Текст книги "Избранные сочинения в шести томах. Том 6-й"

Автор книги: Джеймс Фенимор Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 55 страниц)

боится, что так вы совсем превратитесь в бродягу и навлечете на себя немилость королевы. – Знаю: вы только потому и хотели меня удержать, но вместо этого лишь оскорбили мое самолюбие. Мне было горько думать, что Мерседес де Вальверде судит обо мне так плохо, что действительно опасается, как бы че¬ ловек с моим именем и положением не связался с шайкой пиратов! – Откуда вы знаете, что я так о вас думала? – Если бы вы попросили меня остаться ради вас, Мерседес, – нет, если бы вы даже возложили на меня тягчайшие обязанности, как на своего рыцаря, или по¬ дарили мне хоть каплю вашей благосклонности, я бы ско¬ рее расстался с жизнью, чем с Кастилией! Но даже ласкового взгляда я не получил в награду за все, что мне пришлось за вас выстрадать... – Выстрадать, Луис? – Разве это не страдание и не мука? Я люблю вас так, что готов целовать землю, по которой вы ступаете, а в ответ – ни доброго слова, ни дружеского взгляда, ни единого знака, который бы говорил, что та, чей образ я храню в душе, как святыню, относится ко мне хоть не¬ много иначе, чем к беззаботному бродяге и ветреному искателю приключений! – Луис де Бобадилья, тот, кто знает вас по-настоя¬ щему, не может о вас так думать! – Тысячу благодарностей за эти добрые слова и еще десять тысяч – за ласковую улыбку, которая их сопро¬ вождала! А теперь, любимая, я готов исполнить любое ваше желание... – Мое желание, дон Луис? – Готов претерпеть самые суровые упреки в нескром¬ ности и неприличии, лишь бы вы снизошли до меня и сказали, почему вам не безразличны мои поступки, по¬ чему они доставляют вам радость или, скажем, огорчение. – Но как же может быть иначе? Разве вы, Луис, могли бы равнодушно следить за судьбой человека, кото¬ рого знали с детства и уважали как друга? – «Уважали»! Ах, Мерседес, неужели большего я не заслужил? – Это совсем не мало, Луис, когда уважают. Тот, кто ценит добродетель, не отдаст свое уважение недостой¬ ному, а вас, зная ваше золотое сердце и рыцарскую 69

доблесть, невозможно не уважать. К тому же я никогда ни от кого не скрывала своего уважения к вам. – Вы говорите это так, словно нечто другое скры-^ ваете. Ах, Мерседес, будьте снисходительны до конца! Признайтесь, что к чувству уважения примешивалось, пусть изредка, пусть совсем робко, но другое, более неж¬ ное чувство! Признайтесь! Мерседес вспыхнула, однако и на сей раз не дала же¬ ланного ответа. Некоторое время она молчала. А когда заговорила, то голос ее звучал неуверенно и часто пре¬ рывался, словно она сама не знала, нужно ли и можно ли говорить о том, что она собиралась сказать. – Вы много путешествовали, Луис, много бывали в дальних краях и даже навлекли на себя кое-чье недоволь– ство своей любовью к бесконечным скитаниям, – осто– рожно начала Мерседес. – Почему бы вам снова не завое¬ вать доверие вашей тетушки тем же самым способом, каким вы его потеряли? Я вас не понимаю. Вы воплощение осторожности, —< и вдруг такой странный совет! – Люди скромные и осторожные хорошо обдумывают свои поступки и слова, и таким можно верить. Если не ошибаюсь, смелый замысел Колумба поразил вас, хотя вы и пытались скрыть это за насмешливыми речами. – Отныне я буду относиться к вам еще с большим уважением, Мерседес, потому что, несмотря на мое дурац¬ кое поведение и легкомысленную болтовню, вы сумели разглядеть истинное чувство, затаенное в самой глубине моей души. Да, вы не ошиблись! С тех пор как я услы¬ шал об этом грандиозном плане, он не выходит у меня из головы. Образ генуэзца теперь все время появляется рядом с вашим, любимая, он у меня в сердце и перед гла¬ зами. И мне кажется, что в его словах должна быть доля истины: столь благородный замысел не может состоять из одной лжи! Мерседес не сводила с дона Луиса пристального взгляда, и огромные прекрасные глаза ее постепенно раз– горались тем ярким огнем восторга, который обычно бы– вает глубоко скрыт и вспыхивает лишь в минуты силь¬ ного душевного волнения. Да, в нем не может быть -лжи! – торжественно проговорила Мерседес. – Само небо внушило генуэзцу его высокий замысел* и рано или поздно он докажет свою 70

правоту. Представьте себе, что корабль обогнул всю землю, далекие восточные и жаркие страны приблизи¬ лись к нам и тень креста осенила даже опаленный солн¬ цем Катай! Это возвышенные, смелые мечты, Луис, и тот, кто может их осуществить, тот, кто удостоится чести быть участником столь великого дела, покроет себя неувядае¬ мой славой! – Клянусь небом, я завтра же с утра найду генуэзца и попрошу его взять меня с собой! Если дело стало только из-за денег, то это легко поправить. Вы говорите, как подобает благородному, щедрому и бесстрашному кастильцу! – воскликнула обычно сдер¬ жанная Мерседес с несвойственным ей пылом. – Вот слова, достойные Луиса де Бобадилья! Но у нас обоих сейчас не так уж много золота, а для такого дела его по¬ надобится гораздо больше, чем может найтись у простого подданного. Кроме того, в случае успеха Колумб откроет обширные новые земли, которыми надо будет кому-то управлять и распоряжаться, так что подобная экспедиция под силу только нашим государям. Мой могущественный родственник герцог Медина Сели подробно ознакомился с планами Колумба и отнесся к ним одобрительно, как это видно из его писем к королеве. Но даже он считает это дело для себя непосильным и употребил все свое влияние, чтобы склонить нашу повелительницу на сто¬ рону генуэзца. Поэтому нечего и думать, что вы один сумеете осуществить столь великое предприятие, если им не заинтересуются наши государи. – Вы знаете, Мерседес, прй дворе я не пользуюсь влиянием й ничем не могу помочь Колумбу! Король слиш¬ ком холоден, осторожен, неискренен и смотрит косо на всех, кто на него не похож. – Луис, стыдитесь! Вы находитесь в его дворце, под его кровом и пользуетесь его покровительством и госте¬ приимством! – Нет, только не я! – с горячностью возразил юноша. – Это жилище моей царственной повелительницы доньи Изабеллы. Гранада завоевана Кастилией, а не Арагоном. О королеве, Мерседес, вы не услышите от меня ни одного непочтительного слова, ибо она так же благо¬ родна, справедлива и добра, как вы. А что касается ко¬ роля, то у него множество тех же самых недостатков, ко¬ торые присущи всем нам, корыстным и безнравственным 71

мужчинам. Даже среди самих арагонцев вряд ли найдется хоть один юный рыцарь с горячей кровью, который бы искренне и честно любил дона Фердйнанда. Зато доныо Изабеллу боготворит вся Кастилия! – Может быть, вы отчасти и правы, Луис, но все равно говорить об этом опасно. Дон Фердинанд наш ко¬ роль, и, хотя я не так уже много бываю при дворе, мне кажется, что тем, кто вершит судьбы простых смерт¬ ных, часто приходится потакать их слабостям, чтобы порочность людей не восстала против самых мудрых ре¬ шений. Кроме того, как можно искренне любить жену и не уважать ее мужа? Мне кажется, супруги так тесно связаны между собой, что у них один характер, одни достоинства и одни недостатки. – Надеюсь, вы не станете сравнивать искреннее благо¬ честие и добродетели нашей царственной повелительницы с осторожностью и лукавством нашего погрязшего в ин¬ тригах короля! – Я не хочу их сравнивать, Луис. Мы обязаны их одинаково чтить и повиноваться им обоим. И если в донье Изабелле больше искренности и чистосердечия, прису¬ щего женщинам, то разве не объясняется это теми раз^ личиями, которые существуют между женщиной и муж¬ чиной? – Если бы я действительно думал, что вы хоть в какой-то мере относитесь ко мне так же, как к этому рас¬ четливому и лицемерному королю Арагонскому, я бы при всей моей любви к вам сбежал куда глаза глядят, чтобы не сгореть со стыда! – Никто не собирается вас равнять с лицемерами или обманщиками. Просто иногда бывает лучше промолчать, чем говорить правду, а вы этого не умеете, вот как сей¬ час. А когда вам об этом говорят, у вас делается такой вид, словно вы готовы ринуться на обидчика и пронзить его копьем! – Должно быть, я не очень-то хорошо выгляжу, если мой вид вызывает у вас подобные мысли, прекрасная Мер¬ седес! – с упреком ответил юноша. – Я вовсе не себя имела в виду, – поспешила попра¬ виться Мерседес, и на щеках ее снова вспыхнул румя¬ нец. – Ко мне вы всегда были снисходительны и добры, Луис. Я только хотела, чтобы, говоря о короле, вы выска¬ зывались осторожнее. 72

–г Ну хорошо. Вы начали говорить о том, что я мор-^ ской бродяга... – Нет, нет! Я таких слов не говорила! Это ваша те¬ тушка могла бы так сказать, да и то без всякого намере¬ ния вас обидеть. А я сказала, что вы много путешествовали и побывали в дальних краях. – Хорошо. Возможно, я и заслужил прозвище бро¬ дяги, поэтому не стану жаловаться. Вы сказали, что я много странствов!ал, повидал далекие земли, и с одобре¬ нием отзывались о планах генуэзца. Насколько я понял, вы хотите, чтобы я присоединился к этому искателю приключений, не так ли, Мерседес? – Да, Луис, вы меня правильно поняли. Я считаю, что это смелое предприятие вполне достойно вашего дерзкого разума и вашей воинской доблести. А слава, которую оно вам принесет в случае успеха, заставит забыть все ваши прежние ошибки, совершенные под влиянием горячности и неопытности. С минуту дон Луис молчал и пристально смотрел на разрумянившееся лицо Мерседес. Глаза ее сияли огнем возвышенного восторга, но в сердце юноши зашевелился червь ревности .и сомнения. Он спрашивал себя, действие тельно ли это прелестное создание так искренне печется о его судьбе и не кроется ли за желанием отправить его в далекий путь какая-нибудь задняя мысль? – Больше всего я хотел бы сейчас заглянуть в вашу душу, донья Мерседес, – наконец проговорил он. – Де¬ вичья скромность и робость очаровывают и ослепляют нас, делая вашими рабами, и в то же время держат нас в полном неведении, Всем этим чарам я предпочел бы сейчас открытую схватку на поле боя с поднятым – за¬ бралом! Значит, вы хотите, чтобы я отправился в экспе¬ дицию, которую большинство разумных и осторожных людей, в частности дон Фердинанд, коего вы так чтите, считают безумной и обреченной на верную гибель? Если это так, я завтра же отправлюсь куда глаза глядят, лишь бы избавить вас от своего ненавистного присутствия и не мешать вашему счастью! – Как вы можете говорить так, дон Луис! Что дало вам право для столь жестоких и несправедливых подо¬ зрений! – воскликнула Мерседес. Подобное недоверие заслуживало самых суровых слов, но, несмотря на всю свою гордость, девушка не могла совладать с собой, и 73

слезы обиды брызнули у нее из глаз. – Вы знаете, что никто здесь не желает вам зла, вы знаете, что все готовы воздать вам должное, хотя от сдержанных и осторожных кастильцев трудно ожидать, чтобы они относились к та¬ кому скитальцу, как вы, с тем же одобрением, как к какому-нибудь любезному придворному или доброде¬ тельно-суровому рыцарю. – Простите меня, дорогая Мерседес, но ваша холод¬ ность и неприязнь порой сводят меня с ума! – Холодность! Неприязнь! Как вам не совестно, Луис де Бобадилья! Когда Мерседес де Вальверде была такой с вами? – Боюсь, что и сейчас донья Мерседес де Вальверде подвергает меня подобному испытанию. – В таком случае, вы просто не понимаете моих побуждений и дурно судите о моем сердце. Нет, Луис, я не испытываю к вам неприязни и не могу быть с вами холодна. Но раз подобные подозрения настолько овладели вами и причиняют вам страдание, я постараюсь говорить яснее. Я даже готова поступиться своей девичьей гор¬ достью, позабыть о сдержанности и осторожности, прили¬ чествующих моему положению, лишь бы избавить вас от сомнений, хотя и знаю, что потом вы можете подумать обо мне бог весть что и, может быть, даже снова устре¬ митесь очертя голову в какое-нибудь невообразимое пла¬ вание на поиски новых приключений. Но все равно, я скажу: советуя вам присоединиться к Колумбу и добро¬ вольно принять участие в осуществлении его благород^ ного замысла, я заботилась только о вашем счастье* Сколько раз, снова и снова вы клялись, что ваше счастье. – Мерседес! О чем вы говорите? Мое счастье это вы! – А для того, чтобы я была с вами, вам нужно оправ¬ дать в глазах людей вашу склонность к бродяжничеству каким-либо достойным делом, которое принесет вам славу, побудит донью Беатрису выдать свою воспитанницу за своего дерзкого племянника и завоюет вам расположение доньи Изабеллы. – А ваше? Поможет ли мне это плавание завоевать вас, вашу благосклонность? – Луис, если вы так уж хотите это услышать, – вы уже завоевали меня... Нет, нет, умерьте вашу пылкость и выслушайте меня до конца! Я призналась вам в том, 74

о чем девушке не следовало бы говорить, но больше я не забудусь. Без доброго согласия моей опекунши и мило¬ стивого одобрения ее высочества я ни за кого не выйду замуж, даже за вас, Луис де Бобадилья, как ни дороги вы моему сердцу... Слезы нежности навернулись у нее на глаза, мешая говорить, но она продолжала: – Я не могу выйти замуж без одобрения тех, кто имеет право радоваться или печалиться за судьбу одной из наследниц рода Вальверде. Мы с вами не пастух и пастушка, нас должен венчать епископ в кругу много¬ численных друзей, приносящих нам свои искренние поздравления. Ах, Луис, вы упрекнули меня в холодно¬ сти и безразличии... – Подавленное рыдание на миг пре¬ рвало речь благородной девушки. —* Нет, молчите, слу¬ шайте меня! Пока сердце переполнено, дайте мне излить душу, потому что потом стыд и сожаление заставят меня горько раскаиваться в своей откровенности. Не йсе были так же слепы, как вы! Наша милостивая королева прекрасно разбирается в женской душе и давно уже от¬ крыла то, чего вы никак не хотели видеть. Только ее прозорливость и мудрость помешали мне давно уже открыть вам все или хотя бы часть того, в чем я сейчас призналась вам, сама того не желая..< – Как, неужели донья Изабелла тоже против меня? Неужели мне придется убеждать ее так же, как мою слишком рассудительную и не в меру щепетильную те¬ тушку? – Луис, горячность делает вас несправедливым.; Донья Беатриса де Мойя никогда не была ни слишком рассудочной, ни излишне щепетильной, она только осто¬ рожна. Более верного и более благородного друга, чем она, трудно сыскать, а по характеру она сама искренность и простота. Многое из того, что мне дорого в вас, перешло к вам из ее рода, и за это вы должны ее только благода¬ рить. Что касается ее высочества Изабеллы, то ее досто¬ инства мне, надеюсь, не придется защищать. Вы сами знаете, что она относится к своим подданным, как родная ^ мать, что для нее мы все одинаково дороги, во всяком случае все, кого она знает, и что если она что-нибудь делает, то лишь из добрых чувств и осторожности, вну^ шенной мудростью поистине бесконечной, как выразился при мне один кардинал.. 75

– Ах, Мерседес, когда вся Кастилия служит тебе тро1 ном, а Леон и другие богатейшие провинции – скамееч¬ кой для ног, не так уж трудно быть осмотрительной, мудрой и доброй! – Дон Луис! – прервала его девушка с поистине не женской твердостью и чисто женской искренностью. – Если вы хотите сохранить мое уважение, никогда не го¬ ворите так о моей высокой госпоже! Все, что она сделала для меня, было сделано из материнских побуждений, с материнской добротой, а теперь, после ваших несправед¬ ливых слов, я бы прибавила – и с материнской осмотри¬ тельностью! – Простите меня, любимая, обожаемая Мерседес! После того, что вы мне так великодушно доверили, вы мне в тысячу раз дороже и ближе. Но я не успокоюсь, пока не узнаю, что говорила о нас с вами королева. – Вы знаете, как она всегда была ласкова и мило¬ стива ко мне, Луис, и как я должна быть благодарна ей за снисходительность и доброту. Не знаю, как это получи¬ лось, но даже ваша тетушка ничего не подозревала о моих чувствах к вам, так же как и все прочие мои род¬ ственники. А вот королева проникла в мою тайну еще тогда, когда она была скрыта от меня самой. Вы помните турнир, после которого вы тотчас покинули нас и отпра¬ вились в свое последнее безумное путешествие? – Конечно, помню! Только ваша холодность в миг моего торжества, когда я вышел победителем, заставила меня бежать из Испании куда глаза глядят, хоть на край света! – Если бы этого было достаточно, чтобы добраться до края света, все препятствия были бы уже сейчас устранены и мы бы зажили счастливо, ни о чем больше не думая, – проговорила Мерседес с лукавой улыбкой, но тут же голос и взгляд ее смягчились, и она ласково при¬ бавила: – Но боюсь, что вы просто подвержены присту¬ пам безумия и никогда не перестанете стремиться на край света, а то и дальше. – Одного вашего слова достаточно, чтобы я навсегда осел на одном месте, как эти башни Альгамбры. Одной вашей улыбки в день довольно, чтобы приковать меня к вам крепче, чем пленного мавра. Любуясь вашей кра¬ сотой, я позабуду обо всем на свете!.. Но что же ее вы¬ 76

сочество – вы не рассказали о том, что говорила коро¬ лева. – Тогда вы одержали победу, Луис! Весь цвет кастильского рыцарства участвовал в этом турнире, но с вами никто не мог сравниться. Даже Алонсо де Охеда был выбит из седла вашим копьем! Ваше имя было у всех на устах, все восхваляли вас и готовы были забыть ваши прошлые ошибки. Все, кроме одного человека. – И это были, конечно, вы, жестокая Мерседес! – Вы должны меня знать лучше, несправедливый Луис! Я в тот день видела на турнирном поле только бла¬ городного, великодушного и мужественного рыцаря, на¬ деленного всеми рыцарскими достоинствами. Самой осмо¬ трительной оказалась королева. После окончания тор¬ жества она призвала меня, в свою ложу, почти час милостиво и ласково беседовала со мной и лишь после этого коснулась наконец истинного существа дела. Она заго¬ ворила, Луис, о нашем христианском долге, о долге жен¬ щин, а главное – о тех торжественных обязательствах, которые возлагает на нас брак, и о многих неизбежно связанных с ним трудностях, если не страданиях. Она растрогала меня до слез своей материнской добротой и взяла с меня обещание, которое я подтвердила добро¬ вольным обетом, что, пока она. жива, я не пойду под ве¬ нец без ее личного благословения или, по крайней мере, письменного согласия в случае ее болезни или отсут¬ ствия, – Клянусь святым Денисом Парижским! Королева воспользовалась вашим чистосердечием и добротой ду¬ шевной, чтобы настроить вас против меня! – Нет, Луис, ваше имя даже не было ни разу упо¬ мянуто! И я бы не стала вам говорить об этом, если бы в продолжение всего разговора не думала только о вас. Не знаю, для чего королева взяла с меня такое обещание, но ваш образ все время стоял передо мной, и – я чув¬ ствую сердцем, хотя, может быть, и ошибаюсь, – мне кажется, она это сделала, чтобы я не вышла за вас без ее согласия. Однако материнское сердце и доброта доньи Изабеллы всем известны, и я не сомневаюсь, что она пойдет навстречу моим желаниям, когда убедится, что я сделала достойный выбор, хотя чересчур осторожным людям такая уверенность может показаться не совсем обоснованной. 77

– Значит, вы думаете, Мерседес, вы чувствуете серд^ цем, что королева взяла с вас это обещание, опасаясь именно меня? Да, я так думаю, потому что, как я уже признак лась наперекор своей девичьей гордости, в тот день вы не выходили у меня из головы. После вашей победы все только о вас и говорили, так что не удивительно, если я тоже о вас'думала. Мерседес, вы не станете отрицать: королева вьь манила у вас этот обет из страха передо мной! – Конечно, стану отрицать! И впредь уже не буду с вами так откровенна: вы мне дали хороший урок. Но как вы можете говорить, что королева сделала что-то из страха перед вами? О вас она просто не думала. Она по– матерински заботилась обо мне. Не стану скрывать: воз¬ можно, ваше умение нравиться и вызвало ее опасение, что девушка – сирота вроде меня, больше доверяющая своим чувствам, нежели рассудку, может по неосторожно¬ сти выйти замуж за человека, которому дальние страны дороже семьи, собственного дома и родовых замков. И вы намерены исполнить свой обет? Луис! Вы не думаете о том, что говорите, иначе вы бы не задали мне такой вопрос! Какая христианка забы¬ вает о своих обетах, будь то паломничество или покаяние? И почему я должна быть хуже других? Кроме того, даже не будь этого обета, одного пожелания из королевских уст достаточно, чтобы удержать меня от брака. Донья Изабелла моя государыня, моя госпожа, даже больше – моя мать. Даже донья Беатриса не печется так о моем счастье, как ее высочество. Прошу вас, Луис, выслушайте меня, не протестуйте и не перебивайте! Много лет я тер¬ пеливо внимала вашим речам; сегодня моя очередь го¬ ворить, а ваша – слушать. Я не думаю, чтобы королева имела в виду именно вас, когда я давала это обещание. Заметьте: давала добровольно, никто у меня его не «вьь манивал», как вы посмели выразиться о ее высочестве! Может быть, донья Изабелла видела в ваших ухаживав ниях за мной какую-то опасность для меня и, наверно, полагала, что такой непоседливый муж вряд ли даст семье счастье. Но, если даже ее высочество отнеслась к вам несправедливо, Луис, если донья Изабелла не сумела оценить ваше благородное и великодушное сердце, то это лишь потому, что она обманулась в вас, как и многие 78

другие при дворе. Но разве можно ее винить за то, что она вас плохо знает? Сколько раз вы покидали Кастилию! А когда возвращались, разве вы достаточно ревностно относились к своим обязанностям при дворе, которые налагают на вас знатный род и долг перед королевой? Разумеется, ее высочество и все ее окружающие оценили ваше воинское искусство на турнире. Во время этой по¬ следней войны с маврами вас тоже нередко превозносили за славные подвиги. Но если ум женщины восхищается силой и мужеством, то сердце мечтает об иных, менее громких и более постоянных достоинствах своего избран¬ ника, столь необходимых для счастья в тесном семейном КРУГУ У домашнего очага. Это донья Изабелла поняла, почувствовала и испытала на себе, хотя ее брак с королем Арагонским и можно назвать счастливым. Что же уди¬ вительного, если она и мне желает того же? Нет, Луис, страсть ослепила вас, и вы несправедливы к нашей коро¬ леве. А ведь сейчас, вам надо завоевать ее расположение, если, конечно, вы искренне хотите получить мою руку. Но как это сделать, Мерседес? Мавры побеждены, а среди наших рыцарей вряд ли найдется хоть один, кто даже ради вас рискнет сразиться со мной! – Такие подвиги королеве не нужны, а мне – тем более! Мы уже знаем вас как доблестного рыцаря. Вы сами сказали, что никто не захочет скрестить с вами копья, и, уж конечно, никто не станет потакать подобным безумствам. Лучше всего вы сможете заслужить благо¬ склонность королевы с помощью того же Колумба. – Кажется, я начинаю понимать. Однако мне хоте¬ лось бы услышать все до конца из ваших уст* – В таком случае, я буду говорить так ясно, как только смогу, – продолжала пылкая кастильянка, все больше воодушевляясь, и нежное лицо ее разгоралось все жарче, словно озаряемое внутренним огйем. Вам уже известны планы сеньора Колумба и то, как он на¬ деется их осуществить. Я была еще ребенком, когда он впервые прибыл в Кастилию, чтобы уговорить двор по¬ мочь ему в этом великом предприятии, и я знаю, что королева много раз была готова оказать ему содействие, если бы ее не удерживало равнодушие дона Фердинанда и ограниченность ее министров. Думаю, что она и сейчас относится к планам Колумба благосклонно: это видно хотя бы из того, что, когда он недавно простился со 79

всеми, намереваясь покинуть Испанию и обратиться за поддержкой к другим государям, его удержали по настоя¬ нию отца Хуана Переса, бывшего исповедника ее высоче¬ ства. Теперь Колумб здесь, как вы уже знаете. Он с не¬ терпением ждет аудиенции, и надо только напомнить ко¬ ролеве, чтобы она ее не откладывала. Если он получит каравеллы, которые просит, многие дворяне, без сомне* ния, захотят принять участие в его экспедиции: ведь в случае успеха она принесет всем его спутникам неувя¬ даемую славу! И вы тоже могли бы быть в их числе. – Даже не знаю, Мерседес, что и думать о таком предложении. Как-то странно, когда человека, к которому питают добрые чувства, стараются отправить в экспеди^ -цию, откуда он может вообще не вернуться! – Бог вас сохранит! – воскликнула девушка. – Вы отправитесь, в путь ради славы господней, и он будет сам .направлять и защищать ваши каравеллы своей могучей десницей! Дон Луис де Бобадилья только улыбнулся. Он– -был далеко не столь религиозен, зато о реальных опасностях, подстерегающих мореплавателей, знал куда больше своей возлюбленной. Однако побуждения Мерседес теперь были ему ясны, хотя он и поспешил выразить свои сомнения. Да и само, это плавание вполне отвечало его любви к странствиям и жажде новых опасностей и приключений. И Луис и Мерседес вполне сознавали, что в легкомыслии и в пристрастии к бродяжничеству его упрекали в об– щем-то не зря и что это служило единственным препят¬ ствием на -пути к их счастью. Поэтому сейчас ему не по¬ надобилось много. времени, чтобы сообразить, как и чем он может завоевать расположение доньи Изабеллы и до¬ биться ее согласия на брак с Мерседес. Однако кое-что все еще. было Луису неясно. – Если королева расположена поддержать этого Ко¬ лумба, почему он до сих пор ничего не получил? – спро¬ сил юноша. Этому мешали война с маврами, пустая сокровищ¬ ница и холодное равнодушие короля. – А не будет королева смотреть на всех спутников Колумба как на вздорных безумцев, когда мы вернемся с пустыми руками, что наиболее вероятно, – если только вообще вернемся? 80

– Это совсем не похоже на донью Изабеллу! Если она сама примет участие в великом предприятии, то сделает это во славу божью, а потому все, кто добровольно отпра¬ вятся вместе с Колумбом, уподобятся в ее глазах кресто¬ носцам, рыцарям гроба господня. А неудачи нечего опа¬ саться, Луис! Вы вернетесь со славой, которая возвеличкг вашу будущую жену и позволит ей гордиться вашим именем. – Вы самая милая и восторженная защитница ве¬ ликих дел, Мерседес! Если бы можно было взять вас с собой, лучшего товарища в плавании я бы не стал искать! Мерседес как могла ответила на эти лестные и несом¬ ненно искренние слова, после чего беседа между влюб¬ ленными приняла более спокойный и рассудительный характер. Дону Луису удалось смирить свое нетерпение. Великодушная доверчивость Мерседес, с какой она по¬ степенно открыла ему свое сердце, а также ее глубокая вера в успех в конце концов убедили его. Теперь дон Луис смотрел на это предприятие как на достойное всяческого внимания, а не только как на повод удовлетворить свою неуемную страсть к приключениям. Королева задержала донью Беатрису, и влюбленные провели с глазу на глаз целых два часа. Когда же мар¬ киза де Мойя вернулась, ее беззаботный, непоседливый, но великодушный и доблестный племянник поспешил рас¬ прощаться. Однако Мерседес и ее опекунша не спали до самой полуночи. Девушка поспешила обо всем рассказать мар¬ кизе и объяснить, что теперь все ее надежды связаны с предприятием Колумба. Донья Беатриса была и обрадо¬ вана и огорчена этой исповедью, но в то же время не могла удержаться от улыбки перед такой изобретательно¬ стью любви, связавшей воедино великий план генуэзца с достижением личного счастья. Но по-настоящему сер¬ диться она не могла. Луис де Бобадилья был сыном ее единственного, горячо любимого брата, и она невольно переносила на сына чувства, которые питала к отцу. Да и все, кто знал его, не могли не оценить привлекатель¬ ного и благородного юного рыцаря, хотя людей более осмотрительных и настораживала его излишняя смелость. Он мог бы при желании выбрать себе жену среди самых знатных красавиц Кастилии, и ничто не помешало бы 81

ему, разве только какие-нибудь высшие соображения или совершенно необычные обстоятельства, препятствующие заключению брака. Поэтому маркиза охотно слушала свою воспитанницу, и, когда они наконец расстались на ночь, бесхитростная исповедь Мерседес, ее пылкое красноречие и наивная нежность почти окончательно привлекли донью Беатрису на сторону влюбленных, Глава VI Попристальней вглядись во тьму веков И сам скажи: что сотворило время С толпой ученых, мудрых стариков, Познавших все и позабытых всеми, Иль с воинами славными, пред кеми Весь мир дрожал? Внимательно взгляни И сам ответь, где ныне все они? «Руины времени» Прошло несколько дней, прежде чем испанцы освои¬ лись в древней твердыне магометан. К тому времени жизнь в Альгамбре и в городе постепенно упорядочилась. После всех волнений и тревог, когда улеглось горе по¬ бежденных и ликование победителей, в Гранаде насту¬ пило некоторое успокоение. Дон Фердинанд, политик осторожный и далеко не мстительный, издал строгий при¬ каз обращаться с маврами мягко и снисходительно; при¬ каз этот быстро возымел действие, и жители Гранады начали возвращаться к своим привычным повседневным занятиям. Однажды утром, на третий день после описанного выше разговора, Изабелла собрала у себя своих ближай¬ ших друзей, которые имели к ней доступ, можно сказать, в любое время. Ибо, хотя Кастилия и славилась стро¬ гостью придворного этикета, очевидно перенятого ею у мавританских соседей, благожелательный нрав королевы создал вокруг нее нечто вроде интимного кружка, войти в который считалось высшей милостью и в то же время доставляло избранным подлинную радость. В те дни духовенство пользовалось особым почетом: оно проникало во все сферы жизни и часто оказывало на них решающее влияние. 82

Мы быстро замечаем подобные недостатки у других народов, особенно когда подчеркиваем все то зло, какое причинили им своим вмешательством представители рим¬ ской курии. Но это лишь доказывает справедливость ста¬ рой притчи о том, что мы охотнее замечаем чужие ошиб¬ ки, нежели свои. Ибо ни один народ не допустил бы над собой такого жестокого контроля со стороны церкви, ка¬ кой существует у нас, в Соединенных Штатах, особенно в тех городах, которые были основаны сектантами, где вся жизнь до сих пор зависит от этих сект. Но, пожалуй, са¬ мой характерной нашей чертой является сегодня стрем¬ ление распространить контроль общества на все области жизни, далеко за пределы, установленные законами и уло¬ жениями. Этот новый культ, получивший пристойное на¬ именование Общественного Мнения, является детищем и продолжением сектантских церквей с их всенародными исповедями и покаяниями. Сектанты всегда стремились играть роль государства в государстве, чему немало спо¬ собствовала их особая система иерархии, а также наши провинциальные обычаи. Если так обстоят дела у нас самих, то что уж говорить о католиках или протестантах! Скажем только, что Иза¬ белла была искренне набожна, а потому оказывала духо¬ венству всяческие милости, когда они не шли вразрез с ее совестью. В частности, служители церкви имели к ней сво¬ бодный доступ, и влияние их на королеву б.ыло весьма значительно. Вот и сейчас в покоях королевы среди прочих прибли¬ женных находились Эрнандо де Талавёра, только что на¬ значенный архиепископом Гранадским, и отец Педро де Карраскаль, бывший наставник Луиса де Бобадилья, уче¬ ный богослов, известный своим высоким происхождением и великой простотой души. Изабелла сидела за маленьким столиком и занималась таким обыденным делом, как шитье рубашки для короля; свои домашние обязанности она старалась выполнять так же добросовестно, как жена какого-нибудь простого купца из ее собственной столицы. Впрочем, таков был дух эпо¬ хи, вернее, такова была политика государей. Многие путешественники видели знаменитое седло герцогини Бур¬ гундской с особым приспособлением для прялки на перед¬ ней луке, чтобы даже во время езды верхом сия госуда¬ рыня могла подавать пример трудолюбия своим восхищен-« 83