Текст книги "Carere morte: Лишенные смерти (СИ)"

Автор книги: Ирина Якимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 103 (всего у книги 112 страниц)

"Он не убил меня тогда, хотя мог. Не убьёт и сейчас. А всё остальное поправимо", – она постаралась улыбнуться.

Они встретились в холле дома. Мира сама отворила дверь, отступила в сторону, пропуская вошедшего, и исподтишка вдохнула его запах.

Одеколон, новая одежда, чистая кожа. Ни крови, ни тлена.

"Не carere morte. И не кукла…"

"Не кукла" кратко поцеловала руку хозяйки дома и выпрямилась.

– Давно не виделись, госпожа Вако, – вежливо произнёс Гектор. – Полагаю, представление можно опустить. Судя по блеску глаз, вы помните, что нас прежде связывало.

– …И разделяло, – сорвалось с её губ.

Гектор знакомо усмехнулся:

– Сейчас всё, разделявшее нас, осталось в прошлом. Ваш племянник давно не Избранный, верно?

Мира проигнорировала его улыбку. Они прошли в гостиную, где уже горел свет и был разожжён камин.

– Чаю? Вина? – спросила хозяйка дома и впервые с момента встречи улыбнулась. – Не знаю, что ты предпочитаешь сейчас, Гектор.

– Пожалуй, вина.

Мира выскользнула из комнаты. Почему-то она ничуть не боялась повернуться к бывшему вампиру спиной. Ощущения опасности от Гектора не исходило. Новоиспечённый смертный был настроен дружественно и… искренне.

Скоро она вернулась. Гектор индифферентно сидел в кресле и поигрывал брелоком карманных часов.

– Когда ты стал смертным? Как?

Исцеленный поморщился:

– А я ожидал, первым вопросом будет, как я выжил после ритуала охотников! Тогда, на Балу Карды, ты прошла мимо, не оглянулась ни разу…

– Мне тяжело видеть ритуальную смерть вампира до сих пор. Так как ты исцелился?

Я обратился к твоей Габриель в числе прочих дикарей Доны. Это неважно, Мира. Тебя я также о много хотел бы спросить, но прошедшие годы лучше обсудить когда-нибудь потом, – он принял от неё бокал.

– Уверен, что это не последняя наша встреча?

– Тайник за зеркалом Регины Вако вскрыт, я заметил, – смертный продегустировал вино и облизнулся. Блеснули на миг оставшиеся острыми вампирские клыки.

– Как это ты заметил… Дара рассказывала, её мерещилась тень на моей террасе, это был ты, Долус?!

– Да, – недовольно подтвердил тот. – И сейчас мне нужно знать, что было в тайнике твоей прабабки, Мира.

– Как ты самоуверен!

– А я завидую твоей самоуверенности, – от его печального взгляда Мире стало не по себе. – Ты до сих пор не поняла, что я не играю без козырей в кармане?

– Я пока лишь заметила, что иногда ты сходишь с ума и бросаешься вперёд, не разбирая дороги. И рушишь всё, что сам построил, калеча себя…

Повисла пауза. Они изучали друг друга. Мира отпила немного вина и откинулась на спинку кресла. Она знала, что постаревшее лицо сейчас ярко освещено, и бывший любовник видит её… такой. Старой развалиной. Пусть! Как ни странно, от этой мысли Мира чувствовала себя только увереннее, будто её старость была дополнительной броней.

Гектора, действительно, поразил внешний облик собеседницы. Его взгляд метался по её лицу, фигуре.

– Не жалеешь, что исцелился? – хрустальным голосом спросила она. – Изменения внешности происходят тем быстрее, чем больше разрыв между биологическим возрастом вампира и возрастом инициации.

– Не жалею. Главное – свобода от проклятия Макты. Ты согласишься с утверждением: проклятие carere morte – плохо, но Бездна – вовсе не плохо?

– Не соглашусь. В "Тени Стража" я видела иные проявления Бездны, и они отвратительны не менее вампиров.

– Напрасно! В некоторых случаях силой Бездны не должно быть отвратительно пользоваться даже охотнику. Например, в случае Макты…

– Что я слышу?

– Ты застряла, Мира! Дэви контролирует Макту, и тебе нечем ему ответить. У тебя нет оружия, которым можно было бы сражаться с новым Дэви!

– Есть ещё Избранный.

– Когда Макта ходил свободный, вы также не торопились его исцелять. После смерти Габриель ты не объявила новых поисков Избранного… Почему? Полагаю, потому, что Дара Избранного будет маловато для Макты.

– Откуда ты это знаешь?

– Об этом нетрудно догадаться. Кроме того, те же мысли терзали старого главу Ордена, Латэ, как раз когда мы с Конором его "обрабатывали".

– О! И ты согласен с Латэ?

– Безусловно. И я, также как он, думаю, в деле уничтожения Первого вампира следует вовсе отказаться от помощи Избранного. Нужно искать научный путь. Я ведь, Мира, продолжил исследования, которые начал Латэ…

– Ты?! – Мира неуверенно рассмеялась. – Когда я раздумывала, кто станет судьбой и смертью Первого вампира, меньше всего думала, что это будешь ты! Исследования проводили и в Ордене, но я их запретила по примеру Латэ.

– "Слишком опасна эта область", да?

– Да.

– А я продолжил и получил любопытный результат. Вещество, которое можно было б использовать в битвах с Дэви и Первым. Оно – идеальное оружие, не чета Избранному, – задумчиво заметил Гектор.

– Как оно работает? Оно отдаст Макте недостающую энергию жизни?

– Нет. Но оно разрушает всё, любой материал. Ему нужны лишь солнечные лучи. Подробнее о нём я расскажу позже, сейчас вернёмся к тайнику Регины Вако. Это ты вскрыла его?

– Я, – Мира горделиво улыбнулась.

– Что в нём было?

– Это теперь тайна последней госпожи Вако, – Мира хихикнула: вино уже ударило в голову. Она ощущала себя актрисой театра. Странная, будто прописанная в сценарии беседа, кажется, что она наперёд знает все свои и его реплики.

– Ты расскажешь мне её, – без угрозы в голосе уверил Гектор. Никаких шуток, констатация факта. Мира засмеялась:

– Под пытками? Или как-то иначе? Доставай уже свои козыри, Долус.

– Смеёшься… – он помрачнел. И Мира засмеялась громче. О, теперь она вспомнила, вспомнила, кто такой Гектор Долус! И опять кружилась голова… Рядом с ней огромный, страшный хищник, и он так смешно покорен каждому её жесту!

– Если б нас не развела историю Избранного, мы составили бы отличную пару, Долус, – заметила она.

Гектор усмехнулся. Но поддерживать её шутки он по-прежнему не собирался.

– Чтобы покончить с вампиризмом, необходимо уничтожить Старейшего. И у нас мало времени на поиски решения, как это можно сделать.

– Нет и быть не может никаких "нас", Гектор. И времени сколько угодно.

– Ошибаешься! Северяне давно занимаются изучением проклятия carere morte. И они близки к разгадке. Знаешь, кто помогает им в этом? – Наши вампиры.

– Что?!

– А ты думала, прогнав бессмертных из Карды, ты избавила мир от их проклятия? Дикари ушли в "Гроздья", старейшие собираются вокруг непобеждённого Владыки. И нам нужно первыми докопаться до сути проклятия, или север нас сметёт… нашим же оружием. Ты совсем запуталась, Мира!

Мира долго молчала, пальцем обводя край своего бокала.

– Хорошо, – хрипло сказала она. – Убедил, времени мало. Что ж, тогда придётся вновь заняться поисками Избранного. Вампирских способностей видеть и чувствовать Дар у меня более нет, зато есть научный, проверенный способ определения Дара по крови. Эрик и Габриель усовершенствовали его. Главное, чтобы об этих поисках не прознал Владыка… А где Дэви прячет Макту, мне известно.

– Ого! Известно? Откуда?

– Есть у меня один козырь в кармане.

– Отлично, что козырь есть. Но что потом? Если Дара Избранного не хватит для исцеления Первого?

– Может быть, Макта убьёт Избранного. Что поделать? Избранный избран для жертвы.

– Убьёт… или же обратит чудовищем, пострашнее себя – знаешь о таком исходе?

– Знаю. Охотники постараются присутствовать при этом и… не допустить. Если придётся, убить Избранного.

Гектор удивлённо приподнял брови и захохотал:

– Опять "убить"? Ты меня изрядно повеселила, Мира. Ну-ка, повтори это ещё раз, – он поболтал вино в бокале и залпом допил его до дна.

– Что повторить?

– Вот это: Избранный избран…

– Избран для жертвы.

– А если я скажу, что Избранный – твой сын?

Смысл сказанного не сразу дошёл до Миры. Сначала она решила, что Долус просто пошутил, что на месте "сына", могла оказаться "дочь" или "сестра". Но взгляд бывшего вампира был серьёзным и печальным. И тогда она пролепетала:

– Донат… Ты говоришь о Донате?!

– Как же иначе он сумел бы тебя исцелить? – Гектор встал и прошёлся по комнате. Его взгляд не отрывался от дамы в кресле, он опутывал её им, как паук свою жертву. – У простого человека не хватило бы сил исцелить неисцелимую. Кстати, напрасно ты рассказываешь всем, что исцелилась, благодаря ребёнку в своей утробе. Счастье, что никто до сих пор не заподозрил в твоём сыне Избранного! А уж что будет, если имя Избранного станет известно Дэви…

Мира тряхнула головой, избавляясь от дурмана чар:

– Не старайся запугать меня, Гектор, я давно ничего не боюсь! Мой сын не Избранный, но он был carere morte, как и я. Только, в отличие от меня, он не израсходовал свой запас жизни. Солнечные лучи сожгли его проклятие, не его самого, потому что он был укрыт во мне. А исцеляющая волна поймала и меня, потому что наша кровь смешивалась в то время. Так мне объяснили Витус и Эрик, наш учёный.

– Какое натянутое объяснение, не правда ли? Лучше уж объявили бы произошедшее чудом! Объяснение же простое: твой сын получил Дар, когда загорелся дом Калькаров.

– Но ведь вампиры не могут быть Избранными!

– А вполне ли вампиром был Донат? Он не убивал, не кормил свою Бездну. Вернее всего сказать, Донат был тогда… первым полукровкой.

Мира тяжело дышала. За грудиной нарастала боль. Знакомая и иная. Сердце… И голова всё кружится, пол уходит из-под ног, там разверзается пропасть. Донат – Избранный. "Не может быть" и "конечно же, это так". За что опять, судьба? Как спасти его теперь… от своей рукой запущенной страшной машины?

– Слова – не доказательство, – она услышала свой внезапно огрубевший голос как бы со стороны. – К счастью, наличие Дара в крови можно проверить.

– Прикажешь послать за Митто?

– Никогда! Это сито всё просеет и разнесёт по городу, – Мира облизнула пересохшие губы. – Найду какого-нибудь дикаря…

– Дикарей давно нет. И вообще, бессмертного встретить всё сложнее. Да и не советую тебе привлекать к этому делу никого со стороны. Ты да я. Что ты говорила о своём учёном?

– Эрик! Да, проверю кровь Доната новым способом, с помощью науки, – Мира вымученно улыбнулась.

– Решено. Разрешишь мне присутствовать при этом?

Взгляд Миры прояснился: бесконечно усталый и печальный, но проницательный:

– Какую цель во всём этом преследуешь ты, Долус?

– Когда выясниться, что твой Донат – Избранный, тебе придётся забыть об этом мальчике. Для твоих охотников он – оружие. Против Дэви, против Макты. Твои соратники потребуют у тебя принести его в жертву Первому, если прежде он не погибнет в поединке с Дэви. Пока Дар – единственный способ уничтожить Макту, Избранного неизбежно будут воспринимать как оружие, и пользоваться им. Ты сама пользовалась Литой и Габриель и привела обеих к гибели…

– Хватит давить на моё чувство вины!

– Я веду дальше. Возможно проторить новую дорогу: с помощью науки. Создать оружие, аналогичное Дару и превосходящее Избранного, – и твой Донат станет никому не нужен. Кроме тебя, конечно. И создание этого оружия начато. Я уже получил вещество, обладающее огромной разрушительной мощью, и могу им поделиться. Разумеется, в обмен на вещицу из тайника Регины Вако…

– Не торопись, Гектор! – резко прервала его Мира, её глаза недобро блестели. – Мы ещё не установили, что Донат – действительно Избранный!

Эрик был чрезвычайно взволнован. Его руки тряслись, когда он расставлял на столе необходимые для анализа приборы: несколько колб, спиртовку, предметные стёкла, микроскоп. Учёного срочно вызвали из Доны, не объяснив причину, на секретности настоял не кто иной, как Гектор, внушив к себе ещё больше доверия. Эрик так и не решился спросить, что за мужчина стоит рядом с Мирой, но время от времени бросал на него осторожные любопытные взгляды.

Анализ решили провести в доме Вако, в подвальной комнатке, когда-то бывшей лабораторией прадеда Миры. От сухого спёртого воздуха царапало горло, перед глазами бывшей вампирши плавали зелёные круги, она держалась за стену, чтоб не упасть. Как она жила эти три дня, пока Эрик добирался до Карды, она и сама затруднялась описать. Всё тонуло в тумане. Сером. Безнадёжном. Донат – Избранный. Впереди ещё одна битва за Дар, ещё одно предательство – своих. Ещё недавно Миру пугало научное понимание Дара, она запрещала своим охотникам думать о Даре так, помня слова Латэ о чуде и чудовище. А теперь отрекается и готова броситься в ноги тому, кто предложит ей искусственную замену Дара. Почему же так? Разве Избранный ей всего дороже?

"Не Избранный, нет, но – родная кровь…"

– Готово, – доложил Эрик, тщательно отмерив в одну из колб несколько капель розовой жидкости. – Несите кровь.

Мира повернулась к выходу и пошатнулась, оперлась на вовремя подставленную руку Гектора.

– Я тебя провожу, – ласково сказал мужчина.

– Тебя не подменили, Гектор? – пошутила Мира, когда они поднимались по лестнице. Но голос дрожал, и она поспешила замолчать, поджала губы. Как же так… она совсем расклеилась в присутствие чужого человека, недавнего врага!

– Я не остался с Эриком, чтобы ты потом не обвинила меня в подтасовке результатов. – На площадке второго этажа они остановились.

– Ну, иди, – Гектор подтолкнул Миру в сторону детской.

– Один вопрос, Гектор: если Донат не Избранный, ты исчезнешь из моей жизни?

Ни один мускул не дрогнул на его лице:

– Думаю, мы в любом случае найдём, о чём побеседовать, как коллеги. Вижу, тебя интересует моё сверхоружие. Но только совместные исследования – ничего личного. Мира, Мира! Я всегда опаздывал. Кто-то очередной уводил тебя, влюблял в себя… и погибал в твоих сетях. Пожалуй, я опоздаю и в этот раз: хочу ещё пожить, госпожа Чёрная Вдова!

– Ты… мог такое подумать, злодей! – Мира резко развернулась и решительно зашагала к детской.

Малыш сладко посапывал в кроватке. Мира зажгла лампаду на столике, чуть умерила пламя, когда Донат наморщил нос и заворочался, недовольный ярким светом. Потом, стараясь не шуршать платьем, мама присела к кроватке сына.

Донат спал на боку, положив под щёчку кулачок. Светлые волосики вспотели на затылке, завились кудряшками. Когда малыш научился ползать, а потом и ходить, он явно стал предпочитать активное познание мира созерцанию и от постоянных физических упражнений на силу и ловкость его щёчки, его ручки и ножки похудели. Это был уже не младенец, черты взрослого всё явственнее проступали в лице и тельце. Сейчас, спящий, он не был похож на отца, Мира видела в сыне своё отражение – такой же маленький, упрямый… и не любящий сдаваться на волю обстоятельств.

"Прости, малыш, я легонько…"

Мира быстро уколола его пальчик специальной медицинской иглой с резервуаром для крови и собрала несколько капель. К последней красной бусине, выступившей на пальчике, она приложила предметное стекло. Донат судорожно вздохнул во сне, но не проснулся.

"Спи, сынок".

Мира затушила фитиль лампады и быстро вышла в коридор. Вместе с Гектором они спустилась в подвал, и Эрик поместил кровь из резервуара в колбу с розовой жидкостью, размазал другую каплю крови по предметному стеклу и вставил его в микроскоп, не дожидаясь, когда оно высохнет.

– Ты могла бы скрыть от него, чья это кровь, – еле слышно шепнул Гектор. – Дополнительно посвящать в это кого-то я бы не стал.

– Эрик всё равно бы понял, чья это кровь. Да, Соллерс?

– Да. Кровь Доната необычна. Ведь он – самый молодой исцелённый. К тому же он был carere morte, можно сказать, с момента зачатия. Такого супа из элементов carere morte и смертного мне ни прежде, ни после видеть не доводилось, – отозвался тот. – Но проба на "избранность" всё-таки неожиданна, хм…

– Не веришь, что он может быть Избранным? – Мира хрипло рассмеялась. – Я тоже… не хочу верить.

– Смотрю… и пока сложно сказать, – глухо отозвался из-за микроскопа Эрик. – Нужно покрасить, минутку.

Двое терпеливо ждали, пока мазок окрасится. Эрик же занялся колбой. Он добавил в неё ещё какие-то безымянные капли из другой колбы и принялся энергично встряхивать.

Мира прислонилась к стене. Сердце стучало так, что ей казалось, эти удары передаются стенам подвала, и те начинают гудеть. Она знала, жидкость в колбе посинеет, если капля крови в ней взята от обычного смертного. Если же это кровь Избранного – жидкость останется розовой. Но Эрик встряхивал колбу, а жидкость не темнела… Не в силах видеть итог, Мира отвернулась и от учёного, и от своего спутника-Гектора, уставилась в стену, небрежно замазанную зелёной краской.

Эрик внезапно оставил в покое колбу.

– Подождём немного. Иногда на реакцию требуется больше времени, – пояснил он и перешёл к микроскопу. Мира тяжко вздохнула, но головы не повернула. "Донат, солнышко, неужели страшная печать Избранного лежит на твоей крови? Нет, нет, нет. Не думать об этом, просто наслаждаться последними мгновениями покойной жизни, не думать об этом… Но как не думать об этом?!"

– Попробуй посмотреть на проблему не со стороны сказки, а со стороны науки, – негромко сказал Гектор, успокоительно-безразличным тоном. – Согласно сказке Избранный обречён, но для науки – это просто ещё один оригинальный субъект, подобный carere morte. В области проклятия вампиризма перед наукой открываются невообразимые дали. Совершенно новые пути… Главное, найти увлечённых людей, который занялись бы этим.

Эрик вскинул голову от микроскопа, и Мира с тревогой принялась ждать его слов. Но учёный только поправил зеркальце прибора и вновь продолжил изучение препарата крови.

– Возможно, нам удастся избавить Доната от Дара. Он перестанет быть Избранным, не умирая, как Винсент. А, возможно, мы создадим искусственный, с его помощью победим Дэви и его отдадим Макте. Твой сын будет в безопасности, да и охотников такое решение проблемы устроит, – бархатные успокаивающие нотки в голосе Гектора набирали силу. – В самом крайнем случае мы воспользуемся уже полученным мною взрывчатым веществом… и просто сотрём Владыку и Старейшего с лица земли.

– Подожди, Гектор. Эрик ещё не определил, – Мира трудно сглотнула, – что… что Избранный именно мой сын.

Эрик окончательно спрятался за микроскоп.

– Ещё минуту, – сдавленно произнёс он. – Освещение здесь ни к чёрту.

Гектор нашёл руку Миры и погладил её холодные пальцы. Мира вздрогнула и высвободила свою кисть, оттёрла пальцы концом шали. Мужчина усмехнулся.

"Не заигрывайся, Долус! Карл, Карл! Зачем ты сначала приручил меня, а потом оставил?! Теперь я всё время ищу твоё сильное плечо, чтоб опереться… Как гадка такая слабость!"

– Всё ясно, – Эрик поднял голову, и по выражению лица учёного Мира поняла всё прежде его слов. Лицо Соллерса было сумрачным, закрытым, будто тяжкий груз, который ляжет сейчас на плечи Миры, был и его грузом.

– В крови Избранного присутствуют частицы, которые окрашиваются особым составом красителей. И здесь они есть, смотрите сами.

Мира машинально подошла, наклонилась над микроскопом, как указывал Эрик. Действительно, в поле зрения микроскопа были редкие угольно-чёрные частицы, похожие на камешки, отшлифованные морем. Мира видела похожие прежде – в препарате крови Габриель.

– Избранный! – она больше ничего не могла сказать. Ноги подкосились, Эрик едва успел подхватить её. Он и Гектор отвели Миру к скамье и усадили. Бывшая вампирша закрыла лицо руками.

– Вспомни, что я говорил тебе только что, вспомни и успокойся, – спокойно велел Гектор.

– Да, да…

Мира отняла ладони от лица и взглянула на колбу на столе. На мгновение ей показалось, что жидкость в ней чуть потемнела… но Эрик подошёл, опять встряхнул стекляшку и тень ушла из колбы. Та же розоватая вода. Учёный вылил содержимое колбы в чан, куда были слиты остатки красителя, и выпрямился:

– Что будем делать, Мира? – буркнул он. – Я не расскажу никому об этом анализе. Слово чести.

– Хорошо. Спасибо, Эрик. Мы… мы…

– Начнём совместные исследования, – подсказал Гектор. Мира горестно усмехнулась, но кивнула.

– Если б тайник не был вскрыт, ты забрал бы то, что в нём, и ушёл, так и не показавшись мне? – Мира буравила Гектора взглядом. Эрик ушёл, они двое стояли в холле, напротив картины с рассветом и всё не могли распрощаться.

– Я всё равно пришёл бы… Тигрица! – в голосе Гектора сквозило восхищение. – За своего Избранного ты перегрызёшь горло и Макте. Ты предашь всех и вся, и с любым противником сразишься, если кто-то посягнёт на того, кто тебе дорог! Идя сюда, я боялся, что годы в Ордене изменили тебя, и ты ставишь общую цель превыше личной. Но убедился: ты осталась прежней, той, которая обвела вокруг пальца и меня, и Дэви. А в перспективе теперь – и охотников… Без твоей помощи мне не обойтись.

– Эрик с нами, он давно мечтал о продолжении исследований. Остальным охотникам говорить незачем. Эта область исследований опасна, чем меньше здесь будет заинтересованных лиц, тем лучше. Во всяком случае… – лицо Миры потемнело, – …я ничего никому не скажу, пока наши опыты не убедят меня, что для Доната нет угрозы. И торопиться с извлечением Макты из тайника Дэви не стоит: нужно прежде получить твое оружие.

– Правильно. Я, со своей стороны, готов хоть завтра поделиться с твоим Соллерсом результатами наших исследований. А ты, Мира, доставай вещицу, что нашла в тайнике.

– Откроешь, наконец, зачем она тебе? Ведь не уничтожение Макты – твоя конечная цель, Гектор! Тогда что?

– Существа, способные управлять Бездной, как Дэви. Но не вампиры! Неуязвимые и равнодушные к человеческой плоти и крови.

Мира грустно улыбнулась:

– Не худшая из твоих затей, Долус. Ты ведь знаешь, что я всё равно пойду за тобой. Речь о моём сыне!

Они попрощались, и Мира поднялась в детскую. Малыш опять сбросил одеяло во сне. Мама укрыла его босые пяточки и тихонько погладила по волосам.

"Ох, как доверчиво, открыто его лицо во сне! И ты не знаешь, маленький, какая буря собирается вокруг. Но я закрою тебя. Жаль только, что крыльев-щита уже нет!"

Мира подошла к окну. За ним – всё та же изломанная линия гор: века неизменный пейзаж. И уходят в легенду carere morte, клявшиеся посмотреть, как новое море нахлынет и поглотит заснеженные пики… Светлое летнее небо не давало звёздам засиять в полную силу, но они всё равно тонко усмехались сквозь бледный покров облаков: "Опять ты в начале пути, Мира!"

Такая долгая дорога… Мира вспоминала основные её вехи, радостные и печальные картины прошлого являлись ей, будто отражения в старом потускневшем зеркале. Дорога вилась – то широкая межа в поле, то узкая тропка меж горных хребтов, то хрупкий кружевной мост над бурным морем. Но всё окутывал туман, и его становилось всё больше. Милосердный туман забвения, как старческая плёнка на глазах. Из него порой выплывали лица – знакомые, любимые или ненавидимые – образы тех, кто встречался ей, их было много, много… Такая долгая дорога! И она, шутница, злодейка, вывела Миру к началу, к тайной клятве у окна детской. К безмятежно спящему Избранному-малышу у неё за спиной…

– Сказка, старая сказка! – прошептала Мира. – За что же ты так со мной?

Возможно ли, что Долус и Эрик солгали ей? – Да. Возможно ли, что они сказали правду? – Тоже да. И Мира вновь жалела, что больше не carere morte. Ах, если б ей как и прежде было довольно взгляда, чтобы по серебристому мерцанию узнать Дар в крови! Но, обманутая или нет, она вновь вынуждена действовать. Если б только знать, какой путь верный!

Мира вздохнула и лбом прижалась к холодному оконному стеклу, безнадёжно надеясь таким образом успокоить взбесившиеся эмоции. Но холод ночи за окном не помог. Мысли, как много, много лет назад, опять ходили по кругу. Опять Мира мучилась, не зная, как поступить, не понимая, какой из путей – верный. Сердце подсказывало одно: защити сына, а мир пусть горит огнём! И эти страшные слова с горячей кровью растекались по телу, срастались с её душой… И правда, можно ли поступить иначе? Никто не посмеет упрекнуть её за это!

Ночь за окном словно дрогнула: замерцали звёзды, задрожала листва деревьев. Холодный ветер пронёсся над Кардой и сгинул где-то на Пустоши.

– Хоть бы звезда упала! – опять прошептала Мира самой себе. – Сверкни, уверь меня, что я поступаю правильно. Позволь, хотя бы, загадать желание!

Но звёзды, как нарочно, крепко уселись на своих небесных насестах. Ни одна не пожелала слететь, успокоить мятущуюся душу.

"Нельзя обращаться к охотникам. Если речь пойдёт об Избранном – о том, кто способен уничтожить проклятие, вариантов не будет. Избранному должно стать знаменем в борьбе с Мактой и последней жертвой Бездны, и даже мольбам матери не внемлют. Конечно, охотники будут уверять, что опасности для Доната никакой нет, что он выйдёт живым из поединка с Дэви и Мактой, и, вполне возможно, это чудо действительно случится… но может ли она, мать, допустить хоть крохотную возможность противоположного исхода? Хуже всего, что тревогу матери так легко оправдать, ведь у идеи Гектора широкие горизонты! Чтобы победить Дэви и Макту, старого оружия уже недостаточно, нужно новое, и Долус предлагает воистину единственный выход из создавшегося положения. Сколько будет ещё тянуться эта война?! Ты начала её, Мира, тебе и завершать! Да, хитро Гектор заплёл свою паутину… Выпутаешься ли ты, Вако?"

Она внезапно задрожала: очень холодной и тёмной вдруг показалась Мире ночь. Будто сама смерть…

"Есть ещё один очень важный вопрос: чудовище, которым может обернуться проклятие carere morte в руках учёных, не читавших сказки. Путь Гектора крайне опасен, если что-то пойдёт не так, нужен будет тот, кто остановит вас… Кто? Давид? Винсент?"

Слезинка упала на руку, безвольно лежащую на подоконнике. "Прости меня, мой мальчик, мой старший сын! Это будешь ты. Гесси справился бы с такой ролью лучше, холодней, рассудочней, но… пусть лучше ты. Да, да! И я ничего не скажу тебе сейчас, ведь ты так не любишь ложь. Пусть ты возненавидишь меня и забудешь свою больную любовь…"

План начинал вырисовываться, и Мира чувствовала себя уверенней. Она выпрямилась, гордо вскинула голову, неосознанно подражая прабабке.

Их мир изменился, наверное, в нём больше нет места старым сказкам. "Гроздья", исцелённые вампиры, непонятная сила Дэви, странное оружие Гектора – как со всем этим поступать, нет объяснения в старинных легендах. Началась какая-то другая история, новая история, они все сами сейчас пишут её. И так страшно от неизвестности! Что там, на следующей странице? Где будет поставлена последняя точка? И кто её поставит, собственной или чужой кровью? Старинный Избранный? Нет, нет. Нет места преданию о Даре в их новом мире! Непонятная сила Дэви, странные планы Гектора… – какое оружие взять ей, чтобы победить в новой-старой войне? К кому бежать за помощью исцелённой вампирше и главе охотников? Кем придётся стать в последнее мгновение истории – жертвой или предателем?

Когда-то она клялась бороться с Бездной. Она верила в тот миг, что ее ненависти к прародительнице вампиров хватит до конца этой борьбы. Но в жизнь исцеленной пришла любовь – к сыну, и старая клятва обрела совсем иное звучание… Что делать! Любовь Миры всегда оказывалась сильнее ее ненависти!

Мира опять загляделась на спящего ребёнка… Потом её лицо судорожно искривилось, но женщина не зарыдала. И глаза остались сухи. Ясный свет лампады безжалостно высветил черты Регины Вако, с возрастом всё больше и больше проступающие в её лице.

– Сказка, старая сказка! – прошептала старуха. – Всё-таки ты меня предала!

Но, как бы то ни было, хватит надеяться на чужие сказки, пришло время сочинить собственную. Прежде Мира играла в чужие игры: Дэви, Латэ… Сейчас Гектор хочет втянуть ее в свою, но довольно! Госпожа Вако начнет свою игру, где сама определит победителей и проигравших. Это вовсе не сложно, во всяком случае, уж точно не сложнее управления куклами… О, она хорошо поиграет напоследок!

Малыш, точно почувствовав, что терзает его маму, заворочался, завздыхал, и Мира, мгновенно изменившись в лице, повернулась к кроватке. Тихо она напела первые строчки детской песенки, и Донат успокоился, опять уснул. Мать залюбовалась сладко посапывающим во сне ребёнком, но страшные вопросы без ответов всё крутились в голове…

"Надо отвлечься от грустных мыслей!"

– Хочешь, я расскажу тебе сказку, солнышко? – зашептала Мира, уже забыв, что только что обвиняла все старинные сказки в предательстве. Она часто рассказывала сыну сказки, пела песенки, когда он спал. Исцелённая боялась, что старость и смерть настигнут её, и она не успеет рассказать и спеть все, какие знает. Донат быстро улыбнулся во сне звуку любимого голоса и выпростал ручку из-под подушки.

– Слушай, маленький. И когда-нибудь ты её вспомнишь… Испокон веков в мире день сменяет ночь, но однажды Ночи надоело уступать. Она пришла не в своё время и швырнула солнце за три моря и цепь гор, а сама разлеглась над миром. И настала эпоха Ночи.

Рождённые в ту эпоху люди не видели света, но всё равно тянулись к нему. Они научились разжигать костры и заключили в стеклянные колбы светляков, сделав светильники. Они были довольны этим светом. Но появился меж ними один, который всё время смеялся.

– Глупцы! – говорил он. – Разве это свет? Идёмте со мной, я покажу вам настоящий свет!

– Но наш мир принадлежит Ночи, – отвечали ему. – Она здесь правит!

– Ночь не так уж велика, и не владеет всем миром. Ей удалось лишь оттяпать кусок у солнца. А над остальным миром властвует День! Идёмте со мной, я отведу вас в царство Дня!

Некоторые поверили ему и пошли. Они шли долго, долго. Через три моря, через цепь гор. Многие уставали и переставали верить. Они возвращались назад, в царство Ночи или разжигали свои костры в стороне от дороги. Но другие шли: через два моря, через цепь гор… О смелом человеке из царства Дня прослышал весь край. И многие догоняли группу и вливались в неё.

Проходили годы. Люди всё шли – через море, через цепь гор. Одни умирали, но другие – рождались. Однажды до них дошла весть, что главный город людей в царстве Ночи сгорел дотла. И на то пепелище уже никто не захотел вернуться.

– Там, за горами, и кончается Ночь. Там её край, – говорил человек из царства Дня.

Однажды и горы остались позади. Осталась лишь тень гор, а дальше лежал мир солнца. Люди стояли на краю Ночи. И когда луч солнца ударил в глаза предводителя людей, все поняли, что он слеп.

– Как ты посмел вести нас? – закричали они. – Ты же не знал солнца!

Он ничего не ответил. Улыбнулся им, и вдруг начал таять. Его тело стало прозрачным, а внутри был только свет. Человек из царства Дня обратился лучиком и скакнул обратно на солнце. – Мира замолчала. Донат крепко спал, да и ей самой рассказанная сказка, как и всегда, принесла успокоение. Счастье, что она всё ещё чувствительна к магии простых слов! Теперь она разглядела лучик, крохотный лучик, пронзающий толщу мрака страшных лет впереди…

Женщина, улыбнувшись, потушила лампаду и тихо покинула комнату.