Текст книги "Ковчег изгоев (СИ)"

Автор книги: Лариса Куницына

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 47 страниц)

– Странная компания… – пробормотала я.

– Два помощника командира, которые, скорее всего, и заправляли в отсутствие командира и старпома. Врач и стрелок-исследователь олицетворяют интеллектуальную часть оппозиции. Техник… Нужно бы проверить, нет ли в каютах подслушивающих устройств. И, наконец, кок…

Тем временем Микки в очередной раз вылетел из кухни и, затормозив перед нашим столиком, мгновенно выставил тарелки и чашки. Хок задумчиво посмотрел на свою, где лежали тончайшие белые лепёшки, свёрнутые пополам и политые золотистым медом. Из лепёшек выглядывали зажаристыми крайчиками творожные оладьи.

– Думаю, что тебе не хочется думать, что всё это может быть отравлено, – со змеиной усмешкой шепнул Джулиан. У него на тарелке дымился ростбиф и кусок пудинга.

– Как тебе это удалось? – с завистью спросил Хок.

– Жуй, что дали, и не смотри в чужие тарелки, – посоветовал Джулиан, берясь за нож и вилку.

– И всё-таки? – не унимался Хок.

– Ведьмы – моя слабость. А я – их, – улыбнулся Джулиан. – Это мое наследство от нашего общего знакомого.

Хок с упрёком взглянул на меня.

– Ты позволяешь ему это делать?

– В данном случае, легче пристрелить, чем запретить, – вздохнула я. – На чём же вы поладили?

– На травах, – пожал плечами Джулиан. – Я не смог взять с собой запас трав и пошёл искать. Дакоста посмотрел на меня, как на варвара, вторгшегося в Рим. Удивился то ли тому, что я лечу травами, то ли тому, что я тоже лечу травами, то ли тому, что кто-то ещё, кроме него, лечит травами, то ли тому, что я имею наглость у него что-то просить. Я пошёл на кухню. Бетти была очень мила. Я повосхищался её вышивками на подушках и кружевами на переднике, потом поговорили о травах, вспомнили родные края, она – Ирландию, я – Шотландию. По нынешним меркам мы почти земляки. Я рассказал ей об одном древнем трактате о траволечении, который когда-то читал в Праге, а она сказала, что он считается утраченным. Я обещал вспомнить кой-какие рецепты и записать для неё, а она распахнула передо мной свою кладовую с прекрасной травной аптекой и даже показала маленький аптечный огород уровнем ниже. Естественно, после этого мне было обещано питание не самое полезное, но на мой вкус. Правда, я клятвенно заверил, что постараюсь изменить свои дурные привычки к лучшему.

– Было бы не плохо… – пробормотала я, глядя на его тарелку. – Надеюсь, мясо не настоящее?

– Синтетическое, – успокоил он. – Корова и десять кур тут есть, но они нужны для молока и яиц.

– Что тут есть? – в один голос с Хоком возопили мы.

– Кто, – невозмутимо поправил Джулиан. – Огромная пятнистая корова по имени Флора и десять больших рыжих кур. Они гуляют на лугу этажом ниже кухни. Сам видел. Между прочим, как врач, я очень даже одобряю такую предусмотрительность. Свежие молоко и яйца полезны для здоровья, не говоря уж о том, что они совершенно незаменимы в питании больных и раненых, а также подрастающего поколения, – он указал на столик, где что-то возбужденно обсуждали стажёры.

– Значит, творог натуральный, – очень заинтересовался Хок, заглядывая в свою лепёшку.

– Тебе это тоже полезно, – кивнул Джулиан, – как человеку, практикующему трансцендентальную медитацию.

– И это выведал! Может, ещё узнал, что они там замышляют?

Я посмотрела назад. За столиком, вызывавшем наш интерес, что-то напряжённо обсуждали. Анхела Реварес вытянула шею, чтоб хоть что-то услышать, а Тилли Бом с несчастным видом ковырял вилкой в тарелке.

– Не факт, что они что-то замышляют, – возразил Джулиан. – Нынче все обсуждают прибытие командира и её приветственный спич.

Действительно, за всеми столами велось более или менее бурное обсуждение, но все говорили в полголоса и с оглядкой на соседние столики. Некоторые время от времени поглядывали в нашу сторону, но, заметив, что на них смотрят, поспешно отводили взгляд.

– Да, не очень похоже на ресторан звездолёта, – заметил Хок. – Все врозь, какими-то группками, вроде тайных обществ. И, похоже, друг другу не доверяют. Что здесь происходит? Сколько летал, такого не видел. Обычно за ужином шум, смех, песни, а то и вовсе балаган.

– Значит, у них есть на это причины, – предположил Джулиан.

– Не знаю, что за причины, но мне они не нравятся, – категорически заявил Хок.

После ужина я направилась в командный отсек. Сев за центральный пульт, я подключила терминал и занялась проверкой готовности систем корабля к работе. Все системы отвечали на запрос положительно. Можно было сообщить на Землю о том, что баркентина готова приступить к работе. Насчёт экипажа у меня такой уверенности не было.

– Разрешите? – раздалось сзади. Я обернулась. В отсек вошёл Булатов. – Я хотел бы закончить синхронизацию астронавигационного пульта. Мне осталось совсем немного.

– Конечно, в командный отсек можно входить в любое время.

Он кивнул и сел за пульт слева от меня.

– А что, здесь все работают по вечерам?

– Многие, – пожал плечами он, не переставая что-то уверенно набирать на панели пульта. – К тому же сегодня вы приказали всем вернуться на рабочие места. Правда, у меня нет закрытых файлов.

– Это радует, – одобрила я. – Как, по-вашему, звездолёт готов к работе?

– Конечно. Наладка закончена по всем секторам. Можно лететь.

– А экипаж готов?

Он молча смотрел на экран, явно обдумывая ответ.

– Не могу отвечать за всех, – наконец произнёс он. – Моя служба готова.

– Правильно, – кивнула я. – А кто может ответить за экипаж?

– Думаю, лейтенант Лю и… – он замешкался, то ли решая, стоит ли продолжать, то ли заканчивая набор более сложной комбинации. – Доктор Дакоста.

– А причём тут доктор?

Булатов оторвался от экрана и невозмутимо взглянул на меня.

– Он отвечает за физическое состояние членов экипажа.

– Разумно, – я нажала несколько кнопок на пульте. Вербицкий на этот раз был на месте и полон внимания. – Капитан, – произнесла я. – Задержитесь на несколько минут на месте. Возможно, будет необходимость отправить сообщение на Землю.

– Я готов, – доложил он с экрана.

После этого я связалась со вторым помощником и Дакостой и задала им тот же вопрос: готов ли экипаж к полёту. Получив утвердительный ответ, я снова взглянула на экран, с которого терпеливо смотрел на меня капитан Вербицкий.

– Передайте на Землю стандартное сообщение о готовности баркентины к выполнению задания за моей подписью.

– На чьё имя? – уточнил он.

Я на мгновение задумалась. Мы не подчиняемся Громову, и я до сих пор толком не знаю, кому мы подчиняемся.

– На имя командующего Объединённым космофлотом Земли, – ответила я, подумав, что там сообразят, кому его передать.

Старший радист кивнул и повернулся к своему пульту.

– А почему не командиру Земного подразделения Поисково-спасательного флота? – поинтересовался Булатов.

– Не догадываетесь?

– Нет.

– Я тоже, – честно призналась я.

Булатов снова уткнулся в пульт, потом опять оторвался и посмотрел на меня.

– Можно ещё вопрос? На баркентине предусмотрено два пилота, и несение вахты командиром и старпомом. Теперь одного пилота не хватает.

– Что поделаешь, – проговорила я, – если не успеют прислать замену, а, скорее всего, не успеют, придётся увеличить продолжительность вахт с шести до восьми часов.

– Я хотел предложить… Только прошу не принимать это за попытку выслужиться. Я неплохой пилот, и вполне мог бы заменить второго пилота. На какое-то время.

– Спасибо, я учту это. И не буду принимать за попытку выслужиться.

– Можно? – послышался от входа рычащий баритон Белого Волка.

– Входите, капитан-командор, – разрешила я. – У вас какие-то проблемы?

Он нерешительно остановился в паре метров от меня.

– Я хотел просить… – произнёс он. – Я понимаю, у меня итак остаётся шесть человек, этого достаточно, но дело не в этом. Я просил бы не отчислять из экипажа Стаховски. Он хороший специалист и он нам нужен.

– А как насчёт неявки на звездолёт и отсутствие ответа на вызов?

– Это серьёзно, – согласился Белый Волк, – я не спорю, но, возможно, это не то, о чём вы подумали. Оставьте его под мою ответственность.

– Ответственность несу, прежде всего, я.

Он кивнул.

– И всё же…

В стене сзади отворилась дверь, и в командный вошёл Хок, видимо, из своего отсека. В руках у него был белый лист.

– Приказ об отчислении готов. Подпишите?

Я откинулась на спинку кресла и задумалась. И злость, и запал прошли. В конце концов, стоит ли так рубить сплеча, особенно, если они здесь чувствовали себя слишком вольготно без командира? Может, дать им ещё один шанс? А как насчёт громкой речи в спортзале? Непоследовательно выходит.

– Завтра, Рауль, – проговорила я. – Утро вечера мудренее. Послушаем, что они скажут.

Он с готовностью кивнул и убрал лист.

Утром прибыл челнок и привёз пилота Дэна Кроу и стажёра Голубина. Я вызвала их к себе в отсек на десять тридцать, а до этого заслушала доклад капитана Эрлинга о том, что он проверил базу звездолёта на наличие засекреченных файлов. Система поиска таких не выявила. Отпустив его, я связалась с Джулианом.

– Ты смог открыть файлы с медицинскими картами членов экипажа?

– Да, – ответил он, – сейчас как раз просматриваю.

Я одобрительно кивнула. На разбирательство с нарушителями были вызваны Белый Волк и старпом. Старший стрелок выглядел подавленным.

– Ну, а где ваш подчинённый? – спросила я.

– Находится под арестом по приказу коменданта порта, – хмуро ответил он.

– Мне очень жаль, но я не могу оставить его в экипаже. Такое поведение не согласуется с доверенной нам миссией.

Он кивнул и отошёл в сторону. Я обернулась к Дэну Кроу. Молодой, симпатичный, на лице искреннее раскаяние.

– А вас что задержало?

– Сломалась машина, которую я взял в порту. Попытался поймать другую, но мне не повезло. Я нашёл попутку, но опоздал к отправке челнока на пять минут. Диспетчер порта может подтвердить, я просил дать ещё один челнок, но мне отказали.

Он с мольбой взглянул на Хока.

– Диспетчер подтвердил, – кивнул тот. – Лейтенант Кроу явился через пять минут после отправки челнока и просил дать ещё один. Претензий к его поведению диспетчер не имеет. Я также установил, что до этого у лейтенанта не было ни одного нарушения дисциплины в течение месяца его работы на звездолёте. Старшими офицерами и вторым помощником характеризуется положительно.

– И каково ваше мнение? Это ваш подчинённый, старпом.

– Может, на первый раз ограничиться предупреждением? К тому же в экипаже только два пилота.

– Хорошо, Кроу, идите, – разрешила я.

Он благодарно улыбнулся и вышел. Я взглянула на курсанта.

– Вам известно, что во время полётной практики категорически запрещается снимать радиобраслет звездолёта, на котором вы её проходите?

– Так точно, – кивнул он.

– Где был ваш браслет вчера?

– В кармане.

– Сдайте его второму помощнику и можете быть свободны.

– Это не повторится… – начал он, но я его остановила:

– Одного раза вполне достаточно. Можете идти. Старший стрелок, пусть соберут вещи Стаховски. Курсант Голубин доставит их на Одеон в службу коменданта.

Курсант вышел. Белый Волк сочувственно смотрел ему вслед.

– Может дать парню ещё один шанс? Он ведь ничего не натворил.

– Это не обсуждается, капитан-командор. В поисковом флоте намеренная дезактивация браслета расценивается одинаково применительно ко всем членам экипажа, как нежелание служить.

– Понятно. Я могу идти?

– Да, конечно.

Он ушёл. Я развернулась в своём кресле к столу-пульту, над которым темнел окном в космос вогнутый экран. Хок присел на диван справа и задумчиво посмотрел на меня.

– Ты не слишком лихо закручиваешь гайки?

– А тебе не кажется, что эти гайки едва держатся? – спросила я. – Вчера я сообщила на Землю, что мы готовы к выполнению задания. По-твоему, мы готовы?

– А, по-твоему, нет?

– Рауль, осмотрись вокруг. Мы на звездолёте, который напоминает прогулочную яхту сумасшедшего мультимиллиардера. В экипаже, кроме меня, нет ни одного человека, который имел бы хоть минимальную подготовку к службе в поисково-спасательном флоте. А ведь этому учат в специальных космошколах. Многие из этих людей не летали год или два. Ты не летал семь лет. Я – почти четырнадцать. И эти годы мы все провели не только вдали от этой работы, но и вообще от Космофлота. А некоторые в нём вообще не служили. Экипаж подобран весьма странным образом. Все что-то скрывают. Ни на одного до конца нельзя положиться. И ты меня спрашиваешь, что по-моему. Конечно, мы не готовы. Ни я, ни ты, никто.

– И что теперь делать?

– Работать, – пожала плечами я.

– Значит, будем работать, – Он поднялся и направился к выходу, но вдруг остановился. – Слушай, ты в курсе, что на звездолёте есть собака?

– Собака? – удивилась я. – Впервые слышу. Но, коль скоро есть корова, то собака – это весьма невинно. А она чья?

– Я не знаю. Я совершенно случайно увидел её сегодня в трюме. Очень большая белая собака, похожая на волка, без намордника и без ошейника. Я спрашивал, чья она. На меня смотрели как на сумасшедшего.

– Только привидений нам не хватало… – пробормотала я.

Хок нерешительно стоял возле дверей.

– Ещё что-то? – забеспокоилась я.

– Белый Волк… Он не кажется тебе странным?

– Индейцы мне всегда казались странными. Он, кажется, сиу. С другой стороны, кто здесь не странный?

– Нет, не в этом дело, – Хок словно принюхивался. – Мне кажется… понимаешь, у меня чутьё на такие вещи.

– Ну, не томи…

Он вздохнул и покачал головой.

– Ладно, давай я всё выясню и, если подтвердится, расскажу.

Он ушёл, оставив меня в полном недоумении.

За обедом мы снова сели втроём за свой столик. В ресторане было пустовато. Вахтенные теперь обедали на своих постах. А те, что пришли, как-то настороженно и внимательно поглядывали на нас.

– Ну, что прятал наш друг-мальтиец? – поинтересовалась я после того, как Микки подал нам обед.

– Если там вообще было что прятать, – проворчал Хок.

– Было, – кивнул Джулиан. Вид у него был серьёзный и даже слегка встревоженный. – Я полдня просматривал медицинские карты и убедился, что на звездолёте почти нет людей без каких-либо видимых органических отклонений.

– Что, все больные? – нахмурился Хок.

– Нет, здоровые, даже слишком.

– Но ты сказал про отклонения.

– Сказал. Но это не болезни, а весьма интересные патологии. Некоторые даже необыкновенные.

– Так, – кивнула я. – Вот с этого места, пожалуйста, поподробнее.

– Выяснять ещё придётся много, но пока я установил, что, например, у некоторых членов экипажа наблюдается гипертрофия различных участков головного мозга, зачастую незначительная, но это кое о чём говорит.

– И о чём же?

– Например, такое развитие лобных долей мозга, как у нашего кока, нередко наблюдается у ясновидящих. Мозг Булатова позволяет судить о том, что у него, возможно, очень сильно развиты математические способности. Ну, как у тех ребят, которые возводят десятизначные цифры в десятизначные степени за пару секунд. У Бомбадила, должно быть, фантастически развита интуиция. Отклонения у других я ещё не расшифровал. На это требуется время. У Вербицкого занятная патология глотки и гортани.

– Он рассказывал и даже продемонстрировал, – сообщила я.

– И как?

– Впечатляет.

– Так я и думал. У некоторых очень странное строение тканей, как например, у Тутты Йохансен. Такое чувство, что её молекулы держатся вместе по какой-то странной случайности. У твоего друга Мангуста ткани странно мутабельны и принимают различные несвойственные человеческим тканям качества, становятся тягучими или наоборот слишком твёрдыми. К тому же у него тоже очень странная патология как спинного, так и головного мозга, а также есть очень необычный отдел головного, которого нет у нормальных людей. Я пока не нашёл сведений о таких случаях.

– Что ещё? – нахмурилась я.

– Генетические отклонения, – продолжил он. – Разные. Прямо детские кубики из разных наборов. Самая интересная комбинация из тех, что я успел посмотреть, у Белого Волка.

– Оборотень… – неожиданно выдохнул Хок.

– У тебя в голове наверно та же картина, что и у Бомбадила, – одобрительно кивнул Джулиан. – Блещешь интуицией. У индейца два интереснейших участка в геноме. Один полностью соответствует аналогичному участку волка, прямо скажу крупного с белой шерстью, а второй весьма напоминает схожие участки у масунтов, те, что отвечают за трансформацию. Это же подтверждает и строение скелета, а также весьма необычные суставы и кожа со скрытыми волосяными мешочками в глубине эпидермиса.

– Так, мальчики, сегодня не первое апреля? – начала лихорадочно соображать я.

– Двадцать восьмое июля, – словно, оглашая смертный приговор, произнёс Хок. – Надеюсь, вампиров здесь нет?

– Пока не нашёл, – ответил Джулиан.

– Не нравится мне твоё «пока».

– Я только начал работать. Боюсь, что нас ещё ждёт много открытий.

– Господи, – пробормотал Хок, – ко всему прочему, тут ещё паноптикум вместо экипажа.

Мы замолчали. Зуммер моего браслета заставил меня вздрогнуть. Это был Вербицкий.

– Командор, приказ с Земли. Задание.

– Начинается, – проговорил Хок, уже на ходу допивая свой чай.

– Увидимся, – кивнула я Джулиану и поднялась следом.

Часть 3

– И это всё? – спросила я, разглядывая три строчки на экране своего пульта в командном отсеке. Нам было предложено принять меры к розыску патрульного катера «Истра», пропавшего в районе какого-то красного гиганта без названия, но с длинным номером.

– Всё, что дали, – кивнул Вербицкий, сидевший за левым крайним пультом.

Приказ был за подписью заместителя командующего Объединённым космофлотом. Я посмотрела на время отправки сообщения.

– Когда вы её приняли? – возмутилась я. – Почему докладываете только сейчас?

– Только что приняли, – забеспокоился Вербицкий и стал перечитывать сообщение. – Странно, отправлена утром, а поступила только сейчас. Может, у них произошёл сбой, и выдали неправильное время? Вот регистрация нашего приёмника: тринадцать тридцать две. Я сразу доложил.

– Странно… – согласилась я и включила связь по кораблю. – Внимание. Экипажу занять свои места. Десятиминутная готовность к вылету. Подготовить отсоединение конструкций дока. Радиорубка, связь с диспетчерской порта Одеон.

– Даю, – тут же отозвался Вербицкий.

– Астронавигатор, маршрут, – я нажала кнопку, отправляя на пульт Булатова координаты точки, где последний раз засекли пропавший катер.

– Есть, – через пару секунд ответил он, и на моём экране появился ряд координат.

Я резко развернула кресло и взглянула на него.

– Каким образом?

– Уже сделал, – ответил он, взглянув мне в глаза.

Я вернулась к своему пульту и нажала другую кнопку.

– Младший астронавигатор, маршрут.

Побледневший Булатов стиснул зубы и откинулся на спинку кресла.

– Есть готовность, – доложил Бомбадил. – Разогреваем реактор, быстрый старт возможен через десять секунд.

– Диспетчерская порта на связи, – напомнил Вербицкий.

– Запросите коридор.

– Коридор дают. Передаю на пульт.

– Конструкции пошли… – доложил Хок, и на боковом экране я увидела обзор баркентины с внешней камеры. Металлические конструкции плавно разошлись в стороны и опустились вниз. Их маленькие двигатели были едва заметны по голубоватым хвостикам шлейфов плазмы. Баркентина засверкала во всей красе, стройная, изящная, золотая, расписанная арабской вязью. В этот миг я позабыла обо всех сомнениях и тревогах.

– Пошли по малой, – проговорила я, бросив взгляд на экран, где в азимутной трёхмерной сетке светился зелёный взлётный коридор, и положила руки на штурвал.

– Даю по малой… – весело откликнулся Бомбадил.

Я чуть нажала на штурвал, и на обзорном экране стало видно, как уверенно и легко пошла вперед красавица-баркентина. Я с легкостью вписалась во взлётный коридор, постепенно набирая скорость. Через несколько минут мы покинули территорию порта. «Пилигрим» начал свой путь в космосе. Это было удивительное и прекрасное событие, но никто не кричал «ура». Только покосившись налево, я увидела улыбку Хока. Он показал мне большой палец. Я кивнула.

– Младший астронавигатор, маршрут.

– Даю, – поспешно и взволнованно откликнулась она. – На экране появилась цепочка координат, аналогичная первой.

– Старпом, проверьте, – проговорила я, подозревая, что девочка сдула ответ задачки у начальника.

Хок кивнул и, подключившись к астронавигационному терминалу, начал работу.

– Машинное, – по привычке произнесла я, – Готовимся к переходу на сверхсветовую. Рекомендуемая скорость?

– Вторая крейсерская, – откликнулся стармех, словно не заметив моей оговорки. А, может, слышал, что «старики» иногда называют реакторный отсек «машинным».

– Готовность…

– Три минуты, – подсказал Хок.

– Три минуты, – кивнула я.

– Понял, успеваем.

Я бросила взгляд на хронометр на пульте. Через две минуты и пятнадцать секунд, Хок сообщил:

– Есть. Полное совпадение.

В его зачётке появилась очередная пятерка.

– Запускай.

– Есть маршрут, – подтвердил Бомбадил. – Есть готовность.

– Ну, счастливо нам, – пробормотала я и запустила программу полёта на рабочий режим.

На переднем экране быстро мелькнули навстречу звёзды, и установилась стационарная картинка звёздного неба, которая будет висеть теперь до выхода из подпространства.

– Мягко вошли, – одобрила я и спросила. – Сколько времени займёт полёт?

– Семьдесят два часа, – тихо ответил Булатов.

– Трое суток, – подтвердил Хок.

Мне уже тогда показалось странным, что нас кинули на такой большой конец из-за какого-то маленького патрульного катера. Правда, потом я подумала, что нам для раскачки дают несложную задачу, и вернулась к проблемам, которые казались мне более насущными.

Я развернулась к Булатову. Про то, как он выглядел в этот момент, говорят: «на нём лица не было». Тем не менее, он набрался сил снова взглянуть мне в глаза.

– Как вы это делаете?

– Считаю, – просто ответил он.

– Восемь тысяч операций в секунду?

– Может быть. Я рассчитываю маршрут, а не считаю операции.

– Вы что, на память знаете все координаты, все пеленги, все направляющие и все сигнальные предупреждения?

– Знаю. Если видел один раз, значит, помню.

– И не ошиблись ни разу?

– Нет.

Я покосилась на Хока. Он приподнял бровь и округлил глаза.

– Мы проверяли и не раз, – неожиданно проговорила Зира Кхан, сидевшая за пилотским пультом справа от меня. – Мы проверяли выборочно до двухсот координат. Стопроцентное совпадение.

Я вдруг вспомнила ту сцену, что мы застали здесь, когда впервые вошли в командный отсек. Мне тогда показалось, что он читал координаты. Выходит, он производил расчёты, выдавая показания синхронные и аналогичные показаниям навигационного компьютерного блока.

Нагнувшись к своему пульту, я проговорила в микрофон:

– До выхода из подпространства вахты в обычном режиме. Остальные могут быть свободны, – потом поднялась и кивнула Булатову. – Идёмте со мной.

В мой отсек, который был попросту кабинетом командира корабля, можно было войти, как из командного, так и из маленького коридорчика с другой стороны.

Мне нравилось, что отсек был неофициальный. Только стол и полукруглый диван сбоку от него, как бы обрамляющий круглый деревянный столик, на котором стояла ваза с цветами. На противоположной стороне – книжные полки, и на полочке – кофеварка, рядом с которой стоял изящный кофейный сервиз из тонкого фарфора в стиле рококо.

– Садитесь, – проговорила я, кивнув на диван, и подошла к кофеварке. – Сахар, сливки?

– Сахар, если можно, – проговорил он.

Я занялась приготовлением кофе, чтоб дать ему возможность прийти в себя. Когда я поставила на столик две чашки, он уже взял себя в руки.

– Значит, из-за этого вас и гоняли по кораблям? – спросила я.

Он кивнул.

– Из-за этого. Пока я считаю на компьютере, всё в порядке, все довольны. Но я не могу считать то, что уже сосчитано. Едва я начинаю выдавать чистый результат, меня гонят взашей и ещё говорят, что я должен их благодарить, что мне дают уйти по-хорошему.

– Как вы считаете?

– Я не знаю. Это подсознательный процесс. Я чувствую эту цепочку и, наверно, мог бы её разложить, но на это уйдёт несколько дней. Едва я получаю конечные координаты, процесс запускается… И я получаю результат. Многие считают, что я жулик, хочу выглядеть этаким вундеркиндом. Некоторые, просто не хотят верить, что я могу считать правильно, и заставляют перепроверять на компьютере. Я ни разу не ошибся.

– Ну, их можно понять, Юрий Петрович. Вам ведь известно, чем чреват неверный маршрут.

– В том-то и дело, что известно, но я уверен в себе даже больше, чем в компьютере. Я не знаю, что происходит в его мозгах, и не будет ли там сбоя. А что происходит у меня в голове, я знаю. Не понимаю, как, но я полностью контролирую этот процесс. И я уверен в ответе, иначе не брал бы на себя такую ответственность.

Он устало взглянул на меня.

– Прогоните?

Я задумалась. Ответить было нелегко. Оставив его, мне пришлось бы взять на себя ту же ответственность, что и он, но я-то не могу контролировать его процессы. С другой стороны, почему он не может быть прав? Что, выбросить парня на пирс только потому, что я не верю? Ему больше работы не найти. К тому же, он внук Вадима Булатова, человека, который когда-то поверил в меня, которого я, отрицающая какие-либо авторитеты для себя, в тайне всегда считала своим учителем, потому что именно он научил меня быть командиром. И ещё очень долго я, оказавшись в сложной, почти безвыходной ситуации, вспоминала его спокойный голос, однажды заставивший меня действовать и спасти себя и весь экипаж от верной гибели. И я спрашивала себя, как бы поступил Булатов, и ответ находился, единственно правильный ответ.

– Как относится к этому Вадим Андреевич?

– Ой, вот только деда не впутывайте, – простонал он. – Ни деда, ни отца. Они итак уже намучились, пристраивая меня и выслушивая претензии. Забудьте вы, что я имею к ним отношение.

– Хорошо, когда проявились у вас эти способности?

– Во время учебы в космошколе.

– Ваш преподаватель по навигации знал об этом?

– Конечно.

– Не выгнал?

– Нет. Он помог мне разработать методику запоминания необходимых поправок и пеленгов.

– Как звали этого преподавателя?

Он вздохнул и опустил глаза.

– Булатов Вадим Андреевич.

– Ну, что ж, если он в вас поверил, верю и я. Оставайтесь. Только уж не взыщите, если первое время старпом за вами считать будет. Он вашего деда не так хорошо знает, как я.

Я увидела, как задрожали у него руки, и он резко поставил чашку на стол. Быстро встав, я отошла и принялась рассматривать корешки книг на полках. Хорошо подобранный стандартный набор справочников, наставлений и руководств и подарочные издания космофлотовских уставов с комментариями разработчиков…

– Спасибо… – услышала я сзади. – Вы можете на меня во всём положиться.

Я обернулась.

– Я знаю.

– Разрешите идти? – поднялся он.

– Идите.

Он вышел, причём не в сторону командного отсека, а в тот узкий коридорчик. Что ж, ему нужно побыть одному. А мне, вполне возможно, очень даже повезло с астронавигатором. При первой же возможности нужно будет поговорить о нём с Вадимом, честно признаюсь, для успокоения души.

Обычно на звездолётах любят такие вот полёты по пространственным коридорам. Корабль летит себе в автоматическом режиме по заданной программе, и делать ничего не надо. Во время вахт смотри вполглаза за приборами, а потом отдыхай, занимайся своими делами, и никаких тебе авралов и тревог.

Но здесь почему-то веселья не наблюдалось. Все точно так же, как и раньше, расползались по своим отсекам и каютам. Впрочем, теперь мне уже стало понятно, почему. По неизвестно чьей странной прихоти здесь собрали людей с необычными способностями, тех, кто из-за этого никак не мог ужиться с обычными людьми. Для многих из них этот звездолёт был последним шансом остаться в космофлоте. А они, хоть и странные, оставались детьми Земли, воспитанными на космофлотовской романтике и мечтавшие отдать свои необычные дарования именно ей, родной планете, и именно там, в далёком и манящем космосе.

Именно это они и пытались скрыть от других и от нас, затаившись, может быть, даже решив не выдавать, на сей раз, свои таланты. Мне было их немного жаль, и я совсем иначе взглянула на них. И при этом странно и дико было думать, что кто-то мог шантажировать их этим. Уверенности не было, но то, что Дакоста был в курсе и пытался утаить медицинские карты, было явным, как и то, что многие в экипаже его недолюбливают. Появление второго врача, да ещё в знакомой всем путешествующим в космосе форме госпитальера, было воспринято если не с радостью, то, по крайней мере, с надеждой. Правда, мой приказ рассекретить файлы снова насторожил экипаж. Значит, все знали, что Дакоста их прячет, и боялись, что он их раскроет. Пришлось раскрыть, но ничего не произошло. Джулиан потихоньку распутывал хитросплетения органических головоломок и попутно начинал обдумывать возможные нарушения в этих необычных системах и методы помощи. Он никого не вызывал, не проводил никаких обследований. Да и мы с Хоком, уяснив ситуацию, приняли её достаточно спокойно, решив внимательно смотреть по сторонам и не лезть на рожон. В конце концов, мы с ним много чего повидали, и нужно очень постараться, чтоб нас удивить.

Постепенно все начали успокаиваться. К тому же по кораблю расползлись слухи, что Вербицкий и Булатов саморазоблачились и оставлены в экипаже. Остальным стало немного легче. Да тут ещё небольшой инцидент вынудил Джулиана слегка приоткрыть завесу собственной тайны, и многие стали догадываться, что с ним в их полку одарённых прибыло.

А произошло всё очень просто. Я отправила стажёров в полное распоряжение Хока, и он тут же задействовал их на полную катушку на трюмных работах. Ребята были здоровые и с работой справлялись легко, да к тому же ещё просили. Обычное дело для курсантов: юношеское рвение плюс желание получить оценку повыше. Вот этот энтузиазм и подвёл одного из мальчишек.

Вилли Шульц взялся в одиночку вести робот-манипулятор, для работы на котором обычно требуется подстраховка. Непрочно закрепив контакты на ногах, он принялся перемещать грузы, но не удержал равновесие и рухнул вместе с роботом. При этом правая нога у него застряла в гнезде, и он истошно заорал, чем привлёк внимание своих товарищей. Со свойственным им энтузиазмом они, не дождавшись старшего, начали его высвобождать. Шульц продолжал орать, и его вопли, наконец, услышал находившийся на верхней эстакаде Хок. Примчавшись вниз, он с ругательствами разогнал энтузиастов по углам и осторожно высвободил ногу Шульца из плена. После этого велел принести из кладовки носилки, переложить его на них. И скорбная процессия во главе с антигравитационными носилками, на которых скулил, как потерявшийся щенок, здоровый белокурый богатырь, двинулась наверх в медотсек.

Я была у Джулиана, он рассказывал мне о своих исследованиях, когда мы услышали рёв раненого медведя, а потом дверь отворилась, и на пороге появился злой, как сто анубисов, Хок.