Текст книги "Избранные сочинения в шести томах. Том 6-й"

Автор книги: Джеймс Фенимор Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 55 страниц)

не только жизнь, но и их уважение – угроза не менее страшная для того, чья душа еще не совсем закоснела в пороке. Короче говоря, умной женщине стало понятно то, что давно уже известно читателю, хотя она все еще теря¬ лась в догадках и мучилась сомнениями, которых не могла ни разрешить, ни выбросить из головы. Обо всем этом она имела.время спокойно поразмыслить, так как ее гость или, вернее сказать, хозяин вовсе не расположен был преры¬ вать ее раздумья. – Удивительно, – сказала наконец миссис Уил¬ лис, – что люди столь необразованные способны на та¬ кую же преданность, как и те, в натуре которых душев¬ ная тонкость сочетается с образованием! – Это и правда достойно удивления, – подхватил Корсар, как бы очнувшись. – Я отдал бы тысячу самых блестящих гиней, когда-либо отчеканенных на монетном дворе Георга Второго, чтобы узнать историю жизни этого юноши. – Значит, он вам незнаком? стремительно вмеша¬ лась Джертред. Корсар обратил к ней рассеянный взор, но постепенно глаза его оживились, и в них появилось такое выраже¬ ние, что у гувернантки от волнения подкосились ноги и она начала дрожать всем телом. – Кто осмелится сказать, что знает сердце челове¬ ка? – заявил он, почтительно кланяясь в сторону девуш¬ ки. – Все мы не знакомы друг другу, пока не научимся читать чужие мысли. – Лишь избранным дано прозревать тайны челове¬ ческой души, – сухо заметила гувернантка. – Нужно хорошо знать людей и многое испытать, прежде чем су¬ дить о помыслах тех, кто нас окружает. – И все же мир хорош для тех, кто сумеет сделать его веселым, – воскликнул Корсар, внезапно поддавшись свойственной ему смене настроения. – Все легко тому, кто достаточно смел, чтобы следовать своей прихоти. Истинный философ не тот, кто живет долго, но тот, кто умеет пользоваться жизнью. Человек, который умирает в пятьдесят лет, испив полную чашу наслаждений, более счастлив, чем тот, кто скрипит сто лет, влача тяжкие цепи светских условностей и боясь вымолвить лишнее слово, чтобы его не осудили соседи* 723

Однако есть люди, для которых высшее наслажде¬ ние – идти по стезе добродетели. – В устах дамы это звучит мило, – ответил он с та¬ ким видом, за которым проницательная гувернантка рас¬ слышала нотки сдерживаемой необузданности. Она с радостью избавилась бы от своего гостя, но блеск его глаз и ненатуральная веселость, стоившая ему немалых усилий, удержали ее от риска оскорбить чело¬ века, который ле знал иных законов, кроме собственной прихоти. Поэтому она искусно переменила тему раз¬ говора и с мягкой женственностью, исполненной-достоин¬ ства, указала на музыкальные инструменты, виднев¬ шиеся среди сборной мебели каютьг – Тот, чья душа смягчается под влиянием гармонии, чьи чувства яшво откликаются на сладостные созвучия, не станет порицать радости невинных душ. Эта флейта и гитара принадлежат вам? – Ужели такие пустяки дают вам основание наде¬ лять меня достоинствами, о которых вы говорили! О лю¬ ди, люди, как вам свойственно ошибаться! Прямодушные всегда принимают кажущееся за сущее. Тогда уж счи¬ тайте, что я денно и нощно молюсь перед этой блестящей безделушкой, – ответил Корсар, указывая на осыпанное бриллиантами распятие, висевшее подле двери. – Я все же надеюсь, что вы испытываете хотя бы почтение к тому, в чью память мы чтим это распятие. Люди могущественные и счастливые мало думают в своей гордыне об утешении, ниспосылаемом свыше; но тот, кто часто прибегал к его благотворному воздействию, не мо¬ жет не испытывать глубочайшее благоговение. Гувернантка сидела опустив голову, но, произнося эти бесхитростные слова, охваченная глубоким чувством, она подняла глаза и обратила к нему проникновенный взор. Ответный взгляд был столь же серьезен и вдумчив, как и ее собственный. Легким, почти неощутимым дви¬ жением Корсар коснулся ее руки. – Значит, мы сами повинны в том, что склонны к греху и не имеем сил ему противиться? – Спотыкается лишь тот, кто хочет пройти свой жизненный путь один, без всякой помощи. Не сочтите мой вопрос оскорбительным, но неужели вы никогда не обращаетесь к богу? =– Это слово давно не произносится на нашем судне, 724

разве что при сквернословии и богохульной брани, кото¬ рая теряет остроту, коли выражена простым языком. Но ведь во всяком божестве заключено не более того, чем наделило его воображение человека. – Глупец сказал в своем сердце: «Бога нет», —■ отве¬ тила она голосом столь твердым, что он проник даже в душу того, кто давно свыкся с величием и превратно¬ стями своего буйного ремесла. – «Опояшь чресла свои и будь мужчиной, ибо я вопрошаю и жду твоего ответа: где был ты, когда я создавал землю? Ответствуй, по¬ нял ли ты меня?» Огненным взором впился Корсар в горевшее вооду¬ шевлением лицо гувернантки. Склонив голову набок, он громко сказал, как бы отвечая собственным мыслям: – Все это я не раз уже слыхал, почему же слова твои волнуют, мне грудь, словно я вновь вдыхаю живи¬ тельный воздух родины! Повтори то, что ты сказала. Умоляю, не меняй ни единого слова, ни одной инто¬ нации! Пораженная и даже испуганная его просьбой, миссис Уиллис повиновалась и с жаром повторила слова свя¬ щенного писания. Ее собеседник слушал как зачарован¬ ный. Звук ее голоса давно уже замер, и только тогда он перевел дыхание и снова заговорил. – В эти мгновения я словно вновь пережил свою жизнь, – сказал он. – Не знаю почему, но, словно выко¬ ванное из стали, сердце мое сейчас бьется неровно. Суда¬ рыня, вы своей маленькой рукой сумели укротить того, кто столь часто бросал вызов... Он внезапно смолк: взгляд его случайно упал на руку миссис Уиллис, которой он в запальчивости коснулся, и он уже не мог оторвать взор от этой руки, рассматривая ее, как драгоценную реликвию. Затем он глубоко вздох¬ нул, словно пробудился от сладостных грез, и отвер¬ нулся, так и не закончив начатой фразы... – Вам хочется музыки* – воскликнул он беспечно, – вот вам и музыка, хотя симфония создается ударами в гонг. 'И этот своенравный и капризный человек ударил в гонг с такой силой и энергией, словно хотел заглушить ответные слова. Гувернантка была очень уязвлена, видя, что после кратковременного успеха он так легко ускользнул из-под 725

ее влияния; кроме того, ей не понравилась настойчивость, с какой он вновь подчеркнул свою независимость; однако она сумела скрыть разочарование. – Конечно, я ожидала не совсем такой гармонии, —* проговорила она, когда затихло мощное гудение, казалось заполнившее все судно, – да и вряд ли подобные звуки могут убаюкать тех, кто на койках менее опасен, чем на ногах. – Не бойтесь за них. Спящего матроса пушкой не разбудишь, а по первому свистку боцманской дудки он вскакивает как встрепанный. Он так вышколен, что удары гонга для него – все равно что пение флейты. Еще удар означал бы пожарную тревогу, а так з* это просто музыка, знак, поданный оркестру. Ночь тиха, и мы можем спокойно насладиться нежной мелодией. Едва он умолк, как где-то за стеной каюты раздались тихие аккорды: видно, музыканты собрались заранее, выполняя приказ капитана. Корсар усмехнулся, словно наслаждаясь этим новым доказательством своей почти волшебной власти. Затем он бросился на диван, откинулся и стал слушать. Звуки, возникшие в ночи, мягко и мело¬ дично разливались по волнам, ничем не уступая искусству настоящих музыкантов. Эта была печальная и странная мелодия, вероятно как нельзя более отвечавшая настрое¬ нию человека, для ушей которого она предназначалась. Но вот напев переменился; гениальный творец хотел, каза¬ лось, излить в тихих и пленительных созвучиях всю душу. Расположение духа Корсара менялось вместе с музыкой; и, когда струны зазвучали особенно нежно, он склонил голову, словно пытаясь скрыть слезы. Втайне сами поддавшись чарующей музыке, миссис Уиллис и ее воспитанница с изумлением взирали на этого удивительного, сотканного из противоречий чело-* века, в чьи руки их забросила злая судьба. Старшая из дам была потрясена разноречивостью страстей, которые уживались в душе одного человека и проявлялись в столь многоразличных и коварных формах; вторая же со снисходительностью, свойственной ее возрасту, желала верить, что тот, кому свойственны столь благородные по^ рывы, – скорее жертва обстоятельств, нежели раб своих страстей. – Вся Италия в этих звуках, – произнес Корсар, когда последний аккорд замер в воздухе. – Милая, бес-> 726

печная, яркая, всепрощающая Италия! Вам никогда не случалось, сударыня, посетить эту страну, столь великую в своем прошлом и столь бессильную в настоящем? Гувернантка ничего не ответила, она лишь низко склонила голову, и ее собеседники подумали, что она все еще находится под обаянием музыки. Наконец, когда му¬ зыка стихла, Корсар ударил в гонг. – Родерик, – позвал он, заслышав легкие шаги на лестнице, ведущей в нижнюю каюту, – ты не спишь? Ответ был тих и невнятен, но мальчик, конечно, от¬ ветил отрицательно. – Сам Аполлон стоял у колыбели Родерика, суда¬ рыня. В его груди таятся звуки, которым дано смягчать даже грубые чувства матроса. Встань у дверей каюты, мой милый, и пусть музыка вторит твоей песне. Мальчик повиновался, и его стройная фигурка укры¬ лась в тени так, чтобы сидящие под лампой не могли раз¬ глядеть его лицо. Оркестр заиграл нежную мелодию; вскоре она оборвалась, затем зазвучала снова, но голос не вступал. – Пой, Родерик, пой, без слов нам не дано понимать небесную гармонию. И мальчик запел сильным, красивым контральто, хотя голос его дрожал и грозил сорваться. Слова, на¬ сколько можно было их различить, звучали так; За морем западным уветет Прекрасная страна, Благословенный край свобод, Где правит тишина. Багровый диск По вечерам Дарит свои лучи полям,. Стремнинам быстрых рек. Он для тебя сияет там, —< Ты слышишь, человек? И предзакатною порой Там девушек веселых рой Ведет свой хоровод. В тот нежный час Надежды глас Звучит в тени лесной. 727

– Довольно, мой милый, – нетерпеливо перебил его хозяин, -7 На вкус матроса от этой песни слишком несет аркадским пастушком. Спой нам о море и его радо¬ стях. Ударь по струнам так, чтобы повеселить сердце моряка. Но юноша безмолвствовал; может быть, ему не нра¬ вился приказ, а может, он не в силах был его выпол¬ нить. – Что с тобой, Родерик? Ужели муза покинула тебя? Или память ослабела? Как видите, ребенок что-то упря¬ мится: он хочет петь лишь о любви и о солнце или не петь вовсе... Играйте громче, ребята, больше жизни, я сам буду петь в честь нашего судна. Оркестр почувствовал настроение своего господина и стройно заиграл бодрое вступление, подготовившее слу¬ шателей к песне Корсара. Мягкие, ласкающие интонации, часто проскальзывавшие в его голосе, не обманули слуша¬ телей. Этот сильный, глубокий голос был красив и мело¬ дичен. Слова, очевидно, сочинил он сам; они были про¬ никнуты духом его опасного ремесла и говорили о его собственных склонностях и вкусах. «Всем якорь поднимать!» – Дан грозным голосом приказ. Команда принялась за дело, И песня хриплая тотчас Над бурным морем полетела. Пора. Безродные бродяги Подхватывают клич отваги: «Всем якорь поднимать!» На горизонте паруса! Мужайся, правь врагу навстречу, Будь настоящим моряком. Готовясь в роковую сечу, Любимых помяни тайком. Пускай наполнит ветром парус, Пускай волны смирится ярость. На горизонте – паруса! Виктория! Ура! Мы победили, не рыдай Над другом в безутешном горе, На небе ждет героя рай, Его могила – в синем море. Пой веселей. Содвинем кружки В шумливой праздничной пирушке. Виктория! Ура! 728

Он кончил петь и поднялся, не дожидаясь похвал, ко¬ торые должны были последовать за исполнением; предло¬ жив дамам пользоваться услугами оркестра, когда им бу¬ дет угодно, он пожелал им спокойной ночи и приятных снов и удалился в нижнее помещение, намереваясь, оче¬ видно, тоже лечь спать. Сколь ни были миссис Уиллис и Джертред заинтри¬ гованы и даже пленены этой необузданностью страстей, но после его ухода в их душной темнице словно пах¬ нуло свежим воздухом. Гувернантка окинула воспитан¬ ницу взглядом, в котором нежность мешалась с беспо¬ койством; но обе молчали, ибо легкий шорох у двери напоминал им, что они еще не одни. – Не хотите ли еще музыки, сударыня? – спросил наконец Родерик, робко выступая из темноты. – Если желаете, я могу убаюкать вас песней, но я не в силах петь, когда он требует веселья, которое мне не по душе. Чело гувернантки потемнело, и она готова была отве¬ тить резким отказом, но жалобный тон и униженная поза юноши смягчили ее сердце; нахмуренный лоб раз¬ гладился, и лишь во взгляде, сменив материнскую тре¬ вогу, засветился укор. – Родерик, – сказала она, – я надеялась, что мы больше не увидим тебя сегодня. – Вы слышали гонг? Он может быть так весел, мо¬ жет распевать свои чудные песни в хорошую минуту, но вы еще не видели, каков он в гневе. – Ужели гнев его столь страшен? – Может быть, я боюсь его больше, чем другие, но для меня нет ничего ужаснее, чем одно его недоброе слово. – Он груб с тобой? – Никогда. – Ты противоречишь себе, Родерик. То он суров, то нет. Разве ты не сказал, что в минуту раздражения он ужасен? – Да, потому что теперь он переменился. Когда-то он вовсе не задумывался и н'е выходил из себя, но с не¬ давних пор он сам не свой. Миссис Уиллис ничего не ответила. Язык мальчика был ей куда более понятен, чем е$ любопытной, но ничего не подозревающей спутнице, ибо в тот момент, когда она сделала мальчику знак удалиться, Джертред выразила 729'

желание побольше узнать о жизни и характере Корсара. Но гувернантка повелительным голосом повторила при¬ казание, и юноша медленно, с явной неохотой высколь¬ знул из комнаты. Наконец-то наставница вместе со своей питомицей удалились в спальню и после привычных вечерних мо¬ литв заснули сном невинности, уповая на защиту того, кому они-молились. Корабельный колокол регулярно отбивал склянки во время ночной вахты, и теперь это был, пожалуй, един¬ ственный звук, который раздавался во мраке ночи, нару¬ шая покой, царивший в океане и на судах, что плыли по лону вод. Глава XXIV Но мало кто – один на сотню тысяч – Поведать мог бы о спасенье чудном. Шекспир, «Буря» В этп минуты обманчивой тишины «Дельфина» можно было бы уподобить дремлющему хищнику. И точно: бездействию пиратов не суждено было длиться долго. С восходом солнца потянул свежий ветер, неся с собой запах сущи, и тронул с места дремлющее на волнах судно. Весь этот день, расправив широкие паруса, судно держало курс на юг. Вахта следовала за вахтой, ночь сменила день, а «Дельфин» все шел, не меняя направления. Но вот из моря один за другим начали подниматься голубые острова. Пленницы, ибо таковыми они себя теперь считали, молча провожали глазами проплывавшие мимо зеленые холмы, голые песчаные косы и горы, пока, по расчету гувернант¬ ки, они не очутились у берегов Западного архипелага ^ За все это время гостьи не задали ни одного вопроса и ничем не показали, что прекрасно понимают: Кор¬ сар вовсе не собирается высаживать их в желанном порту. Джертред плакала, тоскуя по отцу, но делала это втихомолку или на груди у своей наставницы. Уайлдера 1 Вест-Индский архипелаг, в который входят Богамские и Антильские острова, 730

она избегала, интуитивно чувствуя, что он не тот, кем она его считала, но на людях старалась держаться спо¬ койно и ко всем относилась одинаково ровно. Такое поведение встречало полную поддержку настав¬ ницы. С другой стороны, ни сам капитан, ни его помощ¬ ник не искали встреч с обитательницами кают-компании чаще, чем этого требовала простая вежливость. Первый, словно жалея, что так откровенно проявил изменчивость своего нрава, ушел в себя и не только не искал общения, но избегал близости с кем бы то ни было; что же касается второго, то он отлично видел холодность гувернантки и переменившийся, хоть и все еще сочувственный взор ее воспитанницы. Уайлдер легко догадался о причинах такой перемены. Но, вместо того чтобы оправдываться, он дер¬ жал себя так же отчужденно, как и они. А это лишний раз доказало бывшим друзьям бесчестность его помыслов, хотя даже миссис Уиллис признавала, что он ведет себя как человек, в чьей душе еще не умолк голос совести. Мы не станем затягивать рассказ, описывая естест¬ венные сожаления, охватившие Джертред, когда она при¬ шла к печальному убеждению в его виновности; не будем также описывать нежные мечты, которым она не стыди¬ лась предаваться, – мечты о том, чтобы человек, наде¬ ленный столь многими благородными й высокими каче¬ ствами, понял свои заблуждения и вернулся на ту стезю, для коей, как признавала рассудительная гувернантка, предназначила так богато одарившая его природа. Много дней «Дельфин» спорил с ветрами, не переста¬ вавшими дуть в этих водах. Но* вместо того чтобы проби¬ ваться к назначенной гавани, как это делают торговые суда, пиратский корабль внезапно изменил курс и, точно птица, спешащая в гнездо, метнулся в один из многочис¬ ленных проливов, разделявших острова архипелага. Им попадались десятки самых различных судов, но они из¬ бегали встреч; жизнь научила пиратов быть осторож¬ ными в водах, где кишат военные суда. Проскочив узкий пролив, разрывавший цепь Антильских островов, они благополучно вышли в открытое море, которое отделяло Антилы от Испанского моря. Как только пролив остался позади и во все стороны раскинулись широкие просторы океана, команда заметно повеселела. Да и на лице самого Корсара растаяла тень заботы, гнавшая его прочь от лнь 731

дей; исчезла отчужденность, и перед нами вновь появился гордый, своевольный человек, которого мы уже знаем. Матросы вздохнули свободнее, когда избавились от необ¬ ходимости все время быть начеку, двигаясь сквозь строй крейсеров, заполнявших узкие проливы; веселые голоса и беспечный смех снова зазвучали там, где так долго царили взаимное недоверие и вражда. Однако для гувернантки новый курс «Дельфина» явился лишь источником новых тревог. Пока они шли в виду островов, она могла надеяться, что захватчик ждет только случая отдать их под охрану колониальных властей. Собственные наблюдения убедили ее, что в ха¬ рактере обоих командиров необузданность и беззаконие столь прочно перемешались с задатками добрыми и даже благородными, что ее надежды не могли оказаться пус¬ тыми мечтаниями. Даже в рассказах о беззакониях Кор¬ сара, несмотря на преувеличения и фантастические по¬ дробности, часто упоминались многочисленные примеры подлинно рыцарского благородства. Словом, это был че¬ ловек, который, объявив себя врагом всего рода челове¬ ческого, делал, однако, различие между слабым и силь¬ ным и столь же искал удовлетворения в исправлении несправедливостей, нанесенных первому, сколь в униже¬ нии гордыни второго. Но сладкие надежды, питаемые этими рассказами, ис¬ чезли, как только в морской дали потонул последний из островов архипелага и судно осталось одно в пустынном океане. Как бы стремясь сбросить маску, Корсар прика¬ зал убрать паруса и, невзирая на попутный ветер, лег в дрейф. «Дельфин» стоял посреди океана, а офицеры и матросы бездельничали или предавались удовольствиям, каждый по своему вкусу. – Я надеялась, что вам будет угодно разрешить нам высадиться на одном из островов его величества, – ска¬ зала миссис Уиллис, впервые заводя об этом речь с тех пор, как укрепились ее сомнения в возможности вы¬ садки, и обратившись к мнимому капитану Хайдегеру, который только что отдал приказ лечь в дрейф. – Боюсь, что мы слишком надолго лишили вас вашей каюты. – Трудно найти для нее более достойных обитате¬ лей, – последовал учтивый ответ, но от острого взора встревоженной женщины не укрылось, что Корсар дер¬ жится более уверенно и непринужденно, чем в тот раз, 732

когда она впервые заговорила на эту тему. – Если бы обычай не требовал, чтобы суда ходили под флагом ка¬ кой-либо страны, на моих мачтах всегда развевались бы знамена прекрасного пола. – Но, коль скоро... – Коль скоро это не так, я вывешиваю знаки, соот¬ ветствующие моей службе. – За те пятнадцать дней, что я обременяю вас своим присутствием, я еще не имела счастья видеть эти флаги. – Разве?—воскликнул Корсар, бросая на нее ост¬ рый взгляд, словно пытаясь прочитать ее мысли. – Пусть же эта неопределенность окончится на шестнадцатый день. Эй, кто там на корме! – Ричард Фид собственной персоной! – ответил тот и поспешно добавил, увидев, кто к нему обращается: – Всегда к услугам вашей чести! – А! Это приятель нашего друга, – многозначитель¬ но произнес Корсар, обращаясь к миссис Уиллис, которая поняла его намек. – Он будет моим переводчиком. Поди сюда, парень, мне надо услышать от тебя несколько слов. – Хоть тысячу, если угодно вашей чести, – ответил, подходя, Ричард. – Я хоть и не мастер говорить, но если порыться в мозгах, то кое-что всегда взбредет на ум. – Надеюсь, тебе неплохо живется на моем судне? – Не стану кривить душой, ваша честь: лучшей по¬ судины не сыскать. – А курс? Надеюсь, и курс по вкусу настоящему моряку? – Видите ли, сэр, меня не шибко обучали грамоте* прежде чем пустить на заработки, поэтому я редко беру на себя смелость разбираться в приказах капитана. – Но все же у вас есть к кому-нибудь привязан¬ ность? – сказала миссис Уиллис, твердо решив узнать больше, чем собирался ей сообщить Корсар. – Не то чтобы я был нечувствителен по природе, ми¬ леди, – ответил Фид, отвешивая неуклюжий поклон в знак преклонения перед прекрасным полом, – хоть ту¬ маки и шишки сыпались на меня градом. Я думал, что мы с Кейт Уиффл связаны самым крепким морским узлом, но тут вмешался закон со своими параграфами и судо¬ выми правилами, одним махом расстроил мое счастье и в пух и прах разбил надежды бедной девушки; а мне оста¬ лось только грустить в одиночестве. 733

– И после этого случая ты навсегда отказался от брачных уз? – Да, да, с этих самых пор, ваша честь, = подтвердил Фид, бросая на своего командира один из тех хитрых взглядов, в которых лукавство сочеталось со своеобраз¬ ной честностью. – Это произошло уже после вашего знакомства с мистером Уайлдером? Раньше, ваша честь, гораздо раньше. Если вспом¬ нить, что в мае будет уже двадцать четыре года, как я пришвартовался к мистеру Гарри, то и выходит, что в те времена я был еще совсем юнцом. А раз у меня самого на руках оказалась вроде как семья, то мне, знаете, и нужды не стало лезть в чужую койку. – Вы сказали, – вмешалась миссис Уиллис, – что познакомились с мистером Уайлдером двадцать четыре года назад? Познакомились! Боже мой, миледи, много он тогда понимал в знакомствах! Хотя, дай бог ему здоровья, с тех пор ему не раз пришлось вспоминать об этом дне. ^ Встреча людей столь высоких достоинств должна была стать воистину примечательной, – заметил Корсар. Она и была достаточно примечательной, ваша честь. А коли говорить о достоинствах, то, хотя мистер Гарри всегда преувеличивает мои, я же их просто и в грош не ставлю. – Ну, если двое столь рассудительных людей не схо¬ дятся во мнениях, то не берусь решать, кто из них прав. Хотя, наверно, я мог бы вынести более здравое суждение, если бы мне были известны факты. – Ваша честь забывает Гвинею, который думает в точности, как я, и не признает за собой никаких заслуг в этом деле. Но вы правы, сэр, скорость судна можно узнать, только прочитав судовой журнал; если эта леди и вы, ваша честь, желаете узнать, как было дело, то вам стоит только сказать слово, и я выложу все, как на духу. – Пожалуй, это разумное предложение, – заметил Корсар, жестом приглашая свою спутницу последовать за ним в ту часть юта, где они были бы избавлены от любо¬ пытных взоров. – Теперь поведай нам свою повесть и можешь быть уверен, что твои заслуги 'будут оценены совершенно точно и с полной беспристрастностью. Фид без малейшего колебания готов был рассказать 734

все подробности; и к тому времени, как он откашлялся, взял свежую понюшку табаку и приготовился говорить, миссис Уиллис уже поборола свое нежелание интересо¬ ваться чужими секретами и, поддавшись непреодолимому любопытству, села в кресло, которое ей предложил ее спутник. – Отец рано отправил меня в море, ваша честь, —* начал Фид, когда все приготовления были окончены. – Он, как и я, большую часть жизни провел на воде, а не на суше, хотя, будучи всего-навсего рыбаком, обычно держался у берега, что в конечном счете ненамного лучше, чем просто жить на суше. Как бы то ни было, я-то сразу ушел в открытое море и одним прыжком обогнул мыс Горн; это было мое первое плавание, не ближнее путе¬ шествие для зеленого новичка!.. Но потом, так как мне было всего восемь лет... – Восемь! Значит, вы рассказываете свою собствен¬ ную историю! – разочарованно прервала его гувернантка. – Конечно, сударыня; можно было бы потолковать и о более знатных людях, но трудно сыскать человека, который бы лучше умел вооружить или разоружить судно. Мне сдается, вашей светлости не хотелось бы тра¬ тить время на историю моих родителей, и, чтобы попасть в самую точку, я был краток и начал сразу с того года, когда мне стукнуло восемь, а все, что касается моего рож¬ дения, имени и прочих подробностей из судового жур¬ нала, я выпустил. – Продолжайте, – возразила она, вынужденная по¬ кориться. – Моя голова – точь-в-точь как новое судно перед спуском на воду, – продолжал Фид. – Ежели сразу пой¬ дет без сучка без задоринки, то летит стремглав, как па¬ рус, спущенный в штиль; но уж коли где заест, то при¬ дется попыхтеть, пока сдвинешь его с места. Так вот, чтобы расшевелить мои мозги и чтоб все шло как по маслу, придется вернуться к началу. Значит, отец мой был рыбаком, и я обогнул мыс Горн. Вот! Теперь я снова поймал нить, без узлов, петлю за петлей, как хорошо свернутый канат. Так вот, обогнул я мыс Горн да года четыре плавал в тех местах – исходил все моря, побывал на всех островах, которые и теперь-то нам не очень зна¬ комы, а тогда и подавно. Потом всю войну прослужил на флоте его величества и заработал три раны и почестей на 735

два костыля. Тогда-то я и столкнулся с Гвинеей – с тем чернокожим, миледи, что вон там сворачивает паруса. Так, значит, вот когда ты натолкнулся на африкан¬ ца, – вставил Корсар. – Тут мы и познакомились. И, хоть кожа у него не белее китовой спины, я плевать на это хотел и скажу всем и каждому: после мистера Гарри он самый лучший человек на свете.– Что там говорить, ваша честь, парень упрям, слишком выхваляется своей силой и считает, что ему нет равных в .предсказании погоды и в управлении судном. Но ведь он простой чернокожий, а мы знаем, что нельая слишком строго судить тех, кого не можешь считать ровней. – Да, это было бы совсем бесчеловечно. – Слово в слово, как говаривал, бывало, капеллан с «Брунсвика». Великая вещь образование, ваша честь, ибо от него уже та польза, что оно готовит человека в боц¬ маны и учит прямым курсом вести свое судно на небеса. Так вот, как я уже сказал, мы с Гвинеей лет пять пла¬ вали вместе и даже некоторым образом дружили; и на¬ стал час, когда в Вест-Индии мы встретились с несчаст¬ ным, потерпевшим крушение судном. – Каким судном? – Прошу прощения у вашей чести, я никогда не тро¬ гаю верхнего рея, пока не уверюсь, что судно не повернет обратно по ветру; и, прежде чем описывать разбитое судно, я должен переворошить свои мысли, чтобы не упу¬ стить того, о чем надо упомянуть в первую очередь. Корсар по лицу своей гостьи видел, с какой жадностью она слушает, как волнуется из-за бесконечных отступле¬ ний и боится, что кто-нибудь прервет рассказ; он сделал ей знак не мешать честному моряку идти своим путем, ибо понял, что так они скорее всего доберутся до событий, о которых оба горели желанием узнать. – Так вот, как я уже говорил, – продолжал он, – мы с Гвинеей служили тогда марсовыми на «Прозерпине», быстроходном тридцатидвухпушечном фрегате, и на пути от островов к Испанскому морю наткнулись на контра¬ бандиста! Капитан захватил судно и приказал нам доста¬ вить его в порт, а ведь он был человек рассудительный, и, значит, так ему самому было приказано. Но из этого все равно ничего не вышло: почти у цели, когда до га¬ вани осталось не более двух дней пути при попутном 736

ветре, на нас обрушился жестокий ураган, и посудина покончила счеты с жизнью и затонула. Это было неболь¬ шое суденышко, и, прежде чем заснуть навеки, ему взду¬ малось опрокинуться набок, и помощник капитана и трое матросов очутились на дне морском; по крайней мере, я так думаю, ибо с тех пор никогда их больше не видал. Вот тут-то Гвинея и сослужил мне добрую службу; ибо хоть мы и раньше делили голод и жажду, но тут, если бы он не прыгнул за борт, то я, как рыба, наглотался бы со¬ леной воды. – Он спас тебя и не дал утонуть вместе с другими? – Не слишком ли сильно сказано, ваша честь? Кто знает, может, меня выручил бы другой счастливый слу¬ чай. Но, если учесть, что плаваю я точь-в-точь как двой¬ ное пушечное ядро, то, пожалуй, я и вправду перед ним в долгу, хотя мы редко говорим об этом деле; а все потому, что не настал еще мой час отплатить ему той же монетой. Так вот, видя, что от контрабандиста толку больше ни¬ какого, мы кое-как умудрились спустить шлюпку, прежде чем он окончательно пошел ко дну, и погрузить в нее съестные припасы, чтобы перебиться первое время, и начали изо всех сил грести к земле. Не стану объяснять этой леди, что такое идти на шлюпке, – она только что испытала это на собственном опыте, – скажу только, что если бы не эта шлюпка, на которой нас дней пять бол¬ тало, то путешествие миледи не закончилось бы так счастливо. – Я вас не понимаю. – А чего ж тут понимать, ваша честь: когда мы их подобрали, барказ с бристольца держался на воде только благодаря ловкости мистера Гарри. – Но какая же связь между вашим кораблекруше¬ нием и спасением мистера Уайлдера? – спросила гувер¬ нантка, не в силах более выносить бесконечный рассказ словоохотливого матроса. – Связь весьма простая и вполне естественная, суда¬ рыня; вы со мной согласитесь, когда услышите самую трогательную часть моей повести. Так вот, две ночи и день мы с Гвинеей носились по океану, терпели всякую нужду – только в работе не было недостатка – и держали курс на острова; ибо пусть мы и не великие мореходы, но землю чуяли и гребли как бешеные – ведь сами пони¬ маете, в этой гонке ставкой была наша жизнь. 24 Ф. Купер, том VI 737

И вот настает распрекрасное утро, какие бывают здесь, на юго-востоке, и вдруг мы видим корабль без парусов; если вообще можно так назвать судно, у которого на па¬ лубе торчат три голых пенька от мачт и ни одного обрывка каната или клочка флага, чтобы определить его оснастку или национальность. Однако, судя по этим пенькам от мачт, я всегда считал, что это был большой военный ко¬ рабль, а когда мы подошли ближе и рассмотрели корпус, я твердо сказал, что судно английское. – Вы побывали на борту? – спросил Корсар. – Это не составляло труда, ваша честь, так как весь экипаж, который мог нам помешать, состоял из заморен¬ ной собаки. – Значит, на корабле никого не было? – Да, сэр, люди покинули его, а может, их смыло волной во время урагана. Я так толком и не узнал, что произошло. Собака, видно, мешала на палубе, и ее при¬ вязали к крюку. Так вот, сэр, находим мы эту собаку, а больше ни души, хотя мы целых полдня шарили по всем углам, чтобы не пропустить ни одной мелочи, которая могла нам пригодиться. Но входы в трюм и кают-компа¬ нию все равно были затоплены, так что мы не больно-то надеялись на большую добычу. – Что ж, вы так и уехали? – Постойте, ваша честь. Вот, значит, роемся мы на палубе в обрывках такелажа, а Гвинея вдруг и говорит: «Мистер Дик, мне слышится, будто кто-то стонет там, внизу». А я и сам слышал какие-то жалостные звуки, да подумал, что это души матросов оплакивают свою смерть, й промолчал, чтобы не перепугать суеверного негра; ведь и лучшие из них – только невежественные, суеверные чер¬ нокожие, сударыня. Вот я и помалкиваю, пока он сам не заговорит об этом предмете. Тут уж мы оба навострили уши и в самом деле слышим – плачет живая душа. Й все же я не сразу уверился, что это не судно стонет, ибо знаете, сударыня, судно, идя ко дну, всегда жалуется, точно живое существо. – Да, да, – подхватила гувернантка, вся дрожа, – я сама слышала эти стоны, и они до самой смерти не изгладятся из моей памяти! – Я так и думал, что вам довелось их слышать – ну и страшные же стоны! Но судно все качалось на поверх¬ ности и вовсе не собиралось тонуть; я и подумал, не по¬ 738