Текст книги "Gears of War #5. “Глыба”"

Автор книги: Карен Трэвисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 44 страниц)

ГЛАВА 6

«Добро пожаловать на остров Азура! В нашем убежище созданы все условия для безопасной, стабильной и комфортной жизни самого ценного ресурса человечества – вас. Как и всех остальных граждан, проживающих на Азуре, вас выбрали за ваш выдающийся вклад в развитие общества. Этот изолированный остров, скрытый от тех бед, что происходят на материке, был создан для того, чтобы защитить лучшие умы человечества и позволить им продолжить свою работу, не боясь за свою жизнь. Вы станете архитекторами нового великого мира, отстроенного из руин. Вне зависимости от того, какая судьба постигнет остальную планету, Азура и её жители продолжат своё дело. Ваш усердный труд позволит человечеству выжить и претерпеть все невзгоды».

(Введение из буклета с картой острова Азура,

выдаваемого всем новоприбывшим

на научно-исследовательскую базу.)

НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ БАЗА КОГ, ОСТРОВ АЗУРА, ГДЕ-ТО В ЮЖНОМ ПОЛУШАРИИ. МЕСЯЦ ТУМАНОВ, СПУСТЯ 10 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

Для жителей Азуры проводились сеансы психотерапии, чтобы помочь им избавиться от чувства вины.

Взглянув на меню, Нэвил понял, что у него снова пропал аппетит. Господи, да ведь это было самое настоящее меню, в котором даже винная карта имелась. Всё это было неправильно. Нэвил подумал, что если сейчас из динамиков системы громких оповещений вновь зазвучит запись с этим заискивающим голосом, который, по словам живущих тут, принадлежит самому Найлзу Самсону, то он окончательно слетит с катушек.

“Сеансы психотерапии? Ещё бы вам свою вину не чувствовать. Вам надо принять её. Прости, Эмиль, я ведь и понятия не имел обо всём этом. Клянусь, я даже не знал, что это место существует”.

Нэвил отодвинул от себя тарелку с отбивной из ягнёнка. Сама тарелка тоже выглядела весьма неплохо, будучи выполненной из костяного фарфора работы мастеров Фурлина и окаймлённой позолотой. На столовых приборах, отлитых из настоящего серебра, красовалась отметка Пробирной палаты Джасинто в виде шестерёнки с крыльями. Взяв вилку в руки, Нэвил принялся её изучать, будучи не в силах даже помыслить о том, чтобы отпить из хрустального бокала, даже если бы в него была налита обычная вода. Хотя, конечно же, это была не вода, а какое-то белое вино, а Нэвил спиртного и по праздникам-то не употреблял. Но именно сейчас ему меньше всего хотелось пить.

Официант мигом наклонился, чтобы забрать его тарелку. Нэвила куда больше интересовало, как живёт местный персонал, и сколько их тут вообще работает. Он надеялся, что официант разогреет его отбивную из ягнёнка и сам ею полакомится. Как и любой человек, привыкший получать строго ограниченный паёк, Нэвил просто не мог смириться с мыслью о том, что отбивную просто могут выкинуть.

– «Нэвил, вам явно надо к доктору сходить», – сказала Эрика Марлинг, работавшая тут молекулярным биологом. С её аппетитом всё уж точно было в порядке. – «Многие из нас прошли через это. Вам тяжело, я понимаю. Вы сами себя ненавидите и считаете, что у вас нет права быть здесь, пока остальные изо всех сил пытаются выжить на материке».

Когда узнаёшь истину, можно испытать чувство, сравнимое с экстазом от научного прорыва после долгих лет тяжёлых исследований. А бывает, что правда бьёт тебя в лицо со всей силы, и ты понимаешь, что вся твоя жизнь была одной сплошной бессмысленной суетой. Нэвил видел в этом лишь ложь, плевки в лицо и издевательство над погибшими. Реальный мир будто бы схватил его за воротник, встряхнул пару раз и рассмеялся над ним.

“А ты думал, что сотрудники отдела генетики из университета имени ЛаКруа погибли во время нападения риверов, да? Ну, как видишь, всё с ними в порядке. Сидят вон, уминают жаркое из перепёлки с бутылкой недурного красного фруктового вина”.

Те, кого считали пропавшим без вести, погибшим или примкнувшим к “бродягам”, жили тут, на Азуре. Им устраивали консультации психологов, их кормили, а они уже понастроили себе до хуя планов на будущее. Но Эмиля и вправду уже не было в живых, и никакие курортные процедуры и занятия психотерапией не могли его вернуть. Нэвил и не подозревал, что у него такой едкий характер, позволяющий ему долго копить гнев в себе, чтобы потом выплеснуть всё это наружу.

– «Я ненавижу вовсе не себя», – тихо ответил он, – «а вас, уродов, и правительство моей страны».

– «Эту базу построили ещё во времена Маятниковых войн, Нэвил, чтобы пережить очередной конец света. Нельзя винить Прескотта в том, что он весьма эффективно использует это место по назначению».

– «Ну да. Некоторые из вас вообще с тех самых пор и живут тут, так ведь? Живого червя сроду не видели. Молодцы, настоящие герои».

– «А ведь ваш отдел занимался кое-какими исследованиями, которые затем использовались при создании проекта “Мальстрём”», – Эрика отхлебнула вина из бокала. – «В качестве ведущих разработчиков указан профессор Феникс и вы».

– «Даже если мы и занимались чем-то таким, то уж точно не знали, для каких целей всё это будет использоваться», – ответил Нэвил, выругавшись про себя.

– «Вот именно».

– «Нет, не “вот именно”. Да и вообще, почему “вот именно”? А, иди оно всё к чёрту. Засуньте себе куда подальше этот ваш принцип минимальной осведомлённости».

Эрика в ответ лишь пожала плечами и отрезала себе кусочек свиного филе. За её спиной из пола, словно монумент, поднялся изысканно украшенный открытый лифт, подняв ещё нескольких переселённых учёных и мыслителей в ресторан на вершине башни. Нэвил надеялся, что они подавятся своим гусиным паштетом.

– «Откуда вообще у нас столько всего на этом острове? Откуда еду доставляют?»

– «Думаете, у нас здесь нет распределения пайка? У нас многих продуктов не хватает».

Нэвил вспомнил о своей драгоценной, но крайне несвежей шоколадке, которую он съел до последней крошки в Джасинто.

– «Простите, сейчас разрыдаюсь, где ж моя салфетка», – съязвил он в ответ.

– «Мы долгие годы не могли привозить сюда припасы. Хотя, Азура явно рассчитана на самообеспечение. Так что сельское хозяйство у нас тут очень хорошо развито. Вот отсюда и перепёлки на столе».

– «Ну и холопы есть, наверно, которые всё за вас делают. Мы их вообще когда-нибудь увидим, или же они, как домашняя прислуга, так и будут прятаться от наших глаз в служебных коридорах?»

– «Не надо мне тут лекций о социализме читать. Само собой, у нас есть вспомогательный персонал, потому что мы должны сосредоточиться на исследованиях. Или вы хотите, чтобы биохимики на полях вкалывали, как в Фурлине?»

– «Спасибо за разъяснение, но я и так прекрасно понимаю, как организована работа по обслуживанию подобного заведения. Тем не менее, у меня всё равно от этого мурашки по спине».

– «Слушайте», – начала Эрика. – «Саранча на подступах к Джасинто. У вас там нет нужных вам для работы лабораторий и заводов. А когда они всё же захватят город… Короче, представьте, что было бы, если бы все эти заведения по-прежнему оставались в Джасинто. Мы и так потеряли уйму времени, потому что Адам Феникс держал существование Светящихся в тайне».

Но теперь уже все знали об этих тварях, и о том, как Саранче из-за них пришлось вылезать на поверхность. Нэвилу показалось, что местные биологи куда больше возненавидели Адама за то, что он, будучи физиком, полез не в свою область науки, нежели за умалчивание такого открытия. Они и впрямь уже давно потеряли связь с царившей на Сэре реальностью.

– «Вы вообще получаете новости о том, что творится в Эфире?» – спросил Нэвил, сворачивая салфетку и поражаясь тому, что она была сделана из настоящего льна. – «Вы хоть понимаете, насколько там всё плохо? Слышали о тех беднягах, которых КОГ бросила за стенами баз? Их зовут “бродягами”. Вы вообще имеете представление о том, как там люди выживают?»

– «Конечно, знаем».

– «Как пить дать, смотрите новости каждый вечер, потягивая бокальчик бренди, чтобы спалось лучше».

– «Нэвил… Пожалуйста, сходи на консультацию к психологам. Тебе и впрямь это необходимо».

Нэвил встал из-за стола и побрёл прочь. Чтобы покинуть ресторан, надо было воспользоваться этим восхитительным лифтом, который вовсе не славился своей скоростью. Платформа медленно опускалась вниз, оставляя Нэвилу слишком много времени на осмотр сокровищ, располагавшихся в вестибюле внизу. Вот, значит, куда перевезли все экспонаты из Национального музея Эфиры. На это у властей ресурсов хватило, а на то, чтобы людей спасти – нет. Но Нэвил прекрасно понимал, что невозможно вывезти всё население Эфиры и найти для такой массы людей место на маленьком островке. А ещё он понимал, что обществу, отстраивающему мир заново, потребуются хотя бы какие-то остатки культурного наследия, чтобы помнить о том, чего можно достичь. Тем не менее, Нэвилу всё это казалось совершенно неправильным.

“Мой брат погиб ради этого. А я даже не записался добровольцем в армию”.

Нэвил до сих пор не видел большую часть острова. Ему выделили кабинет и довольно неплохое жильё, а в дальнейшем он сам нашёл, как пройти в библиотеку и ботанический сад. За границами ухоженного ландшафта базы простирались захватывающие дух каменистые пляжи, скалы и небольшие песчаные бухты. Нэвил до сих пор пытался найти убежище, где он бы мог побыть наедине со своими мыслями, чтобы не видеть всех этих людей, которые либо сами считали, что у них есть полное право отсиживаться тут во время вымирания целых наций, либо же их в этом убедили.

Первый этаж представлял собой лабиринт из смежных комнат и пересекавшихся коридоров, великолепно украшенных полами, выложенными изысканной мозаикой, занавесками и стоявшими у стен столиками с позолотой. Здание выглядело, как смесь пятизвёздочного отеля и курорта, которым, в принципе, и являлось, если не брать во внимание, что здесь располагались исследовательские лаборатории, находившиеся под строжайшей охраной. Нэвил обнаружил дверь, ведущую в ещё один сад-парк, испещрённый декоративными ручейками и фонтанчиками. Там он прогуливался некоторое время, наблюдая за клонившимся к закату солнцем, и прокручивал в голове те слова, которые он скажет Адаму Фениксу, когда наконец-то с ним увидится. В итоге, усевшись на кованную металлическую скамью, Нэвил уставился на пальмы и тропические лианы, усыпанные пурпурными цветками, названия которых он даже не знал. Ароматы, витавшие в вечернем воздухе, напоминали духи. Доктор понимал, что всё это совершенно неправильно, так не должно быть.

Сквозь арку Нэвил мельком разглядел завесу из бесконечных торнадо и смерчей, словно щит ограждавшую остров от остального мира. Как физик, он мог лишь восхищаться масштабами и искусностью такого приспособления, но в остальном же Нэвил испытывал совершенно противоположные эмоции. Раскинув руки и положив их на спинку скамьи, доктор поднял голову к совершенно безоблачному небу. Там, вместо патрульных вертолётов, расчищавших воздушное пространство над Джасинто от риверов, из стороны в сторону порхали стаи насекомых.

В этот момент пропитанный тропическими ароматами воздух наполнился звуками голоса системы громких оповещений. Все сообщения этой системы записывались заранее, а затем либо проигрывались в зацикленном порядке, либо же воспроизводились в моменты открывания дверей и срабатывания инфракрасных датчиков. Но в Нэвиле уже начинала кипеть личная неприязнь к этому голосу. Ему не нравился ни сам голос, ни та херня, что он обычно нёс. Голос был явно мужской, но какой-то неестественно мягкий и успокаивающий, а рассказывал он изнеженным обитателям острова о лабораториях, или же об очередных оздоровительных процедурах.

– «… а также на этой неделе вы сможете посетить новую опреснительную установку, расположенную…» – неслось из динамиков.

– «Господи, да захлопнись ты уже», – вздохнул Нэвил, наклонившись вперёд и уперев локти в колени. На одной из дорожек появились две женщины в тёмно-синих платьях, катившие перед собой уборочную тележку. Вероятно, это был обслуживающий персонал. Вскоре они скрылись за зарослями лиан. На какое-то мгновение иллюзия того, что всё это происходит в раю, исчезла, и мир вокруг стал выглядеть чуть более прозаичным. Нэвил мысленно напомнил сам себе о том, что место это на самом деле являлось тюрьмой, и он больше не мог вернуться домой.

“Ну, тогда и прятаться тут смысла нет. Рано или поздно придётся встретиться с ним”.

Встав со скамьи, Нэвил направился к тому месту, которое он сам для себя считал центром комплекса. Это был ещё один выполненный в традиционном стиле сад, к которому с одной стороны примыкала лечебница, а с другой – офисное здание, совершенно не похожее на обычные постройки подобного типа. Это было живописнейшее произведение архитектурного искусства с запутанными и сложными формами, чьему богатому на детали фасаду из каменной кладки придавали теплоты висячие корзины с великолепными цветками. То, что это место считалось бункером, ещё ладно, но вот такой избыток роскоши выводил всё это на совершенно иной уровень.

“Ты ведь и сам знаешь причину”.

Это место создавалось в расчёте на то, что вся остальная поверхность Сэры превратится в безжизненную пустошь, а человечество начнёт процесс восстановления планеты именно отсюда. Спроектировавшие эту базу люди считали, что Маятниковые войны закончатся гибелью обеих сражающихся сторон, и даже помыслить не могли о появлении Саранчи.

“Полагаю, мне не запрещено подняться туда и постучать в двери палаты Адама”.

Однако делать это Нэвилу вовсе не пришлось. Пока доктор наблюдал за тем, как люди в лабораторных халатах и весьма недурных домашних костюмах прогуливаются по дорожкам и тропинкам вокруг него, то исчезая из виду, то снова появляясь, его внимание привлекла фигура, которая двигалась куда медленнее остальных. Это был Адам Феникс. Сжимая в руках пару костылей с упором под локоть, он пытался спуститься вниз по каменным ступеням, украшенным рядами клумб с резными узорами на стенах, из которых росли цветущие кустарники. Нэвил точно не знал, заметил ли его профессор, пока тот не остановился, уставившись на него через весь сад. Доктор в ответ лишь поднял руку, но вовсе не в дружеском приветствии, а лишь дабы показать, что он тоже тут, и принялся ждать, когда Адам подойдёт к нему. Он твёрдо решил не вставать и не идти к профессору навстречу, несмотря на тяжёлое состояние Адама.

“А я ведь ещё переживал, как буду ему в глаза смотреть после того, как сдал его”.

Остановившись в нескольких метрах от Нэвила, Адам слегка склонил голову вбок. Возможно, он и сам не знал, с чего начать.

– «Ну что, Адам, кто первый на кого наорёт?» – заговорил Нэвил. – «Можете начать с того, что обзовёте меня мудаком за то, что я настучал на вас председателю. Или же я начну, рассказав вам о том, что до сих пор поверить не могу, что вы так обошлись с собственным народом, когда ваш сын сам в армии служит».

– «Я не могу винить тебя за разговор с Прескоттом», – Адаму после небольшой возни с костылями всё же удалось опуститься на скамью рядом с Нэвилом. – «По правде говоря, мне сильно полегчало на душе, когда всё это закончилось. Полагаю, что рассказал тебе, потому что у меня кишка тонка оказалась самому всё выложить начистоту председателю».

Нэвил так и не понял, какой смысл Адам вложил в эти слова. Может, он имел в виду, что считает доктора одним из тех, кто в любой ситуации сразу бежит жаловаться властям. Эту фразу можно было трактовать и как оскорбление, и как похвалу. Нэвил остановился на втором варианте.

– «Ну что ж… Как чувствуете себя?» – спросил он.

– «Всё болит. Сломанным рёбрам ещё не одну неделю срастаться придётся, но жить буду».

– «Значит, вы и сами не меньше моего были удивлены существованию этого места, да?»

Адам кивнул. Он выглядел совершенно измученным. Вся та скрытая в нём энергия, от которой он обычно будто бы светился, куда-то испарилась.

– «Это ещё мягко сказано», – ответил он.

– «Ну, у многих из нас жизнь полна сюрпризов».

– «Ладно, Нэвил, признаю: я солгал. Я ничего не предпринял, чтобы все узнали правду».

– «Дело ведь не только в этом, не так ли?»

– «Тебя удивит, если я скажу, что знание о Саранче и мне далось немалой ценой?»

– «Да не особо».

– «Я про свою жену Элейн. Ну, ты и так всё про неё знаешь. Я вот тоже думал, что всё знал, пока она однажды не пропала без вести», – Адам пригладил бороду кончиками пальцев, будто бы прихорашивался перед совещанием. – «Я был в отчаянии, понимая, что тут что-то не сходится. Пока полиция искала тело Элейн в реке, несмотря на мои слова о том, что моя жена не стала бы делать никаких глупостей, я на всякий случай решил осмотреть её кабинет, хотя обычно никогда туда не заходил, стараясь не лезть в её жизнь. Там я нашёл её дневник. Она отправилась в Логово в поисках образцов. Эти её чёртовы землеройки с дополнительной парой недоразвитых лап. А вместо них Элейн нашла там Саранчу, о чём так никогда мне и не рассказала. И вот как-то раз она отправилась к ним вниз, чтобы установить контакт, и больше не вернулась. Что было дальше, ты и сам знаешь».

Возможно, Адам просто хотел, чтобы ему отпустили все грехи. Нэвил не знал, как на это ответить, да и никаких вразумительных вопросов придумать не мог, поэтому просто позволил этому факту сокрушить его внутренний мир, словно от взрыва бомбы. Элейн Феникс держала в тайне существование иной формы жизни даже от собственного мужа. Неужели все в этом мире так и поступали, а сам Нэвил этого просто не замечал раньше? Сейчас уже непросто было понять, с чего именно всё началось.

– «Значит, она соврала вам, вы соврали мне и всем остальным, а Прескотт, приняв у вас эстафету обманов, тоже никому ничего не сказал», – попытавшись отделить обиду из-за личного предательства от общемирового, Нэвил понял, что сейчас он может рассуждать об этой ситуации лишь в рамках собственных отношений с профессором. Пара мужчин с портфелями в руках сбавили шаг, не сводя глаз с Адама, ведь он всё ещё был своего рода знаменитостью в научных кругах. – «Я тут что, один такой идиот, который решился рассказать правду?»

– «Нет», – покачал головой Адам. – «Помимо тебя есть ещё и Хоффман. Он маниакально честен и прямолинеен. С таким сложно иметь дело, но он бы всю эту ситуацию воспринял совершенно иначе. Именно поэтому ему тоже никто ничего не говорит. Видишь ли, в выигрыше тут лишь лжецы».

С трудом откинувшись на спинку скамьи, Адам сделал медленный и осторожный вдох, а затем показал на группу людей, выходивших из главного офисного здания. Группа состояла из пары женщин, а также трёх-четырёх мужчин, один из которых был одет в военную униформу. На острове нечасто можно было встретить армейский состав, да и почти все их них носили чёрную униформу элитного охранного подразделения “Оникс”. Но в Тирусе мужчины и женщины в униформе стали настолько привычным зрелищем, что Нэвил уже давно никого без этой одежды не видел.

– «Что там?» – спросил он у Адама.

– «Узнаёшь старика?»

– «Господи…»

Несмотря на худобу и прибавившееся число седых волос, в профиль этот человек всё так же был весьма узнаваем. Это был Бэрдри. Поражённый этим зрелищем Нэвил, которого за последние пару недель завалило до макушки нескончаемым потоком неприятных сюрпризов, даже и не подозревал, что у него ещё остались силы на что-либо так реагировать. – «Он же в могиле давно. Говорили же, что он умер».

– «Да, это генерал Саламан Бэрдри. Прескотту пришлось изрядно поднапрячься, чтобы придумать легенду, которая бы оправдывала его исчезновение».

– «Вы же сами говорили, что он себе мозги вышиб, потому что не смог жить с осознанием того, что дал залп из “Молота Зари” по городам».

– «Мне именно так и сообщили, так что я и сам понятия не имел, что он жив».

– «Значит, его сюда перевезли?»

– «Прескотту нужен человек, готовый взять на себя командование вооружёнными силами, когда придёт время отвоёвывать планету обратно».

Нэвил не особо хорошо знал Хоффмана, но ему тут же стало жаль бедного полковника, который единолично руководил всей армией, сидя в осаде последние восемь лет. Если бы у Нэвила был шанс позвонить Хоффману и всё ему рассказать, то непременно бы так и поступил, прекрасно себе представляя, как полковник по ночам спать не может, размышляя о самоубийстве Бэрдри. Возможно, он даже самого себя в этом винил, как это обычно случается, когда кто-то из твоих знакомых совершает нечто столь ужасное без предупреждения.

– «Вы хоть понимаете, какие вы тут все лживые мрази?» – начал Нэвил. – «Все до единого. Делаете всё без оглядки на остальных».

– «Ты когда-нибудь задумывался о том, почему меня, как главу отдела разработки оружия, сразу же сюда не перевезли?»

– «Потому что Прескотт, даже будучи лживым слизняком, вовсе не дурак. Тут уже, как говорится, рыбак рыбака…»

– «Нэвил, только не думай, что я избежал наказания за свои поступки», – Адам попытался повернуться, но Нэвилу не хватило сил взглянуть ему в глаза, поэтому он просто уставился на живого и здорового Бэрдри, ставшего одним из тех многих ключевых людей, которые давным-давно пропали без вести, а на самом деле оказались тут. – «Они всё обставили так, что Маркус считает меня погибшим. Ему впаяли сорок лет в “Глыбе” за нарушение приказа, когда он пытался меня спасти. Да и к тому же он считает, что подвёл меня. Так что, если ты вдруг решил, что я наслаждаюсь своей новой жизнью, то ты сильно ошибаешься».

Этот эгоистичный сукин сын даже собственному ребёнку жизнь сломал. Нэвил понял, что нельзя всё это сразу пытаться понять. С учётом настоящей природы той угрозы, с которой они столкнулись, он даже не совсем понимал, какой сейчас от него толк тут будет, как от физика. Но иного выбора не было, да и к тому же Нэвилу придётся работать вместе с Адамом, хотя сейчас ему этого хотелось меньше всего на свете.

Нэвил поднялся со скамьи, чтобы покинуть профессора. Среди листьев пальмы заморгали огоньки каких-то жуков, похожих на светлячков.

“Это ведь всё не взаправду, да? Думаю, лучше бы я остался в Джасинто. Там хоть видишь, что такое реальная жизнь и настоящая угроза”.

– «Вы ведь даже собственному сыну ни о чём не рассказали», – сказал Нэвил. – «Так что не ждите извинений от меня за то, что я вас сдал».

– «Да я и не жду», – ответил Адам с таким видом, будто бы размышлял о чём-то. – «Нет, Маркусу я никогда об этом не рассказывал. Он ведь во многом похож на Хоффмана. Иронично, не правда ли?»

– «Значит, мы все в каком-то смысле отбываем своё наказание. Думаю, мы ещё успеем на своём веку иронии нахлебаться до отвала», – Нэвил поймал себя на том, что пытается разобраться в том, как же поступить правильно. Он хотел, чтобы его настигло просветление, чтобы внутренний голос сказал ему, что Нэвил следует выполнить свой долг, несмотря на все трудности. Но вместо этого внутри него бушевал лишь поток отвращения ко всем вокруг, стремясь вырваться наружу. – «Извините, Адам, но я сейчас не могу всё это обсуждать».

Адам вовсе и пытался остановить его, вероятно, решив, что Нэвил успокоится через несколько недель. А есть ли у них вообще эти несколько недель? Нэвил и понятия не имел. Он вдруг почувствовал совершенно одиноким, словно изгнанник, оказавшийся среди совершенно чужих ему людей, совершенно не представляя, как переживёт это заточение на острове. Чтобы подавить в нём желание сбежать отсюда, потребуется гораздо больше, нежели пятизвёздочный ресторан и вся остальная роскошь, о существовании которой уже и забыли все остальные жители Сэры.

Бэрдри, по-прежнему стоя на ступенях офисного здания, наслаждался ласкающим вечерним ветерком с моря и болтал с остальными, периодически отмахиваясь от светлячков.

“А ведь люди оплакивали твою гибель”.

Нэвил направился обратно в свою комнату, почти что ожидая увидеть по дороге Эмиля. Он даже хотел его увидеть, хоть и понимал, что у правительства КОГ не было ровным счётом никаких причин фальсифицировать смерть простого солдата.

ВРЕМЕННЫЙ КАБИНЕТ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ КОГ, ОСТРОВ АЗУРА.

Прескотт вполне понимал реакцию Нэвила Эстрома на то, что база на острове Азура совершенно не вписывалась в мир, где среди руин царили жестокость и голод. От турки с только что сваренным кофе исходил манящий аромат, но председателю пришлось подавить в себе желание тут же выпить её содержимое. Это был настоящий кофе, а не какое-то там искусное, но совершенно неубедительное варево из злаков. Прескотт не хотел, чтобы от него исходил аромат кофе, когда он вернётся в Джасинто через несколько часов. Это лишь вызовет неприятные вопросы, ведь запах настоящего напитка ещё никто не забыл.

Но дело было не только в этом. Прескотту становилось не по себе от того, что он может наслаждаться тем, что более недоступно простым гражданам его страны. Чувство собственной значимости и подсознательная уверенность в том, что его необычайно ответственная должность дарует ему исключительные права, год за годом постепенно выветривались из его головы. Уцепившись за осознание этого факта, Прескотт удивился тому, как спустя почти что десять лет нахождения на своём посту, и даже после того, как он отдал приказ спалить дотла города на поверхности Сэры с помощью “Молота Зари”, ему всё ещё надо было находить утешение в том, что он не растерял остатки совести.

“Я ведь всё ещё обычный человек, а не чудовище какое-то. Просто на моих плечах лежит крайне специфическая ноша, поэтому и решать проблемы мне приходится весьма неприглядными способами”.

Председатель положил несколько документов в портфель, проверив, чтобы они не были напечатаны на новой бумаге, вид которой сразу вызвал бы подозрения. Дьюри должен был прибыть в его кабинет с минуты на минуту. Прескотт услышал из коридора шаги, вовсе не принадлежавшие крупному мужчине, а затем в полуоткрытую дверь нетерпеливо постучали. В дверном проёме, поколебавшись, показалась фигура Эстер Бэйкос, занимавшей пост главы отдела биохимических исследований.

– «Председатель, у вас минут пять найдётся?» – спросила она, прижимая к груди обветшалую папку. – «Я бы не стала вас просто так тревожить, но мне нужно получить от вас разрешение на ознакомление доктора Феникса с документами».

Эстер жила на Азуре ещё со времён Маятниковых войн. Здесь у неё родились дети, которые ни разу в жизни не бывали на материке. Саранчу вживую они тоже никогда не видели, как и она сама.

– «Да, заходите», – ответил Прескотт. Почти что все на этом острове имели звание кандидата наук. Председатель уже было хотел назвать её “профессором”, но вместо этого решил использовать имя. – «Я думал, мы давно уже забросили всю эту возню с грифом секретности, Эстер».

Она положила папку на стол так, что Прескотту удалось разглядеть печать службы безопасности и дату. Папка была очень старой, и выведенная на ней красной краской по трафарету надпись уже потускнела, превратившись в бледно-оранжевую. Тем не менее, все документы в ней всё ещё представляли собой огромную ценность. Надпись на обложке гласила: “СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. ИССЛЕДОВАНИЯ ПО ТЕРАТОГЕННОСТИ (САМСОН)”.

– «Мы всё ещё изучаем записи и диски с данными доктора Феникс. То есть, Элейн Феникс. Но и Адам провёл немало ценных исследований касательно связей между патогеном Светящихся и имульсией», – сказала она. – «Эти исследования по способности у имульсии вызывать врождённые пороки развития были засекречены много лет назад, но, мне кажется, ему стоит с ними ознакомиться».

– «Согласен. Покажите ему всё».

Эстер в ответ лишь одарила Прескотта таким взглядом, будто бы он и вовсе на её вопрос не ответил.

– «Что-то ещё случилось?» – спросил он.

– «У меня вопрос один есть, сэр».

– «Хорошо», – Прескотт раскинул руки в добродушном жесте. – «Задавайте».

– «Нам надо знать, что случилось с результатами исследований Найлза Самсона на базе “Нью-Хоуп”. Он занимался там исследованиями детей с отклонениями в развитии».

Прескотт внимательно изучил выражение лица Эстер, где прослеживалось немного недоверия, капелька страха и огромное чувство надежды. Сложить части мозаики оказалось совсем не сложно, но председатель прекрасно понимал, что это не научный подход, хотя всегда старался идти профессионалам навстречу.

– «Если бы у меня были результаты этих исследований», – начал он, – «я бы тут же вам их отдал. Мы этих детей уже не первый год ищем».

– «Можно вернуться туда и забрать образцы Предков».

– «Нет. Лаборатория должна остаться под замком».

– «Сэр, мы знаем, что имульсия способна вызывать изменения в физиологии людей, и, как мне кажется, Адам установил связь между имульсией и патогеном».

– «Люди работают с имульсией уже более сотни лет, да и Самсон был далеко не единственным, кто изучал её возможный вред. Как же мы упустили тот факт, что это вещество живое? Если, конечно, можно считать его живым. Пока что я согласен с теорией Адама».

– «Сама по себе имульсия не подаёт никаких признаков, как вы говорите, живого существа. Единственным доказательством этой версии являются образцы Адама, взятые из туннелей Саранчи. Патоген обладает всеми свойствами имульсии, но при этом также является организмом».

– «Давайте без этих заумных терминов. Патоген – это разновидность имульсии?»

– «Полагаю, что да».

– «Возможно ли такое, что вся имульсия?..» – Прескотт старался подобрать правильные слова, при этом всё равно чувствуя себя дураком. – «Возможно ли такое, что вся имульсия оживёт? И да, я понимаю, что задаю вопросы, как полный профан».

– «Мы пока что не обладаем достаточными познаниями о жизненном цикле патогена, чтобы с точностью что-либо утверждать. Но если принять во внимание образцы землероек, а также донесения солдат с полей о живой светящейся Саранче, то это является серьёзным доказательством того, что патоген может заражать разные виды организмов. Надо заполучить живых подопытных для проведения экспериментов».

– «Спрошу прямо, Эстер: мы можем работать без Предков? Да или нет?» – поинтересовался председатель. Дальелл всегда весьма уклончиво отвечал на вопросы об их существовании и происхождении. Прескотта никто в детали не посвящал, но он и сам был рад тому, что ничего не знает об этих мутировавших людях, который намеренно отравили. Однако сейчас надо было восполнить этот пробел в знаниях. Когда Прескотт занял пост председателя, то ему ничего другого не оставалось, кроме как запечатать намертво двери на базу “Нью-Хоуп”, надеясь на то, что никогда не придётся их вновь открывать. – «Перевезти их сюда будет, мягко говоря, проблематично. Не факт, что они вообще там выжили».

– «Их держали в консервирующем растворе, сэр».

– «В лабораториях базы “Нью-Хоуп” уже долгие годы никто не появлялся. К тому же, разве сейчас вы не используете образцы тканей? У нас есть образцы тканей Саранчи, а теперь вот заполучили и немалый запас патогена Светящихся. Может, назвать его “Свечение”?.. Извините, пока не определился».