Текст книги "Волчьи ягоды (СИ)"

Автор книги: Кейси Лис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 45 страниц)

У него не было сердца… нет, не так. Его сердце было не у него. С начала, с первого взгляда, с первого слова – оно было в руках девочки с сиреневыми глазами и с разрушающим голосом. Его сердце держала Настя, не потому что они сами так захотели, а потому что на то была способна только она: единственный человек в этом мире, кого не ранила и не сжигала боль, пропитавшая Антона. Это было правильно. Их связь – неудавшаяся в опыте, но построенная их усилиями – не была тем, что можно было порвать. Она была тем, что можно было укрепить.

Они могут сделать это только вместе.

– Спаси меня, – выдохнул Антон, закрывая глаза.

Настя повторила его просьбу, проводя пальцами по щеке, выдохнула удивлённо.

– Мы справились, – проговорила она. Отодвинулась, чтобы видеть его лицо, улыбнулась. – Пойдём домой.

Антон смотрел на неё так, словно видел перед собой вселенную, и не знал, что ещё сказать. Он собирался уже ответить, и Настя чуть прищурилась, внимая – но…

С громким лязганьем выпущенный меткой рукою метательный нож вонзился в спину. Настя содрогнулась всем телом, распахнулись глаза, зрачки блеснули испугом – Антон подхватил её обмякшее тело, пойманный потрясением врасплох, позвал по имени сбивчиво…

Как он это допустил?!

========== 5 / 11. О дивный мир ==========

– 24 ноября 2017

Расстилался вокруг разрушением мир, гремел фанфарами, валькирий торжественной песней; взывали голоса к небу – белому, грозному в медлительном обещании, готовому вот-вот разразиться обильным снегопадом и погрести под своей несдержанностью хрупкую и ломкую реальность. Деревья стояли замерши, их ветви впивались друг в друга злыми пиками; пожухлая трава почти отмерла и не скрывала бугристую землю. Природа была стабильна, она терпеливо ждала зиму, не было дела ей до возни за взором. До силуэтов, сходящихся и расходящихся. До грохота, с каким рушились стены. До горестных лебединых песен, поднимавшихся к безветренному вакууму холода. Если остановиться и прислушаться – не было ничего значительнее этого спокойствия, однако…

Мир не ограничивается лишь природой. Когда-то, возможно, так и было, но за последние две тысячи лет можно было наблюдать гораздо, гораздо больше. Люди отвоёвывали у матери своей всё больше, вмешивались в естественный ход вещей, захватывали направление – пытались, во всяком случае – даже самой эволюции. Красота крылась в их наивных стараниях, их отваге и отчаянии. До одури люди прекрасны в своём усердии, на что бы оно ни было направлено. Их целеустремлённость, их мечты и скрытые цели, их подвиги и их ошибки – люди восхитительны во всём, что они делают, и видеть это не менее приятно, чем им в этом помогать.

Помогать, однако, само по себе сомнительное занятие. Не брать в руки власть, не руководить, не указывать пути, лишь слушать, смотреть и подхватывать под крылья, если вдруг перья ветром выбьет – такова была его помощь. В разборки он не вмешивался, войн избегал, отходил в сторону, когда в людях жажда крови просыпалась. Кто-то мог злиться и обижаться на этот принцип, но со временем смирение приходило к каждому. В бою на него не рассчитывали, ни к чему принуждать не пытались – его мягкость не была напускной, однако могла становиться стальной, когда требовалось.

Худые, но сильные руки взялись за рукоять. Медленно, спокойно, не торопясь, аккуратно потянули на себя. Плоть сжимала лезвие, мешала ему покинуть тепло и податливость. Вниз по ткани побежали ручейки крови, но та же кровь возобновлялась одновременно в жилах. Там, где меч уже покинул тело, срастались ткани, вовсю ветвились нервы и жилы. Руки дёрнули решительно, и с хлюпающим чавканьем клинок вышел из живота, обливая кровью ещё и джинсы. Не очень приятно, но терпимо. Меч был небрежно отброшен в сторону, печально лязгнув по камням – миссию свою он так и не выполнил.

– Уходи, – миролюбиво посоветовал светловолосый юноша, даже не пытаясь придержать рану: всё равно почти заросла. Человек напротив, с ужасом его разглядывая, не отступил, и юноша вздохнул: – Ты ведь понимаешь, что я не дам её убить? Уходи. Иди с миром, битва уже закончена.

Молодой пёс вздрогнул, развернулся и помчался прочь, скрывшись за обломками стен первого и единственного наземного этажа.

– Роан! – раздался протяжный всхлип. Юноша развернулся и опустился на колени, из сумки на поясе (непромокаемой, он ожидал, что попадёт под атаку) достал бинты. Хотя бы остановить кровотечение, но девушка помотала головой: – Я же и так…

– Ты выживешь, – уверенно прервал её Роан, быстро разобравшись с раной. – Это не страшно, недели на поправку хватит. Найруш, скажи Белль местоположение, сейчас кто прибежит, поможет.

– Спасибо…

Роан погладил её по волосам той ладонью, что была относительно чище, и поднялся. Вытащив из лап лекторийца сотрудницу NOTE, он не отличал свой поступок от того, когда заслонил Шерхана от Бориса. В любом направлении – Роан не любил насилие; людям с кровью на руках всегда тяжелее, даже если они этого не осознают. Война – это лишь хаос и дисгармония, она рушит, причины и цели не важны. Оправдания и смысл – это ничто, когда проявляется истинная суть.

Именно поэтому Роан защищал людей. Людей – всех, кому бы они ни пренадлежали, чему бы ни отдавали души. Это всего лишь дети, нуждающиеся в защите, и не важно, кто они такие. Если Роан был рядом, он вступался, если Роан натыкался на раненого, он помогал и подлечивал, не деля на стороны. «Иди с миром», – говорил он их противникам, и те уходили, потому что они устали, потому что перевес и так ясен, потому что их отпускал Роан – именно он, другого они бы не послушали.

Эх, и откуда такая страсть к жестокости в сердцах человеческих?..

Битва подходила к своему завершению, однако в этот раз всё было иначе, нежели чем в прошлый. Над головами расстилалось небо, не разливаясь багрянцем, хоть угроза в нём ощущалась почти физически; ни ветра, ни пыли – всё застыло, взирало свысока на сошедшиеся в шторм волны человеческих мнений, бренчало отдалённо и глухо. Мир наблюдал за ними, и Роан знал это как никто – он уже становился свидетелем минут, когда реальность вокруг замирала в ожидании. Решались судьбы. Роан спокойно и быстро шагал меж руинами, вдыхая без опаски – ему и яд в воздухе не повредил бы, как показала неделя в Лектории и много-много дней до.

Пахло опасностью. В этот день они сделали всё, чтобы по максимуму ограничить губительное воздействие странностей на среду; нейтралы уже разбежались – они отвоевали своё сокровище; ни одного ребёнка LIFA не осталось в руках Лектория. Лекторий проиграл. NOTE одержала верх. Стоит ли торжествовать? Пожалуй. Но Роан не думал о гордости или радости; он думал о детях – всех, а в особенности – о своих.

Мгновения срывались в беспечность. Дети спасены, у Насти – бусы из камушков, Антон тяготится кровью и неосознанным горем. Священный долг проекта, выбор между счастьем и спасением, попытка прислушаться к собственному сердцу. Детишки умные, рано или поздно они поняли бы, что для них лучший вариант – довериться друг другу, позволить друг другу спасти. Роан мог бы, на самом деле. Он мог вытащить Настю из бездны и оттолкнуть Антона дальше от края – ему это ничего не стоило, он знал, как и то, что мог бы устроить всё прекрасно и чисто, и ребята бы не страдали. Однако – зачем?

Решать что-то за людей – значит лишать их выбора. Роан, увы, был грешен в этом перед Каспером, но в остальных случаях придерживался устоев. В чём смысл жить, если за тебя будет кто-то решать и поступать? Люди и в своих промахах прекрасны. Они сами должны – спотыкаясь, ошибаясь, пробуя – искать себя. Роан со своим опытом мог бы направлять, но не будет, и к Насте с Антоном это тоже относится. Они должны самостоятельно для себя всё решить, Роан не вмешивается. Больно им, конечно, но Роан – добрый, а не жалостливый. Пусть всё идёт своим чередом.

Ах, но всё же ему стоило поторопиться. У Роана было чутьё – интуиция, одним словом, однако наложенная на опыт она подсказывала: грозит беда, ему нужно спешить, даже если уже не успеет. Время, да и судьба та же – величины растяжимые, и у Роана имелось своё мнение на их счёт, однако сейчас не до размышлений. Затихали бои, а вместе с ними затихали жизни. Роан сделал на этой операции всё, что хотел, но один элемент оставался – два, если быть точнее. Ястреб и голубка. Его дети.

Он увидел их почти синхронно с тем, как метательный нож – один из всеми используемых – вонзился в спину одного силуэта, где-то под ребро. Невысокая, тоненькая, как тростинка, девушка вскрикнула и повалилась на парня, её до того державшего в объятиях, и он подхватил её под руки, позвал… Роан выпрыгнул наперерез, метнувшись светлым росчерком, но больше никто не ударил – заметили его приход, видимо. Бессмертный развернулся обратно, положил ладони поверх ладоней Антона и сжал, заглядывая в безумно потемневшие глаза.

– Не сейчас, – отчеканил он. Настя хрипло выдохнула через сжатые зубы, и Антон дёрнулся. – Нет, Тош. Сейчас не время для мести. Мы должны её спасти.

Настя важнее: парнишка быстро понял это, дикий огонь в его взгляде погас, сменившись растерянностью и страхом. Роан аккуратно перехватил Настю на руки, ученику посоветовал идти рядом, чтобы защищать. Антон подчинился, и оберегать действительно пришлось: на них периодически пытались нарваться какие-то люди Лектория, но Антон отбивал атаки, лишь по просьбе Роана не убивая.

Настя всё же не примкнула к Стае. Что ж, Роан не удивился: он и так знал, что девочка выберет трудный и болезненный путь, дарящий ей больше всего свободы. Свобода – такое странное понятие, так-то. Каждым по-своему воспринимается. Если для Насти это Авельск, значит, нечто особенное Роан и ребята ей показать смогли, а она смогла принять.

Кинжал они не вытаскивали, чтобы не пошла кровь, и Настя только кратко глухо простонала, когда Роан бережно понёс её, осторожно перешагивая препятствия. Тут либо спешить, причиняя ей боль, либо двигаться мягко, но терять время. Времени Роан не боялся: жизнь был на его стороне; Настя же – сильная девочка, она выдержит. Бессмертный знал цену человеческому терпению и не ошибался в таких вещах: малышка потерпит до лагеря. Антон казался испуганным, потерянным, как дитя, получившее целый мир в подарок, тут же его лишившееся. Вот он, весь мир Антона – в руках Роана брови хмурил и губу закусывал, чтобы не плакать. Так хрупки души человеческие, когда концентрируются в чём-то одном, ведь это «что-то» так легко сломать…

На этих землях остались ещё загадки. Не останавливаясь, краем глаза Роан следил за передвижением маленького блёклого силуэта, бежавшего бесшумно рядом. Лифы сегодня откликались на зов. Город-без-имени не отпустил Румию, Анна и Виктор, судя по всему, не в курсе, ребятки с реабилитации физически не могут, есть и те, о ком ничего не известно… Тая из наблюдательного пункта вмешивалась в ход сражений, подчиняя волю лекторийцев и вынуждая их проигрывать, Иосиф дистанционно присутствовал – на глазах Роана кто-то падал с ног, не вынеся психического давления. Антон и Настя – в ударном отряде. Тимур и Вера – наперерез всему. И вот, девочка с чёрными волосами и белыми кончиками; Роан замечал её, но не окликал, потому что прекрасно мог представить её мотивы, методы и причину, по которой прозрачная девочка следовала за ними. Лифы помогают друг другу. Она тоже в это верит.

– Не засыпай, котёнок, – ласково проговорил Роан. Ресницы девушки на его руках дрогнули и поднялись, белизна свинцового неба отразилась в глубоких зрачках и тёмно-лиловых ободках вокруг них. Она слышала. Хорошо. Роан продолжил, спокойно и уверенно, как всегда обращался к раненым детям: – У тебя будет много дней, чтобы выспаться, но не теперь. Теперь ты должна держаться. Поверь, реальность лучше снов.

– Мы… – Голос её звучал тоненько и чуть булькающе от скопившейся крови. – Справились?..

– Да. Дети спасены. Друзья живы.

– Друзь… я…

В её глазах сверкали сапфировые слезинки, и Антон глядел на неё со страданием. Роан же не беспокоился. Не сегодня блёклой девочке спасать эту птичку; сегодня Настя вытерпит сама.

– Мы победили, победили! – Разнеслась звонкая трель над руинами. Шебуршащим хлопком расстелились облака; к ним неслась девушка с ярко-зелёными кудрями, быстро, как лань, и даже по движениям – не только по шевелюре – её можно было узнать. Но Антон автоматически перехватил меч, только когда девушка приблизилась, выставив пустые ладони, он вздрогнул, отпустил странность. Золотистые глаза девушки устремились на Настю, но Роан качнул головой, не останавливая шаг.

– Ты всё такая же непослушная, Люси, – вздохнул он. – Каспер в курсе? Борис? Ливрей?

– Да, нет, да. Ой, да ты всё равно знал, что я приду!

Конечно. Это была Люси – закончив дела в штабе, сразу сюда помчалась. Безрассудная и чересчур дерзкая, явилась туда, куда не должна была, пошла вопреки опасностям – здесь ведь были её близкие. На жест Антона, не признавшего в ней сначала союзника, Люси не обиделась, и Роан коротко улыбнулся: несмотря на то, что вела она себя часто по-детски, отношение к некоторым вещам было глубоким и серьёзным.

– Ты видел Йорека? – спросила девушка-метаморф своего бывшего наставника. – Я его не нашла.

– Недавно и целым, – кивнул Роан.

– О, славно, – скрывать облегчение Люси не стала, но тут же перевела внимание. Склонилась над Настей, ловя её взгляд и утешающее улыбаясь: – Что, больно, соловушка? Ты не бойся, тебе ещё, вон, в Касовой кафешке лимонад новый пробовать. Хочешь ведь на халяву мяты наглотаться?

Настя улыбнулась в ответ, хотя глаза её были замкнутыми от боли. Люси погладила её по щеке и сообщила Роану, что победа окончательно за NOTE. Они справились! И назначен момент сноса, нужно лишь всех вытащить. Ждут всех, кто может ходить.

Времени прошло совсем немного, и они весь путь прошли быстро. В мини-лагере их тут же перехватила смуглая темноволосая девушка в джинсах и толстовке, слишком ей большой, рукава вообще закатала до локтей и закрепила. Роан не успел пошутить про её резкую смену деятельности: девушка жёстко заявила, чтобы они не стояли в проходе палатки, а, уже когда Настю положили на самодельную кушетку, взялась за неё. Не вытаскивая из раны нож, она ввела обезболивающее и подозвала помощника; Антон дёрнулся, когда она прикоснулась к Насте, и Роан счёл нужным вывести паренька, пока не стало хуже.

– Посиди-ка тут, Тош, – распорядился бессмертный. – Не заходи, ты там сейчас не нужен.

– Я нужен ей.

– Да, но не там и не сейчас. Следи, чтобы сюда не пробрались лекторийцы, и будь на подхвате, но внутрь без просьбы не лезть, хорошо? Умница. Я пройдусь.

Антон остался, переминаясь с ноги на ногу. Роан же направился дальше, чуть поглядывая по сторонам. Ещё не настало время зализывать раны, и люди носились быстрокрылыми птицами, отбрасывая тени на камни со своей стынущей кровью, – им предстояло ещё многое сделать, прежде чем получится собрать свои осколки и взлететь вновь. Найра была перевязана. Между людьми сновала Люси, которую припрягали то там, то тут, и шустрая девушка носилась с заданиями, а за ней носился красноволосый мальчишка в белой одежде. От него люди шарахались, но Люси шипела на них злым лебедем, и они затыкались. Мальчишка взирал на неё с дистиллированным восторгом и помогал, когда она указывала, как. Да уж, если остальные от детей лабораторий носы воротили, то точно не те, кого воспитывал Роан. Немного приятно.

Йорек, Михаил, Мэлор, Стейси и наверняка Каспер – в руинах выискивают раненых, пока завершаются бои. Борис не покинет поле битвы, пока не добьёт последнюю ноту сопротивления… Роан обыскал остатки первого уровня, остановился, чуть не наступив на диск; присел и аккуратно, чтобы не сломать, взял его в руку. Покрытие ядовитое, дабы чужие не трогали. Ха, везение – его поднял Роан.

– Ответы всегда в руках помнящих, – прозвучал шелестящий, как летняя трава и речной песок, тонкий голосок. Девочка стояла за его спиной. Ветра не было, реальность заглохла в умертвлении, но полы её светлого платья колыхались.

– Действительно, память – сильная материя. – Роан разглядывал диск. На гранях радугой поблёскивал спектр. – Ведёт за собой всех, даже тех, кто ей противится. А для кого-то становится смыслом жизни… Святое отмщение за само дозволение идеи.

– Не «тени» так решали, – в голоске проскользнула усмешка. – Долг был задолго до них.

– Сама суть проекта – создать, а всё постороннее уничтожить. – Бессмертный не придал вопросительной интонации выражению. Он и так знал правильный ответ. Он знал слишком много в мире, и порой становилось немного грустно от этого. – Всё, включая основы проекта… информация, здания, чужие люди.

– От проекта должны остаться лишь сами лифы. – Она пожала хрустальными плечиками.

– Это ты так решила?

– Нет. Я – не проект, а лишь одна из его частей.

– Но, полагаю, будет правильно называть тебя основной представительницей.

– Правильно. Я понимаю больше них всех. – Девочка вздохнула. – Хотя 6FL почти до конца осознала.

– Ты шла с нами, – сказал Роан, прикрывая глаза. – Ты не хотела, чтобы Настя умерла, и на всякий случай присутствовала. Ты ведь Милена, да? «Форма жизни», способная возрождать людей.

– Я люблю лиф, – теперь в интонации шелестела улыбка. – И 6FL однажды скажет так же. Не сложно привязаться к тому, что тебя создало. В судьбах лиф виноват не проект, а то, что делали люди. Если бы не они, лифы бы не страдали.

– Интересная точка зрения.

– Моё тело повреждено. Вы называете это «реабилитацией», но всё равно тело 12KM уже не восстановить… Можешь называть именем, если хочешь. Суть всё равно скрыта в коде.

Роан повернулся к ней, наконец имея возможность рассмотреть собеседницу. Совсем дитя: призрачному образу, созданному странностью, не больше семи лет навскидку. На нынешнее время её телу, тому, что лежит бессознательно в больнице, уже четырнадцать, однако что реальность для ребёнка, способного возвращать жизни – в любую форму, включая это полупризрачное обличие?

У девочки были прямые волосы до лопаток, смольно-чёрные, но переходившие в белоснежный к концам, белым был и край прямой чёлки. Светлая кожа. Глаза с чёрными белками и белыми зрачками, что смотрелось нереалистично и несколько пугающе – не для Роана, правда. Он видел иные вещи. Строгая расцветка девочки его не удивила. Чёрный и белый… Внутри и снаружи проекта.

– Больше лиф не будет, – проговорила Милена, щуря странные глаза. Ресницы у неё были белоснежными. – Позаботьтесь о тех, что есть. Я люблю их. Я не хочу, чтобы им было больно.

Её устами говорил LIFA, не так ли? Голосом маленькой девочки, жестами худеньких рук, полуулыбкой чуть тёплой – потому что неодушевлённая идея не знала, что такое эмоции и как их выражать. Хах… о дивный мир этот, построенный на горе и на счастье, где же предел твоей фантазии? Сколько ещё неопознанного было, есть и будет в законах реальности? Ведь то была явь. Милена была реальна даже в таком облике, как и бессмертие Роана, как и суть проекта, разбитая на двадцать семь частей…

– Иди с миром, – сказал он. – Мы увидимся вновь нескоро.

Милена поклонилась и отступила в сияние бренного дня, растворяясь в нём, тая и сливаясь со светом. Роан проводил её глазами, подождал, а затем разломал диск напополам и отбросил. Встал. Предстояло ещё искать выживших, пока не будет закончено время этого места…

Но да. Они не уничтожали проект, руша лабораторию. Они лишь давали ему больше свободы в иной форме.

И эта форма – дети.

О дивный мир, откуда столько в тебе загадок?..

*

– Вы всё-таки пришли!

– Как иначе, Тая? – Его руки, лежавшие на её плечах, напряглись, и она ощутила мгновенную мысль, передаваемую странностью. Чувство потерянности, боли и тоски. Они скучали. Пришлось плотно сжать губы, но всхлип всё равно прорвался. Тая притянула брата к себе – он был выше, хоть и младше – и он обнял её, уткнувшись лицом в макушку. Так и стояли. Затем раздался лёгкий скрежет, и Тая, вскинув голову, успела заметить нёсшийся в сторону их лагеря – что это? Снаряд? Однако он не долетел, так и рассыпался, словно метеор в атмосфере. Защита Бориса стояла надёжно.

– Ио, – проговорила Тая быстро. – Где Арт?

– Сражается. – Тонкие узловатые пальцы брата сжались крепче. – Он воин. Он справится.

– Нам нужно уходить.

– Ладно.

Они взялись за руки и побежали. Лифы спасены почти все, нужно уходить, пока никто не обратил внимания, потому что – кто знает – вдруг из цепких лап NOTE будет потом не вырваться? Иосиф бежал быстро и легко, не спотыкаясь: Тая обводила их вокруг обломков или предупреждала, если нужно было перепрыгивать. Тая была его глазами, так что друг не беспокоился. Его, верно, беспокоил только Артур, где-то в отдалении ломавший металл.

По дороге они наткнулись и на Антона. Иосиф узнал его первым – Тая не сразу поняла, что за тёмный силуэт стоял в белоснежных сумерках, уставший и прямой, неестественно пахнущий кровью. Антон тоже их заметил, и Тая с Иосифом поклонились. Они сделали всё, что должны были. А он… тоже. Антон кивнул, и ребята помчались на поиски Артура.

Они столкнулись на перепутье, где бои отступили. Слева ещё стояла стена, справа уже обвалилась, явив внутренним коридорам кусочек леса и тяжелейшее белое небо. Артур стоял в дальнем конце коридора, в куртке, джинсах, сапогах, шапке – новая одежда, но сам такой же, с каким Тая прощалась несколько месяцев назад. Заметив её, Арт развернулся, дрогнул, желая сделать шаг навстречу, но резко затормозил и помотал головой. Тая и Иосиф мчались к нему, и брат обронил:

– Это наши.

Рядом с Артуром стояли… ну, «дети» – сомнительное понятие. Они в принципе были ровесниками ребят из Стаи. Оба в белой лабораторной одежде, один – с серыми волосами, другой – со светло-золотистыми. Первый повернулся к Тае, демонстрируя бусы из мелких разноцветных камушков.

«Настя!»

– Старшая сестра сказала искать вас, – невозмутимо сообщил паренёк. На его красивом лице не было ни одной эмоции. – Мы шли на голос Иосифа. А… сестра назвала себя Настей.

Она не придёт. Тело сковала горькая слабость. Ио крепче сжал её ладонь.

– 2.2 «Хаиро», – представился паренёк, всё так же разглядывая девушку. – Сестра дала мне имя Феликс. А это 2.3 «Кииро», Слава. Мы будем с вами.

Стая никогда не откажет в приюте тем, кто в нём действительно нуждается… тем более другим лифам. Тая кивнула, сглатывая боль. Настя имела право сделать собственный выбор. Это то, что она решила. Они всегда будут связаны… как бы далеко ни разошлись.

Артур сжал её в объятиях. Стало немножко легче.

– Поторопимся, – сказал он. От него пахло железом и гарью. – А то вот-вот…

– Да. О’кей.

Не отпуская Иосифа, Тая взяла другой рукой руку Феликса, Артур – Славу. И они побежали дальше вместе – уже впятером. За ними рушилась лаборатория – последняя.

Прощай, проект LIFA.

Больше такого не повторится.

Они двигались всё медленнее – они оба. Ноги едва слушались. В головах звенела тяжесть. Они падали, поднимали друг друга, проходили немного и вновь падали. В конечном итоге так и остались сидеть – под ослепительно белым небом с серыми молниями, открытые всем ветрам, которых не было в этом губительном воздухе. Дышать становилось всё тяжелее. От глаз ложились тени, жилки чёрные, напоминавшие трещины. Кровь пузырилась в уголках губ.

– Это и есть перегрузка, значит, – вздохнула Вера. Звуки таяли в дымке, словно их и не было, поглощаемые подступавшим холодом. Приближалась зима, и это ощущалось каждой клеточкой тела. Вдоль спины – глубокая рана. Тимур харкал кровью на камни; по последнему подземному этажу, на полу которого они сидели, с сухим шипением растекались багровые лужицы. Вязкость сменялась плавностью. Вера приоткрыла рот, сплёвывая новый сгусток, но уже не стала утирать. Вслепую нашарила руку напарника, и он подтянул её к себе, зарывая слабевшими пальцами в длинные лунные волосы.

– Ничё, Вер, прорвёмся, – просипел партнёр. Его губы почти касались уха. Слабо моргая, девочка разглядывала обломки потолка за его плечом: посреди боя были пробиты все полы до самого последнего, разделив строение на две части. Они находились в центре остывшей воронки, поэтому над ними белело небо, а вокруг посвёркивало проводами, датчиками и трубами оставшееся от здания. Тимур дышал рвано и со свистом. Ему пробило лёгкие выстрелом в упор, когда враги попытались убить Веру.

– Мы едины, – прошептала девочка, давясь кашлем, пачкая кровью и без того грязную изорванную мантию Тимура. Она дрожала с головы до ног. Он был спокоен, но грудная клетка ходила ходуном. Это был их последний бой, они оба знали, на что шли. До самого конца – лишь пешки проекта, да? Они абсолютно и безразмерно пусты. Они не жили людьми. Они не жили животными. Они жили лифами.

– Мы одно целое, – парень мазнул губами по её виску.

– Мы не расстанемся.

– Я с тобой.

– Я рядом.

Эти фразы растворялись в вакууме. Говорить так было непривычно, потому что раньше они не пробовали друг с другом сильно болтать. Вера больше думала, Тимур больше ругался. Они и так понимали друг друга с полувзгляда, а со временем перестали даже смотреть друг на друга в пылу сражения: каждый знал, как поступит второй. Они были связаны. Они и умирали теперь вместе.

Страшно не было. Только больно – физически. Душевно как раз пришло успокоение: долг их выполнен, они сделали всё, что должны были. «Тени» не знали чувств, если рассматривать так, но одно они знали точно и всегда – их не разорвать. Где бы они ни оказались, они всегда искали друг друга, с того самого дня, как Тимур разбил стекло в лаборатории, окрасив его кровью. Они не разлучались. Они и впредь будут вместе. Даже забвение не волновало, и Вера, обнимая Тимура, готова была на всё, лишь бы не потерять его и связь с ним.

– …даже если вторая попытка будет запутаннее?

– Нам не нужно просто, – прошептала Вера в ответ.

– Да, – отозвался Тимур, – просто дай нам быть вместе.

– Хорошо. Мне понятно ваше желание. – Она опустилась перед ними, спланировав мягко, как лебединое пёрышко. Улыбнулась неестественно. – Это на многое повлияет, но вы сможете найти друг друга. Постарайтесь. Это ради вас.

Они найдут. В этом не было сомнений.

Силуэт девочки с чёрно-белыми волосами исчез. «Тени» подняли головы: с краешка неба, что был им виден, вниз плавно опускались крупные снежные хлопья. Липли к одежде, путались в волосах, таяли на тёплой коже, растворялись в крови и очищали гарь. Мир вокруг разрушался, разлетаясь по опилкам. Вместе с гибелью проекта приходила зима, и расчерченная её жестокой холодностью реальность ёжилась и сгущалась красками. Дыхание оставляло всё меньше. Вера выдохнула облачко пара в губы Тимура, пытаясь его согреть, но парень только усмехнулся, касаясь её лба своим, так и застыв.

Посреди разрушенного здания, под бережным снегопадом несостоявшегося спокойствия сидели, обнявшись, два силуэта – чёрный, как тень, и белый, как свет, и им не важно было ничто другое. Им хватало того, что они имели. Они ждали того, что собирались обрести.

Беззвучно прокатился по помещениям взрыв, прикоснувшись кольцами живого пламени к каждому трупу, обломку или листу, что ещё оставались в лаборатории. Огонь был золотисто-белым и трещал молниями; он взвился спиралью, но не затронул равнодушно-грозное небо, не затронул даже землю поверхности, потому что должен был уничтожить лишь коридоры и кабинеты – ничего иного. Сотряслись обломки, но Вера не смотрела на гибель мира вокруг: она смотрела только на Тимура, как и он смотрел только на неё.

– Я найду тебя, – поклялся он.

– Мы встретимся вновь, – пообещала она.

Пламя добралось до них, наполнив энергией плещущейся до самого дна и тут же отпустив, дотла испепелив, и всё погрязло в сиянии, и всё погрязло в забытьи, и всё – до самой крохотной песчинки – звало на помощь, и всё выло, и всё благодарило людей поверхности за освобождение.

Третья лаборатория перестала существовать.

Роан наблюдал за тем, как пылали руины, с нагорья, где ветер носился облаками, где ветви шумели и царапались сухими черенками. Он стоял над всем и видел всё, и было совсем просто – так разглядывать останки грандиозного побоища, того, что ещё полчаса назад было важным. Небо разрезалось разрядами. Крупными хлопьями шёл снег, не тая на мёрзлой земле, но смешиваясь с песком и белыми пятнами чернея на шерсти лесной природы.

К нему подошли сзади, обняли со спины; прикосновение того, кого он различил моментально, не оглядываясь, даже не сразу обратив внимание на татуировки на обнявших его руках, сцепивших пальцы у него на животе. Он дышал. Он был жив. Роан рвано вздохнул, не закрывая глаз, и чуть подался назад, чтобы опереться на тяжело вздымавшуюся грудь. Теперь голос парня вибрировал прямо у уха.

– Ты цел.

– Конечно, я цел, я же бессмертный, – улыбнулся Роан. – Эх, а я так хотел парой шрамов обзавестись…

Шутка, естественно: на его теле шрамы не оставались. Каспер это отлично знал, но всё равно сердито фыркнул. Каспер сам – в крови, Роан ощущал это, напрягся, попытался развернуться, но тот не дал, сжав объятия крепче. Неужели?.. Но почему? Уловив безошибочно мелькнувшую мысль, Каспер нежно произнёс:

– Не смотри. Не стоит.

– Ты ранен.

– Не смотри, – упрямо повторил парень. Его дыхание обогревало ухо. Он и обнимал со спины, чтобы Роан не видел, насколько сильно его задело. Каспер, почему же ты такой?.. – Я в порядке. Лучше побеспокойся о других, у нас есть жертвы.

– Борис уже сказал? – Бессмертный не нахмурился. Подобные эмоции – типичное выражение для людей, однако он отвык соответствовать их мимике. Тем более, с Каспером ему это и не нужно, Кас сам понимает всё без подсказок в виде жестикуляции. Но всё же бессмертный задумался.

– Белль передала. Люси уши надрать надо, она всё-таки заявилась…

– А ты думал. Твоя сестричка слишком бойкая, чтобы сидеть на месте спокойно, пока мы тут воюем.

– Она помогает лиф пересаживать. Тая ушла. Настя?..

– Она под надзором Кет, ранена.

Каспер прищурился. Взял его за плечи, заглянул в глаза с явным подозрением.

– Послушай-ка, – раздельно проговорил он. – Ты говорил не останавливать того, кто захочет уйти, и я думал, что ты имеешь в виду Настю. Но, судя по всему, ты вовсе не о ней говорил?

– Сложные загадки…

– Не увиливай, бессмертный! Ты с самого начала знал, что Настя не уйдёт?

Роан вздохнул, не пытаясь вырваться: ладони парня были тёплыми, а любой контакт – благословение высшее. Как теперь объяснять? Но нужно. Он не хотел лгать и отворачиваться от правды, особенно если это относилось к Касперу. Он заслужил знать всё и со всеми деталями. Проблема лишь в том, как это выложить.

– Да, я знал. – Роан старался подбирать выражения понятнее, но даже так получалось что-то с чем-то, как всегда. – Настя – славная девочка, не разобравшаяся в себе. Ты и сам с ней неплохо познакомился за лето. Она не знает, что ей делать, чтобы усмирить себя, и не может позволить это кому-либо чужому, а мы все ей чужие. Кроме Антона. Как и она для него – последний трос, что может вытянуть со дна…