Текст книги "Волчьи ягоды (СИ)"

Автор книги: Кейси Лис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 45 страниц)

========== Обращение автора ==========

История разделена на арки – их названия указаны в названиях глав. В каждой арке фигурируют два-три главных героя.

Арки в данной части:

▷ главы 1-7 – «Волчьи ягоды»

▷ главы 8-15 – «Охота на лифу»

▷ главы 16-20 – «Тени перелётных птиц»

▷ главы 21-30 – «Осколки в отражениях»

▷ главы 31-42 – «Возмездие»

Так как история относится к циклу, она пересекается с другими побочками. Тем не менее, множественные пересечения с другими историями не влияют на сюжет этой. Так что знакомство с ними не обязательно.

Умирать будут много, но не сразу. Автор только учится писать экшн, но сцены сражений имеются.

В общем и целом, я вложила много сил в эту работу. Надеюсь, она придётся вам по душе.

Огромная благодарность Рей-сенпай, продиравшейся через кошмарные джунгли сего текста, а потом ещё и прорубавшей в нём нормальную дорогу, чтобы эта история могла быть читаемой и более-менее логичной. А ещё без этого чудесного человека герои не были бы собой, а сюжета не было бы вообще. Спасибо.

========== Пролог ==========

март 2017

Напрасно ли всё, что происходит?

Когда над городом нависают первые весенние тучи – не снежные, а именно весенние – он первым идёт на них смотреть. Просто так, без глубокого смысла или стремления что-то найти. Он видел много облаков, за пролетевшие годы он мог бы описать их и с закрытыми глазами, по вкусу ветра отличить одну погоду от другой, но именно сейчас всё переставало иметь смысл. Ему просто хотелось посмотреть на этот город весной. Посмотреть и как следует запомнить, пусть эти воспоминания и сотрутся скоро.

Напрасно… ли? Он поднимается по узкой лестнице, не считая ступени. Размышления постоянные и непрерывные, сонмами призраков скользят по чистому сознанию. Он не похож на того, кто находится в раздумьях – если судить по внешности, он похож на самого обычного парня. Может, даже ближе к подростку. Он одёргивает рукава толстовки, в которой уже успел замёрзнуть, и через люк выбирается на крышу. Крыша скользкая и опасна своим резким наклоном, но он умело балансирует на ней и ловко спускается к краю, умудрившись никуда не навернуться. «Даже жаль», – думает он со смешком. Садится, игнорируя пробирающий сразу холод, откидывает со лба светлую чёлку, с которой шаловливо играет ветер. Так удобнее. Может, стоило одолжить у Люси заколку, просто он уже привык к своей причёске.

Тучи сгущаются. Они сероватые и грязные, плаксивые, как расстроенный ребёнок, и хмуро клубятся. Настолько повседневный оттенок, что художники не стали бы его рисовать – слишком скучно. Но он не художник, да и цену каждого мгновения знает, а потому с искренним удовольствием любуется этой тоскливой простотой. В просветах мерцают мартовские лучики солнца. Один из них, самый отважный, с высоты падает на улицу рядом с домом, окрашивая мрачный асфальт в серебро. Пробегает по крышам автомобилей и трогает людей за шапки. Сугробы отталкивают его, не соглашаясь таять раньше срока. Сюда тепло ещё не скоро доберётся.

На крыше невысокого частного домика сидит юноша лет двадцати. У него светлые волосы, спадающие на лицо, передние пряди длиннее задних, а глаза пёстрые, рыжевато-зелёные, как лес. Он одет не по погоде, но не обращает на это внимания, как и на опасность своего положения – того и гляди соскользнёт. Юноша с задумчивой нежностью, что показалась бы странной любому наблюдателю, обводит глазами видимый горизонт. Геометрически ровные очертания домов, провалы в виде улиц и проспектов. Мелькающие тенями жители города и их пыхтящий транспорт. Всё так недолговечно, но так отчаянно живёт, и юноша качает головой своим мыслям: пожалуй, каждый город особенный по-своему, но подобного Авельску он не помнит.

Он достаёт из заднего кармана джинсов мобильный телефон. Контактов немного, да и то в основном стоят с одинаковым именем и разными номерами. В список затёсываются ещё несколько, и один из них юноша нажимает без размышлений. Высвечивается символ исходящего звонка. Юноша прикладывает телефон к уху. Терпения ему не занимать, но человек на том конце берёт быстро – видимо, сказывается привычка.

– Здравствуйте, Каринов Михаил, – бодрость и собранность. Он как всегда в форме и как всегда сияет; такое ощущение, что его ауру можно за километры учуять, настолько он сверкает. Интересный человек, если можно людей делить по степени интересности.

Голос юноши мягче – не от природы, а скорее от врождённой интонации. Он не вызывает раздражение или недоверие, а лёгкая ласка в тоне кажется настолько естественной, что собеседники быстро привыкают. Это даже не игра, просто юноша иначе не пробует. Он говорит так же, как живёт.

– Привет, Михаил, – здоровается он с оттенком радости. На том конце слышится удивление, и юноша улыбается: – Давно не связывались, да? Сколько же времени прошло?

– Около… пяти лет, кажется, – отвечает Михаил.

– Оу, я не заметил. Не обессудь, если не вспомню твой возраст. С этим, как понимаешь… – Юноша не договаривает, не считая нужным указывать на и так известный им двоим факт. Он окидывает пёстрым весёлым взглядом улочку, по которой, спеша и сбиваясь с шага, несётся какой-то ребёнок в ярко-красной курточке. За ним спешит женщина в тёмном пальто. Они скрываются из поля зрения быстро, за поворотом к школе. Наблюдение за ними не отвлекает юношу от разговора: – Конечно, ты ещё за ней приглядываешь.

– Естественно, – теперь он насторожен.

– У меня есть предложение… – Он поднимает лицо к небу.

Его речь собеседник слушает внимательно. Юноша не торопится, хоть и не раскрывает многого: Михаилу же не требуется детальная точность, хоть порой он и переспрашивает. Надолго это не затягивается, и юноша благодарит за доверие. Даже при минимальном объяснении своих мотивов он всё равно получает разрешение, да и то – лишь официальность. Было бы нечестно устраивать подобное за спиной Каринова. Нечестность юноша не любит.

– Мне стоит приехать в Авельск? – спрашивает Михаил после короткого молчания.

– Как сам решишь. – Юноша вздыхает. – Я уже переговорил с Борисом. Здесь не будет легко. Сейчас только март, но ветер уже изменил направление. Если не сейчас – то летом. Грядёт война. Мы должны быть к ней готовы.

Посреди улицы останавливаются три силуэта, подняв головы. Худой парнишка с кошачьими глазами, высокий парень с татуировками на руках, юркая девушка с ярко-зелёными кудрями. Юноша знает их так же хорошо, как то, что угроза приближается – и что эти люди шагнут ей навстречу первыми, первыми сложат головы. Слишком очевидно, чтобы не понять. Слишком ранящее, чтобы не жалеть. И не отвернуться – он сам их в это втянул.

– Кто ещё? – спрашивает Михаил.

– Каспер и Люси, – говорит юноша. – С Йореком ты не знаком. Местное отделение не придёт на помощь мне в этом деле, но я не думал их ввязывать. Пригодятся все силы, но если оценивать здраво… я бы обошёлся ещё вами с Борисом. Костяк достаточно крепкий, чтобы выдержать первый удар.

– Первый удар будет по нам?

– Первый удар будет по Авельску. И принять его можем только мы. Спасибо за разрешение, Михаил. Подумай на досуге, но подумай хорошо: на кону стоит многое, и я знаю, что тебе будет легко решиться. Но теперь от нас всех зависит будущее этого города… будет он уничтожен или выстоит. Нельзя в таком деле торопиться. – Юноша убирает телефон, не дослушивая прощание. Он машет ладонью людям внизу. Девушка сразу машет ему в ответ.

– Ро-о-о! – кричит она. – Спуска-а-айся!

Парни стоят молча, но их улыбки ощущаются с любого расстояния. Юноша скользит взглядом по ним, затем качается в сторону и демонстративно чуть не падает; черноволосый парень показывает ему великолепный жест, явно символизирующий, что если юноша навернётся и погибнет, он ему ещё раз шею свернёт.

Весна прорывается робостью, весна накрывает город. Здесь скоро начнётся хаос, загремит тревога – страшнее, чем могут представить себе люди, что зовутся нормальными. Возможно, на них это тоже скажется, но в задачах уже стоит пункт: «Не допустить». Обычных не касаются дела странных. И дела, и война, которая вот-вот разразится между крупнейшими организациями Авельска.

Напрасным ли будет сражение?..

Роан сделает всё, чтобы ответ был отрицательным.

Он встаёт на ноги и поворачивается к люку. Пора возвращаться. Ему ещё многое предстоит сделать.

========== 1 / 1. Умытый дождём город ==========

– 24 июня 2017

В городе начинались дожди.

Широкие дороги сливались и расходились, дома проносились вдоль, подкрашенные акварелью воды, казавшиеся ярче из-за контраста с бледно-серым небом. Их окна отражали сотни мелькавших автомобилей и внушительную яркость автобусов, облепленных рекламой. Густая зелень темнела, потяжелев от воды, и провожала прохожих ленивыми тенями. Если бы выглянуло солнце, деревья бы запылали ослепительно – но облака пресекали любую возможность, и город, разомлев от холодной влажности, ёжился зданиями и потягивался проспектами, как будто живое существо. Интересное сравнение – а ведь она впервые здесь была.

Настя стояла в конце салона автобуса, опустив в одной руке рюкзак, а другой держалась за поручень. На поворотах покачивало, но дороги в Авельске оказались неожиданно ровными: не шатало, сидения не подпрыгивали, а Настя могла не переживать, что в кого-нибудь влетит. К тому же, людей было неожиданно мало. Возможно, все разъехались – лето, как-никак. Настя оглядела автобус, поймав полный подозрения взор какой-то старушки, но не обратила особого внимания. Она и не выглядела как-то особенно. Наверно, старушку возмутили её глаза, но тут уж ничего не поделаешь. Если бы Настя могла, она бы выделялась меньше.

Ах, она не брала с собой зонт. В прогнозе погоды значились высокие температуры и ясное солнышко, но реальность оказалась хитрее, неожиданно обрушив всю ливневую мощь на город. Настя, собираясь, оставила прочие вещи для отправления, и с собой у неё разве что кофта с капюшоном. Дождь начался, когда она уже зашла в автобус, промокнуть не успела; что ж, лучше, чем ничего. Девушка выудила из рюкзака своё последнее спасение, натянула, опуская рукава до самых пальцев. Автобус слегка качнуло, но Настя неведомым образом равновесие сохранила.

Завибрировал в кармане светлых джинсов телефон. Настя поднесла его к уху, но сама удивилась: голос, который она услышала, с воспоминаниями не совпадал.

– Йо, Настюш! – Бодрый и весёлый и выше, чем тот, к которому она привыкла. Может, это не он? Настя чуть нахмурилась, но вежливо поздоровалась, и человек продолжил: – Как добралась? Ты где сейчас?

– Хорошо, – лаконично отозвалась девушка, решая, что жаловаться тут бесполезно. Тем более, переезд действительно прошёл мирно и спокойно. Лучше, чем она ожидала. Ни одной истерики, ни одного крика. Отец вообще был на удивление спокоен, хотя обычно при такой своевольности грозил её в клочья порвать одним лишь взглядом. Отвечая на второй вопрос, Настя отстранённо-воспитанным тоном проговорила: – Еду в пятом автобусе. Осталось три остановки.

– Ты в картах запутаешься, пожалуй. Они только прямой дорогой ведут…

– Нет, я хорошо с ними работаю.

– Я не сомневаюсь, малышка, – в голосе послышалась улыбка. – Но Авельск – довольно запутанный город. Здесь сложно добираться без приключений. Знаешь, как поступим? Позвони, как окажешься у закрытого детского сада. Оттуда подхватим!

«Подхватим». Несколько человек? Настя вспомнила, как неодобрительно отзывались о её переезде другие. Мол, куда девчонке шестнадцати лет от роду одной да в незнакомый город? Было бы приятнее, если б они переживали за неё саму, но Настя давно смирилась с правдой и не особо сожалела. Этих людей беспокоила безопасность не этой самой «девчонки», а непосредственно наследницы их семьи. Рода, чтобы звучало солиднее. Она – его последнее звено.

– Хорошо, я позвоню.

– Умница. И кстати… – Раздался лёгкий смешок, неожиданно тёплый. – Оставь официальность. Ты больше не дома.

Кто бы это ни был, он знал, что у Насти дома? Но тогда всё только больше путается. Настя прикусила губу, хоть и согласилась. Ещё раз пожурив её за формальности, человек отключился, и девушка убрала телефон в карман. Она повернулась к стеклу, тут же поймав взгляд ярко-сиреневых, неестественного оттенка глаз. Люди обычно им удивляются. Что ж, Настя привыкла с такими жить.

Порой ей начинало казаться, что она ко всему привыкала. Смириться было легче, чем сражаться. Ледяные преграды, воздвигнутые невесть когда между ней и родителями, не проламывались и под самым жёстким напором, и со временем она опустила руки. Настя привыкла, что ей нужно получать высшие баллы в школе, привыкла, что у неё один и тот же распорядок событий в неделе, привыкла, что необходимо молча подчиняться. В такой ситуации одного предложения хватило, чтобы она не усомнилась. Даже если этот город ей незнаком, а люди в нём – и подавно, это всё равно лучше того дома, который её вырастил. Может, здесь она найдёт хоть какой-нибудь смысл.

Надежды Настя питала смутные. Возможно, она слишком наивна, раз считает, что тут всё изменится – но терять так или иначе нечего. Статус дочери богатых и знатных людей, всё это воспитание, образ куклы на выставке, когда не имеешь права и молвить слово не из заранее прописанного диалога – осточертело ей всё это до ужаса. Бунтаркой Настя не была. Но один звонок возродил прежние надежды, и она приложила все усилия, возможно, впервые в жизни используя накопленные возможности и умения, чтобы добиться разрешения уехать.

Неожиданно, что мать отпустила. Отец дочку не жаловал особо, но холодная и строгая мать всегда придерживалась предписанных законов. В тот вечер, когда позвонил дядя, она разговаривала с ним с три часа, запершись в кабинете, а Настя ждала в гостиной, притворяясь, что её безумно увлекает вышивание. Выйдя, мать сказала ей только: «Говори сама» и вручила телефон.

Дядя был, как всегда, мягок. Настя сразу расслаблялась, слыша его голос – странная привычка, учитывая, что они не виделись лет семь. Родители его не переносили на дух, а вот Настя всегда любила. Из этой колючей семейки он единственный был к ней добр, и девушка, ощущая эту доброту, к его ласке тянулась. Дядя рассказал ей о том, что есть шанс перевезти её в Авельск, город неподалёку, там тоже есть хорошая школа и достойные институты, и вообще пора ей к самостоятельной жизни готовиться и всё такое.

Настя не верила, что родители согласятся. Какой им в этом резон? Единственную дочь нужно держать при себе, она всё-таки наследница. Однако отпустили.

Теперь, глядя через поцарапанное стекло на проносившиеся мимо дома и улицы, Настя ощущала себя непривычно счастливой. Восторг сжимал сердце, теплился в кончиках пальцев, и ей даже стало жарко, несмотря на привычку к перчаткам. Она оглядела салон, игнорируя чужие взгляды, и постаралась представить, что отныне тоже принадлежит этому городу. Ну, или будет принадлежать, как обустроится. Здесь нет родителей, дядюшек и тётушек, их бесконечных знакомых с одинаковыми масками, нет законов, правил и жёстких требований. Зато здесь будет дядя. И новый шанс почувствовать себя немного живой.

Дома сменились вытянутой оградой. За ней, должно быть, стадион; автобус остановился, впуская других горожан в своё пропахшее старыми батареями чрево. Настя разглядывала памятник, стоявший на крохотной площади там, где ограда поворачивала, огибая своё подзащитное пространство. Политический лидер, и Настя могла бы его узнать, но не стала даже задумываться. Девятый класс закончен, экзамены сданы – дайте ей немного побыть дурочкой на свой возраст.

Следующая остановка означала начало пути по переплетениям дворов. Снаружи вновь начался дождь, и Настя постаралась запомнить маршрут на онлайн-карте заранее, чтобы не мочить телефон. Натянула капюшон кофты на голову – ткань не спасёт, но хоть на время защитит. Нужно ли было попросить принести зонт, раз уж «подхватят»? И всё же она не хотела таким беспокоить. Кстати, а голос-то другой. Это не дядя? Но почему её не предупредили? Номер точно правильный. Она уточняла. Хм…

Девушка подхватила рюкзак и по серебристым ступеням сбежала на остановку, едва дождавшись раскрытия дверей. Автобус попыхивал за спиной, а она тем временем шустро скользнула под прикрытие и огляделась. С этой улочки вдаль уходили похожие друг на друга обычные дома – не такие красивые, как на главной улице, по которой прежде автобус проезжал. Как Настя прочитала, Авельск строился вокруг разветвляющейся на два потока реки, так что особенно замысловато обставлены берега и центральные проспекты. Остальное, видимо, самое обычное. Лицемерный какой-то город.

Выйти под дождь всё же пришлось. Настя, торопясь, завернула во дворы, надеясь не просчитаться в поворотах. Липкий холод касался открытой кожи, влажность оседала в лёгких моросью. Дождь усилился, затмевая свои шуршанием всякие прочие звуки, и Настя только больше спешила, разбивая лужи и окончательно превращая кеды в хранилища ледяной воды. Ливень всё же был холодным, несмотря на стоявшее на дворе лето; зуб на зуб не попадал, и Настя слепо пыталась не потеряться в лабиринтах незнакомого города.

Она завернула по наитию и действительно оказалась возле старого детского сада. Выглядел тот вполне прилично, но тихо. Ограда была снесена, и Настя без проблем спряталась у ближайшего подъезда, растирая ладонями плечи и пытаясь согреться. Капюшон скинула – всё равно не помогал. Волосы потемнели от воды и липли к лицу. Настя убрала их, порадовавшись, что всё-таки подстриглась. Мать была в бешенстве, когда Настя волосы обрезала, но поделать ничего уже не могла, и теперь тёмно-русые пряди не доставали и до плеч. Девушка со вздохом прислонилась к холодной узкой колонне, державшей крышу. Хотела было выудить телефон и ещё раз позвонить тому странному человеку, но уловила краем глаза движение и подняла лицо.

К ней кто-то шёл.

Вряд ли кому-то нужно было подходить к незнакомой девочке, и Настя невольно напряглась, вглядываясь в завесу дождя. Из-за воды были едва различимы очертания соседних домов, а человека тем более рассмотреть не получалось. Настя сцепила руки. Укороченные тёмные перчатки липли к коже. Человек подошёл и остановился рядом, мелькнув ярко-красным пятном.

Ярко-красным – это был зонт в его руке. Самый обычный, но впечатляющий буйством оттенка, как будто сияющий от воды лишь больше. Настя опустила взгляд и тут же была поймана в ловушку чужого взора – глубокого, затягивающего. Вздрогнула, моргнула, и наваждение развеялось. Странное впечатление создавал цвет глаз человека: тёмно-красный, винный как будто. Стоило бы оглядеть подошедшего, но Настя смотрела только ему в глаза, не в силах оторваться. Краешек сознания уловил, что это парень, он в джинсах и толстовке, а ещё у него тёмные чуть волнистые волосы и среди них… как ни удивительно, серебрились три седые пряди, находившиеся не рядом, но довольно заметные. Спокойное, равнодушное лицо, ровная осанка. В парне не было напряжения – во всяком случае, Настя его не уловила.

Опомнившись, что нельзя столько нагло разглядывать незнакомца, Настя поёжилась и произнесла:

– Здравствуйте.

– Привет. – Голос парня оказался глубоким, но с хрипотцой. Не то что красивый, но не отталкивающий. Парень окинул её долгим взглядом, задержавшись на промокшей одежде, но заговорил о другом: – Я провожу.

– А… ты знаешь, кто я?

Находиться насквозь промокшей рядом с незнакомым человеком ох как не хотелось, но всколыхнувшееся было волнение вдруг улеглось. Настя, чуть щурясь, склонила голову набок, пытаясь понять, что не так.

– Да. Ты Настя. – Он шагнул под прикрытие, отведя зонт в сторону и оказавшись ближе. Он был где-то на голову Насти выше, крепко сложен. Говорил без интонаций, словно просто сообщал известные факты: – Я Антон.

– М, приятно познакомиться. Я…

Антон с такой же спокойной уверенностью стянул толстовку через голову, оказавшись в футболке и немало шокировав девушку. Возмутиться не успелось, к тому же, парень обратился к ней снова, протягивая вещь:

– Возьми. И дай рюкзак.

Настя хотела отказаться, но что-то в нём ясно указывало: не переспоришь. Да и она замёрзла всё-таки. Стащила промокшую кофту, оставшись в блузке, с лёгким смятением приняла толстовку, почти сразу в ней утонув. Тёплая. Пахнет приятно. Чтобы как-нибудь замять смущение, Настя спросила, к кому именно они пойдут; Антон, уже забрав у неё кофту и перекинув через плечо вместе с рюкзаком, сообщил:

– К учителю.

– Учитель?

– Да. – Антон смотрел на неё всё так же непроницаемо. – Не веришь мне?

– Ну… – Вообще-то как раз не верить незнакомцам её учили особенно тщательно. Однако знания расходились с ощущениями, и Настя, немного помучившись, со вздохом призналась: – Верю. Не знаю, почему, но верю.

Однажды она за постоянный выбор в сторону интуиции поплатится. Остаётся надеяться, что не сегодня.

Тем не менее, воспитание вынуждало, и Настя всё-таки набрала номер человека, который ранее с ней связывался. Тот безмятежно сообщил, что да, Антон отправился, у него красный зонт, так что она может не переживать. Настя отключилась, затем сделала неуверенный шаг к парню.

Антон раскрыл зонт, и они направились прочь от детского сада. Двигался парень, явно подстраиваясь под темп шагов Насти, за что она была ему благодарна; всё ещё продрогшая, она внимательно приглядывалась к спутнику, поднимая голову, чтобы видеть нормально его лицо – и тут же отводила глаза, когда он сам на неё вопросительно смотрел.

– Ты его ученик, значит? – протянула Настя. Толстовка согревала, приятная сухость контрастировала с собственной зябкостью.

– Да.

– В школе?

Он выглядел старше.

– Нет. Я не учусь.

– Вот как. Тогда… репетитор?

– Нет.

Хотя отзывался Антон лаконично и кратко, в его тоне не слышалось раздражения или враждебности. Настя вздохнула тихо. Срываясь с краёв зонта, капли дождя рассыпались вокруг. Откуда-то из-за спины пылающим золотом прорезался отважный солнечный лучик, но быстро был поглощён сварливыми облаками. Пахло июньской прохладой.

– Значит, ты не учишься… – Даже подозревая, что её расспросы уже касались грани нетактичности, Настя всё же не удержалась: – А что тогда делаешь?

– Работаю, – ответил Антон так же спокойно и отстранённо. – Мне восемнадцать.

Ливень перешёл в отступление, и через его занавес упрямо пробирались очертания города. Переулки и площадки, балконы домов с развешенными тряпками и цветами в горшках, дворики и аккуратные клумбы со скромными милыми цветочками – в принципе, здесь всё было довольно обычным. Но Настю пьянило само ощущение присутствия на чужой земле. Она не дома. Здесь всё иначе, даже если кажется похожим. Близость Антона перестала тревожить, и она довольно вышагивала по лужам, игнорируя холод в ногах. Мудрёные переплетения показали, что без посторонней помощи Настя, пожалуй, и киоск с газетами бы не отыскала, так что она порадовалась наличию сопровождающего.

Дом, к которому привёл её Антон, от других мало чем отличался. Сложенный из светлых блоков, тоже с рядочками застеклённых балконов, самый обычный. Настя перевела дух. Не то чтобы она опасалась какой-нибудь выходки со стороны дяди, но он всё-таки был братом матери, они могли быть схожи в предпочтениях. Вот мать бы целый коттедж отгрохала, если бы захотела.

В подъезде пахло чистотой. Настя следом за Антоном поднялась на третий этаж, подождала, пока он, развернувшись к ней, быстро достанет ключи из толстовки и откроет входную дверь. Откуда у него ключи от дома? Гася тревожные предчувствия, Настя, пропущенная вперёд, робко заглянула в прихожую. В квартире ощущалось тепло, нематериальное, но словно бы существующее. Узкий коридор: встроенный шкаф для одежды, вешалки, зеркало над тумбочкой. Вдоль стены, делящей квартиру на две стороны, картинки в рамках. Освещение уютное, золотистое. Антон бросил ключи в специальную подставку и сказал раздеваться и проходить. Сам он уже развязывал шнурки на кроссовках.

Направо был переход к кухне и в ванную. Свернув налево, Настя сразу оказалась в довольно большой комнате, тоже уютно обставленной. Широкий длинный диван с множеством мягких подушек и парой пледов, кофейный столик, сейчас отодвинутый в сторону балкона. Напротив – стеллаж с плазменным телевизором, под ногами – мягкий ковёр молочного оттенка. Настин взгляд сразу наткнулся на третьего человека, и тут она уже встревожилась не на шутку.

Дядя, с которым она общалась по телефону, всё-таки на свой возраст выглядел – тридцать лет или около того. А вот юноша, устроившийся на ковре, скрестив ноги и держа в руках джойстик, казался куда моложе. На экране телевизора отображалась какая-то игра. Заслышав появление гостей, юноша прервал развлечение и повернулся к ним, и Настя нервно сжала краешек толстовки пальцами в обсохших перчатках. Этому человеку можно было разве что лет двадцать дать.

Это ещё кто такой?..

– Добро пожаловать, – улыбнулся он. Улыбка ошарашила сперва не столько своей открытостью и дружелюбием, сколько тёплым светом, словно из него состояла. Подобного выражения раньше Настя на лицах никогда не видела, а ощущение, что это не игра, а самая настоящая искренность, выбило из колеи и прогнало всякое беспокойство. Девушка нахмурилась, не веря собственному чутью, и юноша вскинул руки, всё ещё держа приставку: – Не бойся, дитя, всё в порядке. Позволь объяснить ситуацию!

Он взглянул на часы и поцокал языком. Антон прошёл мимо Насти, и она краем глаза заметила ещё три двери. Одна располагалась рядом с входом на балкон и, видимо, вела в комнату, соседнюю с коридором; ещё одна – у стеллажа, и третья на третьей стене. Какая странная планировка, как-то неестественно для квартиры. Они что, объединили две другие?

– Нужно было предупредить о дожде, – вздохнул юноша. – Моя вина. Тош, поставь чайник, пожалуйста.

Антон кивнул и вышел в коридор. Юноша целиком развернулся к Насте, приветливо глядя на неё необычного оттенка глазами – неоднотонными, пёстрыми, как перья дикой птицы. Длинноватые светлые волосы и светлая кожа; мягкая улыбка; он был одет в простые штаны и свободную футболку, скрывавшую фигуру. Настя стояла, не двигаясь, и юноша покачал головой:

– Не переживай, я не причиню тебе вреда. Более того, я не ради зла тебя выцарапал у твоей досточтимой родни.

– Вы выцарапали? – удивилась Настя, с недоверием разглядывая человека.

– Я предложил, – уточнил юноша. – Право, твой дядя лучше владеет слогом, дипломат бывалый, так что договаривался уже он.

– Вы знаете моего дядю?

– Да. – Как будто пропев, он проговорил: – Сияющий, как славный рыцарь, и ласковый, как стая псов… Ах, не смотри так испуганно, про псов я шучу. Михаил – весьма порядочный человек. Он из тех, кто делает честь своему поколению. И тебя я тоже знаю.

– Неужели? – Настя прищурилась. Она отшатнулась, когда мимо прошёл Антон, но тот всего лишь принёс чашки. Спохватившись, она неловко предложила помочь, и парень пожал плечами, направляясь обратно. Она пошла за ним, вслушиваясь в квартиру, словно в слова человека. Ей здесь почему-то нравилось. Атмосфера была солнечной, хоть снаружи и хлестал дождь.

К чаю приготовили всё быстро. На кухне был стол, рассчитанный на четверых, на полках нашлось печенье, заварки было море. Быстро собрав к столу, трое уселись. Настя, всё ещё нервничая, разглядывала обитателей квартиры – как она поняла, Антон тоже тут жил. Юноша, с совершенно спокойным видом обмакивая пакетик в кипяток, продолжил:

– Настя Каринова, шестнадцать лет. Я мог бы перечислить всевозможные детали, но они лишь распалят твою тревогу. Логично, что ты не веришь мне, да я и не попытался как-то представиться ранее, но можешь поверить в одно: ты уже не дома. Авельск – совершенно другое место. Здесь будет лучше, чем там.

– А вы знаете, как было там?

– Я могу догадываться. Меня зовут Роан. – Он снова улыбнулся. – Это имя, как ни удивительно. И с позволения твоего дяди – можешь связаться с ним и уточнить, кстати – я забрал тебя оттуда. Ты можешь жить с нами; Антон – мой ученик, он тоже будет тут. Ах, а Михаилу ты всё же позвони. С твоими родителями уже договорились, да и тут устроим быстро, но лучше сразу прояснить всё. – Он склонил голову набок. – Здесь тебе не придётся молчать, Настюш. В Авельске ты можешь быть собой.

– …Да, всё правильно. – Голос дяди смягчился, и он закончил: – Прости, что не рассказал раньше. Не было уверенности в том, что моя многоуважаемая сестра не записывает все разговоры по телефону. Но ты можешь не беспокоиться. Этот человек, Роан, надёжный. Он позаботится о тебе.

Настя опустилась на край кровати, рассеянно оглядывая комнату. Здесь было просто, но довольно мило. Обыкновенная мебель. Кровать, рабочий стол со специальным креслом, полки для книг и шкаф для одежды. Чемодан Насти уже был привезён и стоял в углу. Ей стоило разобрать вещи, но пока девушка пыталась понять, как всё получилось и, главное, что ей теперь с этим делать. Она коснулась пальцами полотенца на плечах – Роан вручил с замечанием, что так и заболеть недолго. Переодеться она ещё не успела, как и снять чужую толстовку.

– Я просто растерялась, – вздохнула Настя. В телефоне раздался смешок, и девушка с лёгким волнением поинтересовалась: – А вы не приедете?

Они всё-таки семь лет не виделись.

– Не сейчас, – чуть помедлив, ответил дядя. – Но не будем загадывать на будущее, хорошо? Всё немного сложнее, чем кажется. Я в плену у обстоятельств, но, правда, сам собираюсь взять их в плен. Пока что обустраивайся, привыкай. Света выбрала тебе школу, но ты можешь подыскать другую.

– Нет, меня устраивает.

Она и так достаточно насолила матери своим освобождением из-под семейного гнёта. Если продолжит возражать – плохо будет уже дяде. Да Настя и раньше училась в лицее, новое учебное заведение, даже если статусом не слабее, вряд ли чем-то будет отличаться.

Девушка опустила взгляд на свои руки. Укороченные перчатки из тонкой тёмной ткани гасили любые звуки прикосновения, и необычно, что ни Роан, ни Антон не спросили, почему она их носит. Может быть, им не очень-то и важно, какие у Насти предпочтения в одежде. Что ж, так ей только лучше. Меньше вопросов – больше шанс сохранить свою тайну. Девушка прикрыла глаза.

– Всё будет хорошо, малышка, – мягко произнёс дядя. – Верь Роану. И будь осторожна… Береги себя.

Вряд ли такое напутствие подходит обычному переезду в обычный город, но Настя послушно пообещала держать ушки на макушке. К чему дядя это сказал? А, в любом случае…

Ей стоит попробовать хотя бы толком узнать этих людей.

Завершив звонок, Настя поднялась с места и направилась в гостиную.

***

Роан приглядывался к новоприбывшей с интересом.