Текст книги "Gears of War #5. “Глыба”"

Автор книги: Карен Трэвисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 44 страниц)

“Ну, молодец, Кэмпбелл. За пять минут сделал из него настоящего героя. Просто замечательно”.

Хотя, возможно, это заставит всех быстрее успокоиться. Нико оставалось лишь надеяться на такой исход. Самые отмороженные ублюдки из числа заключённых могут распереживаться о том, что Феникс ещё более жесток и неуправляем, чем они сами, а тихони быстро смекнут, что надо вести себя крайне осторожно с ним. Поддержание порядка в таком месте было искусством весьма деликатным и требующим чувства меры. В штат тюрьмы входило всего двенадцать охранников, шестеро из которых работали в дневную смену. Даже с учётом того, что из общего числа заключённых с дюжину самых отъявленных психопатов сидели в одиночных камерах, следить за тюрьмой было непросто. Эти мудаки в Доме Правителей вообще ни хрена не понимали, что справиться с такой задачей можно, лишь пойдя на массу уступок. Нико сделал то же самое, что приходилось делать всем старшим надзирателям до него: для поддержания порядка персонал в “Глыбе” был вынужден полагаться на одних заключённых, чтобы те держали других в узде, а также на то, что сидящие на нижнем этаже сами будут заботиться о своих повседневных делах. Пока что вся эта система работала весьма неплохо. По крайней мере, неплохо для Нико. Тюрьма напоминала муравьиную ферму. Муравьи сидели взаперти и жили своей жизнью в замкнутой экосистеме, а Нико и остальные офицеры приглядывали за ними издали в надежде, что им никогда не придётся вытряхивать всех из клеток и подчищать тут всё. Уговор был таков, что охранники не спускались на этаж с заключёнными, а рабочие помещения вроде кухонь и бойлерной стали ничейной территорией, которую любая из сторон могла занять для себя. Не будь на нижнем этаже собак и секций с решётками, позволяющих выпустить эту псиную свору, которая снесла бы всё на своём пути, словно живой и рычащий поток воды, Нико даже не был уверен, рискнёт ли кто-нибудь из его коллег вообще спускаться туда.

Он подошёл к лестнице как раз в тот момент, как Кэмпбелл и Чалкросс закрывали за собой внутренние двери.

– «Да уж, блядь, ума тебе не занимать», – проворчал он. – «Сходу парню репутацию в глазах остальных поднял. Чёрт, да что на тебя вообще нашло?»

– «Мой сын в армии служит».

– «Да, мы в курсе».

– «Он там жизнью рискует, а с этого мудака пылинки сдувают. Ты вообще знаешь о том, что его ведь должны были расстрелять? Да любого другого на его месте мигом бы к стенке поставили. Но нет, этот прям особенный».

– «Слушай, ну его же не на курорт отправили», – возразил Нико, не понимавший, чего в нём сейчас больше: злости из-за того, что Кэмпбелл позволил своим ебанутым эмоциям взять над ним верх, или шока от того, что такой спокойный человек врезал по роже новому заключённому. По большому счёту Феникс вовсе не был преступником. Да, он нарушил эти их армейские порядки, или ещё какую-то херню натворил, но на гражданке за такое не арестовывают. – «Пусть там утихнут уже, бога ради, а то ещё бунт тут начнётся».

– «Ну и что?» – спросил Чалкросс, вошедший вслед за Нико и Кэмпбеллом в кабинет надзирателей. – «Пусть там хоть поубивают друг друга. Нам же работы меньше».

– «Нам платят, чтобы мы следили за этим местом, а не просто на жопе сидели», – отрезал Нико.

Чалкросс принялся варить себе кофе. На самом деле это был не кофейные зёрна, а обжаренный ячмень. Дрянь, конечно, получалась неимоверная, но теперь уже не помнил вкус настоящего кофе. Чалкросс понюхал чашку с получившимся напитком с таким видом, будто бы ячмень протух.

– «А этот Феникс – тот ещё громила. Что он натворил-то?»

– «Ударил главу штаба обороны, отказался выполнять приказ о доставке какого-то там оборудования куда-то, и в итоге из-за него мы потеряли Эфиру», – Нико налил и себе кофе. – «Отправился спасать отца. Какой-то крупный учёный, оружие разрабатывал, помните его? Адам Феникс его звали. Так что наш новенький никого не расчленял и каннибализмом не занимался, что по стандартам наших обычных клиентов весьма слабенько».

– «Ты так говоришь, будто бы тебе его жаль», – сказал Кэмпбелл.

– «Он же не маньяк какой-нибудь. Обычный солдафон, даже с учётом его богатой семьи».

Чалкросс отхлебнул кофе.

– «Выходит, Феникса кто-то настолько ненавидит, что решил отправить сюда, чтобы он тут умом тронулся, или же его друзья на высоких постах, отмазавшие его от расстрела, считают, что таким образом спасли его?»

Сунув руку в карман куртки, Нико вытащил листок с кратким досье арестанта. Сотрудники тюремных служб использовали этот документ для того, чтобы убедиться, что к ним доставили нужного человека, а также для записей о его текущем состоянии как физического, так и психического здоровья. Надзирателям надо было знать, может ли заключённый их чем-то заразить, умереть от какой-нибудь болезни, или же у него есть то или иное психическое отклонение, от которого они становились ещё более опасными. Нико ещё раз прочёл содержание документа. Феникс ожидаемо находился в хорошей физической форме и был вполне здоров, как обычно и бывает с теми, кто сидит на армейском пайке. Также его, очевидно, признали вменяемым, хотя чёрт его знает, кого вообще в последнее время можно было таковым считать. Подняв документ на всеобщее обозрение, Нико пальцем показал на раздел под названием “Особые примечания”.

– «Вот, слушайте», – сказал он и принялся зачитывать. – «“Запрос из канцелярии председателя КОГ: не подвергать заключённого необоснованному риску и ни в чём его не ограничивать, а также отправлять еженедельный отчёт о его бытовых условиях”».

– «Мы когда-нибудь вообще отчёт о бытовых условиях кого-нибудь из этих гадов подавали?» – спросил Чалкросс. – «Кого, блин, вообще волнует, как они тут живут?»

– «У Феникса явно до сих пор связи неслабые имеются».

В этот момент в комнату вошёл Парментер вместе с Джерри, но Чалкросс одарил его таким злобным взглядом, что тому пришлось вывести пса в коридор и дать команду сидеть и ждать хозяина там. Чалкросс не любил, когда собаки захаживали в комнаты, где готовили пищу.

– «У кого это там связи имеются?» – спросил Парментер.

– «У Феникса. Придётся нам следить за тем, как бы с ним чего не стряслось. Приказ самого председателя. А этот вот сидящий тут умник только что врезал ему, но Феникс даже не пошевелился, мигом сделав себе репутацию крутого пацана».

– «Молодец, Кэмпи. Можешь пойти и ещё хуйню какую-нибудь натворить, а то живётся нам что-то очень скучно», – порывшись в холодильнике, Парментер извлёк оттуда несколько кусков сырого бекона. Нико прекрасно понимал, что он всё это сейчас скормит этой никчёмной псине. – «Видимо, Прескотт с его отцом за ручку здоровается».

Чалкросс принялся сверлить взглядом Парментера, пока тот не положил бекон обратно в холодильник.

– «Если у него настолько мощные связи, то почему он вообще сюда попал?»

– «А ты считаешь, ему тут самое место?» – спросил Нико.

– «Ну а что, он мало что ли дел натворил, чтобы его в камеру запереть?»

– «Нет, я о другом. Что же могло заставить человека, участвовавшего в двух войнах и получившего медаль за храбрость, решить, что с него хватит? То есть, вот прям слететь с катушек. Он же ударил своего командира и отправился спасать отца. Как по мне, он действовал чисто на эмоциях, окончательно охренев от ситуации».

– «Его стресс добил», – ответил Чалкросс. – «Невроз словил, боевое истощение, или посттравматический синдром. Не знаю, как правильно сейчас его называют».

– «Вот именно».

– «Нико, ну они же все в одном говне ковыряются», – возразил Кэмпбелл. – «Но не все же подряд с катушек слетают».

– «Ты под обстрел когда-нибудь попадал?»

– «Нет, как и ты».

Судя по взгляду Чалкросса, он понял, что сейчас будет.

– «Только не начинай сейчас снова про своего дядю, прошу», – взмолился он.

– «Уилл, я сам это видел», – сказал Нико, который ненавидел, когда его коллеги пытаются замять эту тему. Они ведь вообще не понимают, что это такое. – «Я на самом деле всё это сам наблюдал. Дядю Джоша просто так вообще не напугать было, он всякого натерпелся. А потом его корабль затонул, и ему два дня пришлось барахтаться в воде, пока его не подобрали. После этого его словно подменили. Так что даже у самых закалённых ребят бывает свой переломный момент».

– «Ну, ты можешь жалеть этого урода, сколько хочешь, но из-за его действий, или же бездействия черви уже к самому нашему порогу подобрались. Да и вообще, как по мне, от него явно будут одни проблемы тут. Я не собираюсь носить ему свежезаваренный чай и расспрашивать, как он себя чувствует».

Меньше всего на свете Нико хотел работать в “Глыбе”. Из всего числа сидевших здесь, вероятно, набралось бы всего лишь трое или четверо таких, кто мог бы принести хоть какую-нибудь пользу обществу, или же просто не стал бы вновь нарушать закон, если бы их выпустили на свободу. Не существовало никакой программы реабилитации, или же лекарства от их преступных наклонностей, потому что не было никакого смысла учить их новой профессии, а затем надевать на них чистенькие костюмчики и выпускать на волю в надежде на то, что они начнут жизнь с чистого листа, отплатив свой долг обществу. “Глыба” служила для того, чтобы изолировать самых отъявленных мерзавцев от честных людей. По крайней мере, таково было её официальное предназначение. Сюда сбрасывали всякое отребье, как мусор в урну. Таких нельзя было даже отправлять на войну с червями, потому что они уже через пять минут сбежали бы с поля боя, прихватив оружие, а затем вернулись бы к старым привычкам. Это было вовсе не то место, где тюремный надзиратель мог бы сделать что-то полезное и направить человека в иное русло. Насколько Нико знал, никто из работавших здесь не вызывался добровольцем на должность сотрудника тюремных служб. Сам-то он уж точно добровольцем не был. Сидевшие здесь стреляли в людей, поджигали здания, насиловали, душили, да и вообще вытворяли такое, что выходило за рамки понимания обычных людей. Здесь сидел даже террорист из числа “инди”, хотя его можно было отнести к одним из самых спокойных. Большинство заключённых были вполне вменяемы, но так и оставались подлецами, тщательно выбирая своих жертв. Но среди них не было ни одного профессионального солдата, который окончательно свихнулся после стольких лет бесконечных ежедневных жестоких боёв. Этот бедняга Феникс, вероятно, просто дошёл до черты и сломался, а вовсе не стал преступником сознательно.

“Боже, дай мне сил. Я превращаюсь в какого-то соцработника, да и к тому же в сраного нытика-святошу”.

– «Ну, кому-то ведь придётся заполнять отчёт о бытовых условиях», – сказал Нико, вспомнив о своём дяде и о том, как бы ему хотелось, чтобы люди с пониманием относились к его беде. – «Я вполне сгожусь для этой работы».

ДВОР ДЛЯ ПРОГУЛКИ В КРЫЛЕ “D”, “ГЛЫБА”. СПУСТЯ ДВА ДНЯ.

Миллтон Рив думал о своих проблемах, совершая свою утреннюю прогулку вокруг овощных грядок во дворе, когда к нему подошёл офицер Ярви, немало удивив своим появлением. Вертухаи особо не стремились к уединённым беседам с заключёнными, и уж точно во двор они обычно не спускались.

– «Для тебя работа есть, Рив», – сказал он.

– «Сколько даёшь?»

– «По пачке сигарет в неделю».

– «Замётано. Кому по жопе надавать?»

– «Никому. Надо приглядеть кое за кем».

Нико Ярви был вполне неплохим малым для надзирателя. Он, конечно, испытывал молчаливую неприязнь к большинству сидевших тут ублюдков, но и Рив питал к ним схожие чувства, так что всё было нормально.

– «Пытаюсь вот догадаться, о ком ты говоришь, но на ум лишь новенький приходит. Ну, раз уж к нам столько лет никого не переводили».

– «Да, я про Феникса. Мы дали ему время, чтобы освоиться, но пора его в общую зону выпускать».

– «И на это есть какие-то особые причины?»

– «Приказ председателя. У Феникса связей валом. Получил Звезду Эмбри, сам выходец из небедной семьи, отец – знаменитость, и всё такое. Короче, проследи за тем, чтобы ему глотку не вспороли. И чтобы он сам не вскрылся. Будет пристально пялиться на верёвки и ремни – сразу свистни мне».

– «Сам я этого не видел, но, как говорят, Кэмпбелл его даже с ног сбить не сумел. Может, это вас от него защищать надо», – усмехнулся Рив. Среди заключённых сейчас только и шли разговоры, что о Фениксе. Даже ставки делали на то, сумеет ли он вырубить Дэна Мерино. – «Рисково немного с моей стороны постоянно возле его камеры крутиться. Может, он из тех, кто любит кошке пинка отвесить, когда день не удался».

– «Сам разберёшься», – Ярви кивнул ему с таким видом, чтобы Рив принимался за дело, и направился к выходу. – «Пачка в неделю, договорились?»

Рив остался стоять во дворе, сунув руки в карманы своей робы. Он взглянул на кусочек неба у себя над головой, ставший единственной частью мира за стенами тюрьмы, который он в последний раз видел ещё до появления червей. В лицо ему ударил лёгкий дождик с острыми кусочками снежной крупы. Над тюрьмой на большой высоте пролетел вертолёт. Вероятно, это означало, что где-то поблизости находятся риверы. Рив решил, что пора заканчивать прогулку на сегодня, а пройтись он сможет и по этажу внутри. Раз уж надо было повидаться с этим Фениксом, то почему бы не сделать это сейчас? В общем-то, было бы лучше как раз в данный момент всем этим заняться, пока куда менее доброжелательные обитатели тюрьмы не устроили новоприбывшему тёплый приём.

Рив гордился своей работой. Он убивал людей, но делал это профессионально, не допуская расхлябанности и не переводя всю эту херню на личный уровень. А ещё он спас нескольких от избиений. Такова была его работа, только теперь он выполнял её по поручению уже другого начальника, да и платили ему сигаретами и мылом вместо пачек денег с купюрами из разных серий, чтобы их нельзя было отследить. Но такие детали Рива не особо волновали, ведь он до сих пор имел работу, а, значит, был нужен. Именно эта мысль и позволяла ему жить дальше. Тюрьма стала для него не более чем издержкой производства, а вовсе не причиной для того, чтобы всё бросить и покрыться плесенью. Рив был совершенно уверен в том, что однажды выйдет отсюда, а когда это случится, то придётся сразу браться за дело.

Крыло “D” осталось единственным рабочим блоком в “Глыбе”. Помещение представляло собой просторный зал со сводчатой застеклённой крышей, а двери камер по обеим сторонам напоминали ряды магазинов в элитном универмаге. Только вот ничего элитного кроме внешнего вида в этом месте не было. Даже в посреди лютой зимы отопление нормально работало лишь на кухне, вода из кранов почти что всегда лилась холодная, так что группе мужиков не удавалось поддерживать идеальную чистоту даже с учётом того, что Мерино грозился сломать им пальцы, если они тут бардак устроят. Вся цивилизация стремительно неслась к разрухе, так что и обитателям тюрьмы пришлось опуститься до подобного беспорядка, но погружаться и дальше им вовсе не хотелось, так что приходилось справляться хоть так. “Глыба” представляла собой срез населения Сэры, ею версию в миниатюре, где опрятные и цивилизованные охранники жили по одну сторону забора, а заключённые, как и “бродяги”, изо всех сил пытались выжить по другую. Рив вдруг вспомнил, как это называется: “микромир”. “Глыба” и впрямь стала таким микромиром.

Остальная часть тюрьмы пустовала, за исключением подземного блока с одиночными камерами, где не было окон. Там под замком сидели такие отморозки, которые представляли опасность вообще для всех вокруг. Направившись к камерам у северной стены, Рив прошёл мимо камеры, где сидел Чанки.

– «Привет, Рив. Смотрю, тебе работку подкинули?» – спросил он.

Остановившись, Рив сделал шаг назад. Сидевшие тут ребята читали все твои мысли, как страницы открытой книги.

– «Надо же чем-то себя занять, если это ещё и выгоду приносит. Как там твоё вязание?»

– «Расскажешь нам потом вкратце об этом герое войны, когда закончишь с ним?»

– «А с чего ты решил, что я к нему иду?»

Чанки обнажил свои огромные зубы в ухмылке. Казалось, половина веса его тела приходится на них.

– «Надо же человека как следует поприветствовать», – сказал он. – «Говорят, он уже до усрачки напугал вертухаев».

– «Может, привирают».

– «Ну, я так точно уж до чёртиков рад видеть тут человека, которого им сломить не под силу. Хотя попробовать всё же могут».

– «Мы на этом этаже главные», – ответил Рив. – «Им сюда соваться без вариантов».

Он вовсе и не ждал, что с Фениксом ему удастся пообщаться, не привлекая постороннего внимания. Основная загвоздка была в том, чтобы и работу выполнить, и лица своего вместе с положением в тюремной иерархии не потерять. Остановившись возле камеры Феникса, Рив заметил, что, несмотря на закрытую решётку, засов не был задвинут. Феникс даже не посмотрел на него. Сгорбившись в тёмном углу камеры, он полировал ботинки куском грязной тряпки с видом животного зоопарке, которое вовсе не собиралось выходить к посетителям, кидавшим ей сладости в загон. Казалось, Феникса даже холод не волновал. Куртка от его тюремной робы висела на вбитом в стену гвозде. Рив постучал по прутьям решётки, потому что даже в таком заведении были свои правила. Феникс медленно поднял взгляд на него, как будто против своей воли.

– «Привет. Я Миллтон Рив», – начал Рив. – «Решил вот зайти поздороваться, раз никто больше не хочет».

Феникс лишь молча смотрел на него, а затем встал на ноги и сделал пару медленных шагов к двери, выйдя к тусклому свету. Да, этот парень и сидя выглядел немаленьким, но когда вставал в полный рост, будто бы вдвое увеличивался в размерах. Рассечённая губа опухла, хотя, судя по всему, Феникса и это не беспокоило.

– «Маркус», – прорычал он в ответ, представившись.

Насколько Рив успел рассмотреть, зубы ему всё же не выбили. Ну ладно, Маркус так Маркус. Либо он не любил всю эту формальность в общении, либо просто не хотел, чтобы кто-то называл его именно по фамилии. Рив всегда подмечал такие мелочи, потому что именно они и помогали не сдохнуть в этой тюрьме.

– «Есть свободная минутка?»

– «Есть и пара минуток», – ответил Маркус.

Он открыл решётку камеры, и Рив вошёл внутрь, стараясь соблюдать дистанцию, как настоящий дипломат. Большая часть сидевших тут не любила, когда к ним кто-то близко подходил. Маркус так и остался стоять, скрестив руки на груди. На его левом плече красовалась татуировка с эмблемой полка, или чем-то таким, состоявшая из черепа и пары перекрещённых стволами винтовок. Под рисунком виднелся девиз полка, но шрифт был настолько маленьких, что Рив не смог его прочесть, не вглядываясь слишком пристально, что могло бы дурно на нём сказаться в дальнейшем. Многие сидевшие тут корчили из себя крутых, чтобы оградиться от проблем, но Маркусу даже притворяться не приходилось. Может, это у него в крови было, а, может, и жизнь достаточно потрепала, но не только его размеры говорили о том, что злить его – крайне глупая затея. От Феникса прямо исходила какая-то энергия, которая вызывала у Рива лишь желание обойти его стороной, и пронзительный ледяной взгляд лишь дополнял эту картину.

– «Ты как, нормально? Губе, кажется, сильно досталось».

– «Бывало и хуже», – пожал плечами Маркус.

– «Тебе вкратце рассказать о правилах тут?»

– «А оно мне надо?»

– «Если будешь их соблюдать, то дольше проживёшь».

– «Тогда, пожалуй, откажусь», – опустившись на кушетку, Маркус вновь принялся за полировку левого ботинка. – «Спасибо за заботу».

– «Нет, ты не понял. Мне надо, чтобы с тобой всё было в порядке».

Маркус медленно повернул голову в сторону Рива. Если бы кто-то другой так сделал, то это выглядело бы наигранно. Но Рив понял, что Маркус пытается удержать внутри весь свой смертоносный гнев.

– «Попробуешь меня сладеньким назвать», – тихо пробормотал он, – «и я тебе шею к хуям сверну».

“Так… Наверно, я пытался быть с ним слишком дружелюбным”.

– «Ну уж нет, я не настолько по любви изголодался. Меня тут просто попросили приглядывать за тобой, раз уж у меня к этому способности есть».

Маркус немного расслабился, но всё равно нахмуренно продолжал смотреть на Рива.

– «Это Хоффман придумал?»

– «Кто такой Хоффман?»

– «Да не важно».

Рив решил всё же объяснить Маркусу порядки.

– «Ладно, расскажу тебе вкратце, как вести себя так, чтобы потом зубы с пола не собирать», – начал он, сильно сомневаясь, что в тюрьме наберётся хотя бы с полдюжины людей, кто вообще решился бы лезть в драку с Фениксом. Хотя, это вовсе не говорило о том, что и всех остальных проблем ему удастся избежать. – «Когда слышишь из громкоговорителей отсчёт до начала изоляции – бросай всё и беги в свою камеру, пока псов не выпустили. Никогда ни у кого не спрашивай, за что его посадили. И не вступай в банды».

– «А, псы», – тон Маркуса немного изменился. – «Да, слыхал про них».

– «Боишься их?»

Маркус лишь уставился на Рива немигающим взглядом. Значит, и в самом деле боится.

– «А что, надо бояться?» – спросил он в ответ.

– «Вертухаи выпускают их в коридоры, состоящие из целой сети разделённых секций. Знаешь, как на фермах для скота есть все эти загоны и пастбища, отделённые друг от друга управляемыми на расстоянии воротами? Это чтобы надзирателям даже не пришлось сюда спускаться».

Маркус по-прежнему не сводил с него глаз, но теперь уже невозможно было понять, что он выражал своим взглядом.

– «Ну а тебя сюда за что упекли?» – спросил он.

“Ага, значит, решил всё по-своему делать. Ладно, хорошо”.

– «Я мелким очко не распечатывал, если тебя это волнует», – ответил Рив и тут же подумал, что Маркус, вероятно, вообще не понял, о чём речь, ведь он вырос среди аристократов. – «То есть не педофил. Детей не развращал, ни в каком месте им не щекотал».

– «Да, я понял».

– «Я наёмный убийца. Профессионал, как и ты».

Маркус молчал целых пять секунд.

– «Я не убийца, а солдат», – наконец сказал он так тихо, что Риву пришлось напрячь слух. Но в словах Маркуса звучал не столько гнев, сколько просто печаль. – «По крайней мере, был солдатом».

Рив сделал себе мысленную пометку, понимая, что на распутывание клубка переживаний, скрывавшегося за этими словами, у него уйдёт немало времени. Но в итоге именно это и позволит узнать ему абсолютно всё о Маркусе Фениксе.

К таким вещам Рив совершенно не привык. Проведя в этой тюрьме двенадцать лет, он всяких больных на голову отморозков повидал. Большинство из них умирало или ещё как-нибудь исчезало, но ни одному пока что не удавалось взбудоражить Рива так, как это только что сделал Маркус. Он прибыл к ним словно из иного мира. Однако надо было работать с тем, что есть, и не только ради сигарет. Пасть духом ему не давало желание не уязвить свою профессиональную гордость.

– «Ну так вот… Есть тут один парень, Дэниел Мерино. Он воспримет тебя, как угрозу. Под Мерино ходит с полдюжины ребят, которые по необходимости ломают кости всем неугодным боссу. Он следит за этим местом и держит заключённых в узде, а вертухаи не лезут. Им-то нормально, а вот нам порой не очень. Хотя, мы тут не совсем образцовые граждане».

– «Думаю, он точно заглянет поздороваться».

– «Ещё бы. Но, с учётом того, что ты так уже нарушил правила тюрьмы, я теперь могу спросить, почему храбрец и герой вроде тебя отказался воевать?»

– «Я не отказывался», – прорычал Маркус. Рив решил, что весьма полезным будет знать, раз эта тема так живо задевает Феникса, но всё же использовать её стоит лишь в крайнем случае. – «Я отправился спасать своего отца вместо того, чтобы спасти остальных солдат. Но он всё равно погиб. Не самое удачное моё решение».

– «Извини».

– «Ну, вот теперь ты всё знаешь», – подытожил Маркус с таким видом, словно пора было менять тему разговора. Он показал пальцем на тюремную безопасную бритву, которая лежала на покрытой трещинами раковине, прикрученной к стене рядом с унитазом. Внешний вид раковины говорил о том, что Маркусу каким-то образом удалось её отчистить. – «Не мог не заметить, что нам тут разрешают иметь при себе острые предметы».

Рив был немало удивлён, что Маркус сказал именно “нам”. У всех остальных заключённых, прибывших сюда, уходило от месяца до года на то, чтобы перестать говорить “вам”, а то и дольше. Происходило это потому, что они никак не могли свыкнуться с мыслью, что теперь принадлежат к этому обществу, и им требовалось какое-то время, чтобы перестроиться. Маркус же просто принял, как данность, тот факт, что он теперь такое же отребье, как и все остальные тут, даже не став важничать из-за своего происхождения.

– «Ремни у нас тоже никто не отбирает», – сказал Рив. – «Потому что если мы повесимся, или друг друга передушим, то надзирателям что так, что эдак жить легче станет. Им даже не надо спускаться сюда. Иначе как ещё управлять этим местом, когда в штате всего дюжина вертухаев и несколько псов?»

– «Неплохо тут всё организовано», – ответил Маркус и, вновь уставившись в стену, умолк. Рив пытался понять, пытается ли Феникс таким затянувшимся молчанием намекнуть ему, что пора бы уже и съебаться из камеры, но так и не разобрался в его истинных мотивах, поэтому решил перестраховаться и поступить благоразумно.

– «Позже увидимся», – сказал он.

Рив делал обход камер, узнавая, у кого есть что-нибудь на продажу, и кто хочет это купить. День длиной в двадцать шесть часов тянулся слишком долго. Даже в первые годы Рива, проведённые в этом месте, жизнь тюрьмы казалась ему слишком скучной и монотонной. И так было ещё до того, как заключённые остро почувствовали на себе сокращения рациона, но мир за стенами тюрьмы всё ещё делал вид, что продолжает жить нормальной жизнью. В те времена у них ещё было вещание по телевизору, кофе и книги, и заключённые могли заработать немного денег, изготавливая детали для автомобилей в тюремных мастерских, чтобы было чем заплатить за основные удобства. Но производство автомобилей было в срочном порядке свёрнуто, а сами заводы перепрофилированы под выпуск оружия. Вещание по телевизору свелось лишь к выпускам новостей, а затем проблемы возникли с поставками еды и даже с медицинскими препаратами, потому что их просто перестали производить на воле, а в КОГ уголовное отребье стояло вовсе не на первом месте в списке приоритетных групп населения для раздачи припасов. Теперь всё их время уходило на то, чтобы не дать это обветшалой тюрьме развалиться, а также чтобы вырастить хоть какую-нибудь еду в любом свободном месте. Всем этим они тоже сами занимались. Мерино, конечно, был тем ещё ублюдком, но, тем не менее, толковым управленцем, который руководил вверенным ему участком, как собственным предприятием. Он ведь был главой организованной преступной группировки, и слово “организованной” тут на самом деле было к месту. Рив же к этому спокойно относился. Когда тюремщики перестали заботиться о повседневном быте заключённых, то сидящим тут пришлось самим этим заниматься, либо же и дальше погружаться в пучину анархии и грязи. Мерино, который железным кулаком насаживал свою волю, обеспечивал им относительную чистоту и достаточное количество еды. Периодические избиения стали небольшой ценой за такие блага.

Когда здешняя вонь становилась невыносимой для Рива, то он шёл на свежий воздух в сад, которым служило вскопанное поле для спортивных матчей. И всё это в то время, пока в городской части Эфиры собирали каждый пучок травы и пригоршню грязи, чтобы вырастить еду. Ещё тут имелся свой прудик с рыбой, пусть даже и рыба и него на вкус была как говно. Последнее, впрочем, не удивляло, с учётом того, что даже говно в этой дыре шло в дело. Тем не менее, все только рады были получить в свой рацион немного протеинов, а не давиться всё время той дрянью из сквашенного грибка с кухонь.

Уход за садом оказался делом куда более приятным, чем Рив мог себе представить. Он направился в сад, чтобы проверить свою личную грядку с пёстрыми бобами. К концу месяца изобилия у Рива вполне бы вышло высушить достаточное их количество и спрятать для собственных нужд. Он прошёлся вдоль ряда связанных шестов, напоминавших каркас для шатра, снимая жуков с листьев.

“Они ведь вполне бы могли пристрелить нас в любой момент. Вообще забавно, как люди в правительстве разграничивают то, что можно, и то, что нельзя. Можно всю планету поджарить, убив при этом миллионы беспомощных граждан, но при этом отказаться от расстрела заключённых, даже с учётом того, что действует закон военного времени. “Инди” военнопленных заваливали работой так, что те замертво падали, но стоило им заболеть, как их тут же везли в больницы. Может, в этом и заключается суть цивилизации: делать вил, что придерживаешься правил приличия. Либо же им нужен какой-нибудь рычаг давления на тысячи тех людей, которых они не могут позволить себе расстрелять. Либо делайте, что мы скажем, либо в “Глыбу” загремите”.

– «Салат-латук хорошие восходы дал», – прозвучал голос за спиной Рива. Это был Мерино. – «Неплохой урожай соберём. Наш новенький садоводством заинтересовался?»

Когда большое число людей находится в замкнутом пространстве, где их ничто не отвлекает, то новости в таком коллективе разносятся за считанные минуты. “Глыба” напоминала деревню, только вот добрых старушек и пахарей с румяными щеками тут не водилось. Раздавив несколько мошек тли пальцами, Рив принялся разглядывать их раздавленные внутренности. Он не питал никакой злобы к ним, убив их просто из необходимости.

– «Мне кажется, он просто хочет, чтобы его никто не трогал».

– «Сам же знаешь, как это бывает. Появляется вот такой парень, создаёт себе репутацию, и сразу же каждому умаявшемуся со скуки мудаку становится интересно, встряхнёт ли он этот гадюшник».

– «Как я уже сказал, он ничьей компании не ищет. Живи себе, как жил до этого».

– «Это ты другим расскажи», – ответил Мерино, уходя прочь. Уставившийся ему вслед Рив поймал себя на мысли о том, что прикидывает его размеры. Мерино был мужиком немаленьким, да и мышцами тоже не обделён, но Маркус куда крупнее его, да и с червями сходился в рукопашном бою. Может, Мерино и сам о таком факте вспомнит.

А вот что Рива впечатлило, так это татуировка винтовки с подствольной пилой. Он даже на мгновение разочаровался в выборе собственной профессии. Перевернув очередной лист, Рив провёл ногтём большого пальца по его нижней стороне и раздавил ещё одну разраставшуюся колонию тли.