355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Энтон Майрер » Однажды орел… » Текст книги (страница 44)
Однажды орел…
  • Текст добавлен: 17 октября 2016, 01:40

Текст книги "Однажды орел…"


Автор книги: Энтон Майрер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 67 страниц)

Откуда-то слева, из-за холма, донеслись глухие взрывы.

– Это минометы, – уверенно сказал полковник. – Бой – это все равно что лесной пожар, Рей. Сильный, бушующий, не поддающийся контролю лесной пожар. И вот ты пытаешься погасить его, такую задачу ставят перед тобой. Ты получаешь людей для этой работы, заставляешь их идти вперед, несмотря на жару и искры, прививаешь к борьбе с огнем; затем ты направляешься в другое место, чтобы проверить, как дела там, и воодушевляешь других люден. Ты стараешься поспеть всюду, куда только можешь, ты ободряешь, учишь, умоляешь. Да-да, умоляешь и угрожаешь, если необходимо. В то же время ты стараешься как бы перехитрить огонь, вложить в борьбу с ним все свои знания и опыт. И что важнее всего, ты никогда не позволяешь никому заметить, что испытываешь больше страха и сомнений, чем самый последний рядовой. В этом и заключается твоя работа. – Дэмон снова улыбнулся. – Это все, что от тебя требуется.

– Полковник! Вас просит «Росомаха», – доложил Эверилл. Полковник подскочил к телефону прежде, чем Фелтнер успел поставить небольшую зеленую консервную банку из пайка.

– Бен? Сэм… Да. Крупными силами? Хорошо. Хорошо…

Заглядывая через плечо Дэмона, Фелтнер видел, как тот отчеркнул ногтем короткую дугу у подножия холма, расположенного чуть ниже копровой плантации.

– …Хорошо. Держись, Бен, держись, дружище. Я пришлю тебе что-нибудь. Бог знает где и как, но я добуду для тебя что-нибудь…

Глава 2

« 17 октября 1942 года.Самый неудачный день за все время пребывания здесь. Два танка подбиты, а два уцелевших завязли в болоте, называемом здесь дорогой. Такие-то дела. Вильгельм со своими людьми пробился до западного конца взлетно-посадочной полосы, но японцы контратаковали его крупными силами, и он отошел. Потерял почти все, что захватил до этого. Почему? Он же вышел на сухую местность (господи, сухая местность!), мог бы поддержать прорвавшихся. Слишком он осторожен. Бывают моменты, когда надо отступить, но бывает и так, что надо цепляться за все, что возможно. На этот раз следовало бы держаться любой ценой. Он заразился пессимизмом Уэсти. Страх генерала перед плохим исходом передался всем.

Воздушный удар нанесен из рук вон плохо. Просто ужасно. Звено самолетов А-20 на бреющем полете разбомбило и обстреляло восьмую и одиннадцатую роты. Два автоматчика открыли по самолетам ответный огонь – не могу осудить их за это. Шесть убитых, семнадцать раненых. Как это все просто для красавчика Хэла и его бьющих без промаха хвастунов. Согласен, местность отвратительная, но есть же мыс Ларотаи, и бухта, и полузатонувшее японское судно, не говоря уже о роще и миссии. Ориентиров вполне достаточно. Неужели они не видели их? Или этим негодяям попросту наплевать?

Но есть и светлое пятно. Маленький радостный проблеск во мраке. Баучер прорвался к морю на той полоске земли, что тянется между рекой и сараем для сушки копры, или как там его называют. Прорвался с 23 штыками и одним пулеметом. Подоспел к нему в 15.30 вместе с взводом Ларокки и двумя пулеметами – все, что смог тогда наскрести. Спросил его, что он думает делать дальше. „А какого же черта тут раздумывать? Останусь здесь, будем прохлаждаться на этом морском ветерке!“ Я спросил: „А что, если они атакуют вас одновременно с обоих флангов?“ „Не смогут! Во всяком случае, им не удастся скоординировать свои атаки. Связь у них расстроена больше, чем наша“. „Сомневаюсь“, – сказал я. Он только ухмыльнулся в ответ. Лицо у него вымазано грязью, как у загримированного под негра комика в музыкальном шоу. Этот удержится здесь, можно не сомневаться. Его солдаты отрыли длинный окоп, в форме подковы г, ходом сообщения для переноски пулеметов. Потрясающее хладнокровие! Объявил ему, что с данной минуты он капитан. Вспомнил старину Колдуэлла и ферму Бриньи. Он сказал на это: „Посмотрим, как у нас получится“. Отличный парень.

Спросил их: „В чем нуждаетесь?“ Хором ответили: „Да, не мешало бы что-нибудь вроде кроваток сюда“ или „Ничего такого, что вы могли бы поднести на тарелочке!“ Они действительно но унывают. Парнишка по фамилии Фромен отплясал сумасшедший шимми со стриптизом, и все это не далее ста ярдов от японских позиций, повернулся ко мне задом и показал огромную дыру и штанах на том месте, на котором обычно сидят. „Нельзя ли бриджи для верховой езды, полковник? Или чугунную, непробиваемую заплату?“ Все они похожи на огородные пугала: полуголодные, большинство трясется от лихорадки. Вспомнил Дева и Рейбайрна… „Эй вы, гладиаторы! Залезайте-ка в наш форт!..“ С трудом выбросил из головы нахлынувшие воспоминания. Пообещал им, если удержатся, представить всех к бронзовой звезде и лично устроить им такую выпивку, какой они никогда не забудут. Обязательно устрою.

Ужасно не хотелось оставлять их там, на голой полоске песка.

Возвращение оказалось нелегким. Сначала нас обстрелял снайпер, затем мы попали под огонь из бункера, которого никто до этого не заметил; ранило Смита и Уоттса. А мы уже были обременены двумя ранеными из группы Баучера. Фелтнер снова проявил себя: из этого маленького паренька выйдет хороший солдат. Просто ему необходимо время, чтобы твердо встать на ноги. Когда из бункера открыли огонь, я в панике бросился на землю, даже подумал, что меня ранило. Поднялся весь в грязи, не мог найти свою винтовку, бродил, спотыкаясь, вокруг да около. Фелтнер смотрел на меня со спокойным серьезным видом, из дула его автомата струился дымок. „Уверенность, спокойствие, оптимизм“, – напомнил он. Пришлось расхохотаться.

Позже обнаружил дырки от пуль на индивидуальном пакете и левом рукаве. Чертовски повезло. Японцы открывают огонь только тогда, когда их непосредственно атакуют, поэтому мы проходим некоторые огневые точки, даже не подозревая об их существовании. А в этих точках ведь сидят люди. Почему они так делают? Намеренно, или это проявление японской косности? По-видимому, они просто не способны к импровизации: раз уж что-то решили, то придерживаются этого решения до конца. Спасибо им за это. Если бы противостоящий Уэсти командующий имел голову на плечах, он организовал бы одновременный обход наших флангов от тропы Бовари и реки Ватубу, обошел бы болото в истребил нас но частям. Я отдал бы десять тысяч долларов (которых не имею) за тактические возможности, которыми располагает Сирака. Даже за одну из них.

Поспешил в штаб бригады со своей маленькой, но радостной новостью. Уэсти только что возвратился из Тимобеле. Скандалил с австралийцами из-за четыреста восемьдесят четвертого полка. Чуть не подрался, как я понимаю, с Лолором. Он болен, хотя и не сознается в этом: потерял в весе более тридцати фунтов, взгляд блуждает по сторонам. Едва держится на ногах. Директивы Макартура не дают ему покоя, а теперь начала травить еще и пресса. У палатки куча корреспондентов. „Значит, по-вашему, генерал, атака была достаточно подготовлена и проведена хорошо?“ – спросил Кёртин, коротышка в синем флотском рабочем обмулдироваиии (где он только сумел достать его?). Уэсти, повернувшись к нему: „Я не знаю, что именно вы подразумеваете под словом ‘достаточно’, но я полностью уверен в своем штабе. Мы делаем все, что в наших возможностях, теми силами, которыми располагаем. Чего вы хотите? Если бы мы имели хоть одну десятую того, что каждый божий день они посылают в южную часть Тихого океана…“ Тут в разговор ловко вклинился Моросс: „Можем ли мы сослаться на эти ваши слова, генерал?“ „Нет, не можете! Ради бога, приятель, за кого вы меня принимаете? Если бы вы имели хотя бы малейшее представление, какова обстановка там, на передовой…“ Кому другому, а Мороссу этого говорить не следовало бы. Многие из них околачиваются у штаба бригады и возле госпиталя, собирая материал для корреспонденции из девятых рук. Но Моросс был на передовой во время обеих атак. Слова Уэсти привели его в бешенство. „Я находился достаточно близко к переднему краю, чтобы видеть три совершенно исправных легких танка М-3, завязших в грязи по опорные катки. Вы что, планируете использовать их как плавучие батареи?“

Дальше – больше. Дикинсон пытался сгладить разбушевавшиеся страсти. „Гарри, вы же прекрасно знаете, что в подобных операциях без потерь не обойтись. Трудности, стоящие здесь перед разведкой и снабжением, почти непреодолимы“. Пришлось почти силой унести Уэсти прочь, пока он окончательно не взорвался и не приказал заковать их всех в кандалы, и не обрушил бы тем самым на свою усталую голову „мировое общественное мнение“.

Думал, что он придет в восторг от многообещающего прорыва Баучера, но оказалось, что это только усугубило его и без того мрачное настроение. „Не нравится мне это, Сим. Они ударят по нему с обоих флангов, понимаешь? Их уничтожат. Не нравится мне все это“. В каждом изменении обстановки ему чудится катастрофа, опасности, потери, препятствия. Сказал ему, что знаю почти наверняка: у японцев нет связи, чтобы организовать взаимодействие при атаке с обоих флангов, что моральное состояние группы Баучера великолепное. Пытался втолковать ему, что эта группа – как раз то острие клина, которое позволит нам через два дня занять мыс Атаину. „Это рискованно, Сэм“. – „Да, рискованно, генерал. Но я уверен, что это вполне оправданный риск“. – „Может быть“. Сидит сгорбившись, подавленный, глаза опухли от недосыпания, лицо помятое и вялое, на лбу большие капли нота, только губы еще шевелятся. „Может быть. Я не знаю… В любом случае это может иметь только вспомогательное значение. Как отвлекающий удар… Взлетно-посадочная полоса – вот что мы должны захватить. Да, эту проклятую полосу“. Я удержался от возражения, что обладание этой полосой само по себе не будет иметь значения, если японцы смогут обстреливать ее из минометов с холма и из миссии. Он не видит всех возможностей, открывающихся в этой обстановке: слишком устал, слишком надломлен.

Он сказал: „Послезавтра я передаю Бопре подразделение Коха“. Последний резерв! Я не смог скрыть изумления. „А что же, по-твоему, еще делать? Я должен взять Моапора. Должен! Через пять дней“. Уставился моргающими глазами в пол, бессильно свесил руки между коленей. „Это не шутка – быть генералом, Сэм. Поверь мне. Никто тебе не поможет. И так вот, все сам, все один и один, пытаешься разобраться во всей этой проклятой путанице, найти какой-то выход. А найти его трудно; барахтаешься… как под свалившейся на тебя среди ночи палаткой…“

Позднее говорил с Диком, потом со Спексом. Они тоже начинают посматривать в кусты. Боятся, как бы нас не бросили на произвол судьбы со всеми вытекающими отсюда последствиями. Как на Батаане. Пока конгресс раскачивается, а Нельсон и Нудсен грызутся из-за контрактов на производство военных материалов, мы можем оказаться еще одной жертвой национального оптимизма и безразличия. Да, все это далеко не утешительно. Нет ни флота, ни запасов снабжения, если не считать жалких подачек, доставляемых небесными возничими красавчика Хэла. (Вчера во второй половине дня сброшенные с самолетов тюки с обмундированием разбросало по доброй половине территории Папуа. Потребовалось бы три дивизии, чтобы прочесать местность и найти хотя бы одну десятую сброшенного имущества. Интересно, в чью дурацкую голову могла прийти такая идея?) В палатке штаба бригады незримо витает страх, как запах пота. А может быть, даже и хуже. Все дошли до предела, посматривают, куда бы смыться в случае, если земля под ними зашатается, как сказал тот эксцентричный рыжий шофер, который вез нас с аэродрома Кокогела».

Проливной дождь налетел сокрушительными, следующими одна за другой волнами, будто хотел очистить весь мир, смыть с лица земли всю кровь и грязь, все обломки, унести все это во всемогущий и всеочищающий океан. От просачивающейся воды на глиняном полу палатки появились маленькие блестящие ручейки и лужицы, потом, соединившись, они превратились в сплошной поток. Подшлемники и коробки от использованных пайков лениво поплыли в дальний угол. Сидя за полевым рабочим столом – ноги на ящике, – Дэмон несколько раз энергично подкачал фонарь Колмана и поправил фитиль; затем он снова взялся за японский дневник в обложке, покоробившейся от пропитавшей ее и высохшей крови, и начал читать, с трудом разбирая мелкие иероглифы.

«Солдаты противника ведут себя, как дети, потерявшие родителей. В джунглях они продвигаются судорожно, рывками, испуганно озираясь вокруг, демаскируют себя. Иногда они даже окликают друг друга. Они больше не пускаются в бегство при первом признаке опасности, но по-прежнему всего боятся. По поводу и без повода открывают беспорядочную стрельбу. Еще глупее они ведут себя по ночам. При малейшем шорохе хватаются за оружие и, раскрывая себя, в безрассудной панике палят куда попало по джунглям. Неужели им платят в зависимости от расхода боеприпасов за каждую ночь? Возможно, и так. Им не хватает терпения и дисциплины. Они имеют хорошие ручные гранаты, но бросают их слишком преждевременно: боятся своих собственных гранат».

Дэмон мрачно кивнул. В этом есть доля правды, хотя, возможно, лейтенант Ниидзума пожелал бы пересмотреть это свое замечание относительно ручных гранат, если он еще жив. Расмуссен, начальник разведки бригады, свалившийся теперь с малярией, убеждал Дэмона, что, с точки, зрения тактики, – в этом дневнике нет ничего ценного; однако это всецело зависит от того, что ты хочешь найти в нем.

«Где же обещанные нам подкрепления из Вокац? Если бы только мы имели возможность атаковать! Сейчас, пока янки еще боятся. Но полковник Эгути говорит, что мы должны удерживать укрепленный район. И мы удержим его. Мы – воины Великой Японии. Воины Великой Японии никогда не сдавали крепости врагу».

Все правильно. Дэмон поднялся и зашлепал по воде к доске с картой, висевшей на шесте, поддерживающем верх палатки. Отцепив и пристроив ее на столе, он в сотый раз принялся изучать обстановку. Медленно и внимательно рассматривал участки, покрытые джунглями, тропы и укрепления противника и особенно реку Ватубу, которая несла свои воды к морю в обход, впадая в него сразу за мысом Ларотаи, удерживаемом теперь ослабленными силами японцев, сидящих на восточном берегу реки, недалеко от бастиона Баучера. Группа Баучера находилась у реки и была вынуждена беспомощно сидеть там, в то время как Уэсти предпринял еще одну безрассудную атаку на мощные укрепления, прикрывающие взлетно-посадочную полосу. Завтра в семь ноль-ноль Кох и Бопре должны будут предпринять еще одну попытку. Еще одну лобовую атаку.

Он вздохнул и потер глаза. Хлещущий снаружи ливень не принес облегчения: воздух в затемненной палатке оставался спертым, отвратительным; вокруг, жадно впиваясь в лоб и шею, роем носились москиты. Эта атака бессмысленна. Решающий объект – миссия, та, что на возвышенности, господствующая над аэродромом и побережьем. А ключом к миссии была река Ватубу, всего от сорока до пятидесяти футов шириной, глубокая, наполняемая приливами, несущая в море блестящую коричневую воду.

Если бы они смогли форсировать ее, то появилась бы возможность зайти флангом по левому берегу реки к морю и развить наступление вглубь, в тыл миссии. Тогда зажатую с двух сторон взлетно-посадочную полосу можно захватить за одни сутки. Но у них имелись только две трофейные японские десантные баржи, захваченные во время боя за Кокогелу. Как в сказке: из-за отсутствия гвоздя теряешь королевство. Дэмон поразмыслил над возможностью постройки плотов из кокосовых стволов, затем отбросил эту идею. Слишком громоздки, тяжеловесны и медлительны, слишком беззащитны оказались бы эти сооружения, и находящиеся на них люди были бы сметены за борт шквальным огнем с противоположного берега. Переправа должна быть проведена быстро, стремительным броском, без оглядки на опасность. Однако никаких других переправочных средств под рукой не было.

Пламя в фонаре Колмана ярко вспыхнуло и тут же ослабло, как при коротком замыкании. Уровень воды на земляном полу палатки достиг нескольких дюймов; ножки полевых коек – его и Бена – почти целиком скрылись в воде. Надо думать! Завтрашняя атака будет неудачной, успеха не добиться ни за что на свете. А через двое суток, в отчаянии, Уэсти отведет четыреста семьдесят седьмой полк с позиций вдоль берега реки и бросит его в атаку на укрепление взлетно-посадочной полосы. После этого с бригадой, как с эффективной боевой силой, будет покончено. От нее останутся рожки да ножки. Дикинсон уже делал завуалированные намеки на возможность отступления в направлении Кокогелы. Но то было бы не отступление, а паническое, беспорядочное бегство, усугубленное неповиновением и разложением частей, преследуемых японской авиацией и патрулями.

Лучше было бы поспать; сидя вот так, вытаращив глаза на желтоватый, угасающий ореол фонаря, ничего хорошего не придумаешь ни для себя, ни для других. Однако Дэмон взял еще один дневник, последние строчки в котором были вписаны нервной, торопливой рукой.

«Ох, эта жестокая, ужасная страна; эти мрачные джунгли, в которых нечем дышать. Неужели нас забудут здесь? Больных и голодных? Возможно ли, что именно здесь мне придется умереть? Я буду сражаться до последней капли крови, как преданный сын Хёго. Но это ужасный конец. Я храню символ божества клана у своего бьющегося сердца! О! Увидеть бы еще раз утопающие в зелени родные горные края!»

Кто-то положил руку ему на плечо, и он услышал:

– Сэм…

Он открыл глаза. Перед ним стоял Бен, в полевом обмундировании, насквозь промокший, с покрасневшими от утомления глазами; трехдневная щетина на щеках и подбородке делала его тощее лицо еще более костлявым и несимметричным.

– Ты что здесь делаешь, кормишь москитов?

– Видимо, да. Что случилось?

– Сэм, мы, кажется, нашли кое-что. Патруль под командой Госталса наткнулся на четыре туземные лодки, спрятанные под берегом. На нашей стороне, примерно в одной миле вверх по течению.

Дэмон опустил ноги с койки, и они с глухим всплеском коснулись воды.

– А они в хорошем состоянии? Не дырявые? Бен кивнул.

– Я был там с Госталсом. Одна лодка немного течет.

– Какой они величины?

– Тридцать футов или около того. В каждую из них можно посадить человек десять – двенадцать.

Они взглянули друг на друга. Дэмон потер подбородок.

– Рискованное дело.

– Да, рискованное.

– Вот если бы их было штук двенадцать…

Бен уселся на ящик из-под боеприпасов; в тапочке с промокшим, списавшим на глаза козырьком он был похож на хулиганистого, грязного мальчишку, замышляющего какую-то отчаянную выходку.

– Я думал об этом, Сэм. У меня есть идеи. Что, если привязать к ним веревки, на носу и на корме? Делаем первый бросок на тот берег, затем специально назначенные люди возьмутся там за веревку. Мы тянем пустые лодки с той стороны, загружаем их, а ребята с того берега перетягивают их обратно. И так несколько раз. – Он поднял руку с вытянутыми пальцами. – В этом масса преимуществ: так будет вдвое быстрее, чем на веслах, никому не надо переправляться обратно на свой берег и не произойдет никакого затора.

Дэмон кивнул.

– Однако буксировщикам придется постоять там, на обоих берегах…

– Понимаю. Но нам бы только зацепиться за тот берег, хотя бы за пятачок… Господи! Да я готов вплавь перемахнуть эту проклятую речку!

– Но не с восемьюдесятью фунтами снаряжения. И никто другой не сможет. – Дэмон уставился на карту. – Перестреляют они нас, как уток… А вот попробовать это ночью…

Лицо Бена оцепенело.

– Ночная переправа! Черт возьми, я не уверен, Сэм, ребята порядком устали. Не знаю, смогут ли они.

– Должны. Это единственный выход.

Теперь Дэмон представлял себе все совершенно отчетливо: четыре туземные лодки в центре, две трофейные десантные баржи на флангах. Обстреливать противоположный берег минометным и пулеметным огнем до последней минуты. Использовать идею Бена о перетягивании лодок веревками, пока не переправятся две роты, затем собрать все лодки вместе и навести из них плавучий мост для переправы тяжелого оружия. Это возможно. Совершенно ясно, что это возможно.

– Вот только первой волне будет трудно, – бормотал Бен. – В наиболее узком месте японцы понатыкали всего, ударят – не очухаешься.

– А мы не пойдем туда. Мы переправимся ниже по течению, где река шире. Обозначим интенсивную подготовку к переправе и здесь тоже. Может быть, это заставит их оттянуть оттуда кое-какие силы. Затем я скую их на левом фланге, а ты и Стэн Баучер форсируете реку позади миссии.

Бен молча смотрел на Дэмона несколько секунд, затем сказал:

– Да, попытаться стоит.

Дэмон бросил взгляд на часы. Четверть третьего. Слишком поздно, чтобы успеть сделать что-либо сегодня ночью. А надо было увязать эту переправу с атакой на взлетно-посадочную полосу. Он поднял трубку из гнезда, покрутил ручку полевого телефона и вызвал:

– «Лось»!

– «Лось» слушает, – донеслось из трубки после небольшой паузы. Он узнал голос Олби, адъютанта генерала.

– Это «Рысь», – сказал Дэмон оживленно. – Мне необходимо переговорить с генералом.

– Сэр, он спит.

– Я догадываюсь об этом, раз сейчас три часа ночи. – Он бросил мрачный взгляд на Бена, надувшего свои впалые щеки. – Но я попросил бы вас разбудить его. Это срочно.

– Слушаюсь, сэр. Я… Одну минуту, полковник, подождите у телефона.

– Разумеется.

Этого Олби следовало бы назначить командиром банно-прачечного подразделения. Дэмон представил себе, как тот стоит сейчас в тишине, хмурясь от нерешительности. Он понимал, какие мысли роятся в голове Олби. Три часа утра. Генерал страшно не любит, когда его беспокоят; действительно ли, это так важно? В трубке что-то загудело, послышался легкий треск. А не может ли японский патруль подключиться к линии для подслушивания? Нет, это почти исключено. Линии постоянно проверялись, и японцы пока не были замечены в подобном. Да и зачем им это? Все, что от них требуется, это сидеть в своих бункерах, держась за гашетки пулеметов, и подпускать глупых янки поближе…

– Сэм? – раздался резкий, высокий голос. – Это Дик. Генерал неважно чувствует себя, и мне не хотелось бы будить его, разве что у вас совершенно неотложное дело. Что-нибудь случилось?

– Да, кое-что произошло. Мы нашли способ предпринять то, что когда-то сделал Христофор, [69]69
  Имеется в виду Кристофор Колумб, «переправившийся» через океан и открывший Америку. – Прим. ред.


[Закрыть]
и было бы хорошо, если бы можно было согласовать это с атакой «Трилистника». Но нам понадобится, как минимум, восемнадцать часов. Есть ли какая-нибудь возможность отложить завтрашнюю, вернее сегодняшнюю, атаку?

– Сожалею, Сэм. Генерал приказал совершенно определенно. Никаких изменений. Категорически – никаких изменений, никаких переносов сроков. Батальон Коха уже выходит на исходный рубеж, вы же знаете.

– Да, знаю.

– Я могу сходить и поднять его с постели, если вы настаиваете. Но уверяю вас, он сейчас ни за что не пойдет на попятную. – Голос его звучал взволнованно. Казалось, Дик просит извинения. – Генерал решил, что на этот раз атака должна принести результаты.

– Понятно.

Разбудив Уэсти, по-видимому, ничего не удалось бы добиться: он подошел бы к телефону злой, ничего не соображая со сна, и подобная просьба прозвучала бы для него как пример того самого нежелания действовать и пораженчества, с которым, как ему казалось, он ведет решительную борьбу. Этот разговор не привел бы ни к чему хорошему.

– Ладно, Дик, – сказал Дэмон. – Вероятно, вы правы. Извините, что разбудил вас.

Бен побрел по воде к своей койке и не раздеваясь завалился под москитную сетку. Улегшись на спину, он расстегнул свой брезентовый ремень и, ворча, вытащил его из-под себя. Он выглядел совершенно обессиленным.

– Что же, – неожиданно звучным голосом произнес он. – Нам не надо рассуждать. Наше дело воевать.

* * *

Скользя по грязи и спотыкаясь, они шли по тропе, ведущей к полевому госпиталю. Санитары с носилками, тяжело дыша под тяжестью груза, чертыхались, ходячие раненые брели нетвердыми шагами, пошатываясь, как жалкие пьяницы. Один солдат шел, прижимая к лицу насквозь промокшую красную тряпку, кровь текла у него по пальцам, по наручным часам. Поравнявшись с Дэмоном, он зло уставился на него здоровым глазом. Другой парень шел без каски, с почерневшим от напряжения лицом, будто нес слишком тяжелый груз, придерживая руками живот; помогавший ему товарищ почти нес его на себе, непрестанно приговаривая испуганным тоном: «Успокойся, Дэмон, успокойся». Еще одни носилки. Лежащий на них человек привязан к ним ремнем, его рука слабо хватает воздух над головой; одна нога у него обрывается у колена толстым кровавым пучком хрящей и синеватых обломков кости. Кто-то наложил ему грубый жгут из матерчатых ножен штыка. За ними медленно пробирается набитый до предела санитарный джип, буксующий, скользящий в черной жиже; стоя на подножке и держась одной рукой за стойку, санитар поднял другой высоко над головой бутылку с плазмой, трубка от нее, извиваясь, тянется вниз, к одному из лежащих. А вот два ходячих раненых: юноша, прижавший руку к туловищу, будто держит невероятно дорогой, драгоценный камень и боится, что его могут отнять; низкорослый смуглолицый солдат с головой, запрокинутой назад, зубы сжаты от боли, ковыляет на одной ноге между двумя поддерживающими его товарищами. Еще один лежит на носилках ничком, одна рука бессильно волочится по грязи; от покачивания носилок повязка сползла, и на его обнаженной спине виднеется большая рваная рана, из которой пузырится ярко-красная масса. А далеко за спиной у них по-прежнему раздается громыхание орудий и стрекочущий звук пулеметной стрельбы.

Пошатываясь, мимо прошли двое с носилками; лежащий на них раненый, рука и плечо которого были обмотаны пропитанной кровью марлей, закричал: «Господи, вы что, не можете поставить меня на землю хоть на минуту? Дайте мне отдохнуть, только минутку!» Санитары, судорожно глотая воздух, опустились на колено. Один из них – Дэмон узнал этого худого, с крючковатым носом солдата – метнул на него ненавидящий, убийственный взгляд, поскользнулся и упал. Дэмону был знаком этот взгляд человека, настолько обезумевшего от усталости и отчаяния, что ему теперь было совершенно безразлично, что и как он делает. Далее шел, пошатываясь из стороны в сторону, молодой парень, он дрожал, непрестанно тряс головой и кричал что-то пронзительным голосом. Потом еще носилки с раненым, в его голове зияла открытая рана. Дэмон отвел глаза в сторону. Боже мой! В голову. Он боялся такой раны больше, чем любой другой: в живот, в лицо, в пах… Но получить пулю в мозг… Усталый и встревоженный, стоя здесь, на развилке двух троп, прислушиваясь к словам Дикинсона, наблюдая за этой процессией безмерно страдающих людей, слыша их стоны, мольбы и проклятия, он думал: «Зачем я стою здесь? Мне здесь нечего делать». А они все шли и шли, оборванные, охваченные лихорадочным жаром, в предсмертном бреду, каждый из них во власти одной мысли. Он почувствовал все нарастающую тревогу. В половине стрелковых рот боевой состав сократился уже до шестидесяти, семидесяти, восьмидесяти штыков. Что же будет дальше?

Дикинсон говорил:

– Я только что получил сообщение от Прайса-Сили из Тимобеле. Он передает, что они захватили прибрежное судно.

– Большое? – рассеянно спросил он.

– Одиннадцать тонн. А нам надо погрузить несколько рот, возможно даже целый батальон.

Дэмон посмотрел на его узкое, в глубоких морщинах лицо, выжидательно смотрящие глаза. Одиннадцать тонн. Сутки на погрузку, а потом еще двое, а скорее, и все трое суток, украдкой, по ночам плестись вдоль берега под угрозой удара японских бомбардировщиков… а здесь прямо на глазах быстро назревает катастрофа. Одиннадцать тонн.

Снова хлынул дождь. По лесу с грохотом мчалась сплошная водяная стена, пронизывая всех до костей холодом, проникая повсюду, отгораживая каждого от всего окружающего, оставляя в своем собственном жалком мире страха, страданий и гнева. Но раненые продолжали продвигаться вперед; нетвердой походкой, то и дело падая на колени и снова поднимаясь; их небритые лица казались белыми как мел; едва державшиеся на ногах тени разбитой армии. Стоявший спиной к процессии, Дикинсон продолжал говорить о количестве боекомплектов, подсчитывал тоннаж, рассуждал о возможности получить взаймы два бронетранспортера типа «брей» у австралийцев. Металлический тембр его голоса и акцент выдавали в нем уроженца штата Мэн.

– Ага, вот и он наконец! – с облегчением воскликнул начальник штаба. Они перешли к северной троне, туда, где несколько недель назад какой-то остряк из Чикаго поставил знак с надписью: «47-й полк и штат». Дождь поутих, затем внезапно прекратился, и на мрака джунглей появился джип. Из него вышел генерал Уэстерфелдт, за которым выскочили Хейли в заломленной на затылок гарнизонной пилотке и Ходл, угрюмо уставившийся под ноги. Когда Дэмон и Дикинсон подходили к ним, Хейли говорил:

– Если позволит погода, завтра мы сможем поднять в воздух все наличные самолеты. Ангелы не сделают большего.

Уэстерфелдт повернулся к Ходлу.

– Как дела у нас сейчас?

– Согласно ведомостям у нас имеется двухсуточный запас снабжения, – ответил монотонным голосом начальник отдела тыла.

– Двое суток… – Уэсти уставился на него с таким видом, будто майор ударил его по лицу. – Хэл, – повернулся он к Хейли, – вы должны поднять самолеты завтра во что бы то ни стало…

– Если это возможно, мы поднимем. В лучшем виде. – Хейли одарил всех своей сверкающей улыбкой офицера военно-воздушных сил и картинно поднял руку. – Что вы приуныли, друзья, не так уж страшен черт, как его малюют. Какой-нибудь выход всегда найдется.

«Разве ты можешь понять все это, ты, придурковатый авиаболтун!» – хотелось крикнуть Дэмону. Он ненавидел Хейли всей душой, его слишком быстрое продвижение в чинах и должностях и эту наплевательскую небрежность, которую приобретают, летая над кровью, грязью, и смрадом болот на высоте девяти тысяч футов… Но генерал не сказал Хейли ни слова. Он только посмотрел на него, его губы зашевелились, но он не произнес ни единого слова. Хейли вскочил в джип и, скользя и заносясь на поворотах, помчался мимо санитаров с носилками.

– Генерал, я хотел бы доложить вам один план, – торопливо произнес Дэмон.

– Что? Хорошо, поедем вместе со мной. Дик, что слышно от Коха?… Как у него дела?

– С четырнадцати ноль-ноль обстановка существенно не изменилась, сэр… Я только что получил донесение от «Зенита», – продолжал он сосредоточенно. – Они сообщают, что определенна могут выделить нам те два бронетранспортера, если мы сможем использовать их во взаимодействии с третьим батальоном четыреста шестьдесят восьмого полка на восточном конце взлетно-посадочной полосы…

Уэстерфелдт рассеянно кивнул. Его взгляд остановился на колонне раненых; наблюдая за ними, он потирал губы руной. Он ссутулился, кобура с пистолетом опустилась почти до колена, ее нижняя часть была залеплена грязью.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю