Текст книги "Carere morte: Лишенные смерти (СИ)"

Автор книги: Ирина Якимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 112 страниц)

– У тебя такой хорошенький племянник! – продолжала ластиться та. – Я недавно пролетала мимо и заглянула к вам в окошко… И я, пожалуй, загляну в гости лет через пятнадцать!

– Даже не думай, – отрезала вампирша. – Он мой.

Девушки захихикали, тонко и мерзко, а Гектор повторил: "Вот почему Владыка так ценит фамилию Вако!"

– Я достаточно ясно выразилась, Селена? – холодно спросила Мира.

Селена первой отвела глаза. Общий смех стих, точно по мановению палочки дирижёра.

– Гектор, повторить для тебя? – поинтересовалась Мира в наступившей тишине, и вампир отвёл глаза.

– Пора спать, детишки, – резюмировал он, удачно пародируя Митто.

Она сидела в кресле в гостиной и делала вид, что читает книгу. Винсент играл с котёнком.

"Зачем ты лжешь? – недоумевал рассудок. – Обычно лгут, когда боятся… Чего сейчас боишься ты?"

Мальчик вздумал заматывать котёнка в портьеру, тщательно задёрнутую Мирой по случаю на редкость солнечного дня. Судьба несчастного животного мало волновала вампиршу, но появляющаяся между шторами щель, хоть она и задвинула предусмотрительно своё кресло в самый тёмный угол комнаты, вселила в неё настоящий ужас.

– Эй! – вскричала она. – Что ты делаешь?! Прекрати сейчас же!

Тот послушался немедленно. Крик всегда доброй и спокойной тётушки напугал его.

– Отпусти котёнка, – мягче сказала Мира, стараясь унять дрожь в голосе. – Дай его мне, – и сама тут же выдворила животное прочь, – и задёрни штору обратно… солнышко.

Винсент старательно уложил портьеру на место. На секунду он встал в луче, прорвавшемся в тёмный дом с улицы, и его светлые локоны заблестели как золото. Нет, сильнее – как солнце.

Мира прикрыла рукой мгновенно начавшие слезиться глаза. Этого впечатления вампирше хватило, чтобы ослепнуть на минуту.

"Я проверю его завтра, завтра, завтра!" – Зачем ты лжешь? Ты не обманешь доверие ребёнка. Ты никогда не причинишь ему боль.

Она сидела в своём старом кресле в тёмном углу комнаты, сгорбившись, словно большой паук. Паук-призрак… Днём – лишь тень, тающая на солнце. За два полуденных часа вампирша растеряла всю свою мощь. Отдав остатки сил думам, она больше не имитировала дыхание и позволила потусторонней бледности захватить лицо и тело.

"Я хочу инициировать его, когда он станет достаточно взрослым. Он мой", – это ещё одна ложь. Туманная мечта, неясная фантазия, парившая высоко в небе, упала и разбилась, когда ты облекла её в слова. На самом деле ты не хочешь этого, ты никогда не сделаешь его вампиром…

Она рассеянно следила за Винсентом. Слабые пальцы гладили обложку книги, рисовали замысловатый узор.

"Я знаю таких как ты, малыш: слабые, хрупкие создания. Дети и в двадцать лет, и в пятьдесят – вечные дети, жестокие дети! Вы не терпите одиночества, вы бежите от него, поэтому вы так много говорите. Ваши чувства поверхностны, их не напишешь с заглавной буквы, ваши желания сиюминутны: рябь на воде, ваши мечты легки – вы видите только небо. В небе вы парите, не касаясь земли, всю жизнь – дети воздуха, солнца, ветра, безжалостные и очаровательные… Что вы для Бездны? Она глотает вас, не замечая; мгновение – и вас уж нет. Вы малы для Бездны, вечность велика для вас. Бессмертное ничто – слишком тяжкое бремя для тех, кто был ничем при жизни. Вы погибаете быстро, закрыв глаза и безумно хохоча. Страшно…"

…Сад у казино Магнум сразу показался Мире каким-то странным. Она несколько раз пыталась ухватить неясное предчувствие за хвост, но то юлило, не давалось. Заметив друзей, вампирша снизилась и, скинув чудовищную маску, ступила на землю. Друзья трапезничали на центральной аллее, буквально в двух шагах от казино.

"Вот, бесстрашные! Повезло им, что сад пустует! Странно… Обычно здесь всегда можно встретить запоздалого прохожего".

Что-то грозное было в последней мысли: сад пустует, странно пустует! Но Мира не стала её додумывать, она была слишком голодна.

– Мира, ты чуть не опоздала! – крикнул Эрик. Тут Белла, давно ждавшая своей очереди, оттолкнула его и впилась зубами в шею его жертвы – девушки.

– У-у, прожорливое чудовище! – возмутился он, но сыто, благодушно. – Не убивай её, оставь Донне.

– Ты уже выпил весь страх, – огорчилась Мира, подходя к брату.

– Я оставил тебе его жизнь, – промолвил Алан, с привычной элегантностью поправляя воротничок. – Будь благодарна мне! Это самое…

"Вкусное".

Он не договорил. Вдруг упал лицом вниз, безвольно раскинув руки. Короткая арбалетная стрела торчала в его спине.

Бешено быстро, Мира обернулась. Сеть летела в Эрика, но тот увернулся, преобразился, взлетел.

Охотники здесь! Теперь вампирша замечала быстрые тени за деревьями, деревьям не принадлежащие… Следующая сеть полетела в неё, Мира кинулась в сторону, прочь от опасности… и от Алана, недвижно лежащего на земле, преобразилась, взлетела – одновременно с Беллой. Очередная стрела просвистела совсем рядом, но целились не в неё. Серебряный наконечник пронзил Белле голову, и вампирша, мгновенно потеряв звериное обличье, замертво свалилась на землю.

Резкие взмахи крыльев, обманные пируэты, повороты – так она прежде не танцевала! Страх опережал рассудок, Мира летела вверх, не думая. Наконец остановилась. Эрик кружил недалеко от неё.

Охотники вышли из-под свода деревьев. Две тройки – отряд. Лица были закрыты масками, простая удобная одежда сливалась по цвету с сумерками. Арбалеты, кинжалы, мечи, вода из Источника – против вампиров сегодня был обращен весь арсенал средств.

– In nominae Patris, et Filii, et Spiritus Sancti, – услышала Мира.

Один охотник склонился над Беллой. Мира слышала об этом ритуале, но видеть действо её не доводилось. Охотник вонзил серебряный кинжал Белле в сердце. Слабо шевелившееся до сих пор тело замерло, и он сбрызнул вампиршу святой водой. Последовавшая за этими каплями реакция была ужасной: тело сгорало изнутри, пожираемое собственным проклятием. Через мгновение от великолепной вампирши осталась кучка пепла.

Побелевшая, с огромными, казавшимися чёрными, глазами, Донна, Низшая, медленно отступала по центральной дорожке, разведя руки, точно балансировала на канате. Она боялась повернуться к врагам спиной, боялась стрелы в спину… Двое подхватили её под руки, и она не сопротивлялась.

– Легче, она не похожа на carere morte! – крикнул кто-то из охотников.

– Сейчас проверим, – улыбнулся один из тех, кто держал Донну и плеснул святую воду девушке на платье. Донна завизжала, раздирая мокрую, просевшую в тело ткань ногтями, и кожа на пальцах лопалась, сползала как перчатка.

– Вампир, – резюмировал охотник. – Ты ошибся, Аспер.

Эрик сделал движение, словно хотел броситься вниз, но те, кто стерёг взлетевших, немедленно отреагировали. Вампир едва увернулся от сети. Сделав ещё один отчаянный круг, он умчался прочь. А Мира продолжала бестолково метаться.

"Алан!"

Он уже пришёл в себя. Двое схватили его и держали за руки. С ритуалом слуги Ордена на сей раз не спешили. Один из охотников всё спрашивал вампира о чём-то. Алан молчал. Его взгляд, улыбка были рассеянными, а брови сведены, точно он силился что-то вспомнить или…

"Проснуться?"

– Нет! – жалобный, совсем детский крик Донны. – Эрик?! Нет, нет, нет! – И охотник, читавший молитву, остановился. Но другой хмуро указал на тело несчастной жертвы вампиров, ещё живой, около которой хлопотала какая-то охотница, и ритуал продолжился.

– Нет! Нет! – отчаянно, не веря. Этот слабый крик не способен отогнать смерть, он теряется, затихает в пустоте. Вот серебряный кинжал пригвоздил Донну к дереву, и крик оборвался. Завидев в руке другого охотника кинжал, который был направлен Алану в сердце, вампирша взвыла и, забыв об осторожности, ринулась вниз. Тут же её накрыла сеть. Мира рухнула прямо под ноги охотнику, пленившему её.

Сеть держала некрепко, но вытягивала силы. Мира замерла. Одно движение – и её убьют, как Беллу… Она затихла, склонив голову, из последних сил цепляясь за чудовищное обличье. Отпустить его означало конец.

– Безрассудно, – промолвил охотник над ней. – Похоже, это её хозяин, – и обратился к тому, с кинжалом. – Заканчивай скорее ритуал.

Мира встретилась взглядом с Аланом, увидела лишь пустоту в его глазах, и её начала охватывать паника. Слова молитвы звучали и для неё, каждое – острый нож. Она вздрагивала как от ударов.

"Не боятся! Думать! Думать!" – "Алан! Алан!" – Она тяжело глотала воздух. Гулко стучало впервые за три года по-настоящему проснувшееся сердце.

Алан пытался вырваться, но безуспешно. Вот он рванулся в последний раз, но, видимо поняв, что уйти от удара кинжалом не удастся, перестал сопротивляться, расслабленно закрыл глаза, чуть приподнял голову и… захохотал.

Вот она, Бездна! Этот безумный смех куда больнее слов молитвы… Но скоро – очень скоро! – он оборвался, и новая незнакомая боль пронзила сердце вампирши тонкой холодной иглой. Мира рванулась к Алану отчаянно, уже безнадёжно: охотник плеснул святую воду в его лицо, оскаленный в улыбке безумца рот, и – о чудо! – ей удалось скинуть сеть, не потеряв своих крыльев. Она оттолкнула опешившего охотника. Наверное, то сила любви несла её.

Кинжал в руке охотника, только что бывший у вампира в сердце, вновь сиял нетускнеющим серебром. Алана больше не было. Его сожрало Ничто, лишь пригоршня пыли сверкнула в лунных лучах и пропала. Мира отпрянула и рванулась вверх под общий вопль: "Держи!", помчалась прочь. Она задыхалась, не видя ни земли, ни неба. Это и её убили только что…

Ей думалось, что она удирает от Бездны.

– Лети-лети! – кричал ей вслед кто-то из охотников. – В следующий раз побеседуем!

Мира устало поднялась и побрела к себе наверх. На Винсента она больше не обернулась, но образ маленькой фигурки, пылающей солнцем, стоял перед глазами. Ушли все думы, все сомнения. Она разобралась, зачем лжёт и чего боится. Но вернулась знакомая тревога, поселившаяся в ней с великой ночи, Королевы всех ночей – ночи смерти Избранного и потери Дара.

"Мне уже безразлично, заслужу ли я право называться Бессмертной, и вовсе не важно, как близко к трону Владыки я подберусь! Сияющая кровь, отнимающая силы вампира – вот признак Дара, но я боюсь проверить тебя, малыш. Я отворачиваюсь, когда вижу хоть крохотную царапину на твоей тонкой горячей коже. Я боюсь узнать в тебе Избранного. Я не желаю тебе судьбы Великого. Ты не узнаешь нашего проклятия. Ты не погибнешь, как тот, на кого ты так похож. Ты не сгинешь в Бездне".

Глава 8 Либитина

Минуло пять лет, а загадочный Избранный оставался невидимкой. Вся Карда была проверена дважды, самый многолюдный и перспективный Патенс даже трижды. Никаких слухов, никаких следов! Но Владыка был вполне доволен группой, рассыпая сентенции, вроде: «Подходящий нам Избранный объявится сам», и «У нас всё ещё есть вечность на его поиски».

Третий тщательнейший обход Патенса был начат на излёте осени и должен был закончиться весной. Время ночи постепенно сокращалось и также медленно, но неуклонно, таяла неизученная территория города. Друзья медлили, как могли, понимая, что скоро им придётся огласить неутешительный итог, и всё же к майским грозам им осталось пройти последний отрезок последней улицы Патенса.

Пятёрка carere morte спешила домой. Они забрались высоко: тучи, собирающиеся пролиться дождём перед рассветом, были далеко внизу. Мира летела впереди всех. Сегодня она не жалела сил и словно задалась целью опередить грозу. Гектор замыкал группу. Он не сводил глаз с маленькой фигурки впереди. Точно кукла, ведомая тем же кукловодом, он повторял все её пируэты: и страшные, как во сне, падения и лёгкие, будто на одном вдохе, взлёты. Патрик, заметивший странную синхронность двоих, усмехался под маской чудовища.

Почуяв реку, вампиры нырнули в тучи и полетели над ней, разрезая тёмную воду концами крыльев. Они остановились под широкой аркой Нижнего моста.

– Здесь расстаёмся, – скомандовал Гектор. – Завтра расходимся по квадратам. Патрик, помнишь свой?

– Двадцать девять – и до конца улицы.

– Селена?

– То же самое, только в зеркальном отражении. Другая сторона улицы…

– Когда закончим улицу, предлагаю ещё раз проверить монастырь в южном Патенсе, – быстро сказала Мира и, не дав Гектору возразить, вызвалась. – Я пробью дыру в защите здания, а вы за мной. Как в прошлый раз.

Вако опять возомнила себя главной. Гектор нахмурился, ничего не сказал. В последние месяцы поисков их отношения в группе неуклонно ухудшались: он язвил – она дерзила в ответ, они не сходились ни в одном мнении, ни в одном плане и подвергали жёсткой критике идеи друг друга. При этом и он, и она старались максимально использовать своё влияние в группе, и бедные Патрик, Селена, Алиса вынуждены были подобно флюгерам вертеться то в одну, то в другую сторону. Каждое утро, когда группа расходилась по домам, они радовались избавлению друг от друга…

Так было и на этот раз. Скупо попрощавшись со всеми и едва кивнув недругу, Вако первой скрылась в верхних районах города. Умчались домой Селена и Алиса, Патрик отправился на охоту. Гектор же вначале свернул к Пустоши, где в фундаменте бывшего дворца Макты было дневное убежище бездомного вампира. Но у церкви Микаэля на границе живого и мёртвого города он, убедившись в отсутствии слежки, резко повернул на север.

Теперь он летел низко, рискуя быть замеченным. Отыскав Карнавальную улицу, вампир полетел вдоль неё, пока внизу не показалось здание банка. Здесь он свернул направо и в три взмаха широких крыльев достиг дома Вако.

Под ещё вежливым рокотом начинающейся весенней грозы белый особняк безмятежно спал. Окно в спальню вампирши было затворено, в детской на противоположной стороне дома плотные шторы были тщательно задёрнуты. Но Гектор всё равно простоял у чужого дома почти до самого рассвета.

Привычно отрешившись мыслями от ожидания, он перебирал в памяти все возможные ответы на главный для него вопрос: "Какая тайна связывает Избранного и Дэви?"

Гектор был уверен: Владыка чего-то не договаривал каждый раз, когда рассуждал об Избранном. Сначала он думал, что дело в страхе перед Низшим, Конором, потом поднял самого себя на смех: глупец! Мира права, Дэви ничего и никого не боится. Но что он скрывает, если не страх?

Узнать это было важнее всего. Владыкой вампиров будет тот, кто даст carere morte нового Великого – эта мысль сверкнула молнией ещё пять лет назад, когда Гектор узнал о поисках. И следующая мысль: "То есть Владыкой может быть и не Александр Дэви…" Но, во внезапном приступе подозрительности, Гектор постановил не предпринимать никаких действий, пока он не узнает тайну Владыки, и занялся конструированием плана.

Гроза началась. Вспышки света поочерёдно выхватывали деревья сада. А Гектор всё вглядывался в темные окна дома Вако. Он оставил размышления о тайнах Владыки и обратился к самому слабому месту своего плана.

Даже, если он подчинит себе Великого и свергнет Дэви, сметёт всё его гнилое окружение – ничто не защитит самопровозглашённого Владыку от грозной силы, что томится в столице, что распирает Дону изнутри…

Эта сила – Низшие.

Его собратья Высшие презирали их, "паразитов дневного мира", Гектору же за этим презрением давно мерещился страх. Да, Низшие слабее физически и не способны принимать облик крылатого зверя, но у них его преимущество. Огромное преимущество.

Разум, свободный от Бездны.

Ветер хлестал город плетями из струй воды. Холодный, какой-то осенний дождь обрушился на Карду. А за вечно незапертыми воротами дома Вако остановился экипаж, темноволосый молодой человек в элегантном дорогом костюме вышел из него и, невзирая на дождь, двинулся к Гектору. Леонард Претер. За его обращение недавно боролись владыки бессмертных: Конор и Дэви. Победил Конор – Леонард предпочёл Низших.

– Назначить встречу в чужом саду – это так по-дикарски! – Леонард смеялся, немного нервно. Гектор повернулся к нему, окинул дружеским взглядом. Он ещё помнил время, когда сам был таким же свободным Низшим.

– Низшие, как и дикари, не различают границ чужих территорий, – произнёс он. – Но, Леонард… Дэви сейчас наверняка скрипит зубами от злости: потерять такого кандидата – сына оружейного магната! Скажи, Претер, ты намеренно злил Владыку, водя его за нос обещанием принять именно его кровь?

Такого вопроса Леонард не ожидал. Молодой Низший нахмурился:

– Что, Дэви так зол на меня? Недостатка в кандидатах он не испытывает…

Гектор улыбнулся:

– Не бойся, Леонард. Может быть, моими и Конора стараниями через десять– двадцать лет в мире вовсе не останется ни Владыки, ни его Высших… Я найду Избранного и отдам его не Дэви – Конору. А кто владеет Даром, тот диктует условия миру carere morte.

И он начал говорить. Он впервые облёк свою мечту в слова, и они звучали удивительно ясно и уверенно. Он рассказывал Леонарду о новом мире, где будут сосуществовать смертные и Низшие. Где не будет Высших и Бездны, которую они тащат за собой. А Низшие, понимающие, что они слишком приблизились к черте, отделяющей их от чудовища Высшего, будут добровольно уходить из жизни…

"Идеалист! – он словно услышал усталый голос вампирши Вако. – Кто из бессмертных, пусть Низших, в здравом уме откажется от жизни?"

"Мои родители, – уж привычно возразил Гектор внутреннему спорщику, не впервые вещающему голосом Миры. – Они приняли каплю бессмертия тридцатилетними, вскоре после моего рождения. Через двадцать лет им пришлось оставить все свои занятия и знакомства: слишком заметна стала их молодость, осенью не бывает весны. Последние десять лет они прожили в уединении. Первое разбитое зеркало стало им сигналом. Они умерли в один день, как в доброй сказке".

Леонард слушал с неослабевающим вниманием. Гектор видел – с каждой его новой уверенной фразой та же идея закрепляется в голове юного Низшего. И ему всё больше нравилось, как эта мечта сияет, отражаясь в чужих глазах – глазах первого из его сторонников.

За грозой вампиры едва не пропустили рассвет. Дом Вако по-прежнему был тих. Леонард уехал, и Гектор заторопился на Пустошь. Он знал, что вернётся сюда завтра. И послезавтра…

Следующим вечером группа разбрелась по Патенсу в поисках неуловимого Избранного, лишь Гектор не появился на назначенной ему улице. Пока друзья дегустировали кровь возможных Избранных, вампир с безмятежной полуулыбкой гулял по центральной площади Карды. Когда пробило одиннадцать, он направился к театру, отделённому от площади небольшим сквером.

Последнее представление закончилось, и к зданию начинали съезжаться экипажи. Гектор занял удобный наблюдательный пост на ступенях и внимательно изучал всех, покидающих театр.

Он искал одного. Сarere morte, наводящего ужас на весь север. Люди знали его под именем Нефандус. Или Либитина.

Одно имя мужское, другое женское…Странность объяснялась просто: этот вампир был хозяином. И он был из тех хозяев, что предпочитают скрывать своё истинное лицо за личинами кукол. На севере, далеко за Кардой, в лесах у подножья гор было его убежище-лабиринт. Немногие знали, как он выглядит – вампир не покидал лабиринта, хотя его куклы часто наведывались в самый большой город Термины – Карду.

Нефандус прежде служил Дэви. Он управлял замком Владыки, как сейчас Оскар. Потом был изгнан. Причина изгнания за сотню лет потерялась, а сам Дэви хранил презрительное молчание. Но Нефандус, как и Кларисса-пророчица, знал ответы на все вопросы. Его архив наблюдений, собранный за полтора столетия, занимал несколько комнат.

Помимо сбора сплетен Нефандус увлекался театром. Особым театром… Ненавидящие считали его помешанным, безразличные называли чудаком. Нефандус прославился своим кукольным театром, где он был и сценаристом, и режиссёром, и кукловодом, и зрителем, для которого разыгрывалось представление.

Гектор пропускал одиноких людей, он останавливал своё внимание на парах и группах. В отношении любого из старейших-хозяев это выглядело бы странным, но только не в отношении Нефандуса. Безумный кукловод разыгрывал свои странные пьесы прямо на улицах города и всегда со многими участниками. Сейчас Гектор уже заметил двух – чёрную птицу, притулившуюся под крышей театра, и серую трущобную кошку, жмущуюся к дверям служебного входа – да-да, Нефандус не брезговал и животными. Определить, что зверь и птица не принадлежат миру живых было довольно сложно – перфекционист Нефандус не забывал про дыхание и влажный блеск глаз, но черты хозяина, обладающего разумом, проступали в звериных мордах, и бессмертные могли это заметить. Было холодящее ощущение присутствия чужой воли в мелких созданиях…

По ступеням спустились трое – невысокий господин с такой же маленькой женой, и дама, подруга семьи. Они тепло, хоть и быстро попрощались и разошлись. Все трое были куклы Нефандуса, Гектор ясно видел на них печать одного страшного хозяина. Нефандус был мастером своего дела и не допускал промахов, как Сесилия, чьи куклы отражали её эмоции, или Гелер, который, хоть и стремился к полной обезличенности своих созданий, всё же неосознанно наделял их одинаковыми резкими, тонкими чертами – один и тот же карандашный набросок на белой бумаге… И всё же в этих трёх чувствовался один. Кукловод огромной тенью нависал над ними.

"Един в трёх лицах", – съязвил Гектор.

Он выбрал подругу семьи, эффектную леди лет тридцати. Было заметно, что эта кукла изготовлена очень давно: чудесная фарфоровая кожа при внимательном рассмотрении более напоминала тонкий слой эмали. Тело, обряженное в дорогое платье, было жёлтым телом мумии.

Дама взяла извозчика и укатила. Возница – отметил Гектор – был случайным смертным. Птица снялась с места и полетела за экипажем. Тогда вампир, не теряя времени, отступил в тень колонн и преобразился.

Выходящие из театра его всё же заметили. Раздались не испуганные, скорее удивлённые возгласы… А вампир был уже далеко. С высоты он следил за игрушечным экипажем. Похоже, дама спешила не домой, в лесное убежище, – её целью был юг города, оживленный район. Гектору следовало действовать быстро.

В уме он тысячу раз покручивал варианты первого разговора с Нефандусом. Желающие получить сведения приходили к его убежищу и застревали в лабиринте, предваряющем вход. За столетие лишь нескольким счастливчикам удалось вырвать у хозяина нужные сплетни. Гектор же сразу отринул лабиринт. Он не рассматривал варианты, грозившие проигрышем.

Вампир, резко сложив крылья, упал на дорогу перед экипажем, где скинул чудовищную маску. В обличье человека он вскочил к вознице и свистящим шёпотом приказал: "Слазь!"

Гектор подкрепил свои слова пистолетом, приставив его к голове возницы. Человек предпочёл послушаться.

Дама, барабанила в окна и кричала, но попыток выбраться не делала. Оставшись за извозчика, вампир едва сумел удержать вожжи. Лошадь, уже растревоженная странной пассажиркой, окончательно взбесилась от усилившегося запаха неживого, понесла.

Укротив животное, вампир обернулся и задвинул створку окошка между возницей и пассажиром. Кукла затихла и с похвальным для старейшего любопытством глядела на наглого смертного, осмелившегося сорвать представление. Нефандус не терпел, когда в его пьесу вмешивались посторонние, но иного способа завладеть его вниманием Гектор не видел. Грохоча и покачиваясь, повозка понеслась по разбитым мостовым.

Он остановился за церковью Микаэля на Пустоши. Здесь кончался живой город и начинался мёртвый: невдалеке белел фундамент какого-то здания, разрушенного триста лет назад, а слева за частоколом деревьев просматривалось городское кладбище.

Дама в карете молчала. Быть может, хозяин всё же оставил куклу? Гектор отрицательно покачал головой, убеждая сам себя: нет-нет. Птицу или мышь он бы оставил, но холёное, красивое тело? Шелк и бриллианты – слишком дорогая игрушка.

Дама молчала, и тишина начинала раздражать вампира. Гектор потянулся, чтобы отворить окно. Он сжал створку и вложил в ничтожное усилие столько злости, что дерево хрустнуло, сломалось. Вампир чертыхнулся. Дурная, не приличествующая бессмертному порывистость принесла ему немало бед в юности.

Дама вжалась в угол сидения. Тёмные глаза лихорадочно блестели в темноте.

– Этот безнадёжный Эдвард решил меня украсть! Что ж… Сообщите ему, что я не выйду из кареты, – надменно произнесла она, отлично играя голосом и лицом… Увы, играя!

"Она продолжает пьесу", – отметил Гектор и снова выругался про себя. Мало украсть куклу! Её нужно ещё разговорить, выбить из образа, утверждённого для неё хозяином на эту ночь!

– Платье и камешки мне – и брысь отсюда, – мрачно повёл не свою роль вампир, и кукла задохнулась от возмущения: такая реплика в пьесе Нефандуса не значилась. Неприятный поворот событий!

Остался один способ заставить пассажирку снять маску – сыграть на чувстве голода хозяина, утомляемого содержанием многих рабов. На таком расстоянии от лабиринта, полуслепой Нефандус вполне мог принять бессмертного за смертного, тем более что сердце Гектора сейчас так и заходилось от волнения. И вампир нарочно повернулся к даме боком. Потом, прилежно играя добычу carere morte, он вовсе отвернулся, якобы случайным движением приоткрыл беззащитную шею.

Дама странно затихла, и на мгновение Гектор испугался, что Нефандус всё-таки решил оставить это тело. Но женщина рванулась вперёд. Руки мертвеца пробили стекло, цепко схватили человека. Гектор ощутил краткое холодное прикосновение острых клыков к шее… и кукла отпрянула и забилась, удерживаемая за запястья сильными руками.

– Либитина… Властительница мёртвых, – задыхаясь от неподдельного, ненаигранного восторга зашептал вампир. – Не фиглярствуй… Недостойно королевы мёртвых… Откройся мне!

В глазах куклы полыхнула ненависть, сравнимая по испепеляющей силе с солнцем:

– Кто ты такой, чтобы я…

– Богиня! Я отниму лишь мгновение.

– Ты умрёшь сегодня, бессмертный!

– Не торопись! Я могу дать тебе, Либитина, много-много великолепного м-м… материала.

Дама, казалось, успокоилась, и Гектор отпустил её.

– Я не от Дэви. Я ему враг. Ты знаешь о поисках Избранного, что ведёт Владыка? Я из группы его ищеек.

– Ты в группе ищеек Дэви и ты не от Дэви? – на губах куклы отразилась усмешка хозяина.

– Я ему враг, – вновь повторил Гектор.

– Мечтаешь забрать Избранного себе? – кукла широко, плотоядно улыбнулась, показав высохшие мёртвые дёсны и желтые оголившиеся зубы, провела язычком по кромке зубов. В глаза вампиру неприятно бросились её клыки – размером не больше человеческих, но острые, похоже, подпиленные каким-то инструментом.

"Ах-да, у кукол не растут клыки. Можно залатать раны, но мёртвое тело не заставишь вырастить недостающий орган, – запоздало понял Гектор и тут же вспомнил о странном обычае людей севера: они хоронили своих покойников с вырезанными глазами и сердцем. – Видимо, чтобы их мертвецами не смог воспользоваться Нефандус".

– Что тебе нужно от меня? – дама прищурилась.

– Сведения. Мне нужна истинная история Великого вампира. Я знаю, что ты знаешь её, богиня. Взамен… – Гектор перевёл участившееся дыхание и невозможным усилием воли заставил замолчать бешено бьющееся сердце. – Взамен я подарю тебе всю Карду. Каждого жителя. Лучшие будущие экземпляры твоей коллекции кукол! Подробное описание внешности. Особенности защиты дома. Пути проникновения в жилище для carere morte. Вкус крови… Эти сведения я собирал пять лет.

– Сведения точные? – в глазах дамы вспыхнула заинтересованность.

– Да. Мы перепроверяли всё дважды. Расскажи мне историю Великого и получишь подробную э-э… персональную карту Карды.

– Карта у тебя с собой?

Гектор усмехнулся.

– Нет, королева. У меня в убежище. Это недалеко, я укажу путь. Прикажи своему рабу – он доставит. Только сперва расскажи…

Кукла сверкнула глазами:

– А ты всё продумал…

– Гектор.

– Гектор. Но если я солгу?

– Я умею различать ложь.

Минута прошла в молчании. Собеседники изучали друг друга. Краем глаза Гектор заметил знакомую птицу – чёрный силуэт на верхушке дерева на краю кладбища. Но вот кукла устроилась поудобнее на сидении и начала:

– Что я могу рассказать о Великом? Это случилось во времена, когда вампирами правил некто Улисс Алитер. К Владыке пришёл юноша и попросил бессмертия. Было это незадолго до Бала вампиров – ночи инициаций, и Алитер согласился. Он пожелал обратить его в ночь Бала, и бал обернулся трагедией. Инициация смертного убила Владыку. Его тело иссохло, будто века провело в земле, юноша же стал Великим вампиром, сильнейшим из всех. Лишь Дэви сумел укротить его. Дэви и Великий развязали войну за Карду. Орден был изгнан. Охотники ушли в Дону, и вампиры праздновали победу. Только Великий пробыл с ними недолго: его голод и жажда убийств были неутолимы. Он ненавидел своё существование и однажды вышел на солнце, пренебрегая законом. Говорят, всё потому, что тот Великий был обращён против воли… В последний момент тот юноша, Избранный, отказался от предлагаемого бессмертия, и тогда Алитер заставил его силой. Владыка напрасно отверг старое правило: инициация должна быть добровольной.

– Это известно всем, – нетерпеливо сказал Гектор. – Мне нужно другое.

– Что?

Вампир обескуражено молчал. Действительно, что? Как чётким вопросом очертить контуры своего расплывчатого, туманного недоумения? Какую тайну скрывает Владыка?

– Владыка никогда не говорил, кто будет инициировать Избранного, – нашёлся он. – Мои юные друзья уверены, что он заставит кого-то силой. А что думаешь ты, Либитина?

Вампирша облизнулась как кошка:

– Не гляди на меня с таким страхом, милый, смешной Гектор. Лучше бойся Зеркальной галереи Дэви! Просто я очень люблю кукол. Ты видишь, как я берегу их. Либитина думает… думает, что Владыка желает сам осуществить эту инициацию.

– Что?!

Лёгкий, полушутливый вопрос, нацеленный лишь на то, чтобы разговорить собеседника, внезапно обернулся крушением всех представлений об Избранном, Даре, целях Владыки. Это было какое-то безумие.

– Какое-то безумие… – пробормотал Гектор.

– Никакого безумия! Алитер не погиб при инициации, Гектор. Его тело разрушилось, но дух накрепко связался с Даром, перешёл в него. Ты задумывался, почему Дар часто называют проклятым? Проклятие Избранного – частица Алитера, она до сих пор в Даре, она теперь подлинно вечна.

– Наш Владыка безумен.

– Только лишь умён. И горд. Ему давно мало бессмертия carere morte! Он мечтает о другом – подлинно вечном, неуязвимом. Ему стала мала оболочка языческого бога – она слишком телесна. Дэви надеется стать богом другой, не юной – зрелой религии. Властительным духом…

Нефандус прервался. Вновь облизнулся и вдруг спросил:

– Ты мне веришь?

– Да, – прошептал Гектор. – Да, теперь я всё вижу ясно.

Быстрым движением он достал из неприметного кармана сюртука конверт, протянул даме в разбитое окно.

– Твоя карта. Она была у меня при себе, я обманул. Зачем тебе знать, где моё убежище?