Текст книги "Gears of War #5. “Глыба”"

Автор книги: Карен Трэвисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 44 страниц)

“Херня это всё собачья, не забудешь ты о таком. И дело тут даже не в неверной расстановке приоритетов. Он прекрасно знал, что стоит на кону, просто окончательно уже слетел с катушек. Что ж, даже с лучшими из нас такое случается. Ну давай же, Геттнер, быстрее. Жми, блядь, педаль в пол. Мне нужно туда попасть”.

Хоффман нажал кнопку передачи на своём наушнике. Вертолёт шумел куда сильнее обычного, и полковник надеялся, что экипаж в последнее время не пропускал техосмотр.

– «Да всё нормально, майор», – ответил он по рации.

Аня тащила по палубе пассажирского отсека очередную пулемётную ленту весом двадцать килограмм для Барбера, находясь на пределе сил.

“Это я должен заниматься таким”, – подумал Хоффман. Пошатывающейся походкой Аня направилась обратно к своему сиденью, с трудом шагая по накренённой палубе на этих дурацких высоких каблуках. – “За каким хреном мы заставляем женщин из офицерского состава носить их?!”

Аня наклонилась над ним.

– «Сэр, у вас до сих пор кровь идёт. Мне и впрямь надо оказать вам помощь», – сказала она.

– «Я ж пока не умер, лейтенант».

– «Сэр, насчёт Маркуса…» – начала она.

“Ну всё, началось. Бедняга. И вот что мне с ним делать, чёрт подери?”

– «Аня, мы это позже обсудим».

– «Он вовсе не такой, сэр», – продолжила лейтенант. Она в Маркусе души не чаяла, и, несмотря на то, что Маркус на людях ни разу не проявил к ней никаких симпатий, Хоффман всё и так знал, потому никогда и не читал ей лекций о вреде сожительства офицеров с рядовыми. – «Вы ведь сами знаете, что он никогда бы не бросил свой боевой пост».

– «Аня, давай не сейчас».

– «Простите, сэр», – поднявшись, Аня взяла с полочки на переборке аптечку первой помощи. – «Не шевелитесь».

Хоффман не видел, чем она занималась, но что бы там ни было, ему стало больно. Полковник ненавидел, когда кто-то проявлял к нему излишнюю заботу. Но Аня стала одной из тех немногих, на кого он никогда не стал бы ворчать. Она была хладнокровна, преданна ему и никогда не жаловалась. На неё всегда можно было положиться.

– «О, радио вновь заработало», – Барбер скорее выразил мысли вслух, чем обращался к кому-либо конкретному. – «Так, у нас есть тарелка спутниковой связи с “Молотом” и ещё десять вертолётов».

Хоффман оживился. Может, Маркус одумался и уже летит обратно?

– «Страчан!» – вызвал он по рации пилота вертолёта, на котором улетел отряд Феникса.

– «А, нет, я не на ту систему связи смотрю. А что, сэр, какие-то проблемы с ним? Я думал, он на эвакуации работает».

– «Нет, ничего серьёзного».

– «Вижу мост Канцелярского суда!» – перебила их Геттнер. Она не стала вдаваться в подробности, но в этом и не было необходимости. Вертолёт заложил вираж, и взгляду Хоффмана предстало мерцающее русло реки, впадавшее в глубокое гранитное ущелье, рассекавшее Эфиру на юге. Отсюда полковник уже мог разглядеть колонны и несущие тросы моста Канцелярского суда. Привычный вид шестиполосной трассы, пролегавшей на мосту, сегодня сменился на пейзаж окутанного дымом поля битвы. На мгновение Хоффману показалось, серые и чёрные бесформенные предметы, ковром устилавшие мост – это куски дорожного покрытия и остовы автомобилей. Но когда дым рассеялся, полковнику удалось получше всё разглядеть. На самом деле это оказалась колонна червей, в ярости сметавшая всё на своём пути. Отсюда даже не было видно позиций солдат КОГ.

– «Облети ещё раз», – сказал Хоффман. – «Я не вижу Томаса».

Геттнер отлетела подальше, чтобы вертолёт нельзя было подстрелить из малокалиберного оружия, а затем зашла на новый круг, но в этот раз уже подлетела к опорам мосту с севера и направилась прямиком вдоль несущих тросов. Хоффман высунулся как можно дальше из пассажирского отсека. Уже добравшиеся до северной части ущелья черви при помощи брумаков крушили кабинки сбора оплаты за проезд по мосту в ста метрах перед ними. Но куда же подевались солдаты КОГ? Полковник мельком заметил танк “Кентавр”, лежавший кверху днищем в реке под мостом. Если тела экипажа попали в такой бурный поток, то их давно уже унесло отсюда. Тем не менее, полковник слышал, как кто-то палит короткими очередями из малокалиберного оружия. Кто-то даже выстрелил из гранатомёта, попав в какую-то цель по центру моста. Только тогда Хоффман их заметил. Несколько солдат засели на верхних этажах опорных башен моста и, уцепившись за несущие тросы, пытались попасть по червям из винтовок и ракетных установок. Несмотря на всю их храбрость, попытка отбиться была обречена на полный провал.

– «У нас есть связь с Четвёртым полком Лёгкой пехоты Эфиры?» – спросил Хоффман. – «Свяжись с ними, Аня, и предупреди, что они напорются на червей, если не отступят дальше на север».

Полковник вытянул шею, чтобы осмотреть южный конец моста. Червей там собралось ещё больше, и они уже выдвинулись в атаку. Хоффману теперь уже не оставалось ничего кроме как обрушить мост. Но делать это ему придётся, пока там его люди.

– «Проклятье…» – пробормотал полковник. Аня стояла рядом с ним, но Хоффман заметил её, лишь когда залез обратно в пассажирский отсек, пытаясь определить, в каком месте лучше всего использовать лазер наведения. Здравый смысл подсказывал ему навести луч на ближайший к югу пролёт моста. По крайней мере, это прервёт поток наступавших червей, даже если и большая их часть уже пересекла мост.

“Но стоит ли оно того? Всё ли тут дело в численности?”

Солдатам на мосту всё равно живыми оттуда уже не уйти. Несколько батальонов, которые Хоффман по-прежнему называл Четвёртым полком Лёгкой пехоты Эфиры, всё ещё пытались прорваться в Джасинто, но наступающая армия червей их всё равно достанет.

“Надо было сразу этот мост подорвать. Ну да, теперь-то самое время думать о том, как изначально можно было грамотно выстроить оборону. Ладно, хуй с ним”.

– «Подлетите ближе, майор», – сказал Хоффман. – «К южному концу моста. Мне надо прицелиться».

– «Я там не смогу надолго зависнуть, если черви меня заметят. С лазером справитесь?»

– «Конечно», – ответил Хоффман, решив, что с такой техникой у него проблем не будет. – «Майор, если трезво оценить ситуацию, мы можем этих ребят снять с тросов при помощи лебёдки?»

– «Я очень хочу попробовать».

Как только Хоффман объявит о залпе из “Молота”, солдаты тут же поймут, что мосту конец. Хотя, конечно, был шанс, что тот не обвалится целиком. К тому же, Хоффман и сам очень хотел попробовать снять ребят оттуда. Аню он спрашивать не стал, ведь они тут не голосование устраивали, да и ей сейчас и без того несладко было. Наведя лазер на цель, полковник задумался, как же он справится без оптической системы наведения.

– «Подлетите поближе, майор».

– «Это почти как из “Лансера” стрелять», – сказала Аня, наклонившись к Хоффману. – «Если цель большая и не двигается, то и целиться особо не надо».

Полковник к ней слишком хорошо относился, чтобы начать огрызаться, что он и так всё это прекрасно знает, и что у них вообще других вариантов нет, потому что Маркус сбежал с ключевым компонентом. Поэтому он просто сосредоточил всё своё внимание на цели, когда Геттнер, сбросив скорость, заставила вертолёт зависнуть примерно в сотне метров над опорами моста, избегая рывков. Аня принялась нажимать кнопки на своём наушнике, ведь обычно именно она и занималась наведением “Молота Зари” из боевого информационного центра, работая с этой системой куда чаще полковника.

– «Спутник “Молота” в зоне приёма. Огонь по готовности, сэр».

Это и впрямь было похоже на стрельбу из винтовки. Перекрестие лазерных лучей легло на поверхность асфальтобетона в нескольких метрах над пролётом моста, но захвата цели не произошло. Хоффман изо всех сил старался удержать лазер наведения, чтобы тот не трясся. Но, как уже заметила Аня, мост был довольно крупной целью, да и к тому же неподвижной. Нажав на спусковой крючок, чтобы дать сигнал о наведении, полковник принялся ждать.

“Если уж мне весь мир удалось спалить, то и с такой хернёй, как сраный мост, как-нибудь справлюсь”, – подумал Хоффман, мысленно сосчитав до трёх. Пробившийся через облака луч невыносимо яркого белого света ударился прямо в мост. Вдруг поверхность дороги вздыбилась, будто бы её разорвало изнутри, а затем цель на мгновение исчезла в облаке пламени и дыма. Когда это облако рассеялось, Хоффману удалось рассмотреть, что залпом снесло тридцать или сорок метров пролёта моста. Обломанные края бетонных опор моста, из которых во все стороны торчали погнутые и покорёженные металлические балки, напоминали пни срубленных деревьев. На южном берегу ущелья взрывная волна снесла все кабинки сбора оплаты, заставив червей, шедший колонной по мосту, броситься в панике, куда глаза глядят.

– «Неплохо пальнули, сэр», – Барбер выпустил несколько коротких очередей в какую-то цель, которую Хоффману отсюда было не разглядеть. – «Я прикрою вас, пока будем снимать тех ребят с тросов».

Но все мысли полковника были лишь о том, что если бы он прилетел сюда раньше, то успел бы дать залп по северной части ущелья, тем самым отрезав пути подхода червям, или, по крайней мере, задержав их до прибытия подкрепления войск КОГ. Сейчас ему всего лишь удалось не допустить причинения дальнейшего ущерба. Но как бы Хоффман не пытался выбросить на время из головы мысли о поступке Маркуса, у него не выходило. Полковник до сих пор не мог во всё это поверить.

– «Да, капрал, за дело», – ответил он.

На самом мосту до сих пор находились черви. Большая их часть уже перебралась на другую сторону, но несколько тварей ещё оставались на мосту, пытаясь подстрелить вертолёт. Теперь жизнь Хоффмана оказалась в руках Геттнер. Заложив очередной крен, чтобы Барберу было легче стрелять, она направила вертолёт боком. Крупнокалиберные пули пробивали поверхность дороги, а некоторых червей просто рвали пополам.

– «Они попали в нас», – сказала Геттнер. – «Хотя, тут ничего серьёзного. Облетим ещё раз, Нэт?»

– «Да, надо перебить всех червей, а не то всё днище нам в сито превратят, пока мы будем ребят снимать», – ответил Барбер, невероятно быстро вставляя в пулемёт новую ленту. – «Давай ещё раз, Гилл».

Уцепившись за поручень над головой, Хоффман попытался разглядеть, сколько солдат им предстоит снять. Когда Барбер открыл огонь, ему удалось заметить лишь двоих. Пара пуль ударила в фюзеляж вертолёта рядом с дверью пассажирского отсека, но полковник так и не понял, прошили ли они машину насквозь, или же застряли в обшивке.

– «Барбер, придётся тебе уступить мне место за пулемётом», – сказал Хоффман. – «Я понятия не имею, как с это лебёдкой управляться».

Казалось, автоматные очереди под ними утихли. Осторожно высунувшись из вертолёта, полковник заметил двух человек, ухватившихся за узкий выступ на одной из опорных башен. Судя по тому, что один из солдат показал полковнику одобрительный жест с оттопыренным вверх большим пальцем, они поняли его задумку.

– «Конечно, сэр», – ответил Барбер, выбираясь из кресла возле пулемёта. – «Только не забывайте, что вы не увидите противника, если тот подкрадётся снизу».

– «Я пойду носом вперёд», – вмешалась Геттнер. – «Только давайте быстрее».

Хоффман уже и не помнил, когда в последний раз стрелял из крупнокалиберного пулемёта. При иных обстоятельствах, когда эту ситуацию можно было бы счесть за небольшую победу, а не за устранение последствий немыслимого поступка, он почти что испытал бы наслаждение от стрельбы из такого оружия. Вертолёт завис в воздухе над рекой, развернувшись носом к мосту. Хоффман выпускал очередь из пулемёта каждый раз, как ему казалось, что он заметил движение внизу. Только лишь услышав звуки стрельбы из “Лансера”, он понял, что Аня взяла его винтовку и принялась понемногу обстреливать противника из другой двери.

“А ведь она даже не проходила инструктаж по использованию винтовки. Молодец, умная девочка. Елена, ты бы ею гордилась”.

– «Как у нас дела?» – спросила Геттнер.

– «Пять метров!» – отозвался Барбер. Хоффман на мгновение бросил взгляд вниз и увидел двух солдат, висящих на одном тросе лебёдки. – «Три! Два! Один! Все на палубе, отстёгиваю трос!»

– «Так, всё, уходим».

Вертолёт развернулся и начал стремительно набирать высоту, словно пробка, вылетевшая из бутылки шампанского. Геттнер старалась как можно скорее выйти из зоны поражения оружия червей. Хоффман наблюдал за тем, как разрушенный мост под ними становится всё меньше и меньше, а затем поднялся из кресла возле пулемёта. Это далось ему нелегко, ведь возраст уже давал о себе знать, да и бушевавший в крови адреналин поутих. Двое спасённых солдат сидели на палубе совершенно измождённые и с ног до головы перепачканные в саже. Один из них накладывал себе повязку на кровоточащую руку, а другой поднял взгляд на Хоффмана.

– «Спасибо, сэр», – сказал он. – «Вот уж нам эта поганая система связи поднасрала, наебнувшись в такой момент, да?»

– «Ага», – ответил Хоффман, который и сам хотел в это верить. Его сейчас куда больше волновало то, как отразится на боевом духе солдат поступок Маркуса, когда о нём узнает вся армия. А это было неизбежно. – «Прости, что всё так вышло, сынок. Геттнер, дай знать, если заметишь кого-нибудь из Четвёртого полка Лёгкой пехоты Эфиры на обратном пути».

Из десяти батальонов выжило всего два человека. Не два батальона, а всего лишь два человека. Но сейчас, когда Хоффману удалось решить все безотлагательные проблемы, уже ничто не отвлекало его от выполнения самой сложной задачи из всех тех, что когда-либо ложились на его плечи. Такое нельзя просто забыть и жить дальше.

Маркус Феникс был настоящим героем, без прикрас. По мнению Хоффмана, все солдаты были героями, но Маркус всегда оказывался на шаг впереди них. Ему даже не надо было отдавать приказы. Казалось, ему вообще было неведомо понятие страха за собственную жизнь. Если рядом с Маркусом возникала ситуация, когда надо было рискнуть, то именно это он и делал, но не из-за уверенности в собственной неуязвимости, а потому что, как ему казалось, все беды мира стали его личной ношей. В этом-то и заключалась вся его проблема, и Хоффман понимал это даже сейчас, чувствуя пульсирующую боль в голове и привкус крови во рту. Маркус, не задумавшись, вступился бы за любого, даже за незнакомца, которые потом бы ему и “спасибо” не сказал. Но в этот раз спасти потребовалось именно его отца.

“Как же, сам, блядь, всемогущий профессор Адам Феникс, настоящее божество. А на деле мудак обыкновенный. Это всё из-за тебя, чёрт подери! Ты уничтожил его, собственного сына! Ты что, не понимал, эгоист сраный, что он сразу к тебе побежит, когда ты связался с ним, чтобы попрощаться?!”

Адам Феникс и сам ведь был офицером когда-то, как и Хоффман. Он тоже служил в Двадцать шестом Королевском полку Тиранской пехоты, так что кому, как не ему, стоило бы понимать, что он творит?

– «У нас уже есть связь с Джасинто?» – спросил полковник, глядя на Аню. Та, вновь усевшись на скамью, выглядела грациозной и опрятно, разве что, немного раскраснелась. Винтовку Хоффмана она закрепила между опорных стоек. – «Надо развернуть там новый боевой информационный центр».

– «Эйгл уже работает над этим. Он молодец, справляется».

После этого Аня умолкла. Все разговоры о Маркусе были отложены на потом. Никто из Четвёртого полка Лёгкой пехоты Эфиры так до сих пор и не вышел на связь, так что Хоффман точно не знал, что с ними случилось. Может, разбрелись в бою. Он заметил небольшую колонну из “Броненосцев” и “Тяжеловозов”, на всех парах нёсшихся по скоростной дороге в Джасинто, но грузовиков среди них не заметил. Спустя полчаса, когда сам Хоффман уже терялся в догадках, не мерещится ли ему это всё из-за сотрясения, Аня коснулась его плеча. Её измождённое лицо говорило о том, что она явно не о чём-то хорошем ему сообщить хочет.

– «Я установила связь с временным боевым информационным центром в Джасинто», – сказала она, показав пальцем на свой наушник. – «Вертолёт Страчана сбили».

У Хоффмана всё внутри похолодело. У него в голове промелькнула мысль, что сама судьба или божественное провидение решило уберечь полк от позора из-за действий Маркуса, но полковник тут же сам себя возненавидел за подобные суждения, вспомнив про Дома и остальных, кто полетел с ним к отцу.

– «Полковник, Рэйд на связи. Всё население Эфиры и южной части Джасинто почти что полностью эвакуировано, так что я начинаю составлять списки погибших».

Полковник выругался про себя. Ну конечно, кто ж ещё кроме этого мудака Рэйда станет сообщать ему об этом.

– «Приступайте, майор», – процедил сквозь зубы Хоффман.

– «Вертолёт сбит, но Феникса нашли живым».

– «Адама?»

– «Маркуса».

Раньше такие конфликты в полку решали в кулачном бою один на один в каком-нибудь вертолётном ангаре или же на задворках без свидетелей, но не в этот раз. Хоффман потерял право восстанавливать справедливость таким простым и эффективным способом в тот самый момент, как согласился на перевод в штаб, вместо того, чтобы основательно обдумать всё и остаться среди младшего командного состава. А теперь он уже высший чин, а не сержант в казарме.

“Блядь, да я ведь глава штаба обороны. Боже мой, как мы вообще до этого дошли?”

Теперь всё было иначе. Надо было показать всем, что приказ нарушать нельзя. Хоффман обязан был сделать это не ради себя самого, а ради всех тех исполнявших его приказы солдат, чьи отцы с председателем КОГ за руку не здоровались.

– «Он в сознании?»

– «Пока нет».

– «А что с Адамом Фениксом?»

– «Погиб, сэр. Его останки нашли под завалами».

– «Кто именно нашёл? Вы уверены, что он мёртв?» – даже с раздробленным черепом Хоффман понимал, что скрыть уже ничего не выйдет. Раз какой-то экипаж “Ворона” забрал Маркуса и остальных членов отряда “Браво” из особняка профессора, то пилоты в две секунды догадались бы, что он прилетел туда за отцом. Да и крики Хоффмана по рации тоже немало солдат слышало. Рано или поздно широкие массы всё равно узнают, что Маркус нарушил приказ. У Хоффмана не оставалось иного выбора. – «Кто их оттуда вывез? Как это всё случилось? Где тело профессора Феникса?»

– «Их забрал “КВ-Один-Один”, сэр. Прибыл на место тут же. Я точно не знаю, кто его вызвал, но там царит настоящий хаос. Восточную Баррикаду смели подчистую. Таким образом, большая часть Эфиры и несколько районов Джасинто под контролем Саранчи».

– «Что с Сантьяго?» – спросил полковник, у которого к Дому было особое отношение. Тот в составе группы спецназа воевал под командованием Хоффмана ещё на мысу Асфо. Теперь уже из того отряда почти никого кроме Дома не осталось, так что полковник не был готов жить с такой потерей. – «Только не говори, что Дом погиб».

– «Он жив и в сознании. У Стрэттона и Калисо лёгкие травмы».

– «Сантьяго не говорил, какой у него был приказ?» – Хоффман был просто обязан спросить об этом.

– «Нет, сэр. Кажется, он очень расстроен по поводу профессора Феникса и полагает, что задание по его спасению провалилось».

Хоффман потёр глаза одной рукой. Ну, по крайней мере, Маркус повёл себя, как обычно. Даже угнав вертолёт с экипажем и использовав собственный отряд ради спасения отца, он всё равно позаботился о том, чтобы никого из них не подставить под удар. Маркус не стал рассказывать им, что ослушался приказа, а также захватил армейский транспорт в личных целях. Тем не менее, он всё равно заставил их рискнуть своими жизнями. Хоффман выругался про себя. Даже факт того, что весь отряд Маркуса всё равно пошёл бы за ним, ни на секунду не усомнившись в собственных действиях, не оправдывал его поступок. Порой кажется, что знаешь человека так хорошо, что жизнь свою ему доверить готов, а затем понимаешь, как же ты ошибался.

Как только Хоффман задумался о том, что Маркус рисковал жизнями Дома и остальных членов отряда, ему вдруг куда проще стало принять это решение. И дело было даже не в том, что он ударил старшего по званию. В какой-то степени его поступок нёс в себе куда больше, чем простое неподчинение приказу, повлекшее поражение в битве за Эфиру и Джасинто, хотя именно это и будет указано в обвинительном заключении, а также переломит ход войны в дальнейшем. В глубине души Хоффман, чувствуя лёгкий привкус горечи в горле, понимал, что основная провинность Маркуса в том, что тот обманом вовлёк своих боевых товарищей в это преступление. Будь ты хоть десять раз героем, такое простить невозможно. Впрочем, у Хоффмана и выбора-то другого не было.

– «Пусть пришлют пару ребят из военной полиции и ждут моей команды», – сказал полковник. – «А когда Феникс придёт в сознание, арестуйте его по обвинению в неисполнении служебного долга».

Хоффман не стал больше ничего объяснять. Слишком уж тяжело всё это далось ему. Тех, кто вытворял подобную херню в военное время, не говоря уже о том, когда это случалось прямо посреди боя, ждал расстрел.

Хоффман надеялся лишь на то, что Маркус заявит о своей невиновности, подкрепив её какими-нибудь невероятно вескими смягчающими обстоятельствами. В противном случае полковник только что собственноручно подписал смертный приговор одному из лучших солдат, с кем ему только доводилось вместе служить.

МЕСТО: НЕИЗВЕСТНО. ДАТА: НЕИЗВЕСТНА.

Свет был такой яркий, что начинало резать глаза. В какой-то момент Адам попытался дотянуться до будильника, совершенно не понимая, какой сейчас вообще день, не говоря уже о точном времени. Он точно на работу опоздает. Но тут его грудь пронзила острая боль, будто бы ножом ударили. Несколько секунд Адам пребывал в диких страданиях, не имея возможности даже вдохнуть. Мучаясь от боли, он решил, что неудачно упал во время игры в трэшбол, в чём сам виноват. Услышав какой-то стон, Адам вдруг понял, что это его собственный голос.

“Чёрт, у меня ребро сломано! И как это меня на сей раз угораздило-то? Я ведь столько лет уже не играл…” – подумал он. Его затуманенному разуму потребовалось несколько секунд, чтобы собрать цельную картинку из обрывков воспоминаний. – “Я попал под завал, но выжил. Значит, я в больнице… Маркус! Где же Маркус? Жив ли он? Как там Дом? И где мои записи?”

Над ним кто-то склонился. Адам уловил запах антисептиков, смешанный с каким-то цветочным ароматом, который исходил откуда-то поблизости, а также тянущийся издали запах кофе. Вдруг он почувствовал укол в тыльную сторону ладони. Пелена понемногу начала спадать. Женщина средних лет в зелёной форме медсестры взглянула ему прямо в глаза, а затем сделала шаг назад.

“Больница, значит. Я точно в больнице”.

Свежие простыни под его руками на ощупь оказались прохладными и гладкими. Яркий свет исходил вовсе не из лампы, а от большого окна с рулонными шторами. Если это и впрямь был Медицинский центр Джасинто, значит, с оборудованием у них до сих пор всё обстояло куда лучше, чем предполагал Адам.

– «Маркус жив?» – спросил он, но вместо собственных слов услышал что-то похожее на стон, вышедший будто даже не из его рта. – «Где он?»

– «Вы уже можете с ним поговорить, сэр», – сказала женщина. – «Но если он вдруг разнервничается, сразу зовите меня».

Раз она сказала “сэр”, значит, к Хоффману обращалась, не иначе. Адам с трудом попытался оглядеться по сторонам, морально готовясь выслушать ворох сердитых порицаний от полковника, но затем понял, что это был вовсе не Хоффман. На профессора смотрел сам Ричард Прескотт, опершись спиной о стену рядом с обрамлённым в позолоченную раму акварельным пейзажем озера. Адам не знал, что произошло в Эфире, но, судя по всему, председатель уже разобрался со всеми срочными делами.

– «Ну как, Адам, вам уже лучше?» – с этими словами Прескотт, с привычной неспешностью отступив от стены, потянулся за каким-то предметом, находившемся вне поля зрения профессора. Послышалось бульканье воды, а затем и жужжание моторчика. Подголовник кровати медленно поднялся, приведя Адама в сидячее положение. Он простонал от неутихающей боли.

– «У вас рёбра сломаны», – сказал Прескотт, протянув профессору хрустальный бокал с водой. – «А также сотрясение мозга. Вам ещё повезло, что вообще живы остались. Бокал держать сами сможете?»

Не будучи до конца уверенным в своих силах, Адам всё же решил, что никому не даст кормить себя с ложечки, как ребёнка, и изо всех сил ухватился за бокал. Ледяная вода показалась ему самой вкусной вещью в мире. Профессор осушил бокал до дна, не обращая внимая на боль при каждом глотке. Терпеливо дожидавшийся его Прескотт забрал пустой бокал из рук Адама.

– «Где Маркус?» – спросил профессор. – «Он был со мной, когда на особняк напали. Где он?»

– «Его выписали некоторое время назад. Он в норме».

“Выписали? Некоторое время назад? Но как давно?”

– «Могу я с ним повидаться?»

– «Нет, боюсь, это невозможно».

– «Где он?» – спросил Адам, тут же мысленно начав укорять себя, что не спросил про Дома. – «Бой всё ещё идёт?»

Прескотт слегка наклонил голову вбок, уставившись в пол, будто бы ему было жаль Адама. Но такие эмоции были неведомы председателю.

– «Саранча захватила мост Канцелярского суда и большую часть Эфиры», – тихо ответил он. – «Мы эвакуировали всех в Джасинто».

– «Боже…»

– «Вот именно, только на бога сейчас и остаётся уповать. Мы потеряли немало солдат. Ну да ладно, давайте лучше о вас поговорим, не против?»

Значит, с Маркусом всё было в порядке. Адам решил, что найдёт способ связаться с ним, но его мысли тут же переключились на его исследования. Как же ему спросить о таком у председателя? Тем не менее, профессору надо было узнать эту информацию.

– «Мой портфель нашли?»

– «О, да», – ответил Прескотт тем самым своим отточенным негромким голосом, создававшим у собеседника ложное чувство спокойствия. Обычно председатель использовал такой тон, отчитывая кого-нибудь из числа младшего или незначительного персонала, который не стоил даже того, чтобы из-за него на крик срываться. – «Капитан Дьюри нашёл все ваши записи».

Адам и понятия не имел, кто такой этот Дьюри. Его сейчас куда больше волновало местонахождение портфеля и то, как его вернуть. В его состоянии мыслить ему было куда сложнее, чем обычно, но даже сейчас профессор понимал, что кто-нибудь мог открыть портфель и заинтересоваться содержимым этих чёртовых банок. Оставалось лишь надеяться на то, что любопытствующие поймут смысл знака биологической опасности и воздержатся от попыток открыть эти банки.

– «Мне надо возвращаться к работе. Когда меня выпишут?» – спросил профессор. Он мог им всё объяснить. Теперь уже просто обязан был. В горле вновь пересохло, и ему захотелось ещё воды. – «Знаете, я обычно стараюсь не задавать глупых вопросов, но всё же: где я? Мы явно не в Медицинском центре Джасинто».

– «Нет, мы на Азуре. Это довольно далеко к югу от Джасинто».

– «Никогда не слышал об этом месте».

– «Очень надеюсь, что и впрямь не слышали. Хотя именно ваши исследования и помогли нам сохранить существование этого места в тайне. Вся наша жизнь пропитана иронией, да, Адам?»

Казалось, Прескотт сейчас раскроет все свои козыри, но Адам всё никак не мог понять, что за туз в рукаве тот прячет.

– «Вы надо мной позабавиться решили?» – спросил профессор.

– «Это вы мне скажите, Адам. В конце концов, это ведь именно меня вы держали в неведении», – с этими словами Прескотт открыл форточку в верхней части окна. Ворвавшийся в комнату ветерок ударил в ноздри Адама давно забытыми ароматами. Тёплый чистый воздух был пропитан запахом океана, зелени и тропических цветков. Профессор даже представить себе не мог, где на южном побережье Тируса может находиться подобное тёплое место, да ещё и нетронутое атаками Саранчи. – «Ну же, Адам. Как там Мирра поживает? Её ведь так зовут, да?»

Её имя резало слух. Что ж, рано или поздно это должно было случиться. Адам десятки раз, прокручивавший в голове эту беседу, всё равно оказался не готов к ней теперь. Внутри всё похолодело, а к горлу подкатила тошнота. Возможно, это так на него лекарства подействовали, но Адам в этом сильно сомневался. От чувства вины наизнанку выворачивало посильнее всяких таблеток. В голове проносился вихрь мыслей и догадок. Может, он где-то записал её имя? Или же они прослушивали его телефон? Но теперь хотя бы не придётся думать о том, как рассказать Прескотту всю омерзительную горькую правду. Достаточно просто ответить на вопрос.

“Сначала я никому не рассказывал об этом целый день. Потом неделю, месяц, год. А затем всё это таким тяжким бременем повисло на мне, что я вообще уже никому ни о чём рассказать не мог. Но почему? Почему же всё так сложно?” – терзался Адам, думая о том, что Маркусу придётся жить с позором из-за того, что его отец оказался предателем.

– «Я жду ответа, Адам», – прервал его мысли Прескотт.

– «Да, её зовут Мирра», – ответил Адам, размышляя о том, стоит ли уточнять, кем она является. – «Можете также её называть королевой Саранчи».

– «Видите, можем же просто поговорить, как культурные люди, да? Без оскорблений, угроз и насилия. Полагаю, вы считали, что в этот момент вас уже прикуют к креслу, а Дьюри по моей просьбе приставит провода от аккумулятора к вашим самым чувствительным местам».

– «Я из этого должен сделать какой-то вывод, да?» – спросил профессор. Значит, Дьюри был кем-то вроде секретного агента.

– «Я счёл вас угрозой для безопасности государства, но лишь по той причине, что, как мне казалось, вы не станете держать язык за зубами и решите всё рассказать общественности. Я горжусь тем, что весьма неплохо умею распознавать различные склонности в людских характерах. Но в вашем случае я оказался совершенно неправ».

Адам хотел объяснить, что всё это случилось только потому, что он ошибочно счёл, что ему хватит знаний самому во всём разобраться, и что он вовсе не помогал врагу. Но в данный момент разница была невелика.

– «Я и впрямь считал, что сумею не допустить начала войны», – выдавил он.

– «Да я-то вам верю. “Давайте не разводить панику, давайте всё изучим, давайте не будем делать поспешных выводов” – так вы думали, да? Понимаю вас. Самонадеянность от собственной учёности и уверенность в том, что можно самому решать, что лучше для мелких людишек… Я ведь из той же касты, что и вы, Адам, поэтому прекрасно понимаю, как человек, возвысившись над остальными, совершенно теряет связь с реальностью. Но то, что вы продолжали умалчивать об этом столько времени, когда всё пошло не по плану, говорит о вас, как о человеке крайне подлом, весьма заурядном, да ещё и с неслабыми преступными замашками».

– «Но я не предавал человечество ради спасения собственной шкуры, если вы к этому клоните».

– «Какая разница? Результат-то одинаковый».

– «Для меня разница всё равно есть».

– «Саранча могла бы вас убить. Что вы им предложили?»

– «Помощь».

– «Помощь?»

– «Если бы я считал, что мы сумеем подготовиться к их нападению и успешно отразить его, то предупредил бы Дальелла ещё до их появления на поверхности. А если бы мы напали на них прямо в туннелях, то нас бы там на фарш перекрутили, на корню зарубив любую возможность начать переговоры».