое покрытие, и на сером пластиковом полу чернела большая тщательно прорисованная пентаграмма с какими-то знаками и символами, которые мне совсем не нравились, особенно череп наверху.

– Что это такое? – спросила я.

– Говорят, что с помощью этого можно активизировать заклятие смерти, – тихо проговорил Дакоста.

– Доктор вызвал меня и потребовал, чтоб я снял покрытие, – пояснил Хок, который сидел на корточках возле края пентаграммы. – Я предупредил его об ответственности за порчу корабельного имущества и выполнил требование. Под покрытием оказалось вот это.

– Меня хотели убить? – уточнила я. – Только меня или это есть во всех каютах?

– Нет, это подарок вам лично, – проговорил Дакоста и подошёл к моему компьютеру. – Только с этого терминала есть возможность раскрыть те файлы, что оставила вам Тия. Это нельзя сделать ни из рубки, ни из вашего отсека.

Пододвинув кресло, он сел за стол и включил компьютер. Быстро пролистав файлы, он нашёл нужный и открыл его. На экране вспыхнули странные знаки, медленно сливающиеся в горящую пентаграмму. Из динамиков зазвучал хриплый женский голос, который произносил какие-то резкие, завораживающие слова. Пентаграмма на полу медленно начала светиться. Кресло, в котором сидел мальтиец, было как раз на её краю, где три стрелы сходились к кругу с написанными в нём рунами. Дакоста посмотрел вниз и тихо, но чётко произнёс несколько слов на непонятном языке. Пентаграмма тут же потухла и как-то поблекла, а экран компьютера щёлкнул и погас.

Я вопросительно взглянула на Джулиана.

– Высший пилотаж, – серьёзно прокомментировал он.

– Ладно, – кивнула я и, пройдя к дивану, присела так, чтоб видеть лицо Дакосты. Оно было бледным и каким-то неподвижным. – А теперь скажите, как вы узнали?

– Я решил проверить то, что сделала Тия по вашему указанию, когда вы велели ей пропустить знаки через информаторий в поисках соответствий. Сперва я ничего не нашёл, но потом подключился к системе контроля, и она выдала информацию о вторжении в систему памяти информатория.

– Вторжение какого рода? – нахмурился Хок.

– Как вторжение регистрируется только внесение изменений в заложенную информацию или ее уничтожение. В данном случае было уничтожено несколько единиц информации в блоке, где размещена библиотека оккультной литературы.

– Можно установить, что было уничтожено? – уточнил Джулиан.

– Нет, – покачал головой Дакоста. – Если не иметь резервного носителя информации с дубликатами. На баркентине он не предусмотрен.

– Она знала, что делает, – заметил Хок с мрачным видом.

– Да, но она не знала, что могу сделать я, – добавил рыцарь и достал из-за ворота тонкую золотую цепочку с небольшой ладанкой.

– Это частица мощей Святого Иоанна? – невинным тоном осведомился Хок.

Дакоста холодно взглянул на него и открыл ладанку. В ней блестел маленький золотой ключик филигранной работы. Он осторожно вынул его, поднёс к губам, а потом вставил в гнездо на панели компьютера. На экране развернулось оформленное под готическую рукопись меню. Джулиан склонился к экрану, его глаза возбуждённо блестели.

– Сорбонна, Пражская библиотека, отдел рукописей Лувра, Национальная библиотека… Боже правый, у вас здесь полное собрание…

– Всё, что есть на эту тему, включая частные библиотеки, – кивнул Дакоста.

– Доктор, – вкрадчиво шепнул ему на ухо Джулиан, – вы же знаете, как хорошо я к вам отношусь.

– Я догадываюсь об этом, – усмехнулся тот. – И полагаю, вы ждёте от меня того же…

– Ваша догадливость делает вам честь.

– Я не прочь поделиться с вами информацией, но, надеюсь, вы поступите также.

– Полагаю, у меня есть то, что может вас заинтересовать, – заверил его Джулиан. – А теперь, что она уничтожила?

– Вот дубликат нашей библиотеки. Запускаем каталоги и ищем то, что есть у меня и нет в информатории. Вот они, семь книг, которые она стёрла из памяти киберсистемы.

– Вы очень эффектно всё показали, доктор, – кивнула я. – Но ведь, на самом деле, вы всё это проделали раньше. Что же в этих книгах?

– Я не успел изучить всё досконально, но две из них вызвали мой интерес. Первая – Чёрный гримуар примерно пятнадцатого века, авторство которого приписывают чернокнижнику Алонсо Хорхе Риваресу, сожжённому Супремой в 1483 году. Говорят, что он продал душу дьяволу и получил от него множество магических рецептов, в том числе заклятие смерти, с помощью которого можно убить даже ангела. Проблема в том, что ангела нужно заманить в пентаграмму и прочитать заклинание до конца. Не очень практичный подарок.

– Ну, это ещё как сказать, – пробормотал Джулиан, просматривая изображения пожелтевших страниц на экране. – Между прочим, на обычного человека тоже отлично подействует.

– А на ангела? – тревожно спросила я.

– Проверять не будем, – отрезал он. – Значит, вы знали о том, что она попытается провести именно этот обряд?

– Она его подготовила, – подтвердил Дакоста. – Я уже видел эту книгу, и это заклинание мне запомнилось именно потому, что направлено против ангела. Меня удивило это, но у чернокнижников свои проблемы. Когда я увидел, что пропала именно эта книга, я вспомнил об этом заклинании. Это меня насторожило, и я постоянно думал об этом, соображая, зачем ей было уничтожать именно эту запись. А рано утром вдруг проснулся и понял, что она очень долго находилась в каюте командира, она имела доступ к компьютеру и могла записать на нём всё, что угодно. Я решил проверить и нашёл в системе странный файл, помеченный её именем. Он был заблокирован и доступ к нему был открыт только отсюда. Более того, этот файл сам активизировался в полночь.

– То есть всё это на самом деле произошло этой ночью? – уточнила я. – Компьютер запустился, началось это бормотание, вспыхнула пентаграмма. Но ведь я не сплю на полу в гостиной!

– Пентаграммы не видно под покрытием, – пояснил Дакоста. – Вы бы услышали незнакомый голос, вышли в гостиную и, глядя на экран, встали как раз в пентаграмму. Или, может, даже сели на это самое место, которое, по сути, является наиболее смертоносным.

– А если б я стала проверять, что она сделала по моему приказу, то это случилось бы раньше?

– Она рассчитывала на это, но на всякий случай установила и этот таймер. Именно это я имел в виду, сказав, что хорошо, что вы ночевали не у себя. Вам повезло.

– Нет, это не везение. Я чувствовала, что здесь что-то не так. А когда это всё было сделано, и почему это направлено именно против меня?

– Этот файл был внесён в систему два дня назад. А почему это направлено именно против вас, я пока не знаю. Может, она испытывает именно к вам особо острую антипатию. А, может, считает, что вы представляете самую большую опасность для них.

– Но почему меня так не любят? – обиженно проворчала я. – Я ж такая беленькая и пушистенькая…

Дакоста чуть заметно улыбнулся и снова взглянул на экран.

– В любом случае, я рад, что всё обошлось. Пока вам лучше не возвращаться сюда. Теперь вторая книга. Что-то вроде сборника жизнеописаний колдунов, чернокнижников и разных магистров тёмных наук. Автор Джон Блейк, лондонское издание 1763 года. Видимо, тираж был мизерный и сохранился всего один экземпляр. Нас интересует страница номер сто семьдесят шесть.

Он открыл нужную страницу, и я увидела старинную гравюру, где в овальной раме был помещён портрет светловолосого мужчины с тонкими чертами лица, в накинутой на плечи лохматой шубе.

– Гравюра не слишком удачна, но определенное сходство есть, – пробормотал Хок, глядя на экран. – Франческо да Альбено, венецианец… Ты слышал о нём? – он толкнул локтем Джулиана.

– Нет, и не видел эту книгу, – ответил тот.

– Этот венецианец жил в конце пятнадцатого – начале шестнадцатого веков, – пояснил Дакоста, – был преуспевающим врачом и талантливым отравителем. Знакомец семейства Борджиа. Если верить этой книге, он был чернокнижником, продавшим душу дьяволу. Оказавшись во Флоренции, он навлёк на себя гнев Медичи. Его пытались убить, но раны на его теле заживали мгновенно. Его бросили в воду, но он дышал под водой. Его облили смолой и подожгли, но смола сгорела, а он остался невредим. Когда ему всё это надоело, он поднялся в воздух и улетел. По слухам он имел фантастическую власть над людьми и мог подчинить своей воле любого.

– Обычные сказки о колдуне, – заметил Хок.

– Боюсь, что нет, – покачала головой я. – Это описание совпадает с тем, что мне рассказал вчера Таро.

– Серьёзно? – старпом нахмурился и снова взглянул на экран. – Тут что-то про золотой скипетр…

– Вы читаете на латыни? – подозрительно взглянул на него Дакоста.

– С чего бы это? Джулиан, здесь написано про скипетр с тремя черными опалами и огненным глазом.

– Я считал этот скипетр легендой, – тихо произнёс тот, – особенно после того, как Торквемада раструбил на всю Европу о том, что нашёл и уничтожил его.

– Что это за скипетр?

– Говорят, что это скипетр Люцифера, Лучезарного, низвергнутого во Тьму. Этот скипетр даёт власть над душами, потому что заставляет видеть тёмного духа в его прежнем сиянии…

– То есть создает иллюзию?

– Кто знает…

– И эта штука может быть здесь?

Джулиан молча взглянул на Хока, и тот зябко передёрнул плечами.