Текст книги "Ковчег изгоев (СИ)"

Автор книги: Лариса Куницына

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 47 страниц)

– Мы остаёмся, – наконец, кивнул он.

– Отлично.

Я поднялась и обернулась. Со всех сторон на нас заинтересованно поглядывали.

– А почему так тихо? – спросила я. – Где музыка?

– Сейчас будет, – усмехнулся Лин и, поднявшись, направил указательный палец в сторону сенсорной панели. Раздался сухой треск электрического разряда, панель замерцала неоновыми огнями, и по залу прокатился ритмичный перестук ударных, вслед за которым хлынула волна гитарных переливов.

– Совсем другое дело, – проговорила я и, кивнув ему, направилась к своему столу.

– Ну и?.. – поинтересовался Хок результатом нашей беседы.

– Порядок, – сообщила я. – Мне удалось уговорить их остаться.

– Представляю, как это было нелегко, – проворчал он. – Они ж нарасхват везде, где нужно с минимальными энергозатратами расчистить место под строительство космодрома. Но нельзя ж выкидывать офицеров на пирс только потому, что они представляют собой стихийное бедствие.

– Взгляни на это с другой стороны, и ты поймешь, как здорово, что они остаются, – рассмеялась я.

– С какой стороны, и что я увижу?

– Со стороны ледяного поля, дружок. И ты увидишь, что эти трое – наше секретное оружие, при наличии которого потеря внешней орудийной системы уже просто не имеет значения.

Хок задумчиво посмотрел в их сторону и, наконец, кивнул.

– С этой точки зрения, они, и правда, на редкость симпатичные ребята.

Часть 12

Тучи над равниной постепенно рассеивались и лёд таял. Вскоре перед нами лежала влажная тёмная степь, над которой в золотистом небе медленно проплывали в даль лёгкие белые облака. Ещё немного, и ничто не будет напоминать о недавней буре. Город вдалеке напряжённо молчал и, на сей раз, я действительно чувствовала это напряжение. И дело было не только в том неожиданно мощном отпоре, который мы дали армии монстров, а в чём-то ещё. Мои чувства обострились, и интуиция то и дело подкидывала странные догадки, а это значило, что поединок не за горами.

Однако я помнила, что время поединка назначаю я, значит, всё в моих руках. Я полагала, что контролирую ситуацию. Это позволило мне сосредоточиться на тех вопросах, которые возникли у нас в связи с появлением на звездолёте трёх беглецов. Рассказ Гедиминаса Цилиниса заинтриговал меня, но в чём-то он, безусловно, был прав. Из застенков Белого Жреца сбежать было совсем не просто.

Виталий Никитин полностью подтвердил правдивость рассказа слепца. В личности лейтенанта у нас сомнений не было. Кибер без труда идентифицировал его по отпечаткам пальцев и рисунку сетчатки глаза.

Он быстро привёл себя в порядок и явился ко мне после обеда во всём блеске. Форма сидела на нём как влитая. Он был высокий и слегка худощавый, хотя, может быть, исхудал во время заключения. У него были правильные черты лица, светлые глаза, которые отливали то яркой зеленью, то голубизной, и золотистые волосы. Правда, на снимке в досье он был брюнетом, но это ничего не значило. О красках для волос в наше время знают не только парижские модницы.

Никитин рассказал, что его и сержанта Иону Белогурову держали в подземелье, изредка выводя на допросы. Впрочем, скоро стало ясно, что захватчиков не слишком интересуют какие-либо секреты Объединения Галактики. Им больше хотелось сломить волю пленников. Дакоста, осмотрев лейтенанта, подтвердил, что на его теле остались следы многочисленных и разновременных побоев. Однако молодой пилот оказался крепким орешком и держался твёрдо. Наверно, потому его и перевели в каменный мешок, где он просидел в одиночестве очень долго.

– Ещё какие-то меры воздействия к вам применяли? – спросила я.

– Да, – кивнул он, поморщившись. – Какой-то звук, который выворачивал наизнанку. Если б он был раз в тысячу помягче, я бы назвал его вкрадчивым. А так он просто врубался в меня со словами утешения. На мне итак не было ни одного живого места, а тут что-то про избавление от боли… Я просто озверел, орал, затыкал уши и кидался на стены. Мне просто хотелось собственным криком заглушить это… Оно вибрировало в каждой клетке тела, и я чувствовал, что, ещё немного, и сойду с ума. Потом потерял сознание. Когда очнулся, было тихо. Потом меня снова перевели в тот же подвал, где сидела Иона. Ей тоже досталось, она почти не приходила в себя, только стонала и плакала. Потом к нам посадили Гедиминаса. Он ухаживал за ней, заставлял ее есть и пить. И однажды дверь камеры вдруг оказалась открыта. Дальше всё было, как он рассказал.

– Что скажете о предмете, который он передал нам?

– Ничего. Я сразу сел за штурвал спидера, а он с Ионой сзади. Он сказал, что что-то нашёл, но мы уже удирали от города в вашу сторону. Мне было не до таинственных предметов.

Я отпустила его и пригласила к себе Гедиминаса Цилиниса. Мы также попросили его приложить руку к планшетке идентификатора и направили ему в зрачок камеру. Кибер вскоре выдал ответ, который меня несколько удивил. Выяснилось, что Цилинис в течение более двадцати лет работал помощником по научной части и космонавтом-исследователем на звездолётах Европейского космического агентства, читал лекции в Сорбонне и Кембридже, имеет научные степени в областях астрохимии, физики излучений и прикладной психологии. Пять лет назад вышел в отставку и покинул Землю.

– Это из-за дочери, – пояснил он, спокойно устроившись в кресле. – Она тоже родилась слепой. Операцию на глазах можно было сделать только после того, как она вырастет, не ранее пятнадцати лет. Когда пришёл срок, она вдруг отказалась от лечения и просила меня тренировать её. Поэтому я ушёл в отставку, и мы всей семьей улетели на планету Бриндтаун в системе Веги. Знаете, такой отдалённый, спокойный идиллический мирок. Я думал, что там ничто не будет отвлекать нас с Кристиной от занятий. К сожалению, у неё не хватило способностей. Вскоре она впала в отчаяние и начала отдаляться. У неё появились друзья, которые вроде заботились о ней. А потом я неожиданно узнал, что они уговорили её лететь в какой-то райский уголок Вселенной, где все счастливы. Я едва успел втиснуться в отлетающий челнок, на котором она улетала с Бринтдауна. И вскоре мы оказались здесь…

– Чем вы занимались в городе?

– Тем же, чем и все… – пожал плечами он. – Работал в поле, ходил в Храм. Тупое существование, но даёт достаточно времени для размышлений и наблюдений. Кристина вполне счастлива. Она верит Белому Жрецу и любит слушать Голос.

– А вы?

– Я чувствую себя слишком старым, чтоб верить такой грубой лжи. Иногда мне хотелось поверить, так было бы проще: те, кто верят, счастливы. И у меня вроде получалось, но потом я снова понимал, что всё это чушь. Я достаточно хорошо помню Землю и свою работу в космофлоте, чтоб понимать, что здесь происходит.

– В городе есть сопротивление?

– Нет, – покачал головой он. – Думаю, нет. Там, в основном те, кто слушают Голос и поклоняются Божеству Света, а те, кто не оболванен, слишком хорошо понимают, в какой опасной ситуации они находятся. Сопротивление в такой ситуации смертельно опасно. Там все наблюдают друг за другом и доносят обо всём. Везде шпионы и подслушивающие, подглядывающие и прочие подобные устройства. Я их чувствую. Думаю, что есть и телепаты, которые выявляют инакомыслящих.

– Но вас не выявили.

– Может, и выявили. Я ведь угодил в подземелье. Хотя, я сейчас думаю, что, может, меня специально подсадили в камеру к этим двоим перед побегом. Я выгляжу куда более подозрительно, нежели они. И если разбираться, кто из нас троих был подослан, скорее вы подумаете, что я.

– А, по-вашему, кто?

– Не знаю. Виталий сильный, умный и, я бы сказал, себе на уме. Скрытный. Такого нелегко сломить, но если его сломали, он должен был перейти на сторону врага. Так ему легче: просто сменить идеалы, чтоб выжить. Девочку сломали, это точно. Насколько она может быть опасна, сказать сложнее. Я с ней почти не разговаривал. Она только плакала и молчала. Так что решайте сами.

– Хорошо, что насчёт того предмета, что вы нашли в спидере?

– Я сел на заднее сидение и почувствовал, что какой-то предмет упёрся в бок. Я взял его и ощупал. Судя по форме, это стандартный киберпульт с развёрткой на пару тысяч ячеек.

– А если они хотели, чтоб пульт попал к нам?

– Тогда действительно незачем было устраивать такую погоню. Или они знали, что в последний момент вы устроите здесь такой катаклизм?

– Вряд ли…

– Мне жаль, что я ничего не смог толком прояснить, – он развёл натруженными руками. – Боюсь, я оказался лишь пешкой в этой игре, но не хочу даже косвенно быть причиной ваших неприятностей. Поэтому я и заговорил об этом в самом начале. Вы ведь ведёте наблюдение за нами?

Я молча кивнула.

– Я буду в своей каюте и постараюсь не создавать вам проблем, – произнёс Цилинис. – Я могу пользоваться терминалом библиотеки?

– Конечно, доступ к нему открыт для всех.

Иона Белогурова находилась в медотсеке и, чтоб побеседовать с ней, мне пришлось подняться на четвёртый уровень. Однако для начала я зашла в техническую лабораторию, где Хок вместе с Белым Волком и Лином Эрлингом занимался загадочной посылкой в промасленной тряпке. Когда я вошла, небольшой продолговатый прибор с экраном и большим количеством разноцветных кнопок лежал на столе. Лин сидел за пультом, а Хок и Белый Волк разглядывали сложную и, вместе с тем, стройную схему на большом экране.

– Ну, и что это? – поинтересовалась я, подходя к ним.

– Ключ, – обернулся ко мне Лин. – В этом пульте содержатся систематизированные коды доступа к множеству систем, которые нам неизвестны.

– То есть, с его помощью мы можем взломать некие коды и получить управление какими-то системами?

– Нет, – возразил Хок. – Ничего не нужно взламывать. Это и есть доступ. Это что-то вроде наших с тобой микрочипов, но если сам микрочип дает лишь доступ, то этот пульт позволяет управлять… только мы не знаем, чем.

– Предположить можно?

– Можно, – кивнул Лин. – Объём решётки кодов позволяет сделать вывод о том, что мы имеем доступ к огромному количеству различных многоуровневых систем, сравнимому, скажем, с полным комплексом управления среднего транзитного космодрома.

– Правда? – заинтересовалась я, подходя к экрану. – Здесь поместилось бы всё, от грузовых тележек и топливопроводов до пусковых установок?

– Включая сортировочный аппарат в отделе корреспонденции и систему вентиляции в кафе, – подтвердил он.

– То есть, тут может быть всё?

– Абсолютно всё.

– А они не могут сменить коды? – поинтересовался Белый Волк.

– Нет, – покачал головой Хок. – Система имеет вид решётки. Все элементы в ней взаимосвязаны. Попытка изменить коды может нарушить связи и тогда комплекс в целом будет неуправляем.

– Судя по всему, это вещь индивидуального пользования, – заметила я, покосившись на пульт. – Она создана для того, кто хотел держать все нити в одних руках.

– И того, кто знал значение кодов, – добавил Хок. – А мы их не знаем. Максимум, что мы можем делать, жать на кнопки наугад. Может, что-нибудь там нарушим.

– Покажите пульт Стэну, – распорядилась я. – Он был у колдуна на особом положении. Может, что-то знает.

– Хорошая мысль, – одобрительно кивнул Хок.

После этого я пошла в медотсек. Дакосту я нашла в его кабинете. Он сидел за своим компьютером и что-то читал с экрана.

– Справляетесь, доктор? – поинтересовалась я.

– Пока да, – ответил он, оторвавшись от экрана. – Может, не так эффективно, как МакЛарен, но все мои пациенты живы и идут на поправку. Он, действительно, решил провести этот ритуал с камнем? – неожиданно спросил мальтиец.

– Да, – я устало присела в кресло у камина. – Он так решил.

– Это опасная затея.

– Поздно, доктор. Нужно было говорить об этом ему.

– Но он проводил раньше такие ритуалы?

– Говорил ли он с космическими булыжниками? Сомневаюсь.

– Он проводил ритуалы, связанные со стихиями, в частности, со стихией земли? – уточнил он свой вопрос.

– Понятия не имею.

– Он вам не рассказывал? – удивился Дакоста.

– Он скрытен, когда речь заходит об этой сфере его интересов, – терпеливо объяснила я. – А у меня уже давно есть правило, не вытягивать из мужчины то, о чём он не желает говорить.

– Да, мужчины это ценят, – подтвердил он. – И вы позволили ему пойти на эту авантюру?

В его тоне даже слышалось что-то вроде осуждения. Я усмехнулась.

– Он не нуждается в том, чтоб ему кто-то что-то позволял. Вы же знаете, что люки звездолёта не открывались, и ни одно транспортное средство не покинуло борт.

– И как он ушёл?

– Я не видела, – честно призналась я. – Мне хотелось бы поговорить с вашей пациенткой Ионой Белогуровой.

– Сожалею, – покачал головой Дакоста, и было видно, что он куда более сожалеет о перемене темы. – Она находится в состоянии посттравматического шока. У неё несколько переломов и тяжелое сотрясение мозга. Думаю, она вообще не понимает, где находится и что с ней происходит.

– Жаль. Как командор Кацухиро?

– Я его прооперировал, соединил сломанную бедренную кость, теперь остается ждать, когда она срастётся.

– Мне казалось, что существуют какие-то методы, которые позволяют очень быстро восстанавливать повреждённую костную ткань, – припомнила я. – Доктор Ясенев…

– Да-да, – перебил меня Дакоста. – Доктор Ясенев, доктор МакЛарен… Вы, командор, избалованы замечательными врачами, использующими нетрадиционные методы лечения. А я обычный судовой врач, по уровню квалификации, по крайней мере. Я лечу так, как учат лечить в медицинских институтах, и так, как лечат в обычных клиниках. И кости у моих пациентов срастаются, конечно, не месяцами, но неделя-две на это уйдёт. Более активно стимулировать восстановление костной ткани я не умею.

– Странно, – пробормотала я. – Разве Ясенев пользовался нетрадиционными методами?

Дакоста печально улыбнулся.

– Доктор Ясенев работает на «Эдельвейсе» и уже сорок с лишним лет летает по всей области Объединения Галактики. Он лечит не только людей, но и инопланетян, и учится этому у них же. Он берёт лучшее отовсюду и применяет это в своей практике. Никто из его коллег не добился в этой области подобных результатов. Мне это, и подавно, не по плечу.

– Простите, доктор. Наверно, вы правы, я действительно избалована, – я поднялась. – Не буду отвлекать вас от работы.

– У меня, кстати, есть ещё один пациент, – заметил он, как бы, между прочим.

– Со Стаховски что-то не так? – остановилась я.

– Со Стаховски всё блестяще. Возможно, завтра к вечеру я разрешу ему покинуть изолятор. Я говорю о Дэне Кроу. Он пришёл в себя. Ещё слаб, но с ним уже можно поговорить. Если желаете.

– Я желаю, – кивнула я.

Дэн лежал в светлой палате у открытого окна, возле которого цвела, источая нежный аромат, старая яблоня. За ней зеленел просторный луг, по которому бродили, обмахиваясь хвостами, гнедые лошади. Вдалеке виднелся старинный пруд, заросший у берегов камышами, над которым свешивали свои длинные ветви плакучие ивы. Слышался пересвист птиц, и иногда доносилось негромкое ржание лошадей.

Дэн Кроу лежал на кровати и равнодушно смотрел в потолок. Картина весеннего утра, так правдоподобно созданная для него на стенном экране, совершенно его не интересовала. Правда, заметив меня, он слегка оживился и даже попробовал кивнуть.

– Как вы себя чувствуете? – спросила я, присев рядом на стул.

– Уже почти хорошо, – негромко, но вполне внятно произнёс он. – Спасибо, что поняли меня и проверили капсулу.

– Значит, эти явления были не спонтанными?

– Старый трюк, – он снова посмотрел на потолок. – Я не делал этого с детства, после того, как попал в одну неловкую ситуацию. Иногда я спонтанно выходил из тела и бродил в том месте, о котором думал. Мог и по желанию. Однажды забрёл, куда не надо. Родителей в школу вызывали. Хорошо ещё, никто не понял, что это было не личное, так сказать, присутствие. Отец просил больше так не делать, – он перевёл взгляд на меня. – Я воспользовался этим по необходимости.

– Это необычный дар, но он спас вам жизнь, – произнесла я. – Можете не беспокоиться по этому поводу. Сейчас главное, чтоб вы поправились. Вам что-нибудь нужно?

– Нет, благодарю… Слишком много сил ушло, чтоб до кого-нибудь достучаться. Я чувствую безмерную усталость. Но, в остальном, я в порядке.

– Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, но если вы устали…

– Это усталость другого сорта, – его лицо несколько оживилось. – Спрашивайте.

– Я хотела спросить вас о тех обстоятельствах, при которых вы получили ранение. Вы их помните?

– Я никогда и ничего не забываю, – ответил он. – И этого уж точно не забуду. Мы были в командном отсеке втроём: я, Антон и Юрий. В отсек ворвались лейтенант Дюбо, Этьен и Зира Кхан. Все трое с оружием. Этьен тут же подскочил к Булатову и ударил его прикладом в висок. Я толком не понимал, что происходит, но то, что эти трое пытаются захватить мостик, я догадался. Оружия у нас не было, Булатов уже лежал без сознания. Как им помешать, я не знал, но подумал, что нужно попытаться как-то сохранить контроль над ситуацией, если нас отсюда уведут. Глупая мысль от начала до конца… Я всё носился со своей новой видеокамерой и решил применить её в этой ситуации. Сунул руку в карман, думал незаметно выбросить на пол и задвинуть ногой под ближайший пульт. Но только начал доставать, Дюбо посмотрела на меня в упор и выстрелила… Всё.

– Никакой видеокамеры не было ни в командном отсеке, ни при вас, ни при ней, – сообщила я.

– Жаль, – он снова упёрся взглядом в потолок. – Я её долго искал. Совсем новая. Производит панорамную стереосъёмку при любом освещении, независимо от того, где находится, даже в титановом ящике. Использует спектр пронизывающих лучей, которые проникают сквозь любую преграду, и преобразует результат съёмки в адаптированную для человеческого глаза картину. Причём картинку с камеры можно получить на любое устройство, нужно только знать пароль. Такие камеры делают на Фаэтоне-8, но раньше они были только для фаэтонцев, а я заказывал знакомому на Одеоне новую модификацию, которую делают по заказу нашего научного флота. Получил как раз перед отлётом, потому и не успел на последний челнок.

Я задумчиво смотрела на него, пытаясь понять, что это значит. Возможно, Жаклин поняла, что у Дэна есть какое-то технологичное устройство, которое он хочет использовать для слежки за заговорщиками, потому и выстрелила. Однако камеры не было ни на мостике, ни при ней, ни у Дэна. Мы на неё так нигде и не наткнулись, хотя после своего возвращения на звездолёт тщательно обыскивали все помещения. Значит, камеру либо забрали Тия и Жрец, либо новая игрушка Дэна просто была уничтожена. Но почему?

– Послушайте, лейтенант, – произнесла я. – А что ещё было записано на камеру?

– Немного. Я решил её опробовать в той же лавке на Одеоне. Увидел за окном Стэна Стаховски и ещё какого-то незнакомого человека и включил камеру. Стэн скрылся, и я её выключил. Посмотрел на экран, убедился, что есть запись проходящего за окном Стэна, всего помещения, включая меня и моего приятеля с Фаэтона-8. Я покрутил усики камеры, чтоб проверить их чувствительность. На экране появлялись полки с товаром. Можно было прочитать даже надписи мелким шрифтом на упаковках. Потом «заглянул» под арку в соседнее помещение и с удивлением увидел там Дика Меера, который ругался с ещё одним фаэтонцем из-за какого-то оборудования, которое слишком чувствительно к атмосферному электричеству и для него не напасёшься запчастей. Этим я удовлетворился и выключил камеру. Хотел потом проверить на звездолёте полную развёртку. Можно было сделать голографическую проекцию в спортзале.

– Можете подробнее рассказать, о чём говорили Меер и тот второй фаэтонец? – спросила я.

– Я всё сказал, – проговорил Дэн. – Запись длилась несколько секунд. Дик был раздражён и выговаривал тому фаэтонцу: «Оборудование слишком чувствительно к атмосферному электричеству и без конца выходит из строя. Нам же оно необходимо постоянно. На эту штуку запчастей не напасешься, да и возить их туда весьма проблематично. Каждый рейс обходится…» На этом запись оборвалась.

– Не знаете случайно, на «Пилигриме» есть такое оборудование?

– Не задумывался. Лучше у Норгов спросить. Они всё знают.

– Я обязательно это сделаю, – улыбнулась я, вставая. – Спасибо, что поговорили со мной. Поправляйтесь. И если что-то понадобится, не постесняйтесь обратиться.

– Спасибо, – слабо улыбнулся он и, наконец, покосился в сторону окна. – Пока мне достаточно самого сознания, что я жив.

– Такого оборудования на звездолёте нет, – категорично заявил Лин Эрлинг, которого я нашла в той же технической лаборатории. – Я здесь знаю всё. К тому же, вы сами понимаете, командор, наше оборудование должно иметь повышенную степень надёжности и никак не может реагировать на атмосферное электричество.

– Может, это оборудование использовалось для работ на звездолёте? – продолжала допытываться я.

Лин терпеливо, но уверенно покачал головой.

– Исключено. Мы не использовали оборудование с Фаэтона-8 именно из-за его уязвимости. Я там был. У них всегда отличная погода, не бывает ветра, не колеблется температура. Пятьдесят три и восемь десятых градуса по Цельсию. Всё, что они делают, предназначено к эксплуатации в этих условиях.

– Но они что-то делают по нашим заказам, – напомнила я.

– Да, в связи с таким заказом я и был там в командировке, – сообщил он. – В тот раз мы заказывали у них акустическую аппаратуру для радиоцентра на Марсе.

– Акустическую… – нахмурилась я. – Погодите, я ведь тоже там бывала. Насколько я помню, из-за стабильности климатических условий, у фаэтонцев очень хорошо развиты органы чувств, поэтому они и специализируются на различных аппаратах, связанных с фиксированием и воспроизведением звуков, изображения и запахов.

– Верно, – вступил в разговор Белый Волк. – Но это оборудование приобретается только для научных и исследовательских целей, потому что для нас с нашими органами чувств оно совершенно не представляет интереса.

– А в каком диапазоне они воспринимают звук? – я наклонилась к компьютеру, и Лин поспешно уступил мне место. Открыв справочник, я быстро нашла нужные сведения. – Где результаты анализа Голоса?

Хок нагнулся над пультом и быстро набрал нужную комбинацию. Мы оба впились глазами в экран, глядя на два набора цифр. Для большей убедительности я дала команду сравнения, и компьютер сообщил о полном совпадении параметров.

– Что это значит? – Хок поражённо смотрел на меня.

– Это значит, мой милый, что наши механики в очередной раз сломали их акустические колонки, – проговорила я, быстро прокручивая в мыслях все известные мне факты.

Дик Меер наверняка связан с Белым Жрецом. Он, будучи хорошим инженером, помогал ему заниматься техническим оснащением и мог найти подходящий для целей Жреца акустический синтезатор с широким диапазоном звучания.

– Мне кажется, что ты знаешь что-то, чего не знаю я, – заметил Хок, внимательно глядя на меня.

– Я знаю, что Голос – это звуковой синтезатор с Фаэтона-8. И это, – я указала на экран, – весьма убедительное тому доказательство. Фаэтон-8 является членом Объединения Галактики и выполняет модификации своей сертифицированной высокотехнологичной продукции только по официальным заказам планет-членов содружества. Значит, тот синтезатор, который стоит в городе, не модифицирован. Ты его сломал, когда разгонял шабаш. Они его починили и собрали станцию климатического контроля. А Норги сломали его в очередной раз. Надеюсь, окончательно и бесповоротно.

– А если они его снова починят?

– Это не так просто, – покачал головой Лин. – Требуется замена слишком большого количества оригинальных запчастей. Работа очень трудоёмкая. Даже если у них есть хорошие специалисты и необходимое оборудование, это, скорее всего, займёт несколько дней, если не недель.

– А если они воспользуются записью Голоса? – не унимался Хок.

– Теоретически – возможно, – кивнул Лин. – Но я сомневаюсь, что такие записи существуют. Сам синтезатор в силу своей хрупкости, видимо, находится на планете, но имеет многоканальную систему трансляции, с помощью которой звук передаётся в храм, на звездолёты и в другие нужные места. Им просто ни к чему записи.

– К тому же Меер говорил, что оборудование нужно им постоянно, – вспомнила я. – Значит, они не рассматривали возможность использования записей.

Все трое обернулись ко мне. И я, наконец, рассказала им о результатах своих изысканий. Выслушав меня, Лин задумчиво кивнул:

– Ваши догадки, командор, выглядят очень убедительно, но, к сожалению, это пока только догадки.

Окончательно моя версия неожиданно подтвердилась тем же вечером. Зира Кхан, вконец измучившись терзаниями совести после просмотра записи трансформации Стэна Стаховски, решила, наконец, заговорить. Впрочем, знала она совсем немного. Но одно ей было известно точно: Голос – это машина.

Это открытие добавило нам оптимизма. Конечно, не было стопроцентной гарантии, что Голос в данный момент выведен из строя, и всё же теперь, когда мы знали, что имеем дело с техникой, которую можно сломать, стало уже не так страшно.

Когда я заступила на ночную вахту в командном отсеке звездолёта, Хок решил составить мне компанию. Ему просто не хотелось спать. У него было отличное настроение и желание поболтать. Я не возражала. Уже несколько ночей ничего не происходило, и приятная компания помогала мне скоротать несколько часов дежурства.

Он устроился за соседним пультом с котом на коленях. Кот развалился в живописной позе и оглушительно мурлыкал, создавая на мостике атмосферу безмятежности и домашнего уюта. Хок, благодушно улыбаясь, почесывал его за ухом.

– Согласись, одной проблемой на данный момент стало меньше, – проговорил он, поглядывая на своего пушистого любимчика. – Если Лин прав, то Голос нам совершенно неопасен. Дело всё-таки сдвинулось с мёртвой точки. Будем надеяться, что Джулиан тоже справится со своей частью работы и заберёт жезл из тайника. Тогда и Божество будет выведено из игры.

– Это только предположение… – напомнила я.

– Это предположение Джулиана, а я верю в его интуицию. И верю, что у него всё получится. У него получается всё, за что он берётся. Разве нет?

Я пожала плечами.

– Ладно, – кивнул Хок. – Я тоже за него боюсь, но признаю, что моё беспокойство – это ничто, по сравнению с твоим. Я не собираюсь за него замуж.

– Закроем тему моего беспокойства, – предложила я. – Иначе мы опять начнём выяснять, что нам не нравится в его привычках и способностях. Лучше подумаем о другом. Есть и третья часть проблемы: армия и население города.

– Армия – да, но, мне кажется, здесь может пригодиться этот пульт-ключ, который подкинули Никитину в спидер. Учитывая объём закодированной в нём информации, вполне вероятно, что с его помощью можно контролировать весь оборонный комплекс противника.

– Вы показали пульт Стэну?

– Да, он сказал, что это дублирующий пульт. Основной – у колдуна. Но как им пользоваться, не пояснил, хотя, как мне показалось, знает. Он пока с трудом говорит, видимо, речевой аппарат ещё не восстановился. Однако я заметил, что он обрадовался, увидев пульт.

– А он не сказал, кто мог нас так сказочно одарить?

– Он не знает. Этот вопрос его встревожил.

– Меня он тоже тревожит, – призналась я. – Кто-то организовал побег двух наших людей, подсадив к ним этого загадочного зрячего слепца. Кто-то подсунул в спидер пульт. Потом погоня, которая едва не перешла в массированную атаку на звездолёт. Нас явно хотели не просто задержать, а уничтожить. Выходит, Жрец не хотел, чтоб то, что находилось в спидере, попало к нам. Речь идёт о людях и пульте или только о пульте?

– Или только о людях, – добавил Хок.

– Если б только о людях, то незачем было бы организовывать побег. В пульте могут быть какие-то неприятные для нас секреты?

– Схема сложная, и полностью её за раз проверить невозможно. На всякий случай я убрал его в сейф из тиртанской стали. Оттуда этот секрет вряд ли нам повредит.

– Разумно… – согласилась я. – Теперь люди… Что скажешь?

– Девушку я не видел, но Дакоста сказал, что она в шоковом состоянии. Мужчины выглядят искренними, но оба умные ребята и вполне могут задурить мозги.

– У обоих очень хорошие послужные списки, – заметила я. – Никитин в свои двадцать два уже лейтенант и командир катера. На дальней станции, но…

– На дальней станции он в ссылке, – усмехнулся Хок. – Я залез поглубже в его досье. Дуэль на саблях из-за дамы. Гусар, одним словом… Если будет служить примерно, то через несколько месяцев его передвинут поближе к Земле.

– Возможно. Целинис и вовсе выдающаяся личность…

– Точно, он привлекался в качестве эксперта, как научными организациями, так и Звёздной инспекцией. А тебя не смутило его примиренческое отношение ко всем этим безобразиям в городе?

Ответить я не успела, потому что заметила замигавший на пульте индикатор.

– Что это? – нахмурился Хок.

– Аварийное освещение, – пояснила я, включая связь с астронавигаторским отсеком. – Юрий Петрович, вы на месте?

– Так точно, – отозвался Булатов.

На нижнем правом экране появилось изображение. Он сидел за столом с кистью в руках.

– Я заметила, что вы не уходили, – кивнула я. – Простите, что прерываю ваш творческий процесс. Мы со старпомом поднимемся на четвёртый уровень. Подмените меня на мостике и вызовите Белого Волка и Мангуста. Пусть идут туда же.

– Понял, – с готовностью откликнулся он.

Встав из-за пульта, я направилась к стойке арсенала и достала из неё парализатор. Хок поднялся, осторожно уложил кота на кресло перед пультом и пошёл следом за мной.

Когда мы выходили из отсека, навстречу нам вошёл Булатов. Кивнув, он направился к командирскому пульту.

– Забавно, – пробормотал Хок, на ходу переключая свой браслет на связь с биолокационной системой. – Кто-то попытался включить тот подозрительный контур вокруг лабораторий именно после прибытия Никитина со товарищи.

– Митико, – я поднесла свой браслет к губам. – Вы наблюдаете за нашими гостями? Где они?

– Оба в отведённой для них каюте на жилом уровне, – ответила Митико, дежурившая ночью в отделении стрелков.

– Это ещё хуже, – прокомментировал Хок, раздражённо переключая что-то на браслете. – Проще было бы, если б это был кто-то из гостей… Помехи биолокации в лабораторном блоке. Датчики выдают пульсирующие сигналы о присутствии в нескольких местах, но не идентифицируют объект.

Мы вдвоём поднялись на четвёртый уровень и остановились в холле перед медицинским отсеком. Хок продолжал подстраивать свой браслет, а я прислушалась. Мне показалось, что в конце правого коридора хлопнула створка двери.

– Зал пентаграммы? – неуверенно произнесла я.

– Да, возможно. Там больше всего помех.

Он решительно направился впереди меня в правый коридор. Было тихо, больше ни один звук не нарушал тишину. Створка двери в зал пентаграммы оказалась приоткрыта на несколько сантиметров. Хок обернулся и дал мне знак, что входит первым. Я кивнула.