Текст книги "Чего ты хочешь? [Трилогия][СИ]"

Автор книги: Анатолий Оркас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 52 страниц)

3

Помолясь Богу по местному обычаю Марк приступил к выкапыванию картошки. Воткнул в землю лопату, перевернул черно-бурый ком земли, и показал клубни, которые и надо было выкапывать. Крестьяне кивнули, и тоже начали ковырять землю на соседних рядках.

В принципе, можно было бы на этом и закончить. И Марк даже на секунду-другую задержал лопату. В принципе, он – не крестьянин, и можно было бы землю и не копать, спину не гнуть.

Но...

Но и лежать под кустом, глядя, как ему обеспечивают богатство было просто... скучно.

И Марк копал, утирая лоб и периодически разминая спину.

А мешки потихоньку наполнялись, и сердце радовалось обильному урожаю.

Поле было слишком маленьким. Поэтому управились очень быстро, часа за два. Потом дружно сели за стол, есть. Марк хотел было прямо тут показать, что за новый продукт он привез, но почему-то постеснялся. Зато обед был очень вкусным – простая, не ресторанная еда после работы на свежем воздухе радовала так, как не смогли бы кулинарные изыски его проверенных поваров. Марк даже задумался, а не сделать ли это полезной практикой в ресторане? Просто иногда, особо зажравшимся подавать что-нибудь простое, типа нарезанных яблок со сметаной, или...

Расплатившись с крестьянами, целое лето растивших ему картошку и оставив им мешок с наказом "До весны положить в погреб, и не трогать!", Марк отправился в обратный путь.

И началось....

Радостное волнение от того, что сейчас будет. И опять – тяжесть выбора. Что приготовить? Просто жаренную картошку с луком? С грибами? Картофель отварной с маслом и укропом? Печеный картофель с мясом? Картошку-фри? Суп картофельный? Что?

Все – вкусное. Все – необычное. Деньги, деньги, деньги...

Все можно продавать задорого.

Марк вспомнил про "двигатель торговли", и отправил работников и свободных официантов распространять слухи. Что завтра будет самое необычное, что только может быть, чего еще никто и никогда не пробовал.

Кстати, Марк чуть не обломался. Выяснив, что соли осталась в мешке на донышке. Пришлось срочным образом мчаться, и покупать мешок. Картошка без соли – фу... Кому-то, возможно, и понравится, но Марк не мог рисковать.

И начиная с вечера, когда повара освободились, пошел из ресторана картофельный дух. Повара учились готовить новое блюдо.

А к ресторану потянулась ночная стража – традиционный поглотитель неудачных экспериментов, а так же не менее традиционный распространитель слухов. К общему удовольствию.

Утром Марк мог лицезреть картину, радующую сердце любому предпринимателю.

Очередь.

При условии, что цена кусалась – по два рулона за порцию!, но люди подходили, и брали.

Реакция, конечно, была разная. Город полнился слухами, а результат был... спорный.

Кто-то откровенно восхищался, и уходил с улыбкой на лице, кто-то недовольно морщился и ковырялся в тарелке...

Но народ шел, а касса пополнялась.

Пришел и кредитор.

– Здравствуйте, господин Кесеф! – радостно приветствовал его Марк.

– Здравствуйте, Марк, – ответил Кесеф, как бы забыв о распрях. – И чем вы таким сегодня кормите?

– Заморское блюдо, господин Кесеф! Уникальное, нигде более не виданное. Картошка жаренная с луком! Отведайте. Пока что – два рулона.

Ростовщик хмыкнул, но отведал. Попытку всучить ему деньги прямо сейчас отверг, велев приносить их в контору.

А в конторе спросил как бы невзначай.

– Скажите, Марк... А вы не думали заняться торговлей вашей как его...

– Картошкой.

– Да, вот. Картошкой.

– Не только думал, господин Кесеф, но и обязательно займусь.

– Возможно, вам потребуется помощь? Процентов не возьму, совсем.

– Не советую, господин Кесеф. Барыш с этого можно сделать великий, не спорю... Но у меня иные планы. Через два-три года данный продукт будет обычнее хлеба и кваса.

– Но за два года...

– Нет, господин Кесеф. Это не тот случай. В другом бы чем я вам перечить бы не стал. Но это – особый случай. Личный.

– Ну, смотрите...

За день удалось собрать триста пятьдесят рулонов. За один день!

Зато на следующий день не было практически никого. Так... Пообедать заезжали...

Марк совершенно не расстраивался. Тем более, что еще оставалась кукуруза.

И вообще, осень – это не то время, чтобы расстраиваться.

Некогда.

Это получалась полуцепная реакция. Количество работников в этот период росло лавинообразно. Заготовка грибов, яблок, выдавливание соков, закладка сидра, засаливание огурцов, вытаскивание старья и укладка новых бочек.

Всех их надо кормить, ибо еда – это основная валюта в ресторане Марка. Денег катастрофически нет. Деньги все, сколько можно, уходят в копилку на отдачу долга.

Марк с усмешкой вспомнил, как считал последнюю сотню рулонов, остававшуюся перед открытием ресторана. Как это давно было!!!!

Свою копеечку приносил и постоялый двор. Небольшую, но уверенную. Когда Марк строил его, он даже не представлял, сколько проблем и геморрою будет с небольшим постоялым двором. Он не задумывался, что на все рук не хватит, и можно хорошо делать только что-то одно. Но копеечка падала....

И каждый день в копилке оставалось все меньше места. Марк периодически подсчитывал монетки, испытывая тихую радость от обладания ими.

Восемьдесят пять. Восемьдесят четыре. Восемьдесят. Семьдесят три...

А вокруг кипела жизнь. Миру было абсолютно наплевать на деньги.

– Хозяин! Вас там это.... Рыбу привезли!

Марк вышел на крыльцо. Возница привез телегу рыбы. Телегу. Не сани! Поэтому не было нужды даже подходить близко, чтобы ощутить характерный запах.

– Это что? – спросил Марк недоуменно.

– Мне нужен господин Марк! – уверенно заявил возница, комкая в руках вожжи.

– Я Марк.

– Вот! Я вам рыбу привез!

– Это? Это что – рыба?

– Конечно! – все так же уверенно ответил возница, но нервничая все сильнее.

– А с чего ты решил, что она мне нужна? – осторожно спросил Марк.

– Так это... Ваш ресторан-то?

– Мой.

– Ну, дак возьмите возок! Недорого отдам.

– Это понятно, что задорого ты его не отдашь. С чего ты эту дрянь мне приволок?

– Так как же... Мне ж Дарья так и сказала: "Если некуда девать – отвези господину Марку. Он любую дрянь покупает".

У Марка на мгновенье отвисла челюсть, а потом пробрал нервных смех. В принципе, если так посмотреть – то действительно. Уж сколько раз его пытались надуть, всучить какую-нибудь гадость – от заплесневелого сыра до кислого вина. И каждый раз Марк либо удачно использовал купленное, либо выкидывал втихую, не устраивая скандалов. Но чтобы вот так, внаглую...

Это заслуживало хоть какого-то поощрения. Возница сам боялся оказаться в дураках, но хотя бы честно сказал, чего хочет.

Хочет продать воз гнилой рыбы.

Ну, что же, спасибо Иващеко и Васильеву за незабвенную "Селедку Таню", которая "она в селедочное масло переработана была".

Где они сейчас, те барды, над которыми Марк смеялся и плакал там, в Москве?

Марк привычно выкинул воспоминания, и сказал:

– Значит, так. Я куплю у тебя эту рыбу. Если ты собственноручно ее почистишь. Вот сколько почистишь – столько и возьму.

– Да как же так? – ошалел возница, глядя на свой воз.

– А вот так!

И ушел на кухню объяснять теорию селедочного масла, так и не решив, что делать с такой славой – гордиться, или бороться.

Сбор урожая кукурузы выглядел совсем не так впечатляюще, как выкапывание картошки. Наломать пять мешков початков было делом получаса. Ну, может, сорока минут. Марк сказал крестьянам, честно расплатившись и оставив им полмешка урожая, что зелень можно попробовать скормить скоту, но он не помнит, как это делать правильно, и хозяева поля решили не рисковать животными.

Что делать с кукурузой, Марк, если честно, сам не знал. Вареная кукуруза – это просто прекрасно! Но ее продавать за золотой, честно говоря, было стыдно. А отдавать задешево – жаба душила. Делать из нее кукурузную муку – глупо, ибо пока что урожай был мизерный – пять мешков початков превратятся еле-еле в мешок зерен. А консервы делать Марк не умел.

Но сварил два десятка початков, и угостил всех своих работников. Персонал ресторана оценил продукт, и со знанием дела вынес вердикт: пойдет туго. В смысле, что продаваться будет плохо. Марк это и сам знал, но знал так же и то, где и как надо продавать кукурузу, чтобы она пошла. На рынке, рядом с чебуреками.

Но – не на этот год. С тем и забросил мешки на склад.

Известный ресторан, да еще заново отстроенный, да еще разделенный теперь на две части (с роскошным залом для богатых клиентов и на противоположной стороне двора, где раньше был свинарник – теперь был хлев для бедняков), да еще с постоялым двором, который Марк отгрохал на нежданно свалившиеся деньги – требовал огромных площадей. Чтобы прокормить всю эту ораву были нужны тонны продуктов. И нужно было место, где их хранить.

Марк долго и с волнением размышлял, куда потратить Лианин подарок. Первое, что он сделал – это вернул деньги своим работникам, выплатив каждому по золотому. Сразу. Потом была подленькая мысля отдать деньги Кесефу. Он-то как-то выкрутится....

Но потом стало стыдно. Если уж Дракон Судьбы подкинул ему монет – то вряд ли для того, чтобы Марк кормил ростовщика. Ведь сам Марк хочет не расплатиться с ним, а... Точнее, расплатиться с долгом Марк хотел очень. Но это желание было какое-то внешнее, вроде "хочу, чтобы всегда было лето". Да, хочу. Но если нет – то переживу, и ничего со мной не случится. А вот сделать хороший ресторан, да для всех слоев общества, да с постоялым двором... Это была настоящая мечта. Такая, которая щекотала где-то внутри, и воплощать ее было радостно.

Видимо, Марк угадал, потому что все, что касалось его дел, теперь делалось легко и просто. Было налажено все: кузнецы исправно поставляли гвозди, кольца, ножи и посуду. Гончары расписывали тарелки и покрывали их глазурью. Окрестные крестьяне привозили возами муку, овощи, мясо. Художники расписывали стены, развешивали свежетканые занавески, а вечером бурно отмечали заработок совместно с музыкантами. Причем, музыканты для "богатых" и "бедных" частенько менялись местами, но клиенты, похоже, только радовались такому разнообразию, и Марк не вмешивался.

И настал тот момент, когда в заветную копилочку упала последняя золотая монета.

Марк еще раз высыпал их на стол, пересчитал, поворошил кучку. И почему-то вспомнил "Скупого рыцаря". Он никогда не любил Пушкина и вообще классическую литературу, а тут вдруг неожиданно вспомнил, как этот персонаж сидел перед сундуком, перебирая монетки и вспоминая, от кого ему досталась каждая.

Конечно, Марк не помнил, от кого какая ему досталась монета, но все они обладали историей. Они все были следами его шагов, его, и остальных работников ресторана к тому, чтобы выплатить долг ростовщику.

И вот он – долг. Лежит золотой кучкой. Волнение, которое охватило Марка, плохо поддается описанию: это была и радость, и злость, и нечто вроде сожаления. Нет, ему было не жаль расставаться с деньгами, но сейчас, отдавая долг, Марк лишался чего-то такого...

После некоторых душевных усилий Марк с удивлением смог описать чувство расставания.

Ему вдруг показалось, что он лишается цепей. Долг висел на нем ярмом, и сковывал возможности, но при этом и подстегивал, заставлял прилагать все силы.

Отдавая деньги он лишал себя этой цели.

На миг он попытался представить себе возможность отложить момент возвращения денег, чтобы иметь этот стимул и дальше, но тут же тряхнул головой, отгоняя глупость.

Стоит хоть чуть расслабиться, хоть чуть поверить в то, что все уже устроилось, и ничего плохого не случится – как оно тут же случается. Еще слишком свежи были в памяти метания по городу в поисках сотни золотых. И тот стыд, с которым смотрел Марк на улетающую Лиану, стыд на самого себя: ведь мог поддаться страху, и не прийти, отсидеться.

И никогда бы не узнал, как близко было решение всех его проблем!

Нет уж.

Марк собрал монеты в мешочек, и спустился в зал.

– Так, все свободные от работы – срочно собраться на кухне.

Собралось человек пять, включая дежурного вышибалу. Марк показал всем мешочек.

– Ребята! Вот это – наши последние долги! Сейчас надо сделать самое важное. Пойти, и отдать. И главное – дойти. Пойдемте, проводите.

Посетители с некоторым удивлением смотрели на хозяина ресторана, с решительным лицом выходящего куда-то в окружении толпы работников.

До конторы Кесефа дошли дружно и весело, в приятном возбуждении. Никто не накидывался, никто не не пытался отнять нажитое честной торговлей.

Звякнул колокольчик, и Марк в очередной раз вошел в приемную ростовщика. Но там уже сидели трое – Кесеф был занят.

Пришлось зайти в заведение напротив, где Марк почти два года назад принимал важное решение.

Сейчас хозяин этой забегаловки сменился, и Марк сидел в компании своих работников, смотрел, как они пьют и закусывают, и вспоминал, размышляя, что изменилось с тех пор?

С тех пор он вырос. И физически, и материально. Тогда у него была только цель, а сейчас он ее не просто достиг. Сейчас он – величина! И если тогдашний трактирщик зло плевался на зависимость от денег, но все равно хотел слупить с него, Марка, побольше – то нынешний хозяин без вопросов наливает в долг.

Все знают, что Марк скряжничать не будет.

Хлопнула дверь, и посетители, наконец, вышли. А Марк – вошел.

– Ну, здравствуйте, Марк. Принесли мне что-нибудь?

– Ага!

Марк небрежно бросил кошелек на стол. Кесеф пересчитал деньги, и поднял на довольного ресторатора кроткий взгляд, и сочувственно сказал:

– К сожалению, Марк, я вынужден поднять процент за пользование моим кредитом.

– Вот! – показал Марк неприличный жест. – У меня в договоре записана сумма, и хрен ты чего теперь сделаешь.

– Вы первым нарушили договор, – покачал головой старичок.

– Фиг тебе! Ни один пункт договора не нарушен был.

– А то, что я запретил тебе улетать тогда?

– А с какого ляду ты мне что-то там можешь запрещать? Я же сказал – это способ вернуть тебе долг. И что? Я оказался неправ? Вот, посмотри, перед тобой деньги. Я что, не вернул тебе долг?

– А как вы ко мне относились...

– А как ты заслуживал, так и относился. Да хоть плевал я на тебя, в договоре записано: не мешать возврату денег любым способом. Хоть плевками, хоть какашками кидаться. Начиненными золотом. У меня там под дверью толпа желающих покидаться. Хочешь, я сейчас приглашу их? Народ воспримет идею с большим воодушевлением. А ты даже не сможешь мне предъявить потом претензии. Все по договору!

Видимо, Кесеф поверил. Представил себе, что сейчас толпа забежит к нему в контору с кучей дерьма, и начнет лепить из него шарики, вставлять в них монетки и бросать в него. Представил себе эту картину, и решил, что все-таки не стоит оно того, чтобы терять лицо и отмывать потом приемную.

– И откуда в вас столько гадости, а, молодой человек?

– А в моем мире, почтенный Кесеф, ростовщики доросли до такой наглости и подлости, до которой вам еще расти и расти. Вы даже в самых смелых мечтах не представляете, какие вещи они творят! Например, один товарищ пришел к еврею, и попросил рубль взаймы в залог топора. Тот ему дал под сто процентов. Перед уходом еврей ему и говорит: а давай ты мне один рубль сейчас вернешь, а второй – потом, когда сможешь?

Идет товарищ домой, и думает: денег нет. Топора нет. Еще и рубль должен! А – все правильно.

Марк посмотрел на опустившего глаза Кесефа, и торжествующе сказал:

– Я не претендую на ваше умение делать деньги и разбираться в людях. Но уж чему, чему, а сволочизму меня в нашем мире выучили на "отлично". Так что не советую мериться со мной этим качеством. Выписывайте мне расписку о том, что деньги получены сполна, кредит выплачен, и разойдемся миром.

Кесеф повздыхал, подумал, и все-таки выписал требуемую бумагу.

Марк вышел, даже не попрощавшись. Поднял расписку над головой, показав ее собравшимся. И восторженный рев шести глоток заставил Кесефа поморщиться, и с тяжким сердцем признать: угроза закидать его какашками, возможно, была не пустой. С этим Марком хлопот больше, чем с любым другим горожанином.

Но, надо признать, два года назад он имел совсем другие планы на этого испуганного паренька. И кто же знал, что на каком-то вшивом ресторане, в которых обычно оборот составлял десять-двенадцать золотых в месяц, можно сделать такие деньги за два года?

Да... Ошибся ты, Кесеф, ошибся.

Правда, в лучшую сторону. Судя по последним словам мальчишки, могло быть и хуже. Опять же, в народе говорят, что он имеет тесную дружбу с темными, а деньги ему даже драконы приносят.

А с драконами и сам Кесеф не желал бы ссориться.

4

Весна вступала в свои права медленно, но верно. Лужи еще противно хлюпали под сапогами, небо было затянуто низкими тучами, продукты стремительно кончались, и приготовить из оставшегося хоть что-то приемлимое было все сложнее.

Не раз и не два Марка подмывало смотаться в деревеньку за припрятанными до весны мешочками с картошкой.

В конце концов, можно и одним мешком обойтись. А второй пустить на дело. Сейчас посетители с руками бы оторвали – многие еще помнили вкус необычного блюда, и даже приезжие периодически заказывали "картошечный салат". Блюдо таинственное, редкое, и безумно вкусное.

Но каждый раз Марк подставлял горло знаменитой в родном мире жабе, которая и душила его вместе с недостойными мыслями.

Мысли убегали первыми.

А в ресторане все чаще приходилось выдерживать войну с персоналом. Вообще за зиму много что изменилось. Постоянная гонка за деньгами кончилась, но проблемы от этого, разумеется, не пропали. Более того, если раньше еще было какое-то оправдание, мол, все ради возврата непомерного долга, то сейчас никаких поблажек не было, ни от клиентов, ни от работников.

Даже верный Ли, ни разу после своего спасения не сказавший Марку дурного слова, всегда тщательно выполняющий приказания и оказывающийся под рукой – и то умудрялся действовать на нервы.

Особенно тем, что часто оказывался прав. И в том, что именно надо покупать, и в том, что и как готовить. При этом он настойчиво, но безукоризненно вежливо капал на мозги, доказывая и указывая.

Ну, кто тут хозяин, в конце-концов?

Марк в который раз, скрепя сердце, согласился с доводами китайца, разрешил выкинуть к чертям собачьим два бочонка неудачных огурцов, наказать горничную из постоялого двора, таки выгнать постояльца с верхнего этажа, не платящего уже неделю и кормящего обещаниями, и закупить бочку масла по этим сумасшедшим ценам, ибо деньги есть, а масла – нету.

Масло, действительно, кончилось. И цены взлетели на него. А поднимать цены на свои блюда было уже дальше некуда – и так ресторан держался больше на былой славе, чем на действительно вкусных и необычных блюдах.

Все приедается в этом мире, и через десять-двадцать лет картошкой уже никого не удивишь. Но, надо же, "картошечный салат". Как непривычно звучит. А что поделать – этот мир развивается по своим законам, и объяснять местным, почему "картошку" надо называть "картофелем" – Марк даже не стал этим заморачиваться.

Выдав Ли деньги, и отправив отдавать распоряжения, Марк в расстроенных чувствах выглянул в обеденный зал, и замер. За столом сидел тот, кого Марк уже и не чаял увидеть.

Маг заказал себе мясо с грибами и специями, салат из яйца, рыбы и кукурузы, и запивал все это из кружки. Что там, в кружке, Марк не знал, а спрашивать не стал.

Не это сейчас было важно.

Он робко подошел к столу, как нашкодивший ученик, которого учитель застал в самый разгар безобразия.

– Вкусно кормишь, однако! – одобрительно сказал маг, еще раз прикладываясь к кружке. – Но цены ломишь такие, что оторопь берет!

Марк поймал на языке готовые сорваться слова оправдания. Отбросил возвышенную чушь о радости встречи. Прошел мимо заманчивой подколки, мол "Чему учили – то и получили". И просто сказал:

– Ага. Ломлю.

Маг развязал кошелек, и вытряхнул несколько монет. Небрежно бросил их на стол.

– Ну, ломи.

– А откуда у вас деньги? – не сдержался Марк.

Маг вопросительно изогнул бровь.

– Я что, нищий какой? Я что, не могу в приличный ресторан раз в жизни заглянуть?

– Да я не про это. Просто как-то не помню, чтобы вам платили...

– Так и я не помню, чтобы тебе платили. Вот, теперь я тебе плачу.

Марк отодвинул табуретку, и сел напротив.

– Раз уж вы заглянули ко мне, то, стало быть, что-то такое случилось в подзвездном мире. Мне нужно это знать?

– Тебе? Нет, тебе – не нужно. Это мне нужно знать.

– И что это?

– Да вот, учил я, понимаешь, одного оболтуса, учил... И пришел посмотреть, чему выучил.

Марку на мгновенье стало стыдно. Но – только на мгновенье.

– И как?

– Хороший ресторан у тебя. Уютный, кормят вкусно. Правда, цены у тебя непомерные, но тут уж Бог тебе судья. Ты этого хотел?

– Нет, – нашел в себе силы признать Марк. – Точнее, по началу – этого. Но потом...

– И как, закончилось у тебя начало?

– Я так понимаю, да.

– Это как же ты это понимаешь?

– Да раньше мне здесь было так уютно и комфортно... И любили меня, если не все – то уж мои-то работники – точно. И ради меня на такие жертвы шли, что аж вспомнить стыдно... Нет, нет, Алина, ничего не надо, если только вот господин ничего не будет заказывать.. Ничего? Тогда не надо, беги дальше. Ну, вот. А сейчас все как-то не так. И ругаться я начал, даже Ли мне начинает указывать, что делать и как жить. Я уже даже подумывал – вот если бы ты был тут хозяином, я бы на тебя посмотрел. Но как-то оно...

Маг слушал все эти несвязные жалобы, и внимательно смотрел на Марка. Без злобы, осуждения. Просто смотрел.

– И что собираешься дальше делать?

– Вы правы, – вздохнул Марк. – Раньше для меня этот ресторан был ростом, вызовом. Я сделал все, что мог, и даже немного больше. А теперь....

Марк прислушался к своим ощущениям, посмотрел на мага, и вопросительно сказал:

– А теперь, получается, он у меня как цепи?

– Вот уж не знаю, что у тебя получается. Ну, ты разбирайся, что у тебя тут получается, а я пошел.

– А еще заглянете? – с жалобной надеждой спросил Марк.

Учитель взглянул на него, хмыкнул, и вышел.

Марк посидел за столом, бездумно катая монетку пальцем, и тоже поднялся.

Зашел в свой кабинет, огляделся. Привычное рабочее место владельца ресторана. Записи, касса, какие-то мешочки, в углу – инвентарь, за картиной – сейф.... Все такое родное, каждый предмет имеет свою историю, свою судьбу и назначение.

И один из предметов в комнате – он, Марк.

Тоже имеющий свое, строго определенное назначение. Не более того.

Марк сел за стол, достал лист пергамента, и начал писать, тщательно вспоминая, что бы он сам хотел получить в качестве такого завещания. Надо написать, в каком селе и у кого остались мешки с картошкой и в каком – кукуруза. Сколько надо платить градоправителю, сколько – каждому из работников. Никого бы не забыть. Перевернул лист, и начал набрасывать те обещания, которые он давал. И те, которые давали ему. Большинство Ли и так знал, но вдруг он что-то упустит?

Марк запер дверь, открыл сейф, и отсчитал два десятка монет золотом. Потом выгреб мелочевку попроще, и ссыпал ее в кошелек. Золотые монеты по крестьянски засунул в сапог.

Услышав, как Ли кого-то распекает на кухне, вздохнул, еще раз окинул взглядом комнату, и пошел на кухню.

– Ли! Что ты опять кричишь?

– Хозяин, он сыпать гнилой крупа в котел. Как таким кормить людей?

– Почему крупа сгнила?

– Нет, я почему знаю? Лежала так!

– А как надо крупу хранить, чтобы не сгнила?

– Надо сухо держать. Проветривать.

– Почему ты не проветрил? Почему не проверил?

Ли даже покраснел от возмущения.

– Хозяин, я что, тут приказывать буду?

– А почему нет?

– Как "почему"? Ты же хозяин тут, не я!

– А если бы ты был хозяином – проверил бы? Проветрил?

– Конечно! – уверенно сказал китаец, даже не заподозрив подвоха.

– Хорошо. Проверим.

И обращаясь к персоналу громко сказал:

– С завтрашнего дня Ли здесь хозяин. Со всеми вопросами теперь – к нему. Пойдем, – кивнул он китайцу.

Тот двинулся вслед за Марком, закаменев лицом. Да Марк и не присматривался к его лицу, прекрасно понимая чувства, которые сейчас владеют беднягой. То ли шутит хозяин, и сейчас опозорит перед всеми (ну, не сейчас, а через неделю), то ли сейчас вообще выгонит, и иди, куда знаешь.

Марк зашел в кабинет, и кивнул на дверь:

– Закрывай.

Потом отодвинул картину, и поманил Ли к себе.

– Вот здесь – сейф. Открывается вот так. Закрывается – вот так. Обязательно запирай комнату, чтобы никто даже случайно не узнал, где он. Здесь и храни деньги и самое драгоценное. Вот тебе список , где чего надо делать и кому.

Ли машинально взял протянутые ему листки пергамента.

– Хозяин... Я не умею читать!

– Найдешь того, кто умеет. Я взял немного денег себе, остальное – тебе. Где покупать – знаешь. Кто когда на смену заступать будет – знаешь. Вот это – дарственная, зайди к кади, заверь. Он только рад будет. Можешь взять кого-нибудь из поваров как свидетеля, если будет выпендриваться. В общем, живи и радуйся.

– Хозяин... А как же ты?

– Я тебе больше не хозяин, Ли. Теперь ты – хозяин. Можешь начать готовить тут ваши национальные блюда. Я знаю, они очень вкусные, если привыкнуть. Привыкнут. Обязательно за картошку заплати – вперед, чтобы посадили, и не забудь осенью забрать.

– Хозяин! А как же ты?

– А я пойду дальше, Ли. У меня другая судьба. Я тут так... Перезимовать. Оглядеться. Освоиться. Мир велик, а что я видел в нем?

– Океан видел! – неожиданно ответил Ли. – Страна за океан видел! Куда там еще летать? Много видел! Не уходи, останься, я же не смогу один!

– Не сможешь? Если ты вдруг почувствуешь, что не сможешь, Ли, то сделай так же, как я. Найди человека, который – хочет, просто мечтает получить себе мой ресторан. Пусть это будет даже какой-нибудь бандит, сволочь, не важно. Главное – чтобы он хотел, ночи не спал, мечтал о нем. И чтобы знал, что он тут будет делать, и как будет делать. И точно так же подаришь ему. Ну, давай, что ли....

Марк неловко обнял верного слугу, и тот ответил крепким, очень сильным объятием. После чего Марк резко распахнул двери, вышел на кухню, где собрались почти все работники ресторана.

– Марк! Хозяин! А как же мы? – заголосили все.

– А что не так? Работу свою вы знаете. Зарплату я Ли запретил уменьшать. Люди будут так же идти, вы будете их так же кормить. Какая разница, я тут буду, или кто другой?

– Не, мы к вам привыкли! – высказала общее мнение повариха.

– А если бы я вдруг умер? – нашел самый сильный аргумент Марк. – Ну, поплакали бы, а жить дальше – надо. Вот и живите. И точно знайте, что я именно этого и хочу, и хочу, чтобы вы были счастливы. Надеюсь, что у вас это получится и без меня. А я к вам иногда заходить буду. Надеюсь, хоть покормите!

И вышел под бурные заверения, что и покормят, и спать уложат, и вообще, ждут, как отца родного.

Посетители несколько обалдело смотрели, как работники ресторана машут уходящему куда-то хозяину.

А Марк уходил с чувством легкого обалдения. Как это у него получается? Ведь ничего же, фактически, не сделал. Ничего не говорил, кроме самых обычных слов. Похвалил еду. Так многие хвалят! Поругал цены. Так все ругают! Посмотрел. Да, посмотрел – особенно. Чуть презрительно, но чуть-чуть. Ровно в меру, чтобы почувствовать себя неудобно, но при этом не впасть ни в злобу, ни в защиту.

Как?! Неужели это и есть – магия? Просто прийти вовремя, похвалить еду, поругать цены, и – готово?

И известный на весь город, да что там – на весь район! – ресторатор Марк бросает с таким трудом нажитое, только-только налаженное дело, и уходит непонятно куда и непонятно зачем.

Марк обходил весенние лужи, кутался в дорогую, подбитую мехом куртку, и снисходительно смотрел на то ощущение внутри, которое выжидательно смотрело на него. Там внутри какое-то нечто с капризной мордочкой обиженного ребенка молча вопрошало: "А может, вернемся? А? Ну, посмотри, холодно, кушать нечего, где жить будешь – неизвестно, что делать будешь – тоже непонятно. А там – все такое родное, понятное, привычное... Там – хорошо, а там – плооооохооооо!".

Марк смотрел, как нечто тихо плакает внутри него, и шагал по лужам. Вышел на тракт, мимолетно глянул влево-вправо, и пошел налево. Где именно встретится ему Учитель, он не знал. Но знал, что обязательно встретится. Не может быть, чтобы эта зараза выманила его из теплой норки просто так, значит, он уже поджидает нерадивого ученика где-то неподалеку. А рядом обязательно щиплет травку гнедой монстр, ревниво поглядывая своим крупным глазом, но не вмешиваясь в отношения ученика и учителя.

В какой стороне это будет – не важно. Важно, что внутри него то самое чувство поплакало, поплакало, и улеглось.

И каждый шаг уносил Марка все дальше от привычного к неизвестному, и кто скажет – лучше это, или хуже?

Снова горел костер. Промозглый ветер дул, стряхивая с деревьев капли.

– Кстати, я тебе там оставлял вполне еще годные спальники и дорожные мешки. И где они?

– Кабы я знал, – честно признался Марк. – Прошло два года с той поры. Поди, уследи!

– Я же нашел свое имущество, даже через два года?

– Так вам и потребовалось два года. За два года и я спальники отыщу.

– Те самые? – прищурился маг.

– Ну, если потребуются именно те самые... А зачем они потребуются?

– А затем, что это – путь Мага.

– Что именно?

– Безупречность.

– А безупречность-то тут причем?

– А это неотделимое от мага свойство. Эта самая безупречность. Как ты думаешь, если бы я вместо тебя кого-нибудь другого нашел – была бы разница?

– Конечно, была.

– Но я нашел именно тебя. Так и со спальниками. Никому в трезвом уме не придет в голову искать именно те спальники. Не придет потому, что они не видят разницы. Вся фигня в том, что....

Маг заговорщицки понизил голос, а Марк затрепетал в предвкушении. Вот такие вот беседы, казалось бы – ни о чем, потом долго вспоминались, теребили душу и разум. И таили в себе архивированную мудрость, которую потом можно было неспеша черпать хоть ладонями, хоть горстями.

– ... что маги тоже этой разницы не видят! Но они о ней знают. Что она – есть.

– И что?

– Давай посмотрим. В математике силен?

– Не очень.

– Как же так! Трактирщик, а считать не умеешь!

– Да умею я считать! – возмутился Марк. – А вот какие нибудь дифференциалы, интегралы, и производные – уже позабыл за столько лет.

– Ну, интегралы нам не потребуются. Вот давай возьмем самое простое. Два и два. Сколько будет?

– Пять! – уверенно заявил Марк.

– Отлично! – не стал спорить маг. – А если взять не два, а два с половиной?

– Ээээ.. Ну, четыре с половиной.

– То есть, если заменить двойку на что-то другое – то и получится что-то другое?

– Разумеется!

– А если взять два и два, но, скажем, два коня и две кольчуги.

– Ну, так и будет два коня и две кольчуги.

– А если взять, к примеру, два всадника и две стрелы? Получится четыре?

– Нет, – Марк не понимал, к чему этот детский треп.