Текст книги "Волчьи ягоды (СИ)"

Автор книги: Кейси Лис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 45 страниц)

Тот, поймав её взгляд, не стал своего отводить.

– Найдут, – отозвался он.

– А если нет?

– Значит, найдёт Каспер.

Каспер – это который с татуировками? Почему он должен непременно искать? Тая склонила голову набок. Гот развернулся к ней, отрезая себя спиной от света, и тени закрыли точное выражение его лица.

– А не найдёт он только в одном случае – если умрёт, – добавил Дмитрий задумчиво. – Учитывая защиту Лектория… этого и стоит ожидать.

========== 4 / 8. Мрак за позолотой ==========

– 18 октября 2017

– Ты слишком изводишь себя, – произносит бессмертный юноша, поглаживая взъерошенного мальчишку по голове. Для него касаться кого-то так просто – жест естественный. При это странно, что он никогда не притрагивается к человеку, если тому будет неприятно: как будто по-особенному чувствует такое.

– Роан, – говорит мальчишка, закрывая глаза и не двигая головой. Ему не хочется терять это тепло.

– Не следует рисковать собой ради того, чего не понимаешь, – советует бессмертный с лёгким укором. Знает, что прав. И что мальчишка тоже это осознаёт.

Каспер не понимает – это правда. Он просто делает то, что нужно.

– Ка-а-ас… Каспер!

Он вскинул голову, мгновенно распахивая глаза. Пришедший в состояние нормальное мир прекратил бешеное вращение, и Каспер, не дрогнув лицом, покачал головой: тело всё болело, сводило дико – от усталости, от перерасхода сил, от неудобной позы. Он сидел, прислонившись к стене какого-то дома, словно один из уличных нейтралов, и ему даже повезло, что лицо парня напротив было ему знакомо.

– Йорек? – Каспер зевнул. – Уже выход?

– Да.

– Ты что, впритык разбудил?

– Ты слишком изводишь себя, – проворчал парнишка, разгибаясь и пряча руки в карманы расстёгнутой куртки. Под ней серела толстовка с капюшоном. Выглядел, как обычно, словно не собирался сегодня рисковать своей жизнью. Разве что переминался с ноги на ногу чуть быстрее обычного: разогревался. От точного повторения этой фразы Каспер вздрогнул.

– Ты это от Роана услышал? – с подозрением поинтересовался он.

– Э, про «изводишь»? Он говорил что-то такое. Он вообще много говорит. Слишком много, когда нужно меньше. Или наоборот, слишком мало, когда нужно много.

Каспер отлип от стены, потягиваясь, стряхивая с куртки несуществовавшую грязь.

– Это не он неправильно говорит, а вы не умеете слушать, – заметил он беззлобно.

– Возможно. Поэтому нам и нужен переводчик. – Йорек смешливо скривился. – Так у тебя хорошее настроение?

– Отвратительное, просто я хорошо это прячу.

Было ли это шуткой – ещё догадаться нужно. Впрочем, Йорек не был из непонятливых, а ум работал у него быстрее, чем Люси внешность меняла. Каспер порой чувствовал себя немного виноватым перед ним: всё равно держался сдержанно и закрыто, хотя с Йореком взаимодействовал постоянно и давно пора было ближе его подпускать. Тем не менее, парнишку это будто и не волновало. На нём замков не меньше, если не ещё больше. Кто знает, как он на улицах столько лет продержался? Каспер не расспрашивал и не получал расспросы, так что жилось им неплохо.

День операции. День, когда Каспер наконец-то надерёт Роану уши (или другие причинные места) за эту бестолковую рисковую решительность.

Чёрт бы тебя побрал, бессмертный!

В Каспере горела злость. Бурная, колючая, воющая, как сирена, и до отчаянного болезненная. Она рвалась в сердце, ныла в рёбрах, кусала нервы, голодным зверем металась по сознанию, мешая сосредоточиться на чём-то другом. Злость, сплавленная с тревогой, ледяной и жестокой, как электрический ток. Двойственность состояний тянула вниз. Касперу постоянно казалось, что он начинает выдавать терзавшие его эмоции, и одёргивал себя: нельзя. На него рассчитывают, в конце концов. Нужно соответствовать.

Каспер – тот, кому нельзя выказывать страха.

Но, кажется, такое мнение с треском провалилось, потому что Йорек как бы невзначай заметил:

– Выглядишь ужасно. Знаешь, они ведь не могут его убить.

Дожили. Теперь собственный ученик и подопечный заметил, до какого состояния Каспер себя довёл. Кас скривился, ловя смешок Йорека, и кисло поинтересовался:

– Ты вообще много знаешь?

– Да чёрт разберёт. – Йорек пнул подвернувшийся камушек. Они вдвоём направились к остановке; идти было сложновато, кости ломило, и движения казались неприятно скованными. – Иногда мне кажется, что я хорошо вас знаю, а иногда – что совсем нет.

– Ну, оставляет простор для познаний. Было бы скучно, будь все люди открытыми.

– Некоторые чересчур закрытые, да?

– О себе говоришь?

– Ладно, один-один. – Йорек в сдающемся жесте махнул ладонью. Костяшки у него едва зажили после предыдущей драки. Он не был драчлив, однако в сложных ситуациях только так и выкручиваешься, особенно шастая по району в поисках бессмертного придурка. – И всё-таки, Каспер, каждому уже видно, что ты совсем иссох. Неделя прошла, а ты реально имени соответствуешь.

Имя – это потому что приведение. Сейчас едва ли вспоминалось, почему именно такое прозвище первым в голову взбрело, но спустя столько лет пользования оно вовсе не ассоциировалось со старой историей. Лишь с собой, совсем плотно. По родному имени Каса мало кто звал. Родители, сестра при родителях и – в совсем исключительных случаях – Роан. Даже в организации едва ли запоминали его официальное, проставленное во всех российских документах имя.

Среди странных, в основном среди нейтралов и целиком среди лекторийцев, быстро распространилась мода на прозвища вместо имён. Люси сократила родное – Людмила – потому что никогда его не любила. Сириус отсылался к своей способности. Ливрею нравилось звучание. Стейси тоже своё полное не любила. А вот с Роаном и Йореком ситуации другие: для первого слишком мало значило имя, чтобы над его смыслом или звучанием париться, а второго окрестили улицы, и у него не было другого. Приняв его в NOTE, Роан добыл ему документы, но Каспер и сам не знал, как там Йорек значился – да и важно ли? Йорек – это имя. Пусть не самое обычное, но имя, а не кличка.

Каспер, должно быть, и походил теперь на приведение. Черты лица обострились, взгляд не скрывал мрачности. Где его манеры? Он что, десяток лет зря над собой работал, чтобы одна неделя его из колеи выбила? Но дело, разумеется, в другом крылось. Не так страшно, что контроль над собой потерян, что тревога в злокачественной смеси со злостью вытягивали из него силы, раскалённым металлом сжигая изнутри. Просто это было из-за Роана. Из-за его грёбаной самоотверженности.

Что двенадцать лет назад, что сейчас, он абсолютно не думал о себе. Не умел. За прожитые годы Роан учился приспосабливаться к людям, вести себя так, чтобы их не раздражать, чутко прислушивался к разным личностям, чтобы к каждой находить свой подход. Пускай он не хранил всю память за прожитые века, навыки оставались при нём. Как и то, что, постепенно учась существовать для других, Роан растерял обыкновенные человеческие качества.

Он всегда улыбался, потому что его улыбка согревала. Он был ко всем добр и всех любил, даже последних уродов, даже самых искалеченных осколочных статуэток. Шагнуть на любое испытание ради какой-то мелочи было для него таким же естественным, как пытаться придушить себя – милая такая привычка, славное прелестное хобби. Роан – самоотверженность в чистом виде.

Теперь под угрозу попали его дети, поднятые из снега и крови лифы. Он не задумывался над собой, когда направлялся к Лекторию. Каспер чувствовал: единственное, о чём Роан тогда вспомнил, вылилось в короткий телефонный звонок. И всё-таки это уже что-то. Тогда – двенадцать лет назад – Роан бы и не задумался с ним поговорить. Поступил бы, как считал нужным. Роан не умел на кого-то полагаться, никого не хотел обременять своими решениями: его века длинны и исправляются, а на человеческой репутации и совести крест поставить слишком легко.

– Я хочу, чтобы ты жил, – говорит юноша, глядя в глаза собеседнику.

– Но я всё равно всегда буду молить о смерти, – тихо отзывается бессмертный. – Даже если мне будет, что терять.

Ветер обдувал голову, ероша и без того находившиеся в творческом беспорядке волосы. Совмещавший бардак с аккуратностью Каспер только пару мешавших прядей с лица откинул. Он был поглощён мыслями и выкарабкаться никак не мог; они хватались за него и утягивали обратно в свой тёмный бурлящий водоворот.

Сколько времени должно пройти, чтобы Роан хоть изредка стал вспоминать о себе?

– Это ужасная неделя, – сознался со вздохом Каспер.

– Ты ведь из его выпуска, так? – Йорек кольнул его серебристым любопытством. – Как и Люси. Но она больше тревожится за тебя, чем за него.

– Приоритеты такие.

– Ну, а ты больше тревожишься за Роана, чем за себя, хотя он бессмертен.

– То, что он бессмертен, не значит, что он не чувствует боли.

«Ты действительно хочешь, чтобы я признался: я не хочу, чтобы ему было больно?» – сухо усмехнулся Каспер про себя. Перед глазами постоянно вставали возможные пытки Лектория, и становилось тошно.

– Ради детей – на всё, что угодно, – пробормотал он, ни к кому не обращаясь. – В концлагерь шагни. Под Охоту подставься. Шампанским напои…

– Что?

– Ничего, так. – Каспер выдохнул. В стеклянном воздухе даже листья, казалось, падали медленнее, успевая изящными краями отразиться во всех окрестных лужах. Политые дождём лавки пустовали.

Они ждали на остановке вдвоём, и возникало дикое желание вызвать уже такси, но, благо, автобус подъехал. Внутри они тоже вдвоём оказались, никого чужого. Странностью не пахло, и даже напрягшийся было Йорек успокоился. Просто счастливое совпадение. Возможно, это добрый знак.

– Меня тоже Роан спас, – вздохнул ученик, не усаживаясь. Они расплатились за проезд и подождали, пока кондуктор не занял своё насиженное гнездо в передней части автобуса. – Вытащил с улиц. Привёл в NOTE. Но для вас с Люси он значит нечто другое.

– Вроде того. Люси было десять, когда он нас принял; считай, он её воспитал. Вот и отношение частично как к отцу.

– А у тебя?

– Роан мне не отец.

«И хорошо, что не так». Каспер отвернулся к окну. За грязным стеклом, плакавшим по хорошей мойке, плыли улицы. На уровне лица было накарябано чем-то острым: «Ищи себя». Хороший совет. Только к Касперу не относился.

Что вообще Каспер из себя представлял? Он не задумывался над этим, потому что – да – ему было боязно. Оглядываясь назад, в зеркалах Каспер видел отражения взъерошенного мальчишки с мертвенно пустым взглядом, мальчишки, которым долгое время был. У него была приёмная семья, в которой он должен был всеми силами показывать свою самостоятельность, открытость и доброжелательность, чтобы они не беспокоились, мол, он со смертью родных не справится. Каспер-то справился. И стал справляться с последствиями. Всегда улыбайся, лги и выкручивайся, чтобы все считали тебя хорошим и серьёзным человеком. Им не нужно было знать, что у него зияющая пустота на месте души. Он жил, потому что умирать было нельзя.

Потом появилась странность – у него и у сестры. Потом они пришли в NOTE. Потом был Роан, который первым из всех показал Касперу, каково это – чувствовать себя кем-то, а не просто стержнем для остальных. Каспер всегда брал на себя большую ответственность, потому что привык, потому что справлялся и так был нужен и полезен. Бремя на плечах, постоянная работа, бесконечный отказ от собственной пустоты: Каспер жил, потому что так надо было. Ни желаний, ни мечты, ни малейших увлечений.

Это Роан показал ему, что можно иначе. Даже у Люси не получилось, а он смог. Единственный из всех, кто помог Касперу почувствовать в себе краски, тогда как он видел лишь мрак за позолотой. Это Роан спас его от безумия, когда странность начала выходить из-под контроля и приносить больше вреда, чем пользы. Это Роан направил его, когда Каспер рассеянно бродил разными версиями, помогая то тут, то там. У Каспера наконец-то появилась мечта, пусть и недостижимая.

Она осуществилась. Однако теперь это принесло много боли.

И всё-таки Каспер не жалел. Ни о чём не жалел. Жить – сложно, существовать – замечательно. Он выбирает жизнь, потому что в ней есть смысл, и это не просто быть опорой и стержнем для всех остальных.

Каспер попал в Десятку, неформальную компанию сильнейших в организации, не из-за особенно замечательной странности, а потому что заслужил. Он работал, чтобы стать достойным. Намечая себе цель и путь к ней, он уже знал, что справится. Его время стало течь осмысленно. Каждая минута наполнялась жизнью. Каспер перестал получать ответственность и отдавать результаты, а научился сначала стараться, а затем получать отдачу.

Каспер себя нашёл.

Теперь оставалось найти Роана.

Йорек повозился у окна, расстёгивая лёгкий рюкзак. Незаметно для кондуктора он протянул Касперу пистолет. Холодная поверхность обожгла пальцы; Каспер спрятал его в кобуру на поясе. При его небоевой странности он нуждался в дополнительном оружии, так что был обучен и огнестрельному, и холодному. Отпор дать сможет. Вообще-то Борис (с подачи Люси) наверняка уже понял, что Каспера можно и с пустыми руками выпустить, однако жертвовать сотрудниками в его планы не входило.

– Я буду сражаться в благодарность за то, что он для меня сделал, – сказал Йорек, тоже поворачиваясь к окну. Мелькнувшее за стеклом дерево на миг положило полосатую тень на его лицо. Серые глаза казались бледно-серебристыми под прямым светом. – И все тоже. Так удивительно, что Роан одним своим поступком стольких людей призвал к действиям.

– Он сам удивительный. И каждому есть, за что его благодарить.

«Я могу благодарить его всю жизнь, но так и не перечислю все причины до конца».

Автобус тряхнуло. Они выезжали за город.

*

– Предлагаете всё взрывать?

– Мы не варвары. Взламываем двери и забираем Роана.

– А они нам позволят?..

– Пусть попробуют не позволить.

– А если Настю первой пустить?

– Ребёнка?

– Я справлюсь!

– Нет. Одна не пойдёшь.

– Э-эй, у меня получится! Это ведь вроде лаборатории?

– Здание старого испытательного центра. Подземное. Два уровня, Роан предположительно на нижнем…

– Борис, так как с планом?..

Каспер слушал, подрагивая от раздражения. Необходимость следовать заранее обговоренным действиям сейчас, когда цель была так близка, нервировала. Вообще-то Кас присутствовал на многих операциях, однако теперь всё оборачивалось иначе. Во-первых, они пришли за Роаном. Во-вторых, с ними пришли два ребёнка… нет, неправильно – расценивать их как детей. Сейчас это лифы. А лифы умели сражаться, даже истекая кровью.

Антон стоял собранно, не расслабленно; плечи чуть наклонены, взгляд ровный и мрачный. Настя рядом с ним куталась в свободную чёрную кофту поверх светлой футболки, губы плотно сжаты, лицо равнодушно-вымученное. Радужка светилась ярким аметистом, подчёркивая степень активации странности: девочка была готова к бою.

– Почему Люси не взяли? – спросил Каспер.

– Её странность небоевая, здесь бесполезна, – ответил Борис. – Она в отделении в моём облике. Считаешь ход неправильным?

– Нет, всё верно.

Борис осведомлялся не из робости, лишь из вежливости: всё-таки Люси Касперу сестра, его мнение относительно неё стоит выслушивать. Вновь разгорелась беседа, повторение планов. В обсуждении участвовал и Каспер – в светлом пальто, измученный, мрачно-решительный. Другой Каспер, в чёрной куртке стоявший поодаль, незаметно для собравшихся, разглядывал самого себя с недовольством: действительно, он совсем иссох. Посоветовать себе быть аккуратнее, что ли?

«Множественное разделение», странность Каспера, не значила изменение характера. Взаимопонимание его версий было абсолютным, таким, каким даже между двумя самыми близкими людьми не бывает, потому что все Касперы, по сути, были одним человеком. Тела просто разные. И поступки-мысли в настоящем времени тоже. Однако легко предугадать свои действия в той или иной ситуации, не так ли? Касперу вот удавалось.

Из его версий вышла бы замечательная команда, вот только – во-первых – это дико путало окружающих и – во-вторых – это было опасно для его психики. Объединять впечатления нескольких вариаций и так трудно, а если кого-то ещё и ранят? Летом Каспер уже умер. Это ужасное ощущение. Схождение с ума – ещё хуже.

Однако сейчас в Авельске его было два, и ситуация давила неимоверно: Каспер старался держать себя в руках, но на странности всё отражалось. Ему нехило перепадёт, когда операция завершится. Но всё – потом. Сначала Роан.

Каспер-который-в-светлом поймал взгляд Каспера-который-в-чёрном и мотнул головой. О. Неплохо. Появилась возможность скрыться.

«Вы же не думали, что я дам вам рисковать первыми?»

Каспер шёл на безумство. Не большее, чем сделаться подопытной игрушкой экспериментаторов, однако на достаточное – и он целиком это осознавал. Он просто идиот. Лезет, куда не следует. Однако он помнил примерный план здания и помнил, что всегда существует чёрный ход… где-то в лесу. А Каспер достаточно хорошо ориентировался в окружающем мире, чтобы справиться.

С двух фронтов. Это увеличивало шансы.

Пока Каспер в светлом отвлёк собравшихся, Каспер в чёрном отступил назад и направился в обход. Должен быть ещё вариант. Ещё путь.

А вот и он. Надо же. Они использовали все средства защиты, но Каспер, устойчивый к действию путающих странностей, мог не тревожиться за правдивость своей находки. Замаскированная под валуны и мох дверь, давно уже покрывшаяся плесенью – не использовалась. Не было повода. Хах, вот и поплатились. Там, со стороны, уже взвился в воздух пронзительный, спиральный звук, и его сложно было не распознать: только от крика этого человека мог даже массивный ход провалиться. Или они очерчивали территорию? Странность Бориса, несомненно, заработает потом. Сперва – атака напрямую. Интересная стратегия.

Каспер мощным пинком ударил по двери, и она обвалилась, рухнув обломками и седой пылью. Открылся чёрный проход. Кас достал фонарик и деловито посветил, разглядывая грязные каменные стены. Тоннель уходил вдаль, прямой, как дорога в Ад, и пахнущий затхлостью, пыльный и крайне отвратительный. А за ним ждал Роан. Каспер без сомнений спустился и, отмеряя шаги, направился вперёд.

Разумеется, он не сомневался, что вызвал достаточно подозрений. Ребята не наивны, знают наверняка, что он так просто не оставит одного себя в безопасности, пока другим будет сражаться. Они в курсе, естественно. Однако никто не предпринял попытки его остановить – немного радует, значит, доверились его опыту. Хотя Каспер на их месте был бы строже, всё-таки он не в том состоянии, чтобы размышлять трезво. Он полон горечи, беспокойства и злости, и он готов на многое – опасное состояние, он понимал, но шагал вперёд с упрямством, достойным ученика бессмертного.

Чутьё сработало моментально. Каспер замер, вжавшись в стену, и погасил фонарь. В прямом коридоре – откуда?! Как сюда проникла странность? Чья?

Мрак сгущался вокруг, заливая пространство кромешной чернотой, и не было видно ни одного силуэта, но ощущение не исчезало, наоборот, усиливаясь. И, когда оно достигло пика, всё воздействие вдруг исчезло, оборвавшись на полуноте.

– Каспер, это ведь Вы? – с лёгкой неуверенностью произнёс голос из неочерченной темноты. – Я наблюдал за входом.

Каспер настороженно остановился, поражённый тем, что этот голос – и в таком месте.

– Айзек? – осторожно позвал он.

Зажёгся свет.

*

Всё было расписано и утверждено, всё было проработано. Лишняя морока ни к чему. Борис стоял, скрестив руки, и наблюдал, как сначала под землю нырнул Йорек, пройдя ворохи опавшей листвы насквозь, как подождали Антон с Настей, ступили следом – и только тогда воззвал к странности.

Способность Бориса подчиняла пространство – без сопротивления, с границами лишь в фантазии. Пределы действия, к сожалению, несколько сжаты способом воздействия, однако он без проблем управляет ближайшим окружением, а подземное здание в него включено. Кратко и по делу. Гравитация, силы, ветер, состояние материи, предметы, вакуумы, скорость, время – всё это в его власти.

На своей территории Борис – полноправный хозяин.

Заиграло ощущениями материи. Мириады невидимых пут, ветров и векторов, ударов и соприкосновений, мгновений и отзвуков заполняли пространство вокруг, и Борис внимал им, позволяя себе откинуться в их вселенную – смешанные галактики, водовороты, каждый миг что-то происходит. Власть «Территории» разрасталась, захватывая всё больше и больше. Подгибались миллиметры. Сминались и опадали бумажными росчерками преграды. Борис мог сделать всё, что хотел, но при этом сдерживался, давно отученный от праздного следования эмоциям.

Эмоции – вещь разрушительная. Он же пришёл спасать.

Первая мысль, пришедшая в голову Борису, когда он встретил Роана, звучала так: «Что он такое?». Не существовало в мире людей, способных с бешеной скоростью регенерировать после нанесения такой раны. Роан почти из ошмётков тогда сложился, с невозмутимым видом и благодушием на светлом, измазанном кровью лице глядя на молодого сотрудника организации. Роана можно было пилить, рвать, разносить в клочки – но он оставался целым. Он был бессмертен. Это шло вразрез со всеми законами, подвластными Борису, и он смотрел на существо с ужасом, с каким никогда ни прежде, ни после ни на кого и ни на что не смотрел.

Роан не был человеком. Абсолютно точно.

Однако он оставался тем, кого Борис безраздельно уважал, и потому он не сомневался, вступая в бой. За шагом шаг, и треск стен, и полные горечи крики Насти, голосом сметавшей преграды в поисках учителя. Люди, удары. Антон перепрыгивал через людей, его руки до запястий были измазаны в крови, и кровь закрадывалась в раскрытые ладони багровым оружием. Эта битва не была красивой. Она была обычной. Сверкали вспышки, и Антон оттаскивал Настю, закрывая собой, а Борис бросал вперёд новые материи: он двигал стены, руша конструкцию, но оставляя открытым выход, так, чтобы они могли выбраться. Как и предполагалось, тайник охраняли боевые странности, однако никто из них не дотягивал до уровня Бориса, а ловкие лифы пробирались туда, куда он не успевал, концентрируясь на противостоянии. Люди в спешке покидали помещения. Потолок держался на одной воле Круценко.

Всё шло по плану.

Каспер нырнул в сторону лестниц, поспевая за Йореком.

Ищите. Ищите его везде.

Борис отразил атаку какой-то всколоченной девчонки, попытавшейся его дистанционно задушить, и ловким ударом камушка свалил её на пол. Ничего особенного. Он сегодня не собирался убивать. Подчиняясь его приказу, лифы тоже не спешили расправляться с врагами, лишь их оглушая.

Здание раскрывалось вниз. Всё-таки оно оказалось больше, чем на полученных данных.

*

Луч фонаря вычерчивал светлое лицо, с узким подбородком и немного раскосыми глазами, в свете казавшимися апельсинового оттенка; парнишка вздрогнул и отступил в тень, прикрывая глаза рукавом чёрной кофты, слишком ему большой. Мрак обтекал его, словно плотный кокон, но стали видны стены и пол с потолком. Юноша жмурился, щурился и с трудом выносил прямой прожектор. Каспер разглядывал его.

Разумеется, об Айзеке он не забыл. Он вообще помнил все свои обещания и всегда их выполнял. Но беспокойство за Роана было больше, оно разрасталось, не оставляя места другим переживаниям, да и вопрос Айзека по поводу той девочки с чёрными волосами требовал времени. Не одного человека, а двоих вытащить – это почти нереально. Каспер представлял, во что ввязался, но обратного пути не было. А теперь они здесь пересеклись, забавное совпадение.

– Ты из охранников? – спросил он.

– Нет. Я сам пришёл. – Айзек выглядел призраком в этом лунно-белом сиянии. Тем не менее, что-то в нём было не то. Не такое, как прежде. Каспер присматривался, но никак не мог уловить, что именно. – Знал, что вы пойдёте за бессмертным.

– И что? Хочешь сразиться?

– Нет! Нет. – Айзек чуть наклонил голову, голос его заглушался пылью. – Вы были так добры ко мне. Знаю, Вы бы освободили меня, как только смогли. Подаренная Вами надежда уже многого стоит…

– Стоп, попридержи коней! – Каспер взмахнул рукой, отбросив на лик парнишки мимолётную тень. – Ты ведь ещё за девочку просил, она с тобой?

Айзек посмотрел ему в глаза. Впервые, к слову, именно в глаза, а не на что-либо другое. Тот подавленный мальчишка, боявшийся каждого звука со стороны «пленителей», остался в прошлом, а этот новый Касперу не был знаком. Сильнее? Почему? Айзек держался ровно, хоть и сутулость не исчезла, но был мрачен, сосредоточен – и не опаслив. Побороть пугливость – это достижение, достойное похвалы, однако Каспера насторожила эта новая манера держаться. И почему Айзек отодвигался от фонаря?

– Леви умерла, – бесцветным голосом произнёс Айзек.

– Как это произошло? – Грусти Каспер не стал изображать, но насторожился, перебирая варианты.

– Льюис. И перегрузка. – Прищур Айзека разрезался болезненной ненавистью. Ого. Вот это ещё одна эмоция, прежнему хилому мальчишке недоступная. – Она слилась с тенью у меня на руках.

Леви, двенадцать лет, шестая категория «Симбиоз с тенями». Если она таким образом погибла, то почему именно слилась? Остаточная странность?

Шестая категория не была столь непредсказуемой, как пятая, однако тоже полнилась загадками. Каким образом странность переносит действие на материальный мир, как людям удаётся это контролировать и почему механизмы действия так разнятся – все отвечали по-разному, строили логические цепочки, научные теории, а к общему выводу никто не мог подобраться. Понятие странности не объяснялось никакими существующими законами, и бесполезно было постигать её суть. Каждый раз – индивидуально. Как Каспер не мог представить, что, например, будет менять внешность, как Люси, так и Йорек не мог представить, что Каспер чувствует, делясь. Каждому своё, всегда по-особенному.

Поэтому известие о том, что смерть в понимании Леви означала уход в мир теней, тот, к которому она наполовину принадлежала, парня не удивил. Интересный элемент, да и девочку искренне жаль – она была совсем мала и основательно разбита. Однако Айзек здесь. Очевидно, он в чём-то нуждался, раз специально поджидал.

Напряжённая тишина. Каспер жестом галантно предложил продолжить беседу, но Айзек молчал, глядя на него – даже не в сторону, как тогда, ещё чуть больше недели назад.

– Я приведу Вас к Вашему бессмертному, – заявил Айзек, отступая ещё дальше в тень. Слегка поморщился. – Только погасите свет, пожалуйста. Он мне неприятен. Я не предам Вас, клянусь.

– Почему? Ты можешь так поступить.

– Могу, но не буду. Вы подарили мне надежду, которой у меня никогда не было. – Айзек махнул рукой. – Пойдёмте. Пока Ваши друзья отвлекают их, мы успеем пробраться.

Вера в людей – понятие столь объективное. Всё равно до конца не получится, даже если будет желание и способность. Тем более Айзек принадлежал Лекторию, был им отмечен, и на руках у него умер ребёнок – он непредсказуем, опасен и нечитаем, и его странное появление… Но все эти сомнения не имели ценности. За поворотами и преградами где-то ждал Роан, и Касперу было всё равно, что и как отразится на нём. Ребята защитятся, они сильные. Касперу же плевать.

– Веди, – согласился он, опуская луч фонарика, чтобы видеть хотя бы пол. И они направились в темноту.

Снаружи бушевал хаос. Каспер, одёргивая светлое пальто, скользил между коридорами, согласно старой привычке пропуская Йорека вперёд; парнишка, беспрепятственно проникал через стены, не сдерживаемый ими. Вынырнул навстречу охранник; Каспер вовремя перехватил пистолет за рукоятку и выстрелил, почти не целясь – это могло лишь задержать, но убивать он не собирался. Светлая макушка соратника мелькнула за спиной охранника, и в следующий момент тому прилетело по затылку. Больные точки Йорек знал лучше всех, с кем Каспер был знаком.

Его шарахнуло током, кажется, но Каспер только рванулся вперёд. Обожгло кожу, прорезалось огненным ощущением; плоть пожиралась заживо, и Каспер, прихватывая обгорелые обрывки пальто, вмиг превратившегося в рваньё, свернул в бок, запрыгнув в ближайший кабинет. Выстрел где-то над ухом пронёсся. Шипя от боли, пачкая ладонь в крови, он пробрался ещё поворотами – одни кабинеты переходили в другие. А вот и газовая камера. Раздался злорадный смех; Каспер дёрнулся было, угодив в ловушку, но тут же остановился – больно было даже дышать, кровь и склизкое мясо со слезшей кожей мешали двигаться. Щёлкнул было выключатель, но раньше активирования камеры отчего-то треснул потолок, и каменный пласт придавил человека к полу, остановившись над ним всего в паре сантиметров; распластанный на кафеле противник закричал, боясь даже вдохнуть – над ним нависала каменная махина.

– Спасибо, Борис! – крикнул Каспер в образовавшуюся дыру. Со звяканьем открылся замок камеры, и Каспер сумел выбраться. Контролировать всё вокруг себя… потрясающая странность.

Враг не мог пошевелиться, чтобы ненароком сила, державшая пласт над ним, не упала, а Каспер ринулся прочь, только стен касаясь: смотреть было трудно, зрение заволакивала дымка боли. Кожа свисала ломтями, уродство какое-то.

– Ты где был? – шикнул на него Йорек, выскакивая из соседней стены. – Кас, ты!..

– Нормально, – оборвал тот, поворачивая. Пистолет перекочевал из кобуры в руку, и Каспер уклонился от светящейся линии – лазер? Странность-лазер? Это уже интересно. Йорек ойкнул, но быстрая реакция странности избавила его от скоропостижной смерти: луч прошёл насквозь, не задев. Каспер рыкнул: – Это тебе осторожнее надо!

Парень беспечно пожал плечами и скакнул вбок. Каспер откатился в сторону, подавив вой, когда соприкоснулся обугленным боком со стеной, и оказался в другом кабинете.

– Роан! Бессмертный!

И здесь пусто – лабораторные принадлежности, ничего больше. Одним прицельным ударом Каспер вырубил кинувшегося было противника; какую-то женщину в белом халате треснул по затылку – выживут, но они враги, а Каспер жалости к таким не знал. Они отобрали Роана. Это стоило того, чтобы их ненавидеть.

Подвернулся какой-то парнишка, и Каспер, подняв его за воротник рубашки одной рукой, в лицо прорычал:

– Где Роан?

Но тот был в таком ужасе, что тут же отключился. Ага, ясно. Не готовились к нападению. С чего бы?

Ничего не расскажут, и ладно. Каспер сам найдёт. Усадив парнишку к стене, Каспер столкнулся в дверях с Антоном; тот обшарил взглядом комнату и покачал головой:

– Его тут нет.

Со спины на него… не напали – враг был тут же сметён и со смачным хрустом впечатан в стену. Вынырнула бледная девочка в чёрной кофте.

– Я не сломала ему спину, так ведь? – пробормотала она, но тут же помотала головой, отметая лишние мысли. – Роан! Сенсей!

– Пошли вниз, – решил Каспер.

Антон прыгнул вперёд по коридору, и в его руке сверкнуло густым багрянцем кровавое лезвие, рассекая кожу противника, но не проходя до плоти – останавливаться Антон тоже умел. Каспер бросился следом, отстреливаясь и следя, чтобы не попадать под пули или странности снова. Если у второй версии не получится, он должен хоть так сохраниться.