Текст книги "Однажды орел…"

Автор книги: Энтон Майрер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 67 страниц)

Дэмон глубоко вздохнул и оглянулся вокруг с почти виноватым видом; в нескольких шагах от него, в обрамлении двух колонн, словно классическое олицетворение женщины, стояла молодая необыкновенной красоты девушка, оживленно беседуя по-французски с кавалерийским капитаном и пожилым мужчиной в штатском. Освещенная лучами послеполуденного солнца головка девушки казалась волшебной, красота была потрясающей. Ее лицо, в ореоле пышных волос цвета красной меди, излучало изумительное сочетание нежности, хрупкости и женственности с непоколебимой твердостью и силой, сочетание, свойственное лишь особой, изготовленной неведомым методом стали. Дэмон понял, что перед ним самая красивая из всех когда-либо встречавшихся ему девушек. Собеседники, видимо, сказали что-то смешное, ее лицо озарилось очаровательной улыбкой, глаза засверкали, тонкий стан затрепетал, словно тоскующая по открытому морю изящная парусная яхта на привязи у тяжеловесной баржи… Горящая сигарета давно уже обжигала ему пальцы, но он, очарованный ее ошеломляющей красотой, ни на секунду не отрывал взгляда от девушки, испытывая необыкновенное удовольствие от одного лишь созерцания этого неземного существа. Мрачные воспоминания об Аргонне, пережитые ужасы и потери, отвратительный трупный запах – все это исчезло из его сознания.

Девушка говорила по-французски довольно быстро, и Дэмон улавливал некоторые фразы. «Oh! – mais c’est trop drôle, ça! – воскликнула она однажды. – II fait la bête…». [27]27
  О, но ведь это смешно! Он притворяется… ( франц.)


[Закрыть]Что это могло значить? Она смеялась глубоким грудным голосом – приятное отличие от резкого сопрано, свойственного большинству французских женщин. Дэмон понимал, что смотреть на девушку так пристально может только беспардонный нахал или неисправимый невежа, но желание созерцать ее было выше его сознания. Она притягивала его взгляд, словно редчайший орден – намного более редкий, чем полученная им за бой на ферме Бриньи светло-голубая лента с пятью белыми звездами, – словно орден, дарованный ему за все пережитые опасности. А почему ему, собственно, не наслаждаться видом этого совершенства женской красоты. «Кошке не возбраняется смотреть на короля», – бывало, говорила его мать. К тому же с каждой секундой в нем нарастала уверенность, что он уже где-то видел ее, точнее, она напоминала ему кого-то, несомненно, того, кого он хорошо знает…

К девушке и ее собеседникам подошли еще двое: французский лейтенант-артиллерист, очень стройный и красивый молодой человек, и пышная розовощекая девушка в ярко-оранжевом платье. Они оживленно обменялись взаимными приветствиями, сопровождавшимися кратковременными взрывами общего смеха. Девушка с тициановскими волосами казалась теперь несколько стесненной: на ее лице появилось едва уловимое выражение печали и напряженность, подошедшие, видимо, были ей не по душе. Она бросила раздраженный взгляд на Дэмона и в тот же момент отвела глаза. Дэмон резко повернулся, отошел к другому концу колоннады и закурил новую сигарету. Как это уже много раз случалось в его жизни, у него появилось ощущение, что все остановилось, замерло в каком-то приятном стазе, в ожидании какого-то, может быть, грозного, а может быть, и незначительного события.

Рядом с ним в кресле-каталке оказался надменный старик с моноклем и гагатовым мундштуком для сигарет – судя по манерам, граф или барон. Вскинув дрожащую руку и указывая пальцем на полного молодого человека в костюме из твида, он гневно отчитывал его; припухшие темные челюсти старика тряслись от ярости.

– Никакого чувства собственного достоинства! – рявкнул он на безупречном английском языке. – У тебя просто нет ни крупицы гордости! – Чем сильнее гневался старик, тем безразличнее и веселее становился молодой человек.

– Но, дядя Эликсис… – начал было молодой человек.

– Ты на пути к верной гибели – гибели праздных лентяев и беззаботных душ!

Не принимая во внимание ни одного слова дядюшки, полный решимости продолжать мотовство и удовлетворять свои прихоти и капризы, племянник засмеялся, снисходительно покачал головой и повернулся, чтобы уйти.

– Запомни, что я говорю тебе, ты, глупый мальчишка! – хрипло крикнул ему вдогонку старик, грозя бледным дрожащим пальцем. Молодой человек обернулся, сделал серию неопределенных примирительных жестов пухлыми руками и решительно направился в большой зал. Дэмон встретился со стариком взглядом; тот глянул на него волком, кивнул головой и – как будто Дэмон был виноват в этой испорченности молодого человека – раздраженно махнул рукой, выхватил из кармана носовой платок и, разворачивая кресло-каталку, мучительно закашлялся, болезненно сотрясаясь всем телом…

Дэмон вздрогнул: красивая девушка, которой он так восхищался, шла по направлению к нему, одна… Через несколько секунд она пройдет мимо колонны, возле которой он стоит; она ступала твердо, но шаги ее были легкими, воздушными, держалась она прямо, уверенно и вместе с тем – женственно. Сердце Дэмона радостно забилось. Не раздумывая долго, он шагнул к ней и произнес:

– Пардон, мисс…

– Пардон? – повторила она французское слово, стремительно вскинув на него свои слегка сердитые глаза.

– Mes hommages, Madame. – Он взял под козырек, стремясь сделать это так, как делают, приветствуя – женщин, французские офицеры. – J’ai pensé que vous – que vous étiez… [28]28
  Мое почтение, мадам. Я думал, что вы… что вы были… ( франц.)


[Закрыть]

– О, вы говорите по-французски, майор, – ответила она по-английски с очаровательным французским акцентом и улыбнулась – такой покоряющей, электризующей улыбкой, сверкнувшей, как луч солнца, на неспокойной поверхности воды.

– Извините, – сказал он, – это потому, что я думал… Я мог бы поклясться, что вы американка.

– Да? Это интересно! А почему, собственно? – спросила она, кокетливо наклонив очаровательную головку набок. Слова Дэмона, видимо, заинтриговали ее.

– О, даже не знаю… Просто потому, как вы там стояли и смеялись. – Она была совсем молодой, не более восемнадцати-девятнадцати лет; глаза ее были настолько ясными, что белки, казалось, отливали голубизной. – Я должен извиниться за то, что так упорно разглядывал вас…

– Да, действительно. Это что, свойственный американцам обычай?

– Боюсь, что наши манеры в сравнении с европейскими не на должной высоте… Дело в том, что вы напоминаете мне кого-то там, в Штатах… – В его сознании мелькнул образ похожего на нее человека, и он продолжал: – Вы уверены, что не имеете к американцам никакого отношения?

Она засмеялась своим низким музыкальным голосом.

– Уверена настолько, насколько может быть уверен человек в этом мире, майор. – Она отвела взгляд в сторону. – Нет, нет, моя мать испанка, а отец – граф Эдмон-дё-Безансон. – Помолчав немного она тихо добавила: – Я графиня Везелей.

– Mes Hommages, [29]29
  Мое почтение, мадам ( франц.).


[Закрыть] – повторил он любезно, несмотря на ее обескураживающее сообщение. Замужем. За каким-то проклятым графом. Тем не менее заканчивать разговор ему не хотелось. – Да? И где же этот Везелей? Я успел побывать лишь в немногих местах Франции, видел всего несколько городов и ферм.

– О, конечно, это неудивительно. Вы знаете, это городок на возвышенности в Бургундии. Очень романтический, очень исторический, очень впечатляющий городок. Его строгая простота вас очаровывает. Мрачный и по-октябрьски холодный замок, а все мрачное и холодное не может не быть впечатляющим. – Она весело улыбнулась Дэмону: – Потому-то я и здесь сейчас, соскучилась по солнышку.

– Конечно, конечно.

– К тому же захотелось повидать старых друзей. Теперь, когда кончилась эта отвратительная война, тянет к друзьям.

– Конечно, – согласился Дэмон, – для вас это большое облегчение.

– Как замечательно, что вы приняли меня за американку! – заметила она восторженно. – Просто прелестно. Надо будет сказать об этом Рэймону, это очень обрадует его…

«Сейчас она уйдет», – с сожалением подумал Дэмон, но ошибся. Графиня вынула из сумочки портсигар и достала из него сигарету с золотым кончиком. Дэмон предложил ей прикурить, достал свой «Кэмэл» и спросил:

– Позвольте и мне?

– Mais certainement, certainement… [30]30
  Ну, конечно, конечно… ( франц.)


[Закрыть]У вас исключительные манеры, майор.

– Неужели?

– Для американца, конечно… Расскажите мне о себе. Вы из Америки? Где вы живете?

– О, в очень небольшом городке. Вы о нем никогда, конечно, не слышали. В штате Небраска.

– О боже, где же это?

– На Среднем Западе, точнее – на границе Среднего Запада… – Неважно, о чем говорить, лишь бы продолжать разговор с ней и стоять здесь вот так, опираясь на трость, наслаждаясь необыкновенной красотой этой веселой девушки с волосами цвета меди. Господи, кого же она так напоминает ему? – Это своего рода промежуточный штат, – продолжал он.

– Что значит, промежуточный?

– Гм, видите ли, он тянется от Миссури – это главный приток Миссисипи…

– О да, да, река нашего Отца Маркета и де ля Саля. [31]31
  Французские первооткрыватели рек Миссисипи и Миссури. – Прим. ред.


[Закрыть]

– Правильно. Оттуда штат простирается на запад через Великие Равнины почти до Скалистых Гор.

– Они скучные и однообразные, правда? Великие Равнины? – спросила она, нахмурив брови.

– Да, конечно, их не сравнишь вот с этим… – Дэмон засмеялся и кивнул в сторону залива и яхт. – Но там… Я не знаю, как вам сказать, но в них есть что-то магическое, что-то притягивающее, какая-то своеобразная простота. Особенно весной, в начале мая, когда растущие вдоль реки ивы и трехгранные тополя окрашиваются в сочный желто-зеленый цвет. В своем роде это цвет самой жизни. Как будто жизнь начинается сначала…

Заметив на себе ее пристальный, испытующий взгляд, Сэм смутился и замолчал. Она смотрела на него более чем пристально, он понял это, он мог бы поклясться в этом. Во взгляде девушки появилась какая-то необъяснимая мягкость, искренний интерес, грусть и печаль. Или все это ему только показалось? Он улыбнулся и пожал плечами.

– Я просто, наверное, соскучился по дому, – сказал он. – Вот уже три года, как не был там. Кажется, я становлюсь излишне сентиментальным.

– У вас, следовательно, есть сентиментальная жилка, майор? – спросила она нежно. – Но вы ведь солдат?

– Да. Пурпурово-розовая, шириной с милю. – Они засмеялись. Она не проявляла никакого желания уходить, хотя ее сигарета почти догорела. – Мне все еще кажется, что я уже видел вас где-то, – продолжал он, внимательно глядя ей в лицо. – Надеюсь, вы ничего не имеете против?

– Абсолютно. Но я очень сомневаюсь в этом. – Ее взгляд упал на трость. – Вы ранены? – Дэмон кивнул. – Но у вас нет этих… мой муж называет их кухонной батареей… – Она слегка коснулась пальцами левой стороны груди.

– Я не люблю носить эти ленты и нашивки.

– Да? Но почему?

Дэмон внимательно посмотрел на нее:

– Потому что нахожу это неуместным. Не хватит никаких орденов и медалей, чтобы наградить всех, кто проявил храбрость и доблесть и пострадал за последние четыре года. Многие солдаты, совершившие подвиг, ничем не отмечены, зато целые корзины орденов и медалей розданы штабным офицерам только потому, что они были или любимчиками или родственниками власть имущих.

– Довольно интересная теория. Такого мне еще не приходилось слышать. Разумеется, смелость и отвага на поле боя…

– А кто может точно измерить смелость и отвагу? Каждый человек чего-нибудь да боится, и нет ни одного, кто в конце концов не сломился бы под давлением, если оно достаточно тяжелое и действует непрерывно… Кто же, кроме самого бога, может решить, какой человек достоин награды, а какой нет! – Дэмон замолчал и опустил глаза, обеспокоенный тем, что повысил голос.

– Ого! – воскликнула она. – Вы настолько… настолько…

– Настолько предубеждены, – закончил он за нее. – Да, предубежден. Я имею кое-какой опыт в этом деле.

Она бросила на него быстрый взгляд:

– Но ведь вы ранены? И тяжело?

– На мой взгляд, достаточно тяжело.

– Я знаю, что некоторые резали себе пальцы, открывая мясные консервы, и им требовалось на лечение много времени. А другие обмазывали лицо вазелином и делали вид, что они…

– Только не в моей части. У меня такого не было, – прервал он ее, мрачно улыбаясь.

– О, значит, вы очень строгий начальник?

Дэмон снова бросил на нее испытующий взгляд. Трудно было понять, что думает на самом деле эта очаровательная маленькая графиня. Он готов был поклясться, что в некоторых случаях она просто подшучивала над ним, и тем не менее ее лицо оставалось внимательным, сочувствующим, со следами печали, а голос приятным, мягким. Это возбуждало Дэмона. «Если человек способен безнадежно влюбиться в течение каких-нибудь пяти минут, – подумал он, удивляясь самому себе, – то со мной произошло именно это».

– О нет, я думаю, что принадлежу к средним, – сказал Дэмон вслух. – Нет, – поправился он, – вернее, я достаточно строг. В определенных случаях, конечно. Меня не очень беспокоит, что мои солдаты делают по своей инициативе, это меня меньше всего касается. Однако существуют такие ситуации и условия, в которых вы не можете позволить какие-либо глупости. – Дэмон понял, что рассуждает несколько напыщенно, и замолчал. Всемогущий бог, он болтал, как Джордж Верни! – Извините, мне давно надо было бы представиться, – продолжал он. – Моя фамилия Дэмон, Сэм Дэмон.

На ее лице появилось заметное удивление, глаза затуманились, но в тот же момент необыкновенно просветлели.

– Дэмон, – произнесла она, запнувшись, – Дэмон… Так вы, значит… Вы один из наиболее отличившихся во всей американской армии…

Теперь удивление появилось на лице Дэмона:

– А откуда вам это известно?

– Гм, э-э, – замялась она. – Видите ли, мой папа, э-э, мой отец был прикомандирован к вашей дивизии в качестве офицера связи…

– Но офицерами связи у нас были полковник Энисор, – перебил ее Дэмон, – или капитан Лефевр.

– Нет, это было раньше, мой отец работал с американцами раньше, а потом его перевели. Еще до того, как его ранило. Это случилось, когда он возвращался в свой полк. – Она смотрела на него с каким-то испугом, ее глаза метались из стороны в сторону. – Мне не следовало бы держать вас так долго стоя, майор, – сказала она. – Извините, пожалуйста…

– О, не беспокойтесь, такая нагрузка полезна для меня…

– К тому же мне пора идти, – неожиданно добавила она. – У меня назначена встреча, извините, пожалуйста.

– Можно мне проводить вас?

– Нет, нет, в этом нет никакой необходимости. Очень приятно было познакомиться с вами, очень.

– Надеюсь, я смогу увидеть вас еще? – осмелился Дэмон.

– Возможно, – ответила она почти шепотом, явно торопясь уйти. – Аu revoir, [32]32
  До свидания ( франц.).


[Закрыть]майор…

– Аu revoir, Madame. [33]33
  До свидания, мадам ( франц.).


[Закрыть]

Дэмон проследил, как она торопливо прошла вдоль колоннады. На него свалилось огромное счастье. И как просто все это произошло! Казалось, что встреча с графиней была совершенно неизбежной, предначертанной самой судьбой. Пока Дэмон неторопливо шел в зал, где, лениво потягивая коктейль, сидел Крайслер, в его голове одна за другой возникали фантастические картины романтических любовных встреч в мрачном замке, на борту тускло освещенной яхты, на thés dansants [34]34
  Чай с танцами ( франц.).


[Закрыть]на крытых красной черепицей террасах, выходящих на Ля-Напуль. Дэмон сел рядом с Крайслером и подозвал официанта.

– Чем вас угощают здесь, Бен?

– Здесь это называют «перно», а я – лакричником.

– Пожалуй, я тоже попробую его.

– У вас такой вид, будто вы поймали тридцатифунтового окуня. Что случилось, майор?

– Я только что попал в удивительную историю. Очень забавная история. – Дэмон почувствовал необыкновенный прилив энергии и радости. – Я встретил французскую графиню, которая, узнав, кто я, почему-то невероятно испугалась. Что бы это могло значить, по-вашему?

– Я бы сказал, что она наверняка обладает тонким чутьем.

– Да. Я сказал бы то же самое. Однако странным во всем этом кажется то, что испуг у нее возник в совершенно неожиданный момент и по каким-то непонятным мне причинам. – Дэмон наклонился вперед и многозначительно коснулся пальцами руки Крайслера. – Как бы вы реагировали, если вдруг встретили бы потрясающей красоты французскую девушку, которая знает буквально все о людях вашей части?

– Решил бы, что это коварная немецкая шпионка, которая еще не считает войну законченной.

– Я решил бы то же самое, дружище. – Дэмон откинулся назад, потягивая коктейль, отдававший тмином, замоченным в экстракте лакричника. Он с удивлением отметил, что ноющая боль в ноге совершенно исчезла. Почему бы это? Роскошный зал, мягкое журчание и щелчки быстро вращающихся рулеток, звонкий переливчатый женский смех – все это, как наркотик, дурманило сознание. Он заснул в мире серой грязи и судорожных ужасов, а проснулся в мире сказочного богатства и красоты, с сердцем, пронзенным стрелой Амура… Да, он влюбился. Дэмон не сомневался в этом ни единой секунды. Более счастливым, чем теперь, он никогда в жизни еще не чувствовал себя.

– А чем же, по-вашему, объяснить тот факт, – продолжал Дэмон вслух, – что эта очаровательная французская графиня, способная сидеть ночами и зубрить штатно-организационное расписание полка, вдруг пугается и удирает от такого славного, доброго и невинного младенца, как я?

– А тем, что у вас очень большой рот, и она боится, как бы вы ее не проглотили.

Они посмотрели друг на друга и громко рассмеялись.

* * *

Двумя днями позднее, в прохладный ветреный день, когда от острова Сент-Маргерит по заливу одна за другой катились высокие волны, Дэмон, совершая неторопливую двухмильную прогулку по Ля-Круазетт, увидел генерала Колдуэлла в компании с двумя офицерами и с той самой девушкой, которая произвела на него такое неизгладимое впечатление. Как и два дня назад, сердце Дэмона приятно замерло, он ускорил шаг, несмотря на боль в ноге. Колдуэлл заметил его и остановился; на лице повернувшейся в тот же момент девушки появился откровенный испуг. Дэмон заметил поразительное сходство девушки и генерала – одинаковая тонкость лиц, интеллектуальная одухотворенность и неотразимая привлекательность – и не удержался от того, чтобы сказать себе: «Идиот!» Он с трудом подавил желание громко расхохотаться. Отдав честь, Дэмон произнес слегка дрожащим голосом:

– Здравствуйте, генерал, добрый день, джентльмены.

Колдуэлл крепко пожал левой рукой руку Дэмона и громко воскликнул:

– Сэм! Очень рад видеть тебя снова на ногах. Я пытался вчера позвонить тебе, но разыскать кого-нибудь по телефону сейчас во Франции невозможно. Как только берешь трубку, эти телефонисты сейчас же начинают трещать на своем баскском языке и от них ничего не добьешься. Ты не знаком с моей дочерью Томми?

На лице Дэмона появилась мрачнейшая улыбка:

– Нет, кажется, не знаком.

– Томми, – продолжал Колдуэлл, – это майор Дэмон, я рассказывал тебе о нем.

– Да, я помню, здравствуйте, майор, – живо откликнулась она.

– Здравствуйте, мисс Колдуэлл. – Чувствуя на себе ее взгляд, он повернулся к двум другим офицерам – дивизионному артиллеристу, подполковнику Форсайту, которого он уже знал, и английскому полковнику Иврингэму с квадратным лицом кирпичного цвета и густыми, свисающими, как у моржа, седыми усами.

– Сэм находится здесь в отпуске по болезни, – пояснил Колдуэлл Иврингэму. – В полку он был у меня правой рукой.

– А где вас ранило? – поинтересовался Иврингэм.

– Под Мон-Нуаром, полковник.

– А-а, понятно. – Иврингэм состроил понимающую гримасу. – Выдающееся сражение.

– Для Дэмона по-настоящему выдающимся был арьергардный бой на ферме Бриньи, – вмешался подполковник Форсайт. – Этот бой запомнится ему навсегда.

– Да, да, разумеется, – согласился Иврингэм.

– О, да вы, оказывается, знаменитый герой! – воскликнула Томми Колдуэлл. В ее глазах появились озорные искорки, и Дэмон понял, что она намерена отплатить ему. – Вы человек, отмеченный многочисленными наградами. А почему вы не носите их, майор? Папа, – продолжала она, круто повернувшись к отцу, – почему майор Дэмон не носит все свои награды? Разве он не должен носить их?

– В самом деле, – поддержал ее Форсайт, – почему вы не носите их, Дэмон? Где еще, как не здесь, носить их?

Дэмон улыбнулся:

– Признаюсь, это моя оплошность, сэр.

– А я знаю почему, – продолжала, сверкая глазами, Томми, – он просто не хочет, чтобы вы все чувствовали себя неловко в его присутствии. Правда? Или, наверное, потому, что он становится застенчивым, когда надевает награды. Правда, вы чувствуете себя с ними застенчивым, майор?

– Послушай, Томми… – вмешался генерал Колдуэлл робким, почти мрачным тоном.

– А что, – отозвалась она, часто моргая глазами, – разве я сказала что-нибудь неправильно? Что-нибудь неуместное?

– Абсолютно ничего, – поспешил вмешаться Дэмон. – Дело в том, что награды просто очень тяжелы, чтобы носить их на себе, они сделаны из серебра и бронзы, и из-за них я теряю равновесие. Разве вы не находите их слишком тяжелыми?

– Во-первых, я не имею к ним никакого отношения, – заявила она. – А во-вторых, по-моему, награды это не что иное, как мишура для оловянных солдатиков.

– Послушай, Томми…

– Они так же нелепы, как седые парики, которые надевают английские судьи и адвокаты. Полнейшая нелепость.

Щеки полковника Иврингэма слегка вздрогнули, глаза гневно расширились.

– Гм, я должен сказать… – начал он ворчливо, но веселый смех Томми Колдуэлл заглушил его слова.

– Это элементарная самоподдержка. Что вы все станете делать, если вас лишить головных уборов и всякой блестящей мишуры? Вы же хорошо знаете, что раздаете эти побрякушки друг другу, как детям раздают сладости на каком-нибудь празднике…

– О, мы все собираем награды, мисс Колдуэлл, – вмешался Дэмон, улыбаясь. – Разве не так? Но мы делаем это всего-навсего из-за присущего нам простодушия. Мы представляем собой не более и не менее того, на что претендуем, вы можете запросто судить о нас по тому, что видите на наших плечах и чувствуете в наших сердцах. Разве можно быть еще более бесхитростным и простодушным? А вот с женщинами… – Пристально посмотрев на нее, Дэмон многозначительно улыбнулся. – С женщинами дело обстоит иначе. В них, пожалуй, не разобрался бы и сам Макиавелли. Вы, например, встречаетесь на прогулке с очаровательным созданием; на ней роскошное платье, сверкающие драгоценности, она интригующе намекает на замок родовитых предков, великолепные яхты, пышные приемы в посольствах на триста именитых персон… Но попробуйте угадать, кто она? Графиня или самая обычная искательница приключений? А может быть, и того хуже? Нет, мисс Колдуэлл, вы напрасно наговариваете на нас, бедных солдат, – закончил Дэмон, выразительно покачивая головой.

Томми смотрела на него с нескрываемым восхищением, в ее ясных, широко открытых глазах застыло удивление.

– М-да-а, – восторженно начал генерал Колдуэлл, не сводивший изумленного взгляда с Дэмона, – не могу не отдать тебе должное, Сэм, ты просто сражаешь наповал…

– О, вы, мужчины, всегда вот так, поддерживаете друг друга, – попыталась возразить Томми.

– Я бы не сказал, что Сэм нуждается в чьей-то поддержке, – заметил, нахмурив брови, Колдуэлл. Взглянув на часы, он неожиданно добавил: – Сэм, не в службу, а в дружбу… Томми должна выполнить несколько поручений в городе, не возьмешь ли ты на себя обязанность сопровождающего?

– Папа, майору Дэмону совсем не интересно сопровождать меня…

– А я уверен, что он не откажется. – Колдуэлл через голову дочери бросил многозначительный взгляд на Сэма. – Правда ведь, Сэм?

– С большим удовольствием, сэр.

– Ну, право же, папа…

– У полковника Иврингэма очень мало времени, а нам нужно многое обсудить. Знаете что, давайте все встретимся в баре «Голубой» в четверть третьего. Согласны?

– Отлично, сэр.

– Томми!

– Да, генерал? – отозвалась она по-военному, с нарочитой четкостью.

– Попытайся показать Сэму свои самые привлекательные качества. – Он лукаво посмотрел ей в глаза. – У тебя ведь они есть, ты знаешь…

Дэмон галантно предложил ей руку, и они медленно пошли вдвоем по выцветшей хвойной аллее. Он с радостью отметил, что от прикосновения его руки мышцы Томми напряглись, стали упругими. Дэмону захотелось весело рассмеяться, пуститься но набережной в неудержимый пляс, потянуть за нос хмурую французскую старушенцию с голубой муаровой лентой на шее и седыми пышно взбитыми волосами. Он давно, очень давно не чувствовал себя таким счастливым, – возможно, даже никогда за всю свою жизнь. И самым восхитительным и забавным было то, что все эти ощущения, хотя он сдерживал их в себе, быстро заполняли его сердце и разбегались по всему телу, как дрожащие и сверкающие ртутные шарики.

– Итак, мисс Колдуэлл, давно ли вы во Франции? – галантно спросил он.

– Хорошо, хорошо, – ответила она дерзко. – Ладно. Вы – само благородство. Прямо-таки сэр Персиваль [35]35
  В средневековых рыцарских романах о короле Артуре и рыцарях Круглого стола Персиваль – один из наиболее чистых в нравственном отношении рыцарей, которому вместе с Галахадом и Бором удается найти чашу св. Грааля. – Прим. ред.


[Закрыть]в военном мундире со всей его ослепительно-обманчивой мишурой.

– Не совсем понимаю, что вы хотите этим сказать.

– Конечно, не понимаете. Воплощенное благородство! Божество! Вам надо было бы кончить Итонский колледж.

– Почему?

– Вам хорошо известно, что я уже два года ухаживаю за больными и ранеными в госпитале. Вы просто невыносим! – Казалось что она вот-вот расплачется, но вместо этого ее лицо вдруг озарилось лукавой улыбкой. – И все равно я вас одурачила. – Она резко остановилась и торжествующе посмотрела ему в глаза. – Скажете, нет? Одурачила ведь?

– Да, одурачили. Вам это почти удалось.

– Что значит «почти»?

Напыщенно, словно читая по местному путеводителю, Дэмон продекламировал:

– С тысяча четыреста восемьдесят второго года старинный монастырь Везелей служит местопребыванием монашеского ордена рыцарей-госпитальеров. Внешний облик монастыря, искусно реставрированный Виолле-лё-Дюком в тысяча восемьсот восемьдесят седьмом году, является ярким образцом архитектурного искусства романского периода в Бургундии. Открыт для посещений в будние дни с…

– Но тогда вы этого не знали! – воскликнула Томми.

– Нет, не знал.

– Недоверчивый хитрец! Вы, наверное, относитесь к категории людей, которые никогда не признают себя побежденными. Ненавижу таких!

– Нет, я не из тех. На вашу удочку я попался. Только… – Дэмон посмотрел на проходящие мимо пары. Он теперь тоже был частью пары, и это необыкновенно льстило ему, радовало и волновало. – Только во всем этом было что-то такое, что не вписывалось в общую картину. Инстинкт мне подсказал…

– О, вы обладаете еще и необыкновенным инстинктом, да?

– Да, обладаю.

Они подошли к порту и остановились, чтобы посмотреть на суда.

– Как в сказке, – произнес он задумчиво. – Весь город как сказочный. Такое можно увидеть только во сне. Трудно поверить, что это сказочное место и тот беспорядок и грязь, что севернее, представляют собой одну страну.

– Да, и… – начала было она и внезапно замолчала.

– И что?

– Ничего. – Она нахмурила брови и перевела взгляд на море.

– Они скучные? – спросил он озабоченно

– Что?

– Великие Равнины?

– О, да перестаньте же вы! – воскликнула она и рассмеялась. Они долго смотрели друг другу в глаза и радостно смеялись.

– И часто вы перевоплощаетесь вот так?

– Всегда, когда могу и нахожу это уместным.

– Понятно. А почему?

– Потому что мир, такой, как он есть, мне не нравится. Вот я и пытаюсь изменить его.

Ее лицо снова повеселело и оживилось.

– В самом деле, ведь для вас было намного интереснее, когда я представилась графиней с этими замками и богатыми виллами… И не говорите мне, что на вас это не подействовало, я убеждена в обратном.

– Да, подействовало.

– Видите?

– Но подействовало по-своему… Реальная, вы нравитесь мне намного больше.

– Это потому, что вы неисправимый прозаик.

– Возможно… Давайте поднимемся в Лё-Сюке, – предложил он. – Когда я приехал сюда, мне сразу же захотелось побывать там. Вы сможете?

– Безусловно. – Она очаровательно изогнула губки. – Вы марсиане, все вы ужасно тщеславны, правда ведь? – Она снова остановилась и, уперев руки в бока, повернулась лицом к нему. – Надеюсь, вы не из Вест-Пойнта? – неожиданно спросила она. – Откровенно говоря, мне не хотелось бы не только иметь дело, ко даже прогуливаться с вест-пойнтским произведением. Вы кончали Вест-Пойнт?

– Нет, не кончал.

– Слава богу, хоть этого-то вы миновали.

– Но я должен признаться, что был допущен в Вест-Пойнт перед войной.

– А почему же тогда вы не попали туда? Дэмон пожал плечами и улыбнулся:

– Тщеславие.

Но Томми не засмеялась.

– Дорога тщеславия ведет только к могиле, – сказала она.

– Кто так сказал? – спросил Дэмон, кивнув головой.

– Не знаю.

Лё-Сюке величественно высилась прямо перед ними, словно построенная детьми розово-лиловая игрушечная крепость. Они направились вверх через старую часть города, миновали рынки, прошли по темным сырым проходам со множеством роющихся в мусоре бродячих собак, мимо мрачных, согнувшихся под тяжелой ношей пожилых женщин, усталых, изнуренных; потом они оказались на парапетной стенке с бойницами. Приятный свежий ветерок ласкал лица, далеко на западе у подножия гор виднелась раскинувшаяся полумесяцем, сверкающая белизной Ницца. Выйдя на парапет, Томми, казалось, почувствовала себя свободнее и непринужденнее и рассказала Дэмону о себе.

Она работала в полевом госпитале номер один в Невиле, и ее только что уволили. Бо́льшую часть больных эвакуировали в Штаты, и ее услуги оказались теперь ненужными. Она очень много знает о жизни и службе военных. Ее мать умерла, когда ей было шесть лет, и она росла и воспитывалась в армейских гарнизонах в штатах Техас, Джорджия и Вашингтон, а также на Филиппинах. Ее отцу помогали тетки, потом негритянки, напевавшие ей свои песенки, мексиканки и болтливые филиппинки, похожие на маленьких и толстеньких буддийских идолов; она ела мексиканские бобы, мамалыгу и бизонье мясо и бог его знает что еще. Она ездила на лошади практически с того возраста, когда начала говорить; у нее была собака, и она очень любила ее, тупоголовую тварь, которую звали Эйгоналдо и которая подохла от укуса змеи в Фолсоме; она плакала по ней пять дней и ночей подряд, и никто не мог ее успокоить. Она росла и приобретала жизненный опыт под звуки горнов, в атмосфере церемоний при выносе знамени и носила своего рода военную форму всю свою жизнь, а теперь в Западном полушарии нет ни одного, ни одного человека, которому все это так надоело, как надоело ей.

– Я стану куртизанкой, – заявила она. – Знаменитой, опытной, высокого класса куртизанкой. Подхвачу какого-нибудь русского белогвардейца-миллионера или египетского принца… с одной из тех божественных белых яхт, вон там, внизу…

– Это будет забавно, – согласился Дэмон.

– А разве нет? И мы будем плавать из Канн на Кипр, в Аден, на остров Таити, а потом обратно через Сейшельские острова… Правда, хорошее название? Сейшельские… Я, конечно, пополнею, стану грешницей и буду все время мечтать. Иногда, разумеется, буду писать стихи и потягивать через стеклянную трубку абсент.

Дэмон взглянул на нее с любопытством:

– А как же ваш бедный отец?

– О, он позаботится о себе сам. Он ведь генерал теперь, слава богу… Я помню времена, когда он был первым лейтенантом: тысячелетний возраст – и всего-навсего первый лейтенант. Исполняющий обязанности командира роты. А теперь он вон там, в баре «Голубой», рассуждает с другими высокими чинами о том, кто какой фланг оставил незащищенным под Слези и почему девяносто девятый драгунский полк не развернули на линии Нудл – Вомба – Доде, как было запланировано. Ох уж вы, разбойники, и потешились же в этой войне!