Текст книги "Gears of War #5. “Глыба”"

Автор книги: Карен Трэвисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 44 страниц)

– «Да эта мразота просто куснула меня, только и всего», – Маркус, убрав ладонь от лица, взглянул на неё. Какой там, к херам, простой укус. Всё было куда серьёзнее: от правого глаза вниз тянулся свежий окровавленный извилистый порез, задевший губу. Но, казалось, Маркус и сам до конца не понял, насколько тяжёлая у него травма. – «Проклятые псы, глаза б мои их вовек не видели».

– «Да он тебе всё лицо порвал в лоскуты», – ответил Рив, но Маркус, судя по всему, не особо обратил на это внимание.

– «Надо просто не паниковать, и не дать им отскочить назад. Они именно так плоть и рвут…»

– «Задумка-то замечательная, только вот тебе особо не помогла».

– «Рив, ты видел вообще, в каком состоянии у тебя рука?»

Рив постарался не смотреть. Да, он понимал, что предплечье в лоскуты порвали, но пока он не видел, насколько всё плохо, то и боль не чувствовалась. Но затем, когда ему всё же хватило духу взглянуть, то он даже не смог разобраться, где заканчивалась изорванная ткань одежды и начиналась искусанная плоть. От такого зрелища Рива начало мутить. Обернувшись на разносившийся эхом по коридору топот ботинок, он увидел Ярви и Чалкросса.

– «Мать твою…» – пробормотал Чалкросс. – «Парментер с катушек слетит, когда про собак узнает».

– «За заткнись ты, Дэн, и помоги уже Риву на ноги подняться», – с этими словами Ярви рывком поднял Маркуса с колен. – «Бляха-муха, только этого нам не хватало! Пошли, Феникс. Зажми рану рукой. Ну, давай же, сильнее прижми».

“Так вот что такое болевой шок, да?” – подумал Рив, периодически выпадая из реальности. Он не помнил, как доковылял по коридору через очередные защитные двери, но каким-то образом всё же оказался в медсанчасти, и теперь вот, лёжа на кушетке, пытался осмотреть свою изорванную руку, пока Чалкросс, зажав рану, протирал её намокшей тряпкой. Вывернув голову что есть сил, Рив увидел, как Маркус сидит, сложив руки на груди в крепкий замок, пока Ярви возился с его лицом, накладывая швы. Каждый раз, как игла входила в кожу, Маркус легонько дёргался.

– «Не шевелись», – сказал Ярви, закончив сшивать рану. Он постарался наложить шов по всей длине, но края пореза всё равно не стягивались. – «Феникс, тебе надо в больницу».

– «Чтобы они мне рану по второму кругу начали зашивать? Дай мне антибиотики, да и всё».

– «Ну да, а что я Прескотту потом скажу?»

– «Твоя забота, сам думай. Вон Рив лежит, столько крови потерял. Отправь его к врачам», – встав на ноги, Маркус подошёл к Риву и склонился над ним, не обращая никакого внимания на Чалкросса. Лицо ему словно в кашу размешали, повезло ещё, что глаза не лишился, а речь звучала неразборчиво. – «Ну как ты, Рив?»

– «Думаю, курева на этой неделе мне не видать, Маркус. Хотя… Я ведь там мог насмерть кровью истечь, так что спасибо тебе».

– «Да не парься. И извини, что и тебя в это втянул».

Чалкросс отошёл в сторону.

– «Я вызову врачей. И хватит уже трындеть, чёрт подери, лягте оба. У вас кровь ещё не остановилась».

С этими словами Чалкросс вышел из комнаты в подсобку санитара. Ярви, взглянув на ногу Рива, покачал головой и молча направился вслед за Чалкроссом, захлопнув дверь за собой. Неудивительно, что они так пообсирались, если слова Ярви насчёт Прескотта были правдой.

– «Ну, хоть от нарядов по кухне отмазка появилась», – Рив почувствовал, как у него живот дрожит, будто бы засмеяться собирался, хотя это было вовсе не так. – «Чёрт, Маркус, шрам у тебя неслабый будет».

– «Ага», – ответил Маркус. Сейчас он выглядел совершенно иначе, и дело тут было не только в крови, всё ещё стекавшей по его лицу. В нём словно вспыхнул огонь. По-другому это никак не описать было. Будто бы Маркус забыл уже, как здорово почувствовать прилив адреналина, но теперь, вспомнив это ощущение, находился на верху блаженства. – «Когда Ярви нас отсюда выпустит, тебе понадобится помощь с подкопом. Я в деле».

Рив усомнился, расслышал ли он правильно слова Маркуса, будучи не в силах понять, что же могло так резко поменять его настрой, поэтому решил, что просто не так уловил смысл его фразы.

– «А я-то думал, что ты хочешь благородно сгнить тут к херам за свои грехи, и всё такое», – отозвался Рив.

– «Будет ещё время сгнить», – Маркус распрямился, расправив плечи во всю ширину и говоря уже сам с собой. Рив понял, что Феникс, должно быть, и не в такие передряги регулярно попадал, потому что теперь тот выглядел совершенно спокойным и думающим лишь о следующем своём шаге. – «Мне надо выбраться отсюда, чтобы перехуярить этих червей».

ГЛАВА 10

«В результате укуса животного пациент получил серьёзное рассечение тканей длиной приблизительно 11 сантиметров, проходящее от нижнего правого века к верхней губе. Меня пригласили для лечения раны примерно через два дня после её нанесения. Глаз оказался не задет. Рассечение тканей оказалось относительно неглубоким, кость не была задета, но потребовалось наложение саморассасывающихся швов на щёчную и круговую мышцу рта. Скуловая и щёчная ветви лицевого нерва не пострадали, так что, к моменту заживления раны, у пациенту должна полностью восстановиться способность к сокращению мышц лица, хотя вполне вероятно, что потеря чувствительности сохранится навсегда. Полностью шрам не рассосётся, хотя его депигментация и глубина со временем могут сократиться. Судя по всему, возникновения инфекции, всегда представляющей значительный риск при укусах животных, удалось не допустить благодаря пероральным антибиотикам, выданным пациенту надзирателями. К отчёту я приложил несколько фотографий раны. Также хотелось бы напомнить вам, что лечение подобных ранений в условиях Коалиционного учреждения для отбытия заключения “Хескет” приведёт к неудовлетворительным результатам, и в дальнейшем подобными инцидентами должны заниматься врачи отделения неотложной помощи в Медицинском центре Джасинто».

(Из отчёта доктора Джея Ассандриса,

ведущего инспектора по здравоохранению

Министерства здравоохранения КОГ,

направленного председателю Ричарду Прескотту

касательно заключённого №B1116/87 Феникса М.М.

Пометка для сотрудников архива от Дж. Бестон,

секретаря председателя Прескотта:

“Не вносить в отредактированное дело”.)

“ГЛЫБА”, МЕСЯЦ БУРЬ, СПУСТЯ 12 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

– «Есть термин такой: “одержимый”», – сказал Рив. – «Так вот это про тебя».

– «Сорок…» – прохрипел Маркус на выдохе, вновь подтянувшись на руках прямым хватом. – «Сорок один… Сорок два…»

При каждом подтягивании подбородком он касался торчавшей под потолком стальной балки, которая имелась в каждой камере на нижнем этаже. Конечно, подобные вещи надо было прятать в какие-нибудь короба, но, вероятно, начальник тюрьмы, организовавший через жопу последний косметический ремонт пятьдесят лет назад, решил, что заключённые будут ему благодарны за крепкую балку в камере, на которой можно отлично повеситься. Рив же приспособил её для сушки выстиранного белья. А ещё, благодаря удачному расположению балки под потолком, на неё можно было повесить какую-нибудь простыню, чтобы скрыться от посторонних глаз. Но если создать такую завесу, то это лишний раз подстегнёт какую-нибудь мразь разузнать, чем это таким за ней занимаются. Вертухаи всё равно уже давным-давно не спускаются на нижний этаж, чтобы проверить, что делают заключённые после отбоя.

– «Сорок три… Сорок четыре…»

Где-то в здании залаяли собаки. Для Рива этот звук был совершенно привычен, но Маркус сразу же начинал взволнованно прислушиваться. В этот раз он едва ли выбился из ритма. В нём вновь кипело желание бороться, и Рив даже знал, в какой именно момент всё это началось, ведь он своими глазами видел, как оно нарастало в Маркусе. После разговора с Прескоттом он перестал ходить, свесив плечи, да и наконец-то нашёл в себе силы прочесть письма от своей девушки. Но решающим событием для него стало нападение собак. Вспоминая об этом, создавалось впечатление, словно Маркусу надо было убедить самого себя в том, что он ещё способен сражаться, и что ему есть за что сражаться. В тот момент, когда он одержал верх в пылу драки за собственную жизнь, в нём что-то в момент изменилось. Маркус вспомнил, что у него лучше всего получалось: быть солдатом. Смысл его жизни заключался в убийстве червей, и если бы его только выпустили отсюда, он бы их, наверно, голыми руками рвать начал.

И, судя по всему, именно к этому Маркус и стремился, хотя, всё же так и не простил себя. Единственной причиной тренировок, готовящих его к бою, и помощи с выкапыванием туннеля было то, что он планировал выбраться на волю и перебить как можно больше Саранчи, прежде чем она наконец-то убьёт его самого. Всё это постепенно начинало казаться вполне логичным Риву, но лишь потому что ему наконец-то удалось взглянуть на мир глазами Маркуса.

“Или это мне так только кажется. Бьюсь об заклад, никто вообще не знает, что на самом деле у него на душе творится. И, честно говоря, я не уверен, что сам хотел бы это узнать”.

Рив мог часы сверять по распорядку тренировок Маркуса, подошедшего к делу с таким рвением, будто бы все сроки горели уже. Закончив очередной подход, он спрыгнул на пол, встряхнул руками и, приложив локоть поперёк груди, растянул его несколько раз, сначала правую руку, а затем и левую, после чего залез на кушетку, чтобы вновь ухватиться за балку, но в этот раз уже обратным хватом. Сделав ещё пятьдесят подтягиваний, он спрыгнул, чтобы передохнуть, уперев ладони в бёдра. Громадный шрам от стычки с собаками пролегал сквозь его лицо, словно глубокая расщелина со рваными краями, но каким-то образом на Маркусе всё это смотрелось скорее, как украшение, нежели уродство. Говорят, по чертам лица можно узнать историю всей твоей жизни, и Рив уж точно был уверен, что история жизни Маркуса перед ним, как на ладони.

– «Пора начинать плату за вход в камеру брать», – пробормотал Маркус, распрямившись. Его речь по-прежнему звучала слегка неразборчиво, ведь онемение и скованность его изуродованной щеки ещё нескоро пройдут. – «Тебе бы тоже упражнения не помешали. Какая-никакая физиотерапия для твоей руки».

– «Сам же знаешь, что я, блядь, теперь даже пальцы в кулак сжать не могу», – ответил Рив. Руку неслабо разворотило, и Рив до сих пор не чувствовал некоторые пальцы. Такому наёмному убийце работу больше никто не предложит. – «К тому же, у нас сейчас куда более серьёзные проблемы появились».

– «Какие?»

– «Крыло для психов закрывают. Скоро останется только шестеро надзирателей».

Маркус в ответ лишь взглянул на него и вновь запрыгнул на балку, в этот раз ухватившись уже одной рукой за неё.

– «Почему?» – спросил он.

– «Ярви говорит, некоторых вертухаев призвали в армию».

Маркус и так никогда не улыбался, но сейчас его лицо просто скривилось от расстройства. Это был один из тех немногих моментов, когда Рив точно знал, о чём думал Феникс: это его, опытного солдата, должны были отправить обратно на передовую, ведь именно этого он и хотел, прекрасно умея сражаться.

– «Кэмпбелла тоже?» – наконец спросил Маркус, кряхтя от натуги.

– «Не-а».

Феникс утих ненадолго, вероятно, считая подтягивая про себя. Рив дождался, пока он закончит подход и спрыгнет вниз.

– «Твою мать», – выругался Маркус, слишком усердно оттирая пыль, прилипшую к ладоням. – «Значит, это им не в качестве награды за превращение меня в собачий корм организовали».

Рив не уловил смысла этой фразы.

– «Он же отстал от тебя, так ведь?» – спросил он.

– «Ага. Ну, и кто остался?»

– «Ярви, Парментер, Оспен, Чалкросс, Кэмпбелл и тот мужик из ночной смены. Как там его звали?.. Линг, кроде».

Маркус, нахмурившись, словно бы сверял этот список в уме какое-то время, а затем пожал плечами.

– «Эта помойка на самообеспечении живёт, а они просто следят за нами. Что из этого такую уж проблему делать?»

– «Сам прикинь, Маркус: чтобы управляться тут со всем, надо двенадцать надзирателей, потому что двинутых на голову они держат под замком в отдельном крыле. Если в смену будет ходить по два человека, то они не справятся. Так что их либо к нам подселят, либо…»

Маркус оглянулся по сторонам с таким видом, будто бы услышал что-то, а затем направился к двери камеры, чтобы взглянуть вверх в направлении мостков. Казалось, он всегда слышал нечто такое, на что Рив и вовсе внимания не обращал. Наверно, сказывались годы практики прислушивания к передвижениям червей.

– «Да уж, будет, чем время скоротать», – отвлечённо пробормотал Маркус, а затем вышел в коридор нижнего этажа и крикнул. – «Офицер Ярви, есть для меня почта?!»

Рив сделал шаг из камеры, чтобы увидеть всё самому, ведь он впервые в жизни услышал, как Маркус повысил голос, пусть и ненамного. Ярви, обмотав шею шарфом и сложив руки на груди в тугой замок, чтобы согреть их, посмотрел вниз через перила с таким выражением на лице, будто бы извинялся.

– «Сегодня почта не приходила, Феникс», – ответил он.

Маркус в ответ лишь кивнул, на мгновение уставившись растерянным взглядом словно в никуда. Будь на его месте какой-нибудь другой заключённый, то за подобный разговор, в самом лучшем случае, его бы наградили презрительными смешками и улюлюканьем. Но Маркусу каким-то образом удалось держаться в стороне от тюремной иерархии.

“«Живёт в этом мире, но не принадлежит ему». Где же я слышал эту фразу?.. Не могу вспомнить, но так и есть всё”.

Мерино неспешным шагом брел по коридору с видом сержанта, решившего разузнать, что за шум творится в его владениях. Маркус с ним теперь старался не встречаться взглядом. Рив изучал их язык тела взглядом настоящего эксперта, потому как в тюрьме всё равно нечем больше заняться, кроме как за другими людьми следить. Мерино расхаживал так, будто бы ему тут всё вокруг принадлежало, хотя, в общем-то, так и было на самом деле. Но он никогда не вставал слишком близко к Маркусу, не загораживал ему путь и не пересекал невидимую черту, ограждавшую открытую дверь камеры Маркуса. Феникс же со своей стороны никогда не пялился на Мерино в открытую, как он это порой делал, расправив плечи и сомкнув кулаки на прижатых к телу руках, будто бы напрашиваясь на драку. Между ними воцарилось немое перемирие. Маркус и не думал подлизываться к Мерино, но и в паханы не метил, ведь у него были совершенно другие цели. Хотя остальные сидевшие всё равно относились к нему, будто бы он имел среди них некий авторитет, и Мерино это прям явно раздражало. Казалось, Маркус всем своим видом пытается убедить Мерино в том, что у того никто не собирается отнимать его поганый титул короля этой навозной кучи.

– «У тебя проблемы, Феникс?» – спросил он.

Такого рода вопрос мог в момент перерасти в драку. Риву, который понимал, что его рука слишком сильно повреждена, чтобы растащить дерущихся, оставалось лишь молиться, что Маркус не клюнет на эту наживку.

– «Ага, писем не получаю от…» – Маркус умолк на мгновение. – «От моей девушки».

Рив понял, что Маркус впервые её так назвал, хотя ни разу до этого даже имени её не называл. Если даже Мерино и пытался спровоцировать Феникса, чтобы раз и навсегда поставить того на место, то такой ответ его уж точно обескуражил.

– «Говняно это, понимаю», – ответил Мерино, покачав головой. – «Ну, дамам время нужно, чтобы привыкнуть к такому, так что напишет ещё. Ну, а если и нет, то можешь забыть о ней».

Теперь уже пришёл черёд Маркуса быть застигнутым врасплох подобным ответом.

– «Ага», – только и ответил он, моргнув пару раз, а затем направился обратно в камеру, чтобы вернуться к своим упражнениям. Мерино, переведя взгляд на Рива, легонько вздёрнул голову, будто бы спрашивая, что не так с Маркусом. Рив незаметно мотнул головой, дав Мерино понять, что надо отойти в сторону для разговора, а затем прошёл немного вглубь коридора. Откуда-то доносились крики спора. Судя по голосам, это Сэфферт и Ван Лиис ругались на кухне насчёт того, кто же сломал этот чёртов радиоприёмник. Кухни являлись самым тёплым местом в “Глыбе”, оттого и привлекая слишком много добровольно вызвавшихся в наряд по кухне, но места на всех не хватало, отсюда и возникали стычки и вспышки ярости. Хотя без радио совсем херово, ведь это была их единственная связующая нить с волей, неподконтрольная тюремщикам.

– «Слушай, Маркус только и думает, как бы отсюда выбраться и начать валить червей», – заговорил Рив. – «Он это целью всей своей жизни сделал».

– «Да, я в курсе, что он у нас с вывихом на голову. Мне его даже в какой-то степени жаль. Эти обмудки его сюда сослали, а он им до сих пор верен».

– «Я думаю, тут не всё так просто».

– «Может, и нет», – ответил Мерино. – «Так, теперь давай о серьёзных проблемах перетрём. Не сказать, что мы с вертухаями соблюдаем какие-то формальности, но всё же: что делать будем, когда прибудут наши новые гости из крыла для психов? А это явно скоро случится».

– «Тебе решать, Дэн».

– «Кто у нас там сидит?»

Рив постарался вспомнить. Раньше ему не казалось особо важным знать, что именно за люди сидели в крыле для душевнобольных преступников. Разве что, из простого любопытства, чтобы было о чём посплетничать, ведь все сидевшие тут полагали, что никогда с ними по соседству не окажутся. Таких надо было держать отдельно.

– «Так, там сидит Раскин, который почтальона на пятаки порубил и съел их», – Рив принялся вспоминать заголовки газет. – «Ещё там сидят серийные насильники… Бересфорд, Тэсман… Тот парень, что слетел с катушек и устроил пальбу из автомата в супермаркете в Толлене… Поджигатель ещё есть, которого годами поймать пытались… Да, непросто будет в такой шайке найти кого-то приятного в общении. Их что, хотят выпускать на общий этаж вместе с нами?»

– «До этого не дойдёт», – прорычал Мерино. – «А если и дойдёт, то вся эта ситуация закончится через несколько часов».

– «Как-то мы слишком привередливы, с учётом наших-то собственных заслуг, нет?»

– «Это мы тут своей жизнью рискуем», – ответил Мерино. – «Не люди на воле, и не вертухаи. Если поехавшие половину из нас перемочат, тюремщикам только жить спокойнее станет».

Какие-нибудь святоши из обществ борьбы за права человека уж точно не станут поднимать восстание на воле и выступать против такого решения. Рив даже не был уверен, остался ли кто-нибудь их них в живых вообще.

– «Если бы они этого и впрямь так хотели, то сами бы уже в расход нас пустили, не так ли?»

– «Когда некого сторожить будет, вертухаев на передовую отправят».

– «Это да, но Кэмпбелл уж точно о таком мечтает».

– «Но не все остальные», – Мерино легонько ткнул Рива в грудину рукой, явно дав тому понять, что и ножом пырнуть мог бы, если бы захотел. – «Ты ж с Ярви кентуешься, вот и пойди разузнай, что к чему. А я пока позабочусь о том, чтобы все были готовы к небольшой самообороне».

Мерино зашагал прочь, сунув руки в карманы, и скрылся в дверях, ведущих на кухню. Вероятно, он хотел собрать все ножи и прочую столовую утварь, которая может пригодиться. По крайней мере, все острые предметы можно было спрятать, чтобы заключённые из крыла для психов не смогли добраться до них. Впервые за долгие годы Рив почувствовал нависшую над ним угрозу. Не сказать, что в “Глыбе” всё тихо и спокойно было, как на курорте каком-нибудь, но когда самые дикие бесчинства наконец-то стихли, и народ в целом успокоился, то после “Дня-П” внутри этих стен стало куда безопаснее, чем на воле. А теперь всё снова менялось. Рив взглянул на мостки, чтобы проверить, не вернулся ли туда Ярви, но вместо него там теперь рядом с Чалкроссом стоял похожий на мертвеца Кэмпбелл. Значит, Чалкроссу выдадут “Лансер” и прикажут херачить по целям, да? Жаль, что надзиратели не стали выстраивать нормальные рабочие отношения с Маркусом, а то ведь у него наверняка нашлась бы целая куча советов по тому, как не погибнуть в бою.

Кэмпбелл смотрел на коридор нижнего этажа, хотя, казалось, уставился в никуда. Риву непросто было проявить жалость к нему, ведь после нападения псов его рука уже никогда не станет работать, как прежде, а от икроножной мышцы такой кусок отхватили, что в получившуюся дыру кулак просунуть можно было. Тем не менее, Кэмпбелл выглядел так, словно бы ему окончательно пиздец пришёл. Чёрт, потерять единственного сына – то ещё испытание. У многих вообще не получалось детей завести, оттого всё это и было куда тяжелее.

Не сказать, что Кэмпбелл был плохим человеком. Забавно, но Маркус просто смирился с тем, что это именно страх, а затем и горечь утраты близкого подтолкнули надзирателя выпустить свой гнев на нём. Феникс вовсе не счёл Кэмпбелла садистом, а просто человеком, доведённым до отчаяния. Хотя, всё это понимание ни черта ему не помогло, ведь ему всё равно лицо на лоскуты порвали так, что ещё годами теперь заживать будет.

– «Эй, Маркус», – вернувшись к камере Феникса, Рив сунул голову внутрь и позвал его. Маркус качал пресс, лёжа спиной на полу и закинув ноги на кушетку. Рив дождался, пока он закончит свои упражнения, а тянулось всё это чертовски долго. – «Всё, закончил? Пора туннель копать. Возможно, придётся ускориться, если на этаже появятся наши свихнувшиеся коллеги».

Поднявшись на ноги, Маркус взял свою тюремную куртку и направился вслед за Ривом к бойлерной.

– «Может, они будут вести себя вполне сносно».

– «Охереть, как смешно-то».

– «С насильниками мы точно поладим».

– «Они тут не все по женщинам, Маркус».

– «Замечательно же».

– «Перо так с собой и таскаешь?»

– «Ага. Терпеть не могу, когда кутикулу на ногтях нечем подрезать».

– «А ты, смотрю, в последнее время ожил немного».

– «Чем раньше закончим с туннелем, тем раньше начну червей валить. Есть к чему стремиться».

– «Значит, не с девушкой своей хочешь поскорее встретиться. У неё хоть имя-то есть?»

– «Ага».

– «Аня, так ведь?» – спросил Рив.

Маркус замедлил шаг и повернулся к нему, угрожающе застыв на месте, и Рив чуть было не налетел на него.

– «Я не хочу, чтобы её имя выцарапали на стене туалета, дополнив интересными комментариями, так что, полагаю, ты не станешь об этом распространяться».

– «Само собой».

Маркус вновь зашагал дальше.

– «Ты ведь понимаешь, что мы целый год копать будем, чтобы за ограду пробиться, да?» – спросил он.

– «Как ты её называешь? Я про Аню».

– «Лейтенантом».

– «А, понимаю».

– «Нет, не понимаешь», – возразил ему Маркус, когда они шли по коридору бойлерной. Он, казалось, вообще не понимал, что кучка надолго застрявших в тюрьме людей, чьи знакомые или родственники на воле уже давно мертвы, или же предпочитают забыть о них, сочтёт невероятно интересной всю эту его личную мыльную оперу. – «Я говорю, что целый год на это уйдёт».

– «Значит, надо копать быстрее червей».

Рив взглянул поверх головы Лёшарса, уставившись в дыру, но так никого там внизу и не увидел, поэтому они оба свернули за угол. До слуха доносился лишь тихий скрежет инструмента о почву и периодический шорох осыпавшейся земли, похожий на шум дождя. Эдоуэйн, протащив старый мешок с землёй по полу, принялся высыпать его содержимое в вёдра.

– «Ты ведь в любой момент в гранит упрёшься», – сказал Маркус, опустившись на колени и сунув голову в яму, ведущую в туннель. – «Если не возьмёшь глубже, то не пройдёшь под стеной. Надо сначала вниз прокопать».

– «Вот именно», – ответил Эдоуэйн. – «Как раз поэтому мы и копаем в сторону трубопровода коммуникаций».

– «Не самая толковая задумка».

– «А у тебя есть получше?»

– «Нет».

– «Ну, тогда делай, как велят, “шестерёнка”».

Маркус распрямился, уперев руки в колени и немного расставив ноги, а затем уставился на Эдоуэйна немигающим взглядом, но тот и не думал отворачиваться. Рив уже забеспокоился, что они так несколько часов простоять могут.

– «Остынь уже, “инди”, ладно?» – вмешался Рив. – «Пусть парень покопает немного».

Эдоуэйн вскинул бровь.

– «Тогда отзывайте Вэнса».

Маркус позвал Вэнса, и тот наконец-то выбрался из туннеля, сжимая в руках небольшую садовую лопатку. Ну, неудивительно, что они возились тут уже целую вечность. Хотя использовать обычную лопату не было никакого смысла, ведь прослойка мягкой почвы всё равно была слишком тонка. Передав садовую лопатку Маркусу, Вэнс вылез из ямы.

– «Думаю, я нашёл, что нужно», – сказал он. – «Немного расчистил подход к стенке трубопровода, но не могу сказать, насколько он большой. Но сама стенка точно из жёсткого пластика, который раньше использовали».

Рив подозревал, что во время войны с червями Маркус стал экспертом по подземным сооружениям. Должно быть, он за свою жизнь повидал вывороченных фундаментов, смятых труб и взрыхлённой почвы больше, чем остальные заключённые.

– «Погляжу, что там», – сказал он. – «Если там именно тот композитный пластик, о котором я думаю, то нам придётся разломать его, чтобы попасть внутрь. Понадобится молоток, а не что-то режущее. Кстати, где вы планируете из этого трубопровода на поверхность выбираться?»

Эдоуэйн достал из заднего кармана сложенный лист тряпичной бумаги и разложил его перед Маркусом, стоя над ним.

– «Вот тут», – сказал он, указывая пальцем на какую-то точку на листе. – «Примерно в семистах метрах от стены должен быть смотровой люк. По крайней мере, он там был, когда я проходил первичный инструктаж».

– «Какой ещё инструктаж?»

– «Который я прошёл во время той войны, которую и я, и ты, “шестерёнка”, ещё не забыли. Из него я узнал сотню полезных фактов про врага и про центральную часть его страны. Ваша электроэнергетическая компания установила смотровые люки через каждый километр в городской черте».

Маркус на мгновение взглянул вверх, а затем, засунув садовую лопатку за пояс штанов, свесил ноги в дыру и опустился внутрь. Рив услышал, как он проскользнул в изгибе туннеля. Места там маловато было, чтобы встать в полный рост, так что Маркусу пришлось разворачиваться в туннеле, чтобы ползти головой вперёд, где копать можно лишь лёжа на животе или на боку. Такую задачу не выполнить, если страдаешь клаустрофобией, а Маркусу с учётом его высокого роста и ширины плеч было довольно сложно протиснуться внутрь. Тем не менее, он был полон решимости достичь своей цели. Рив задумался, как, чёрт подери, им вытащить его из туннеля, если он там застрянет. Даже при таком морозе после нескольких минут работы пот начинал заливать глаза, а в туннеле становилось жарче, чем в пропаренной бане, так что опасность потерять сознания от обезвоживания была более чем реальна. Единственный способ избежать этого – не оставаться в туннеле надолго.

– «Ты всё ещё считаешь, что на воле не так опаснее, чем здесь?» – спросил Вэнс, вытирая лицо рукавом.

– «Если из крыла для психов всех к нам выпустят, тогда точно бежать отсюда надо», – сказал Рив. Опустив голову в яму, он позвал Маркуса. – «Маркус, ещё десять минут, а потом меняемся, ладно?»

В ответ до него донеслось какое-то ворчание, которое можно было счесть за согласие. Рив повернулся, чтобы следить за временем на жестяном циферблате старых часов, скрытых под запертым стеклянным колпаком высоко на стене. Прошло восемь, девять, десять, а затем и одиннадцать минут, но звуки соскабливания и осыпания почвы из ямы вовсе и не думали стихать.

– «Эй, Маркус, давай вылезай, время вышло!» – крикнул Рив.

– «Я тут кое-что нашёл», – отозвался Маркус.

Ещё спустя пару минут шум копания стих, сменившись шорохом протискивающегося тела и тяжёлым дыханием. С высунувшегося из ямы Маркуса ручьём лил пот, да и выражение его лица говорило о том, что жизнью он недоволен куда больше обычного. Он сложил руки на край ямы.

– «Ну и что там?» – поинтересовался Эдоуэйн.

– «Я расчистил подход к стенке трубопровода».

– «Значит, теперь можно приступать к её вскрытию. Я даже не ожидал, что всё так гладко пройдёт».

– «Возможно, придётся пересмотреть свой план. Как ты думал, какой там диаметр трубы?»

– «Два с половиной метра», – пожал плечами Эдоуэйн. – «Стандартная труба».

Подтянувшись на руках, Маркус выбрался из ямы и встал на ноги.

– «Там чуть меньше метра», – сказал он. – «Это видно по углу изгиба. Придётся карабкаться друг за другом, как спелеологи, а не идти пешком».

– «Справимся», – мигом ответил Эдоуэйн. – «Чем ещё напугать попробуешь?»

– «Ну», – начал Маркус, – «я вам когда-нибудь рассказывал, как черви добрались до центра Эфиры?»

КОМНАТА ПЕРСОНАЛА АДМИНИСТРАЦИИ ТЮРЬМЫ, “ГЛЫБА”.

– «Да пошёл он на хуй», – пробормотал Кэмпбелл, присев на корточки перед дровяной печью в комнате персонала. Открыв застеклённую металлическую дверцу печки, он бросил что-то внутрь, отчего языки пламени всполохнули вверх. – «Заебал уже».

Он уставился на взметнувшийся вверх огонь, который вскоре утих. Нико лишь мельком бросил взгляд на Кэмпбелла, заинтересовавшись, из-за чего в маленькой комнате так резко потеплело, потому что с головой ушёл в оформление бухгалтерских документов по тем скудным припасам, привозимым из Джасинто, параллельно ожидая звонка из министерства здравоохранения.

– «Кого ты там на хуй шлёшь?» – спросил он.

– «Да забей».

Нико в последнее время особо не наседал на Кэмпбелла. Несмотря на то, что в мире сейчас все потеряли близких, он перенёс гибель сына куда тяжелее, чем многие другие. Кэмпбелл почти всё время молчал, а те редкие произнесённые им фразы исходили из уст человека озлобленного и раздражительного, в котором Нико вовсе не узнавал давнего коллегу. Но Кэмпбелл всё же отстал от Маркуса Феникса после того, как собак на того натравил, а это главное. Почему-то он решил, что его, как и других надзирателей, отправят в армию, и, казалось, даже расстроился, когда этого не случилось. Нико по-прежнему пытался понять, то ли это председатель Прескотт воплощал в жизнь своё обещание наказать их за жестокое обращение с Маркусом, или же тут крылось нечто совершенно иное.

– «Что сжигаешь?» – спросил Нико.

– «Бумагу. Я тут скоро от холода околею».

– «Ну, ты ведь знаешь, что отопление мы ещё нескоро включить сможем, так что не сжигай всё сразу, хорошо?»

Кэмпбелл продолжил прибираться в кабинете, а Нико вернулся к своей работе с бумагами. Он и понятия не имел, какие заключённые не представляли опасности для окружающих, чтобы их можно было выпустить из отдельного крыла, и что делать с остальными. Именно поэтому Ярви и ждал звонка от психиатра с пояснениями, кто же у них самый буйный. Хотя, можно подумать, что кто-нибудь из этих чёртовых мозгоправов, ещё работающих в министерстве, разбирался в этом вопросе. Но телефон по-прежнему молчал.

“А вот те, кто на лекарствах сидит, когда в последний раз их вообще принимали? Я даже вспомнить не могу, когда это было. Нам уже годами не привозили никаких препаратов, чтобы психов усмирять”.

– «Можно их вообще прямо там и оставить», – начал Кэмпбелл. – «Ну да, мы на прогулки их не выводим, да и мыться им приходится в раковине прямо в собственных камерах. Ну и что, хрен с ними. У нас сейчас за любое преступление на расстрел отправляют, а мы тут время и ресурсы тратим на заключённых, которые, натвори они тех же дел сегодня, просто пулю бы словили».