Текст книги "Gears of War #5. “Глыба”"

Автор книги: Карен Трэвисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 44 страниц)

Из “Броненосца” никто не вышел. БТР просто остановился у ворот, а стрелок навёл башенный пулемёт на пустошь. Прескотт вылез из “Тяжеловоза” вместе со своим лакеем – тем самым мужчиной с жёсткими чертами лица и капитанскими нашивками на воротнике. Председатель, довольно скромно одетый в лёгкий летний пиджак и рубашку с открытым воротником, зашагал к воротам с таким видом, будто бы ничего и не произошло. Кэмпбелл спрыгнул на землю из пассажирского кресла грузовика с припасами.

– «Как я понял, тут ситуация сложилась довольно неприятная», – заговорил Прескотт. – «А ещё вам удалось убить нескольких бойцов Саранчи. Эта заслуга – результат вашей меткой стрельбы?»

– «Нет, сэр», – ответил Нико. – «Это Феникс».

Судя по всему, Прескотт ещё не забыл маршрут внутрь, а Нико поймал себя на том, что просто идёт за ним. У входа показался Оспен, и Нико взмахом руки приказал ему впустить грузовик.

– «Ну, тогда всё понятно», – рассеянно сказал Прескотт. – «Я бы хотел повидаться с Фениксом, пожалуйста. Не надо вести меня в кабинет, я вполне способен вытерпеть реалии жизни в тюрьме».

“Ага, вот именно так мы тут и влачим своё существование. Именно так и выглядит эта ваша сраная тюрьма, которую вы всё никак закрыть не хотите. Наверно, пришло время вам самим всё это увидеть”.

В последнее время Нико уже не обращал никакого внимания на царившую тут вонь, но заметил, как Прескотт и капитан этот, которого Дьюри звали, уж точно равнодушными не остались. Задержав дыхание на несколько секунд, они оба, казалось, изо всех сил пытались определиться, как им лучше вдыхать: через рот или через нос. Даже Кэмпбелл, судя по его виду, опешил от такой вони.

– «Феникс! Эй, кто-нибудь, приведите Феникса! Председатель приехал!» – крикнул Нико, встав возле решётчатых отсекающих ворот, хотя и сам не понимал, заставит ли это Маркуса прийти быстрее.

Наконец, в коридоре показался неспешно бредущий Феникс, который остановился у ворот с совершенно пустым выражением лица.

– «Здравствуйте, председатель», – сказал он, вновь сменив тон голоса и вернувшись к образу человека, за которым стояли деньги и родословная. – «Немалый путь проделали, чтобы со мной повидаться».

– «Как ты, Маркус?»

– «Да жив пока».

Прескотт явно выглядел огорчённым, но вовсе не из-за общего царившего тут бардака. Нико в последнее время научился с лёгкостью понимать мотивы и мысли людей. Дело тут было в том, что ему, выходцу из высшего сословия, приходилось смотреть на другого такого же, сожалея о том, что его собрату приходится делить камеру такой чернью, хуже которой не сыскать, а рядом даже нет дворецкого, чтобы мог до блеска начистить столовое серебро. Сунув руку под пиджак, Прескотт вытащил конверт и, подержав его какое-то мгновение на ладони, просунул его через центральные прутья ворот.

– «Я пообещал лейтенанту, что лично доставлю это тебе», – сказал председатель. Маркус стиснул зубы. – «Верность – это редкая ценность, Маркус. Радуйся, что кто-то столь верен тебе».

Взяв конверт, Маркус уставился на него, а затем распечатал. Нико, помнивший о том, как долго Феникс заставлял себя прочесть предыдущие два письма, удивился тому, что Маркус начал читать его прямо там без промедлений. Челюсти он так и не разжал, но выражение его лица сменилось с полнейшего безразличия на готовность в любой момент слететь с катушек. Затем Маркус, подняв глаза, взглянул куда-то сквозь Прескотта, будто бы того здесь и не было. Моргнув пару раз, председатель кивнул.

– «Ты уверен, что у тебя всё хорошо? Ну, по крайней мере, в плане относительного состояния здоровья».

– «Лучше не бывает», – ответил Маркус, но его слова прозвучали почти что-то шёпотом вместо рыка.

– «Хорошо. Скоро вновь увидимся».

Прескотт развернулся и зашагал обратно по коридору. Нико, резко крутанувшись, направился за ним, чтобы проводить по территории. На мгновение он встретился взглядом со сразу же отвернувшимся от него Кэмбеллом. Чутьё Нико подсказывало ему, что здесь что-то не так, но поволноваться об этом можно было и позже. Сейчас важнее всего было разгрузить еду, не привлекая к этому Оспена, а затем отправиться домой к Маре. Дьюри, шедший рядом с Нико, сверился с часами, нарочито громко вдохнув.

– «Да, у вас точно со сточными трубами беда», – почесал нос капитан. – «Вам их починить не мешало бы».

– «Может, вашим ребятам не мешало бы перестать взрывать канализацию. Нам бы это помогло».

Да, наверно, это всё же сточные трубы накрылись. В последнее время сантехника во всей тюрьме пребывала в кошмарном состоянии. Нико уже и не помнил, когда в последний раз проверял уровень затопления в старом крыле для психов.

Но всё это могло и подождать. В грузовике, вероятно, привезли кофе и мыло, и это всё, о чём Нико мог думать в данный момент.

ГЛАВА 15

«Я уже и не помню, когда в последний раз получал письмо от тебя. Но я не жалуюсь, ведь помню, что сам просил тебя забыть обо мне. Мне не стоит вообще усложнять тебе жизнь своими письмами. Но есть кое-что, о чём я должен был сказать тебе, пока ещё была возможность. А сейчас мне надо выговориться, как никогда раньше».

(Из письма заключённого №B1116/87 Феникс М.М.

лейтенанту Ане Штрауд. Письмо не доставлено.)

ДЖАСИНТО, НАЧАЛО МЕСЯЦА МОРОЗОВ. СПУСТЯ 13 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

Столь долгого затишья между нападениями червей Хоффман сроду не видел, оттого и беспокоился сильнее, чем когда-либо.

Стоя на крыше Дома Правителей рядом с зенитным орудием, он чувствовал себя героем старого фильма о Маятниковых войнах. Стояло раннее морозное утро, местность хорошо просматривалась во все стороны, а в воздухе витал запах горящего дерева, исходивший из лагерей “бродяг”. Стрелки сидели, привалившись спинами к мешкам с песком, и курили. Один из них лежал на спине и со сложенными под затылком ладонями уставился в синее небо, периодически прищуривая один глаз, будто бы пытался разглядеть что-то на большой высоте. Иногда вдоль линии горизонта пролетал вертолёт, будто бы его экипаж пытался себе занятие какое-нибудь найти.

– «Штаб вызывает Хоффмана», – раздался треск из рации. Это был Матьесон, подменявший Аню в те редкие моменты, когда той удавалось оторваться от работы в боевом информационном центре. Она не любила сидеть попусту и зацикливаться на грустных мыслях, и Хоффман её в этом прекрасно понимал. Пальцем он зажал кнопку передачи на наушнике.

– «Говори, Матьесон», – сказал он.

– «Пад Салтон хочет связаться с вами по рации, сэр».

Пад обычно просто появлялся без предварительного уведомления на каком-нибудь блокпосте, а затем шёл в город. Раз он вышел на связь, значит, дело срочное.

– «Соедини с ним… Пад! Ты где?» – спросил полковник.

– «В пригороде Илимы», – ответил снайпер. – «Общался тут с “бродягами”. Они снова стали замечать риверов, так что мне пришлось осмотреть окрестности и устроить наблюдательный пункт возле ущелья в паре километров к востоку. Я там несколько недель просидел, но в итоге всё же увидел, как они появляются из расщелины. Знаешь, как летучие мыши на закате вылетают? Вот и тут примерно то же. Может, у червей там этот их завод по производству риверов, или как там оно называется, но суть в том, что они снова вернулись».

Пад мог месяцами жить в чаще леса, совершенно не воспринимая это, как трудность, и именно в этом крылась одна из причин, почему он стал таким хорошим снайпером. Раз он говорит, что долго чем-то занимался, значит, значит, слежку он устроил капитальную, далеко выходящую за рамки выносливости обычного человека. Должно быть, он и впрямь был обеспокоен происходящим.

– «Они до сих пор оттуда вылетают?» – спросил Хоффман, задумавшись о светомассовой бомбе. Раз уж ребята из Управления оборонных исследований были так близки к её завершению, то выбор туннелей, где черви занимались выведением риверов, в качестве цели был наилучшим способом проверить бомбу в деле. – «Там не опасно? Можешь вернуться туда и проверить?»

– «В смысле “вернуться”? Я до сих пор тут, прямо сейчас на всё это смотрю».

Хоффману вовсе не хотелось, чтобы Пад и дальше сидел прямо под носом у червей без какой-либо необходимости. Но если послать туда вертолёт, то так можно либо червей спугнуть, или позицию Пада выдать.

– «Можешь дать мне координаты?» – спросил Хоффман.

– «Уже дал их тому парню в боевом информационном центре. Но мне придётся тут отсиживаться, сэр, потому что надо будет, как минимум, корректировать наводку огня авиации с земли».

– «Если в Управлении оборонных исследований перестанут жопу просиживать и наконец-то делом займутся, то в атаку пойдут наземные силы. Они там какую-то новую приблуду делают».

– «Ну да, эти технари постоянно что-то изобретают. Передай им, чтобы не забыли новые батарейки в неё вставить, а то я терпеть не могу, когда их игрушки не работают».

– «Уверен, что справишься там?»

– «Да я тут уже не первый год справляюсь».

– «Ага, на диете из летучих мышей», – постарался подбодрить шуткой друга Хоффман.

– «Нет, эти кровопийцы мелкие носятся же, как угорелые. Да и мяса с них хрен надёргаешь».

– «Ладно, Пад, потом ещё поговорим. Хоффман, конец связи».

Стрелки настороженно привстали, слыша лишь реплики Хоффмана, который задумался, стоит ли сразу направиться в боевой информационный центр, или же заскочить в кабинет к Прескотту.

– «Риверы объявились», – сказал полковник. – «Так что не расслабляйтесь. Они ещё вернутся».

– «Ну, самое время, сэр, а то мы уже стали забывать, как из орудий стрелять».

– «Ага, заботятся они о нашей подготовке».

Хоффман направился в боевой информационный центр, чтобы сделать оттуда звонок по засекреченной линии связи. Личного кабинета у полковника не было, так как он считал, что подобная роскошь ему ни к чему. К тому же, обустраивать кабинет этот было просто негде, а скрывать от Матьесона, пожалуй, полковнику всё равно нечего было, так что пусть слушает. Парень выглядел вполне неплохо, с учётом его состояния.

– «Штрауд ушла?» – спросил полковник, поднимая трубку с аппарата.

– «Я её отсыпаться отправил, сэр», – ответил Матьесон. – «И вошёл в историю, как человек, которому хватило смелости сказать Ане Штрауд, что у неё потрёпанный вид. Ну не станет же она лупить калеку».

– «Хороший ты парень, Матьесон».

– «Хотите, чтобы я оставил вас одного, сэр?»

– «Нет, мне просто надо с Прескоттом пообщаться, чтобы узнать, готов ли наш новый комплекс для применения по той местности», – ответил Хоффман и, введя код для внутренней связи, принялся ждать. Матьесон закрыл наушниками оба уха, а не одно, чтобы тем самым показать, что не собирается подслушивать. Ожидание полковника подошло к концу, когда трубку на том конце взяла секретарь Прескотта.

– «Привет, Джиллиан. Хоффман беспокоит. Председатель у себя?» – сказал он.

– «Сейчас проверю, полковник».

Эта долбанная секретарша сидела возле двери Прескотта, как сторожевая собака на привязи, так что само собой, что она и так знала, в кабинете ли он, или нет. Может, она машинально так ответила, но Хоффмана это рассердило, ведь всего лишь хотел, чтобы Джиллиан сказала, что проверит, не занят ли председатель, а не на месте ли он. Уж это не прозвучало бы, как топорное враньё. Барабаня пальцами по столешнице в ожидании ответа, Хоффман задумался о том, кто нацарапал на её поверхности инициалы “П.Б.Д.”. Внезапный голос Прескотта в трубке заставил полковника встрепенуться.

– «Чем могу вам помочь, Виктор?» – спросил председатель.

– «Я нашёл цель в пещере, председатель. Там риверы. Когда мы сможем применить светомассовую бомбу?»

– «Я узнаю и перезвоню вам. Что вы имеете в виду под риверами?»

– «Разведка отчиталась. Салтон нашёл место, где, вероятно, выращивают риверов».

– «Очень хорошо. Дайте мне десять минут».

Положив трубку, Хоффман вновь принялся ждать. Занятие это ему не нравилось, равно как не любил он и на столе сидеть, но всяко лучше, чем на совещаниях заседать. Тут он хотя бы делом занимался, хотя лучше бы сам туда поехал, засел бы в засаде вместе с Падом и, наведя перекрестие прицела “Лансера” на цель, нажал бы на спусковой крючок, но приходилось вести себя соответствующе званию. Матьесон, откатившись в кресле-каталке от стола, направился к дальней стене, чтобы воткнуть кнопки с отметками в карту. Ему было проблематично дотянуться до северной части города, так что Хоффман поднялся со стола, чтобы помочь Матьесону, но тот, даже не обернувшись, поднял себя над креслом на одной руке, вытянув другую. После некоторых затруднений он всё же воткнул кнопку в карту.

– «Всё нормально, сэр», – с этими словами Матьесон плюхнулся обратно в кресло-каталку. – «Я справлюсь».

– «Я скажу плотникам, чтобы пандус собрали», – ответил Хоффман. – «Зачем так напрягаться? У нас и так сложностей хватает. Ты и так на груди носишь невидимую медаль за своё упрямство, так что не надо никому ничего доказывать».

Но, казалось, Матьесона слова полковника не убедили. Воткнув с заметным усилием остальные кнопки в нижнюю часть карты, он направился обратно к своему столу. В боевом информационном центре сегодня царило почти что полное запустение. Тишину нарушал лишь гул принтеров и периодические переговоры по рации. Звонок телефона показался Хоффману куда громче обычного.

– «Это Прескотт. Я побеседовал с доктором Пэйном, и тот говорит, что по самым оптимистичным подсчётам светомассовую бомбу можно будет применить в месяц бурь».

– «Чёрт подери, председатель, это же только в следующем году будет. А мне бомба нужна уже через несколько дней. Ну, максимум, через несколько недель. Какого хрена они делали всё это время?!»

– «У них проблемы с изготовлением деталей резонатора».

– «Передайте Пэйну этому, что он Адаму Фениксу и в подмётки не годится».

Прескотт вслух рассмеялся фразе полковника, только не здоровым смехом, а этим своим напыщенным хихиканьем.

– «Адам немало бы удивился, услышав такое одобрение с вашей стороны, пусть вы и невысокого о нём мнения».

– «Ага. Жаль только, что слишком поздно уже хвалить кого-то», – ответил Хоффман, который вовсе не собирался и дальше позволять червям разводить риверов. Он твёрдо решил, что придумает иной способ остановить их. – «Я свяжусь с Падом, и мы подумаем, как сами сможем решить эту проблему».

– «У нас ведь ещё остались тренированные разведчики, Виктор».

– «Спасибо, но я куда больше доверяю мнению простого опытного солдата».

– «Ну, если передумаете, то свяжитесь со мной».

Хоффман терпеть не мог, когда кто-то вырывал у него из рук контроль над какой-либо операцией. Подойдя к висевшей на стене карте, он окинул взглядом местность вокруг Илимы, которая теперь уже была отмечена аккуратно вырезанным квадратиком красной бумаги, закреплённым на конце воткнутой в карту кнопки, какие обычно используют портные. Червей в туннелях можно было не только светомассовой бомбой перебить. Никто не отменял старую добрую диверсионную вылазку. Давным-давно, ещё руководя силами специального назначения, Хоффман регулярно организовывал такие незаметные операции. Да и к тому же, под его командованием до сих пор служили люди, умеющие провернуть подобное. Например, Дом.

– «Матьесон, свяжи меня с Падом», – попросил полковник.

В последнее время Пад использовал позывной “Отшельник”, хотя за долгие годы службы он не раз его менял. Хоффман всё пытался вспомнить, какой позывной снайпер использовал во время осады Кузнецких Врат, когда Матьесон, взглянув на него, показал пальцем на приёмник, доложив о том, что Пад на связи. Должно быть, снайпер сгорал от нетерпения узнать решение полковника.

– «Так, Пад, атаку откладывать в долгий ящик не будем», – сказал Хоффман. – «Давай бегом сюда, начнём составлять план налёта на туннели. Через какое время появишься в городе?»

– «Могу вернуться в штаб в 19:00», – ответил Пад. – «Я видел, как тут ещё пара риверов на поверхность вылетела, так что не стоит затягивать с этой фигнёй. Надо как можно скорее нанести по ним удар».

– «Всё, уходи оттуда, Пад».

– «Хорошо, сэр, но мне надо убедиться, что из разлома нет другого выхода. У меня камера с собой, так что снимки сделаю».

– «Пад, я же ясно сказал: сворачивайся и возвращайся на базу».

– «Принял. Буду в 19:00. “Отшельник”, конец связи».

Хоффман точно не знал, какое снаряжение Пад с собой носил в последнее время. Он постоянно выторговывал что-то у “бродяг”, так что если с фотографиями вернётся, то это лишь поможет делу. Где-то в архивах хранились записи по геологии всего Тируса. Если использовать разведданные и капельку логики, то вполне возможно верно оценить, с каких размеров системой туннелей они столкнулись. Там явно что-то размерами с ангар для самолёта, ведь и без того крупным риверам нужно пространство, чтобы взлететь. Дойдя до архива Управления оборонных исследований, располагавшегося на другой стороне площади, Хоффман попросил одного из служащих выдать ему записи по геологоразведке Илимы. К тому моменту, как он вернулся в боевой информационный центр, неся под рукой картонный тубус, словно гранатомёт, Аня уже вернулась к своему столу, изучая вместе с экспертами по фотосъёмке свежую партию точно распечатанных снимков воздушной разведки, сделанных во время утренних вылетов. Несмотря на возвращение Ани, Матьесон всё же не сложил с себя полномочия рулевого диспетчерской. Хоффману оставалось лишь надеяться на то, что они не передерутся за право сидеть за столом руководителя штаба.

“Они оба ведь понятия не имеют, чем заняться, когда уходят с рабочего места”.

Аня паршиво выглядела. Хоффман сначала подумал, что она просто устала, но всё указывало на то, что лейтенант рыдала, что было совсем не в её духе. Полковник решил, что надо бы с ней потом поговорить. Не надо владеть навыками телепата, чтобы понимать, кого она оплакивала. Хоффман не понимал лишь, к чему эти рыдания были именно сейчас. Может, ей Маркус наконец-то ответное письмо прислал.

– «Так», – прервал молчание Хоффман и, развернув карту с данными геологоразведки, стал прикладывать её к стене в разных местах, пока не нашёл подходящее, после чего порылся в ящике ближайшего стола в поисках канцелярских кнопок. – «Давайте накроем эту мразоту, пока они из своего цеха не сбежали».

Оторвавшись от папки-планшета с отчётами по смене, Аня взглянула на него, но ничего не ответила. В комнату вошли двое пилотов, оставив снимки воздушной разведки в лотке для входящей корреспонденции на столе лейтенанта. Вся беда таких тихих дней заключалась в том, что люди оказывались в подвешенном состоянии между надеждой на спасение и ожиданием того, что казалось неизбежным.

Именно в этот момент и послышалась стрельба, после чего у Хоффмана исчезли всякие иллюзии о том, к чему вело всё это затишье. Одновременно с залпами зениток на крыше затрещала рация.

– «На связи “КВ-Семь-Семь”! На подходе шесть риверов, курс два-семь-ноль, расстояние – пять километров!» – сообщил пилот.

– «Принято, “Семь-Семь”», – ответила тут же включившаяся в ситуацию Аня, не дав Матьесону и рта раскрыть. – «Всем постам, риверы заходят с запада, курс два-семь-ноль, шесть особей».

Оставив изучение карты, Хоффман подошёл к главному столу с подсветкой, откуда осуществлялось управление авиацией. В бою с риверами всегда приходилось соблюдать баланс между тем, чтобы отправить в бой вертолёты, чего эти твари, судя по всему, и пытались добиться, и подпустить их поближе к периметру, чтобы сбить из зениток.

– «“КВ-Восемь-Ноль” вызывает штаб! Мы засекли ещё одну эскадрилью риверов на севере!»

Хоффман понял, что теперь уже у него не осталось никаких других вариантов, так что придётся бросить в бой все свободные силы. Несколько попаданий по городу для полковника станут куда менее болезненными, чем потеря вертолётов. Существовало лишь одно место, откуда он куда лучше мог оценить ситуацию – зенитная позиция на крыше.

– «Сбегаю наверх», – сказал полковник, но стоило ему лишь открыть дверь, как что-то ударило его в грудь и сбило с ног. Ослепительная вспышка и грохот взрыва настигли его уже потом, как ему показалось. Он лежал на спине, пытаясь отдышаться, а вокруг всё потемнело. Хоффман слышал, как где-то вдалеке какой-то звук, похожий на капающую воду.

“Твою мать, это же стекло… Ладно, не впервой”.

Прежде, чем попытаться вдохнуть, полковник стал выплёвывать набившуюся в рот пыль. Но двигаться он всё же мог, будучи практически уверенным, что встал на ноги, ну или, по крайней мере, на колени, но идти всё же способен. Свет вновь забрезжил издалека, словно бы дым стал рассеиваться. Нечто скрипнуло, а гулким грохотом повалившись на землю. Полковник попытался рассмотреть, что осталось от комнаты боевого информационного центра.

– «Аня! Доннельд! Ответьте же мне, кто-нибудь! Раненые есть?»

– «Мы в порядке, сэр», – отозвался один из экспертов по фотоснимкам. – «Охренеть, ну и бардак тут».

– «Я тоже в норме», – отозвалась Аня. – «Как и Матьесон. Надо проверить, может у кого-то незаметно кровь идёт».

Хоффман поднял взгляд вверх, до сих пор страдая от звона в ушах. Зенитные орудия до сих пор бабахали где-то над ним. Большая часть вычурного гипсового потолка обрушилась, оставив центральную люстру освещения висеть на балках вверху, а все окна повыбивало. Взрывом со стен сорвало все карты. Обернувшись, полковник увидел, как дверь слетела с верхних петель, открыв взор на разрушения снаружи комнаты. Коридор выглядел так, будто бы прямо в него и попали, и всем присутствующим в боевом информационном центре невероятно повезло, что комнату взрыв задел лишь по касательной. Полковник услышал с той стороны завалов голоса бойцов аварийно-спасательной команды, пытавшейся пробраться к ним.

– «Мы целы!» – крикнул Хоффман. Развернувшись, он направился к столу Ани по хрустевшему под ногами ковру из битой лепнины. Матьесон так и сидел в своём инвалидном кресле, выковыривая провода и бумаги из-под обломков на столе. Аня вся в светло-серой пыли, словно обвалянное в муке рыбное филе, проверяла работу радиостанций.

– «Один из этих проклятых дней», – пробормотала она себе под нос, подняв трубку телефона. Хоффман услышал гудок аппарата, значит, телефонная станция всё ещё работала, что уже неплохо. – «Когда хуже уже некуда».

Все восприняли произошедшее довольно спокойно, ведь на такой случай имелся план восстановления работы. Люди знали, как им вновь наладить работу систем управления, вернуть подачу энергии и запустить средства связи, а также имелись специальные подразделения, задача которых сводилась к тому, чтобы в случае подобной ситуации всё бросить и прийти на помощь. В комнату пробралась пара солдат в гражданской одежде, у которых сегодня был выходной, и врач, готовый выполнить всё необходимое. Вскоре к ним должно было присоединиться ещё больше людей.

– «Ну да, сэр, как будто мы вам на слово поверили, что все тут в норме», – сказал врач. – «Идти самостоятельно все могут? Давайте, все на выход и бегом в пункт первой помощи. Тут неизвестно, что ещё сейчас обвалиться может».

Врач подошёл к Матьесону и, не найдя свободного от завалов пути для его коляски, жестом подозвал одного из солдат.

– «Извините, лейтенант, но вас придётся на руках отсюда вынести, а кресло потом принесём. Вам для работы в таком месте придётся к нему гусеницы от танка приделать».

Может, им действительно просто повезло, да и только. Хоффман всегда удивлялся тому, насколько ясно мог соображать после попадания под взрывную волну. Пробираясь через завалы вместе с Аней в дальнее крыло Дома Правителей, полковник поймал себя на мысли о том, что этот взрыв – первый шаг в новом наступлении червей. Может, они решили, что неплохо бы начать с уничтожения боевого информационного центра. Но, наверно, черви и понятия не имели, насколько децентрализованной стала армия КОГ, большинство подразделений которой всё равно могли продолжать бой и без помощи штаба.

“Через несколько часов всё снова заработает, так что хуй вам, червяки”.

Оказавшись во внутреннем дворе, полковник поднял глаза к небу и увидел висящий в воздухе дым от заградительного огня зениток, которые до сих пор вели обстрел прямо над крышами зданий. Присев на ступени рядом с Аней, Хоффман принялся ждать своей очереди осмотра у врача. Лейтенант отряхивала от пыли видавшую виды портативную рацию.

– «Надо связь проверить, сэр», – объяснила она, откинув назад взъерошенные волосы, чтобы вставить наушник в ухо, а затем покрутила колёсико настройки. – «Штаб всем отрядам “КВ”! Система связи временно отказала, боевой информационный центр переезжает в другое место!»

Хоффман не мог слышать, что ей сказали в ответ.

– «Принято, “Восемь-Ноль… Да, поняли», – сказала Аня в рацию.

– «Геттнер опять взяла на себя роль вожака стаи, да?» – спросил Хоффман.

– «На неё всегда положиться можно, сэр».

– «Сама-то как? Ты ведь и до взрыва довольно измотанной выглядела».

– «Ну, как говорится, позволила надежде взять верх над опытом», – Аня с неестественной пристальностью стала разглядывать радиоприёмник, чтобы не встречаться глазами с Хоффманом. – «Я наконец-то собралась с духом, чтобы позвонить в тюрьму, но Маркус так и не ответил на мой звонок».

– «А в ответ написал хоть?»

– «Я точно знаю, что письмо моё в этот раз получил», – ответила Аня. – «Прескотт лично передал его, так что я ждала всё это время».

“Это что, взаправду? Чёрт, я, конечно, и не думал, что Прескотт мне бы о таком рассказывать стал, но то, что Аня ему теперь такие вещи доверять стала… Твою ж мать”.

– «Значит, не ответил».

– «Пока нет».

“Вот же мудак”.

Хоффман почувствовал себя отцом, чью дочь опорочили. Но Маркус и не надеялся дожить до конца своего срока, так что в первый же день со свойственной ему прямотой попросил забыть о нём. Аня уже пятнадцать с лишним лет витала вокруг Маркуса, но так и не поняла, что тот её к себе, вероятно, никогда ближе не подпустит, как и всех остальных.

– «Не знаю, что и сказать тебе, Аня», – тихо произнёс Хоффман, сложив локти на коленях. – «Я даже не знаю, как спросить тебя о том, какие именно отношения у вас были до суда. Просто… он не выставляет всё напоказ, стараясь хранить всё в тайне. Тебе ведь именно это досаждало?»

Аня словно ком проглотила, отряхнув кончик носа тыльной стороной ладони. Макияж на её веках расплылся в серые пятна, из-за которых она стала выглядеть ещё более вымотавшейся и надломленной. Хоффману захотелось съездить в “Глыбу” и вполне заслуженно дать Маркусу по роже.

– «Он меня любит, но как-то по-своему», – сказала она.

– «Да херня всё это», – ощерился полковник. – «Если любишь кого-то, так любить его надо так, как им того хочется, а не тебе. А всё остальное – просто жалкие отмазки, чтобы скрыть собственное равнодушие».

– «Нет, всё не так».

– «Именно что так. Милая, я ж сам такой. У меня была замечательная жена, которая поддерживала меня во всём и до самого конца терпела все мои закидоны сраные», – начал Хоффман. Воспоминания о жене отозвались адской болью в душе, но Хоффман понимал, что всё это во благо. Он просто обязан был дать Ане совет, который однажды поможет ей стать хоть немного счастливее. – «Из Кузнецких Врат я вернулся совершенно другим человеком, но она всё равно не бросила меня, прожив со мной ещё двадцать лет, чёрт подери. Хотя она была не первой женщиной, которую я потерял, потому что вёл себя, как мудак полнейший. Надо ей было, конечно, уйти от меня, пока шанс был. Вот и тебе надо забыть о Маркусе и жить дальше».

– «На словах-то всё это легко, сэр, а вот на деле…» – Аня вновь потёрла кончик носа. – «Нельзя просто взять и перестать любить кого-то, даже если захочешь».

– «Аня, ты прости меня, что со своим мнением тут лезу, но он на тебе ещё давным-давно жениться должен был», – Хоффмана немало рассердило то, что Маркус, чёрт его дери, даже на звонок Ани не ответил. Возможно, это в нём благородство взыграло, а может, и эгоизм. Но, в любом случае, Аню это сильно задело, о чём говорил весь её внешний вид. – «Будь твоя мать здесь с нами, она бы этому уроду жопу на уши натянула».

Такова была горькая правда. Порой людям нужна подобная встряска, чтобы в чувство прийти. Моргнув несколько раз, Аня одарила Хоффмана печальной улыбкой, будто бы говоря, что ей полегчало, но полковник в это не особо поверил.

– «Не хочу вас обидеть, но раз уж мы начистоту заговорили…» – начала она.

– «Я на правду не обижаюсь никогда, какой бы болезненной она не была», – прервал её Хоффман.

– «Порой я думаю, а не вы ли мой биологический отец».

Такого поворота в их беседе Хоффман точно не ожидал. Хотя, после пережитого шока люди часто странные вещи говорили.

– «С чего ты так решила?» – спросил он.

– «Мама мне никогда не рассказывала, кто мой отец, а вы всегда были так ко мне добры».

– «Чёрт подери», – покачал головой полковник. – «Милая, я тебе со всей уверенностью могу сказать, что это не я. Я просто служил вместе с твоей мамой, только и всего. Ты ведь замечательная, верная и умная девушка, так с чего бы мне плохо к тебе относиться? Я и так потерял слишком уж много дорогих мне людей, так что ценю тех, кто ещё рядом».

– «Так и есть всё, я верная до безобразия», – разочарованно ответила Аня, которой, судя по всему, эти все разговоры о верности лишь на нервы действовали. – «Простите, что спросила, сэр».

– «Как бы мне и впрямь хотелось оказаться твоим отцом, Аня».

– «Мы все тут в последнее время понемногу начинаем умом трогаться, да?»

– «Чёрт, ещё как. Кстати, Пад сегодня вечером в лагерь возвращается. Как раз можно до усери нажраться в столовой. Ты с нами?»

– «Конечно», – сказал Аня, хотя её ответ прозвучал скорее, как отказ. – «Почему бы и нет?»

Хоффман пришёл к выводу, что хуже всего в такие моменты можно было сгоряча наговорить всякого, а потом уже от своих слов не откажешься. Он сроду не подозревал о том, что Аню может волновать, кто же её отец. А ещё полковнику и мысль в голову не приходила, что, возможно, она и сама хотела забыть о Маркусе. А может, она просто старалась увильнуть от болезненной темы для разговора. Хоффман решил на какое-то время оставить Аню в покое, позволив ей с головой погрузиться в восстановление боевого информационного центра в бальном зале Дома Правителей, так как ей надо было сейчас на что-то отвлечься. Да и сам полковник тоже любил, когда имелось, чем заняться.

Бальный зал представлял собой нетипично роскошное помещение с панельной облицовкой на стенах и слегка пружинящим полом, по необходимости выполняющее роль морга, или реанимационной палаты. Хоффман чувствовал себя каким-то варваром из-за того, что приходилось портить стены канцелярскими кнопками, вешая карты на них. Бросив взгляд на часы, циферблат которых показывал 18:30, полковник убедился в том, что в работе время летит незаметно. Почти что целый день прошёл впустую, да и Пад должен был вернуться с минуты на минуту. Чёрт, да ему уже бы неплохо на базе появиться, но он сказал ждать его к 19:00. Оставив Аню, Матьесона и всех остальных, заступивших на смену в боевом информационном центре, обустраивать новое помещение, Хоффман отправился к блокпосту возле Тимгадского моста.