Текст книги "Carere morte: Лишенные смерти (СИ)"

Автор книги: Ирина Якимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 112 страниц)

…Во сне, по дороге в Карду, она встретилась с Винсентом. Она, охотник, должна была убить его, вампира. "Не медли!" – кричала ей группа. Но Мира медлила, и пузырёк со святой водой дрожал в её руке, грозя расплескаться. Она не могла, даже глядя в мёртвые глаза несчастной жертвы своего последнего создания. Вампир же не сопротивлялся, пока она медлила, он расслабленно закрывал глаза и хохотал. Совсем как Алан…

Мира подошла к особняку Вако на улице Карнавала: последние два квартала Короны она решила прогуляться пешком. Пройдя по садовой дорожке, остановилась у крыльца, печально оглядела пустой дом с потухшими чёрными окнами.

Она знала, что Винсент давно оставил Карду. Последнее письмо от него вампирша получила год назад. Винсент всё искал чего-то… Мира не знала, чего он ищет, она только надеялась, что взор её Избранного по-прежнему обращён в будущее, а не в прошлое, что он, как и она, ищет дорогу, ведущую к свету, а не бродит бесцельно, ведомый тоской по потерянной жизни.

Вампирша воспользовалась личным входом наверху. Из своей комнаты она прошла в коридор второго этажа, недолго постояла у бывшей детской: "Помнишь ту далёкую ночь, бессмертная? Молила ли ты тогда о спасении, о чуде? Нет. Мыслила ли? Может быть. И несказанные желания сбываются, когда падает звезда…"

Прошло восемь лет с тех пор, как она пообещала отыскать Дар и избавить Винсента от проклятия. Многое изменилось за годы и изменилась она. Только эта клятва ничуть не утратила силу и звенит всё также: отчаянно и упрямо: "Ты вернёшься в мир живых! Обещаю!"

Не было ни дня, чтобы она не думала о Винсенте и исполнении клятвы. Она перебирала прошлое, отслеживала допущенные ошибки, будто это могло помочь. Она совсем не интересовалась, почему в Ордене так боятся прихода Избранного и чем может быть опасен его Дар. Ей было важно лишь одно: исцеляющая сила Дара. Она не задумывалась, что будет потом. Пожалуй, увидев племянника избавленным от проклятия carere morte, она согласилась бы рассыпаться прахом. Одна клятва держит её в этом мире… – вампирша усмехнулась, вспоминая недавнюю слабость. Легкомысленным замечанием о пари и исцелении для Миры Карл чуть было не разбил её ледяной доспех. Как больно кольнуло в сердце, когда он сказал это! Колет до сих пор… – Мира коснулась платья на груди, как бы проверяя странное ощущение. Исцеление… для неё? – Для чудовищной твари, список жертв которой занимает три тетради?! Нет, нет. Это даже смешно! В объятиях смертной охотник забудет свою сумасшедшую идею. А Мира… Мира закончит своё дело и уйдёт. Почему-то в пустом старом доме думать о смерти – полной и окончательной смерти carere morte, так легко!

Вампирша спустилась по лестнице вниз, ведя рукой по перилам.

…Часто в последние годы тишина и пустота квартиры в Доне становились невыносимыми, и Мира сбегала на прогулку. Она искала людные места, бродила по Набережной Сермы, проспекту Нессморса, поднимаясь чуть ли не до Белой площади Пенны, вглядывалась в лица прохожих. Она искала одного: где ты, мой мальчик? – и боялась этой встречи. Она не спрашивала о Винсенте никого, хотя кое-кто в Ордене мог бы знать, куда он уехал. Она не желала встречи с ним, зная, что, встретившись с ним взглядом, убежит, если не умрёт на месте, но всё равно бездумно бродила по улицам, полагаясь на волю судьбы…

"Здесь, сейчас, признайся наконец себе: ты ведь рада, что Винсент оставил… отпустил тебя? Что ты чувствуешь в пустом старом доме? Тебе… так странно легко? Да. Пусть он будет далеко. Каждая встреча – пытка, физическая боль. Пусть лучше так: пытка неизвестностью. Старая пытка надеждой…"

Вот оно, зеркало Регины Вако! – В человеческий рост, но узкое, очень тёмное, в широкой раме с жутковатыми узорами, напоминающими головы чудовищ, разбитое за много лет до рождения Миры. Вздохнув, Мира встала перед ним и несмело подняла глаза. Зеркало отразило невысокую девушку в экстравагантном чёрно-красном наряде. Худая, как после долгой болезни, глаза лихорадочно блестят, тусклые волосы, впалые скулы, хмурая складка у переносицы, печальные в углах рта. Тьма за её спиной клубилась туманом.

Мира оторвалась на минутку, чтобы отыскать и зажечь свечу. Когда огонёк разгорелся, она приблизилась к зеркалу, уперлась в резную раму руками. Она глядела в бездонные зрачки своего отражения.

Проклятие carere morte. Она видела свою часть в нём – тоненькое, чахлое деревце: многие ветви его засохли.

"Немногие, обращённые тобой, сумели выжить в ночном мире! С одной стороны это, конечно, хорошо, с другой…

Из тебя вышла плохая наставница!"

Мира усмехнулась и приблизила лицо к зеркалу, почти касаясь стеклянной глади носом. Она легко отслеживала, куда тянутся веточки, боялась взглянуть лишь на самую верхнюю. Винсент! Последний, обращённый ею! – Мира боялась увидеть его путь. Если он начал убивать, если сейчас её последний сон повторится, если Винсент стал, как Алан… её сердце разобьётся, как это зеркало!

"Что ж, если так – медлить ни к чему, – пришла новая, незнакомая, холодная мысль, достойная ревностной служительницы Ордена. Неужели это три тетради так повлияли на вампиршу? – Если Бездна победила Винсента, я убью его, здесь не спасёт никакой Дар. Смерть – милость для того, кто уже поглощён пустотой".

Время шло. Огонь разгорелся, и свечка истаивала быстро. Мира всё боялась взглянуть на ветвь Винсента и смотрела на отражение светлого ореола пламени. Он долго следила, как оно дрожит, но не рассеивается, а словно наливается теплом горящей свечи, и воспоминание, спрятанное глубже всех в памяти, явилось ей.

…Там, в чистом красивом доме, вампирша впервые увидела… уход души. И это было – как пламя свечки, как столбик бледного утреннего света, вырвавшийся из-за приоткрытой шторы. Нет, не галлюцинация: её друзья-вампиры также видели это. Страх, удивление, благоговение отражались на их бледных чистых лицах. До того Мира не верила ни в душу, ни в посмертную жизнь. Так было легче: всё лишь пыль, прах, её преступления, вампирский образ жизни ничего не весят, ничего не значат в бессмысленном мире. Теперь же, увидев, поверив, ни она, ни друзья не могли вынести тяжести их пути. "Слуги Бездны! – кричало всё вокруг. – Ужасен ваш путь!"

Вспомнив это, Мира нашла в себе силы взглянуть на ветвь проклятия Винсента. Увиденное при последней вспышке пламени не ужаснуло её, но и не принесло покоя.

Эта ветвь была… другой: тонкой, но сильной, сильнее всех остальных. Все питающие сосуды деревца были устремлены в неё, может, оттого она выглядела крепче других? Путь Винсента не был замаран кровью. Он был чист – но чист слишком, безупречно! Что-то не так…

Свечка погасла, и образ деревца-проклятия исчез. Мира не стала зажигать новую свечу. Что-то внутри неё отчаянно вопило: "Довольно! Довольно!"

Вампирша провела ладонями по лицу, будто умывалась. Она прошла до двери гостиной и толкнула её.

Мебели в комнате не было совсем. Белые прямоугольники, завешенные тканью, по-простому прислонены к стенам. Картины. Вампирша уверенно остановилась у одной из самых больших, последнее воспоминание вело её. Сняла ткань: "Закончил он её, или нет?"

Оказалось, закончил. Мира на секунду зажмурилась. Краски на картине были яркими, словно рассвет уже наступил. Она даже обернулась к окну, ища источник этого непонятного света. Но за ним – тьма, и ночь ещё не скоро уступит место дню. Источником света была сама картина.

Рассвет. Небывалое солнце вставало над Кардой, цитаделью вампиров. Знакомой рваной линии гор на горизонте не было – их вершины растворялись в ослепительно белом небе. Белыми были и стены домов старой Карды, точно выбеленные временем кости. Незнакомый Несс струился рекой расплавленного золота. Невидимое солнце царило над этим миром; оно восхищало и ужасало одновременно, всё тонуло в его сиянии. Солнце поглощало мир. Нет: сам мир стремился стать солнцем…

Мира побродила по гостиной, потом снова остановилась у открытой картины, легонько коснулась её ладонью: "Ты вернёшься в мир живых, мой мальчик. Обещаю".

Глава 21 Аrgento soleque

– Посвятить вампиршу в охотники! Такого не бывало за все годы существования Ордена, – Крас возмущался, но наигранно, ведь вопрос посвящения Миры был решён намедни, и сам герцог подписал приказ о нём.

– Точно также впервые за все годы существования Ордена поступил приказ о поиске Избранного, Dominus. Отдали его вы, – вежливо напомнил Латэ. – Экстраординарные задачи требуют экстраординарных решений.

– Скорее, экстравагантных, Филипп! – герцог Крас усмехнулся и сел обратно в кресло. – Примут ли леди Вако рядовые адепты? – уже миролюбиво спросил он.

– Да. Тренировки сослужили нам хорошую службу, – Латэ отвернулся к окну, скрывая от Краса уставшие, слезящиеся и лживые глаза. Крас обманывался и, похоже, был рад обманываться в лояльности главы Ордена… Или этот Арденс лишь притворяется?

– Помощь вампирши в поисках Дара необходима нам, – на всякий случай заметил глава.

– К сожалению. Не много ли доверия к carere morte?

– Мира не вполне carere morte, Dominus. Её пропускает Покров. Только благодаря вампирше в своё время удалось спасти Избранного от Конора, владыки Низших.

– Я боюсь нового предательства, Филипп.

– Мира Вако предана своей идее – найти Дар.

– Она может попытаться забрать Избранного себе…

– Зачем ей Избранный? – Латэ помолчал. – Это будет уже не тот Избранный! Не Линтер!

– И всё-таки это возможно.

– На этом пути вампирша будет одна и скоро проиграет.

– Одна ли, Филипп? – глаза Краса блеснули. Он вновь поднялся из кресла, рванулся к столу декана. Его лицо склонилось к лицу Латэ, так, что глава услышал прерывистое дыхание старшего из ныне живущих Арденсов. – Я думаю, ты симпатизируешь её цели, Филипп! Ты… и не только ты!

– Вы внушаете мне мысль о бунте, Dominus? – Латэ натянуто засмеялся. – Уверяю вас, ничего подобного…

– Я очень надеюсь, что Даниель Гесси будет держать вампиршу на коротком поводке!

– Вообще-то я думал снять с Миры ошейник после посвящения…

Крас удивился, потом рассмеялся.

– Хорошо. Ты меня убедил, Филипп. Мира Вако не опасна. Теперь говори то, зачем позвал меня.

Латэ усмехнулся про себя. Какой повелительный тон! Самый первый Арденс, говорят, был куда мягче.

– Я хотел бы оставить пост главы, Dominus. – смиренно, как требовал того тон герцога, сказал он. – Я стар и через пару лет не смогу справляться с обязанностями главы охотников. Претенденты на пост…

– Мне известны, – Крас перешёл на деловой тон. – Не могу сказать, что твоя просьба неожиданна. Кого ты сам хочешь оставить вместо себя?

– Карла Хортора.

– Нет. Новым главой должен стать один из Арденсов. Вероятно, Гесси. Вы совсем отбились от рук.

– Кто из Гесси? На Доминике вся Карда, он не покинет старую столицу. Давида не ввели в Орден, Даниель слишком молод.

– Хортору я не доверяю. Он близок вампирше.

– Вот именно! – от волнения Латэ забыл добавить "Dominus". – Она доверяет ему! Когда Мира найдёт Дар, Хортор узнает об этом первым. Если она захочет забрать Избранного себе, только у этого охотника она решится попросить помощи. А Карл отдаст Избранного вам.

– Пусть они оба, и Хортор, и Гесси, выполнят свои задания. Тогда посмотрим, кто из них достоин твоего поста. – Крас отступил от стола и повернулся к окну, выходящему на Восточный проспект. Заложив худые, по-стариковски узловатые руки за спину, он следил за маленькими экипажами, ползущими внизу по мостовой.

– Carere morte – не худшее зло в мире, – спокойно сказал он. – А с их старейшими и вовсе приятно вести дела. Без бессмертных в нашем краю воцарится хаос. Как только наша земля перестанет быть Землёй Страха, её раздерут на части соседи-звери! Carere morte – необходимое условие нашей независимости. Плохо то, что в последние годы Дэви то и дело нарушает равновесие… Это так опасно! И в нашем, и в их обществе растёт страх… и растёт недовольство. Равновесие нужно восстановить и сделать это возможно, лишь уничтожив Избранного. Пока его Дар качается на весах, нам не привести чаши в состояние покоя. Ты понимаешь меня?

– Да, Dominus.

– Как старший из Арденсов, я должен восстановить равновесие. Другие Арденсы так слабы! Ты знаешь это, Филипп.

– Как скажете, Dominus.

– Мы, Основатели, разлюбили свой край! Мы не помним родство с первым Арденсом, только наша кровь всё ещё несёт его метку… Рете, Вальде, Керте стёрты Мактой. Гесси увлечены Орденом. А остальные давно видят в нашем отличии угрозу, а не избранность. Кто из них спасёт страну, когда настанет чёрный час? Равновесие нужно восстановить сейчас, Филипп! Как можно скорее! Я ведь не вечен.

– Сразу после посвящения Миры группа будет отправлена на поиски нового Избранного. Зацепки уже есть…

Крас ушёл перед закатом. Латэ, проводив его, не вернулся в кабинет. Он прогулялся парком и остановился у часовни, отомкнул замок и зашёл внутрь. Дверь захлопнулась, и наступила тишина. Толстенные стены старинного здания не пропускали никакого шума извне. Часовня была темна, только высокие сводчатые окна бросали шесть решетчатых пятен света на пол.

Латэ присел на скамью, склонил голову, но не для молитвы. У него было несколько минут перед следующей, наиважнейшей встречей и он хотел провести их в тишине и покое. И конечно, в эти последние минуты перед концом мириады мыслей теснились в голове.

Он по-прежнему не был уверен, что избрал верный путь, поэтому, помня о своих вечных колебаниях, Латэ построил свой вечер так, чтобы у него не было лазейки уйти от выбора – только несколько минут на отдых.

Избранный или весь мир? Земля Страха или пустошь, выжженная войной? – Этот сложный выбор несчастному главе пришлось делать несколько раз, и каждое решение отнимало у него не один год жизни. Давно он пообещал Избранному, что Орден встанет на его защиту, если Дар обретёт исцеляющую силу. Прошло много лет, многое изменилось. Нет уже хитрого владыки Низших, угрожавшего Избранному, да и сам Избранный мёртв. Но Латэ оставался верен старому обещанию. В чём же причина такого упрямства? – Простое и извечное человеческое стремление к справедливости.

"Избранный должен пройти назначенный ему путь. И не Арденсу, породившему Макту и его детей, мешать ему!" – он пытался убедить себя. Но громкие слова утратили волшебное действие. Он сомневался… Он метался. Кем назовут его потомки? Может быть, изменником, погубившим страну? – Нет, такая слава, скорее, достанется его преемнику, хоты начало разрушению положил он, Филипп Латэ…

Не постучавшись, вампирша бесшумно отворила дверь часовни.

– Проходи, Мира. – Латэ улыбнулся. Мира кивнула, но по своему обыкновению осталась стоять на пороге.

– Проходи, – резче потребовал глава. Ему нужно было видеть лицо собеседницы.

Вампирша неслышно отступила от входа – и через мгновение сидела на скамье рядом с ним. За годы питания неживой кровью она ничуть не растеряла способности carere morte, и это немало радовало Латэ. Мире следует сохранить как можно больше вампирского, что бы ни говорили учёные о возможности исцеления для неё. Только бессмертная способна выполнить задачу, которую судьба поставила перед ней.

"Но какая ирония! Сама Мира вряд ли понимает, что в её слабых руках судьба всего края!"

– Краус сказал, ты закончила работу, – начал он.

– Да, – со смешной робостью вампирша протянула ему толстую тетрадь. – Вот последняя. Здесь те, кого обратила я, и их пути. Конечно, здесь почти нет имён жертв, но вполне достаточно… чтобы запомнить их на всю жизнь.

– Хорошо, – Латэ принял тетрадь и быстро перелистал её. Мира торопливо кивнула, побарабанила по скамье пальцами. Решившись, спросила:

– Как вы позволили мне посвящение, зная о моём прошлом? Эти две тысячи жизней, – вампирша не отводила взгляда от тетради в его руках, – что, теперь будут… забыты?

– Ты будешь их помнить, – утвердительно сказал глава Ордена, но Мира сочла нужным ответить, словно это был вопрос:

– Да, буду.

– Две тысячи жизней за одну, – он помолчал, пожевал губами. – Так пусть эта одна теперь послужит великому делу изгнания Бездны! Помни всех, – он не смотрел на её тетради, – всех, кто сгинул в твоей пустоте! Их так много… Теперь у тебя один путь, Мира: верная служба Ордену, пока не кончится твоя вечность, и уж потом люди решат, будешь ли ты достойна прощения!

Вампирша опустила голову, и Латэ отметил: её раскаяние искренне.

– Ты оправдываешь своё имя, Удивительная, – тихо сказал он. – Ты знаешь, что единственная из всех carere morte способна проходить Покров? Лиру Диос нельзя считать вампиром, она и сейчас чужда проклятию, а ты… – он помолчал. – Покров накладывается словами, есть особая ритуальная формула и её содержание триста лет было неизменно. "По слову моему встань непреодолимой преградой перед Бездной, ведомой carere vitae, доколе не истребится проклятие Макты…" – этих слов было довольно, чтобы не пускать на территорию Ордена все роды бессмертных. Все, кроме тебя.

– Что же во мне особенного? – несмело спросила Мира.

– Я полагаю, всё потому, что ты, тридцатилетняя carere morte, до сих пор чужда Бездне и противишься ей. Покров не распознал в тебе носительницу пустоты, ты – нелюбимое дитя Макты. Странность твоя и счастье, Мира, в том, что будучи вампиром ты ухитрилась не потерять качеств человека. Обычно ваши сильнейшие, старейшие предпочитают именоваться богами, ты же, как и они, подчинила себе проклятие, но не полюбила его. Цитадель Ордена не увидела в тебе carere vitae. Ты исцелена, насколько это возможно для carere morte, и для этих стен ты – не "истинный вампир". Здесь ты человек, как все мы… А если принять, что Дар способен исцелять carere morte, – тише, заговорщическим тоном добавил он, – получается, охотники убивают людей, а не пародии на людей, для которых нет возврата. Тогда, как ни цинично это звучит, на счету некоторых из нас не меньше отнятых жизней, чем на твоём. Я с тобой тягаться не смею, но вот Марк Тэго догонит тебя лет через пять. Так кто возразит, что твоё посвящение невозможно?

Мира молчала. Она только всё смотрела на Латэ: удивлённо, испуганно, поражённо… долго. Глава видел: губы вампирши дрожали, она хотела что-то сказать.

– Говори, – нетерпеливо потребовал он.

– Нет, ничего.

– Что ты хочешь спросить? Через час твоё посвящение и между нами не должно быть недоговорённостей. Спрашивай.

– В пятьдесят шестом году я и мои друзья впервые осмелились напасть на группу охотников. Мы убили троих, и недавно я вспомнила имя одной охотницы: Паулина, – Мира опять опустила голову. – Я помню, на собрании, посвящённом моей судьбе в Ордене, Аспер выкрикивал имена и фамилии тех охотников, которых я убила. Я помню, он крикнул: Паулина Латэ. Кем она была вам? Она была совсем молоденькой… Дочь? Сестра?

– Племянница, – он обнаружил, что впервые сказал это без сухости, с теплотой. – Это случилось всего через два месяца после её посвящения.

– Мне жаль… – вампирша вовремя остановилась. – Нет, вру. Не жаль: тогда я не знала, чем моя месть обернётся в дальнейшем. Но непонятно: почему вы так печётесь обо мне, убийце дорогого вам человека? Моё посвящение – это… ваша месть?

– Месть? Через года? – он засмеялся. – Никогда не думал об этом. Месть не приносит радости, Мира. А что до личной неприязни – мне пришлось отодвинуть её в сторону. Ты очень нужна нам, Мира Вако. Лишённая смерти необходима Ордену, особенно после предательства одной из наших охотниц.

Мира вскинула на него удивленные глаза и снова неловко, медленно склонила голову, выражая согласие. Латэ довольно откинулся на спинку скамьи.

– Первым моим посвящением в качестве главы Ордена было посвящение Лиры Диос, – задумчиво и успокоенно заметил он. – Последним, вероятно, будет твоё. Есть в этом что-то роковое…

Вампирша бормотала про себя молитву, которыую глава посоветовал ей прочитать перед посвящением. Выучила наизусть… Надо же! – Латэ незаметно усмехался, глядя на неё. Такая маленькая и замерзающая в холодном подземном зале – в ней не было сейчас ничего вампирского.

"Впрочем, в Лире Диос тоже не было ничего, изобличающего будущую предательницу…"

– Твоё имя? – спросил глава Ордена.

– Мира Вако.

– Кто ты?

– Лишённая жизни, живущая чужими; несущая проклятие; мать многих carere morte. Я – вампир, – ровно, спокойно, бесстрастно. Мира закрыла глаза.

– Зачем ты здесь? – скрывая улыбку, спросил Латэ.

– Я хочу служить вам, – выдохнула вампирша.

Почувствовав присутствие лишних, Латэ поднял голову. Да, так и есть: в конце зала у выхода собралась группа людей. Всё охотники с тренировок Миры: радостные Ангелика и Диана, смущённый, но довольный Алекс, и даже Доминик Конор, который так и ел Миру взглядом. Его губы то и дело кривились в усмешке.

Мира не могла увидеть друзей, и глава за них ободряюще улыбнулся ей.

"Ты не знаешь одну важную деталь, carere morte. Не знаешь, и никогда не узнаешь. Покров слушается слова того, кто его накладывает, ритуальная формула гласит: "Защита стен, повинуйся словам тех, кто поклялся освободить наш край от проклятия Макты".

О проклятии Макты говорят часто, о проклятии Арденса почти никогда. Но проклятие Макты – это только вампиры, многочисленное потомство Бездны. Проклятие Арденса – сама Бездна. На той церемонии наложения Покрова я был зол: я только что узнал о участии первого Арденса в создании Первого вампира. И со злости я проговорил "проклятие Арденса" вместо "проклятие Макты"… Эта ошибка позволила тебе, Мира Вако, проходить на территорию Ордена. Она, а не мифическое: "Ты – не истинный вампир!". Мира Вако – главная защитница Дара, способного избавить мир от проклятия Арденса, и послушный Покров повиновался ей, избранной освободить наш край от Бездны…"

В глазах Миры мелькнул страх, но скоро глава понял: страх не за себя и успокоился – вампирша не сбежит. Мира опять вспоминала Винсента. Она уговаривала себя: этот шаг – вступление в Орден – для него… Но на лице вампирши читалась неуверенность. Её молчание затягивалось, и Латэ с Краусом встревожено переглянулись.

– Клянусь… – беззвучно подсказал Родерик Бовенс, стоявший по правую руку Миры.

– Клянусь служить Ордену всем своим разумом, всем сердцем своим и всей силой, быть послушной воле вашей и тех, кого вы назначите старшими надо мной, – торопливо подхватила кандидатка. В конце зала появилась ещё одна фигура, но это опять заметил только Латэ. Высокий молодой человек с красивым, но как маска застывшим лицом, неестественно бледный. Отражение Миры, о котором она не знает. Когда-то его звали Винсент…

– Нареките меня охотником, Щитом Человечества пред Созданиями Ночи, и по слову вашему я встану на страже с последним лучом заката, – без выражения закончила Мира древний текст, и Винсент улыбнулся, подбадривая её. Тогда резко, как по приказу, вампирша обернулась. На мгновение она встретилась взглядом со своим отражением, но Винсент тотчас же отступил в темноту.

Мира рванулась за ним, напрочь забыв о посвящении. Бовенс и Краус удержали её, и вампирша мотнула головой, возвращаясь в реальность. Она тяжело дышала, как смертная после долгого бега.

Глава сделал знак, и Бовенс и Краус подвели Миру к нему. Старый охотник отомкнул серебряный ошейник на шее вампирши и снял его. Мира, ещё не веря, робко вздохнула и потёрла место, прежде закрытое полоской серебра. На её шее навсегда остался след от ошейника – тонкая серебряная линия. Экстравагантное украшение!

– Теперь ты охотник. – невозмутимый Латэ начал первую из трёх заключительных формул. – Глаза твои всегда должны быть открыты и взор ясен, ибо твой рубеж единственный, первый и последний. Ты одна стоишь на пути проклятия, древнего зла, пришедшего, чтобы пожрать мир. Зло это хитро, многолико и скрывает суть свою от людей, но тебе, охотнику, она открыта, и Господь даёт тебе Силу, побеждающую древнее проклятие. Клянись же бороться и уничтожать это зло, какие бы обличия оно не принимало, помня о единой его сути.

– Клянусь, – быстро сказала Мира, более не смея обернуться к выходу, хотя всем существом стремилась к своему "Избранному".

– Теперь ты охотник. Древнее проклятие не властно над тобой, и древнее зло не коснётся тебя. Но в вечной битве с порождениями Бездны не забывай о первой и главной из ценностей – человеческой жизни, ибо ты – не убийца бессмертных, прежде всего, но защитник смертных. Клянись же ничто не ставить выше ценности человеческой жизни.

– Клянусь, – с горькой усмешкой пообещала Мира.

– Теперь ты охотник. Один из многих служителей тайного Ордена. Мы скрываем лица под масками и дела под покровом ночи с тех пор как мир, забывший свою ось, оказался во власти хитрого, мудрого проклятия. И Покров Ордена – вечная, неуничтожимая преграда Бездне, пока существуют защитники, создающие его. Клянись же хранить в тайне, хотя бы и ценой жизни, имена и дела всех тех, кто стоит с тобой рядом – Щитом Человечества пред Созданиями Ночи.

– Клянусь, – ровно сказала Мира, бесстрашно, доверчиво глядя старику в глаза. Её посвящение в охотники совершилось.