Текст книги "Однажды орел…"

Автор книги: Энтон Майрер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 67 страниц)

– Ясно. – Подполковник сделал пометку в своем блокноте. – Отлично. De l’audace, toujours de l’audace… [63]63
  Смелей, всегда смелей… ( франц.). Слова Дантона. – Прим. ред.


[Закрыть] – Улыбаясь, он направился к своей посреднической полевой рации. – Желаю вам удачи, майор.

* * *

– У нас сегодня праздник, – нараспев проговорил полковник Уэстерфелдт. Стоя в центре палатки, он сделал два танцевальных шага, слегка шлепнул себя по животу и повторил: – У нас сегодня праздник. – Это был рослый, чем-то напоминавший медведя, мужчина с добродушным круглым лицом. Один из наиболее уважаемых офицеров дивизии. – Коллинс! – крикнул он.

В палатку вошел худой темноволосый солдат:

– Да, сэр.

– Нашли полковника Вильгельма?

– Нет еще, сэр.

– Ищите. Он должен быть где-то поблизости. – Повернувшись к Дэмону и подполковнику Макфарлейну, он встал в нарочито важную позу. – Я пригласил вас, джентльмены, сюда для очень важного совещания. Да, да. – Наклонившись к сундучку около своей койки, он достал из него прекрасный кожаный футляр, отстегнул несколько застежек и извлек бутылку и четыре вставленных друг в друга латунных стаканчика. – Настало время поговорить о многих вещах: о флангах, лошадях, высадочных средствах… – Он подмигнул Дэмону, и тот улыбнулся.

– Это очень кстати, Уэсти, – заметил Макфарлейн, низкорослый, но крепко сложенный мужчина с низким лбом и квадратным бульдожьим лицом. – Собственного изготовления?

– Да. Придумал только сегодня в полдень. Полагаю, что получилось неплохо. – Громко крякнув, он выпрямился. – Алиса говорит, что я полнею. Это же оскорбление. Сэм, разве я полнею?

– Более стройным, чем теперь, я никогда вас не видел, сэр. Раздался дружный хохот.

В палатку вошел второй лейтенант Хэнк Чейз и смущенно остановился.

– Да? – спросил Уэстерфелдт. – В чем дело, Хэнк? Чейз отдал честь.

– Я насчет доклада, о котором вы просили, сэр. Об этих ядовитых дубовых контейнерах… – Он перевел взгляд на бутылку и стаканчики. – Виноват, сэр, я вам помешал…

– Чепуха! Входите и садитесь. Вам повезло. Мы собираемся совершить возлияние богу армейского десантного учения. – Подойдя к складному столику, он осторожно наполнил стаканчики и вручил их офицерам. – Хэнк, вы можете выпить тоже.

– Благодарю вас, полковник.

– Я верю в случайное совпадение обстоятельств и времени. Если войдет полковник Вильгельм, вам придется отдать свой стаканчик ему, Хэнк. – Он поднял стакан. – За любовь и счастье! – произнес он и, осушив стакан, облизнул губы. – Мне хотелось бы сказать вам, джентльмены, что у меня только что побывал генерал Бонхэм и он очень доволен. Очень. – Он почесал свой широкий мясистый нос и фыркнул. – Долго смеялся над твоей проделкой, Сэм. Он ведь старый кавалерист, ты же знаешь. Твоя расправа с эскадроном – настоящий удар для него.

– Да, это действительно был удар, Сэм, – согласился Макфарлейн.

– Ты провел отличный маневр, – продолжал Уэстерфелдт. – Отличный. Вот увидишь, они теперь изменят наставление, внесут в него параграфы о захвате и использовании лошадей противника… Ты ведь никогда не служил в кавалерии?

Дэмон улыбнулся:

– Ближе всего к лошадям на службе я был в форту Барли в тысяча девятьсот шестнадцатом, когда чистил их в конюшне.

– Так я и думал. И как же тебе пришла в голову эта идея использовать лошадей?

– Не знаю, полковник. Мысль воспользоваться этой благоприятной возможностью возникла совершенно неожиданно. – Дэмон отпил из стаканчика. Так ли это было? Да, в основном неожиданно. Он возмутился допущенной Мёрдоком глупостью и захотел наказать его за это… Тридцатью минутами позднее они захватили высоту восемьдесят три и расположенную на ней артиллерийскую батарею «противника», а дальше все пошло так, как будто он подлил масла в огонь. Аткинс, напуганный неожиданным прорывом на своем правом фланге, растерялся и, неся огромные потери, два раза безуспешно пытался возвратить высоту при помощи своих резервов. После этого он был вынужден остановить наступление и начал отходить с боем в направлении резервация; однако сколько-нибудь боеспособных частей к тому времени у него почти не осталось. Лишь принятое на этом этапе решение посредников приостановить учение спасло «белых» от уничтожающего разгрома путем двойного охвата. И все это явилось результатом того, что он, Дэмон, захватил и использовал конницу «противника»…

– А мне хотелось, чтобы учение продолжилось, – заявил Чейз Уэстерфелдту звонким голосом.

– Почему же, братец?

– Потому что в таком учении многое усваивается, многие теоретические положения проверяются на практике.

– Хорошо. – Полковник встал из-за стола и, подойдя к доске с картой, отдернул марлевую занавеску. – Давайте предположил! что учение продолжается. Сейчас четырнадцать ноль-ноль, и вы командующий. Что бы вы предприняли?

Лейтенант Чейз подошел к карте.

– Что ж, я послал бы третий батальон вот сюда, вдоль этой прибрежной дороги…

– Неправильно! – Уэстерфелдт палил вина в свой стаканчик и отпил глоток. – Артиллерия «белых» все еще господствует на этом участке, и примерно на протяжении двухсот ярдов здесь практически нет никакого укрытия. Правильно, джентльмены? – Оба командира батальона кивнули в знак согласия. – Если вы пойдете в этом направлении, братец, то от вас останутся рожки да ножки.

– О нет, минуточку. У нас же есть подразделение майора Дэмона, – упорствовал лейтенант Чей.!.

– Нот это другой разговор! Ну и как же вы его используете?

– Пошлю их в обход вот этой высоты сто семь, вот здесь, а потом они повернут налево, вот через эту дубовую рощу.

– Отлично! – Полковник засиял от удовольствия. – Только как насчет вот этих маленьких волнистых линий, вот здесь? Видите их? Это ведь довольно крутой подъем, и по нему далеко не продвинешься… А в остальном ваш план идеален.

Под столом раздалось глухое урчание. Уэстерфелдт нагнулся и начал ласково чесать шею огромного пса с отвислой челюстью.

– А-а, старина Помнеи! Ты у меня прямо-таки настоящий солдат! Всегда готов ко всему самому худшему. – Он потрепал пса по загривку. – Он стер себе все лапы, участвуя со мной в кампаниях. Да, да! – Пес положил лохматую голову на передние лапы и глубоко вздохнул. – Между прочим, джентльмены, генерал Бонхэм приглашает нас вечером на покер, за исключением вас, конечно, Хэнк, – добавил он, обращаясь к Чейзу. – На вашем лице, к сожалению, слишком мало хитрости для игры в покер. Это приходит только с возрастом. Посмотрите на майора Дэмона: этот бес даже сам не знает, какие мысли роятся сейчас в его башке…

– Что правда, то правда, – заметил, рассмеявшись, Макфарлейн. – Печальный Сэм. Половину всего времени он как будто дремлет.

– Да, да, а сам в этот момент размышляет над тем, как бы заткнуть кого-нибудь за пояс. Слэтс Хэтчер в Гэйлларде сказал мне, что на Лусоне у тебя была самая лучшая, самая боеготовая рота. Говорит, что твои солдаты, не раздумывая, бросились бы в огонь и воду, если бы ты попросил их. Как тебе удалось добиться этого?

– Просто это были хорошие ребята, – ответил Дэмон.

– О нет, уж меня не проведешь, Сам. Чтобы добиться этого, надо что-то другое…

Дэмон улыбнулся:

– Бог его знает. Просто у меня большая практика командования ротой.

– Из всего, что существует и происходит на свете, самое главное и самое важное – это женщины, лошади, власть и война. Кто так сказал, Чейз?

Лейтенант заморгал в недоумении, но быстро ответил:

– Темгасон, сэр.

– Неправильно! Еще одна ошибка сегодня, и мы назначим вас, Хэнки, начальником прачечной. Как вам это правится?

– О нет, сэр, вовсе не нравится.

– Теннисон! Чему же вас теперь учат? Киплинг, дорогой мой Хэнки, Киплинг. Он знал, что такое быть солдатом, больше, чем все остальные, вместе взятые. И о многом другом тоже знал больше других… – Полковник встал и энергично потянулся. – Не знаю, как вы, джентльмены, а я намерен Припять душ и принарядиться, чтобы нанести визит Уилли Аткинсу и подбодрить его хоть немного. Он, должно быть, повергнут сейчас в глубокое уныние. А потом… Как насчет того, чтобы сыграть в гольф, Мак?

– С удовольствием, – ответил тот.

– Отлично. Как только я вернусь, сразу пойдем. Сэм, а как это произошло, что ты не научился играть в гольф?

– Наверное, но той простой причине, что не нашлось времени для этого.

– А тебе надо бы научиться. При твоем мастерстве в бейсболе ты был бы отличным игроком в гольф.

* * *

В палатке Дэмона никого не было. Стоя у входа в нее, он наблюдал через бинокль за беспорядочной суматохой у пирса, где все еще разгружали технику и предметы снабжения. Правее, примерно в тысяче ярдов от пирса, там, где высаживались главные силы, группа моряков и солдаты войск инженерного обеспечения осторожно пытались спустить по сходне на берег бульдозер, который стоял в носовой части пятидесятифутового судна.

Дэмон решительно вошел в палатку, достал из полевой сумки большой блокнот и, устроившись на койке, начал писать.

«Дорогой папа, сообщаю, что учение мы все-таки провели. Мы высадили на берег войска, часть артиллерийских орудий и несколько танков. Однако четыре человека чуть не утонули, а шесть – получили легкие травмы. Прибойная волна, хотя и сильная, особой помехой не явилась. Я представляю, что она могла бы быть куда более сильной, и тогда нам пришлось бы намного хуже. А уж о том, чем бы все это кончилось, если бы на побережье в окопах за проволочным заграждением находилось несколько пулеметов „противника“, и говорить нечего. Это, мол, учение, объясняют нам, и мы действуем в учебных условиях. Конечно, это учение, а не война. Но беда в том, что уж очень много этих учебных условностей; по существу, вся операция настолько далека от реальных условий, что представляется забавой. Взять хотя бы тот факт, что не все солдаты умеют плавать. Существует очень много вещей, которые молодой американец начала сороковых годов должен знать: как водить машину и как произвести ее мелкий ремонт, как стрелять из винтовки и пистолета, ездить на лошади или на мотоцикле, говорить и читать по меньшей мере на двух иностранных языках, передавать и принимать флажные сигналы, знать азбуку Морзе и многое-многое другое. Так или иначе, но если солдат не умеет плавать, его можно считать за полсолдата. Надо добиться того, чтобы каждый солдат мог проплыть сто ярдов в одежде и пройти вброд триста ярдов но пояс в воде с полной выкладкой.

Программа нашей подготовки была просто смехотворной. Да вы и сами представляете ее себе. По-моему, чтобы подготовить войска к десантной операции, надо шесть – восемь недель. Грузовые сети на судах не годятся. Нужны широкие сети с квадратными ячейками и много-много часов практики подъема и спуска по ним, особенно в том, как спрыгивать на высадочное средство. Л сейчас происходит следующее: баркас или катер вздымается и опускается на волне, прыгать все боятся, подолгу висят на сети, и из-за этого нарушается весь график. Радиостанция SCR-131, мягко выражаясь, для десантных операций не пригодна. (Фактически из-за выхода станций из строя могла бы провалиться пел операция. Да почти так и произошло, ибо мы не имели радиосвязи в течение четырех часов.) Нам необходима по крайней мере станция SCR-171, а лучше даже еще более легкая, при этом она должна быть водонепроницаемой. Наши же станции все промокли.

Однако хуже всего дело обстоит с самими высадочными средствами. Моторные вельботы и баркасы просто не отвечают никаким требованиям: на них нельзя ни пристать как следует к берегу, ни отойти назад в море, высаживаться с них в каком-нибудь порядке совершенно невозможно, не говоря уже о том, чтобы вести с них прикрывающий огонь. Нам нужны плавсредства с небольшой осадкой, нечто подобное лихтерам, почти глиссер с бронированным носом и двумя пулеметами в носовой части, который выползал бы на берег, удерживался в таком положении и сбрасывал на него два трапа. А может быть, с таким носом, который сам бы служил трапом, как тот опытный корабль, который, как вы писали, строит фирма „Хигинс“… Разумеется, нам очень нужен легкий, низкий, широкий танк с хорошей броней, 27-мм орудием и двумя пулеметами в носовой части, который мог бы передвигаться по воде с помощью винта, а затем выползал бы на берег, как огромная черепаха. Думает ли над этим кто-нибудь там, в штабе, где принимаются важнейшие решения?»

Дэмон прекратил писать, отложил блокнот и снял с себя ботинки. В соседней палатке кто-то крикнул, раздался громкий смех. Потом солдаты запели веселую песенку. Дэмон улыбнулся – ему вспомнились дни в форту Барли. Уже шла война, по крайней мере, в Европе: странная война, война угроз и искусно возведенных казематов, в которых люди жили, как пожарные или как моряки, читали газеты и пили красный виноградный сок или шнапс. Однако долго так продолжаться не могло…

Он снова взял блокнот.

«Так или иначе, но наша сторона одержала победу – так решили, по крайней мере, посредники, – и старина Уэсти пребывает в хорошем настроении (он сказал нам, что генерал Бонхэм остался очень доволен всем ходом событий). Теперь будет выпито много виски, начнутся игры в гольф и в покер и веселые разговоры в свободные часы. Все это, конечно, неплохо. Но чего здесь не хотят видеть, так это того, что мы ужасно не подготовлены для каких бы то ни было десантных операций в каком бы то ни было районе.

Мы замечательно отпраздновали рождество в Бейлиссе. Жалели, что вы не были с нами. Ваш внук – вам, видимо, будет приятно узнать об этом – курит трубку из корня верескового дерева, цитирует Хью Адена и, насколько я знаю, никогда не встает раньше одиннадцати часов. (Если верить Пегги, он пользуется успехом у девушек.) Наконец-то он снизошел до разговора со мной. Всячески старался объяснить мне, что современный конфликт в Европе не что иное, как логический приход к власти человека из низов, и что нам, как стране здравомыслящих индивидуалистов, следует держаться от всего этого в стороне и дать противникам возможность размозжить друг другу голову. Это его мнение слегка расстроило меня, но вместе с тем оно настолько изменилось по сравнению с тем, какое было в прошлое рождество, когда бедная Европа находилась в тисках издыхающего колониального империализма, что я слушал его с удовольствием. (Рост означает изменения, но изменения означают ли рост?) Я надеюсь, что он не станет одним из эстетов интеллектуальной элиты: предобеденные приемы с хересом, белые ботинки и рубашка Оксфорд нараспашку. Он слишком хорош для такого мира.

Пожалуй, я слишком строг к нему. Устал, а уставшие офицеры всегда пессимистичны. Я уверен, что у мальчика хорошие задатки, да и как им не быть у него! Со временем все наносное исчезнет. Пегги растет не по дням, а по часам, мальчики больше уже не являются для нее „нескладными долговязыми созданиями“. Томми наконец избавилась от этой скверной напасти – экземы и чувствует себя, как и подобает такой прекрасной и мужественной женщине».

* * *

Он отложил блокнот, вышел из палатки, глубоко вздохнул и протер глаза. Вернувшись из Китая, Дэмон понял, что, пока он отсутствовал, многое изменилось. Монк Меткаф погиб в воздушной катастрофе на острове Себу, а на его месте теперь был франтоватый раздражительный маленький человек, который, почти не выслушав Дэмона, запихнул его отчет в нижний ящик стола с таким видом, что стало ясно: он никогда больше не возьмет его в руки. Он сказал Дэмону, что начальство не очень-то интересуется поведением и выходками заросших грязью китайских партизан и что сейчас главный интерес представляют Китай как таковой и продвижение японцев к Шанхаю. Дэмон козырнул и вышел.

Изменилось и многое другое. Провинция Пампанга была охвачена крестьянским восстанием против крупных землевладельцев. Суд над Бениньо Рамосом, в ходе которого выяснилось, что в организации восстания ему предлагали помощь японцы, принял зловещий оборот. Котни Мессенджейл уехал в Штаты для учебы на высших военно-академических курсах. Полковника Фаркверсона перевели в район расположения первого корпуса. И наконец, в Европе снова началась война…

Но более всего Дэмона тревожила Томми: она, казалось, стала более подавленной и более раздражительной. От состояния мрачной озабоченности она могла моментально перейти к состоянию яростного гнева, как будто весь ее юмор, спокойствие и уравновешенность прошлых лет иссякли, а остались лишь открытые, трепещущие и воспаленные нервы.

– Это просто привычка, – сказала она однажды вечером после ссоры по какому-то пустяковому поводу, о котором он даже не мог вспомнить. – Наша жизнь – это просто привычные действия. Мы привыкли любить друг друга, вот мы и делаем это… Больше ничего в этом нет.

– Не говори так, – возразил он. Убежденность и даже обреченность, с которыми она высказала ему эти слова, чрезвычайно обеспокоили его. – Ты не права, дорогая, – продолжал он. – Для меня это вовсе не привычка… – Он горячо обнял ее, но она лишь печально улыбнулась:

– Так ли? Возможно, что и так.

Иногда она без всякой видимой причины приходила в необыкновенную ярость, обвиняла его в чем-нибудь, незаслуженно упрекала.

– О, прекрати, пожалуйста, Сэм! Честное слово, ты все равно как Махатма Ганди в костюме бойскаута. Ни прибалтийские государства, ни народная война в Китае никого не волнуют, кроме тебя. Господи, когда же ты станешь наконец нормальным человеком?!

Даже возвращение в Штаты, в Бейлисс, никак не отразилось на ней к лучшему, на что Дэмон очень надеялся. Донни приняли в Принстонский университет, но, вместо того чтобы обрадоваться этому замечательному осуществлению ее давней мечты, Томми пришла в уныние, стала еще больше тревожиться за сына. Затем, приблизительно через месяц после этого, ее неожиданно поразила болезнь – странная сыпь на руках и бедрах, переходившая в опухоли, трещины и нагноения, вызывавшие мучительный зуд. Даже присвоение ее отцу звания бригадного генерала, а Сэму – майора не произвело на нее никакого впечатления и не успокоило ее. Она решила поехать на восток, на озеро Эри, чтобы погостить несколько недель у Эдгара и Мерилин Даунингов, и вернулась оттуда в значительно лучшем настроении, но и это было лишь притворство: Дэмон понимал, что она просто не хотела простить ему поездку в Китай. Он поехал туда потому, что считал миссию важной и интересной для себя, и она действительно явилась для него решающей, самой полезной и поучительной из всего, что он пережил до этого. Но одновременно поездка привела к тому, что в отношениях между ним и Томми что-то было потеряно, не менее важное и не менее решающее. Наверное, таковы уж законы жизни, неумолимые и непреклонные законы жилищного равновесия: ничто не дается в жизни бесплатно…

Глава 11

Дэмон сделал широкий взмах крокетным молотком и ударил. Чистый звучный щелчок – и деревянный шар с синими полосками послушно покатился по зеленому подстриженному газону: десять, пятнадцать, двадцать футов. Снова звонкий щелчок – синий шар стукнулся о желтый.

– Черт возьми! – воскликнул Макконнэдин. – Вам, военным, просто везет, да и только!

– Не сказал бы, – ответил Дэмон, улыбаясь.

– Ха! Не сказал бы! Держу пари, что вы все время тренируетесь где-то, но скрываете.

– Конечно, тренируемся, Берт, – заметил генерал Колдуэлл, обхватив пальцами только что раскуренную трубку. Его лицо было серьезным, сосредоточенным. – А вы разве не знаете? Все плацы, для занятий в гарнизонах давно уже переделаны, в крокетные площадки. Приказ военного министерства номер двадцать два дробь четыреста тринадцать. Каждая пятница официально объявлена крокетным днем. У нас есть даже ротные кубки, на которых изображены скрещенные молотки и мышеловка. Ротные кубки серебряные, а полковые – из чистого золота, конечно.

– Замечательная идея! – воскликнул Ласло Пирени. Его красивое хитроватое лицо сморщилось в веселой радостной улыбке. – Это куда занимательнее и полезнее, чем втыкать в карту булавки с разноцветными флажками или шлепать новобранцев щегольским стеком.

– Конечно, – поддакнул ему Колдуэлл, сверкнув глазами. – Во всякой профессии есть свои дурные отклонения от нормы.

– Что верно, то верно, – согласился с ним, громко смеясь, Пирени. – А что это за жизнь без пороков?

– Послушайте! – недовольно воскликнул Макконнэдин. – Мы играем в крокет или не играем?

– Тихо, тихо, – успокоил его Нарвой и помчался через всю площадку. Его широкие, хорошо наглаженные фланелевые брюки развевались как крылья. – A vos ordres, Bert. [64]64
  Слушаюсь, Берт ( франц.).


[Закрыть]Zu Befehl. [65]65
  Слушаюсь ( нем.).


[Закрыть]Хотел бы я выиграть один из таких кубков, – произнес он со своим очаровательным венгерским акцентом. Добежав до своего шара, он опустился на колени и начал внимательно прикидывать, как ударить его. – Нам надо во что бы то ни стало разгромить этих заносчивых военных, правда, Берт?

– Конечно, – добродушно проворчал Макконнэдин. Это был высокий лысеющий мужчина с румяным лицом и сильным угловатым подбородком, заметно выступающим вперед всякий рал, когда его владелец улыбался. – Я не возражал бы получить кое-что назад… Денежки с налогоплательщиков тянут и тянут, а куда они идут – одному черту известно…

– Берт! – предостерегающе крикнула Хелина Макконнэдин с террасы, выходящей на крокетную площадку.

– Что? – отозвался тот. – Это уже четвертый.

– Что четвертый?

– Четвертый черт, вот что!

– Не унывай, дорогая, день еще только начался.

– Военные дурно влияют на него, – обратилась Хелина к Томми. – Всякий раз, когда Берт попадает в общество военных, он считает, что должен ругаться как извозчик.

– Но по-моему, он неплохой богохульник вообще, – ответила Томми. – Такая уж эта порода мужчин. Правда, Берт?

– Чистейшая правда, – ответил Берт, добродушно улыбаясь. Все это происходило в доме Макконнэдинов, расположенном на высоком холме позади Вудсайда, в доме, частым гостем которого бывал Джордж Колдуэлл, ныне заместитель командующего Западным военным округом со штаб-квартирой в районе Сан-Франциско. Семью Дэмонов, проводившую вторую половину двадцатидневного отпуска Сэма у генерала, пригласили сюда на уикенд вместе с художником-портретистом Ласло Пирени.

Ласло мастерски провел свой шар через очередные воротца, радостно крикнул что-то и бросил умоляющий взгляд на Берта, но тот довольно бесцеремонно проворчал:

– Давай, давай играй ты, болгарин с дырявой головой.

Берт Макконнэдин установил у себя в доме неписаные правила игры в крокет: партнерам запрещалась какая бы то ни было консультация в ходе игры; любое нарушение этого правила строго наказывалось.

– Не болгарин, а венгр, уважаемый, – поправил Пирени бесцеремонного хозяина. – Последний из знатного мадьярского рода.

Готовясь к очередному удару, Дэмон ухватил молоток обеими руками, плавно поднял его над головой и отвел за спину так же, как он привык отводить перед ударом бейсбольную биту, чтобы расправить плечи и поглубже вдохнуть… Идеально чистый утренний воздух прозрачен; росинки на листьях гигантских дубов сверкают словно жемчужины. Вдалеке до самого горизонта простирается чистая гладкая серовато-синяя поверхность Тихого океана, а немного южнее виднеется несколько изумрудных мысов, похожих на сползающих в океан косматых зеленых зверей. Чудесное, светлое, спокойное утро, какие бывают в лучшие дни золотой осени, хотя с календаря уже сорваны первые листки декабря…

На террасе, удобно устроившись на шезлонгах, пили кофе и лениво беседовали Томми и Хелина Макконнэдин. Позади них на площадке у трамплина для прыжков в бассейн стояла Пегги. Она сделала насмешливую гримасу мальчику с яркими, рыжими волосами, который играл со скользким желто-синим пляжным мячом. Мальчик рассмеялся, бросил мяч в Пегги. Она вытянула руку, и мяч, отскочив от ее кулака, покатился по газону. Встретившись взглядом с Дэмоном, Пегги весело махнула ему рукой. Дэмон ответил ей легким взмахом руки и невольно залюбовался, как его стройная дочь, одетая в прелестный зелено-голубой купальный костюм и такого же цвета шапочку, гордо и решительно сделала несколько шагов по трамплину, оттолкнулась ногами, развела руки и, красиво изогнувшись на фоне калифорнийского неба, полетела в бассейн. Ш-шлеп! Она исчезла, Пегги, его дочь. Только что она стояла там на площадке, на фоне голубого неба, как само совершенство женской грации – наполовину ребенок, наполовину женщина. И теперь она исчезла. Дэмон воспринял все это как составную часть непостижимо загадочного, волшебного спокойствия дня; это был какой-то чудесный, захватывающий момент. Пегги вылезла из бассейна и, держа шапочку в руке, энергично встряхивая головой, пошла к мальчику. «Восхитительно!» – хотелось крикнуть Дэмону, но он подавил это желание: чего доброго, она назовет его филистером. Его дочь. Ей около семнадцати. Что она думает обо всем этом окружающем ее богатстве, изобилии и великолепии? О бассейне, о конюшне, о безукоризненно ухоженных газонах, террасах и прислуге? Возмущает это ее, льстит, изумляет? Или она просто воспринимает весь этот шик и блеск как нечто должное, само собой разумеющееся? Мечтает ли она о таком образе жизни? Она, его дочь?

Пирени только что пробил мимо воротец, и Макконнэдин закричал:

– Боже мой, Пирени! Пятилетний малыш и тот ударил бы лучше вас!

– Но я ведь не пятилетний малыш, – насмешливо парировал Ласло. – Я уставший, измученный, исстрадавшийся, высокочувствительный гений, но с душой пятилетнего малыша…

– Это стоит нам двух ударов.

– Военным все равно не обыграть нас, Берт. Не беспокойтесь. Они слишком заняты разработкой планов обороны нашего полушария, планов разгрома всех наших потенциальных противников: Славонии, Парагонии, Дементии. Поэтому они и отстают от нас на двое ворот. Вы можете уверенно держать пари, что немецкий генеральный штаб не играет в крокет в это замечательное ясное утро, – продолжал он, подкусывая Колдуэлла, который примерялся к очередному удару. – Немцы заняты сейчас важными делами. Они издают приказы, пьют водку, расстреливают пленных, насилуют женщин…

– К рождеству они будут пить водку в Кремле, – заметил Макконнэдин.

Удар генерала закончился чистым проходом шара через ворота.

– По-моему, им это не удастся, – сказал он.

– О, брось, Джордж! Они же в пригородах Москвы, уже ездят на трамваях.

Колдуэлл улыбнулся:

– Они могут окружить город, может быть, даже войдут в него. Но в Кремль они не попадут.

Макконнэдин почесал живот, его глаза заблестели.

– Давайте биться об заклад?

– Давайте.

– Итак, Джордж, я ставлю пять сотен и утверждаю, что на рождество немцы продиктуют условия мира из Кремля.

Колдуэлл снова улыбнулся, но на этот раз несколько по-иному.

– Это для меня слишком много. Давайте на двадцать пять долларов.

– По рукам! – Макконнэдин весело рассмеялся, вытер рукой Губы. – Вот увидите, господа военные, что я не ошибся. Да что говорить-то, Джордж, ведь немцы непобедимы.

– Непобедимых военных организаций не существует.

– Они идут по снегу, – вмешался Пирени. – Мороз. Правильно, Генерал?

Колдуэлл отрицательно покачал головой.

– Дело не только в этом. Есть и еще кое-что. – Колдуэлл посмотрел на шары у своих ног, и Дэмон заметил, что его взгляд быстро перескакивает с одного шара на другой, так же, как в те моменты, когда он обдумывал какую-нибудь сложную проблему. – Им недостает кое-чего, – продолжал Колдуэлл после короткого молчания.

– Недостает? – удивился Берт. – Хотелось бы мне знать, чего это им вдруг недостает.

– Им недостает смелости в последний решающий момент. – Колдуэлл хмуро кивнул. – Они в известной мере изобретательны, отлично планируют, жестоки и осмотрительны при осуществлении планов. Но потом наступает определенный момент. – Он посмотрел на своего зятя, и на лице его появилась нежная, любящая улыбка. – Наступает этот ужасный момент, когда необходимо принять важное, далеко идущее решение. Решение, которое не имеет ничего общего, никакого отношения ко всему тому, что вы предполагали ранее. Вы начинаете сомневаться в благополучном исходе всего задуманного, вам крайне недостает данных о противнике, ваши люди выдохлись в ожесточенных предшествовавших боях, вам нужно собраться с духом и принять быстрое и ясное решение. И действовать. – Он вынул изо рта трубку. – Вот в такой-то момент немцы и сдают, ломаются.

Макконнэдин фыркнул, засмеялся:

– Мне они вовсе не кажутся сломленными.

– Нет, нет, сейчас они в отличной форме. Но они уже упустили хорошие шансы.

– Вы имеете в виду вторжение в Англию?

– Нет, еще раньше. Когда они упустили возможность захватить Гибралтар. Они располагали силами на Пиренеях, но не воспользовались ими. Они могли бы пройти через Испанию, захватить Гибралтар и закрыть таким образом вход в Средиземное море.

– Но ведь Испания уже является сторонницей стран оси, генерал, – заметил Пирепи.

– Не совсем. Испания относится к странам оси благожелательно, но она все же нейтральна; к тому же Испания ослаблена гражданской войной и внимательно следит за тем, куда дует ветер.

– Не говори чепуху, Джордж, – вмешался Макконнэдин. – Ясно, как божий день, что немцы захватят всю Европу.

Генерал покачал седой головой.

– Немцы не смогут сделать последнего, самого опасного шага. Они просчитаются, и их снова побьют.

– И кто же это сделает?

– Мы и англичане, – спокойно ответил Колдуэлл.

– Снова чепуха! – воскликнул Макконнэдин. – Когда же вы, военные, научитесь трезво оценивать факты? Наша страна не хочет никакой войны. Это только вы, военные, все время толкуете о ней. – Он возбужденно хлопнул крокетным молотком но брюкам. – Мы вполне могли бы начать с Гитлером выгодный бизнес, наплевать мне на то, что вы говорите. Возьмите шведов, ведь они лопатами загребают денежки на поставках вооружения. Уголь, сталь… Ха! Всего два месяца назад я говорил с Джо Кеннеди…

– У мистера Кеннеди, – решительно перебил его генерал, – довольно слабое историческое чутье.

– Но он же был послом там, так ведь? Пока этот дурень Рузвельт не спихнул его…

– Берт! – раздался голос Хелины с террасы. – Ради бога!..

– Хорошо, хорошо… Послушайте, – продолжал Макконнэдин, – я скажу вам, как все произойдет. Немцы захватят Россию, и только тогда до англичан дойдет, что произошло. А Германия к тому времени уже станет центром Европы. Разве Наполеон не сделал то же самое?

– Да, но с небольшой разницей, – сказал Пирепи, приложив руку к груди.

– Ну, я имею в виду пока только прошедшие события… Согласитесь, немцы, так сказать, говорят нашим языком… Промышленный комплекс, более высокий уровень жизни… Если взглянуть на все это объективно, то немцы вполне достойны Европы. А как капитулировала перед ними Франция, как она развалилась ил части! Немцы молодцы, они агрессивны. Им нужны рынки, они стремятся к расширению, вот и все. Они сомнут всех там и везде завоюют господство… – он махнул рукой в сторону насмешливо смотрящего на него генерала. – А вы ведете себя так, будто Геринг в любой день начнет сбрасывать бомбы на Вашингтон.