Текст книги "Волчьи ягоды (СИ)"

Автор книги: Кейси Лис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 45 страниц)

– Пошли, девчонка, – трескуче усмехнулся человек с огнём. – В следующий раз я не промахнусь!

Он убил Антона?..

Настя не уловила миг, когда волна внутри из просто ледяной стала обжигающей, когда заполнила до основания, прокатившись по позвоночнику и поднявшись к самому горлу. Силуэт человека на фоне сонного города – чудовища, ранившего Антона – обозначился небывало чётко, и она была беспомощна – была бы, но у неё ведь есть…

– Смотрю, погулять не получилось.

Этот голос резко протрезвил, и Настя, содрогнувшись, вскинула голову. Со стороны, словно сотканный последними солнечными лучами, ступил Роан – в простой одежде, без какого-либо оружия, и ей была видна лишь его спина – обычная спина стройного юноши, концы светлых волос, колыхавшиеся слегка от поднявшегося слабого ветра: они едва доходили до середины шеи.

– Файр, ты в курсе, что мои ребятишки неприкосновенны? – поинтересовался Роан спокойно. Затем как ни в чём не бывало повернулся к Насте; скользнул взглядом по Антону, пытавшемуся подняться, но тут же оставившем эти попытки: кровь текла бурным потоком, окрашивая землю, из разодранной ожогом спины. Роан покачал головой, но выражение его глаз было непроницаемо. Он склонился к Насте и, положив ладонь ей на макушку, ласково погладил по волосам: – Теперь всё хорошо. – Тон его всё ещё был мягок. – Пригляди за Антоном, ладно?

Настя всхлипнула. Роан, вновь тепло ей улыбнувшись, развернулся к Файру: тот словно остолбенел, побелел, и кожа его теперь контрастировала с красным огнём волос. Он стоял, как парализованный, и глядел на Роана с ужасом.

– Ужели Лекторий только на словах так храбр? – произнёс Роан, делая шаг к нему. – Нападай, огонёк. Посмотрим, как долго ты протянешь.

Антон дёрнулся, пытаясь подняться на локтях, и Настя шикнула на него, обхватывая руками за плечи. Её била дрожь, кровь из её коленей красила землю, но всё это было не важно: совсем рядом был враг, от которого двоих ребят защищал лишь юноша сомнительной крепкости, а Антон истекал кровью, заживо подожжённый. Его мучила дикая боль, и Настя, стиснув зубы, постаралась подвинуться так, чтобы хоть немного облегчить его положение; Антон уткнулся ей в колени, его плечи болезненно напрягались.

Роан плавно шагнул к Файру, а тот на негнущихся ногах отскочил назад, словно от ступившего из кошмарного сна призрака. Он не предпринял ни попытки атаковать, и даже с положения Насти было видно его искажённое лицо. Он… боялся? Чего? Роана? Но Роан ничем не выдавал угрозы, он даже двигался спокойно – никакого оружия или чего-то подобного. Однако Файр отступил ещё и ещё, глядя на надвигавшегося юношу как на олицетворение своих грехов.

Роан обернулся на учеников и лукаво подмигнул – неожиданный фрагмент веселья в мозаике алого заката. Вечер простирался пламенной рыжиной над головами, и сам силуэт Роана точно подсвечивался. Он не дал Насте закричать, но теперь ей хотелось плакать; Антон чуть подтянул руку, поглаживая её по колену, успокаивая. Его ладонь была тёплой и сухой, хоть и быстро измазалась в крови. Настя проглотила восклицание, обратившись в зрение – что-то происходило!

– Чёрт, – сплюнул Файр, с ненавистью взирая на Роана.

– Не так, – покачал головой тот с мягкой серьёзностью. Настя заметила лишь, как губы зашевелились, но порыв ветра унёс слова, и Файр покачнулся.

Прыгливой, кривоватой походкой он направился прочь. Торопливо, боясь удара в спину, чуть не спотыкаясь, он торопился к сетке, быстро перемахнул через неё и выскочил, растворившись в закате. Роан провожал его взглядом, убрав руки в карманы джинсов – прямой и символичный в сгущавшихся тенях. Затем вернулся к ребятам и присел на корточки.

– Пойдём домой, – тихо предложил он.

Роан подставил плечо, помогая Антону подняться, и с другой стороны его поддержала Настя. Пахло гарью, жжёной тканью и мясом, кровью и тяжестью, и им нужно было обойти пустырь до нормального выхода через сетку. Никто ничего не говорил – ни о ране, ни о Файре, ни о его внезапном побеге. Насте хотелось плакать.

Наступала ночь.

До дома они добрались, когда совсем стемнело, Антон же стал цвета бумаги и потерял сознание. По пути выудив телефон из кармана, Роан кому-то позвонил и лаконично попросил прийти в ближайшее время; ничего не поясняя, он ласково улыбнулся Насте и посоветовал не переживать. Настя, у которой руки дрожали и которая ощущала судорожное лихорадочное дыхание парня в районе шеи, не нашла в себе сил даже возмутиться, хотя натура взбунтовалась.

Тревожные раздумья девушку не оставляли. Антон пострадал так, потому что прикрыл её. Не дал Файру её забрать – куда, кстати?! – и не дал её ранить. Если бы она уклонилась сразу, его бы не задело? Если бы она сразу смогла контролировать странность, он бы?..

– Не делай такое лицо, малышка, – легко сказал Роан, поглядывая на неё лучистыми глазами. – Антон сильный. Он справится. И сейчас придёт человек, он поможет.

Его не повезли в больницу, а просто притащили домой. Плечи затекли, но Настя проигнорировала это, по-кошачьи зашипев на Роана, когда тот предложил ей самой сходить переодеться или залатать раны. Кровь ещё шла, двигать ногами было больно, но она отделалась пустяками в сравнении с Антоном. Вина убивала: а ведь Настя даже не знает, из-за чего всё произошло! Что она сделала Файру и зачем ему понадобилась? Почему нужно было ранить? Губы кривились, и Настя поджимала их, повторяя себе бессмысленное: «Не плачь».

Приятель Роана приехал на удивление скоро. Настя подскочила, когда раздался звонок, но Роан открыл сам. Девушка взглянула на Антона – уложенный прямо на пол за неимением удобной поверхности, на животе, с обрезанной толстовкой – пришлось, чтобы открыть рану. Чтобы кровь не лилась на ковёр, Роан что-то подложил. От вида раны воротило, но Настя проглотила горечь. Он поглаживала слегка Антона по волосам, не надеясь так подарить облегчение. Страх нахлынул лишь теперь, сводя с ума. Она была бесполезна. Из-за неё пострадал невинный.

Зашедшему в комнату парнишке было лет пятнадцать, не больше. Если бы Настя ещё могла удивиться, она бы удивилась, но перед глазами неизменно вставал вечер – и не было сил более чему-то поражаться. Рыжевато-каштановые вихры чуть вились, и сам парнишка выглядел как типичный подросток, даже одет был соответствующе – джинсы и свитшот с ярким принтом. Не обратив внимания на Настю, он принялся критически оглядывать Антона, а затем потребовал у прислонившегося к косяку Роана алкоголь.

– Детям пить вредно, – заметил тот.

– Поучи меня ещё, живчик, – проворчал парнишка. – Никто не додумался продезинфицировать раньше? Мне же работы больше!

– Очень рассчитываю на твою снисходительность, – отвесил поклон Роан.

– Тц. – Парнишка мазнул взглядом по Насте и иронично вскинул бровь. Глаза у него были карими и отражали комнатную лампу, играясь бликами. – Ты ещё кто? А, не важно.

Он склонился над Антоном, опустившись на колени и закатывая рукава. Хотя недовольство сперва искажало его лицо, теперь всякое раздражение пропало, заменившись полным и безраздельным вниманием. Сосредоточенность шла парнишке куда больше, и что-то было надёжное в том, как он уверенно осматривал рану, не морщась и не брезгуя. Затем протянул ладони, чуть расставив пальцы, словно грелся у костра. Провёл над обожжённой плотью, не касаясь, поводил так немного, и Настя подавилась восклицанием – верхние слои грязи и засохшей крови сами по себе таяли, счищаясь! Ещё пара движений – кровотечение совсем остановилось. Парнишка принялся за саму рану с тем же нейтральным выражением погружённого в работу человека. Под его мягкими движениями ожог сам по себе зарастал, точно на глазах наращивалась спаленная плоть, затем подёрнулась тонким слоем кожи, и вот уже ничего, кроме грязных разводов, не указывало на то, что ещё недавно Антон был почти…

Настю обдало теплом. Ладонь парнишки провела над её коленями – она сама забыла, что их расшибла, а теперь всё исцелилось как по волшебству. «Нет, – поправила себя девушка отстранённо, – это не волшебство. Это странность». Парнишка мрачно взглянул на неё; в зрачках его подрагивала усталая собранность, и он вернулся к Антону, ещё раз осмотрев его спину. Дыхание парня выровнялось, сведённые лопатки не выдавали боли. Гость удовлетворённо кивнул и поднялся на ноги.

– Ты мне теперь должен! – с вызовом сообщил он Роану. – Я тебе не ручная зверушка прибегать по первому зову! В следующий раз тащишься до больницы! Тц, сплошная морока!

– Спасибо, Юр, – отозвался тот с искренней теплотой. – Прости за внезапность; сам видишь. Можешь спешить на свои подростковые тусы или как там…

Видно было размыто и нечётко, но Настя всё же взглянула на Юру.

– Спасибо, – сорвавшись на слоге, выдохнула она.

Парнишка взглянул на неё с тяжёлой, но не злой эмоцией и демонстративно фыркнул. Сопровождаемый Роаном, он направился в коридор. Настя, оставшись без движения, провела рукой по своим коленям. Кожа нежная и гладкая. Ни следа царапин. Зажило. Жаркая горечь подступила из груди, и девушка опустила голову, сжимая губы, чтобы не всхлипывать. «Не плачь», – повторила она себе. Щемящее облегчение накрыло с головой, когда она, помявшись, робко коснулась спины Антона. Кожа была тёплой. И он не дёрнулся. Он цел. Он не ранен.

Странность кареглазого парнишки его исцелила.

Мир из развёрнутой вселенной сжался до масштабов одной комнаты.

Роан вернулся тихо, и на плечи Насти опустился плед. Она не отреагировала, и юноша, цокнув языком, заметил:

– Хоть ты и вымотана, ты не уснёшь. Перевозбуждение вредно для организма, эх. Давай-ка мы с тобой чаю выпьем! Давай, Настюш, с ним всё в порядке. Позволь бедолаге поспать без надзора.

Она последовала за ним неосознанно. Шаги терялись в дымке, и фокусироваться удавалось с трудом; облегчение стучало в висках и не отпускало, лихорадкой мешая соображать. В конце концов девушка отпустила надежду трезво размышлять и отдалась этой трепетной вере в лучший исход. Тут же мелькнула последняя ясная мысль, и Настя зацепилась за неё. Она безвольно села на узкий диванчик, куда её Роан устроил, за кухонный стол, и опустошённо наблюдала, как он возился с чайником и заваркой, а затем поставил на стол две пёстрые кружки. Горячий напиток не согрел сердце, но руки перестали трястись. Роан, присев на стул напротив, смотрел на девушку.

– Что такое «странность»? – спросила она глухо.

– Точного описания нет, – сходу сообщил Роан. – Согласно понятиям… некая сила. Способность. Дремлющая внутри тебя возможность влиять на мир вокруг – на людей или на физические законы, как получится. Я вижу, тебя путают мои изъяснения; прости, я не лучший в подобном деле. Говоря проще, странности – это аналог сверхспособностей, как в современных произведениях кино и литературы. Только, в отличие от сверхспособностей, странности могут быть и не такими сильными. Какой-то человек может заставить целый город подняться в воздух, а какой-то всего лишь не отражается в зеркалах.

– Значит, – проговорила Настя отрешённо, – у меня есть странность.

– Или ты у странности, – с философским выражением заметил Роан. – Никто не может объяснить законы, по которым странности влияют на обладателей (мы называем их «странные») или на реальность. Феномен странностей – самая сложная загадка нашего мира. Видишь ли, иногда странность своим существованием может вредить владельцу… как в твоём случае.

– Вы знали? С самого начала? То, что я странная.

– Да.

– И вы тоже странный? И Антон?

– Да, да.

Терпения ему не занимать, но даже если бы он уже разозлился, Настя бы того не заметила. Всё больше догадок крутилось в голове, и она забыла про чай, вперившись взглядом в собеседника – тот в ответ смотрел спокойно и открыто.

– Расскажите… – Она качнула головой. – Больше.

– Хм… – Роан сложил руки на столе. За закрытыми занавесками поглощала Авельск жестокая душная ночь. С завтрашнего дня вновь пойдут дожди. – Ты неправильно пользуешься своими способностями, закрываешь их в себе, поэтому они приносят вред. Человек не может долго молчать. Он создан голосом и голосом живёт.

– Если я смогу овладеть… контролем, мне не придётся молчать?

– Конечно. Но это тоже непросто. – Юноша подпёр подбородок ладонью, оценивающе рассматривая девушку. – Ты ещё юна, Настенька, и мир ещё не влияет на тебя в полной мере. Сейчас всё, что ты можешь делать – это двигаться вперёд, отбросив страх перед собой. Если бы странности убивали своих владельцев сразу, ныне общество было бы меньше. Однако люди выживают. С этим можно выжить. Всё будет зависеть лишь от твоего желания и твоих стараний.

– Хорошо… Я буду стараться.

– Славно, что ты не говоришь «я справлюсь» сразу.

– Не все справляются?

– Честно – не все. – Роан улыбается одним взглядом. – Но ты сможешь. Ты сильная девочка, Настя. И я привёл тебя в этот город, чтобы помочь тебе эту силу взять под контроль. Но здесь будет тяжело, и здесь есть твои враги.

– Лекторий… – Настя сглотнула. Сразу вспомнился запах палёного, липкая тяжёлая кровь и издевательский голос человека с красными волосами. – Что это? И кто такой Файр?

– Лекторий, – повторил Роан. По его лицу нельзя было сказать, о чём он думает, и это несколько напрягало. Юноша вздохнул: – Это люди, которым сейчас ты понадобилась. Организация, можно сказать. Файр – всего лишь боевая пешка. Я не буду говорить тебе, малышка, избегать их, потому что придерживаюсь правила, что всё нужно познавать на своём опыте. Просто… что бы ни случилось, верь нам. Верь мне. Я не дам этому городу рвать перья моим птенцам.

Подобное сравнение выбило из колеи, а с Лекторием Настя так ничего и не поняла. Она покачала головой: и зачем столько загадок?! Но энергия уже её оставляла, а осколки сосредоточенности медленно таяли в сознании. Бережно Роан подступил, и из сгущавшегося в зрении полумрака возник короткий фрагмент: он погладил её по волосам и сказал ни о чём не беспокоиться. «А как же Антон?» – хотела возмутиться Настя, но тело онемело и не слушалось, а свинцовая усталость давила на веки.

Если контроль над странностью вернёт ей возможность говорить в голос, то она готова попробовать.

Она справится. Обязательно.

========== 1 / 3. Приближение непогоды ==========

– 30 июня 2017

Пока в Авельске наступило затишье, сменив дожди многообещающей духотой, за городом погода стояла на редкость приятная. Свежесть кутала деревья, лёгкая прохлада покалывала высокие стволы и тяжёлые от листьев ветви. Рядом с непосредственностью обычного леса хвойная часть казалась сказочной: тёмно-зелёные лапы елей и лиственниц клонились к протоптанным и выложенным дорожкам, огибавшим частные дома с красивыми крышами и аккуратными садиками. Здесь царило умиротворение, а городская суета не затрагивала жителей. Благословенный покой – в Авельске гораздо хуже. Оля, правда, давно там была… так давно, что едва ли вспомнит. Пытаясь подсчитать дни, проведённые в этом маленьком мире, окружённом лишь деревьями да другими участками, девушка сбилась и отбросила напрасное занятие. Она потянулась к книге, на которой остановилась вчера; за половину сегодняшнего дня она успела разве что закончить другую, а как раз с этим произведением познакомиться стоило.

Только вот времени на отдых ей явно не будет отведено. Оля, в принципе, не привыкла жаловаться, да и то, чем она занималась, вызывало в ней больше гордость, чем раздражение. По-своему, но она ценна. Так что, заметив через окно подъехавший незнакомый автомобиль и быстро взвесив всё, Оля поспешила позвать отца. Пусть знает, что к ней гости, и не беспокоится. Правда, что за человек к ней сегодня заглянул? Уличные на такую дорогую марку денег не соберут, а из NOTE её навещают люди, не предпочитавшие подобный транспорт… Любопытство подгоняло, и Оля поспешила показаться на улице, остановиться на крыльце.

Человек подошёл сам. В чёрном костюме – от брюк и пиджака до рубашки – и с коротко подстриженными чёрными волосами, он казался обыкновенным жителем города. Может, по стальной осанке и манере держаться в нём можно было бы заподозрить директора какой-нибудь организации, но Оля, благо, не была новичком и знала, как определять себе похожих. Странный. Но она его не знает. Либо кто-то из необъявленных, либо…

Хм, второй вариант насторожил. Девушка приблизилась, остановившись рядом и снизу вверх глядя на посетителя. Этому человеку можно было дать лет тридцать пять – сорок, и в целом в его внешности не было подозрительного. Разве что шрам – длинный, проходивший по правой щеке и загибавшийся у глаза. Мужчина окинул её придирчивым серо-зелёным взглядом. Мигнул фарами синий спортивный автомобиль за его спиной.

– Имею честь представиться, – с убийственной учтивостью заговорил гость, – Верран. До этого напрямую мы с вами не пересекались, но я о вас наслышан.

Было бы странно, если бы он наслышан не был. Куда больше не понравилась Оле насмешка, мелькнувшая в его взгляде, но девушка подавила поднявшееся недовольство: злость – плохой советчик в ситуациях вроде этой. Человек напротив неё явно высокого статуса, а говорил он уверенно и с нажимом. Скорее всего, должность руководящая, и это само по себе важно. Ей стоит быть аккуратнее.

– Оля Цветаева, – представилась она, хотя смысла не имелось. – Честно сказать, я удивлена… Вы представляете Лекторий, не так ли?

С Лекторием она не любила контактировать, но статус вынуждал. Оля обещала когда-то помогать всем, не обращая внимания на принадлежность, и хотя до сих пор эта клятва несколько тяготила, Оля никому не отказывала. Будь то грязный уличный Кот, привыкший лишь воровать да лгать, ухоженный Гамлет, умевший давить на больное вроде бы не придавая тому значения, или лучистый Роан, всегда обращавшийся к другим с ласковым терпением и без малейшего шанса себя узнать – Оля говорила со всеми одинаково. Она – проводник. Она – связь. Она – сердце города, разрываемого изнутри.

– Верно, я из Лектория, – не стал увиливать Верран. Хотя он явно пытался придать себе важности, в его взгляде не было пронзительности, свойственной по-настоящему строгим людям. Он скорее наслаждался ситуацией, и Оле это не нравилось. Особенно толика одобрения, когда он окинул её с ног до головы и заметно сделал вывод, что она ему не помеха. Разумеется, вреда гость не причинит, и всё же…

– Я не принимаю ничью сторону, – на всякий случай напомнила Оля.

– Я в курсе ваших предпочтений. – Верран иронично хмыкнул. – Однако нейтральной стороне ведь всё равно, с кем сотрудничать.

Девушка сощурилась. Направление беседы и тон его голоса её не устраивали. Обычно приходившие либо откровенно насмехались – первые минут десять – либо сразу проникались добрым отношением. Израненные и утомлённые, они находили в Оле прежде всего то, чего им не хватало, а уже потом просили о помощи. Помощь нужна была разная. Кому-то подсобить с действием странности, кому-то связаться с кем-то, кому-то просто переночевать или по-человечески поесть. Надолго никто не задерживался, всё-таки наведывались личности разные, конфликтные, а не своими деньгами Оля распоряжаться не могла и отцовские сбережения не тратила. Но во всём остальном на неё всегда полагались. Она раскрывала руки, подпуская их, и они отзывались с благодарностью. Поэтому её никогда не ранили, хотя могли даже непроизвольно – неконтролируемые странности бывают страшны.

– Мне не всё равно, – спокойно отозвалась Оля, переплетая пальцы и снизу вверх глядя на Веррана. Ясные глаза её выражали терпение, в них отчаянными солнечными лучиками таяли рыжие искры. Точно проверяя её на выдержку, гость говорил чётко, но неспешно, однако теперь понял: таким из равновесия не выведешь. Девушка продолжила: – Но я слушаю.

Она не смешивает их в одну палитру. Даже поодиночке члены разных группировок разные. Нельзя всех под одну гребёнку ровнять – с этим-то правилом Оля была знакома как никто иной.

– Как именно действует ваша странность? – спросил Верран прямо.

«Это проверка, – сверкнула молнией мысль, – он и так знает, но хочет услышать, что отвечу я сама».

– «Контроль влияния» позволяет мне усиливать или ослаблять странность или контроль человека над ней, – покорно повелась на его уловку девушка. – В присутствии другой странности и за её счёт.

– То есть вам необходимы двое странных для работы?

– Тот, кто хочет подавить или взять под контроль свою способность, и тот, кто позволить регулировать силу и контроль своей. – Оля кивнула. Она подняла подбородок и не сводила открытого взора с собеседника. – С уличными я действую иначе и другим образом. Но ведь у вас достаточно сотрудников.

Живописный вид на лесные дорожки и другие дома, тонувшие в тенях игольчатых ветвей, свежий ветер с привкусом грядущего дождя. Верран слегка лишь поворачивал голову, чтобы всё это увидеть, и заговорил вновь:

– У Лектория появилась новая проблема, с которой желали бы справиться как можно скорее.

– Проблема? – Оля нахмурилась. – Со странностью?

– У одной занятной игрушки появились неприятные признаки. – Во всяком случае, Верран отвечал прямо и откровенно, но от его слов девушку пробрал холод. – Нам необходимо пронаблюдать действие её странности.

– «Игрушки»? Простите, но я не понимаю вашу формулировку. Эта «игрушка» – человек?

– Ничуть. Однако же, вам важно, кто ваш заказчик?

– Я не беру заказы, а помогаю по доброй воле. И я работаю только с людьми.

Взгляды пересеклись, как скрестились бы мечи противников. Оля не отвернулась, всё такая же прямая и уверенная, и Верран хмыкнул каким-то своим мыслям, чуть покачав головой. С такого ракурса его шрам было хорошо видно, и Оля подумала: странно, что он не обратился к кому-нибудь с лечащей странностью, чтобы внешность свою подправить. Видимо, не все к внешней красоте стремятся. Хм.

Интересно, будь возможность, исправила бы Оля?..

Она решительно отбросила любые посторонние размышления.

– Если бы вам действительно нужна была моя помощь, – начала она неторопливо, – вы бы не стали сразу заявлять о своём отношении к этой «игрушке». Это что, проверка?

– Вы умнее, чем я полагал.

– Я связываю между собой различные враждующие группировки.

– Разумеется, нужен ум. – Верран ещё раз смерил её изучающим взглядом. – Что ж… Это не была проверка, а скорее оценка вашего поведения. Вы нам подходите. Не хотите вступить в Лекторий?

От внезапности такого предложения Оля выпала в осадок. Загнать в тупик не вышло: она тут же опомнилась, взяла себя в руки. Конечно, это тонкий расчёт, который она пока не может охватить, да и не настолько же всё плохо с этой «игрушкой», что её решили перетянуть на сторону Лектория? Перебрав в памяти события последнего года, Оля взвесила всё, но так и не нашла причины ни с того ни с сего звать её в организацию.

Однако Верран, кажется, серьёзно ждал ответа, и девушка решила действовать осторожно – как всегда.

– Не имею такого желания. – Она чуть наклонила голову, глядя исподлобья, но чтобы её лицо ещё было видно. Это не знак покорности. – Нет.

– Что ж, моё дело – предложить. Содействовать также не соглашаетесь?

– Также.

– Ваше право. – Всё-таки он был зол. Оля, не боясь гнева, склонила голову набок. Верран подал ей руку, и она пожала, на краткое мгновение ощутив сухость и холод чужой ладони. С долей едкости мужчина проговорил: – Благодарю… за разговор. Доброго дня, мадмуазель.

Он рывком отвернулся и направился к автомобилю. Оля не двигалась с места, наблюдая, как он сел за руль и скоро покинул пределы участка, мелькнув яркой синевой за ветвями. Только тогда она позволила себе расслабиться и вздохнуть полной грудью. Где-то за спиной послышался голос:

– И впрямь доброго, мадмуазель.

Оля потянулась через правое плечо и улыбнулась.

– Привет, Дима, – с усталой радостью сказала она.

– Сколько раз просил не называть меня так, – цыкнул другой гость: в отличие от предыдущего, этого Оля хорошо знала и не могла не любить. Он привычно скользнул мимо и встал напротив, чтобы ей было удобно. Такой же хилый, болезненный вид, бледная кожа и контраст с ней чёрных тонов – в волосах и одежде. Смотрел молодой гот настороженно, но его беспокойство не отзывалось в Оле – оно было направлено в сторону, в которой скрылся Верран. Дмитрий поинтересовался: – Этот-то что тут забыл?

– Ты его знаешь?

– Поверхностно. – Друг помялся. – Он один из лидеров Лектория.

Лидер.

Дыхание перехватило, но лишь на мгновение. Оля кивнула:

– Он держался похоже, но я надеялась, что ошибаюсь. Предлагал присоединиться.

– И что, мне уже считать тебя врагом? – хмыкнул гот.

– Не говори глупостей. Прогуляемся?

Они направились по специально проложенной дорожке, дугой огибавшей часть леса и возвращавшейся к дому. Никто не начинал разговор: Оля прокручивала состоявшуюся беседу и варианты будущего, Дмитрий был поглощён тяжёлой и мрачной задумчивостью. Она леденящим сквозняком гуляла в его глазах, а края карманов брюк он сжимал так, что костяшки стали ещё белее. Оля мягко коснулась его пальцев своими, заставляя обратить внимание на себя.

– Что-то случилось? – мягко спросила она.

Тёплая летняя зелень обволакивала ощущением спокойствия, словно лес так и говорил не переживать. Дмитрий наклонился, подняв с земли отколотую иголистую веточку, и протянул спутнице, та приняла и поднесла к лицу, вдыхая приятный еловый запах, поверх улыбаясь другу. Оля контактировала с разными людьми, особенно много было нейтралов – не принимавших ни сторону NOTE, ни сторону Лектория. Однако этот человек был ей особенно дорог, почти как член семьи. Дмитрий отрицал, говорил, что заглядывал лишь из-за скуки, но Оля всё равно считала его своим другом. Тем более этот унылый молодой человек хоть и делал вид, что плевать хотел на её самочувствие, незаметно укрывал её трепетной заботой. Для Оли это было не ново, но вызывало много тёплых чувств – исключительно дружеских, к слову.

– Помнишь россказни Алсу, что приближается война? – Дмитрий покачал головой, отчего не собранные в хвост длинные волосы заколыхались чёрным занавесом. Несколько прямых прядей спадали на лицо, и парень их с досадой убирал. – Мне кажется, время настало.

Он замолчал. Оля, подождав и вслушиваясь в темп его шагов, заговорила сама:

– Верран приехал, словно чтобы проверить меня. Для чего?

– У тебя особенное положение среди странных. В Авельске, во всяком случае. – Друг пожал плечами.

– Мне не нравится то, что они делают, – тихо и грустно произнесла Оля, опуская голову. Даже сейчас тревога не оставляла её. – Всем ведь тяжело… Почему мы не можем просто объединиться?

– NOTE лелеют эту же мысль, но в итоге Лекторий идет против них.

– А почему ты нейтрал, Дим… Дмитрий?

Спрашивать о таком было не принято. Уличные сразу скалились и закрывались, люди, принадлежащие организациям, негодовали, и Оля перестала интересоваться тем, что её не касалось. Она и сейчас не требовала ответа – но всё же его получила.

– Методы организаций основаны на подавлении слабых сильными. Меня не устраивает такой расклад. – Дмитрий поднял с земли шишку и откинул, попав ровно в центр ствола ближайшей сосенки. – Нейтралом быть и опаснее, и безопаснее одновременно. Зато ты сам за себя решаешь.

– Вот как?

– Ты считаешь иначе?

– Я просто считаю это своим смыслом, – покачала головой Оля. – Только… Они все знают, что я не смогу дать отпор. Но всё равно не нападают. Разве это не проявление их справедливости?

Ветер вновь коснулся запахом дождя: где-то в Авельске собиралась гроза. Девушка с содроганием подумала, что сегодня кто-то пострадает – это будет не она, своё она уже получила. Непроизвольно ладонь коснулась колен, но ноги не отозвались. Хах, Оля так уязвима – однако её не убивают. Люди хранят её, как она хранит их.

Она не попросила, но Дмитрий догадался сам, помог ей развернуться. Колёса инвалидной коляски скрипнули по вычищенной дорожке. Пора было возвращаться домой.

*

В штабе было много коридоров и много кабинетов, расходившихся, как ветви эволюции, от единого входа: сразу из холла разбегались переплетения лестниц во все стороны, превращая здание в запутанный лабиринт, в котором любой незнающий потерялся бы и не нашёлся ещё несколько лет. Тем, кто поступал на работу, сразу выдавались пароли от интерактивных карт, но даже так были доступны лишь некоторые пути – остальное выдавалось при повышении в должности. В целом штаб Лектория был похож на сложную игру-квест, в которой при достижении новых уровней открывался доступ к следующим коридорам.

Верран был третьим лидером организации, а потому имел право посещать все отсеки. Для удобства здание делилось на секции, и Верран давно выучил расположение каждой, поэтому и теперь, не сомневаясь, поворачивал то налево, то направо, поднимался по одним лестницам и спускался по другим. Несмотря на запутанность, путь вышел быстрым. «Отдел исследований», так называлось место, куда он стремился – и сюда точно не допускали кого попало. Во всём Лектории это, должно быть, было самым таинственным занятием: исследование. Изучение. Наблюдение. После падения Первой и Второй, конечно, всё значительно сократилось, но кое-что оставшееся ещё вселяло надежду. Руководитель отдела, к тому же, был редкостным энтузиастом, что позволяло ему удерживаться на плаву, хотя он давно и крупно оступился. По мнению Веррана, гнать бы его взашей, но Мастер распорядился иначе – что ж…

Вильгельм нашёлся быстро: его сложно было не узнать. За ним закрепилось прозвище «Фокусник» за соответствующий наряд. Создавалось впечатление, будто этот человек подался в косплей, несмотря на состоявшиеся тридцать лет; тёмная полосатая рубашка, белые брюки и жилет, поверх – широкий белый плащ с погонами, золотистые да серебристые цепочки. Всё изящно, как будто он на лучший фестиваль собирался. Распущенные ярко-сиреневые волосы закрывали воротник и спускались ниже лопаток, и на мир смотрели синие холодные глаза. Как ни был он умел и как красиво ни лицемерил, змеиный холод он спрятать был не в силах. Верран за то его и не любил: Вильгельм напоминал удава, готового вот-вот пёстрой лентой прыгнуть вперёд и поглотить всё.

– Есть новости, – без приветствия обратился к фокуснику вошедший.

Вильгельм стоял, опираясь на ограду наблюдательной платформы, к которой подходил коридор. Отсюда открывался вид на несколько рабочих уровней с новейшим оборудованием. Какие-то архивы, лабораторные столы. Образцы в вытянутых бутылях и столбах. Снующие тут и там сотрудники.

– Так редко ты в мою обитель заглядываешь, – протянул Вильгельм, прекращая наблюдение и поворачиваясь к Веррану. В обтянутых белыми перчатками руках фокусника пестрели карты. Вместо типичных королей, дам и валетов на них были изображены подозрительно знакомые силуэты. Рассмотреть их не удалось: фокусник прикрыл пальцами первую же картинку. Сам же произнёс елейно: – Солнце и Луна никак сошлись в единый образ, раз сам Третий ко мне пожаловал!