Текст книги "Carere morte: Лишенные смерти (СИ)"

Автор книги: Ирина Якимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 112 страниц)

Вампирша преобразилась: не время беречь силы – солнце не ждёт.

Её полёт был неровным: резкие, сильные взмахи. Она понапрасну тратила силы, бросаясь то вверх – но тогда ощущала лишь злость, то вниз – и тогда чувствовала лишь отчаяние.

Винсент уже проснулся и завтракал. Мира, переодевшись, наскоро приведя себя в надлежащий вид, спустилась в столовую.

Стук чужого сердца рядом, совсем рядом, был громом.

– Доброе утро, солнышко, – поздоровалась Мира.

Один внимательный, почти равнодушный взгляд – она уже знала, что искать:

– Что у тебя с рукой, Винсент? – поинтересовалась она удивительно тонким, слабым голосом. Голосом тени. Не дожидаясь ответа, шагнула к нему, грубо дёрнула за правую руку.

Манжет рукава рубашки странно топорщился. Мальчик неумело забинтовал себе запястье.

– Ничего особенного, – с готовностью доложил племянник, – я порезался, случайно.

– Ну, конечно! – прошептала она почти беззвучно. – Показывай!

Винсент насупился:

– Нет!

Он выдернул руку, её острый коготь оцарапал ему кисть. Выступившая капля крови источала сияние. В ней плясали серебряные искорки.

Вампирша закрыла глаза. И пока она пребывала во тьме, мир рухнул. Рассыпался в пыль, как carere morte от удара охотника. Сгинул. Когда она открыла глаза, вокруг был новый мир. Солнце истины сияло в каждой его пылинке, как древний Дар в крови Избранного. Миру пугал и притягивал этот свет. Она долго стояла, тихо изучая нового Избранного из-под полуприкрытых ресниц, но вот Винсент, соскучившись по настоящему солнцу, потянулся, чтобы отдёрнуть занавеску. Увидев это движение, вампирша очнулась, поспешно ретировалась в коридор.

"Защита дома хороша, но недостаточна, когда хранишь в нём такое сокровище…" – ты всё время забываешь о защите, поскольку не чувствуешь её над этим домом, как одна из хозяек. А, между тем, Долус навестил вас совсем недавно, зло проникло сюда… Ты ничего не заметила! Его привела твоя старая ложь. Ложь не исчезает без следа. Ложь – это тоже слова, единственное, что остаётся в вечности. Что же ты будешь делать дальше, Мира? Не Дэви, так Конор! Многих увлекла старая сказка. И тебя, ничтожество перед двумя Владыками…

…Как это: "Ты не уступишь им?"

– Избежать таких ранений легко, – хрипло сказала Мира, не глядя на Винсента. – Любой человек может просто не пустить в свой дом того, кто способен нанести их. Нужен определённый настрой. Я научу тебя.

– Ты знаешь о них?! – испуганно-удивлённый шёпот.

– О "них"! Знаю, – усмехнулась вампирша и тут же смягчилась. – Впрочем, ты прав. Не будем называть их истинным именем, иначе сложно будет потом обратить разговоры о "них" в шутку…

Вечером Гектор встретил её близ Пустоши.

– Что ты решила насчёт возвращения в столицу? – резковато спросил он, едва закончился обмен приветствиями.

"Ты задумал увезти меня от него, Гектор?"

Мира вскинула голову, чтобы поймать его взгляд. Она сжала кулаки, и ногти больно вонзились в кожу ладоней, как когти хищной птицы. Более всего ей хотелось разодрать лицо желтоглазого вампира в клочья этими когтями.

– Владыка разрешил мне всего двенадцать жизней в год. Я слаба и медлительна. Где мне тягаться с охотниками! Останемся в Карде. Право, здесь тоже можно неплохо развлечься!

– Ты считаешь?

Гектор хмурился, но сдавался.

– Сегодня я поведу тебя на экскурсию по Вастусу, – Мира засмеялась. – Сегодня ты поймёшь, как мало узнал этот город за пять лет!

Их улыбки, обращённые друг другу, были хищными оскалами. Ложь навсегда встала между ними – тонкой, прозрачной, но неразрушимой стеной.

"Старейшие не откажутся от Дара. Тебе не справиться со всеми бессмертными, Мира".

"Я не отдам его Бездне, Гектор. Значит, все бессмертные обречены проиграть".

Глава 1 °Cтаршая сестра

План Миры был прост. Конор стремится к добровольной инициации Избранного. Значит, нужно воспитать Избранного так, чтобы он никогда не пожелал обратиться в вампира.

Сначала это было легко. Они посадили вокруг дома розовые кусты, а у ворот – огромный колючий чертополох. В столовой и гостиной поселились сухие веточки вербены, а над всеми окнами и дверьми Винсент нарисовал круги – символы солнца. Всё это, конечно же, не защищало дом от carere morte, но мальчик почувствовал себя увереннее, и Мира начала конструирование настоящей защиты:

– Есть дома без хозяев: сдаваемые внаём, гостиницы. Проникнуть в такие незваным гостям легче всего – там слабая защита, либо же её вовсе нет. Дома-особняки защищены лучше. Эта защита ощущается незваными гостями как купол из стекла – невидимый и прочный. Но он может истончаться, его разрушают ссоры или уход обитателей, а смерть хозяина может вовсе разбить защиту дома. Есть ещё защита Ордена – Покров. Если обычную защиту может пробить сильный ночной гость, то Покров не по зубам и бессмертным владыкам.

Кто создаёт защиту дома? Его хозяин и только он. Тебе достаточно представить купол защиты, и он появится. Но ты должен действительно любить то место, которое собрался оградить. И, создав защиту, ты не должен совершать злых поступков, допускать злых мыслей и ни в коем случае не сомневаться в своей способности творить волшебство.

– А почему я? Разве только я хозяин? А ты?

Вампирша вздохнула:

– В ней будет моя часть! Но дети создают самую сильную защиту. Просто взрослые видели слишком много зла.

– А можно сделать купол защиты над всей землёй?

Мира улыбнулась:

– Может быть, Избранному это по силам…

А однажды Винсент спросил:

– Защита бывает над домами. А что мне делать, если я встречу врага вне её? Можно как-то защититься самому?

– Охотники это умеют.

– Мне нужно стать охотником?

– Боюсь, что да, – вампирша загрустила. – А пока этого не произошло, посоветую одно: бежать!

Мальчик долго молчал, обдумывая что-то.

– Но и охотники могут пострадать от врагов? – спросил он. Глаза хитро блестели. – В сказках бывало такое. Они могут быть ранены… или убиты?

– Да, если враг силён. Допустим, старейший или хозяин, – Мира хмурилась, чувствуя, что этот разговор не так-то прост.

– А если охотника сильно ранит его враг, то охотник может стать, как он?

– Не понимаю…

– Охотник может стать наполовину вампиром? Например, бояться солнца?

Солнце в данный момент жгло спинку кресла, в котором сидела вампирша. Мира удивлённо подняла брови: так он вообразил, что она – пострадавшая от вампиров охотница?!

– Да, такое возможно, – выдавила она и поспешила уйти к себе в комнату. Всё же на лестнице вампирша, не удержавшись, закрыла лицо ладонями и расхохоталась.

Несмотря на всю ложь, это было лучшее время. Время светлой дружбы и безусловной детской любви. Вспоминая его потом, Мира признавала, что никогда их отношения не были столь близкими, когда они просто могли идти рядом, и чтобы она держала его ещё детскую руку. Отринув призраков прошлого, не страшась будущего, не соблюдая обязательную дистанцию… Она была ему старшей сестрой. Счастливое время…

Скоро всё изменилось. Мальчик вырос, и ей стало тесно с ним новым. Хохоча и гримасничая, вырвался из заточения старый призрак.

Винсенту исполнилось пятнадцать. Он вырос, уже теперь был выше Миры. Лицо было ещё по-детски мягким, подбородок, скулы не выделялись рельефно, но голос потерял детскую звонкость.

Голос Алана – вот первое, что вернулось к Мире из прошлого, когда мальчик повзрослел: тот же тембр голоса, тот же смех, та же манера говорить – небрежно, рассеянно, беззаботно. Он возвращался. Мира узнавала его вновь и по-новому: походка, жесты, улыбка…

Иногда Мира ждала, что почувствует старое волнение. Она начала путать имена: "Винсент"? "Алан"?! Поэтому старалась чаще глядеть племяннику в глаза: тот же голос, манеры, походка, привычки – словно отражение в зеркале, но это зеркало, отражающее давно ушедшего, но не забытого разбивалось, когда Мира встречалась с Винсентом взглядом. Это были не те глаза. Не серый лёд – прозрачный ручей…

Зеркало разбивалось, и она понимала, что присутствие тени Алана – лишь её иллюзия. Нет. У Винсента не та улыбка и вовсе не такой же смех. Она вспоминала лицо Алана, нервное, одинаково страшно искажающееся от смеха или крика, тёмное, несмотря на вампирскую бледность – то была тень отчаяния, тень безумия, и понимала, что оно совсем не похоже на это новое, тонкое лицо актёра, на котором и радость, и отчаяние кажутся одинаково прекрасными.

Тогда, она думала: "Пусть Винсент никогда не будет зеркалом, отражающим того, пусть он никогда не станет вампиром!"

Мысли вампирши наполнились новой тревогой за судьбу Избранного.

"Что же делать?!" – один и тот же вопрос, как в дурном, повторяющемся из ночи в ночь сне.

"Беги… Бегите! Пока ещё не поздно", – планы побега она строила каждую неделю, но ни один не претворила в реальность: "Конор узнает, Конор найдёт, Конор заберёт его днём, когда ты бессильна. А что подумает Владыка? Что, если в суматохе бегства, его причина станет известна Дэви? Можно ли убежать от него… от Бездны? Она смотрит из всех зеркал!"

Вампирша искала слабое звено в цепи приближённых Владыка: хитрый, ненавидящий своего наставника и господина Адам Митто, поглощённый новыми способностями хозяина Герман Гелер, Калькары, чьей вотчиной была Дона, не в последнюю очередь по вине Дэви ушедшая Ордену… Нет, нет: нечего и думать просить у кого-либо из них защиты. Она может лишь стравить их, но тогда маленькая, слабая, первой и погибнет на их клыках.

Решения иного, кроме "ждать", она не находила. Возвратившись с ночной охоты, вампирша кружила по своей крохотной комнатке, пока хватало сил. Три шага от окна до кровати, ещё три до двери – и обратно, по кругу. В конце концов, она падала на кровать и засыпала, но "что же делать?!" – было последней мыслью перед тем, как погрузиться в сон, и первой вечером, после пробуждения. Хуже всего было то, что Избранный, кажется, начал раздумывать, какую чашу весов, качающих его Дар, предпочесть! Мира замечала, что Винсента порой тревожит красивая несчастная тётушка и кляла про себя очарование всех carere morte – бесчестную красоту цветка, скрывающего яд.

Вечер. Ещё не пробило одиннадцать, а Агата уже скрылась в своей комнате. Они опять остались вдвоём. В последнее время Мира начала бояться таких вечеров… Она схватила книжку и, прочитав две главы, даже всерьёз заинтересовалась содержанием.

– У нас новый учитель истории, – сообщил Винсент. Он один не желал принимать вечерней скуки и тишины.

– Ты говорил об этом вчера, – заметила Мира, пресекая попытку на корню.

– Тётушка устала и злится, – обиделся он. – А от чего устала, если целый день спала?

– Не дерзи, – обиделась Мира, – и я не спала. И если б ты действительно понимал, насколько плохи наши дела, ты бы не стал спрашивать, отчего это я злюсь!

– Скучно… – сказал Винсент. Мира впервые за вечер осмелилась посмотреть на него.

Мальчик водил правой ладонью над свечой, близко к огню, и тот же огонь плясал в его казавшихся безучастными глазах.

– Ты так можешь обжечься, – голос предательски дрогнул на последнем слове. Сейчас её племянник был вновь слишком похож на Алана… Мира закрыла глаза: это слишком для её рассудка!

– Мне кажется, я схожу с ума, – сказал Винсент после долгого молчания, очень тихо, на этот раз, не рассчитывая быть услышанным.

– Знаешь, в твоём возрасте я тоже думала, что схожу с ума, – заметила вампирша. Голос звенел, как ледяной колокольчик.

– Тогда ты не жила здесь. Мерзкий город! Больной, ужасный, пустой. От страха он словно только тень себя…

– От… страха?

– От страха перед ними. Раньше я не видел их, только чувствовал холод. Они испускают холод, как живые – тепло. Раньше я думал, что они чудовища. А теперь я вижу их! Они здесь везде. Они отражаются в людях, как в зеркалах. У них мёртвые глаза, но они не мертвы. И, что самое ужасное, они не чудовища! Если б они были чудовищами, всё было бы намного проще… Лучше б я не видел, не знал их!

Вампирша неубедительно засмеялась:

– Мы же давно говорим о них. Ты ещё не привык?

– Это не всё, – он опустил ладонь ещё ниже, позволяя пламени лизать пальцы. – Они… зовут меня. Это чары Высших?

– Пожалуй, нет. Чары Высших сильны, способны подчинить любого, но недолговечны. Разумный быстро распознаёт их и ставит барьер. А вот Низшие… Если чары Высших подобны цепям, то чары Низших – паутинкам. Смертные не замечают их и могут следовать внушённым им идеям долгие годы. Но Низшие "зовут" лишь того, кто способен их услышать, кто слаб, кто сомневается, кто боится, кто чем-то опечален… Что с тобой?

– Если б я знал!

– Что это за зов? Как ты его ощущаешь?

Винсент задумался. Он даже оставил свечку.

– Как будто внутри меня есть частица, которая тянется к ним. Как железо к магниту. Но чужеродная это частица или часть меня? Не могу понять!

Вампирша кивнула. Проклятый Дар! "Частица проклятия, Великого вампира, стремится к carere morte".

– Что бы это ни было, не поддавайся. Это шаг в бездну.

Избранный поморщился.

– Это я знаю, – он резко, недовольно взмахнул рукой. – Но ты не понимаешь! Они некрасивы, странны, но притягательны. Когда я чувствую их рядом, меня кидает в жар, мысли путаются, и я… – он взглянул на неё и вдруг оборвал фразу. Покраснел… Мира поняла, о каком влечении речь. О, и она сама когда-то поддалась тёмному обаянию юного бессмертного!

– Их привлекательность – только иллюзия, – тихо заметила она. – То, что кажется лекарством для внезапно заболевшего тела, может стать ядом для души.

Но от нового взгляда племянника её бросило в жар: то был вполне взрослый, мужской, бесстыдный взгляд! И Мира опять бежала наверх… На лестнице она остановилась, закрыла лицо ладонями. Щёки горели.

Что же это? Дар Избранного просыпается? Или это Низшие, слуги Конора, туманят его разум?

И что же теперь делать ей, carere morte?

В эту ночь её сопровождал Гектор. Вместе вампиры навестили Сальтус и прошли его насквозь. Они неслись, подобно теням облаков. Мира часто поворачивала лицо к спутнику, заглядывала в глаза, силилась прочитать ответ в чётких линиях профиля.

Они остановились отдохнуть за городом, в небольшом лесочке по пути в соседнее селение. Отсюда был хорошо виден Лысый холм – место страшной казни вампиров, и Гектор всё не отводил от него глаз.

– Однажды мы можем оказаться там, – пошутила Мира.

– Только ты. Потому что живёшь на виду…

Мира усмехнулась: "Это мы ещё посмотрим!". Вампир заслонял от неё пейзаж, и она вытянула шею, пытаясь разглядеть мягкий округлый силуэт холма на фоне черного неба.

– Тот мальчик на первой же улице Сальтуса, лёгкая добыча, – медленно сказал Гектор, вспоминая недавнюю охоту. – Почему ты не взяла его?

– Кто? О ком ты? Я не запомнила.

– Я запомнил. На вид ему было лет пятнадцать. Сначала ты не трогала детей, теперь обходишь стороной и подростков. Интересно, правда? Почему? Жалеешь их, как племянника? Или стыдишься перед ним?

– Не говори чуши.

Наступила долгая, давящая тишина. В молчании вампира сквозила обида, и Мира пожалела о необдуманно брошенной фразе. Ведь ей сегодня ещё нужно выяснить у Гектора, есть ли чары Низших над Винсентом…

– Когда мы охотились, я вдруг подумала: что, если наша добыча окажется Низшим? Смешная ошибка! – торопливо заговорила она, ещё толком не зная, как подведёт к нужной теме. – Внешне их не отличить от смертных, и сердце у них бьётся также часто.

– Просто, ты недостаточно чутка. Я легко отличу Низшего от смертного.

Мира не обиделась. Обоюдные язвительные замечания были булавками, скрепляющими их очень свободные отношения.

– Интересно, сколько в Карде сейчас Низших? Они так незаметны… Интересно, есть ли они в моём районе? Агата часто жалуется на мигрень… Не они ли тому причиной? – повела она дальше, все ещё слабо представляя себе финальный вопрос, который даст ей единственно нужный ответ.

Гектор ухмыльнулся.

– Низших сейчас вовсе нет в Карде, – безо всякого перехода огорошил он. – Ещё осенью Дэви потребовал у Конора очистить вотчину Высших от "всякого сброда". Низших нет в Карде уже почти полгода.

– Это точно?

– Определённо точно, – она ожидала увидеть смешок в его жёлтых глазах, но Гектор остался равнодушно-безучастным. – Видимо Владыка собирается скоро отбыть в очередное путешествие, вот и не желает оставлять Карду "всякому сброду".

– Тебя это определение сильно задевает.

– Ты знаешь мою историю, – он поднялся. – Ты достаточно сыта?

Мира сладко потянулась. Ей было тепло на промозглом ветру, хотя ощущения наполненности, сытости, как в юности, она не испытывала.

– Сыта ли я? Не голодна, но экономна. Что ты хочешь мне предложить?

– Танец в небе, – он протянул ей руку. – Ты можешь остаться в человеческом обличье, если хочешь.

– Чтобы ты вертел меня, как куклу? Ну уж нет.

Была ли в их близости хоть капля любви? Нет. Ни любви, ни простого инстинкта продолжения рода, довлеющего над всем живым и не оставляющего даже carere morte. Это была разведка; поиск слабых и болевых точек противника. Это была война; они обменивались ласками, как ударами. Они оставались закрытыми, каждый в своей крепости, и когда все одежды были сброшены. И когда два крылатых воина сшибались, играя в небе, казалось, слышится лязг их доспехов…

Мира возвратилась домой за полчаса до рассвета. Неслышно отворила дверь и проскользнула в свою комнатёнку наверху.

"Низших нет в Карде! Значит, странные мысли Винсента вызваны не их чарами, – вампирша опять кружила по комнате, не замечая того. – Значит, виной тому пробуждающийся Дар Избранного и… его чертов возраст!"

Она остановилась, отчётливо представив себя и его, их последний разговор. Две фигурки, кружимые смерчем, сопротивляющиеся, цепляющиеся за стены воронки… Напрасная борьба! Они неизбежно встретятся, соединятся на дне бури!

Чёртов возраст! Сейчас, когда его детская решимость и вера в добро ускользают туманными призраками, когда он легко может подпасть под чужое влияние… сейчас – ей придётся оставить его.

– Мне пора уезжать отсюда, – тихо проговорила Мира. – Мне пора уезжать!"

Уснуть она не смогла. Покружив несколько часов, вампирша вышла из комнаты.

Был полдень – время самого жаркого солнца. Осторожно обходя пятна света на полу, Мира пробралась в гостиную, где были Агата и Винсент. Не дойдя двух шагов до порога, вампирша замерла: в гостиной были открыты все окна, и в комнату щедро лилось солнце. Тогда она метнулась в спасительную темноту библиотеки, но Винсент заметил её. На его лице появилось заговорщическое выражение, он задёрнул все шторы и позвал тётушку. Мира вернулась. Скромная и тихая, вампирша заняла своё место в кресле в самом тёмном углу комнаты.

Агата, впервые за долгое время решилась сесть за рояль и заиграла – сначала неуверенно, медленно. Она сильно била по клавишам, забывая приглушать левую руку, закрывала глаза, вспоминая сложные места, недовольно щурила глаза за новыми очками, когда ошибалась. Взгляд вампирши надолго задержался на этих очках: она размышляла, не обзавестись ли подобными, добавляющими возраст, поскольку прежние ухищрения – тёмные платья, гладкие причёски – помогали ей мало.

"Ведь по людским меркам ей уже тридцать пять!"

– Мира, ты позавтракала? – спросила Агата, оторвавшись от клавиш.

– Да, – привычно откликнулась сестра. Завтрак, принесённый два часа назад и немедленно упакованный в бумагу, ждал своей ежевечерней участи – быть отправленным на помойку.

Винсент сначала схватил свой альбом и начал делать карандашный набросок мамы за роялем. Когда же из-под рук Агаты полились звуки весёлого вальса, он отложил рисунок и вскочил. С обречённым видом вампирша следила, как он подходит к ней, чтобы пригласить на танец… Всё же она ответила согласием и, неловко ступая, вышла в центр комнаты вслед за партнёром.

Они закружились и закружились пылинки, всполошённые её широкой юбкой… Винсент смущался. Он полагал, что будет болтать без умолку, но голос ему не повиновался. Мира с радостью приняла его молчание. Она сдалась после нескольких тактов, закрыла глаза. Сейчас её возвращение к прошлому было полным: она вспоминала и узнавала партнёра не глазами, ушами, как прежде – кожей, и это воспоминание-узнавание было, пожалуй, самым сильным. Где она? Какой год за окном? Не на балу ли Доны гремит этот вальс?

Только почему так горячи ладони её друга-вампира?

Они разошлись на очередную фигуру танца, а в следующее мгновение их руки снова сплелись. Мира всё не открывала глаз. Ей было довольно нити взгляда и стука близкого сердца, чтобы отыскать партнёра и вслепую.

Балансе… Поворот… – вместо одного Мира по старой привычке сделала два, и Винсент, смеясь, подхватил её, помогая устоять на ногах – совсем как прежде Алан. Они остановились и стояли, покачиваясь от мелодии, продолжающей кружить вихри. Теперь они были близко, слишком близко, вампирша чувствовала слабость и истому. "Беги сейчас!" – шепнул внутренний голос, но она в оцепенении позволила Винсенту понести её руку к губам. Он поцеловал её пальцы… Нежно и страстно, не так, как целуют руку матери. Мира почувствовала, как дрогнули его губы – он удивился неожиданному теплу её кожи.

Музыка оборвалась. Грохот крышки рояля довершил разрушение магии танца. Мира обернулась к Агате. Сестра поднялась, очень медленно, очень бледная, с решительно сжатыми губами, и вампирша поспешно и поздно отпрянула от своего партнёра.

Винсент удалось сохранить больше хладнокровия.

– Пожалуй, я снова займусь рисунком. Мама, продолжай, – промолвил он.

Мира вновь спряталась в своей комнате.

Её больше не хватало сил бегать из угла в угол, как зверю в клетке. Она пластом лежала на кровати. Губы шевелились. Она повторяла снова и снова:

– Мне пора уезжать! Пора уезжать!

"Он совсем юн, он не понимает, что творит. Но ты! Что ты делаешь?

Кого ты любишь? Того? Или этого? Кого из них ты хочешь?"

Мира села на постели, закрыла лицо ладонями. О, слишком часто в последнее время ей приходится скрывать пылающие стыдом щёки!

"Это воспоминание свело меня с ума. Значит, Алана. Алана я всё ещё люблю", – поняла она. – "Но совсем скоро его может заместить новый… Винсент! Что ж, знаю одно: пора уходить. Пока можно просто ещё раз убить старую любовь. Пока не нужно вырывать из сердца нового. Избранного…"

Решив, что на этом с невесёлыми думами покончено, Мира попыталась улыбнуться себе. Она встала, огладила смятое платье и, чтобы быстрее развеять грусть от неизбежности расставания со всем прежним укладом, зажгла лампаду на столике.

"Кого ты обманываешь? – немедленно подала голос её тень на стене. – Ты – carere morte. О, смешной вампир, пытающийся жить как смертный! Давным-давно, приняв бессмертие, ты отреклась от всего человеческого. Ты нарушила все моральные законы! И не один раз… Что же сейчас изображаешь чистюлю: "Ах, он для меня слишком молод! Ах, это невозможно: он – мой племянник, родная кровь!" Ты бессмертная. Богиня! А боги могут делать, что им хочется".

– Но ведь он не любит меня, – совсем тихо возразила Мира и почувствовала, что её глаза увлажняются. – Его тянет ко мне проклятие, а он боится признать врага в старшей сестре, вот и решил, что причина в другом. Да, мне пора уходить.

Однако с того дня минула неделя, а она всё ещё оставалась на месте. Мира планировала отъезд на конец весны, когда Владыка вампиров должен был отбыть из Карды со всей свитой. С Винсентом она старалась не встречаться. Мира понимала, что таким поведением только усугубит ситуацию, но не решалась на объяснение: "Может, он уже запретил себе это чувство, а тут приду я… со своими сомнениями". К тому же бдительная Агата теперь пресекала их общение. Один случайный вальс разрушил всю семью.

Дни вампирша коротала в библиотеке. Она отыскала книжку старых сказок Карды и перечитывала печальные вампирские легенды. Мира помнила, когда она читала эту книгу прежде, ей больше всего понравилась безысходно-грустная история Эрвина и Лелии, теперь же её тронула другая сказка. Она несколько раз перечитала историю молодой герцогини, вызволявшей мужа из плена Владыки вампиров.

"История похожа на мою, – грустно подумала вампирша. – Пройти семь дорог, победить семь чудовищ… А что придётся сделать мне ради Избранного?"

Сказка, к её огорчению, обрывалась на самом интересном месте. Герцогиня добыла снадобье, избавляющее от чар carere morte, но вот удалось ли ей дать его супругу и жили ли они после "долго и счастливо", осталось неизвестным.

"Все вампирские сказки обречены на страшный конец. Чем кончится моя война? – заныло сердце от дурных предчувствий. – Чем кончится наша сказка?"

Она поднялась, чтобы убрать книгу на полку и поняла, что больше не одна в комнате. Такой чуткий слух вампирши был бессилен распознать только одного. Избранного…

– Винсент, – она удивилась, как ровно, хрустально прозвучал голос. – Ты меня ищешь?

– Нет. Я только возьму книгу, – также звонко отозвался он. После его выходки с поцелуем Агата чрезвычайно озаботилась грядущими в лицее экзаменами, и теперь Винсент проводил за зубрёжкой большую часть дня.

Мира кожей ощущала приближающуюся волну тепла – идущего к ней живого человека. Она бесцельно перебирала корешки книг и не двигалась с места. Книга, которую искал Винсент, оказалось, стояла на полке над её головой.

Забрав книгу, племянник не поторопился уйти. Чуть помедлив, он осторожно, нежно обнял вампиршу за плечи, вдыхая запах её волос. Мира склонила голову, и Винсент, приняв это за знак покорности, обрадовано зашептал что-то. Ей послышалось: "Люблю тебя…" Мира закрыла глаза, но призрак погибшего возлюбленного не возвратился. Тьма упрямо показывала другой образ – малыша, которому она читала на ночь сказки. Вампирша вновь вскинула голову, потянулась к свече на столике и равнодушно, не поморщившись, затушила её пальцами.

– Нельзя, – также ровно. – Я не могу, ты мне как сын. Нам нельзя. Запомни это: никогда.

Она легко освободилась и тихим быстрым шагом покинула библиотеку.

Вечером, дождавшись, чтобы дом погрузился в сон, Мира покинула комнату. Карда ждала вампиршу… Она прошла до самого холла, когда её окликнула Агата:

– Мира!

Вампирша нехотя обернулась. Сестра, в одном халате поверх ночной сорочки, стояла наверху лестницы.

– Зайди ко мне, нам нужно поговорить.

Мира неохотно подчинилась.

Старшая сестра. В тусклом свете двух свечей лицо Агаты казалось очень старым. Хмурая складка пролегла между бровями, ещё две печально кривили рот.

– Ты как бабушка… – прошептала Мира.

– Послушай, – холодно произнесла Агата. Если она и волновалась, то это было совсем незаметно. – Я хочу серьёзно поговорить с тобой.

– Я слушаю тебя.

– Прошло уже десять лет с тех пор, как ты вернулась к нам. Тогда ты была грустна, бледна, теперь же вновь лучишься красотой. Я вижу, ты вполне исцелена от своей печали. Я думаю, теперь ты могла бы согласиться на предложение руки и сердца. Почему ты до сих пор с таким упорством отвергаешь выгодные партии? Поверь, никто здесь не презирает тебя за твои деяния в юности.

Присмиревшая в ожидание порицания, Мира улыбнулась:

– Ты опять вздумала выдать меня замуж, сестричка? За кого на этот раз?

– Томас Алиен, фабрикант из Доны.

– Ого!

– Это отличная партия.

– Представляю, – Мира тихонько отступила к двери. – Но я…

– На этот раз ты не сбежишь! – выпалила Агата. Удивительно резво она бросилась к двери, захлопнула и прислонилась к ней спиной. – Скажи, в чём причина очередного отказа? Твоё сердце всё ещё занято тем, первым?

И глаза, и дрожащие губы выдавали тревогу Агаты… Мира замерла. Она вдруг поняла: Агата знает про них с Аланом!

"Она знает про нас с Аланом! Давно знает! И соседи наверняка не раз говорили ей об удивительном сходстве её сына с нашим сводным братом… Боже!" – и Мира долго не решалась ответить, боясь, что получится неискренне и неубедительно.

– Нет, моё сердце свободно, – наконец заверила она сестру. Получилось надтреснуто и фальшиво. Но Агата не обратила внимания на тон голоса: ей были нужны только слова.

– Очень хорошо, – быстро сказала она. Повисло долгое молчание. Собираясь с мыслями, Агата обошла Миру и вновь вернулась к двери: привычка в замешательстве кружить по комнате была одинаковой у сестёр.

Мира ждала, как осуждённый ждёт слов приговора.

– Я желаю тебе никогда не оказаться перед таким выбором, – со вздохом сказала Агата, – перед выбором между двумя самыми родными людьми. Прости меня, но иначе нельзя. Тебе нужно уехать. Тебе больше нельзя жить здесь.

– Я понимаю! – торопливо согласилась Мира, и Агата с изумлением взглянула на вампиршу – так неуместно звонко прозвучала эта фраза.

– Очень хорошо, что ты меня понимаешь, – еле выговорила она и отвернулась. – Тебе придётся уехать, и замужество было бы лучшим решением. Подумай.

– Да, наверное.

В комнате словно внезапно похолодало. Агата подошла к замёрзшей сестре, чуть приобняла её.

– Мира, ты сейчас подобна нашкодившему школяру перед директрисой, – уже смягчившись, заметила она. – Ты знаешь, как мы стеснены в средствах. Бабушкина рента, увы, подошла к концу. Ты часто говоришь, что бьёшься над тем, как помочь семье. Выйдя замуж, ты могла бы помогать нам значительно больше… чем делаешь это сейчас. – Агата обняла сестру крепче, прижалась лбом к ледяной щеке вампирши, зашептала что-то. Мире послышалось: "Прости меня…"

– Ну что ты, сестра, – вымолвила она. – Я и сама собиралась уехать. В конце месяца…