Текст книги "Carere morte: Лишенные смерти (СИ)"

Автор книги: Ирина Якимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 112 страниц)

Она вздохнула. Зачем охотник разбудил её главную тревогу? За прошедшие годы вампирша успокоилась, она почти забыла, зачем она здесь…

Мира вновь поспешила в Карду.

Глава 1 °Cлишком много жёлтой краски

Солнце полностью вышло из-за горизонта и в огромной чаше Пустоши заплескалось жидкое золото. Река света разлилась до самой церкви Микаэля на краю Вастуса, она уже лизала белые ступени, ведущие на вершину холма.

Винсент продолжал уверенными быстрыми мазками накладывать краски на холст. Только когда солнце прожгло незащищённую тенью правую руку до кости, так что художник больше не мог держать кисть, он согласился покинуть убежище на колокольне церкви Микаэля. Он спустился вниз, в тёмный пустой зал. Здесь не было ни мебели, ни какого-либо убранства, напоминающего о назначении этого места, только полустёртые фрески на стенах. Церковь забросили после того, как сюда, сломав Покров, вошёл Владыка вампиров.

Крылатая тень, наполовину сожженная солнцем за краткие мгновения спуска, осыпалась клочьями. Вампир прислонился к стене, прижался щекой к холодному камню и застыл так, боясь малейшего движения воздуха. Боль от ожогов, которые Винсент не замечал на колокольне, пришла как всегда резко, одной ужасной, с головой накрывающей волной. В который раз он, чужая кукла, пожалел, что не может, хотя бы, потерять сознание.

Темнота шевельнулась. Девушка – маленькая, очень юная шатенка, оторвалась от запертой главной двери церкви и тихонько пошла к вампиру. Она знала о его муках, видела их прежде, поэтому, не дойдя шага, остановилась и принялась расстёгивать маленькие пуговки на горловине платья.

Потом он пил её кровь – крохотными глоточками, чтобы она оставалась в сознании и могла остановить его в любой момент. Девушка слабо вскрикнула только в момент укуса. Дальше она молчала, её тело тряслось мелкой дрожью – от страха и желания. Она готова была отдать бессмертному всю свою кровь и не помышляла прекратить ритуал. Поэтому Винсент скоро отступил, машинально утёр губы.

– Что ты! Так мало… – искренне огорчилась девушка.

– Мне хватит. Стелла, не делай так больше. Здесь достаточно пищи.

– Летучих мышей?!

Винсент улыбнулся. Боль от ожогов ушла, но повреждения едва начали восстанавливаться. Держась за стену, он добрался до угла зала и отыскал свою сумку.

– Что там? Стабилизированная кровь? – спросила Стелла, обнаруживая неплохое знакомство с предметом.

– Да, тётушка привезла из столицы, – Винсент открыл бутыль и, теперь не пытаясь сдерживаться, ополовинил её.

– Ты мною совсем не насытился! – хихикнула Стелла.

От солнечных ожогов не осталось следа. Винсент зажёг принесённую из дома свечу. Стелла, показавшаяся божественно красивой в её мерцающем тёплом свете, прошептала:

– Ты оставил картину там? Я принесу.

Она скрылась в темноте. Винсент услышал стук каблучков – вверх по винтовой лестнице, ведущей на колокольню.

Вампир засмеялся, когда она возвратилась: маленькую девушку едва было видно из-за огромного холста. Он поспешил принять у неё картину и поставил холст у стены, в бледный столб света, протянувшийся из разбитого окна.

Оба на мгновение зажмурились. Картина была самостоятельным источником света. В тёмном зале-пещере наступал ещё один рассвет. Небывалое солнце вставало над Кардой, цитаделью вампиров, видимой с высоты колокольни церкви Микаэля: золотая Корона, полукружьем за ней тени гор… Струился вниз Несс, полный светлых бликов, как весёлый весенний ручей. Листва ближних к Пустоши деревьев, пронзённая светом, была прозрачно-зелёной, чистой. Позолоченные пики гор растворялись в ослепительно белом небе. Невидимое солнце царило над нарисованным миром. Его мощь восхищала и ужасала одновременно, всё тонуло в его сиянии. Солнце поглощало мир… Нет: сам мир стремился стать солнцем.

Сначала Винсент рисовал руины старого города: в сумерках и ночью, когда старые камни призрачно светились в темноте. Потом он надолго был заворожён предрассветной Пустошью. Но всё было не то. Он безжалостно уничтожал почти законченные этюды. Пока однажды там, на колокольне, не обернулся к городу, позабытой Карде – и сюжет был найден.

Винсент работал увлечённо, он почти переселился в церковь Микаэля. Он бесстрашно взял самый большой холст, хотя до сих пор не рисовал картины таких размеров. В этот раз он был заведомо уверен в успехе. Все, видевшие эту работу впервые, зажмуривали глаза и восклицали: как ярко! Художник только усмехался.

– Чудесно! – прошептала Стелла, и Винсент попробовал объяснить:

– В Карде любой свет, даже свет солнца тускнеет. Таким должен быть настоящий рассвет над этим городом.

Эти слова вызвали в памяти старый образ. Прежде он уже говорил это или думал так! Карда, проклятый город, чьим солнцем явится Дар…

Воспоминания, как он думал, потерянные навек в момент обращения, возвратились – поток образов, как река в половодье. Стелла, испугавшаяся отстранённого взгляда друга, потрясла его за плечо, и Винсент очнулся. Он вздохнул и поставил пока мысленную заслонку им.

– Тебе плохо? – тревожно спросила Стелла. – Это из-за солнца?

Последнее было сказано тоном: "Сейчас я его потушу". Вампир засмеялся:

– Солнце для меня не опасно так, как для Высших. Не волнуйся.

Девушка с обожанием смотрела на него. Винсент испугался, что сейчас она, как и позавчера, заговорит о "капле бессмертной крови" и поторопился изменить направление её мыслей поцелуем.

Молодой красивый вампир без клейма ночного убийцы пользовался немалым успехом у юных жительниц Короны. "Винсент, ты прекрасен, я твоя жизнь!", "Да, дитя Тьмы, возьми меня всю до капли!", "Мы полетим над спящей Кардой и будем смеяться в лицо ночи!" – с разными вариациями, он слышал это почти каждую ночь. Но в его новое убежище в церкви Микаэля были удостоены приходить только двое: Стелла – самая молоденькая поклонница, тихая и послушная, и Клементина. Винсент улыбнулся, представив, что было бы, если б сегодня в его логово явилась не Стелла, а грозная, решительная Клементина…

Они провели дневные часы в пустой старой церкви и сожгли несколько свечей. Они почти не разговаривали. Стелла дремала на груди вампира, а Винсент размышлял, равнодушно следя за проходом солнца по небу.

Он опять гадал: кто же он есть? Он чувствует боль от ожогов солнца, тело смертной способно согреть его ненадолго, а сильный страх будит его сердце – как у всех Высших. По чьей нелепой причуде ему, кукле, оставлены эти моменты возвращения в жизнь? Может быть, его суть и судьба – иные? Может быть, и для него возможно будущее и даже – возвращение в жизнь?

"Не мечтай!" – оборвал он себя.

– Что это? – вдруг спросила Стелла. Девушка очнулась от грёз, и любопытными пальцами залезла в вырез его рубашки. – Какой страшный шрам!

– Это от серебра. Повреждения от посеребрённого оружия долго заживают у вампиров.

– Тебя ловили охотники?

– Нет, – он замялся. – Этот удар… прекратил мою смертную жизнь.

– Так ты умирал?

Винсент поморщился, как от боли. Он глядел в разбитое окно старой церкви. Там, в шумном мире смертных, солнце завершало путь. И Стелла затихла, спрятала коготки. Потом, испугавшись, что он отдалился от неё, порывисто, по-детски обняла, и это растопило лёд. Оба засмеялись, счастливо и беззаботно, как дети.

– Ты узнал что там, за гранью? – спросила Стелла.

– Там? – взгляд вампира не отрывался от золотисто-белого неба за искореженной решёткой высокого окна – Знаешь, там… ветер…

Вечером Стелла убежала домой, пока её не хватились, Винсент остался в церкви. Он спокойно спал всю ночь, а на рассвете вновь поспешил на колокольню.

Новое утро было пасмурным, и художник оставил мечту закончить картину сегодня. Но странный вампир оставался на колокольне, пока набравшее силу солнце не ударило по глазам, ослепляя.

Он отступил в тень, закрыв лицо. Глаза слезились.

– Не знал, что куклы способны плакать! – пробормотал он.

– Да, очень интересно… – согласился глава Ордена. Винсент прищурился, теперь заметив фигуру в тени.

– Вы? Как вы меня нашли?

Латэ улыбнулся и потряс какими-то исчерченными листами.

– Твои наброски Карды привели меня сюда – в самую высокую точку Пустоши.

– Что вам угодно?

– Уйдём вниз, бесстрашный carere morte, – глава с любопытством разглядывал картину. – Оригинальный сюжет. И знаешь, знакомый, очень знакомый…

Недовольство встречей исчезло с лица Винсента, он прошептал:

– Вы тоже думаете, что это… – он указал на картину, – пришло из прошлого… из моего прошлого?!

– Из прошлого Избранного? – Латэ задумчиво рассматривал "Рассвет". – Не уверен, но, во всяком случае, это… очень интересно.

– Может быть, моя зависимость от проклятия Миры меньше, чем вы полагали? – глухо, боясь отрицательного ответа, спросил Винсент, когда они спустились в зал. – Слёзы, боль от солнечных ожогов. Бывают и моменты, когда моё сердце просыпается. Я, как Высшие вампиры, сохранил остатки жизни. Своей жизни!

– Нет, – охотник помотал головой, решительно отнимая у вампира новую надежду. – Проклятие Миры владеет тобой. Это она даёт тебе силы. С кровью вампирши ты получил остатки её жизни и пользуешься ими. Ты бесстрашен, как должно кукле. И слабо чувствителен к солнечному свету.

– Не хочу вам верить.

– Не гневайся на правду, Винсент. За прошедшие годы ты хоть раз испытывал вампирский голод?

– Я пью кровь, когда мне нужно заживить повреждения, но это, наверное…

– Это не голод. Такое поведение характерно именно для рабов. И клыки у тебя так и не выросли.

Винсент долго, потерянно молчал. Он подошёл к своей картине и повернул её к стене.

– Вы ведь не затем, чтобы сказать это, посетили меня? – резковато спросил он. – Что Ордену нужно от чужой куклы?

Латэ развёл руками.

– Твоя ершистость осталась прежней. Ты один из немногих, кому известна настоящая история Арденсов, и моё задание связано с ней. Макта, Первый вампир, возвращается. Ты знаешь, что он любит больше всего…

– Убийство Арденсов.

– Макта может скоро появиться в Карде. Многие семьи Короны несут частицу крови Основателя.

– Похоже, в старые времена породниться с Арденсами считал своим долгом каждый! Что мне делать, когда я увижу здесь Макту? Вступить с ним в бой?

– Сообщить мне в столицу. И не post factum, когда убийство будет совершено! Ты, carere morte, должен заранее почувствовать приближение первого вместилища Бездны.

Винсент отвернулся.

– Зачем мне защищать тех, кто виновен в создании вампиров? – спросил он. – Арденсы зовут Избранного вором и чудовищем. Пять лет назад они стремились уничтожить мой Дар, и я не думаю, что за прошедшее время они изменились. Зачем мне спасать тех, кто погубил меня?!

– Мира у нас, – предельно кратко ответил глава.

Вампир едва сумел дождаться вечера, чтобы отправиться домой. Он запер все двери особняка и зажёг единственный светильник – в библиотеке. Винсент отыскал чистый лист бумаги и перо и лихорадочно быстро принялся записывать лист именами.

– Красы, – шепотом повторял он каждую запись. – Гесси, Рете, Вальде, Керте… О ком тогда ещё упоминал герцог? Тенеры? Реддо? Нет… Может, Ларгусы?…Корвусы?

Он старался вспомнить фамилии всех, породнившихся с Арденсами давным-давно. Полный список фамилий, родословное древо Основателя находилось в архиве Ордена и для большинства охотников были закрыто.

Лазар Арденс, Основатель, был первым Королём, а в легенде о Даре он назван Первым Избранным. Истинная же история, связавшая его и Первого вампира, Макту, известна немногим. В своё время Винсенту удалось узнать её, благодаря цепи счастливых случайностей. Лазар Арденс возмечтал жить вечно и обратился за помощью к чародею-алхимику Атеру. Чёрный колдун не сумел подарить ему вечность, но продлил его жизнь за счёт жизни другого – Макты, ставшего в результате ритуала Первым вампиром. Арденс мог бы возвратить Макте его жизнь, но не пожелал этого делать. И скоро проклятие carere morte, случайно вызванное Атером в мир, начало шириться. Потомки Арденсов создали Орден для борьбы с ним, но полному изгнанию проклятия бессмертия испокон веков препятствовали сами же Основатели. Нелепое поверье, что полное уничтожение carere morte и первого из них, Макты, принесёт гибель и Арденсам, было чрезвычайно сильно и через четыреста лет после создания Первого вампира.

– Всего десять фамилий, – удовлетворённо проговорил Винсент, но тут же нахмурился. – Или их больше? Помнится, Крас намекал, что и Династия…

Он потерянно замолчал. Считалось, что род Арденса пресёкся в правление Макты, триста лет назад. С тех пор страной правила другая династия. Может ли быть, что и они породнились с Основателем? Разумеется, тайно…

"Если сам Король из Арденсов, понятно, чего так боится Латэ! Избранный – угроза для рода Основателя, а глава отнюдь не революционер. И он боится потерять всё: Ордену, укрывающему Избранного, просто не позволят существовать!"

"Твой Дар – чудовище, что погубит наш мир!" – вспомнилось ему.

Винсент поднялся. В задумчивости он побродил по библиотеке и, наконец, заметил сам себе:

– Но мне-то терять нечего!

Он вновь кинулся к столу, схватил список фамилий и быстро пробежал его глазами.

"Выдать Арденсов Макте значит приблизить конец эпохи carere morte! Он ищет их, поговаривают, по загадочному "следу крови"… Но это слишком долго! Получив фамилии от него, бывшего Избранного, Макта скорее доберётся и до последних, которых так тщательно скрывают в Ордене…"

– Серьёзное решение, – заметил он. – Ты более не Избранный, но вновь хочешь заняться ни много ни мало решением судьбы мира! Нужно хорошенько всё обдумать.

Внезапно успокоившись, он вернулся к картине и на несколько часов полностью отрешился от мира. Сегодня Винсент занялся высокой Короной, ловящей первые солнечные лучи.

Был полдень, когда он оторвался от картины.

– Слишком много ненависти, Винсент! – сказал он.

Он отыскал на захламлённом столе в кабинете главную городскую газету полугодовой давности и нашёл краткую статью о широком праздновании дня рождения единственной дочери герцога.

– Лауре Вальде – три года, Себастиану – пять, Виктору – десять, – прошептал он, быстро пробежав мелкие строчки глазами. – Нынешние Арденсы – не чудовища. Может быть, они и сами не знают о своём родстве с Основателем. Хотя, что я говорю! Конечно же, знают, но…

"Они – люди, и у них есть семьи, дети…"

"Но у тех, кого сотнями в год убивают carere morte, существующие благодаря Арденсам, тоже есть семьи и дети!" – возражение было хорошим, но оно не склонило чашу весов. Он, более не Избранный, вновь колебался, он вновь пытался решить неразрешимую задачу: как уничтожить вампиризм без единой невинной жертвы?

Вампир возвратился в гостиную, где установил холст. Он долго стоял перед своей последней картиной. Созерцание её придавало Винсенту решимости. Пять лет, прошедшие с момента обращения теперь казались жутким тяжёлым сном. Он почти потерял себя, но сумел вновь обрести. И вместе с уверенностью к нему возвращалась жажда деятельности.

"Я найду Макту и стану его сопровождать. Бой не начинают, не узнав противника. Если я замахнулся на саму Бездну, нужно узнать Её истоки", – рассудил он.

Через неделю Винсент закончил картину, через две – начал готовиться к возможному скорому отъезду.

Мира появилась дождливым августовским вечером, неслышно, осторожно как всегда. Она скользнула в окно гостиной и устроилась на подоконнике, скинула мокрую тень.

– В Карду пришли дожди, – звонко заметила она, с любопытством оглядывая почти пустую комнату. – Вижу, ты решился избавиться от старой мебели? Молодец!

Винсент смутился:

– Прости. Мне нужны были деньги на краски и холсты. Добрый вечер, тётушка.

– Да, чудесный…

Мира соскочила с подоконника, прошлась по гостиной. Её шаги гулко отдавались в пустом зале. Винсент с улыбкой следил за её перемещениями. Вампирша замерла перед большой картиной, прислонённой к стене.

– Ого! Рассвет! Рисовал по памяти?

– Не язви.

– Не могла не сделать этого замечания, – сделав круг по комнате, вампирша вспрыгнула на подоконник. Племянника она обошла стороной и старалась не смотреть на Винсента, но иногда он ловил её робкий взгляд. Она всё искала что-то в его лице…

– Орден скоро начнёт поиски Дара, – вдруг сказала она.

– Ты спешила ко мне, чтобы это сообщить?

– Нет! То есть, да. И ещё… Латэ приглашает меня в Орден! – выпалила Мира и замолчала. Винсент мягко улыбнулся:

– Это очень хорошо, тётушка.

– Винсент, скоро Дар будет найден, и тогда…

– Давай не будем об этом. Пожалуйста!

Мира помолчала ещё. Проницательно заметила:

– Ты собираешься в путешествие?

– Да, – Винсент был слегка ошеломлён её напором.

– Далеко? Надолго?

– Я не могу тебе сказать…

– Ещё один! – до этого она играла, изображала легкомыслие, но сейчас горестный вздох был настоящим. – Орден обожает тайны!

– Я не выполняю чужое задание. Это только моя цель, – он отвернулся от неё, подошёл к последней картине и тихонько коснулся нагромождения белых и золотых пятен – Короны. Мира молчала. В молчании прошло несколько минут.

– Значит, ты уедешь, – прошептала вампирша, с ненавистью глядя в ночь за окном, и он вздрогнул. – Уедешь, оставишь меня?

Винсент вздохнул, но не обернулся к ней.

– Признайся себе: ты же рада, – ровно сказал он картине. – Я вижу, как тебе тяжело находиться со мной рядом.

Мира тоже не обернулась к нему.

– Картина хороша, но слишком ярка. Будто очень большая открытка. Слишком много жёлтой краски, – её голос дрожал.

Художник усмехнулся, коснулся причудливой золотистой змейки – Несса:

– Зато совсем немного чёрной. Не плачь, тётушка. Знаешь, я благодарен тебе. Кто там считает, что смертная казнь милосердней пожизненного заключения? Он не прав. Всё лучше, чем небытие.

– Я и не плачу!..Я ухожу, Винсент.

Он всё-таки оторвался от картины, обернулся.

– Я всё равно найду способ помочь тебе, – сквозь зубы пообещала Мира его отражению в оконном стекле.

– Оставь это, Мира. Твой Дар не спасёт меня. Неужели ты до сих пор…

– Я найду способ!

Вампирша преобразилась. Несколько взмахов сильных крыльев, и она скрылась из виду. Ночь распахнула ей объятья. Тогда Винсент равнодушно накрыл картину простыней и, задув свечу, покинул гостиную.

Глава 11 Клуб самоубийц

Тёмная комната. Несколько зеркал развешены по стенам с особым умыслом – всякий, кто посмотрится в любое из них, увидит себя стоящим в бесконечном коридоре пустоты. Два канделябра едва освещают людей, сидящих на ковре в центре комнаты. Здесь двое юношей и две девушки. И она, Лира Диос.

Смертные сидят в кругу, а бессмертная – замыкающая и начинающая. Она – паук в паутине, она пустила нить к каждой из жертв. Добыча слабо барахтается, и Лиру раззадоривает дрожание четырёх тонких волосков её паутины.

Чёрное одеяние бессмертной огромно и бесформенно. Оно сливается с мраком комнаты, делая Лиру частицей тьмы. Жертвы глядят заворожено. Она – воплощение их наивных детских мечтаний. Она – тёмная половина каждого из них. Она – всё то зло, к которому каждый смертный втайне стремится. Она олицетворяет для них свободу без ответственности, власть без ограничений и жизнь без смерти. Она – та, кого они так долго искали. Carere morte, вампир…

Лира слышала, как бьются их сердца. Её нес, качая, этот единый ритм. Лира закрыла глаза, напевно, монотонно как Владыка вампиров, начала:

– Я расскажу, что обещала вчера Эрин, – услышав своё имя пухленькая блондинка, устроившаяся по левую руку от Лиры, затрепетала. – Я расскажу о разрушенной башне "Тени Стража", замка Владыки вампиров…

Лира говорила, и ей нравилось, как ровно, плавно льётся её речь. Правда, внимательно слушал вампиршу лишь один молодой человек, Адриан Керте. Невысокий, худенький, со смешно взъерошенными волосами. Одевающийся и ведущий себя совсем не по статусу своих известных и обладающих немалой властью и богатством родителей, он был самым незаметным в компании, но Лире нравился вкус его крови. Вампирша ожидала, что она будет жиденькой и безвкусной как вода и долго потом изумлялась, оценив богатство оттенков её вкуса. Человек, в чьих жилах текла такая кровь, должен был быть очень сильной, красивой личностью… Лира видела Адриана драгоценный камнем, спрятанным в простом деревянном ларце.

Задавшая вчера вопрос о "Тени Стража" Эрин мыслями витала в облаках – Лира ясно видела это. Девушка старательно рисовала в альбоме то, как по её мнению выглядит замок Владыки, и при этом меньше всего она слушала вампиршу. Её кровь всегда была сладкой, чрезмерно, конфетно-сладкой. Лира редко, но пила её, чтобы вспомнить вкус сладостей из прежней человеческой жизни и то ощущение бодрости, которое они давали.

Сестра Эрин, Руфина, выбивалась из общего круга. Она села дальше всех, заведя замкнутую цепочку глубже во тьму комнаты, и изредка сверкала оттуда глазами на собравшихся, удачно подражая бессмертной. Младшая сестра была чуть более красивой копией старшей. Лира любила делать коктейль из их крови. Этот напиток бодрил не меньше крепчайшего кофе. Химический фейерверк крови младшей с каплей сладкой крови старшей… Однако вампирша планировала избавиться от Руфины, когда она повзрослеет. Её кровь станет неаппетитным бульоном химических соединений уже через пару лет, когда кипение юной жизни стихнет.

Нет, нет! Лира не собиралась убивать Руфину! Она бы просто изгнала девушку. За пять лет, прошедших с момента обращения охотницы, она ни разу не решилась на убийство. В Прэсто, курортном местечке к югу от столицы, где она коротала вечность последние четыре года, летом было много отдыхающих семей со скучающими детьми-подростками, и скучающая вампирша собрала маленькую компанию, вроде клуба по интересам. Дэви временно покинул свиту, он издавна отводил думам несколько лет одиночества, и бессмертные развлекались, как могли… Скоро по Прэсто пошли слухи о клубе самоубийц, впрочем, не имевшие под собой реального основания. Да, интерес учредительницы был лишь один – живая человеческая кровь, но юная вампирша не убивала никого из участников, она по-прежнему не нуждалась в большом количестве крови. Семеро по очереди дарили Лире капли своей жизни за одну возможность общения с настоящим вампиром. Число семь было не случайно – таким образом Лира составляла себе меню на неделю. В то время как еда льстила себе сравнениями с семью чудесами света и семью планетами древности.

Сейчас троих из компании здесь не было. Давид, студент, отсутствовал довольно часто. Лаура – талантливая поэтесса и музыкантша, лежала в постели, ослабевшая от болезни, над лечением которой её родители бились не первый год. А легкомысленная Калери гуляла где-то…

Лира увлеклась рассказом больше собравшихся. Голос бывшей охотницы постепенно наполнился эмоциями, зазвенел:

– В год Восьмого Бала Карды Бенедикту Гесси удалось собрать ополчение и он пошёл к замку герцогов Дэви, желая разгромить главное убежище вампиров старой столицы. С ним шли профессиональные охотники на вампиров и простые смертные со всей Термины. Это была последняя, уже безумная попытка изгнать carere morte из их цитадели. "Argento soleque" начертал Гесси на своём щите. Кто знает значение этих слов?

– Серебром и солнцем, – сказал Адриан, а Эрин добавила:

– Девиз охотников на вампиров.

– Девизом охотников эта фраза стала позже, в Доне. А тогда… последняя крупная битва цитадели бессмертных была краткой, но жестокой. В сумерках армия вошла в замок Дэви. Тогда и выяснилось, что carere morte среди защитников крепости не было.

Адриан усмехнулся, угадывая окончание истории.

– Убитые были челядь и охрана герцога. Они сражались, находясь под чарами carere morte. Самого Альбера Дэви и его семью найти не удалось. Гесси предположил, что они бежали подземным ходом, и отправил отряд на поиски герцога. Охотник опасался за жизни смертных, ибо Владыка вампиров, Александр Дэви, давно объявил войну своему отцу. Герцога Альбера нашли в пещерах под замком. Они надеялись сбежать на лодках по подземной речке.

– Стигий, – вставила Руфина.

– Стигий… – Лира усмехнулась. – Герцог был мёртв, вся его семья также. Владыка вампиров настиг их прежде Ордена. Он выпил кровь из сердца отца – так ещё Первый вампир, Макта, поступал со своими врагами.

– Разве бессмертные не стремятся сохранить свой смертный род? – спросил последний участник собрания, Марк. Он был любимым донором вампирши. Энергичный, весёлый… Принимая его кровь, Лира на несколько часов обретала его силу и уверенность.

– Это был не тот случай! Владыка мстил своему отцу. Дэви принял бессмертную кровь и стал вампиром только чтобы защитить жену и сына – единственных, дорогих ему людей. Но младенец заболел, и Альбер нарочно промедлил с помощью. После смерти дитя, не достойного, по его мнению, титула герцога, он прогнал жену Владыки и она сгинула, – Лира сделала краткую паузу, ей нужен был воздух для новых слов. Эрин, едва дождавшаяся этого момента, выпалила:

– А Разрушенная башня?

– А! Башня обрушилась во время штурма. И она сыграла роль в окончании последней битвы Карды! Едва пробило полночь, carere morte, дотоле скрывавшиеся в пещерах под "Тенью Стража", вышли на охоту. Вампиры убили почти всех захватчиков, немногим охотникам удалось спастись. Carere morte поднимались через разрушенную в дневной битве башню, и их было так много, что казалось, из башни как из трубы валит густой чёрный дым. Среди вампиров были и убитые днём обитатели замка – Владыка вампиров Александр Дэви сам обратил их куклами, сделав последних из рода своими рабами. Потом он жалел об этом. Дэви понял, что закрыл для себя двери в вечность смертных. До сих пор он с завистью смотрит на Калькаров и Лакусов – на тех, кто видит поколения своих потомков.

Лира замолчала. Освещенные светом свечей, лица её слушателей казались красивыми и умиротворёнными.

– Этот любопытный эпизод в истории позапрошлого века объясняется ссорой двух знатных родов Карды – Дэви и Гесси, – заметил Марк.

– Неудивительно. Историки и перенос столицы в Дону из Карды объясняют интригами министров Короля.

– А что там случилось на самом деле? – со смешной серьёзностью спросила Эрин.

Взгляд вампирши скользнул по рисунку в её альбоме.

– Об этом в следующий раз, – сказала она.

Собравшиеся молчали, но Лира ощущала на своём языке вкус их сотен вопросов, недоумений, впечатлений. Вампирша решила не обманывать их ожидания.

– Многих интересует вопрос, считаются ли carere morte живыми или же они умирают в момент обращения, – тихо сказала она. – Я скажу. Если под жизнью понимать совокупность химических реакций происходящих в организме, то, безусловно, лишённые смерти не лишаются жизни при инициации. Некоторые жизненные процессы, такие как дыхание, в их теле прекращаются, но остановка дыхания ещё не значит смерть. Многие мельчайшие живые существа также не нуждаются в кислороде. А сердце у вампиров бьётся. Различие со смертными состоит в гораздо более медленном ритме – вплоть до почти полной остановки у голодного Высшего. Подобно сердцу у carere morte начинает функционировать и расширенный сосуд, несущий тканевую жидкость, в области поясницы. Carere morte обретают большую физическую силу, их слух, зрение, особенно, ночное – необыкновенно обостряются. Но также много они теряют. Многие органы тела бессмертного подвергаются обратному развитию. Внешняя привлекательность бессмертных – это только чары, истинный их облик болезненный, бледный. Вампиры бесплодны, но бессмертны и таким образом причастны вечности. Они живы, а не мертвы, иначе не было бы легенды о Даре, способном исцелить их от проклятия. Так говорили в Ордене охотников.

Руфина поморщилась. И Марк тоже. Всё, что так или иначе касалось Ордена охотников, не задерживалось в их головах. Этих юных интересовало только одно…

– Что о вампирах думают вампиры? – спросил Адриан.

Довольная удесятерившимся вниманием аудитории, Лира приготовилась начать, как вдруг раздался стук в дверь.

Адриан вскочил, бросился отворять. Вампирша не остановила его. В Карде, в Доне за такую опрометчивость они могли бы поплатиться жизнью – но не здесь. В Прэсто Лира не боялась нетерпеливых стуков в дверь. Курортный городок был практически чист как от вампиров, так и от служителей Ордена.

Тем более, что этот стук был знаком вампирше.

Опоздавшая девушка молча скользнула в комнату. Её звали Калери Тензис, и она была самой старшей в компании. Её жесты, движения были по-кошачьи мягки и развязны. Небрежно одетая, с неприбранными мелкими чёрными кудряшками волос, дама сомнительного рода занятий – она и раздражала, и притягивала Лиру. Она единственная позволяла себе появляться на собраниях с сигаретой, с расширенными от морфия зрачками или вовсе нетрезвой, пользуясь привилегией старейшей участницы. Калери знала и предыдущие две группы, собранные вампиршей в первые годы в Прэсто. Сейчас двое из тех милых ребят пополнили ряды carere morte, вызвав новые толки о "клубе самоубийц", остальные разъехались по домам. Осталась только Калери. Вампирша привечала её и не гнала. Даже когда кровь девушки была безнадёжно испорчена очередной гадостью, Лира всё же пила её. Через эту кровь она приобщалась к суматошной, яркой, богатой впечатлениями жизни смертной. Она пила её вино и её коньяк, грезила от её морфия, болела её болезнями… а потом, постанывая от брезгливости, брала Марка или Давида, чтобы разбавить, растворить до полного исчезновения дрянную кровь потаскушки.

Вот и сегодня Калери сложно было назвать чистой. Девушка была простужена. Но скучающая Лира всё-таки уступчиво подумала: надо будет попробовать её сегодня…

Вампирша обвела взглядом быстро затихшую аудиторию.

– Что о вампирах думают вампиры? – улыбнувшись одними губами, повторила она. – Владыка говорит: стать carere morte может любой человек, но не каждый вампир заслуживает звания Бессмертного. Владыка учит, главное – это отношение лишённого смерти к смерти. Предмет острых дискуссий в Ордене – всего лишь обращённый первой ступени, – ступени эти были собственной её придумкой. – Это ученик младшего класса. Молодой вампир неуверенно и мало пользуется своими новыми возможностями и сохраняет человеческий образ мышления. Carere morte не страшны ни болезни, ни старость, но пока они сохраняет образ мыслей смертного, они не избавлены полностью от смерти! Она продолжает угрожать им! Поэтому большая часть молодых carere morte погибает гораздо раньше, чем если бы они оставались людьми. На второй ступени… – Лира сделала маленькую паузу. Все пятеро благоговейно ждали продолжения: вампирша подступила к их любимой теме, – …все чувства, все эмоции обостряются. Вы мыслите как никогда ясно. Вы упиваетесь своей силой. Это время, когда carere morte может достичь многого. И время больших бурь в сердце. Но смерть всё ещё угрожает вам! Лишь когда угаснут все чувства, все привязанности, уйдёт и страх смерти. Самые сильные охотники со своими ритуалами и водой из Источника бессильны перед такими carere morte. Тогда, обычно, уже на второй сотне лет, carere morte становится подлинно Бессмертным.