Текст книги "Однажды орел…"

Автор книги: Энтон Майрер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 67 страниц)

– Замерз, бедненький, – иронически перебил его Дэмон, вкладывая нож в ножны. Звук трения металла о металл произвел на Рейбайрна неприятнейшее впечатление, по всему его телу пробежала дрожь. – Конечно, раз замерз, то они отнесутся к тебе совсем по-другому. Единственное, что тебе нужно сделать в таком случае, это сказать им, что тебе холодно и ты замерз.

– Кому сказать, сержант?

– Немцам, конечно, дурак ты сопливый! Кому же еще, по-твоему? – Дэмон смачно выругался и с отвращением плюнул на землю.

Рейбайрн рассеянно потер щеку; ему показалось, что это не его щека, а чья-то еще, может быть, человека, который находится далеко-далеко от него. То место на груди, куда Дэмон ударил, ныло. Рейбайрна даже немного тошнило.

– Послушай, что это за фокусы? – спросил он обиженным тоном, но сразу же почувствовал, что говорит очень тихо и нерешительно. – Что это за манера будить человека?…

– Ты понимаешь, что натворил? – строго спросил Дэмон, ткнув Рейбайрна пальцем в ключицу. – Ты заснул на посту, да еще на передовой линии. Ты знаешь, что это значит?

– Сержант… очень уж долго тянется время…

– Да? Неужели так долго? Придется для тебя сделать его покороче.

– Это все вода виновата, – начал оправдываться Рейбайрн. – Когда у меня замерзли ноги… – На какой-то момент у него появилось непреодолимое желание рассмеяться, тут же вытесненное малодушным страхом. «Сон на боевом посту…» – пронеслось в его сознании.

– Тебе ведь известно, что за это полагается, не так ли?

– Думаю, известно, сержант.

– Он, видите ли, думает. А ты знаешь, что кое-кто с нетерпением ждет удобного случая, чтобы примерно наказать провинившегося. Тебя же сожгут у позорного столба.

– Виноват, сержант…

Рейбайрна охватило чувство раскаяния и страха; в голове пронеслись картины военного суда: сердитые, угрюмые и неумолимые лица позади стола, влажные серые стены тюрьмы и даже черный столб и стоящее перед ним отделение солдат, готовых дать залп… Однако эти мрачные картины оставались в его воображении недолго; мысли кружились в голове, как стеклянные шарики и банке. Его все еще пробирала дрожь от непомерного страха, испытанного им в момент такого неожиданного пробуждения, ошеломление и тошнота не проходили.

– Ты круглейший дурак, Рейбайрн… Что мне с тобой делать? – Дэмон ударил себя по бедру той рукой, в которой был нож, и махнул ею в направлении на север и восток. – Ведь немцы хотят убить тебя! Перерезать твою глотку и оставить тебя на съедение крысам. Убить. Тебя. Неужели ты не можешь понять такой простой вещи?

Рейбайрн покорно кивнул головой. Он виноват в том, что заснул на посту в такое время, когда безопасность его товарищей зависела от него. Они доверили ему свою жизнь, а он… Однако полностью он еще не осознал всего происшедшего. Его могли на многие годы упрятать в тюрьму. Годы и годы в темной камере…

– Сержант, – пробормотал он, – этого больше никогда не произойдет…

– Разумеется, не произойдет. Я позабочусь об этом.

Раздались хлюпающие звуки: Дэмон медленно вытаскивал ноги из жидкой грязи в воронке. Сделав несколько шагов, он остановился и устремил свой взгляд на ничейную землю. Его лицо было теперь хорошо видно: на очень короткое время на нем появились озабоченность и нерешительность, почти испуг, как будто он заметил на этой, покрытой грязью и обломками, вспухшей и опустошенной земле некую нависшую над ними опасность, угрожавшую им всем разрушительную силу. Неожиданно Рейбайрн проникся безграничным уважением к этому парню из Небраски, каким-то необъяснимым и неотвратимым желанием сделать для него что-то хорошее. «Толковый сержант», – подумал он не без горечи за свою вину.

Однако когда Дэмон снова перевел взгляд на Рейбайрна, его лицо было словно высечено из камня.

– Хорошо, – начал он тихим и спокойным голосом, – я попробую дать тебе, Рейбайрн, шанс исправиться. Попробую простить тебя на этот раз.

– Сержант, я…

– Заткнись. Я говорю, а ты слушай. Ты, бесспорно, самый лучший стрелок среди новобранцев и, по-моему, имеешь задатки хорошего солдата. Может быть, я и ошибаюсь… – После небольшой паузы Дэмон продолжал: – За совершение такого проступка никого никогда не прощали. Но я попробую пойти на это. Пусти то что произошло с тобой, останется между нами. – Дэмон схватил Рейбайрна за шиворот настолько неожиданно и сильно, что тот вздрогнул. – Но если я когда-нибудь застану тебя на посту хоть с одним закрытым глазом, – продолжал он, встряхивая Рейбайрна – если ты будешь даже просто слишком много моргать на посту, то, даю слово, я лично позабочусь, чтобы генерал Першинг запрятал тебя в Бастилию на весь остаток твоей безалаберной жизни. Понял, что я говорю?

– Да, сержант.

– А теперь оставайся на своем посту, будь бдительным и не смыкай глаз, пока тебя не сменят.

– Слушаюсь, сержант.

– Хорошо, – сказал Дэмон и пошел прочь по скользкой земле, приседая на каждом шагу и с трудом поднимая большие, подбитые гвоздями солдатские ботинки, тяжелые от налипшей на них глины.

– Не человек, а сталь… – пробормотал Рейбайрн. В голове у него было полное смятение, беспорядочный круговорот мыслей и чувств. Грудь все еще ныла от сильного удара Дэмона. Рейбайрн потер ее и с ужасом подумал о том, что вместо удара сержантского кулака ему мог быть нанесен удар ножом, острое лезвие скользнуло бы меж ребер и вонзилось в печень или легкое. Далеко слева от него взмыла вверх ракета, и Рейбайрн проследил за ее полетом. «Вот сталь-то», – снова подумал он. Потом его неожиданно разобрал неудержимый смех. Он без сил повалился на землю и долго сотрясался от хохота.

– Ну, дружище, Реб, – бормотал он сквозь смех, – ты ведь почти отдал концы, почти оставил этот прекрасный мир, не взяв с собой в дорогу флягу… – На его лбу выступил холодный пот, а все тело покрылось испариной; весь он съежился в дрожащий комочек. Несколько секунд Рейбайрн сам не мог понять: смеется он, или плачет, или икает, или делает все это одновременно.

– Ну и силен же этот старина Дэмон, – пробормотал он наконец со вздохом и боязливо обвел взглядом теперь уже не освещаемую ракетами местность впереди себя. Тот сумасшедший моряк, наверное, лег спать. – Да, сержант действительно дал мне прикурить… Обращался со мной как с каким-нибудь сопляком. – То и дело шмыгал носом и откашливаясь, наблюдая, как начинало медленно светать, Рейбайрн еще раз широко улыбнулся. – Ну и ну, дружище Реб. Пусть улыбка всегда выручает тебя…

Глава 3

Дорога была забита беженцами. К северу от нее грохотали, сотрясая воздух, артиллерийские залпы; толпы народа, словно подталкиваемые орудийными взрывными волнами, инстинктивно жались к колонне солдат. Солдаты взвода с любопытством смотрели на медленно двигавшихся рядом пожилых мужчин в беретах и в заношенных, вздувшихся на коленях брюках, на женщин, покрытых черными шалями и платками, на костлявых лошадей, тащивших повозки, нагруженные сундуками, стегаными одеялами, железными чайниками и котелками и темными резными спинками и ножками кроватей. Все, за исключением больных и дряхлых стариков, шли пешком. Среди повозок встречались очень древние, и, если бы Дэмон не видел их сейчас, он не поверил бы, что они все еще существуют: старомодные кабриолеты со складным верхом из потрескавшейся и выцветшей кожи, старинные двуколки с массивными колесами в железных ободах, на которых, возможно, перевозили каких-нибудь аристократов на гильотину, мрачные черные фаэтоны времен Второй империи, в окошках которых виднелись испуганные, испещренные сетью морщин пожилые лица в черных кружевах. Встречались также окрашенные в яркие цвета коляски, которые везли собаки, тачки, подталкиваемые мальчуганами с чумазыми, заплаканными лицами, в деревянных башмаках на ногах, а один раз Дэмон увидел даже почтовую карету со сломанной рессорой и наклонившимся набок кузовом. Все они были до предела нагружены имуществом и скарбом из десяти тысяч оставленных домов, фарфоровой и фаянсовой посудой, часами из красного дерева, клетками с пронзительно кричащими попугаями. Женщины, дети и старики, состоятельные и бедные двигались единой массой, как коричнево-желтоватая пена на гребне первой приливной волны, неразличимые в этой бесконечной, полной скорби процессии. «Мир на краю гибели, – гневно подумал Дэмон, – но он не погибнет, для этого мы сюда и пришли».

Изредка какой-нибудь крестьянин взмахивал в сторону колонны рукой – поспешным, прерываемым на полпути, далеко не искренним жестом. Иногда, правда, очень редко, солдатам улыбалась какая-нибудь женщина. Лица подавляющего большинства людей были усталыми, мрачными, испуганными. Они оставили свои дома всего день назад, и теперь в этих домах наверняка находятся немцы, грабят, разрушают… Люди знали это. После четырех тревожных лет война придвинулась к их домам без всякого предупреждения и стиснула их в своем железном кулаке. Они знали: никто и ничто не сможет возместить им утрат и смягчить горечь покидания насиженных мест. Они шли, прижимая к груди кроликов, или кур, или блестящие медные кастрюли, шли в кожаных со шнурками ботинках, или в деревянных башмаках, или босые. Иногда глаза солдат, шедших по правой стороне дороги, неожиданно ослеплял яркий луч – солнечный зайчик от какого-нибудь зеркала, покоящегося на повозке среди перин и шкафчиков. «Смотри, смотри, – восклицал кто-то из солдат, – должно быть, не меньше половины населения всей страны куда-то идет…»

Дорога проходит через небольшую деревушку. На грязной, замощенной булыжником площади сидят и лежат сотни людей. Они провожают солдат безразличными взглядами: слишком устали, чтобы чем-нибудь интересоваться или на что-нибудь надеяться. На руках у пожилого мужчины, видимо, дедушки, маленькая девочка в красном передничке. Она тихо всхлипывает и стонет. Ее нижняя, отвисшая, как у старухи, губенка выражает глубокую скорбь и безграничные детские муки. Тэрнер что-то гневно пробормотал себе под нос, а Рейбайрн крикнул:

– Не плачь, девочка, мы вернем тебя домой. Эти проклятые фрицы еще не встречались с нами…

– Ну ладно, ладно, – остановил его Дэмон, – не болтай, в строю ведь идешь.

Тем не менее все это действовало на солдат удручающе. Утром взвод был в хорошем боевом настроении, ребята выкрикивали приветствия, подбадривали французов; но этот нескончаемый поток напуганных и отчаявшихся людей, мучительная жажда и жара, а также напряженный форсированный переход из Друамона начали сказываться на них. Постепенно все сделались раздражительными, потом мрачными и неуверенными. Всем казалось, что конца не будет этой жаркой, покрытой холмами и низменностями стране, этим пыльным дорогам, окаймленным вытянутыми темными силуэтами тополей.

– Что это за деревья? – поинтересовался Тсонка.

– О, это деревья-стрелки, – ответил ему Рейбайрн.

– Почему деревья-стрелки?

– Потому что они всегда стоят, как стрелки в цепи, где бы ты ни встретил их. Они никогда не растут пучками и никогда не наклоняются. Они просто как хорошие, стойкие стрелки.

– Да, но тени от них не очень-со много…

Артиллерийская канонада стала теперь более мощной, громовые раскаты следовали один за другим, без пауз. Справа от дороги тянулся ряд невысоких холмов, на склонах которых пестрели поля с колосовыми и небольшие пятачки густого леса. Солдаты шли мерным шагом, по тридцать два дюйма, покачивая плечами и сгибая руки, чтобы разогнать кровь в онемевших от тяжелых рюкзаков мышцах. Рядом с дорогой, справа, показалась оставленная людьми фермерская усадьба с невозделанным участком; в слабом вечернем свете она выглядела какой-то призрачной, нереальной. За ней, в поле, виднелась ведущая огонь французская артиллерийская батарея. Первые номера боевых расчетов судорожно дергали спусковые шнуры, едва заряжающие успевали закрыть затвор: гипнотическое безумие. Дэмон внимательно наблюдал за артиллеристами до тех пор, пока они не скрылись из виду. Усталые, небритые солдаты. Подносчики снарядов в спешке наскакивали друг на друга, спотыкались, бранились. За холмами, стало быть, находились немцы, бесчисленные дивизии немцев, лавина солдат в серых касках, несущая разорение и гибель. Они прорвали фронт в районе Камбре, Сен-Кантена и Шмен-де-Дама, неожиданно захватили столько земли, сколько не захватывала ни одна из воюющих сторон за все ужасные четыре года войны. Немцы намеревались теперь дойти до Марны, форсировать ее, повернуть на запад и охватить Париж, на этот раз с юга… Дэмон чувствовал всем своим существом, он был уверен, что настал решающий момент, что другого такого момента не будет.

– Хотел бы я знать, где мы находимся? – поинтересовался Брюстер.

– А какая тебе разница? – ответил ему Девлин. – Иди, куда приказывают, нот и все.

– Это правильно, но все-таки хотелось бы знать. Когда знаешь, где находишься, легче ориентироваться.

– Я видел дорожный знак, на котором написано «Нуу», – вмешался Тэрнер.

– Сам ты «нуу». Я не видел никакого знака с такой надписью.

– Мы идем в Брини-Дип, – авторитетно заявил Рейбайрн. – Я видел эту надпись на камне с красным верхом там, в начале дороги.

– А кто-нибудь слышал когда-нибудь такое название – Брини-Дип?

– А я говорю, мы идем в этот город, вот увидишь, – повторил обиженным тоном Рейбайрн и, оттопырив нижнюю губу, энергично сплюнул на землю.

* * *

Узкая комната без потолка. В ней собралась большая часть офицеров и сержантов батальона. Сгрудившись вокруг майора Колдуэлла, они внимательно слушали его четкие торопливые распоряжения. К разбитому шкафу приколота французская карта масштабом один к двадцати тысячам – единственная в батальоне карта этого района. Плечо майора слегка перемещается в том же направлении, в котором двигается странствующий по карте указательный палец.

– …А вторая рота развернется вот здесь, вдоль этой возвышенности, в сотне ярдов позади железнодорожной насыпи. Двести пятьдесят девятый французский полк уже окопался в лесах восточнее Бриньи-лё-Тьен, вот здесь. Связь с французами должна будет установить вторая рота. Ожидается, что главный удар противник нанесет из Шерсёли в целях захвата Бриньи.

Поднявшись на носки, Дэмон видел между чьими-то головами большую часть карты. Место, где расположился теперь батальон представляло собой довольно широкую полосу луга, поворачивавшую на юго-запад в направлении к Нансешу. К востоку от него была покрытая густыми лесами территория в форме сильно вытянутого полумесяца, а к западу – отдельные лесные участки, окружившие группу построек, – пункт, который Рейбайрн назвал Брини-Дип. К югу и востоку от города, за железной дорогой, почти в центре лесных участков, находились два отдельных дома – вероятно, фермерские.

– Генерал Бенуа-Гесклен издал специальный приказ о том, что мы любой ценой должны удержать наши позиции, – продолжал майор Колдуэлл. – Если противник выбьет какое-нибудь подразделение с занимаемой позиции, командиры частей должны решительно контратаковать его и во что бы то ни стало вернуть эту позицию. – Обведя всех испытующим взглядом, майор спросил: – Вопросы есть у кого-нибудь?

– Известно ли что-нибудь о силах противника в Шерсёли? – спросил капитан Хиллебранд, командир третьей роты.

– Нет. У нас нет точных данных даже о том, что немцы удерживают его. Нам известно только, что французы подверглись сильнейшим атакам и теперь быстро отступают. Уверенно можно сказать также о том, что в наступлении участвуют части пятой прусской гвардейской дивизии из пятнадцатого гренадерского полка.

– Сэр, – начал тихим голосом капитан Краудер, – у меня в роте по-прежнему нет ни одной гранаты.

– Гранат нет, – ответил Колдуэлл, бросив в сторону Краудера безразличный взгляд. – Они еще не прибыли и вряд ли прибудут вообще.

В комнате воцарилась тишина. Громовые раскаты артиллерийских залпов усилились.

– С артиллерией дело плохо, майор, – заявил лейтенант Джемисон, педавно окончивший Иельский университет. – Капитан Хенчи говорит, что одно орудие в течение нескольких часов не сможет вести огонь. Как быть, если нам не окажут артиллерийской поддержки?

– Придется обойтись без артподдержки, – ответил Колдуэлл.

В комнате снова стало тихо. Над ними сначала с нарастающим шипением, потом с пронзительным свистом пролетело несколько снарядов. Они упали и взорвались не далее ста ярдов от них. Некоторые из находившихся в комнате заметно встревожились. Взглянув на Колдуэлла, Дэмон заметил, что у того не дрогнул ни один мускул.

– Я уверен, что нет необходимости напоминать вам, джентльмены, – продолжал майор, – что положение, мягко выражаясь, серьезное. Мы вступаем в бой в решающий, я бы сказал, в отчаянный момент. Многое, очень многое будет зависеть от того, насколько умело мы станем действовать. – Его взгляд был устремлен куда-то поверх обращенных к нему лиц. – На нас смотрит весь – мир. Мы первые представители американских вооруженных сил, включившихся в эту длительную и ужасную войну. Существуют люди, убежденные в том, что нам, американцам, часто недостает смелости, стремительности, стойкости, что мы не будем и не сможем воевать. Есть даже такие, причем не только среди немцев, – в его глазах сверкнул слабый огонек, – которые будут радоваться нашей неудаче. Я рассчитываю на всех вас и на каждого лично и глубоко уверен, что вы докажете всю лживость этих глупых измышлений… – Над ними снова пролетело и разорвалось где-то поблизости еще несколько снарядов. Колдуэлл опять повернулся к карте и продолжал: – Нельзя терять времени. Разверните свои подразделения на боевых позициях как можно быстрее. Приказы должны быть краткими и ясными, и самое главное – всячески поощряйте индивидуальную инициативу каждого подчиненного вам солдата. – Печальная улыбка на какой-то миг тронула его губы. – Желаю всем вам удачи. Разойдись!

* * *

Возвратившиеся с инструктажа Дэмон и лейтенант Хэррис застали солдат взвода безмятежно расположившимися на отдых во дворе какого-то дома. Когда но команде «Становись» взвод строился, Дэмон увидел, как с улицы во двор торопливо вошли Фергасон и Рейбайрн. У первого в руках была железная кружка, а второй нес бутыль вина и что-то похожее на отделанный ленточками и бантиками розовый корсет довольно большого размера.

– Где вас черти носили? – сердито спросил их Дэмон.

– Да так… немного порылись в вещичках, сержант.

– Лучшего занятия вы не нашли, – пробормотал Дэмон, сдерживая улыбку. – Ну, ладно, становись!

Темнело быстро, как будто наступавшую ночь подгоняли порывы ветра. Справа от них тянулся густой кустарник, потом лесной участок, а дальше на фоне неба вырисовывался ровный ряд тополей. Взвод продвигался по холмам и долинам ускоренным шагом; у людей начинали ныть ноги, ремни рюкзаков все больнее впивались в плечи. Вот они вошли в какой-то лесок; извилистая дорога в нем казалась в темноте мрачной, таинственной. Лес сменился огромным полем с влажной от вечерней росы пшеницей. Над их головами с завывающим свистом пролетали снаряды и взрывались где-то в лесу, из которого они только что вышли. На вершине очередного холма до слуха солдат неожиданно донеслись знакомые всем звуки. Это был пулемет: «та-та-та-та-та-а… та-та-та-та-та-а». Потом другой отрывистый звук, а затем пронзительный свист, дзиньканье и шлепающий удар винтовочных пуль. Дэмон чувствовал, что солдаты дрожат от страха.

– Подтянись! – тихо скомандовал он. – Быстро подтянуться!

– Да, бедному солдатику поспать здесь уж не придется, – добродушно заметил Рейбайрн. – Это главная неприятность войны. Ты…

Рейбайрн остановился на полуслове. Над холмом неожиданно вспыхнул яркий пучок света, и Дэмон сразу же скомандовал:

– Стой!

Солдаты остановились как вкопанные. Послышался приглушенный щелчок, и осветительная ракета, покачиваясь из стороны в сторону, начала медленно опускаться в летнюю ночь, как утопает в воде необыкновенно красивый сверкающий цветок. Холмы, леса и разрушенные снарядами дома вокруг них воспринимались при ее свете как сказочные, лежащие в одной плоскости, без глубины. Солдаты все еще стояли неподвижно. Их лица под тарелкообразными краями касок побледнели, стали похожими на лица испуганных детей. Дэмону показалось, что он видит их всех впервые: дерзкие, капризные, изменчивые, беспечные, обидчивые… и все ужасно уязвимые. Уязвимые… как всякий незащищенный человек. Скоро они пойдут в бой. Солдаты, которых он обучал, уговаривал, которых предостерегал от грозящей им опасности и которые стоят теперь как вкопанные, не произнося ни слова и не шевеля ни одним мускулом, потому что он приказал им стоять. При виде озаренных ярким светом, полных ожидания лиц солдат Дэмона охватило сильнейшее чувство торжества и гордости. По почти в то же мгновение это чувство сменилось глубочайшим за всю жизнь Дэмона чувством печали и скорби.

Ракета погасла так же неожиданно, как и вспыхнула, и все тотчас же окуталось мраком.

– Отлично! – бодро крикнул Дэмон. – Вперед, шаго-о-м марш!

* * *

– Они вполне могли бы обеспечить нас гранатами, – начал лейтенант Хэррис. – Боже, как только вспомнишь о складах, которые попадались нам на пути из Шармвиллера, так зло берет… Ведь все они были забиты боеприпасами… Сколько сейчас времени?

– Четверть одиннадцатого, – ответил Дэмон.

– Четверть одиннадцатого. Как, по-твоему, нас поддержит артиллерия?

– Думаю, поддержит, сэр.

В действительности Дэмон вовсе не был уверен в этом. В течение двух последних дней все делалось наспех. Его беспокоило, что все происходит в атмосфере какой-то запутанности, многое из того, что они делают, – вынужденная импровизация. Однако он считал, что в таких случаях лучше показывать твердую уверенность во всем.

– Хорошо бы, конечно, знать, где проходит линия фронта, – продолжал Хэррис. Это был офицер – доброволец из Платсберга. Он очень старался не обнаруживать своего страха и поэтому много говорил. – Я, например, чувствовал бы себя намного увереннее, если бы знал, есть немцы в Шерсёли или нет.

Дэмон ничего не ответил. Он понимал, что Хэррис очень недоволен позицией, которую указали им. Да и сам Дэмон был недоволен. За каким чертом их расположили здесь, перед железнодорожной насыпью, лицом к возвышающейся местности? Дэмон считал это ошибкой. Им нужно было бы окопаться на самой насыпи, где-нибудь на краю леса… Однако приказ есть приказ, и ему надо подчиняться; а приказ французского командования предписывал им окопаться здесь.

– Что там происходит? – тревожно спросил Хэррис. – Как плохо, что ничего не видно…

Справа от них кто-то передвигался. Выйдя из леса, солдаты поспешно пробирались через пшеничное поле. В слабом вечернем свете Дэмон различил каски с изогнутым гребнем и уловил плавную французскую речь.

– Это французы, – сказал он.

– А что они делают там? – поинтересовался Хэррис.

– Дев, – позвал Дэмон, повысив голос, – спроси их, в чем там дело.

Мимо них поспешно продвигалось французское подразделение. Один солдат прихрамывал и всякий раз, наступая на раненую ногу, издавал короткий громкий стон. Два других, тяжело дыша, спотыкаясь, с трудом волокли пулемет «гочкис».

– Qu’est-ce qui se passe? [6]6
  Что происходит? ( франц.)


[Закрыть] – спросил Девлин.

Солдаты, волочившие пулемет «гочкис», посмотрели в его сторону, но ничего не отметили. Мимо прошли них несколько солдат, и Дэмон заметил, что форменная одежда на них очень грязная, порванная, некоторые тащились без какого бы то ни было снаряжения.

– Les Boches sont là-bas? [7]7
  Там немцы? ( франц.)


[Закрыть] – снова спросил Девлин, показывая на видневшийся справа холм, окруженный ощетинившимся частоколом из деревьев.

Высокий солдат без каски, с потемневшей от крови повязкой на голове повернулся в их сторону и громко ответил:

– Oui, Boches, Boches, bien súr – qu’est-ce que tu pense? des Esquimaux? [8]8
  Да, конечно, немцы. А ты что, думаешь, эскимосы, что ли? ( франц.)


[Закрыть]

– Тогда почему же вы, французики, драпаете? – спросил Рейбайрн.

Раненый французский солдат резко остановился, пораженный скорее тоном, чем словами Рейбайрна; его зубы сверкнули в гневной усмешке.

– Aaah – attendez un peu, hein? A vous le dé… – сказал он, злобно кивнув головой. – On verra, alors – vous sautillerez comme des lapins, vous! Petites soeurs… [9]9
  Э, погодите немного. Это я вам говорю. Посмотрим… Вы сейчас тоже драпаете как зайцы. Слышите, вы… ( франц.)


[Закрыть]

Девлин полез было из окопа, но Дэмон, угадывая значение слов по тону, резко остановил его:

– Сиди на месте, Дев! А ты, Реб, заткнись. Вы что, не видите, что им нелегко пришлось?…

Тяжело дыша, непрестанно бормоча ругательства, прошла и скрылась в темноте еще одна группа французов. Окружающая местность казалась теперь бесконечно пустынной, воздух то и дело сотрясали артиллерийские залпы и разрывы снарядов. «Положение там, похоже, трудное. Очень трудное, – подумал Дэмон. – Раз они отступают в таком потрепанном виде, значит, дела у них плохи…»

Послышался медленно нарастающий шелест летящих снарядов, он становился все громче, резче, переходил в завывающий свист. Потом где-то совсем близко раздался оглушительный взрыв, вспыхнул ослепительный, оранжевый свет. Содрогнулась земля, зашелестела пшеница, срезаемая осколками… Дэмон вскочил на ноги и озабоченно крикнул:

– Кто-нибудь ранен?

– Санитара-носильщика! – закричал кто-то слепа. – Санитара-носильщика сюда!..

Дэмон быстро побежал вдоль окопов в направлении голоса. Над ними пролетело еще несколько снарядов и взорвалось где-то позади, в лесу. Подбежав к двум фигурам, суетившимся около кого-то, лежащего неподвижно, Дэмон спросил:

– Кто это?

– Ван Гельдер, – прозвучал взволнованный голос Брюстера, – его ранило…

Ван Гельдер, полноватый не по возрасту весельчак и а Мичигана, лежал неподвижно, его дыхание было отрывистым, захлебывающимся. Опустившись на колени рядом с ним, Дэмон дотронулся до раненого.

– Он ранен в спину, – сказал Брюстер.

– А откуда ты знаешь? – раздался голос второго солдата. Это был Полетти.

– Я слышал. Осколок ударил его в спину. Как будто кто-то шлепнул его по спине. Я хорошо слышал это.

– По спине, говоришь, – произнес Дэмон, ощупывая руками спину ван Гельдера. Его пальцы неожиданно наткнулись на глубокую, скользкую от крови рану на спине Гельдера. На какое-то мгновение Дэмон почувствовал отвращение, но под дав пением необходимости действовать это чувство в тот же момент сменилось холодным спокойствием.

– Он только что был совершенно нормальный, – торопливо продолжал объяснять Брюстер, – он даже начал что-то говорить мне, но как раз в тот момент раздался этот шлепок, и он громко застонал…

– Ну ладно, ладно, – оборвал его Дэмон, – успокойся. – Повернувшись назад, он громко позвал: – Носильщики, сюда! – Его голос почти заглушили новые разрывы снарядов. В темноте мелькнули тени санитаров. – Сюда, сюда! – крикнул еще раз Дэмон.

– Что он, тяжело ранен? – спросил один из подошедших санитаров.

– Нет, – ответил Дэмон, хотя вовсе не был уверен в этом. Он понимал, что Брюстер и Полетти напряженно слушают, а ван Гельдер не потерял сознания, хотя и молчит. – Тем не менее лучше отправить его в тыл.

Санитары подняли раненого и положили его на носилки, сразу же провисшие от его большого веса. Ван Гельдер громко застонал, его дыхание стало еще более отрывистым.

– Ничего, ничего, дружище, – подбодрил его Дэмон, наклонившись к носилкам. – Лежи спокойно, о тебе позаботятся.

– Я как раз смотрел в этот момент на него, – торопливо рассказывал Брюстер кому-то из вновь подошедших. – Он начал углублять свой окоп, наклонился и…

Вокруг Брюстера собрались солдаты, они жадно прислушивались к его рассказу, задавали вопросы. Дэмон бросил на них беспокойный взгляд.

– А ну-ка назад в окопы! – строго приказал он. – В чем дело, ребята? Вы что, хотите чтобы вас перебили всех как утят? Сейчас же марш в окопы, изготовьте оружие к бою…

Он проследил, как санитары скрылись в темной полосе леса. «Первый раненый, – подумал он, – первый выбывший из строя солдат. А кто будет последним?»

* * *

Его часы показывали одиннадцать сорок две. Светящиеся зеленые цифры и стрелки на них казались призрачными. В двенадцать ноль-ноль начнется артиллерийский обстрел, а в двенадцать тридцать или около этого последует атака. Огонь откроют с немецкой точностью, в двенадцать ноль-ноль. Дэмон переползал из одного окопа в другой, проверяя готовность своих отделений. Продувная бестия Фергасон весел и жизнерадостен; Полетти нервничает и молчит; маленький Тэрнер разгневан и нетерпелив.

– Ну что, эти сволочные фрицы пойдут в атаку или нет?

– Пойдут, пойдут, потерпи немного.

Кразевский вставлял обойму в свой неуклюжий длинноствольный пулемет «шоша».

– Давай, давай, Кразевский, надо, чтобы эта штука стреляла безотказно, – заметил Сэм.

– Дэмон…

– Да?

Кразевский смущенно шмыгнул носом. С той памятной драки за уборной он содержал свой пулемет в безукоризненной чистоте и стал непревзойденным мастером сборки и разборки его в полевых условиях. Дэмон дважды слегка похвалил его, но Кразевский никак на это не реагировал. Сейчас на его круглом плоском лице появилась широкая, добродушная улыбка.

– Я просто хотел сказать тебе, Дэмон, – произнес он, запинаясь, – что ты молодчага…

Не говоря ни слова, Дэмон дружески хлопнул Кразевского по плечу и пополз к следующему окопу, в котором находился Тсонка с зажатым, как всегда, меж зубов огрызком незажженной сигары. Он будет держать этот огрызок во рту до тех пор, пока не разжует его до крошек, и ни разу при этом не сплюнет.

– Держись к нему поближе, Тсонка, – бросил ему Дэмон. – Если с Кразом что-нибудь случится, пулемет твой.

– Ясно, сержант.

А вот и Рейбайрн, Дэмон узнал его по тощему профилю.

– Сержант, – начал он своим густым театральным шепотом, – что мне делать вот с этим? – Он поднял с земли небольшой матерчатый мешочек.

– А что это такое?

– Всего-навсего четыре куриных яйца, сержант. Нашел их на той ферме, по дороге. Как, еще есть время сварить их, а?

– Сварить?! Ты что, с ума сошел? Я же сказал, никакого огня! – Дэмон едва удержался от того, чтобы не расхохотаться. – Ты что, думаешь, что мы готовимся здесь к пасхальному обеду?

– Господи, сержант, не могу же я съесть их сырыми!..

– Тебе и не надо есть их. Возьми нож, возьми яйцо, сруби макушку и выпей. Так делают все богачи.

– Богачи?

– Конечно, богачи в чикагских домах.

Порекомендовав этот простой выход Рейбайрну, Дэмон направился дальше к Брюстеру.

– Все в порядке?

Брюстер утвердительно кивнул головой, а потом чуть задрожал и едва слышно пробормотал:

– Холодно.

– Холодно?! – удивленно воскликнул Дэмон. Его лицо и шея были влажными от пота.

Брюстер еще раз быстро кивнул, произнес какой-то глухой гортанный звук и облизал языком губы.

– Все будет хорошо, – бодро сказал Дэмон, крепко пожав руку Брюстера. – Постарайся меньше думать об этом… Просто делай то, что ты должен делать… Будь стойким! – И еще раз крепко сжал и потряс руку Брюстера.

Дальше Девлин. На его лице твердая решимость, из-под туго натянутого ремешка каски выступает резко очерченный подбородок.