Текст книги "Волчьи ягоды (СИ)"

Автор книги: Кейси Лис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 45 страниц)

Лифы были сиротами, но не все оказывались полностью одинокими. Антону было десять, когда он узнал, что мальчик из соседней камеры и его близкий – слова «друг» он тогда не знал – его родной брат. Не сказать, чтобы он был в восторге или, наоборот, в ужасе. Ну, кровь одна, и что? Это не влияет. Поблажек им не дают. Савва страдает наравне с ним. Потом Настя в игровой комнате обмолвилась, что говорила с Таей о том, что такое семья, и что они решили, что в семье друг друга защищают. Тая – девочка, с которой Настя никогда не виделась, но которую несколько раз встречал Антон. Таю редко к кому-то подпускали, потому что её странность давила на психику и плохо контролировалась, а детям нужно было сохранять хотя бы отголоски рассудка.

Потом их разделили. По счастливой случайности Антон, Настя и Савва остались в одной лаборатории.

Когда началась битва, Антон выбрался первым. Когда его не пичкали дрянью, он действовал быстро. До этого он пытался уже сбежать, и всякий раз подавляли проявление странности, но теперь, когда некому было за ним следить, он позволили себе сойти с ума. Он перебил всех, кто стоял у него на пути. Он отыскал Савву – потому что «в семье друг друга защищают». Он нашёл и Настю. Они втроём спаслись, и больше не оглядывались.

Он вернулся спустя столько времени, и всё так изменилось.

Настя его не помнила. Вспомнив, запаниковала и оттолкнула. Приняв, стала метаться, не понимая собственную двойную память. Антон смотрел на неё и не узнавал: то был другой человек, не девочка, ради которой он всё перенёс. Он жил на улицах. Он отдал её людям, которые нашли ей дом, а сам остался снаружи, выживая среди нейтралов, пробивая себе дорогу. Он попался к работорговцам, когда спасся – был подобран Роаном, пристроен в приют, где в тёрках провёл времена чуть спокойнее, чем всю жизнь. И вот – Авельск, междоусобицы, понимание, что всё было бесполезно.

Антон не ненавидел Настю. Нет. Он не мог её ненавидеть.

Но он всё делал ради неё. Скрывался на улицах, чтобы про неё скорее забыли, обратив внимание на него. Он никогда не искал её, привлекал к себе охотников, чтобы она жила в безопасности. Возможно, всё из-за глупого чувства долга перед ней, из-за ответственности, из-за желания защитить – единственного оформленного желания, которое у него было.

И он был виноват. Он погубил Савву.

Это случилось неожиданно. Улицы непредсказуемы, а дети в лохмотьях не знали, что существуют территории. Лекторий поймал их тут же, а там и нейтралы отыскали. Схватка. Странности. Антон прятал своих спутников, а потом их нашли. Кто – он так и не успел понять. Настю волокли за волосы, она кричала, но странность, дробившая камни, блокировалась обратной способностью; перед Антоном поставили выбор. Схватившие их звери, видимо, хотели развлечься, устроив гладиаторский поединок. А тут и лифы подвернулись, чем не прелесть.

Умирая, Савва не плакал. Только от боли пара слезинок выкатилась. Он улыбался, бормоча, что всё в порядке, он не обижается, Антон правильно поступил. Нужно защитить Настю, она из них самая слабая.

Антон его убил. Никакие обстоятельства не оправдывали этот грех.

…Вздрогнув, юноша отвернулся от разбитой изнутри камеры. Другая лестница, этаж ещё ниже. Здесь воды было по щиколотки, и она была леденящей, хотя почему-то не замерзала. Истерили датчики электроприборов. Здание лаборатории было вытянутым, но не слишком глубоким; этот этаж числился последним. Глубинка. Мороз пробирал до костей.

Вообще-то из лаборатории были вынесены и уничтожены все документы, а информация в компьютерах стёрта, но… Но Антон знал, что у него получится. На этой неделе он говорил с разными нейтралами, он искал так упрямо, что в конце концов нашёл: здесь действительно хранился шифр. Про него и Лекторий-то забыл, сославшись на слишком надёжную шифровку, а сам просвещённый нейтрал, как и его сородичи, проклятых мест вроде руин проекта избегал. Забрать код может только кто-то из организаторов – но что, зря Антон отказался датчик вынимать? Нет уж.

Главный компьютерный блок отозвался, просканировав запястье. Технологии сохранили работоспособность, хоть и барахлили. Загорелся огромный экран, задвигались поля, повысовывались ошибки и сбои в системе. Антон, не обращая внимания на выскакивавшие окна, застучал по клавиатуре. Он не разбирался во всяких инновациях, но от нейтрала получил подробную инструкцию. Возможно, тот человек когда-то здесь работал; всё равно Антон не горел жаждой мести, не убил его. Итак, информация. Длинный шифр. Антон скинул всё на флешку – это самое ценное, что у него при себе теперь имелось – и убрал её во внутренний карман .

Пора было убираться.

Девочка, следившая за ним, спаслась? Если да, то за ним скоро повесят хвост. Вряд ли кто-то посмеет зайти в лабораторию так, как он: его выпитая материя жалеет лишь потому, что он часть её воспоминаний – мальчик без сердца, не знавший ни горя, ни радости. Других она не пощадит. Лаборатория умеет хранить свои секреты.

Антон поднялся наверх, торопясь скорее избавиться от ощущения тянущей смерти в костях: тело его стыло, тепло его покидало. Вакуум высасывал энергию, словно чёрная дыра. Самый яркий пример того, почему странные должны контролировать свои способности – и почему им ни в коем случае нельзя воевать.

Снаружи он уселся прямо на голую пепельную землю, обхватив себя руками и унимая дрожь. Озноб постепенно удалялся, и Антон привык к сдержанному режиму мёртвой природы. Чем дальше отсюда, тем будет теплее. Нужно пройтись.

Антон поднял голову и поднялся сам. Одна только проблема возникала впереди: он был здесь не один. И, судя по энергетике, это был враг.

*

– 7 октября 2017

Обмен был назначен на вечер. Новости растеклись подобно сухому пожару, прогорели в переулках; когда Михаил прибыл на место, он тут же столкнулся с целой ордой нейтралов. Ну, образно это была орда – человек двадцать минимум, расселись по балкам или стояли, к чему-нибудь прислоняясь, кто-то крылся в тени, кто-то показывался на глаза; они смотрели с любопытством или настороженностью, прогнать их не было и шанса.

Это место подходило для пересечений, и тут всегда ютились нейтралы: Каринов и не пытался скрывать обмен. Пусть все знают, что NOTE серьёзно настроена – меньше потом разъяснять. Недоделанный городскими властями супермаркет, конструкция балок, панелей и одиноких блоков; хороший перекрёсток для встреч представителей разных групп. Подходившую территорию подсказал Йорек, излазивший в своё время Авельск, и даже помог организовать пристойные условия для встречи. Этого паренька Михаил давно приметил: им вместе работать удобно, так что пока Йорек не нужен Люси или Касперу, Каринов с удовольствием бы с ним сотрудничал. Шустрый, сообразительный, а город для него – не просто родная стихия, а самая известная территория. Хороший разведчик – находка для любой должности.

Михаил покинул автомобиль, открыл заднюю дверь. Выскользнула Настя, беспокойно окидывая взглядом недостроенный центр и замечая нейтралов. Новоприбывшие оказались у всех на виду, и Михаила это не беспокоило – давно привык. Его племяннице приёмной было труднее, и прятать тревогу она плохо умела. Однако возвращаться явно не собиралась: не для того упрямо отвоёвывала своё право посетить обмен. Хотела всё своими глазами увидеть. Похвально, конечно, да и с Михаилом ей будет всяко безопаснее, чем без него – а сейчас Каринов не был уверен, что она смолчит и послушается. Настя бросалась из крайности в крайность, саму себя не понимая, и от неё можно было чего угодно ждать.

Подошёл Йорек. Капюшон толстовки на голове, руки в карманах джинсов. Собранный; прохладные металлические глаза с выражением сосредоточенности. В компании с Люси этот парнишка развлекался как мог, но на работе больше напоминал Бориса: ничего лишнего. Хорошее качество так-то.

– Лектория ещё нет, – сообщил разведчик, заодно кивая Насте. Та поздоровалась. Эти ребята были знакомы по Охоте, ещё когда Настю первый раз увёл Лекторий… Михаила тогда не было рядом. Опять.

Вздохнув, дипломат приосанился и развернулся к месту собрания. Нейтралы. Много. В надвигавшемся вечере они вырисовывались цветастыми образами каких-то уличных скульптур – неподвижные, мрачно-внимательные, сливавшиеся с улицей, как капли объединяются в море. Авельск на нейтралах строился. Михаил не помнил города, где существовала бы такая же система.

Айзека уже привели. Парень в широкой мантии, укрыв голову, сидел у самого входа на корточках и чертил палкой на песке. Каспер стоял над ним, прислонившись к массивному столбу, и с невозмутимым видом листал ленту новостей в телефоне, как будто находился дома, а не на серьёзном мероприятии. Поздоровался с Михаилом, подмигнул Насте, сказал, что ещё не началось, а что до нейтралов – пусть глазеют.

– Они знают, кто я? – спросила Настя немного нервно. Она держалась обособленно, но ни на шаг не отставала. Ещё в автомобиле Михаил посоветовал ей прикрыть голову, и она послушалась; хорошо.

– Если у них нет следящей странности, то нет, – покачал головой Каринов. – Не зря же прячемся. Пусть считают, что я привёл засекреченную сотрудницу, или что ты Люси.

Настя приподняла лицо, скользнув тёмно-сиреневым взором по балкам. У неё дрогнули ресницы, но серьёзное выражение лица не изменилось.

– Кто-то знает, – сказала она. – Из собравшихся здесь… есть кто-то. Он следит.

– В таком случае будь осторожна, – отозвался Каспер. Он отлип от столба, но не оглядывался, чтобы не беспокоить напрасно заинтересованных в процессе обмена нейтралов. – Когда начнётся, держись близ Йорека. Приглядишь, Йор?

– Без проблем. Пойдём, Насть. Михаил, Борис прибудет через пару минут, он закончил со всеми переводами.

Каринов кивнул. Настя притормозила на мгновение, рассматривая Айзека. Затем присела на корточки и что-то ему негромко сказала; паренёк кивнул. Девочка бросила вопросительный взгляд на Михаила; тот кивнул, и она поспешила за Йореком, сверкая белыми задниками кед. Любознательность – это хорошо, когда она не пересекает границы. Впрочем, пока за ней приглядывал кто-то из «костяка», Каринов был спокоен. Оставалось само дело.

К зрителям присоединилось ещё пару человек. Глазели они открыто, но Михаила было не вывести из себя – стаж работы в восемь лет всё-таки значим. Каринов углубился в беседу с Каспером, не затрагивая никаких важных тем, ничего, что потом повлекло бы за собой последствия. Ни слова про NOTE или то, что этот парень решил принять Айзека. У странных мест есть странный навык запоминать всё, что произносится, а потом улицы оказываются центром скопления самой разной информации. Как жизнь, как настроение, всякие мелочи; Каспер болтал охотно, но и он внимательно следил за окружением. Айзек, сидевший поблизости, не двигался с места, оранжевыми глазами боязливо озираясь. Пугливый. Ничего, организация научит его храбрости; некоторые люди кроме храбрости и лицемерия ничего с уроков NOTE не выносят.

Им необходима та область, значит, Айзека всё-таки вернут. А там уже обходные пути, сложные комбинации; трудно, но реально. Одну душу спасают, а не всех, хотя будь тут Роан – ратовал бы за освобождение всех детей Лектория. Увы, они не всемогущие. Они не могут вытаскивать каждого. Зато вполне возможно, что Айзека спасти получится.

Подъехал Борис, собранный, как всегда. Он не волновался, даже несколько усталым выглядел – вот уж у кого выдержка стальная. Михаил, тоже мало беспокоившийся, окончательно настроил себя на рабочий лад и приветствовал друга, тут же отмечая появление с противоположной стороны стройки фигур в плащах. Вовремя.

– Готов? – поинтересовался Борис.

– Это будет быстро, – отмахнулся Михаил, ослепительно улыбаясь. Настроение было ровным. Где-то среди зрителей затерялась Настя. И кто там за ней следит? Нейтралы умны и осторожны. Скорее всего, они не будут объявлять о присутствии лифы.

От Лектория прибыло три человека, как и полагалось: дипломат, помощник, контролирующий. С другой стороны – Михаил, Каспер, Борис. Контроллер оставался в стороне, пока двое сближались; впрочем, Лекторий ничего бы не выкинул именно из-за присутствия Бориса. Круценко – та особа, с которой сражаться опасно если не для всех, то для очень многих странностей Лектория. Каспер вёл Айзека, положив тому руку на плечо; Михаил ступал рядом. Каждое их движение ловили взгляды нейтралов. Начался обмен.

Йорек предложил ей помощь, но Настя и сама вскарабкалась по балкам, заняв удобное положение. Йорек, пожав плечами, устроился так, что любой пожелавший приблизиться сначала наткнулся бы на него – мера безопасности. Настя вздохнула. Ничего не попишешь; ей хотя бы позволили обмен посетить, и то славно. Девушка свесила ноги и стала разглядывать церемонию.

Действительно, церемония. Всё шло по чётким правилам, ни шагу в сторону. Двое напротив двоих, ещё двое по концам. Встали; говорил в основном Михаил, затем подал голос дипломат Лектория. Почему «дипломат», кстати? Он не был юристом по специальности. Возможно, очередное внутреннее название среди организаций – те, кто связываются с противниками, автоматически получают название дипломатов. Хоть и этому учиться нужно. Хм, интересно, это сложно? Настя бы вряд ли смогла постоянно держаться в таком светлом выражении, как Михаил – он целиком контролирует внешнее проявление своих настроений, человек без изъянов.

До них доносились слова. NOTE требовала кусок земли, Лекторий соглашался, возвращая себе подчинённого. Фигура Айзека в мантии не дрожала, но зоркая Настя приметила: всё-таки волновался, носком кроссовка ковырял землю. Всё проводилось под взглядами собравшихся, так что удивительно, как четвёрка, вёдшая переговоры, была так спокойна. Опыт, должно быть.

Настя повернула голову, собираясь обратиться с вопросом, но Йорек приложил палец к губам.

– Тебе не стоит говорить, – заметил он негромко.

Забыла. Девушка стыдливо опустила глаза. Айзеку позволили приблизиться к своим; его сразу поставили за спиной помощника. Дипломат протянул какие-то документы. Михаил принял их, сразу принявшись за чтение. Зрители молчали – ни шепотка. Все напряжённо следили за обменом, ловя каждый отклик.

Настя ожидала чего-то масштабного, однако ничего такого не произошло. Дипломаты отвернулись друг от друга первыми, обозначая финал, и разошлись. Затем уже двинулись помощники, всё под пристальными взглядами контролировавших. Над незаконченной стройкой зашелестели голоса.

– Это всё? – поинтересовалась Настя шёпотом.

– Да, – отозвался Йорек, поднимаясь. – Не так долго, правда? Но важно. Пойдём.

Она тоже встала, тут же ощутив на себе чей-то взгляд. Повертела головой, придерживая капюшон; никого. В осеннем вечере тонули тихие обсуждения нейтралов. Мигали колючие глаза уличных странных. Открыто на неё никто не смотрел. Пара мгновений – и ощущение слежки исчезло; Настя наклонила голову, поспешив за Йореком. Чутьё лифы работало безупречно. Если кто и следил, сейчас отвязался. И его не было среди собравшихся, получается? Не важно. Ей никто не причинит больше вреда. Да и тут она с NOTE.

Они спустились. Взрослым явно нужно было обсудить завершение, и Настя, сдаваясь, спросила, можно ли ей домой. Роан, отказавшийся идти на обмен, наверняка ждал там. Ей же хотелось спать – день был долгим.

– Я подвезу, – кивнул Михаил. Уже когда они отошли к автомобилю, он задумчиво добавил: – Запоминай такие вещи, Настюш. Однажды знание традиций Авельска может тебя спасти.

Настя кивнула.

Она чуть не погибла, этих самых правил не зная – пора бы уже научиться.

*

– 6 октября 2017

– Отдай документы Лекторию, – прозвучал голос, так и пронизанный напряжением, словно электрическим током. – Немедленно. И не двигайся, грязная крыса! Я воружён!

Вступишь в разговор с противником – считай, проиграл. Этот закон Антон успел усвоить. Он склонил голову, примериваясь. Человек в обычной уличной одежде, с чёрным кольтом, поблёскивавшем в тусклом осеннем свете – дуло направлено на лифу. От пальцев до оружия разбегались мелкие молнии, яркие и голубоватые. Человек-электричество, ещё одна странность в копилку встреченных. Антон покачал головой: нет. Он не отдаст.

– Приказ: утсранить! – заорал человек. – Отдавай или!..

Да он меня боится. Хах, смешно. Смешно, что он совершенно прав. Меня нужно бояться.

Раздался выстрел, и странность разнеслась потоком. Антон отпрыгнул совершенно легко – человек сам струсил, толком не прицелившись. И, отступив, понял: выхода не было. Это действительно был посланник Лектория, и если ему приказали устранить помехи на пути, то…

Набросились на него без предупреждения. Антон ненавидел улицы и то, что они ему дали, но не мог отрицать – жестокое обучение привело к жестоким навыкам, не раз его спасавшим: драться он умел отлично. Даже при том, что нападавший пользовался странностью, даже при том, что эта странность была боевой – Антон вовремя успел уклониться, когда разряд тока пронёсся совсем близко. Не сразу атаковавший понял, что его противник не боится боли, не сразу осознал: попытался выстрелить, но было уже поздно.

Антону хватило прикосновения.

Когда-то ему не требовался физический контакт, однако способностью он давно не пользовался и решил перестраховаться. В пылу, не задумавшись, он применил странность.

Ничего не взорвалось. Ничего не полыхнуло. Ничего не треснуло в пространстве. Но сам человек – внутри него нечто лопнуло, и отовсюду хлынула кровь. Вязкая, горячая, смешивающаяся на мёртвой земле пыли и пепла. Антон отпрыгнул от этого потока, подавил тошноту. Человека разорвало изнутри на его глазах, и он давно отвык за таким наблюдать. Омерзительно.

Согнувшись, тяжело дыша, Антон стоял какое-то время, приходя в себя. Поднял лицо, и его вновь чуть не вырвало, мучительно выворачивая наизнанку. Усилием воли он согнал с себя оцепенение и сделал несколько шагов к трупу. Странность его не знала пощады. Странность Антона – управление кровью, а как раз кровь внутри человека, приняв определённый вид, способна уничтожать. Он просто заставил её взорваться. Вот и всё.

Грязное месиво. Запах стыл в выпитом воздухе. Антона тошнило.

Этого человека послал за ним Лекторий – странный сам себя выдал. Враг. Но всё равно такой смерти Антон никому бы не пожелал. Парень поднял голову к небу, но прохлада не давала свежести. Голова кружилась, звенело в висках. Он давно не пользовался своей способностью. И её применение он ненавидел.

Антон – бракованная лифа, потому что его странность вышла слишком убийственной.

Из запястий стекала кровь, уже собственная. Антон встряхнул руками, рассеивая капли, и как можно скорее направился в лес, пошатываясь. Ему нужно было кое-что ещё найти, прежде чем его поиски закончатся. На мёртвое разорванное тело за своей спиной он не оглядывался.

Хотелось домой. Но прежде – информация. То, ради чего он перерыл все сведения нейтралов. То, ради чего он оставил союзников. То, ради чего он убил человека. Требовались ответы, и, кажется, лишь один человек в мире сейчас мог их дать.

К нему Антон и направился.

========== // Интерлюдия 1 // ==========

В августе всё понемногу успокаивается.

Не сказать, что прямо так радостно. Детей терзают сомнения. Настя цепляется за Антона и одновременно отшатывается, и всё больше для неё размывается грань между реальным прошлым и выдуманным. Человек, возвративший воспоминания, периодически её навещает – всего пару раз, чтобы удостовериться, что его труд не уничтожил ребёнка.

Ему хватает нескольких минут, и он уходит. Настя, в его присутствии спокойная, остаётся с болью на лице.

– Почему ты не скажешь Дмитрию, что тебе тяжело? – спрашивает Антон.

Это видно невооружённым взглядом. Не всем, правда. Хотя даже те, кто не видит, наверняка догадываются.

Настя вымученно улыбается.

– Ни к чему, – отзывается она ломко. – Всё равно это только моя тяжесть.

После завершения Охоты «тени» больше не показываются, хотя к ним у Антона есть пара вопросов. Совсем мелочных, однако вопросов. Остальное он додумывает сам и, кажется, в правильном направлении. «Тени» не знают пощады, для них нет границ и морали, и единственные существа, которых они никогда не убьют – это другие лифы. Извращённые понятия о чести, семье и единстве, но всё-таки работающие.

«Тени» исчезают. От них не остаётся и следа. Антон решает, что искать их бесполезно, но своё обещание помнит: он обещал защитить их, если что-то пойдёт не так. Антон слов на ветер не бросает. Он на самом деле собирается помочь им, даже если всё обернётся против.

Есть вещи, за которые сражаться могут только лифы. Никто иной им не поможет.

NOTE им не доверяет. Они NOTE – тоже.

– Мне не нравится то, как они на нас смотрят, – грустно признаётся Настя. – Как будто мы не люди, а какие-то диковинные существа. Причём опасные.

– Мы опасные.

– Разве это повод так смотреть?

Мнение людей так мелочно. Антон может заблуждаться, но им всё равно не удастся изменить мнение окружающих. Если они не хотят принимать лиф как равных себе – их проблемы. И вообще, пока Настю никто не трогает, Антон тоже спокоен. Когда-то он поклялся беречь её любой ценой, и ставка постоянно растёт.

– Роан хороший, – вздыхает девушка, – но он так мало рассказывает.

Роан хороший. И он рассказывает на самом деле много, просто сложно уловить суть за извилистыми путанными выражениями. Антону редко удаётся. Тем не менее, ощущение такое, словно Роан отдаёт им всё, что может. Ощущение странное. Это называется «заботой», наверно, – то, что бессмертный для них делает.

Насте Антон не объясняет, потому что не знает, как. Ей самой нужно над этим подумать. Хотя само то, что она открывает подобные мысли Антону – приятно.

Насте доверие даётся с большим трудом, потому что она никогда не знает, какая часть её сознания рвётся к доверию, а какая противится.

Иногда ей становится так плохо, что это прорисовывается каждой чертой. Настя щурится, пошатывается, её мысли беспорядочно скачут. Она может посреди фразы забыть слово или посреди чтения – букву. Лиф читать не учили. Каринову Настю – учили. Одно накладывается на другое, и нестёртые воспоминания тянут её в сторону от истины.

Дмитрий говорит, что со временем поддельное прошлое вытеснится настоящим, и тогда всё наладится. Хотелось бы надеяться.

Но пока этого не происходит. У Насти искусанные губы, блёклый взгляд, и периодически она становится похожа на призрака – не может уснуть. Антон по вечерам замечает, как она корпит над книгами. Азбука, основы грамматики, математика начальной школы. Девушка, кажется, до смерти боится забыть какую-то деталь, потому прожигает себя попытками заполнить то, что утеряла вместе с фальшивым прошлым.

– Слишком изводишь себя, – говорит Антон неодобрительно.

Настя не улыбается. Кладёт голову ему на плечо. Его она тоже касаться боится – лифа к нему льнёт, девочка его сторонится. И всё-таки с перебоями и постоянным сопротивлением себе же Настя старается немного больше Антону доверять. Парень улыбается и гладит её по волосам, приобнимая за плечи. В его руках девушка расслабляется. Измученное выражение лица сменяется спокойным.

– Я не хочу так больше, – шепчет Настя, её ресницы подрагивают. – Я так с ума сойду.

– Я не позволю. – Антон закрывает глаза.

Он совсем не шутит.

Роан говорит, что им всё равно придётся сражаться с Лекторием.

– Лифы так им нужны? – спрашивает Антон.

– Не знаю. Однако узнать попробую. – Бессмертный ерошит затылок. Его взгляд направлен в небо. – Тогда, когда вы будете готовы.

– Когда?

Роан не отвечает. Он предпочитает молчать вместо того, чтобы лгать.

Второй раз Антон появляется в доме Цветаевой Оли уже вместе с Настей. Как ни странно, между ними теперь странные связи – через Михаила и события семилетней давности. Оля встречает их с удовольствием, хоть и несколько растерянно: не знает, как себя вести. Настя робеет. Антон решает, что только мешаться будет, и выходит из комнаты. Обнаруживает в коридоре Дмитрия и заводит разговор.

– Есть способ избавить её от страданий?

– Мне откуда знать? Это не я решил изменить её память.

– И всё же?

– Да не знаю я. Правда, не знаю. – Дмитрий разводит руками. – Было бы легче, если б я стирал память целиком, но нет. Эти люди решили, что можно просто наложить на старую память более яркую поддельную. Представь себе шоколад, который растаял, а потом намертво прилип к фольге. Фольга – это фальшивые воспоминания. Она частично снята, но остатки нужно отдирать. Это больно.

Антон знает, как это больно: он всё-таки с Настей живёт. Видит, как она грызёт себя и пытается найти золотую середину между сном и явью.

– Помоги ей, – советует Каспер. – Ты единственный, кто может это сделать.

– А Роан что? – удивляется Антон.

Каспер задумчив. Потом говорит, что Роан тоже может. Но есть Роан, а есть Антон – из них Настя по-настоящему доверяет только второму.

– Мы будем присматривать за ней, – добавляет сотрудник NOTE, – как и за тобой.

Это не успокаивает, но и не душит.

Антон уходит в конце сентября.

Он советуется с Роаном; записывает несколько адресов, контактные номера, прячет бумажку во внутренний карман куртки. Бессмертный не выглядит встревоженным и даже подшучивает над Настей; та наигранно кривит губки, но глядит на Антона с беспокойством. Антон не решается её коснуться, вместо того обещает вернуться на днях.

«Надеюсь, это не затянется», – думает он про себя.

Настя желает удачи и просит беречь себя. Они с Роаном машут с балкона.

Антон отворачивается. Пора разобраться со всем.

И начнёт он с правды.

========== 4 / 1. Просыпайся ==========

– 8 октября 2017

Настя чертила в тетради какие-то каракули и думала.

Прошло много времени, и тревога за Таю превращалась в нечто тягучее, тяжёлое, мрачное. Надежда тонула в повседневности. Каждый четверг Настя приходила в палату, но там ничего не менялось, только девушка на койке всё больше таяла, словно снегурочка из сказки. Врачи качали головами, сообщая, что лекарства используются, но пользы не приносят, что нужно только ждать – и так до бесконечности. Бесполезно. Тая спала и просыпаться не собиралась.

Физическое? Её смотрели даже странные. Доктор Кевинский, которого называли Кевом, отказался применять свою способность; Эдемский Юра, который когда-то спас Антона, находился в другом городе; не так много лечащих странностей – но никто не отозвался. Исцелять было нечего – Тая была здоровой. Но почему-то спала.

Что-нибудь, что прервало бы этот сон…

Настя вспоминала всё, что произошло за лето, прокручивала в голове события. В мыслях что-то щёлкнуло, но идея мелькнула и уже исчезла. Настя напряглась, карандаш замер над бумагой. Что-то, что разбудило бы. Встряхнуло. Так сильно встряхнуло, что разбудило бы. Какая-то… атака? Не на тело. На душу. А что может атаковать душу? Что может ударить так сильно, что растревожит сознание?

Опасно, конечно, но… кажется, она придумала, что делать.

Прозвенел звонок. Настя не отреагировала, постукивая пальцами по столу рядом с телефоном; он лежал экраном вверх, и там был открыт диалог. Пока вокруг шумели одноклассники, спеша покинуть кабинет, она всё-таки решилась и быстро напечатала: «нужно поговорить». Ответ пришёл спустя минуту, одобрительный. Что ж, первый шаг сделан.

В начале года после школы она уже столкнулась с каким-то странным, но тот быстро улизнул. С тех пор её то и дело кто-то подхватывал, и Настя, сперва решительно возражавшая, смирилась – всё равно её не послушают. Впрочем, она сама не знала, лучше возвращаться домой в одиночестве или в компании. Правда, компания, опять же…

Ей никто ничего не рассказывал. Вернее, предпринимались попытки: её аккуратно вводили в курс дела, проясняли какие-то детали. Про Авельск, про нейтралов, про Лекторий. Только про NOTE рассказывали сжато, оберегая её от подробностей; тайна работы, может быть, но даже это понимание вызывало досаду. Настя не ребёнок, она не глупая и может понять. Если же всё ради её блага – лучше бы делились информацией сразу, а не давали ей возможность сначала разбить лоб, а потом обнаружить стекло. Про лиф ей ничего не рассказывали раньше, и чем это обернулось? Слишком много таили эти люди. Слишком много.

Да и она понимала, к тому же, что за ней просто присматривали. Не из злого умысла, кажется, но всё-таки присматривали. Управление их так приказало или ещё что, но к Насте всегда приглядывались, давали советы и стояли над душой, словно она или беспомощное нечто, или опасный дикий зверёк. Возможно, они правы, но всё равно неприятно. Настя мирилась с этим и вела себя, как будто надзор её не раздражал. Во всяком случае, у неё хоть и выпытывали каждый шаг, не пытались особо сдерживать. И не приказывали ничего, кстати.

Сегодня, правда, ей связь с сотрудниками NOTE пригодилась.

Роан ждал за воротами школы. Если бы Настя не знала его возраста, точно сочла бы за подростка, ещё и одевался он соответственно. Наставник приветствовал её и бодро осведомился, что такое, откуда это напряжение. Чуткий. Не поймёшь, забота здесь или необходимость внимания. Девушка, решив не зацикливаться на незначительных вещах, обратилась напрямую:

– Вы пытались разбудить Таю?

Светлые брови Роана изогнулись.

– Конечно, и ты знаешь, – отозвался он.

– А какими способами?

Бессмертный углубился в перечисление, упоминая даже воздействие странностей, но Настя помотала головой. Она торопилась, и Роан поспевал за ней.

– Мне кажется, я знаю, что можно попробовать, – взволнованно произнесла девушка. – Только… я не знаю, может, это опасно.

– Жизнь в Авельске сама по себе опасна. Мы к Касперу идём?

– Да.

Посетители в кафе были, но бармену это не мешало; деловито расставляя алкоголь, он заметил на стекле отражение вошедших и обернулся. Взгляд скользнул по Роану, по Насте; парень с татуировками на руках улыбнулся и подтянулся ближе к стойке. Пока новоприбывшие клиенты рассаживались и расстёгивались, Каспер успел заварить кофе.

– Собственно, в чём дело? – полюбопытствовал он.

– Скажите, вы обращались к Дмитрию, чтобы разбудить Таю? – напрямик обратилась Настя.

– Дмитрию? – Каспер прищурился. – Гирионов который? Нейтрал, гот, управляет воспоминаниями.

– Да, он.

Настя помнила худощавого высокого человека с болезненно-бледной кожей, длинными чёрными волосами, то распущенными, то убранными в хвост. Помнила, что это он когда-то по просьбе NOTE и Михаила изменил её память, а в июле вернул, хоть и считал это плохой идеей. Он был апатичным и мрачным, но не создавал впечатление плохого человека. Если попросить его вновь, он не откажется помочь? Или как тогда уговаривать?

– Не обращались, – Роан переглянулся с Каспером и повернулся к ученице, опираясь локтём на стойку. – Как ты хочешь использовать его странность?