355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Энтон Майрер » Однажды орел… » Текст книги (страница 14)
Однажды орел…
  • Текст добавлен: 17 октября 2016, 01:40

Текст книги "Однажды орел…"


Автор книги: Энтон Майрер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 67 страниц)

Глава 7

Снайперский выстрел – далекий, едва слышный хлопок. Пуля попала в снарядную гильзу или в какой-то другой металлический предмет и со звоном, как будто лопнула струна на гитаре, отскочила в сторону.

– Давай, давай, косоглазый стервятник, попробуй еще раз, – ядовито заметил Рейбайрн. Высунувшись из окопа, он предложил банку аргентинских мясных консервов Пеллитьеру, но тот отмахнулся и крикнул:

– Держи ее у себя! Я не ем их, они воняют какой-то тухлятиной.

– Да, они, кажется, немного попахивают. С них блевать начнешь.

– Не представляю себе, как ты можешь жрать эту дрянь, – с отвращением заметил Тсонка.

– Я могу есть все, что найду в этом болоте, Майк, кроме, конечно, яблок любви.

– Кроме чего?

– Яблок любви. Это ядовитый плод.

– Никогда не слышал о таких…

– Он говорит о помидорах, – вмешался Дэмон. Снайпер начинал действовать ему на нервы, и поэтому он вступил в разговор. – Так ведь, Реб? Ты имел в виду помидоры?

– Полный сока ярко-красный плод на пушистом зеленом стебле около двух футов высотой, поспевает где-то в августе, – терпеливо пояснил Рейбайрн. – К ним лучше не прикасаться, это дьявольский плод. – Снова раздался снайперский выстрел, пуля шлепнулась в грязь. Рейбайрн потряс кулаком над головой и гневно продолжал: – Давай, давай, продолжай в том же духе, может, и я засеку тебя, сволочь поганая…

Они оказались в ужасном месте. Земля вокруг была изрыта и опустошена, и все, находившееся на ней, полностью разрушено, так что само существование этой земли казалось невероятным. Ничего привычного для глаза – куда бы и на что бы вы ни взглянули. Разбитая, вспученная, изрытая в разных направлениях и на разную глубину, земля стала похожа на гигантский пудинг, усеянный гильзами от крупнокалиберных снарядов. Бесконечное нагромождение клубков запутанной колючей проволоки, брошенные каски и оружие. Солнца нет, мрачно. Опустошенная земля напоминала Дэмону штормовую Атлантику, которую он увидел через три дня после выхода из Хобокена. Она была похожа на вздыбившийся и застывший в мрачной неподвижности океан с торчащими повсюду расщепленными и обгоревшими деревьями и пнями. Возможно, так же выглядит поверхность луны, но луна, несмотря на ее мрачную безграничную бесплодность, не могла бы заполнить сердце такой горечью, какой заполняла его эта земля. На луне нет таких разрушений, нет разбитых деревьев, искалеченных остатков некогда прекрасных фруктовых садов, возделанных полей и домов, в которых жили люди; на луне нет этого постоянно вызывающего тошноту, сладковатого трупного запаха…

Знакомый пронзительный резкий звук, как будто кто-то разрывает гигантское полотно из тончайшего шелка.

– Вниз! Всем укрыться! – громко командует Дэмон.

Несколько секунд жуткого тревожного ожидания, потом сухой нарастающий шорох, переходящий сначала как бы в сдерживаемое дыхание огромного чудовища где-то совсем близко над головой, а потом в быстро снижающийся душераздирающий вой. Затем гулкое содрогание окружающей земли. Опять обстрел крупнокалиберными снарядами. Дэмон заставил себя приподнять голову, но ничего, кроме развороченной земли и синеватых вспышек разрывов, не увидел. Ничего. На вершине холма, в четверти мили впереди, никакого движения. Оглянувшись назад, туда, где стояла старенькая мельница, он увидел (или это только показалось ему), что кто-то нырнул в воронку от снаряда. Может быть, это батальонный связной Блейк? Если бы только это был он…

В привычном хоре звуков появилась новая, более низкая нотка. Сначала приглушенные и отдаленные булькающие раскаты, потом все заглушающий грохот и, наконец, невероятно мощный раскатистый взрыв. Вот еще один, на этот раз где-то позади. Вилка! Да, их захватили в вилку. Это девятидюймовые.

Пространство над ними потемнело, потом стало рыжевато-красным, затем заполнилось танцующими вспышками; земля содрогнулась. Ухватившись за рукоятки «шоша», Дэмон сжался в такой плотный маленький комочек, что едва мог дышать. Сам воздух, казалось, попал в какие-то злобные тиски, затвердел, превратился в множество бронированных кулаков, которые били, колошматили и крошили все живое и неживое, все, что оказывалось на их пути. Господи! С тем, что творится здесь, не сравнить никакие ужасы в Бриньи или в горах Собрикур. Дэмон скорее почувствовал, чем услышал, что наступило кратковременное затишье, и хотел было поднять голову, но не осмелился. Что это? Артиллерийская подготовка перед контратакой? А где же, черт возьми, наша артиллерия? О чем они думают, что делают – играют в карты? Куда все пропали?

Снова это ужасное, похожее на столкновение нескольких товарных поездов громыханье, за ним оглушительный взрыв, на этот раз близко позади и чуть-чуть левее; удар воздушного бронированного кулака по голове – проникающий до самых мозгов, как показалось Дэмону, удар. Он судорожно подергал ремешок каски. Пронзительный вон и свист шрапнели и осколков, как будто одновременно с бешеной скоростью задвигались десятки ленточных пил. Резкий звонкий удар металла по каске. Боже, неужели это конец? С этого момента помимо своей воли Дэмон чувствовал себя в полной власти цепких щупалец страха. Он испытал этот страх еще сегодня утром, в четыре тридцать, проснувшись после тревожного двухчасового сна. «Сегодня, – подумал он в тот момент, – сегодня тебе наступит конец, сегодня тебя убьют, убьют как раз в момент, когда ты будешь ждать этого меньше всего». В течение нескольких последовавших часов множество дел и забот о мерах обороны помогли ему освободиться от этого навязчивого зловещего предчувствия, но теперь оно заговорило в нем с новой, еще большей настойчивостью. Съежившись, с искаженным от страха лицом, Дэмон прилагал все силы, чтобы освободиться от тисков страха, старался думать о другом. Что означает этот огневой вал? Подвижен ли он? Трудно сказать. Дэмон ничего не чувствовал, кроме ужасной ошеломляющей боли в голове от ударов взрывных волн, непрерывных оглушительных взрывов, свиста и воя осколков. «Надо сосредоточиться!» – приказал он себе. Но разум не подчинялся, помимо воли Дэмон трусливо возвращался все к тем же мрачным мыслям и неизменно повторял: «Нет, не сегодня. Мне уже удалось столько пройти, только не сегодня. Боже, я сделаю что угодно, но, пожалуйста, только не теперь. Я уже много испытал, неужели этого недостаточно?»

Обстрел усилился. Взрывная волна взметнула Дэмона вверх и так же стремительно прижала к земле. Чей-то быстрый говор совсем рядом. Чей-то? Да нет, вовсе не чей-то. Это он сам говорит. Громко. Нет, этакого никто не вынесет. Боже, никакое живое существо не уцелеет. Ужасный хруст, как будто сломалась его собственная душа, он ударился головой о ствол «шоша», в ушах непрерывный звон…

Кажется, прекратилось? Прекратилось ли? Способность видеть и слышать восстанавливалась медленно, ощущения были весьма неустойчивыми, в глазах мелькали какие-то полосы, окрашенные во все цвета радуги. Едкий кордитный дым вызывал обильные слезы, чувство тошноты. Руки дрожали так, что он едва сумел протереть лицо и глаза. Но все это пустяки. Самое важное то, что он жив. Над ним медленно перемещались темные клубы дыма. Где-то с воем все еще летели снаряды, но теперь значительно правее от них, в направлении тридцать девятой дивизии. Значит, они пока в безопасности.

Теперь Дэмон ясно слышал голоса и крики. Выпрямившись, он оперся на левую руку и с облегчением заметил, что Рейбайрн оживленно говорит что-то Тсонке, а Девлин медленно вылезает из своего окопа. – Кто-нибудь ранен? – спросил Дэмон ясным и спокойным голосом.

– Я, я! – раздался взволнованный голос Эллиса, одного из вновь прибывших молодых солдат. На верхней части его рукава длинный разрыв, потемневшая от пота материя рубашки пропиталась кровью.

– Конджер! – громко крикнул Дэмон. Он вылез из окопа и медленно пополз вдоль цепи, проверяя каждого солдата. Уолшу маленький осколок попал в шею. Пеллитьер лежит неподвижно на дне окопа. На голове, ниже линии волос, там, где должны быть ухо и шея, сияет большая открытая полость. Раздробленные кости, хрящи, разорванные ткани, стекающая на сырую глину алая кровь. Пеллитьер убит. Чуть подальше видна чья-то рука. Дэмон подполз, окликнул: «Клен?» Молчание. Он соскользнул по жидкой грязи в окоп и застыл в ужасе. Пария разорвало почти на две части; он лежал лицом вниз и отчаянно пытался повернуть голову, чтобы отвести губы от жидкой грязи и захватить ртом хоть немного воздуха.

Увидев, что к окопу ползет Брюстер, Дэмон крикнул:

– Стой! Ползи обратно!

Брюстер замер; его худое бледное лицо помрачнело, глаза наполнились тревогой.

– Билл? – вопросительно прошептал он. – О нет, не может быть… Мне надо обязательно увидеть его…

– Возвращайся в окоп, Ти, – снова приказал Дэмон, подталкивая Брюстера в плечо, – не надо смотреть на него.

– О, нет, только не Билл, – простонал Брюстер. В последний месяц Брюстер и Клей крепко сдружились. Нахальный и задорный парень из Огайо удачно дополнял робкого и застенчивого Брюстера. Тому, что они подружились, можно было удивляться, однако вскоре после того, как погибли Кразевский и Фергасон, подобная дружба возникла между Рейбайрном и Тсонкой, а Брюстер потянулся к Клею. Впрочем, возникновение таких дружеских отношений среди старослужащих солдат, особенно после жарких боев, когда на место погибших поступают новички, – явление обычное.

– Нет. Не может быть! Неужели он в самом деле ранен? – продолжал бормотать Брюстер, не сводя с Дэмона недоверчивого, полного безотчетной тревоги взгляда.

– Он в безнадежном состоянии, – сухо ответил Дэмон. – Отправляйся в свой окоп.

Брюстер развернулся и, как побитая собака, пополз по грязи к своему окопу. Тщетные попытки Клея раскрыть рот и вдохнуть воздух внезапно прекратились, его тело судорожно вздрогнуло, пальцы рук конвульсивно вцепились в мягкую глину… Это смерть. Дэмон попытался повернуть Клея на спину, но его тело развалилось на части…

Энергично глотая слюну, чтобы сдержать позыв тошноты, Дэмон выбрался из окопа и пополз к Эллису. Подоспевший сюда же Конджер торопливо перевязывал кровоточащую рану парня.

– Что мне делать, капитан? – непрерывно бормотал Эллис. – Что мне делать? – Посмотрев несколько минут на свою рану, он решительно отвел взгляд в сторону, словно ребенок, которому делают укол.

– Ничего не делать. Все обойдется, не волнуйся, – попытался утешить его Дэмон. Сухой хлопок снайперского выстрела заставил Дэмона на какой-то момент прижаться к земле. Только теперь он заметил, что его руки окровавлены и дрожат, как у паралитика. Кровь Клея. Снова эта мерзкая тошнота. Он слишком устал, подавлен, ни на что не способен. Не способен даже на самые простые действия, а ведь к ним надо быть готовым в любую секунду… Слишком много крови, это невыносимо. Эллис смотрел на него широко раскрытыми, полными страха глазами. Дэмон вытер руки об измазанные глиной штаны и огромным усилием воли заставил себя говорить спокойно.

– Возьми себя в руки, Эллис, и сиди спокойно, – продолжал он. – Мы постараемся поскорее отправить тебя отсюда в тыл…

Они остановились на этом окутанном туманом рубеже на пути к возвышенности Аргонн девять дней назад, в ходе утреннего наступления, предпринятого тридцать девятой и семнадцатой дивизиями. После рискованной разведки, проведенной во второй половине предыдущего дня, Дэмон, теперь уже капитан, командир роты, отказавшись от чреватого крупными потерями наступления развернутой цепью взводов, повел своих солдат вперед эшелонированными огневыми группами. Они форсировали проволочное заграждение, потеряли, но вскоре восстановили контакт с соседями на обоих флангах, штурмовали немецкие траншеи и, оставив их позади, продвинулись через растерзанный снарядами лес к остаткам деревушки под названием Мираваль. Ночью, во время проливного дождя, немцы безуспешно контратаковали, а позднее непрерывно обстреливали их крупнокалиберной артиллерией и химическими снарядами. На следующий день рота Дэмона снова начала успешно продвигаться вперед, но вскоре вошла в труднопроходимый болотистый район с весьма ограниченной видимостью. Контакт с обоими флангами снова был потерян. Но и это не обескуражило Дэмона. На следующий день, продолжая продвигаться вперед, солдаты его роты ожесточенно сражались за каждую стрелковую ячейку противника, за каждую его пулеметную или артиллерийскую позицию. Понеся тяжелые потери, они приблизились ко второй полосе обороны противника между мельницей Шабер и Сен-Обри-Вудс. Дальнейшее продвижение оказалось невозможным. Перед ними был крутой подъем на господствующую возвышенность, множество усеянных разрушенными фермерскими домами холмов и тянущиеся во всех направлениях траншеи, занятые крупными немецкими частями. Третий батальон застрял в каком-то болоте, названном почему-то Ле-Фестон; первую роту разгромили артиллерийским огнем; все наступление как бы захлебнулось грязью, дождем, неопределенностью и непрерывными потоками пулеметных очередей из «максимов». На следующее утро дождь прекратился, туман рассеялся и они увидели справа от себя смутные очертания огромной горы с двумя похожими на уродливые рога вершинами. Склоны горы местами были покрыты густой растительностью, преимущественно дубами и пихтами, и украшены большими темными пятнами обнаженной породы из синевато-черного камня.

– Боже мой, что это такое? – удивленно пробормотал новичок по имени Сантос.

– Мон-дё-Мальсэнтер, – ответил Дэмон.

– И что же, неужели нам придется захватывать ее? Солдаты замерли в напряженном ожидании. Дэмон ответил им, что не придется, что эта задача возложена на тридцать девятую дивизию, дивизию «Гризли», но и после этого солдаты весь остаток дня поглядывали на гору с нескрываемой тревогой. В начале вечера на мрачных каменистых склонах горы вдруг замелькали маленькие яркие вспышки пламени, а через несколько секунд после этого жуткую тишину опустошенного района нарушила знакомая какофония звуков летящих и взрывающихся снарядов.

И середине следующего дня им снова приказали продвигаться вперед. Солдаты пошли. Ценою многочисленных жертв им удалось занять еще один небольшой клочок этой истерзанной опустошенной земли. Однако перед ними по-прежнему высилась гора.

Артиллерийский обстрел усилился. Дэмон кипел от гнева: от полуроты солдат у него осталось теперь не более взвода. Опять все как раньше. Казалось, что на этот раз все будет по-иному, но фактически все повторилось. У него было два трофейных «шпандау», и он расположил их на фланге, около мельницы, а людей развернул в боевую цепь наивыгоднейшим образом, использовав весь свой боевой опыт. Но на этот раз возникли другие трудности и заботы. Интенсивный заградительный огонь с горы не позволил полевым кухням приблизиться к окопам, и Дэмон послал Йогансена и Хьюза с флягами за водой, но они погибли. Девлину удалось пробраться с группой солдат назад, и они доставили мясные и рыбные консервы, которыми солдаты и питались целых три дня; за неимением питьевой воды последние восемнадцать часов им пришлось утолять жажду водой, которая скопилась в воронках от разрывов снарядов. Страшная мысль о том, что немцы могут перейти в контратаку, не давала Дэмону ни секунды покоя, она действовала ему на нервы так, как будто их кто-то непрестанно колол иголкой. Если немцам придет в голову оставить эти разрушенные дома на вершинах холмов и ринуться в атаку, его рота не сможет остановить их. Дэмон был совершенно уверен в этом, он чувствовал это всем своим существом. На возможность контратаки указывал и интенсивный артиллерийский обстрел, и непрекращающийся, действующий на нервы снайперский огонь. Надо взять себя в руки, во что бы то ни стало взять себя в руки!

– Сэм?

Дэмон оглянулся: позади, у края его окопа, появилась голова подползшего Девлина.

– Питере хочет, чтобы я взял «шпандау», ты как, согласен?

– Нет, – ответил Дэмон, отрицательно покачав головой. – Лучше сходи с ребятами еще раз за водой, хорошо?

– Хорошо. – Лицо Девлина было совершенно спокойным, безразличным, но во взгляде на какой-то момент появилось и тут же исчезло возмущение. Он по-прежнему был находчив и выполнял приказы со знанием дела, хорошо показывал себя в бою, когда они атаковали немцев в деревушке Мираваль, однако характерные для него в прошлом эмоциональная устойчивость, необыкновенная легкость и озлобление в бою – качества, которые обеспечивали ему неоспоримый авторитет и уважение солдат, – теперь исчезли и уступили место безмолвному и угрюмому стоицизму. В прошлом очень общительный, он стал теперь невероятно замкнутым. Лишь нередка в его глазах, как вот сейчас, вспыхивали возбужденные непокорные искорки, но потом взгляд становился пренебрежительным, озлобленным, полным тревожного страха. – Как хочешь, Сэм, – ответил он и добавил безразличным топом: – Это значит, что нас сегодня так и не сменят?

– Боюсь, что нет, Дон.

Когда Девлин развернулся и пополз обратно, Дэмона внезапно охватило какое-то острое чувство боли за него.

– Дев? – окликнул он ею.

– Да?

– Если что-нибудь… – Дэмон запнулся, так как не смог сказать, как хотел: «…случится со мной». – …Если сегодня что-нибудь пойдет не так, как надо, пошли Реба к командиру батальона. Он лучше всех сумеет пробраться… Понимаешь, о чем я говорю?

– Да, да, Сэм. – На лице Девлина появилась тень озабоченности. Он хотел было сказать что-то еще, но только крепко сжал губы и пополз к окопу, в котором находился лейтенант Питере. Над их головами, как бы в подтверждение опасности, с воем пролетело несколько тяжелых снарядов. Они взорвались далеко в тылу, позади мельницы.

– Ради всего святого! Почему мы не уходим отсюда…

Этот нервный высокий голос встревожил Дэмона. Повернувшись на крик, он увидел вылезавшего из окопа Брюстера. Парень был без каски и возбужденно размахивал руками перед своим лицом.

– Тим! – окликнул его Дэмон. – Остановись сейчас же…

– Смешно! Я говорю вам: оставайтесь в этих проклятых окопах до тех пор, пока вас всех не убьют… всех до одного!

– Брюстер!

Этот парень из Нью-Йорка поднялся теперь уже на ноги и, энергично жестикулируя руками, быстро зашагал по направлению к мельнице. Свою винтовку он оставил в окопе. Выпрыгнув наверх, Дэмон пустился догонять Брюстера, но тот присел к земле и с поразительным проворством выхватил из ножен штык.

– Нет уж! – громко воскликнул он. – Я иду домой, ясно вам? Я иду домой…

– Тим, послушай-ка…

– Не пытайся остановить меня, Дэмон! Я знаю тебя! Не приближайся ко мне! Слышишь?

В воздухе над ними просвистела нуля, а потом донесся сухой хлопок выстрела из снайперской винтовки. Метнув на Дэмона обезумевший взгляд, Брюстер повернулся и бросился бежать. Спотыкаясь на изрытой, скользкой от влаги земле, он несколько раз падал, вставал и снова бежал. Когда Дэмон догнал Брюстера и, навалившись всем своим весом, прижал его к земле, тот начал ожесточенно сопротивляться. Штык из его рук выпал, но он с удивительным упорством и силой продолжал бороться своими цепкими руками. Катаясь в этой нелепой схватке по земле, они свалились в снарядную воронку. Вертясь и извиваясь, как рыба в сети, Брюстер нанес Дэмону дна сильных удара по скуле и в горло.

– Пусти меня, ты, чудовище! Пусти меня! – выкрикивал он диким голосом.

Как раз в тот момент, когда Дэмон подумал, что больше не сможет сдерживать Брюстера, у того неожиданно иссякли силы. Прекратив какое бы то ни было сопротивление, едва переводя дыхание, он неподвижно лежал на боку; его обезумевшие глаза были прикрыты свисавшими со лба всклоченными волосами.

– Ну что ты, Тим? Успокойся, – ласково проговорил Дэмон.

– Проклятие! Сидим, как мыши в норе, и ждем, когда на вас прыгнет кошка… Да, да, ждем, когда нас всех превратят в кровавое месиво… Ты что, не видишь? – Его серое, как пепел, лицо конвульсивно подергивалось, нижняя челюсть вяло отвисла. Он заплакал, как ребенок, сильными, захлебывающимися, похожими на нервный смех всхлипываниями.

Дэмон, все еще слегка прижимавший Брюстера к земле, почувствовал, как все тело парня затряслось мелкой нервной дрожью.

– Ну успокойся, Тим, – тихо сказал он. – Возьми себя в руки. Новички подумают, что ты струсил…

– Я не могу больше, капитал. Я месяц за месяцем делал все, что мне приказывали, выполнял все, что от меня требовали, но теперь я больше не могу и не хочу оставаться здесь! – Брюстер тяжело закашлялся и снова попытался вырваться. Дэмон еще сильнее прижал его к земле, и парень быстро покорился.

– Держат нас здесь несколько дней, – жалобно всхлипывал он, и никто ни о чем не заботится… Вам на это наплевать, у вас не нервы, а железо, вам все нипочем, а я больше не вынесу этого. О боже, не хочу, не хочу! – Закрыв лицо руками, Брюстер снова разразился сотрясающими все тело нервными рыданиями.

– Ничего, ничего, Тимми, успокойся. – Обхватив своими большими руками слабое хрупкое тело Брюстера, Дэмон покачивал его, как ребенка, и уговаривал тихим, проникновенным голосом: – Теперь все будет хорошо. Ничего больше от тебя уже не потребуют, Тимми. Теперь тебе будет легче…

Дэмон продолжал сдерживать Брюстера и успокаивать его своими бессмысленными, но ласковыми причитаниями и одновременно с мучительным страхом думал: «Неужели они действительно считают меня таким? Человеком, который мягко стелет, но жестко спать, который внушает им страх и отвращение? Жестоко-сердечным кровожадным убийцей с двумя серебряными нашивками на плечах, который гонит их из одного пекла в другое, насмехаясь над их муками и страданиями?» Дэмон не верил в это. И все же он не мог бы смотреть сейчас в глаза своим товарищам так же прямо и открыто, как привык смотреть раньше…

* * *

– Как у вас дела? – поинтересовался подполковник Вейберн.

– В строю шестьдесят три человека, сэр.

– Так. А какова, по-вашему, их боевая способность?

Дэмон ответил не сразу. Они сидели на груде камней в томном, мрачном подвале мельницы Шабер; из-за непрекращающегося ни на минуту дождя в подвале все пропиталось сыростью и покрылось скользкой плесенью. На перекладине у входа висела теперь расщепленная, но когда-то, видимо, выполненная с немецкой аккуратностью, красивая дощечка с надписью: «Kommandoposten Dambacher XLVII». [20]20
  Командный пункт Дамбахер XLVII ( нем.)


[Закрыть]
Несколько ниже какой-то шутник нацарапал мелом: «Ждем вас в Вэлли-Фордже. Захватите с собой мясные консервы». Но это было четыре дня назад…

Подполковник Вейберн смотрел на Дэмона выжидательно. Это был широкоплечий мужчина со спокойным низким голосом и светлыми карими глазами. Его назначили командиром батальона после гибели майора Уильямса. Вейберн считался хорошим офицером и организатором, но сейчас, наблюдая за его полным, розовощеким, лишь слегка встревоженным лицом, Дэмон почувствовал некоторое возмущение и настороженность по отношению к нему… «Что может знать этот человек, только что прибывший из Штатов?» – мелькнуло у него в голове. Он бросил взгляд на Колдуэлла, но тот продолжал спокойно счищать грязь со своих ботинок.

– Итак, какова же их боевая способность? – повторил свой вопрос Вейберн.

– Это хорошие солдаты, подполковник, – ответил Дэмон спокойным тоном, – те немногие, что остались в живых… Я… Лейтенант Питере и я абсолютно уверены в них. – Помолчав несколько секунд, он продолжал: – Конечно, это уже совсем другие люди по сравнению с тем, какими они были четыре дня назад. Мы находились под тяжелым и почти непрерывным обстрелом противника с горы. Я не совсем уверен в их стойкости в том случае, если нас атакуют. – Дэмон опять замолчал и взглянул на Колдуэлла. – Мне довелось участвовать в трех крупных операциях и в семи боях, и я никогда раньше не высказывал такого сомнения. Полковник Колдуэлл может подтвердить мои слова. – Он глубоко вздохнул и добавил: – По-моему, моей роте следует предоставить отдых.

Подполковник Вейберн раздраженно кашлянул и потер руки о бедра. В ущелье позади мельницы один за другим разорвались три снаряда; свеча в консервной банке дрогнула, пламя сильно наклонилось, но все-таки не погасло.

– Речь идет не об отдыхе, а о продвижении вперед. Необходимо добиться прежнего темпа продвижения вперед.

– Наступать?! – удивленно воскликнул Дэмон. Вейберн кивнул утвердительно.

– «Гризли» пойдет в атаку ровно в четырнадцать. Нам приказано атаковать одновременно с ними в прикрыть их левый фланг.

Дэмон закрыл глаза о сжал пальцы в кулак, чтобы остановить их нервное дрожание. Мысль о том, что шестьдесят три человека – все, что осталось от двух с половиной сотен, – после того, как они находились на передовой девять суток, последние четыре из которых их непрерывно обстреливала артиллерия, что эти шестьдесят три человека, не получив ни отдыха, ни горячей пищи, должны будут пойти в наступление вверх по склону горы, где почти нет укрытий и где вся местность простреливается пулеметами, – эта мысль казалась Дэмону настолько безумной, что он готов был громко расхохотаться. Но он не расхохотался.

– Можно мне посмотреть приказ, сэр? – спросил Дэмон. Глаза Вейберна удивленно расширились:

– Послушайте, Дэмон…

– Покажите ему приказ, Арчи, – спокойно вмешался полковник Колдуэлл. – Он будет рисковать своей головой, когда поведет людей в атаку, правда ведь?

Командир батальона вынул из кармана полушинели смятые листы бумаги и протянул их Дэмону. Да, это был приказ. Детальный план операции, пестрящий высокопарными латинскими терминами, столь любимыми штабными офицерами. В последнем разделе приказа говорилось:

«Необходимо приложить все усилия, чтобы убедить противника в том, что он находится под угрозой непрерывного наступления, и таким образом заставить его ввести в бой все свои резервы. Весьма важно, чтобы наши войска сохранили наступательный порыв, начавшийся еще 26 сентября».

«Сохранили наступательный порыв», – повторил Дэмон про себя. Он уставился на изрытую землю и расщепленные деревья, видневшиеся через вход в подвал. «Сохранить наступательный порыв».

– Чей это приказ? – неожиданно спросил он. – Кто сочинил такой приказ?

Вейберн неодобрительно нахмурил брови и втянул голову в плечи.

– Минутку, капитан…

– Нет! – перебил его Дэмон. – Вы скажите мне, кто этот спятивший с ума человек, способный на такое безумие?

– Вы что, отказываетесь выполнить этот приказ, Дэмон? – гневно спросил Вейберн.

– За кого вы меня принимаете, сэр?

– Джентльмены… – пробормотал Колдуэлл.

– Разумеется, я выполню приказ, – продолжал Дэмон, понизив голос. – Мне приказано атаковать, и, видит бог, я пойду в атаку. Но сейчас, сию минуту, мне хотелось бы сказать, что я думаю о штабе, который посылает солдат вот в такое мерзкое место, оставляет их на многие дни на позициях, над которыми господствует находящийся на горе противник, и потом хладнокровно предполагает, что оставшиеся в живых пойдут в новую атаку!

В тишине подвала его голос звучал очень звонко. Лейтенант Питере нервно поеживался. Вейберн, плотно сжав губы, не сводил взгляда с пламени свечи.

– Сэм, – вмешался Колдуэлл. Вид у него был изможденный, уставший. Он пострадал от ядовитого газа в бою под Буа-де-Льон, и его кожа была теперь бледно-зеленоватого цвета. Однако в его глазах по-прежнему можно было заметить обычное для него равновесие настороженности и сострадания. – Сэм, нам обещали смену. Нью-йоркцы должны прибыть сюда к семнадцати ноль-ноль, поэтому нас просят сделать еще одно усилие… Я знаю, вам здесь было трудно, – продолжал он спокойно, – очень трудно. Главный удар нанесет тридцать девятая дивизия. Дивизионная артиллерия проведет двадцатиминутную огневую подготовку из всех калибров. Мы дадим вам в качестве пополнения всех, кто способен стрелять – поваров, писарей, ординарцев, – всех, всех. Я торжественно обещаю вам это. Мы придадим вам всех и все, что возможно. Еще одно последнее усилие, Сэм. Это все, что от нас требуется.

Джон возвратил приказ командиру батальона и молча кивнул головой. Это, собственно, то же, что он внушал своим десяти солдатам там, в Бриньи, что он говорил Девлину во время ночного марша к Суассону: это наш долг, мы должны его выполнить во что бы то ни стало. Разница только в том, что теперь то же самое говорят ему, Дэмону. И все же почему они, вот уже в который раз, доходят до таких крайностей? Почему оказываются перед суровой необходимостью отчаянного выбора, перед жесткими альтернативами, которые и альтернативами-то не назовешь? Там, в Шомоне, люди в безукоризненно начищенных и наглаженных мундирах снуют по кабинетам, водят карандашами по картам обстановки; потирают свои чистые, не знающие пота лбы и, играючи, взвешивают всевозможные варианты. Здесь же, под проливными дождями, утопая в грязи и слякоти, под непрерывным обстрелом из тяжелых орудий, ты всегда оказываешься в одном и том же положении: никаких альтернатив, никакого выбора.

Полковник Колдуэлл испытующе смотрел на Дэмона: на его губах все та же едва заметная печальная, всепонимающая, всепрощающая, полная надежды улыбка.

– Хорошо, сэр, – сказал Дэмон, поднимаясь на ноги. – Мы выполним свой долг. Но я хотел бы встретить того, кто написал это, – он кивнул на бумаги в руках Вейберна, – я был бы счастлив увидеть его, хотя бы на пять минут.

– Извини, Сэм. – В глазах полковника сверкнули и исчезли искорки. – Но ты же знаешь, вышестоящие наделены соответствующими правами. Не исключено ведь, что и ты когда-нибудь окажешься на их месте. – Он перевел свой твердый внимательный взгляд на моргавшего в изумлении Вейберна. – Ничего, ничего, Арчи, очень скоро вы привыкнете к подобным вещам. Вы просто не успели еще освоиться со всем, что здесь происходит.

– Есть, сэр, – пробормотал Вейберн.

* * *

Задыхаясь от усталости, Дэмон присел на корточки, опершись спиной на стену разрушенного дома. Нечеловеческое напряжение сил привело к тому, что он не мог понять теперь, тошнит его, или он кашляет, или смеется, или все это происходит одновременно. Бедренные мышцы судорожно сжались, перед глазами плыли разноцветные круги. Дэмон был совершенно ошеломлен, он уже не верил никаким своим ощущениям. Даже теперь, когда он добрался наконец сюда, на вершину горы, все окружающее представлялось ему какой-то галлюцинацией.

Что произошло? Чем объяснить, что после стольких страданий и горьких разочарований им выпала такая крупная удача? Они начали наступление в четырнадцать десять, вслед за подвижным огневым валом. Дэмон поднял «шоша» на плечо и подал сигнал атаки. Шестьдесят три пария из его роты, похожих скорее на оборванцев, чем на солдат, вместе с десятком полуинвалидов, которых удалось наскрести во всем полку, вылезли из окопов и с ожесточением ринулись вперед, уверенные, что на них тотчас же обрушится лавина снарядов. Но ничего подобного не произошло. Не веря себе, они беспрепятственно поднимались по склону горы, проходили мимо стрелковых ячеек и пулеметных окопов, пустых ящиков из-под боеприпаса и мотков колючей проволоки. Затем послышались глухие раскаты орудийных залпов, противник начал обстреливать их с вершины горы Мон-дё-Мальсэнтер, ряды наступающих дрогнули, солдаты заколебались. Повелительный голос Дэмона, его выразительные жесты, обращение к некоторым солдатам по имени, оказали свое действие, и солдаты снова устремились вперед. Они быстро достигли вершины холма, перевалили через нее и вошли в лес около разрушенной фермы Каваньоль.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю