Текст книги "Carere morte: Лишенные смерти (СИ)"

Автор книги: Ирина Якимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 112 страниц)

Глава 29 Новая клятва

Мира легко отыскала этот дом в Центре, хотя прежде была здесь всего один раз. Двухэтажный, из красного кирпича, с красивыми лепными балкончиками – крохотными и совершенно бесполезными. Она быстро нашла нужное окно на втором этаже и, накинув крылатую тень, поднялась туда.

Это было окно кабинета. Старый человек сидел в кресле. В свете единственной свечи он просматривал какую-то книгу поверх новеньких очков. Мира постучала по раме, и он вскинул голову.

– Откройте, – глухо потребовала вампирша.

Латэ засуетился. Он отворил окно, зажёг больше свечей. Бывший глава сильно постарел за эти годы. Он похудел и словно ссохся, голова стала совсем серебряной.

– Нежданная гостья! Что-то случилось, Мира?

Она долго молчала, просто смотрела на него, а в памяти проносились все годы в Ордене и вся его ложь, ложь, ложь…

– Зачем вы не сказали мне сразу, что Винсента не исцелить? – наконец спросила она.

Латэ сел в кресло. Он выглядел радостным, будто давно готовился к этому разговору. Он откинул голову на спинку и пронзительно посмотрел на вампиршу.

– Когда ты поняла?

– Только что. Даниель сказал мне. Сказал прямо! И всё равно я не могу поверить…

– Ты уже достаточно сильна, чтобы принять это.

– Винсент – не моя кукла, – еле слышно запротестовала Мира. – Я не могу видеть его глазами, слышать его ушами. Он пропал семь лет назад, и я не знаю, где он!

– А ты пробовала хоть раз почувствовать его?

– Нет.

– Попробуй. Это самый простой способ поверить, Мира.

– Не хочу вам верить!

– Я уже слышал это, знаешь, от кого?

– Вы… вы говорили с Винсентом об этом?! Боже… – Мира без сил опустилась на пол, закрыла лицо руками.

– Винсент спросил это в первый же день своей вечности, – Латэ досадливо поморщился. – Впрочем, не стоит вовсе упоминать его имя. Винсент погиб пятнадцать лет назад. Тот, о ком мы говорим, только твоя кукла.

– Вы чудовище! – выпалив это, Мира немного успокоилась. Она поднялась, устроилась на диване напротив старика.

– Хорошо, – она мяла пальцами виски в попытке собрать мысли, но всё, за что пыталась цепляться памятью, пылью улетало в пустоту. – Хорошо, пусть кукла! Но разве кукла обладает самостоятельностью? Обычно ненужные хозяевам марионетки хранятся в специальных земляных ямах. А Винсент… он действовал, существовал и без меня. Он рисовал картины в Карде, Карл писал мне, что он навещал их в Термине… Не я приказывала ему делать это!

– У Лелии также была некоторая степень свободы. Тебе знакома эта сказка?

– Да!..Но при чём здесь она?!

Латэ, не вставая с кресла, достал из шкафа книгу, и Мира почувствовала быстрый болезненный укол старого воспоминания: эту самую книгу читал Винсент в первый день после обращения, когда в этот самый кабинет зашла Мира…

– "Эрвин был вампиром, Лелия, его возлюбленная, смертной", – скороговоркой начал Латэ. – Впрочем, это нам неважно. Вот!

– В тёмной зале горели свечи, она лежала на каменном ложе, усыпанном яркими цветами. Лицо её было закрыто вуалью – она сильно разбила его при падении, но Эрвин откинул вуаль, не испугавшись, не отвратившись, поцеловал её истерзанные разбитые губы, а потом закричал, отрицая её смерть, споря со Смертью: "Она жива! Она будет моей!" Должно быть, он плохо видел от слёз: ведь Лелия была мертва, безнадёжно мертва…

– Прекратите! Пожалуйста! – но старик был безжалостен:

– Долго так продолжалось: годы, десятилетия, века… Но, говорят, однажды крышка гроба Лелии истончилась настолько, что начала пропускать лучи Солнца. Заметив ожоги на её чудесной бледной коже, Эрвин уложил её спать в свой гроб, а сам лёг в её постель. Тогда он заметил ужасные зарубки. "Отпусти меня", – прочитал он в неровных, тёмных от пропитавшей их крови полосках… Тогда он постиг ужас своего деяния: его Лелия мертва, давно мертва! Перед ним лишь кукла, сплетённая из нитей его воспоминаний, призрак, который он сотворил своим проклятием! Нет, меньше, чем призрак: тень настоящей Лелии! Нет… меньше, чем тень: сон-обманщик…

Следующей ночью он призвал свою рабыню и спросил:

– Здесь ли ты? С кем я говорю?

– Её нет здесь. Одно твоё проклятие, – ответствовал призрак Лелии.

Но Эрвин подошёл к ней, обнял, покрыл поцелуями её лицо и руки… Она была холодна и безжизненна, как все carere morte, но радостно отвечала на его ласки, как все, кто любит и любим. И он увидел на её лице отражение собственной улыбки…

– Я всё ещё люблю память о тебе, – тогда сказал Эрвин. – Но я помню! – крикнул он, указывая на её гроб, – вспоминаю во сне, когда заботы отступают, как ты любила Солнце! Иди. Я отпускаю тебя.

Тогда Лелия улыбнулась. Другой, не его улыбкой. То была знакомая всем carere morte усмешка Бездны:

– Только прикажите, куда идти, Господин…

– Выйди и встреть гостя, высочайшего из всех, кто когда-либо посетит этот дом: Солнце, – еле выговорил Эрвин. – Латэ тоже еле выговорил это и остановился, строго посмотрел на Миру поверх очков. Вампирша сидела съёжившись, уронив руки на колени, опустив голову. Сдавленным голосом старик закончил:

– Лелия послушалась. Она выполнила его приказ с похвальной точностью, и её пыль кружилась в воздухе, поблёскивала искорками, встречаясь с лучами Солнца, до самого вечера…

Мира разомкнула губы.

– Вы считаете, я сделала себе куклу, как Эрвин, в память о Винсенте? Наделила её всеми чувствами и мыслями, которые успела узнать в… оригинале? Чушь! – последние слова сказки отдавались эхом в голове, и чтоб не слышать их, она почти кричала.

– Не совсем так… – Латэ долго подбирал, как закончить фразу, но не смог, только устало вздохнул.

– Кстати о картинах. У меня нет никакого таланта к рисованию! – Мира поглядела с торжеством. – А последняя картина Винсента, с рассветом? Такое мог нарисовать только Избранный!

– Избранный? – с грустью спросил Латэ и повторил ещё, чуть тише, с неподдельной горечью: – Избранный! – старик поднялся, подошёл к бюро и долго искал что-то в его ящиках. Мира ждала, нервно сцепляя и расцепляя пальцы.

– Только Избранный? – повторил Латэ. Он повернулся к ней, держа в руках большой кусок стекла. На нём тушью был набросан город и рассветное солнце. – Узнаёшь?

– Это… Это рисовал Алан, очень давно. Откуда это у вас?

– Марк принёс из рейда. Похоже на последнюю картину Винсента, не правда ли?

– Винсент и Алан. Они, вообще, похожи, – не подумав, заметила Мира. – Стойте! Вы хотите сказать, Винсент… – она задохнулась. – Он – это кукла Алана? Я сделала себе куклу в память об Алане?!

– Это тяжело принять. Мой совет: ещё раз перечитай историю Эрвина и Лелии. Перечитай… и сделай, как Эрвин.

Вампира жутко улыбнулась – улыбкой мертвеца:

– И на рассвете… стать пылью… в лучах солнца?

– Нет. Я бы этого не хотел. Никто в Ордене этого бы не хотел. Ты сейчас в шаге от исцеления. Найди Избранную и избавься от своего проклятия… и от проклятой связи с куклой.

Мира поднялась. За время разговора она словно постарела и уменьшилась – маленькая старушка, руки висели плетьми. Она силилась найти какой-то довод против истины Латэ. Но в голове была чернота. Пустота.

Безнадёжность.

– Я сделал всё, чтобы приблизить конец мира. – Латэ нервно улыбнулся тонкими сморщенными губами. – А ты… ты моя стрела. Ты летишь в выбранную мной цель. Ты непременно поразишь её! Только не ослабей, только не сомневайся. Лети! Ты приведёшь в Орден Избранную и начнётся совсем другая сказка. Новая сказка! Вы сами напишете её.

Мира отпрянула. Старая чёрная злость, сбросив оковы, подняла голову: "Старый паук! Старый интриган! О чём он? Избранная? – какое пустое слово теперь! Прочь все, ей больше нет дела до Ордена!" – Да будьте вы прокляты! – таким же звенящим шёпотом, ничуть не боясь: всё страшное уже случилось. – Чем вы лучше Дэви?! Единственный шанс, когда Дар мог стать нашим, был упущен! Вы всё медлили, медлили… потому что не верили в Избранного! И вы закрыли перед древней надеждой двери, усомнившись! Вы сами прогнали это чудо с порога, а теперь тщитесь заманить обратно?! – Ха-ха! Как вы лжёте… Если кто и проклял несчастный Дар, так это вы и подобные вам! Да я… живее вас! Кого вы видите, когда смотрите в зеркало? – Чудовище!

Его глаза смеялись, но губы были плотно, скорбно сжаты.

– Винсент давно мёртв, Дар не спасёт его – и это вы виновны в его смерти! – завизжала Мира. – Не увиливайте! Вы всё понимаете… И я служила вам! Пятнадцать лет! Ненавижу! – она осеклась. – Я ничего больше не сделаю для вас! Вам нужен, но мне больше не нужен Дар!

Латэ отвернулся от её злых глаз, печально, но непобеждённо усмехаясь.

– Тогда уходите, Вако, – ровно сказал он.

Мира затихла от этого нового тона, поняв, что сейчас ей доведётся увидеть старого главу Ордена в ярости. Но старик помолчал минуту, глядя прямо перед собой, часто моргая. И только коротко сказал, пожевав губами:

– Удачи тебе, Крылатая.

Ночь замерла, в затихшем, чего-то ждущем мире лишь она, тень, продолжала свой полёт – в пустоту. Она бежала. Прочь от страшного знания, прочь от безжалостной памяти, прочь от безысходной боли – прочь…

"Ненужная тревога, напрасная тревога! – она ещё пыталась убедить себя. – Успокойся, наконец! Латэ стар, он выжил из ума, бредит… А Даниель просто хочет лишить тебя надежды, чтобы ты подчинялась ему! Успокойся. Между тобой и Винсентом связь не крепче той, что соединяет любого обращённого с создателем".

Но вампирша тут же вспомнила момент у зеркала Регины Вако, когда она отслеживала все нити своего проклятия. Нить, ведущая к Винсенту, ещё тогда показалась ей странной. Слишком прямая, слишком чёткая, слишком крепкая!

"А ошейник? Почему охотники не наградили Винсента таким же ошейником, как у тебя? Глупо надеяться, что новообращённый справиться со своим проклятием! А ведь всё просто: рабу не нужна кровь для питания, нет у него и чувства вампирского голода, раб питается крохами со стола хозяина. А, чёрт возьми, его последняя картина?! Нельзя так нарисовать восход солнца по памяти! Значит, он выходил на открытое солнце – немыслимо для Высшего, но возможно для раба! Значит…"

Мира сдавалась.

Она бежала… или летела? Где-то между землёй и небом. Исчезли все краски, стихли все звуки, пропал мир вокруг.

Как же она обманывалась так страшно столько лет?! Как она забыла, что у carere morte нет силы, возвращающей мёртвых в мир живых, а есть проклятие, насмешка Бездны?! Просто ей не нужна была бессловесная кукла! Ей, как несчастному Эрвину, нужен был живой человек, любимый! Любовь набросила ей повязку на глаза: вот почему она не замечала никаких признаков своего страшного деяния!

"Неужели все эти годы я жила только мыслями о кукле Алана"?! – подумала она и остановилась. Этот вопрос требовал немедленного ответа. Иначе она просто сойдёт с ума.

"Тот набросок, который показал Латэ. Чертовщина какая-то… но ведь он действительно копирует картину! Или это картина Винсента копирует старый набросок Алана?"

…Библиотека старого дома Вако в Карде. Винсент обнимает её. Она слышит его шёпот: «Люблю…».

"Нам нельзя, запомни это. Никогда".

– Чушь! – Мира сказала это вслух. Она продолжила бег.

"Не Алан. Не кукла Алана. Нет-нет. Это закрытая дорога. Но… кто же он тогда? Как ей называть своё последнее и самое странное создание? "Винсент", – неужели пора забыть, похоронить это имя?"

Кто тот, мечтой об исцелении которого она жила пятнадцать лет? Отпечаток на тонком серебряном листе по ту сторону зеркала! Образ, склеенный из осколков стекла! Разбитое отражение её надежды! – Её совесть? Её жизнь? Её страх?! – Отражение её души…

– Прости. Я любила память о тебе… – смогла выдавить Мира, и остановилась. Она почти не удивилась, увидев впереди огромный парк безуспешно пытающийся спрятаться за длинным зданием брошенной больницы. Что теперь?

"Иди. Я отпускаю тебя".

"А смогу ли я… отпустить?" – спросила она ночь. Сначала это показалось лёгким – будто выбросить сломанную игрушку или старое запылившееся зеркало. Но скоро Мира поняла, как это будет трудно: она давно забыла лицо и голос Винсента, но, чтобы отпустить, сначала придётся их вспомнить. Она привыкла постоянно думать о задаче – найти Дар и давно не озвучивала истинную свою цель, но, чтобы отказаться от неё навсегда, её сначала придётся воскресить. Как не поддаться тогда очарованию старой любви, забытой мечты? Убить, быстро и без раздумий, закрыв глаза, не видя его глаз – пусть они лишь отражение её собственных…

Мира печально улыбнулась усмехающемуся в небе месяцу.

"Бессильный сжечь свою память и свою вину, Эрвин встретил следующий рассвет там же, где и его любимая…"

…Иногда в юности они с Аланом забывали о времени, играя на ночных улицах. Потом они убегали от солнца, хохоча и подталкивая друг друга. Вампирша до сих пор помнила тот трепет от прикосновений сияющей смерти… Отпустить и, как Эрвин, дождаться рассвета?

Все годы в Ордене её держала на земле лишь мечта об исцелении для Винсента. Но эта мечта рассыпалась в пыль. Уйти ли ей следом?

Мира лишь отметила возможность, не задумавшись об этом всерьёз. Её разум восставал против бессмысленности такого самоубийства. Но что-то надо было делать. Вампирша чувствовала: ещё миг молчания, ещё одна бессмысленно прожитая секунда – и она сойдёт с ума.

"Это месть Бездны", – думала ты тогда в Призрачном парке, держа его голову на своих коленях. – Вот она, месть Бездны, кара Бездны! Но месть Госпожи оказалась изощрённей и страшней…"

Мира спустилась к ещё не замёрзшему пруду в центре парка. Чёрная вода равнодушно глотала мелкую снежную пыль, поднимаемую ветром с земли. Вампирша долго, невидяще смотрела на своё тёмное отражение в ней. Что-то она совсем забыла…

"Ах, да! Карда, Бал вампиров. Вновь задание, касающееся Избранной. Что ж…"

Она подумала о новом задании… На Балу Карды должна появиться Избранная. Значит, там, в Карде, цитадели вампиров, разгорится новая битва за Дар. Что ж, вампирша готова. Когда-то она посчитала свою маленькую беду вселенской и сполна заплатила за гордыню. Безумная идея вела её сквозь годы и бури, она одна не давала бессмертной сгинуть в Бездне. Но сегодня мечта разбилась и та, что жила ей, стала лёгким сухим прахом. Миры Вако уже нет – остался один дух, одно сильное чувство – ненависть. Ненависть к Бездне, погубившей её.

"Чувствуешь, как Бездна поглощает всё?" – шептала ночь голосом безумной Диос. Бесконечная ночь!

Она началась здесь, в столице, а закончится где-нибудь… на краю света, куда её приведёт однажды погоня за Даром. Отныне для неё есть только ночь: рассвета не будет, пока не закончится старая история. "Бездна поглощает всё и всех", – говорила Диос, "Посмевший с Ней бороться неизбежно проиграет", – предостерегал Дэви…

Судьба отнимает у неё мечту, смеясь, и голос Бездны слышен в этом смехе. Но есть иные благородные цели. Алан – почти забытое имя. Винсент… – Она тщетно пыталась отобрать их у пустоты всё это время, спасти для жизни, великую силу и ценность которой осознала, лишь став вампиром, служителем Бездны. Она! Сама несущая Бездну, этот древний ужас в себе… Может, поэтому вампирша неизменно проигрывала? О, пусть только она найдёт Дар! – Выжечь эти семена пустоты, уничтожить вампиров, стереть притягательный для глупцов, не умеющих распорядиться своей жизнью, образ Бессмертного, Вечно Юного из легенд!

Мира достала из потайного кармана фляжку и села прямо в снег у чёрной воды: ноги не держали её. Глоток… Ещё глоток. Отвратительная мерзость растекалась по телу, заполняла пустые сосуды, но насыщение не наступало.

– Так значит, я хозяйка, – сказала Мира зеркалу воды. – Да, я для этого достаточно сильна. Я давно с Тобой на "ты", Бездна, Пустота, Великая Тьма… Я не уничтожу Тебя, Ты обратишь против меня мою же вечность, подаренную Тобой; Ты обратишь против меня мою же силу, подаренную Тобой… Но я знаю, кто может. Однажды Дар придёт в Орден, и порождения Твои рассыплются прахом. Избранный навсегда закроет для Тебя дверь в этот мир.

Быстрым шагом, решительная, она покинула парк и едва вышла на Восточный проспект, вдали показался шпиль Академии.

"Да, теперь туда".

Вот и мост Макты остался позади. Вампирша воспользовалась боковым входом в парк и сразу же свернула на одну из бесчисленных, известных немногим тропок, ведущих к главному зданию. Серебристо блестел крест над часовней – тонкий, кажущийся невесомым: две заплетшиеся нити паутины. Знакомая часть парка. Её владения во время тренировок. Спали деревья. Неслышно, как медлительная Серма, текла их жизнь.

Нет, не одна ненависть осталась. Чем ближе Мира подходила к Академии, тем лучше она понимала это. Было ещё что-то, толкавшее сюда, в здание, ставшее для неё домом в последние странные пятнадцать лет. Неуверенная, что вернётся назад из Карды, она пришла попрощаться со своим Охотником, излечившим её от страха перед Бездной.

"Ты не брошена, ты не одна. Если хочешь, я никуда не уйду", – теперь Мира была уверена, что ей это не приснилось.

Конец её пути был близок. Все нити связаны в один узел. Все линии сходились в одной точке, все, – и эта была среди них. Судьба выбрала их в ночь последней потери Дара, но семь лет назад, пойдя против решения Ордена, они сами не оставили себе иных путей.

Справа от Миры по боковой аллее Тони Гланс вёл куда-то целых два отряда. Даниелю Гесси, шедшему в Академию, пришлось отступить в снег с дороги, пропуская их. А дверь часовни отворилась, и, одна за другой, оттуда выскользнули узкие фигуры. Девушка впереди. Она резво выскочила на тропку. Мужчина слабо удержал её, касаясь руки:

– Богиня! Одно слово…

Диана рассмеялась и бросилась прочь, подобрав юбку, Алекс за ней… Мира улыбнулась и потянула на себя тяжёлую дверь Старого входа.

Глава 30 Разбитое зеркало

Вечер был ужасным, и ночь, пришедшая ему на смену, не желала уступать ни в чём. Тень, взявшая в кольцо столицу этой чёрной зимой, набрала силу и готовилась к наступлению. Но тень – это только вампиры Дэви, и Академия была готова к битве с ними. А вот другие, очень тревожные сигналы, пока не укладывались в общую картину.

Ярость солнца возросла, и наступило неспокойное время. Время, когда голодные, больные от света Низшие переставали соблюдать меру, беря чужие жизненные силы. Конечно, они не убивали людей, но злость и тревога смертных возрастали. На такие годы – годы Низших в прежние времена часто приходились народные волнения. В этот раз Карл надеялся обратить их против Короля – одного из Арденсов и главного противника Избранного, но этим планам не суждено было сбыться. Владыка вампиров опередил главу Ордена: на его стороне были чары. Ярость народа обратилась не против Короля, а – что-то совсем странное – против неких таинственных "дьяволопоклонников", якобы избравших местом для своего шабаша Дону.

Орден принимал меры в пресечении вредных слухов, но это мало помогало. Против охотников действовали участившиеся случаи нападения carere morte. Изощрённые убийства невинных немедленно связывались в сознании людей с жертвоприношениями служителей культа Падшего. Потому и Крас помогал Ордену в пресечении слухов неохотно: боялся замараться сам.

Обстановка накалялась и, наконец, вечером двенадцатого декабря достигла своего пика. В своём доме был убит глава Западной Пенны. И глава Центра пропустил вечернюю стражу, его квартира оказалась пуста, а, между тем, этот пунктуальный охотник всегда оповещал о своём отъезде за одну-две недели. Карл отправил оставшимся оповещение об опасности, но перебрались в безопасное место из своих квартир пока только двое – Бовенс, глава Северной Пенны, и Эбри, глава Ориенса. Где глава Сатура, никто также не мог сказать.

А как странно вёл себя Крас в последнее время! Карл читал недоверие в глазах герцога при каждой их встрече. Крас вёл какую-то свою игру и в этой игре для Ордена не находилось места…

– Я не удивлюсь, если завтра Крас заберёт Покров и укажет Дэви на цитадель Ордена, оставшуюся без защиты, – поделился Карл с Бовенсом, когда они встретились в парке у Академии.

Родерик, не на шутку встревоженный, в очередной раз нервно оглянулся, ища в тёмном парке силуэт своего убийцы.

– Охрана парка удвоена, – успокоил его Карл.

– Видел. Но я бы посоветовал тебе поставить охрану там, – Родерик кивнул на крышу Академии, где в башенке со шпилем была запрятана тряпица, создающая купола Покрова по всей столице.

– Уже. Краса давно не пускают туда без моего сопровождения… Если б узнать его планы! Смерть главы Западной Пенны, пропажа ещё двоих связаны. Кто-то пытается разрушить наш Покров.

– Дэви?

– Начинать нужно с поиска предателя в нашем стане.

– Я всё жду, когда же Крас снимет маску…

– Мне довольно и того, что он прячет лицо под ней! Архив уже перенесён. Отряд подготовлен и ждёт только приказа.

– Ты… – Бовенс опять оглянулся. Но парк позади был сонным, загадочным и абсолютно безопасным. Только Даниель Гесси в задумчивости бродил близ ограды. – Ты всё-таки намерен распустить Орден?

– Да.

– Как скоро?

– Скоро. Обладатель Дара уже известен.

Оба замолчали надолго после этого сообщения. Родерик тихо, кивком указал на Даниеля: "Это он постарался?"

– Нет. Гесси не знает имени Избранного, хотя все указания на владельца Дара я нашёл именно в его сообщениях. Видимо, Даниель не трудился перечитывать их перед отправкой. Или Митто не дал ему на это времени.

– Я не доверяю Гесси…

– Да. Агенты Арденсов всегда были в рядах охотников. И, вероятно, не один Даниель работает сейчас на Краса… и против меня.

– Однако, что он там разглядывает? – пробормотал Бовенс, с тревогой глядя на Даниеля. Карл задумался, глядя на Гесси, и скоро воскликнул:

– Что он вообще тут делает? Я отправлял на стражу Диану! Подойдём.

Даниель глядел через решётку ограды на другую сторону Рябиновой улицы. Там на тротуаре сновала стая дворовых собак. Все тощие, грязные, хоть и были больших размеров, производили жалкое впечатление.

– Даниель, где Диана? – строго спросил глава. Гесси обернулся и быстро приложил палец к губам.

– Я отпустил её на свидание к Алексу, – сознался он.

– Непохоже на тебя.

– Да. Но меня заинтересовали эти твари, – кивком он указал на стаю по ту сторону ограды. – Вы не замечаете ничего необычного?

– Кроме самого факта появления трущобных собак в центре города?

Но Карл замолчал, присмотревшись. Пожалуй, перемещения зверей не были хаотичными. В них прослеживалась странная чёткость – знакомая чёткость! Подчинённость одной цели: псы были куклами хозяина-вампира.

– Они похожи на кукол, управляемых кукловодом, – заметил и Бовенс.

– Хозяев зверей среди carere morte в наши дни всего двое: Нефандус и Хиам Калькар. Полагаю, это не Либитина, – холодно сказал Даниель.

– Давно они здесь?

Одна тощая чёрная тварь повернула голову, принюхиваясь. Карл невольно отступил, когда уголья глаз пса задержались на нём. Странно дёрнувшись, ощерившись, собака двинулась к портику, но остановилась в двух шагах от него.

– Натолкнулась на Покров, – заметил Даниель. – Да, кукла, определённо!

– Марк говорил об этих тварях ещё вчера, а я не обратил внимания, – сокрушённо пробормотал Родерик. – Стоит направить сюда отряд.

– Вероятно, Хиам на это и надеется: выманить нас за Покров, – Карл отступил от решётки ограждения. Остальные потянулись за ним.

– Беспорядки на Набережной. В Арвуме. В Пенне. Но всё как-то бесцельно, странно, – сказал он в парке. – Мозаика не складывается в картинку. Лишь одно ясно: Дэви стоит за всем, что происходит в Доне. Владыка скрывается где-то за Сатуром. Битва за столицу начнётся очень скоро.

– Зима – время долгих ночей, – Даниель тонко улыбнулся.

– Дэви не станет нарушать равновесие, – попробовал возразить Родерик.

– Равновесие? Чаши давно качаются: на них больше нечего взвешивать!..А вчера в Ориенсе обнаружили большое дневное убежище carere morte, – помолчав, невпопад сообщил Карл, задумавшись. – Мы его уничтожили. Дом не был пристанищем обычных уличных дикарей, это был склад кукол…А сегодня в ресторане неподалёку гуляет некий Верго. День рожденья его дочери, Прюденс…

– Прюденс Марии… убитой неделю назад… согласно "Вестнику", в ритуале дьяволопоклонников… – эхом отозвался Даниель.

Карл хотел ещё что-то добавить, но, не решившись, с досадой сжал губы.

Битва, – чувствовал он, – начнётся совсем скоро. Но он не мог до конца постичь план Дэви, и это очень тревожило его. Прежде двухсотлетний Владыка бессмертных был предсказуемым, даже его безумие не стало бы неожиданностью для охотника. Но здесь было не безумие. Сговор прежних врагов. Предательство. Оставалось ждать, когда предатель проявит себя…

– А кукловоды? – встрепенулся Родерик. – Разбросали паутины по всему Северу! – пожаловался он. – Больше всего вокруг старого здания суда. Пенна осталась без меня, а охота на хозяев едва начата…

– Я поеду туда сейчас. Даниель, нужен твой экипаж.

– А моя помощь? – надменно спросил Гесси и, получив утвердительный ответ, кивнул: – Тогда и я еду.

Вместо легкомысленной Дианы на страже у ограды встала Ангелика. Родерик отправился в Академию, в кабинет главы, принимать известия, поступающие из всех районов Доны. Перед отъездом на север столицы Карл переговорил с временными ведущими Западной Пенны и Сатура, и услышанное немного успокоило его. Вампиры Дэви никак не проявляли себя, в ночи охотились только разрозненные группы дикарей. Подоспели и агенты, отправленные в ресторан к Верго. Они доложили, что среди гостей фабриканта были Низшие. Carere morte пытались управлять гневом людской толпы, направить его на неведомую цель, но вовремя были убиты охотниками.

– Люди разойдутся к утру, – заверил Тони Гланс, бывший там. – Они ещё злы, но к утру злость рассеется. Также было два дня назад, на Арвуме.

Карл кивнул, вспомнив тот случай.

– Чему посвящено собрание сегодня в пять? – полюбопытствовал Тони. – Я предпочёл бы отдохнуть: завтрашняя ночь наверняка будет такой же…

– Если не хуже. Собрание по инициативе Краса. Думаю, он объявит о разрыве с Орденом. При этом событии лучше присутствовать.

– Ясно.

– Присутствовать… И во всеоружии, Тони!

– Я понял, – немного испуганно сказал молодой охотник. Он нервно оглянулся, и Карл подумал, что страх предательства, ножа в спину, терзает не одного главу – весь Орден. – Ордена… больше не будет? Только наш Отряд?

– Да. Уже скоро. Но Крас не отпустит нас просто так.

– Я готов, – погрустнев, сказал Гланс. Он печалился о большой лаборатории Академии, которую придётся оставить.

– В руках твоей учёной группы будет Дар. Это больше, чем комната со склянками!

Тони ушёл дремать в архив в ожидании собрания, а Карл отправился к Даниелю, ждавшему на стоянке экипажей у Первой Королевской.

Они отправились в путь. Быстрые кони, принадлежавшие Гесси, летели по пустым улицам, опережая даже carere morte, путающихся в тяжёлых тучах наверху. Граница Покрова Академии осталась далеко позади, но глава продолжал чувствовать его. Большую область, светлую и чистую, без вездесущих теней Бездны, ограждала невидимая занавесь из шёлковой ткани. Тонкая, но прочная – совсем как знамя Арденса. Она трепетала иногда, но не от порывов ветра: малейшая разобщённость охотников или сомнение их главы колыхали её, грозя сорвать с места.

…Карл получил знание о Покрове в момент его нового наложения, и в этот же миг почувствовал: отныне у него связаны руки. Покров, нерушимая стена Ордена, зависел теперь от его воли. В его силах было назначать, кому проходить на территорию охотников, но он своим сомнением или бездействием в опасный момент мог разрушить эту стену. Отныне он всегда будет узнавать сразу, как его слова и поступки отражаются на подопечных, а любая, даже не высказанная злоба кого-либо из охотников будет видеться ему червём, грызущим их общий защитный купол. Смерти адептов также больно били по Покрову, порой оставляя в Защите зияющие дыры, а как ударит по нему роспуск Ордена, Карл не мог и вообразить! Он посмотрел тогда на Латэ… Старик, сложивший с себя невидимое тяжкое бремя, улыбался счастливо, как ребёнок.

Первым куклу вампира заметил Даниель. Он указал на серого, худого человека, прячущегося в тени дома. На следующем перекрёстке марионетку заметил уже Карл.

– Они расставлены через равные промежутки, – тихо сказал Гесси. – Это молодой хозяин.

Карл согласился. Куклы Нефандуса, конечно, были другими. Нефандус великолепно знал свои владения и лучше любого другого старейшего управлял рабами в них. Он легко множил себя на десятки и даже сотни отражений единовременно, этот же хозяин был совсем неопытен. Удесятерение собственной фигуры тяготило его. Чтобы не запутаться безнадёжно в картинках и ощущениях, являющихся ему от всех отражений, он расставлял кукол в правильном шахматном порядке, повёрнутыми направо или налево, по расходящейся спирали от логова. "Паук в паутине" – называли таких хозяев в Ордене. Опытный охотник легко победит молодого кукловода: нужно просто подобраться как можно ближе к логову паука, не зацепив ни одной нити его паутины.

Но прежде нужно было установить, в каком направлении искать центр паутины. Даниель стоял за Срединную улицу, но Карл вспомнил слова Родерика: хозяева стремятся расположиться ближе к старому Суду.

– Центр надо искать в Слепом переулке, Даниель.

– То есть куклы повёрнуты влево от хозяина и спираль закручивается против солнца?

– Может, их хозяин – левша? Проверим.

Даниель, сидевший за возницу, послушался. Он хлестнул лошадей сильней и новенький экипаж Гесси загрохотал по древнему булыжнику Слепого переулка. Куклы равнодушно провожали охотников взглядами, пока не догадываясь, что в повозке враги: карета охотников не несла никакого герба.

Куклы стали попадаться чаще: охотники выбрали верное направление. Даниель озирался по сторонам, ища логово паука. А Карл следил за охотником.

Карл подозревал: Крас узнал о его любви к Мире. Недоверие герцога, его странные ухмылки, когда они говорили о вампирше, не могли быть объяснены ничем иным. Но кто поведал Красу об истинном отношении охотника к вампирше? Из его группы о письмах Миры знала только Дара, но Карл не хотел, да и не умел её подозревать. Кто-то из группы Гесси? В Диане Карл был уверен, но нельзя недооценивать главу группы – Даниеля. Мог ли он понять, что произошло в его доме в Прэсто, пока он с группой был в рейде? Восстановить события не сложно: потерю крови легко прочитать про бледному виду человека, а куда девалась эта кровь может подсказать след от укола толстой иглой на пояснице вампирши. Этот след долго не зарастал – жаловалась Диана…

– Я знаю, ты думаешь, что убийство главы Западной Пенны – дело рук Краса, – вдруг резковато сказал Даниель. – Но я думаю, это сделали люди Дэви.

Карл зачем-то глянул на его руки, крепко держащие вожжи. "Гесси любит прятать кинжал в перчатке", – почему-то вспомнил он. В следующий миг он подумал, что этот кинжал Даниель сейчас направит главе в сердце, повинуясь приказу Краса, не сомневаясь в правоте Арденсов… "Глупо, – тут же оборвал он себя. – Гесси, убивающий смертного, не carere morte, – немыслимо!"