Текст книги "Волчьи ягоды (СИ)"

Автор книги: Кейси Лис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 45 страниц)

– Ты из хороших, – сказала она без сомнения.

– Верно. – Антон прищурился. Взаимное недоверие между ним и девочкой накалилось до такого состояния, что вдруг исчезло совсем. Лифа подбежала, разглядывая его оружие, и Антон левой рукой подхватил её – совсем лёгкая. – Почему ты не нападаешь?

– «Сю» передал, – отозвалась девочка.

– Ясно. Не заставили?

– Попытались. – Она свела светлые брови. – Их остановили.

Кто-то… а, впрочем, Антон и так прекрасно представлял, кто мог пробраться в самый центр здешнего управления. Только одному человеку под силу прорваться через любые заслоны и пренебречь всеми приказами ради того, что он не предлагал и не озвучивал.

Бессмертный.

В коридоре дежурили «тени» – они стояли расслабленно и агрессивно-весело – несмотря на лёгкость усмешек, в них сквозило такое напряжение, возбуждение и воодушевление, что иная эмоция любая казалась бы мягче. Вокруг – тела, раскинутые и безучастные. Девочка, обхватившая Антона за шею тонкими худыми руками, смотрела равнодушно.

– Чисто, – со скукой протянул Тимур. Взглянул на лифу. – Здоров, малая.

– Привет, малышка, – улыбнулась ей Вера, хотя сама была ей примерно ровесницей. – У тебя есть имя?

– Код, – отозвалась девочка чуть задумчиво. – «Акаи».

– Я Вера, это Тимур, а это Антон. Мы такие же, как ты. – Розовые глаза Веры поблёскивали в люминесценте, как шлифованные драгоценные камни.

– Братья, сестра, – эхом откликнулась «Акаи».

– Действительно… Пойдём. Нам нужно успеть.

И они пошли наверх. Девочку Антон нёс на спине, она крепко держалась за плечи и молчала, часто озираясь; парень придерживал её одной рукой, во второй покручивал кровавым лезвием. Они сталкивались с Лекторием ещё несколько раз, один раз – с нейтралами, и «тени» рванулись было на них, но Антон недовольно шикнул – «Акаи» отреагировала первой, и их буквально… разделило? Словно перерезало и сместило, и Антон оказался на четыре ступени по лестнице выше, а «тени» так вообще на следующем пролёте. Странность «Акаи» – что это?

Однако какая теперь разница? Цель – её вытащить. Остальное не имело смысла.

– Держись крепче.

Девочка железной хваткой вцепилась в него, и Антон ускорил бег, через ступени перескакивая. Ещё этаж, ещё стычки; «тени» резали, никого не щадя, и кровь лилась, окрашивая лестницу, и подошвы скользили, но Антон чувствовал себя в своей стихии, как бы мерзко это ни казалось раньше. Вот как. Принять свою суть – и будет так легко.

Наверху же они сразу оказались окружены, и Антон затормозил резко – это были не враги. Это были из NOTE, даже если не свои, но знакомые лица, и они пылали яростью, и оружие было направлено на «теней».

– Они убили Кайра! – зашипела девушка с сиреневыми волосами.

– Какой из? – лениво протянул Тимур. – Мы не считали.

– Вы не должны были трогать нас!

– Мы никому не должны, – отрезала Вера.

Выстрел – но Антон был шустрее. Ему хватило краткого шага, чтобы вовремя подставить клинок, и пуля увязла в тёплой крови, смешавшись оттенками с ней.

«Акаи» соскочила, замерев в ожидании – а Антон стоял перед сотрудниками, не разводя руки, но загораживая «теней» собой, и смотрел прямо и угрожающе.

– Не трогайте их, – отчеканил он.

– Все вы, лифы, одинаковы! – прорычал парень из отделения. – Нелюди!

«Акаи» стояла в полушаге. «Тени» с интересом наблюдали за Антоном. Антон не двигался, и постепенно до сотрудников доходило, что он и не двинется. Убить? Да запросто. Вот только было нечто особое во взгляде этого испачканного кровью и темнотой юноши, и это нечто было сильнее их ярости и их желания отомстить. То, что в лифах являлось основой. То несломимое, что подарило им общую связь.

– Я буду беречь её. И если всё обернётся иначе, то вас тоже.

– Вы их не тронете, – повторил Антон.

И – сотрудники отступили. Расступились, разрывая круг-ловушку. Разнёсся серебристый смех Веры, тонкий и раскрашенный, как стеклянные шарики. Тимур слышался лишь усмешкой рассечённой.

– Ты сдержал обещание, – сказал кто-то из них, но кто – Антон уже не уловил. Он не оборачивался. Его плеч с двух сторон синхронно коснулись две ладони, разные по ощущениям и размеру, но с выражением одинаковым. – Спасибо за всё. Прощай.

– Доброго пути. – Он ответил, и, кажется, впервые в подобную фразу вкладывал по-настоящему ценное чувство.

Связь между ними никогда не разорвётся.

Чем бы всё ни закончилось.

Это и есть причина, по которой проект LIFA никогда не умрёт.

Когда Антон принёс «Акаи» к Тае, та прежде всего спросила про «теней» и Настю, но он покачал головой молча. Он больше их не увидит. Ни первых, ни вторую. «Акаи» глядела на него карминовыми глазами с белыми ресницами и повторила его имя.

Всё не напрасно.

Антон развернулся и рванул обратно в лабораторию. Сражение ещё не закончено.

========== 5 / 9. Прошлое в настоящем ==========

– 24 ноября 2017

– Я не буду сражаться с тобой, – сказал Йорек, выпрямившись.

Девушка напротив скривилась дурашливо, но в её интонации скользила боль – та, которую он уже наблюдал. Светлые длинные волосы, лазуритовые глаза, белоснежная кожа, боевое облачение. Так знакомо и старо, как будто она вышагнула из прошлого – того прошлого, занесённого песком и прахом, снегом примятого, кровью залитого, в темноте утонувшего. Йорек не отворачивался от своей истории, и потому не пытался как-то притворяться: он смотрел на Кали и узнавал её. Не мог не узнать.

– Потому что мы оба уличные? – горьковато, как иссохлая осенняя мята, спросила девушка.

Она говорила в настоящем времени. Они не были уличными, они и есть уличные. Йорек смотрел на неё с лёгкой тоской, пропуская между пальцев осыпавшиеся лепестки – это цветы, что некогда были терновыми венцами, то, что являлось для них обоих нормой. Много времени прошло. Раны должны были уже зарасти, но… но нет. Далеко не все следы в этой жизни можно стереть и пережить.

– Я на стороне NOTE, – покачал головой Йорек.

– Потому что они тебя пригрели? – Злая насмешка. – Так просто позволил себя приручить, ты-то?

– Это уже прошлое, Кали. То, что происходит сейчас, тоже результат того, что мы делали.

– Тогда как представитель Лектория, – она говорила рвано и колко, – я должна сейчас напасть.

Йорек приподнял руки так, чтобы пальцы не соприкасались с ножнами на ремнях. Кали, заметив это, замерла, и он видел, как разрывало её надвое. Были грани, которые не переступить. Кали прикусила губу, Йорек покачал головой.

– Нападай, – спокойно согласился он. – Я не буду сражаться.

– Чтоб ты сдох, Йорек! – теперь она словно всхлипнула. – Сдох со своими убеждениями, ты, крыса паршивая! Чешир недоделанный!

– Чешир? Я не он. – Йорек усмехнулся. – Но если ты считаешь это оскорблением – пожалуйста. Он был бы в восторге. Его имя стало ругательством…

– Катись отсюда! Если бы не тут было – я бы тебе глотку вскрыла!

– NOTE тебя не пожалеет. Понимаешь ведь?

Йорек смотрел на неё. Нахохленная, прятавшая слабость и животный страх за напускной бодрой язвительностью и хамством. Твердолобая девчонка, какой он её и помнил. Из организации её никто – ну, кроме Роана, возможно – щадить не будет. Это не в правилах войны. Её убьют, не запомнив даже её лица. Однако Йореку не было её жаль: он вообще отучился кого-либо жалеть, потому что так было проще и лучше, и при его бешеной и ненормальной жизни это было естественным ходом. Йорек видел сломанного и испуганного ребёнка перед собой, но он не мог ей ничем помочь.

За спиной Кали, в конце коридора заметались тени – другие её соратники. Йорек попятился, не подставляя спину; да, Кали уличная, она умеет бить между лопаток. Провалился через стену и шустро развернулся, игнорируя загоревшиеся в коридоре искры пламени.

Прошлое настигало раз за разом, не спрятаться и не попробовать сбежать… Он и не пробовал. Йорек ненавидел себя, возможно, но хотя бы себя принимал.

Он выбрался в другой коридор; этот, лишённый охраны, был оснащён датчиками. Однако какая разница, много ли они увидят? Всё равно NOTE пробралась внутрь, уже на первом этаже слышны были звуки борьбы. Йорек чуткий, он всё улавливал. Оглядывался, пробовал разные пути. Сталкиваясь с боевыми странностями, избегал их, ныряя в пространство, словно мышка-норушка в убежище; он не бился пока что, берёг силы. Ещё пригодится. Обратно он будет возвращаться не один.

В одном из коридоров он остолбенел, выскочив из стены прямо напротив какого-то невысокого силуэта… ребёнка. Мальчик с красными волосами и в белой одежде, с бельчонком на плече. Йорек не остолбенел, тут же отскочив, и мальчишка вскинул на него зелёные глаза, блеснув краткой тревогой. А вот и первая лифа.

– Где остальные? – спросил Йорек быстро.

– На этом этаже ещё двое, – отозвался мальчик, пронзительно взирая на него. – Они в другом крыле.

– Ясно. – Йорек огляделся. Звуки приближались, стены подрагивали надсадно, в воздухе, перемешиваясь и сливаясь, реками превращаясь в мосты. Это место пропитается странностями, буйными, неуловимыми, но почти материальными. Долго лаборатория не протянет. Нужно торопиться. – Белль! Белль!

– Я слышу, – раздался ясный негромкий голос в голове. На том конце связи, далеко в городе, странностью подключилась наблюдательница.

– Скажи всем, чтобы не шли в западное крыло. Здесь только один.

– Принято.

Отключилась. Мальчик показал на соседнюю дверь и сказал, что нужно заглянуть туда. Разблокированные створки удалось без труда раздвинуть, и они оказались в… это больше напоминало зверинец или зоомагазин, чем кабинет экспериментов. Там и тут – животные. В основном небольшие: морские свинки, крысы, мышки. Пара птиц в клетках, белки и одна сова. В ближайшей клетке, свернувшись, дремал худощавый котёнок, совсем крохотный, мраморного окраса. Мальчик потянулся к замку, но тот, заглохнув вместе с системой, не открывался; Йорек, достав один из заранее захваченных с собой приспособлений, шустро взломал замок. Бельчонок скакнул внутрь, разбудив котёнка; тот поднял голову, помотал ей и шустро взбежал на ладони к мальчику, оставив заметавшегося в панике бельчонка позади.

– Так удобнее, – сообщил мальчик равнодушно.

– Ладно… Ты закончил?

– Да. Можем идти. – Мальчик нахмурился. – Только там, в моей камере, остался человек.

Какой-то лекториец? Задачу свою Йорек помнил. Сначала – лифы.

– Как тебя передам – вернусь, – спокойно пообещал он. – Так, малой, иди-ка сюда…

Тянуть за руку – глупый вариант. Нести на спине – ещё хуже, прострелят. Странность Йорека защищала его, но не живых созданий, которых он брал на руки, и ребёнок оставался в опасности. Йорек, наклонившись, легко подхватил мальчишку на руки – совсем не тяжёлый, худощавый. Мальчик, одной рукой его обхватив, другой придерживая котёнка, указывал направление, а Йорек торопился, мчался, сколько хватало скорости. Каждая секунда дорога, каждая важна. Ему нужно быть в сто раз быстрее обычного.

Наверху был хаос. Йорек перескакивал через успевшие скопиться обломки – оборудование, перевёрнутые столы. Один раз запнулся за чью-то ногу, шустро перескочил её, оглянулся – кто-то из Лектория. На первый этаж поднявшись, он сразу чуть не поймал лицом пулю; словно из ниоткуда прорезало пространство стена, вырвав целый пласт с потолка, и к спине спиной подскочил растрёпанный светловолосый парень… молодой мужчина с лучистыми глазами.

– Где другие? – выкрикнул Михаил, перезаряжаясь, пока выставленная Борисом защита ещё не упала.

– Первый подземный, три поворота налево или два направо, – отозвался мальчик, сверкнув зелёными глазами.

Каринов кивнул и выстрелил; Йорек, пользуясь его прикрытием, прошмыгнул дальше. Прочь от лаборатории, в разрывающую неожиданной натуральностью освещённость; внутри лаборатории всё было белым, но искусственным и холодным. Здесь же царила прохлада, но одновременно с тем и лёгкая. ненавязчивая искренность, и, глотая свежий воздух с привкусом надвигавшейся зимы, Йорек каждому шагу дивился. Внизу была смерть, но здесь властвовала жизнь – та, что останется, даже если люди перетрут друг друга в порошок.

Сознания коснулась волна контроля, и Йорек вздрогнул, но вовремя распознал Таю. Девушка-лифа встретила их там же, в устроенном для дистанционно работающих избирательных странностей убежище, глаза её округлились, когда она узрела мальчика на руках Йорека. Юноша поставил спасённого на землю, тот с нейтральным выражением оглядел собравшихся здесь ещё двоих-троих сотрудников, резко развернулся к Йореку – с потемневшими от тревоги глазами.

– Там остался хороший человек! – твёрдо, взволнованно проговорил он. – Два налево, один направо. Спасите его!

– Ладно, ладно.

Йорек развернулся и помчался обратно, уже свободнее и используя странность. Пули пролетали его насквозь. Промчавшийся рядом Каспер коротко ухмыльнулся; левый наплечник его был пробит, но несерьёзно, кровь не проступила. Йорек кивнул ему, прыгая в первый попавшийся поворот и приземляясь на ноги в уже знакомом коридоре; мимо промелькнула вспышка, и он чудом увернулся. Сражение переходило дальше, необходимо было спешить. Йорек кинулся в сторону, отсчитывая повороты.

Да, его задачей было спасение лиф, а какие-то другие люди и позже будут выведены. Однако этот мальчик… на мгновение кольнул чем-то знакомым сознание, и отвернуться Йорек не мог. Отчего-то интуиция подсказывала, что просьба лифы очень важна. А интуиции своей Йорек доверял, так что торопился.

Здание сотряслось, и Оля упёрлась руками в пол, теряя надежду – чудом не повалилась, прижалась лопатками к холодной стене, сжав зубы и собравшись мысленно. Ещё удар, ещё. Череда ударов, и скоро тряска затихла. Грохот. Бельчонок в руках Игоря тревожно завопил, мечась по ладоням, и мальчик вскинул взгляд наверх – по ровной поверхности прошлась глубокая трещина.

– Они уничтожили барьер, а теперь обстреливают здание, – задумчиво сказал «Сю», точно ничуть не беспокоясь по поводу того, что потолок вот-вот грозил обрушиться. – Изнутри тоже. Это хорошие люди?

– Скорее всего, – Оля заглотила воздух вместе с поднявшейся прозрачной пылью, закашлялась, отмахиваясь ладонью. Оглянулась: вместе с потолком были повреждены и автоматические двери, совсем узкая щель между ними, но её будет достаточно… Девушка коснулась плеча Игоря и, поймав его внимание, сказала: – Уходи сейчас. Будь осторожен только.

– А ты? – Игорь сел перед ней на колени, так что лица оказались на одном уровне. Мальчишка с ярко-красными волосами, с глазами тёмно-изумрудными, он смотрел и искал в ней то, что уже получил. Она говорила ему о сомнении, страхе и тоске, и он не мог понять, чувствует ли это она, так ведь? Игорь взял её правую руку в две своих; ухоженные пальцы, чистые, незапятнанные. Ребёнок с силой разрушающей, славный, одинокий и не понимающий себя ребёнок. Лифа больше, чем предыдущее поколение. Тот, кому она дала имя.

– Беги, – повторила Оля, стараясь не моргать часто, хотя уголки глаз слезились. Ей действительно было страшно. Ей хотелось плакать и просить взять её с собой, прочь из этого страшного места, прочь – но она держалась, держалась, как только умела. Оля сильная. Она сможет принять свою судьбу достойно. И уменьшать и без того хрупкие шансы ребёнка спастись она и не думала. – Всё будет в порядке. Игорь, всегда помни, что ты человек, хорошо? Обещай, что будешь помнить и чувствовать. Это важно.

– Обещаю.

Девушка левой ладонью провела по его волосам, улыбнулась. Лицо Игоря изменилось, и она вздрогнула, узнав в этом выражении себя – такой, какой она выглядела перед ним, со стороны человека незнакомого. Мальчик кивнул и отпустил её ладонь, отступил; бельчонок, пересаженный на его плечо, уже успокоился. «Сю» по имени Игорь развернулся и легко скользнул в щель между дверьми, оставив её в одиночестве.

Оля закрыла лицо руками.

Ей всё ещё было очень страшно.

Он промчался полупрозрачным силуэтом, игнорируя направляемые в него удары; промашки за промашками – какая удобная странность, можно волноваться за себя не больше, чем тот же Роан. Вот только бессмертного можно было ранить, а Йорека – нет. Йорек плевал на любые преграды и отмахивался от любого оружия; сам обвешанный металлом, он мог проносить его свободно. Жаль, правда, что с живыми такое не срабатывало, но неодушевлённые предметы тоже попадали под влияние странности и не падали с него, стоило снять с себя суть материальности.

Белые коридоры… чисто-белые, до одури белые, раздражающие своей идеальностью, точно заливка в «Paint». От одного этого цвета звенело в голове, а глаза скользили и не могли цепляться за все эти геометрически идеальные тени поворотов, квадратные встроенные в потолки лампы, их равнодушный люминесцент. Йорек закашлялся, пробежав мимо одного прохода; там в воздухе стояла пыль, весомая, крупными красными хлопьями, точно пропитавшимися кровью и не желавшими подчиняться гравитации; Йорек быстро пропустил их между своих лёгких, чтобы не подавиться – там, на полу, уже виднелись очертания, облепленные кровавыми хлопьями – задохнувшиеся? Ядовито. Йорек вызвал Белль и предупредил о секторе, в который нельзя соваться. Да уж, никогда не знаешь, что подвернётся следующим…

Отсюда был второй ход, Йорек нашёл его быстро, но пронёсся мимо, следуя инструкции красноволосого мальчишки. Ещё поворот… самая большая камера, двери шире, чем у всех предыдущих. Чтобы войти, нужно ввести код и провести специальным допуском – ничего себе система. Тем не менее, когда Борис вмешался во внутренний ход электричества, блокировка спала, и теперь бесполезные, хоть и дьявольски тяжёлые двери ждали лишь решительного толчка. Йореку пришлось приложить усилия, чтобы их раздвинуть и поместиться в открывшейся щели.

Внутри – белое помещение пятнадцать квадратных метров примерно, тут койка, столик, книги, книги, книги… На Йорека вскинулись мгновенно тёмно-карие, почти чёрные в контраст комнате, глаза. Девушка, казавшаяся совсем смуглой в белоснежном прямом платье, с белой резинкой на густых тёмных волосах, с костлявыми до непонимания ногами сидела, прислонившись к стене, поддерживая себя руками, и эту девушку он совсем не ожидал здесь увидеть – как и она его.

– Оля? – Юноша удивлённо моргнул, присмотрелся: нет, действительно, она. – Что ты тут делаешь?

– Йорек? – сказала девушка голосом неожиданно тонким и слабым. Губы её дрогнули, глаза распахнулись, и в них Йорек со своим соколиным зрением заметил блеснувшие… слёзы? – Йорек, это правда ты?

Он торопливо приблизился, опустился на колени рядом. Руки похолодели от неожиданно нагрянувшей мысли: что они с ней сделали? Почему она здесь?! Как Лекторий посмел?! Пальцы дрожали, когда он протянул руки ей, на мгновение замерев от собственного недоумения – он что делать-то собирается? – но Оля сама взяла его лицо в ладони, заглянула. Всегда невозмутимая, спокойная, уравновешенная, теперь она выглядела совсем слабой и маленькой, уязвимой и уязвлённой, перепуганной, и Йорек задохнулся внезапным даром. Она словно душу распахнула, не в силах больше держаться, и он, всего в мгновение поняв, через что она прошла и насколько ей страшно, подался вперёд, обнял, прижав к себе. Оля остолбенела, вздрогнула, а затем руками медленно, но очень крепко обхватила его в ответ. Сердце билось слишком часто и слишком больно. Он чувствовал рваные вдохи-выдохи на щеке и слёзы на её ресницах.

Хотелось поговорить, спросить, понять, но он молчал, не в силах произнести ни слова; обнимал хрупкую, ослабшую девушку, натерпевшуюся всего, и едва вспоминал, что нужно дышать тоже, хоть и было больно от колотившегося неистово сердца, от разрывавшейся в груди тоски. Оля – в белом лабораторном одеянии, Оля – живая и льнувшая к нему с таким отчаянием, какое он не мог не принять. Не хотел не принимать. Йорек гладил её по волосам и, ни о чём не думая, не сразу вспомнил, что творилось вокруг.

– Оль! – Он отодвинулся, всё ещё придерживая её за плечи. Она взглянула вопросительно; страх исчез из её глаз, взгляд вновь был ясным, какой он уже наблюдал. Парень продолжил: – Вторжение уже началось, здесь небезопасно. Нужно торопиться.

Как она сюда попала, почему в белой одежде, почему мальчишка-лифа указал на неё и попросил её спасти – он спросит всё это позже. Прежде всего – уйти отсюда. Йорек вспомнил про коляску, оглянулся, точно ещё надеясь, что она неожиданно появится в этих снежных чертогах, но Оля в его руках резковато мотнула головой.

– Уходи, – заявила она голосом чуть сиплым, но уже не дрожавшим и не слабым. – Коляски здесь нет. Всё нормально, правда. Того, что я тебя увидела, мне уже хватит…

– Не говори глупостей, – оборвал он девушку. Йорек вновь приблизился вплотную и немного робко коснулся одной ладонью её коленей. – Позволишь?

– Ты что задумал? – у Оли даже глаза округлились.

– Понесу, – невозмутимо отозвался Йорек, хотя внутри всё совершило превосходный пируэт. Странно, раньше он никогда такого не ощущал, хотя поднимать людей приходилось. Тем удивительнее было видеть, как щёки Оли запылали, и Йорек, сам смутившись, суховато пожал плечами: – Мне не тяжело.

– Да не в тяжести… ой!

Совсем лёгкая, словно кроме костей ничего и не было. Оля вцепилась ему в плечи, охнула уже собственным действиям, но не нашлась, что ещё сделать, и только уткнулась ему в шею. Неудобно, наверно, на нём ведь плотная форма. И вообще, через пульс она может почувствовать, как он разволновался? Йорек одёрнул себя.

– Не бойся, я не уроню, – на всякий случай сказал он.

Хватка на плечах значительно ослабла. Оля не смотрела ему в лицо, но он видел краешек щеки – красная, как рак. И уши тоже алели.

– Я не боюсь, – пробормотала она. – Просто… нет, не важно.

– Важно.

Откуда столько решительности в голосе – Йорек сам не знал. Поторапливаясь, он проскользнул на выход из помещения, тут же озираясь: но бой шёл в соседнем коридоре, сюда сполохи не доходили. Он успеет добраться до поворота с дополнительным ходом, по схеме здания если ориентироваться, всё получится… На руках, доверяя его уверенности и его поддержке, была девушка, которую он старательно избегал столько времени, и он не знал, стоит ли поднимать эту тему, но…

Они могли молчать сейчас. Остановиться и не пробовать дальше, потому что это всё – то, что воздвигнуто – казалось совсем призрачным, хрустальнее странности Йорека – то, что они даже не построили. Он не пытался шагнуть в её направлении, прекрасно представляя суть подобного выбора. В конце концов, кто он и кто она? Не в том дело, что он нейтрал, а она из NOTE. Не в том, что она за городом живёт. Но – это ведь Йорек.

Йорек – это руки в шрамах, боязнь цепей. Йорек – это вольный ветер в поведении и сотня замков на сердце. Йорек – отброс, чудом покинувший улицы, но их грехами отмеченный, их выходец до самой смерти, грязное отродье города странных.

Такому, как он, рядом с ней не место.

Это парень понял и с тех пор придерживался понимания чётко. Они виделись всего пару раз, и то, чем он себе голову забил, не должно было Олю ранить, мешать ей, как-то раздражать. Всё равно откуда ей было знать, что даже несколько случайных пересечений летних о стольком заставили Йорека задуматься? Он не привык жалеть себя. Жизнь приучила. Но всё-таки он знал своё место, свою сущность и то, что для светлой, милой Оли не нужно обременять себя обществом ему подобной грязи.

Однако же если не поговорить сейчас – так всё и останется. Лучше сразу добить себя, одним ударом, чем растягивать края раны и беспрестанно соль сыпать, каждым осколком впивающуюся в чувства. Йорек не привык к кому-то привязываться. К едва знакомым личностям – тем более. Оля, видимо, особенная.

– Важно, – повторил он.

– Извини за эти неприятности, – Оля говорила очень тихо, наверно, чтобы интонацию было сложнее распознать. – Я… не хотела тебя напрягать.

– Ты вовсе не напрягаешь меня.

– Ты ни разу не пришёл, – кольнула в её голосе горечь. – И во время подготовки вторжения тоже.

– Это не из-за тебя. – Ох, неловко. Говорить что-то такое ему ни разу не доводилось. – Это из-за меня.

– Что из-за тебя?

Здесь стена чуть раздвигалась: скрытая панель, двери, за ними – лестница на наземный этаж. Йорек сбавил темп, неся девушку бережно, как сокровище, и стараясь подниматься аккуратнее по ступеням, чтобы её не мотало.

– Это… не передать в нескольких словах. – Йорек криво улыбнулся, хотя вряд ли она его лицо видела. – Но это так. Не из-за тебя, Оль. Ты замечательная. Только я не достоин подобного.

– О. – Она рвано вздохнула. Пальцы её чуть подрагивали. – Я… вовсе не замечательная. И я всё равно не понимаю. Если это не передать несколькими словами – рассказывай целиком! Я хочу тебя слушать. – Она замолкла, чтобы договорить: – Я хочу тебя слышать.

– Я вырос на улицах. – Йорек поднимался по ступеням осторожно, прислушиваясь к окружению, и собственный голос казался ему чужим и далёким. – Ты даже не представляешь, каким приходится быть, чтобы они тебя не сломали.

– Не представляю, – тихо отозвалась Оля.

– Я с этим живу. Привык. Но всё же… – Он мотнул головой, не в силах подобрать правильные слова. Оля уткнулась ему в плечо, не испуганно или сонно. От неё исходило тепло. Йорек вздохнул: – Да и вообще, я думал, ты с Дмитрием.

– Дмитрий? Он мой друг! – Девушка замерла, а потом неуверенно протянула: – Я думала, ты с Люси…

– Люси? – его очередь удивляться. – Да она мне как сестра…

Оля хихикнула. Йорек улыбнулся. Мимо пронёсся пылающий шар, и Йорек, поспешно отпрыгнул, но бережно удерживая на руках девушку, перескочил несколько ступеней и очутился на первом этаже. Оля сжалась, он услышал дрожащий выдох – и тут же ощутил мягкое прикосновение к себе, трепетное, осторожное.

«Контроль влияния»?..

– Ты можешь ставить барьеры? – спросил он.

– Нет, я просто пригасила странность зажигания, – отозвалась девушка. Уголок рта её дёрнулся. – Сопротивляется, но ничего. Йорек, куда ты меня несёшь?

– В безопасность.

– Она далеко?

– Нет. Но домой сейчас…

– Я не домой стремлюсь. На коротких дистанциях я могу помочь.

– Ты же нейтрал.

– Меня вытащили, не спросив. – Она прищурилась. – Имею право негодовать.

Её украли…

Почему нейтралы вступили в борьбу, да? Почему объединились вопреки идее своих разрозненных принципов? Действительно, почему же?

Ответ был у него в руках – в прямом смысле. Хрупкая девушка с карими глазами, не способная передвигаться самостоятельно, выглядящая со стороны наверняка обычной – но удивительно особенная даже для этих осколочных уличных, влияющая на целый город, звено из небьющегося стекла… Ответом была Оля. Они здесь из-за неё.

– Улицы любят тебя, – чуть севшим голосом заметил Йорек.

– Да. – Только спокойствие во взгляде, ни радости, ни горечи. – Я не их дитя, но я ими любима. И поэтому я должна остаться, понимаешь? Платить за их любовь.

Он кивнул, выбегая на свежий воздух, пахнувший ледяным холодом, и Оля вздохнула в его объятиях. Им ничто не причинит вреда. Им никто не посмеет причинить вреда.

Того, кто посмеет, ждёт жесточайшая расплата.

Вкрадчиво-воздушным движением рядом скользнула девушка с короткими волосами, в тёмной одежде и с револьвером в руке. Михаил ухмыльнулся, сам удивившись собственному удовольствию – вообще-то ему стоило опасаться за жизнь вышедшей на поле боя малышки; да ведь он и тревожился, просто при всём беспокойстве он как никто понимал её чувства. Да, их мотивы различались, однако чувство двигало единое, и потому Михаил был даже счастлив – он сражался бок о бок с той, с кем стоило сражаться бок о бок. Раз за вечность быть друг для друга не только полуродными-получужими людьми, но и всей душой стремиться к одной цели – потрясающе.

На втором уровне было душно и полуразрушено, но они ловко миновали компании сражавшихся – или Настя откидывала их с пути. Ей ничего не стоило, даже кровь с запястий не шла, и Михаил успокоился на этот счёт. Когда приходилось пробиваться, они пробивались – Каринов оружием таки владел – и спешили дальше. Новая секция, Белль сказала свернуть налево. Настя, затормозив у дверей, положила ладонь на их холодную поверхность.

– Отойди как можно дальше и в угол, – произнесла она раздельно и спокойно, её голос бережно пробрал реальность вокруг, даже Михаила затронув. Затем уже Настя атаковала, и дверь разлетелась в обломки; молодая лифа и её спутник заглянули внутрь.

Навстречу вышел мальчик лет шести, светловолосый и голубоглазый, в лабораторной одежде. Он смотрел настороженно, но с заметным любопытством, и сердце пропустило удар – значит, не все они такие потерянные! Михаил присел на корточки напротив мальчика, смягчая выражение, и тот внимательно приглядывался к незнакомому мужчине.

– Мы защитим тебя, обещаю, – ласково сказал Михаил. – От всего плохого. Пойдёшь с нами?

– Есть выбор? – уточнил мальчик.

– Конечно.

– Пойду.

Мальчик шагнул к ним, и Михаил подхватил его на руки, кивая Насте. Та улыбнулась мальчугану – коротко и осколочно, повернулась было обратно, чтобы идти впереди, как мальчик её окликнул:

– Постой, сестра! Ты такая же?

«Сестра»? Так он узнал в ней лифу? Михаилу было не понять связи, объединявшей лабораторных детей – во всяком случае, таких разных, как Настя и этот малыш.

– О чём ты? – вскинула светившиеся аметистом глаза Настя.

Мальчик протянул руку и коснулся её щеки. Девушка не отшатнулась, замерев в ожидании.

– Твой разум, – сказал он, – мне жаль. Но твоя душа горит.

– Ты видишь мою душу? – спросила девушка очень тихо, но в стенах коридора её голос отразился отчётливо.

– «Шёпот души», код «Сиан», – согласился мальчик. Он взглянул на Михаила. – Это единственное, что позволило мне быть человеком.

Эта фраза сама по себе была странной, но из уст шестилетнего ребёнка слышать её было ещё страннее. Михаил чуть нахмурился, но, поймав лёгкий испуг мальчика, с улыбкой покачал головой. Ни к чему его пугать, он и так дрожал весь. Однако же «быть человеком» – значит, он исключение? Мальчик прильнул к Михаилу и замер так, тихо дыша. Настя закрыла глаза, постояла так секунду, а затем шустро двинулась прочь, и Каринов пошёл за ней, придерживая ребёнка и размышляя, что сегодняшняя битва сама по себе удивительна.

Хотя бы тем, что он сражается не в одиночку.

– Оля!

Он узнал со стороны, по тёмным волосам, перевязанным у концов даже сейчас, окликнул с волнением, тревогой и со сжавшимся крепко сердцем. Оля – живая, в белом платье, со сверкавшими глазами – смотрела на названого брата с такой тёплой радостью, что у Михаила руки дрогнули, когда он обнял её за плечи, попутно притягивая к себе и Йорека, державшего Олю на руках. Йорек напрягся неловко, но потребовались секунды – и эта неуклюжая скованность спала. Михаил потрепал его по волосам, ни на кого не глядя, уткнувшись в макушку Оли, и ему было всё равно до целого мира – всё было в порядке. Хотя бы с ними.