Текст книги "Carere morte: Лишенные смерти (СИ)"

Автор книги: Ирина Якимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 112 страниц)

Глава 12 Большая весенняя охота

Наряженная в старое, но всё ещё красивое голубое платье, Мира сидела в любимом глубоком кресле в гостиной. На её коленях лежала раскрытая книга, вампирша не читала, но и не поднимала глаз от мелких чёрных строчек. Племянник устроился в нескольких шагах от неё с альбомом и остро заточенными карандашами: узнав о скором отъезде тётушки, он вознамерился сделать её портрет. На память.

Теперь они общались ровно, спокойно. Они держались так, словно недавних глупостей – танца, сцены в библиотеке – не было в помине. Винсент перешёл на вежливый, чуть официальный тон, Мира – на шутливый, словно перед ней был всё ещё ребёнок.

Сейчас она сидела вполоборота к Избранному и порой бросала на него краткие осторожные взгляды. Она изучала извечно знакомое и меняющееся каждый день лицо и улыбалась про себя, когда он хмурил брови. Обещанный портрет Винсенту не удавался. Это был уже четвёртый их сеанс.

Изредка они переговаривались, пользуясь отсутствием Агаты. В последнее время племянник задавал много вопросов о carere morte, и вампирша всё больше увязала в собственной лжи. Она чувствовала – она готова была в этом поклясться! – что Дар Избранного просыпается. Взгляд Винсента порой становился цепким, глаза пронзительными – как у прежнего, Фидеса. Тогда Мире казалось, что Избранному известна её суть.

– Сегодня у них будет Большая Охота.

– Сегодня?

– Ночью над замком Дэви взвилось знамя с гербом Первого – значит, Владыка готов оставить Карду. Знамя поднимают, когда он возвращается в свой дом или покидает его. Для охоты Владыка выбирает всего одну какую-то область Термины. В этот раз Дэви хочет поохотиться в самой Карде. Последняя Большая Охота здесь была давно, почти столетие назад.

– А люди узнают?

– Нет. Пока туча крылатых теней не заклубится над их головами.

– Я предупрежу, кого смогу.

– Не вздумай! Если слуги Дэви узнают, в ночь Большой Охоты Владыка пожелает расправиться с тобой лично.

– Тогда что мне делать?

– Не высовывать нос из дома, – вздохнула Мира. – И держать защиту дома, несмотря на всё, что будет твориться вокруг. В эту ночь они нарушают все законы и правила охоты.

– А вы где будете, тётя?

Вампирша с досадой уткнулась в книгу. Она чувствовала, скоро, совсем скоро громоздкая махина её лжи рухнет.

– В рейде.

– Вы будете рисковать жизнью, а мне сидеть дома?!

– Да. Не то мне придётся спасать ещё и тебя, – пробурчала вампирша. – "Он всерьёз воображает её охотницей!".

Винсент совсем скрылся за альбомом.

– Но я умею то, чего не могут другие, – признался он. – Я хорошо умею замечать их. Я могу помочь.

Мира оставила это замечание без ответа. Ей вновь стало страшно. Избранный уже способен замечать вампиров… Почему же он смотрит, но не видит её?! И что он скажет, когда поймёт…

– Кстати, что с портретом?

Винсент поморщился, со злостью захлопнул альбом.

– Вот с этим я как раз дурачусь. Не получается! Не могу понять. Что-то не то. Чего-то не хватает…

– Больше света?

– Нет, – он покачал головой, увлёкшись творчеством и забыв тему "их". – О, я понял! Нет взгляда! Не хватает глаз. Вы можете смотреть прямо, на меня?

Мира горько пожалела, что спросила про портрет. Она постаралась смотреть сквозь племянника – на каминную полку, а Винсент наконец всерьёз занялся наброском. Он настойчиво вглядывался то в её лицо, то в получавшийся рисунок, и Мира каждый раз вздрагивала от его взгляда. Он жёг её сердце, как серебро клинка охотника.

– Мама, разумеется, будет против, – не выдержав растущего напряжения, легкомысленно начала она через несколько минут, – но я всё же не советовала бы тебе учиться в Первой Королевской Академии, как желает она. Сейчас ты великолепно изображаешь гения за работой… Такой актёр сгинет на юридическом факультете!

– Я буду превращать в спектакли заседания суда, – проворчал племянник.

– Всё-таки подумай о театре. Я слышала, что ты рассказывал Тони Дэртону о шраме на правом запястье… Чудесная романтическая история о трагической безответной любви к младшенькой Меренс!

– Не получается, – грустно сказал Винсент. Он ничуть не смутился, и, казалось, искренне огорчался неудаче с картиной.

– Знаешь, в чём дело? Ты склонен к идеализации образа. Я ещё вчера тебе говорила: больше реализма!

Он не ответил, но, казалось, принял к сведению этот совет.

– Жаль, я не знаю, в чём ты намедни уверял не менее прелестную старшенькую, Софию, – вздохнула Мира, – но, наверное, и её впечатлила твоя история?

– Я сочиняю истории, – признал племянник, всё переводя растерянный взгляд с нового наброска на неё. – Подожди… Что это?! – прошептал он вдруг. Взгляд Избранного стал острым, пронизывающим, он просто пригвоздил её: не пошевелиться, не отвести мёртвых, так уставших от десятилетней лжи глаз.

Сколько прошло так – минута, час… год? Тиканья часов не слышно: успел кончиться завод, или это был лишь миг между двумя "тиками"? Лицо Винсента побелело, зрачки расширились, но он не отвёл взгляда. Соскочив со стула, он встал на колени перед ней, взял вампиршу за руку: всё не сознавая, что делает, слушаясь неведомого зова. Избранный сжал её ладонь в своих, и Мира вновь почувствовала это: тысячи маленьких иголочек.

Винсент отдёрнул руки, точно обжёгся, и чары рассеялись.

Мира глубоко вдохнула, желая оправдаться, объяснить, повиниться… или вновь солгать. Но глядя в его бледное и абсолютно закрытое – никаких чувств! – лицо, смогла спросить только:

– Винсент, что случилось?

Напряжённую тишину нарушало лишь тиканье часов.

Он опустил глаза, видимо, больше не желая им верить. Три слова только, спустя вечность:

– Ничего. Простите, тётушка.

Вампирша, струсив, сбежала.

Большую охоту Владыка вампиров старался приурочить к весеннему или осеннему равноденствию. В этот раз он опоздал. Весенняя Охота была объявлена в последний день марта.

Перед охотой избранная компания собралась на площадке самой высокой башни замка Владыки. Отсюда открывался удивительный вид. Чёрные громады гор столпами подпирали небо, затянутое тучами и кажущееся совсем близким. Огромный замок, оставшийся внизу, видно не было, он, как мир вокруг, был поглощён тьмой. Под ногами, вокруг, вверху царила тёмная беззвёздная ночь.

Мира появилась последней. Её глазам предстала необычная картина. В "Тени Стража" сегодня собрались все carere morte Карды, подчинённые Дэви. Старейшие, потерявшие счёт своим годам, и юные, как она, величественные владетели Короны и скромные жители Пустоши. Все нарядились, словно на праздник: мужчины во фраках, женщины в открытых вечерних платьях, и все молчали. Бессмертные слушали ночь. Адам Митто облокотился на парапет, его глаза были закрыты, на губах витала мечтательная улыбка. Селена, уставшая от долгого перелёта, прислонилась к зубцу башни, некрасиво уронив ослабевшие руки. Владыка, стоявший в центре башни, скрывал своё лицо за странной старинной маской с длинным птичьим носом. Он надел не фрак – на нём был парадный мундир далёкой забытой эпохи, но костюм не казался гротескным, Владыка был великолепен. Алиса Тэрре не сводила с него влюблённых глаз.

Владыка заметил появление молодой вампирши и указал ей место рядом с собой. Мира коротко поклонилась и проследовала в центр башни.

– Ты добиралась пешком, Вако?

– Половину пути я проделала на крыльях, Господин. А потом по привычке воспользовалась подземным ходом.

Десять лет, отведённые Владыкой на искупление грехов её юности, истекли минувшей зимой. Мира надеялась, что сегодня Дэви объявит об окончании её епитимьи, и она не ошиблась.

– За прошедшие годы ты показала, что способна контролировать свою частицу Бездны, – очень тихо сказал Владыка. – Отныне можешь брать себе столько жизней, сколько захочешь.

Мира вновь поклонилась: "Благодарю, Господин". О, как в первые годы она ждала этих слов! Как жаль, что постепенно ожидание вознаграждения за правильное поведение сменилось вялым безразличием. Сейчас она вовсе не была рада. Яркий, полный захватывающих приключений мир её бессмертной юности канул в бездну. Его сменила серость, пронизанная опасными иглами взгляда Избранного. Вампирша осталась равнодушной: можно убивать? Ну, что ж…

"Как прикажете, Владыка".

От Дэви не укрылось её состояние. Вампир улыбнулся, блеснули его чёрные глаза-агаты.

– Слушай ночь, – сказал он загадочно. Мира послушалась.

Здесь, в своём логове, ночь… молчала. Она тоже не знала ответа на вопрос: "Разгадал ли Избранный мою суть?" Казалось, площадка на вершине Северной башни была заключена в шар – чёрный, непрозрачный, наполненный клубящейся тьмой и звенящей тишиной. Одеяло облаков, укутавшее высокий купол неба, не пропускало звуки извне, они утопали в черноте вокруг, как в мягкой подушке. Тьма внизу бурлила, поднимаясь всё выше, то приоткрывала, то вновь прятала очертания замка. Скоро она доберётся до площадки…

Небо у края горизонта пошло красными всполохами – то пламя сотен вспыхнувших костров отразилось в нём! Никто не пошевелился, молчание по-прежнему окутывало группу бессмертных, но всё неуловимо и мгновенно изменилось. Взгляды сделались ищущими, затрепетали ноздри, ловя исчезающую первую струю дыма далёких костров. Тьма уплотнилась, одев вампиров плащом.

"Пора!" – прошептал Владыка.

В то же мгновение тьма, заполнившая площадку, взорвалась – это десятки крылатых тварей рванулись вверх. Их общая огромная тень, подобная грозовой туче, накрыла весь замок и схлынула, когда туча двинулась к городу.

Город и окрестные селения не спали. На улицах, на площадях, в полях люди зажгли костры – почему-то считалось, что огонь отпугивает carere morte. Мира заметно напряглась, когда они подлетели к Короне. Дом Вако был хорошо защищён от случайных дикарей-вампиров, но любой старейший с лёгкостью бы разбил его защиту.

Основная часть тени быстро миновала Корону: сегодня Владыка решил развлечься в южном районе города. Мира уже собиралась облегчённо выдохнуть и забыть на несколько часов свою тревогу, но вовремя заметила промельк серебристых крыльев над Верхним мостом. Какой-то carere morte торопился к её дому!

В три взмаха крыльев Мира догнала его, схватила чужую тень, дёрнула на себя, и бессмертный вывалился из крылатой оболочки. Клочья его тени растаяли в руках вамирши. У них был редкий серебристо-серый оттенок. Селена Ингенс!

Зашипев от злости, Мира кинулась вниз. В шаге над землёй она вынырнула из крылатой тени, отнимавшей слишком много сил.

– Ингенс… Прочь!

Селена повернулась к ней, юбка её светлого платья колыхнулась. Глаза вампирши полыхали белым огнём отражённого лунного света.

– Ты не смеешь мне препятствовать! Я могу входить в любой дом сегодня. Таков закон Владыки!

– Что ж, попробуй…

Проулок был пуст, хотя слева тянуло дымом от близкого костра. Вампирши сцепились, никого не боясь. Селена быстро вырвалась, но отбежала недалеко.

– А что, если я обернусь сейчас Крылатой? – она засмеялась, укуталась в серебристую тень ещё не расправившихся крыльев, дразня Миру. – Ты слишком слаба, тебе не удержать тень… Останешься тут, ползать и выть от злости!

Мира хотела кинуться на неё, но сдержала порыв, спокойно скрестила руки на груди.

– Лети-лети. Всё равно дом тебя не пустит.

– Тогда я выманю твоего Винсента на улицу. Ему же нравятся вампирки, не так ли?

Мира вновь бросилась на неё, Селена вывернулась, заливисто смеясь. Она уже расправила крылья, готовясь взлететь, когда небо над их головами накрыла ещё одна тень. Очень плотная, с тяжёлыми, широкими крыльями, она могла принадлежать только мужчине.

Вампир преобразился, ступив на землю между дамами. Гектор Долус!

– Дамы, кого вы делите? – оскалился он. – Огромный город вокруг. Все найдут себе вдоволь еды сегодня.

– Племянника Миры. Присоединишься ко мне? – пропела Селена.

Гектор почернел от злости:

– Пошла прочь, Ингенс!

– Сегодня я могу брать всех, кого хочу!

– По негласному правилу, молодые должны следовать за Владыкой, а он обошёл Корону стороной, – Гектор встал рядом с Мирой. – Убирайся, Ингенс!

Больше Селена не спорила. Обернувшись зверем, она улетела, только её крылья сверкнули серебристыми спицами и пропали. Гектор обратился к Мире:

– Инцидент исчерпан. Теперь, летим?

– Не смогу. Слишком устала…

– Тогда жди здесь. Я принесу пищу.

Мира смущённо улыбнулась. Она не питала иллюзий: Гектор вступился за неё, поскольку её Избранный был нужен ему. Вампир скрылся в тени домов, а она осталась ждать. И скоро капли жизни, принесённые им, дали ей силу.

Вампиры взмыли вверх, понеслись догонять Владыку. Они рассекали воздух, как чёрные стрелы. Внизу волновалось море огней, а впереди, куда улетела свита, горький запах дыма уже мешался с маслянистым запахом крови.

Они утонули в чёрном колодце ночи. Они словно уснули, и их сон был мельканием образов. Но суматошное мельтешение не лишало сил, как это бывает в ночных кошмарах. Нет, этот сон был живительным эликсиром, он давал силы, он давал жизнь. Сегодня они чувствовали себя сильнейшими на этой земле. Каждый новый образ, проходящий перед глазами в жарком свете костров и факелов, лишь раззадоривал, подгонял – дальше по скользкой-скользкой дороге – в Бездну. Они были мёртвым сердцем этой земли. Частица Бездны, голодавшая долгие годы, разрослась и поглотила своих владельцев. Сегодня лишь тонкая оболочка кожи отделяла её от мировой пустоты.

Вслед за чёрными тенями собратьев, Мира носилась по улицам, входила в чужие дома. На её шее, плечах возлегло экстравагантное ожерелье из потёков чужой засохшей крови, не успевавшей впитываться, и таким же красно-бурым панцирем покрылось платье спереди. Ресницы и выбившиеся из причёски волосы были опалены пламенем костров.

Один раз она пришла в себя на площади Карды. Мира только что отбросила очередную жертву, и Владыка, бывший неподалёку, с удивлением взглянул на неё.

– Ты не убиваешь, Вако! Ты только пробуешь их жизнь на вкус. Тебе довольно этих капель?

– Наверное, за годы я привыкла питаться так, Господин.

– Чтобы быть хоть сколь-либо сильным carere morte, нужно уметь слышать свою частицу Бездны. Нужно уметь управлять Ей. Только с Её помощью ты можешь создавать кукол… и влиять на физический мир, – Дэви усмехнулся и щелчком пальцев разбил стекло ближайшего фонаря. – Чтобы овладеть этими способностями, нужно давать своей Бездне пищу. Бездна любит чужую агонию или твои сильные эмоции. Я вижу, теперь, когда ты излечилась от безумия дикарей, тебе стал ближе второй путь, но я советую выбрать первый. Убивай и насыщай свою частицу Бездны кровью, ибо второй путь быстро истощит тебя.

– Я попробую, Господин.

Но Мира брезговала убивать. Раньше её не пугало зрелище смерти, Бездна дикарки наслаждалась им. Сейчас же оно вызывало у вампирши отвращение. Её частица Бездны была вполне довольна немногими каплями крови. В последние годы вампирша могла оборачиваться зверем почти без ограничений. Возможно, причиной тому была постоянная тревога Миры, питающая её, а, возможно, что-то ещё…

"Рядом со мной – Избранный, тот, что способен исцелить carere morte. Может, из-за него исчезла моя прожорливость?"

Второй раз она очнулась на Нижнем мосту. Её окружали молодые carere morte, те, что были обращены в последние двадцать лет.

– Владыка уходит и требует от всех оставить Карду. Что ж, я возвращаюсь в столицу, – говорил Гектор. – А вы?

– Сначала в Прэсто. В Дону я вернусь к следующей зиме, – Селена.

– Я попробую разыскать знакомых в столице. Если они ещё охотятся… Говорят, Орден перебил всех дикарей севера Доны, – Патрик.

– Я буду сопровождать Владыку, – Алиса, смущённо, но радостно. – Он велел мне остаться…

– Я также возвращусь в Дону, – сказала Мира. – Сестра нашла мне там жениха. Ждите, друзья. Возможно, скоро вы получите приглашения на свадьбу.

– А мне Владыка дал особое задание, – сказал Хиам, и на молодого хозяина-вампира все посмотрели с уважением.

– Какое? – спросила Селена.

– Слежка.

Мире представилась свора его зверей, бегущая по следу Избранного…

– Вот здорово, – дрожащим голосом восхитилась она.

И в третий раз она очнулась на безымянной улице в нижнем районе города. Вампирша долго преследовала группу людей и загнала их в каменный мешок тупика. Ближайший к ней смертный взмахнул факелом, целя в голову. Она отшатнулась, прикрыла лицо и тут же отдёрнула руку, обжёгшись о собственную маску.

– Прочь, нежить! – прокричал знакомый звонкий голос.

Человек перед ней вновь поднял факел, пламя осветило его лицо. Искажённое страхом и отчаянием в смеси с непонятной радостью, оно было странно чужим, совсем взрослым.

"Винсент! Боже, зачем он здесь?!"

В глазах Избранного мелькнуло узнавание… и неверие. Мира отступила. Накрывшись тенью как плащом, она бросилась прочь, не разбирая дороги.

Ночь закончилась на Пустоши, за городом. Бессмертные сняли маски, и свет, разливающийся из-за восточного горизонта, ударил в их бледные, чистые лица, безжалостно высветил заскорузлую от крови одежду, задержался в капканах пальцев, всё ещё скрюченных в охоте за добычей.

– Скоро рассвет, – объявил Владыка. – Значит, наша ночь и наше время в Карде завершено. Летите, Крылатые!

Чужие крылья закружили Миру в чёрном вихре, она едва удержала свою тень. Гектор, заметив её растерянность, спустился к ней и помог покинуть Пустошь.

Они попрощались у Верхнего моста, договорившись встретиться послезавтра утром на вокзале и вместе отправиться в столицу. Мира нехотя повернула домой. Странно тяжело было нести чудовищное обличие: никаких привычных, любимых ощущений полёта, радости, юности. Пренебрегая близящимся рассветом, вампирша кружила над рекой. Кажется, она что-то кричала: безумно, безнадёжно, бессмысленно…

Звёзды угасали, и вместе с ними угасала надежда: несомненно, Избранный разгадал её суть. Если не вечером, дома, – так ночью, в городе. И, наверное, ей уже не стоит возвращаться к сестре…

Всё же солнце прогнало её в тень родного дома. Мира тихонько отворила незапертые ставни, шагнула в комнату, преображаясь.

Винсент ждал её у окна. В молчании он долго смотрел на неё, на ставшее буро-красным платье, на испачканную кровью маску, болтавшуюся на шее.

– Я думал, ты – охотница, – наконец бросил он. – А ты… вампир! Давно тебя обратили?

– До твоего рождения, – она шагнула к нему, протянула руку, желая успокоить. Винсент отшатнулся:

– Убирайся отсюда!

– Ты прогоняешь меня?

– Прочь, нежить! – его лицо вновь исказилось. Что это: боль, ярость… злость?

– Не бойся. Я не причиню тебе зла. Никогда.

– Скольких ты убила сегодня, carere morte?! – он успокаивался, тон стал ледяным, больно ранящим. – Убирайся! Вон из моего дома!

Мира расхохоталась. Злость, сдерживаемая годами, прорвалась наружу:

– Мальчик! Это и мой дом!

Не дав опомниться, она отшвырнула его к двери:

– Убирайся из моей комнаты! Вон!

Глаза Избранного сверкнули. Он бросился к ширме, за которой вампирша хранила воду для утреннего умывания, и сбросил таз на пол.

– Теперь попробуй снова стать чистенькой! – крикнул он. – Больше не посмеешь к нам спуститься… Нежить! Уйдёшь вечером, когда солнце сядет.

Грохот упавшего табурета, на котором стоял таз с водой, грохот захлопнувшейся двери… Мира равнодушным движением затворила окно и села на самый краешек кровати. Она слушала быстрые, легкие шаги вниз по лестнице. Винсент уходил от неё сейчас. Навсегда.

– Прощай, солнышко! – прошептала вампирша.

Вечером того же дня она покинула старый особняк. С пустыми руками, в одном платье – с тем же, с чем пришла сюда десять лет назад. Никто не проводил её. Один раз вампирша оглянулась на дом и встретилась взглядом с Агатой, подошедшей к окну. Сестра, застигнутая врасплох с заплаканными глазами, холодно кивнула ей и скрылась в темноте комнаты.

Свою последнюю ночь в Карде Мира провела на старом мосту через Несс, кидая камешки в воду.

"Ты научила Избранного, как избегать встречи с carere morte. Ты видела отвращение в его глазах сегодня, значит, он никогда не выберет путь бессмертия. Не тревожься! Ты вернёшься за ним позже. Тебе нужна сила, тебе нужны союзники. Ты найдёшь их – и вернёшься".

Почти беззвучно, камни исчезали в черноте один за другим, без следа: "Помнишь Зеркальную галерею Дэви? Ты поклялась пустоте своей сути, что убьёшь того, кто тебя разгадает. Винсент узнал в тебе вампира, это слово было им произнесено. Ты не сдержала клятву. Теперь жди кары. Бездна не прощает".

Часть 2

Глава 13 Чудовища

Ночью Карда была величавой белокожей царицей. Белые дома Короны светились в темноте, ртутью блестела река под луной. Carere morte выходили из своих убежищ и охотились. Владыка оставил Карду, но дикари, неподчинённые ему, смелые и наглые, остались. Через три года их было уже два десятка. Да, двадцать свободных Высших вампиров – Винсент мог бы поручиться за эту цифру. Низшие же их собратья не поддавались учёту, и каждую ночь из-за гор десятками прилетали слуги Владыки Дэви. Он видел, знал их всех, не видя. Это было ощущение каких-то неведомых дыр в мироздании, как будто ведёшь рукой по куску шёлка – и вдруг прореха. Ночная Карда была ужасна… но, по крайней мере, она не лгала.

Дневная Карда была ужасней во сто крат. И в пасмурные дни, когда свет тускнел, не достигая земли, и в пылающую летнюю жару солнце казалось ненастоящим. И город был ненастоящим. Блестящие крыши, проглотившая жёлтый блин река, глянцевая листва деревьев – солнце не высвечивало пустоты за ними. Может, земного светила просто недостаточно, чтобы осветить этот мрачный мир? Свет не вызывал отклика в нём, как если бы солнце освещало труп. Днём Карда была блеклой декорацией захолустного театра. За декорацией же скрывалась тьма.

С тех пор, как Мира покинула дом Вако, прошло три года. Винсент закончил школу, и, хотя Линтеры звали его в столицу, отверг приглашение и остался в Карде. Он не любил этот город, но не стремился покинуть его. Где, в каких условиях и обстоятельствах его талант распознавать вампиров мог найти лучшее применение?

Вот и сейчас, на закате летнего дня, он сначала почувствовал приближение частицы тьмы, а уже потом увидел её воплощение. Темноволосая девушка шла навстречу ему по главной дорожке городского парка. Вблизи она оказалась большеглазой и миловидной, к тому же приветливо улыбнулась юноше, будто знакомому. Винсент постарался сохранить равнодушие. Он ясно видел, какое чудовище прячется за красивой маской. Низший вампир – подлейшее среди carere morte создание… Юноша продолжил свой путь, девушка остановилась. Ещё долго Винсент чувствовал её сумасшедший, робкий и пристальный взгляд.

Через час бесцельной прогулки он собрался было домой, но дочь госпожи Ларгус, круглолицая девчушка лет семи, догнала его у выхода из парка и, ничуть не робея, заступила дорогу.

– Я – Джезабел Ларгус. Мой брат Дженивьер говорил, что ты знаешь всех carere morte Карды, – выпалила она.

Винсент остановился. Ничего не сказав, он насмешливо поглядел на Джезабел сверху вниз. Та не отступила:

– Мне нужна твоя помощь. Ты ведь не carere morte?

– Нет.

– Мне кажется, какой-то вампир иногда гуляет у нашего дома, глядит в наши окна. Он высокий, тёмный, у него большой рот. Ты знаешь его?

– Я не знаком с вампирами Карды лично. Я только умею отличать их от смертных и замечать в ночной тьме. Ты подумай: вампир гулял под окнами, так близко! А ведь ты и твой брат способны прогнать его! Вам нужно заняться защитой дома… – он объяснял дальше, не замечая, что повторяет фразы и даже интонацию тётушки-вампирши.

Получив указания, девочка убежала на зов воспитательницы. "Смелая девчушка!" – подумал он, прислушиваясь к затихающему топоту маленьких ножек. В Карде о Винсенте ходили страшные слухи. Сведущие люди поминали, что вампирша Вако ежегодно убивала по сотне человек, и часть ненависти народа к ней досталась ему. Не верившие в carere morte считали его безумцем, встречавшиеся с вампирами – одним из бессмертных. Говорили, что в своих ночных рейдах он ищет пропавшую Миру-вампирку, говорили, что он водит вампиров Карды, подобно хозяину… Немногие знали о его таланте – узнавать вампира под любой маской.

Но и этих немногих, то и дело обращавшихся за помощью, Винсенту было достаточно. Его спрашивали, есть ли carere morte в их семействе. Его сопровождения просили вновь прибывшие в Карду. Он указывал, кого следует опасаться на балах и раутах. Почти каждую ночь он выходил в город. Он отслеживал вышедших на охоту carere morte и уводил их за собой от жертвы. При этом юноша не брал плату за свои услуги, хотя положение семьи по-прежнему было стеснённым. Он боялся, – глупое суеверие! – что, подобно дару ясновидения, его дар пропадёт, если он начнёт измерять его в денежном эквиваленте.

Дочь соседей Меренсов, София, окликнула Винсента, когда он подходил к дому. Это была невысокая темноволосая девушка с тонким и красивым, но излишне продолговатым лицом.

Они встретились, разделённые чугунной витой решёткой забора, ограждавшего дом Меренсов.

– Помоги мне, Винсент, – София очаровательно улыбнулась и, приблизившись так, что прядь её волос скользнула по его щеке, зашептала. – Через неделю мой день рождения, ты знаешь. Будет бал. Я отлично придумала: маскарад и вход нестрогий. Какой-нибудь carere morte непременно пожалует ко мне.

– Хочешь, чтобы я указал его тебе?

– Да.

Винсент осуждающе нахмурил брови.

– Я найду вампира и укажу. Только не тебе, а госпоже Беате, – очень тихо сказал он, зная, как далеко разносятся все звуки в прозрачном воздухе летнего вечера. – Софи, когда ты оставишь затею с обращением?

– Никогда! Бессмертие – тот подарок, который я действительно хочу получить на своё восемнадцатилетие.

– Восемнадцатилетие?

– Да. Я младше тебя на четыре месяца, ты забыл? Ты ничего не запоминаешь!

– Оставь эту мечту на два года. Владыка вампиров назначил возрастом инициации двадцать лет. – Винсент намеренно избрал холодный, вовсе не дружественный тон, но Софию это не смутило:

– Двадцать лет! К тому времени мама выдаст меня замуж. Я стану взрослой, серьёзной, несвободной. Я хочу сейчас! Мне всё равно, пусть вампир, обративший меня, будет дикарём. Так даже веселее. Скучная вечность надменных carere morte из свиты Владыки немногим лучше жизни, назначенной мне матушкой.

– Я уже говорил тебе: бессмертие carere morte может быть привлекательно только для слепых. Смертные не способны видеть его суть. Став вампиром, ты прозреешь – и ужаснёшься.

– А ты, стало быть, единственный зрячий в мире слепых? – девушка обиделась. – Я обратилась к тебе, потому что ты навсегда увлечён ими, также как я. Ты только притворяешься проповедником Ордена! Тебе известны все вампирские убежища, ты мог бы убить всех вампиров Карды! Или ты ненавидишь их, убиваешь их – или ты любишь их, восхищаешься ими. Третьего не должно быть.

Теперь Винсент рванулся к ней, так что девушка в испуге отступила.

– Позволь мне решать, как должно быть! Ты не видишь мир так, как вижу я. Вспомни о гостях дома! Ты думаешь, carere morte придёт на праздник затем, чтобы обратить юную хозяйку бала? Ему нужна пища, Софи. Что, если он захочет полакомиться, например, твоей сестрой? Если ты так жаждешь бессмертия, надень своё лучшее платье и прогуляйся по кладбищу за Пустошью в третьем часу ночи.

– Я уже думала об этом! Тогда я стану вампирским ужином! А мне нужна не смерть, а вечность. Винсент, помоги мне, прошу тебя! Я знаю, ты проследишь, чтобы он не убил никого из гостей.

Винсент вздохнул и отступил от решётки.

– Ты говоришь, убивать или любить, – сказал он после долгого молчания. – Нет, всё не так, Софи. Проклятие carere morte как болезнь. Разве мы убиваем больных? Разве мы восхищаемся тифом и чумой? Вампиров следует изолировать и лечить. Вот так, и никак иначе.

– Мама идёт, – испуганно прошептала девушка. – Прости. Она разъярится, если увидит меня с тобой.

София скрылась в саду, а Винсент, несколько разочарованный внезапным окончанием беседы, возвратился домой.

Он прилёг отдохнуть в комнате Миры. Выбор места для сна объяснялся не сентиментальностью и не тоской по пропавшей тётке. Винсент вполне оценил удобный тайный путь из дома, открывавшийся из комнаты Миры. Агата слегла бы с нервным расстройством, увидев его. Нужно было вылезти за окно, перебраться на соседствующую с ним летнюю террасу и оттуда по стволу близкого дерева спуститься на землю. Впервые Винсент нашёл его в ночь Большой Охоты, когда решился проникнуть в запертую комнату вампирши, и с тех пор пользовался им почти каждую ночь. Он переделал комнату по своему вкусу. В небытие отправился тяжёлый полог над кроватью и шкаф – хранилище нарядов вампирши, пропахший кровью изнутри. От Миры здесь остались только ставни на окнах, очень удобные, запирающиеся с двух сторон.

Было бы неверным сказать, что Винсент совсем не вспоминал о тётушке. Сейчас он был благодарен Мире: она, сама того не ведая, указала ему путь. До того, как он узнал, что Мира – carere morte, он считал их ужасными, недостойными сострадания тварями, но в этой жестокой вампирше нашлась частичка человечности. Он готов был поклясться: то было не притворство! Увидев это в одной проклятой, он присмотрелся к другим и скоро пришёл к выводу: бессмертные – лишь только больные люди. На следующий день после ухода Миры он пожалел, что дал волю обиде, и их расставание вышло таким злым. Но поздно было что-либо делать, и мама выглядела успокоенной и радостной. Сначала Мира писала им. Он вышла замуж, супруг ввёл её в высший круг Доны… Через два года письма прекратились. Мира исчезла точно так же, как в юности. Винсент не искал её. Время их встречи ещё не пришло. Всякую болезнь можно вылечить, просто не ко всем ещё найдены соответствующие лечебные снадобья. Он чувствовал, что станет тем, кто узнает, как исцелить вампиризм. И тогда он разыщет тётю…

Вот в небе заблестели звёзды – стражи на границе долгого летнего вечера и ночи, и Винсент проснулся, почувствовав, как мгновенно углубились двадцать воронок, ведущих в пустоту. Он забрал со столика заранее приготовленное оружие и отворил окно. Через десять минут он был у Верхнего моста.

Сегодня на охоту вышли все carere morte города. Долгий летний день высушил их до капли, остался лишь чёрный смерч – воронка голода. Ослепшие, безумные, вампиры бывали необыкновенно прожорливы в летнее время! Винсент остановился на мосту, решая, куда идти дальше. Корона была практически чиста. В районе Тридцати Домов дикари не рисковали охотиться, опасаясь мести старейших; только над особняком Ларгусов, видимым издалека благодаря своим башенкам, кружила одинокая тень. Значит, свидетельство маленькой Джезабел было верным! Этот вампир не охотился, лишь присматривался… Близ Пустоши охотились пятеро вампиров, двое носились над Патенсом, четверо плутали в лабиринте улиц нижнего района. Восемь – почти половина! – выбрали Сальтус, вернее, один очень ограниченный участок за Сальтусом. Только крупное происшествие могло привлечь стольких carere morte. Винсент повернул на запад, в Сальтус. Следовало разузнать, что произошло.